Текст книги "Развод. Внебрачный сын мужа (СИ)"
Автор книги: Анна Томченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
– Что? – спросила супруга, слишком хрупкая. Она после аварии так и не смогла набрать вес. Даже беременность это не исправила. Она стала той хрустальной статуэткой, которую страшно было взять в руки. Но мне кажется я только сильнее любить стал. Наверно где-то безусловно любить стал.
И мне почему-то показалось важным сказать ей это, только как и все в последнее время это получилось слишком грубо.
– Я люблю тебя…
Вика вздрогнула и пролила себе на кофту какао. Дернулась за полотенцем и вместо безграничного понимания, благодарности, нежности, в ее глазах мелькнула злость.
Я ещё раз вздрогнул от телефонной трели и, увидев на экране имя паренька, которого приставил присматривать за домом и семьей, принял вызов.
– Ярослав Викторович… – произнес Вениамин. – А ваша супруга с детьми уехала…
Я сжал переносицу пальцами и бросил взгляд на настенные часы в кабинете. Начало седьмого. Никаких кружков в это время не было.
– Куда уехала? – спросил я тяжело.
– Не знаю, вы же сказали, чтобы за домом присматривал. И до этого она уезжала, я же не ездил за ней…
Твою мать. Дурень какой-то.
Я отключил вызов и набрал Викторию.
Ее телефон молчал.
Глава 16
Вика
– А сейчас мы с вами поиграем в игру, – сказала я заговорщицки и поцеловала дёрнувшуюся на меня Алису. – Ты остаёшься в садике, а мы с Матвеем идём добывать сокровища!
– Но почему я в садик? – взвыла Алиса и у меня в глазах даже рябить стало. Бессонная ночь, истерика Матвея, Яр…
– Потому что ты будешь защищать нас от остальных кладоискателей! – соврала я, чтобы успокоить дочь. Алиса надулась как мышь на крупу, но все же согласилась с таким распределением. Мы отвели Лисенька в садик и вернулись домой. Матвей хлопал глазками и не понимал ничего. Я присела на колени возле него.
– Мы можем с тобой поговорить о том, как ты познакомился с Ярославом? – аккуратно спросила я, стараясь не произносить слово «папа». Матвей коротко кивнул, а потом обняв медведя, начал говорить:
– Бабулю увезли в больницу. Дядя был дома. А потом приехал он. И сказал, что бабушка умерла… – голос дрогнул, и у Матвея на глазах снова заблестели слёзы. Я протянула руку, и Матвей сам качнулся ко мне, чтобы я обняла его.
– Не переживай… – погладила я по голове Матвея и вытянула ноги, опёрлась спиной о кровать. Матвей приблизился ко мне и прижался к моему боку. – Просто я должна сказать тебе одну важную вещь… Ярослав, он что тебе говорил в первую встречу?
– Что я поеду с ним и теперь буду жить с ним… – признался Матвей, схватив замедведя лапу.
– А про папу, что ты знаешь? – спросила я, прям балансируя над пропастью. Матвей весь напрягся и даже похолодел. Я кожей ощущала, как Матвей собрался весь, сжался.
– Ничего…
Я тяжело вздохнула.
– А Ярослав он же про тебя говорил, что ты его сын… – мягко напомнила я, и Матвей покачал головой. У него затряслись губки. – И ночью…
– Нет, нет… – впервые быстро-быстро повторил Матвей. – Бабушка говорила, что у меня нет папы…
– Тшшш… – я погладила Матвея по плечу и прижала к себе, чтобы малыш успокоился. – Не переживай. Мы просто с тобой рассуждаем…
– Я так не умею… – выдохнув, признался Матвей.
– Я тебя научу… – мягко сказала я и тоже взяла за другую лапу медведя. – Ты бы хотел, чтобы Ярослав был твоим папой?
– Он злой и пугает меня. И вы плачете, когда он дома… – опустив глаза признался Матвей, а я печально улыбнулась. Малыш боялся Ярослава, поэтому любые новости о муже как о отце, вызывали у Матвея панику и страх, и я не была уверена, что так необходимо было прямо настаивать на этом, поэтому потянулась за планшетом.
– Хорошо, тогда мы подождем, когда он станет добрым, а пока что…
Я вбила в соцсети имя «Светлана Илларионова», выставила свой город и стала показывать всех нашедшихся в диапазоне от двадцати до сорока лет женщин Матвею.
– Нет, это не моя мама, – отрицательно качал головой уже на десятом аккаунте Матвей, и я понимала, что это бесполезное дело, поэтому через час мы собрались с Матвеем в клинику психосоматики.
Нам попался добрый врач с большими глазами и долго расспрашивал нас о панической атаке, потом прописал лёгкие травяные успокоительные и научил нас правильно дышать. На обратном пути мы заехали и купили Алисе ее сокровище в виде куклы, а Матвею…
– Ты ничего не хочешь? – спросила я, глядя как Матвей ходил между полок и боялся к чему-либо прикоснуться. Он отрицательно качал головой, а потом подняв на меня взгляд, попросил:
– Только мишу починить. У него дырка и мне кажется, что он тоже скоро умрет…
У меня на глаза набежали слёзы и я, присев на корточки, выдавила из себя ободряющее:
– Я его сегодня ночью обязательно починю, не переживай…
А потом зашла в швейный и купила помимо цветных ниток ещё и наполнитель для игрушек. У Матвея и так слишком много потерь, не хватало, чтобы ещё и миша умер.
Алиса была рада до визгов новой игрушке и сказала, что следующий раз мы обязательно пойдём с ней клад искать, чтобы Матвею найти сокровище.
Мы с Матвеем согласились, хотя оба понимали, что это будет очень сложно.
Вечером позвонила Ольга и попросила встретиться. На этот раз в кафе, и я с ужасом представляла, как Алиса оторвётся и как потом надо будет по кусочкам собирать детскую комнату, но детей я деть никуда не могла, поэтому ближе к семи вызвала такси и поехала на встречу с юристом.
Мы прибыли первыми, и Алиса выклянчила у меня супер десерт в виде мороженого, а Матвей скромно и очень неохотно попросил себе какао с медовиком. Но Алисе было начхать. Она залезла в его кружку, засунула Матвею в рот ложку со своим мороженым и в итоге они поменялись десертами. А я сидела и нервничала, потому что Ольга опаздывала уже минут на десять.
Телефон звякнул, и я чуть от нервов его не выпустила из рук.
На экране было сообщение от неё.
«Надо встретиться».
Глава 17
«Где?»
Я быстро отправила сообщение, и тут Алиса подпрыгнула на своём месте и чуть не расплескала какао. Матвей быстро схватил обеими руками чашку и не дал случиться беде. Я перевела растерянный взгляд на сообщение, которое как и в прошлый раз было непрочитанным.
Телефон завибрировал в этот момент от входящего вызова, и я сбросила Яра. Подождёт пару минут.
К столику спешила Ольга. Она добралась до нас и, поздоровавшись, заметила:
– Чудесные дети… – при этом ее взгляд зацепился за Матвея. Малыш из-за такого внимания весь смутился и сжался в комок, но Ольга ничего не стала говорить, и я, наклонившись к дочери, предложила:
– Лисёнок, а может в детский уголок? – глаза Алисы загорелись огнем. Она стала осматриваться забыв и про мороженое, и про какао.
– Можно, – сказала она и поймала руку Матвея. За эти несколько дней с него слетела шелуха неблагополучия и он в новых вещах выглядел милым нежным ребёнком.
Дети быстро дошли до отделенного от общего зала уголка с несколькими небольшими горками и через мгновение уже послышался смех.
– Это ведь этот мальчик? – спросила Ольга и отпустила официанта.
– Да, – ответила я, все ещё следя за детьми боковым зрением.
– Он не похож на вашего супруга… – заметила тонко Ольга, и я вздрогнула. – Ну я же не раз видела вашего супруга. Мы сталкивались пару раз в судах и его лицо очень знаменитое. Он реально скандальный. Помните то дело с избиением?
Я нахмурила брови, и Ольга хмыкнула.
– Понимаю, никто о таком не хочет говорить, но сам факт, что ваш муж был виновен в той драке, но как-то умудрился заставить людей лжесвидетельствовать, о многом говорит. Понимаю ваш страх при разводе с ним…
Я вообще ничего не понимала. Какие драки, какие скандалы? Ярослав не делал ничего такого. По крайней мере думаю, если я не знаю, то не значит, что не делал.
– Я не в курсе этой истории… – покачала головой я. Реально не помнила ничего такого. Ольга кивнула и положила передо мной папку с бумагами.
– Это добрачное соглашение… Завтра я хочу встретиться с вашим супругом и предложить ему подписать его, и тогда развод пройдёт быстро.
Бумаги жгли пальцы, но я все же вчитывалась пристально в слова. Не понимала значение на юридическом. Могла только сделать вывод, что до восемнадцатилетия у Алисы было содержания, а до ее школы и у меня тоже.
– Ознакомьтесь, – сказала Ольга. Я кивнула и услышала визги из игровой зоны. Алиса скатилась с горки и ждала внизу Матвея. – Если вас все устраивает, то давайте поговорим о том, что будет если супруг ваш не согласиться на такой вариант.
– И что тогда? – спросила я нервно.
– Тогда будем рассматривать варианты с разделом имущества через суд и собственно для сегодня я попросила личную встречу… – Ольга склонила голову к плечу и прикусила губы. – Виктория если ваш будет оказывать давление, то вам надо обратиться в службу защиты от домашнего насилия…
Я непонимающе посмотрела на Ольгу, и она объяснила:
– Ваш муж будет угрожать отобрать ребёнка. Возможно действительно заберёт девочку и например отвезет к своим родителям. Он может поднять на вас руку. Он может просто и банально вас изнасиловать… – Ольга сглотнула. – А нет существа беспомощнее чем женщина перенесшая сексуальное насилие…
– Ольга, это не наш случай… – призналась я нервно. Яр был грубым, злым, резким, но чудовищем муж никогда не был. – Яр он тяжёлый человек, но ничего такого, даже намёка не было…
– Виктория, находясь под влиянием тирана вы сами не осознаёте того, что с вами происходит. Вы же слышали про стокгольмский синдром? – Ольга отхлебнула своего чая и пристально всмотрелась в меня. Я краем глаза зацепила мобильный и увидела, что ответа от матёри Матвея так и не было. – На вас может давить мораль, что в нашем обществе нельзя жаловаться на супруга, семья, которая будет уверять, что вы совершаете ошибку…
– Ольга, – мягко остановила я своего юриста. – Ничего подобного не будет. Да мой муж может взбрыкнуть и запереть меня в квартире, но на большее он никогда не пойдет… – убеждала я Ольгу. – Тем более мне без разницы. Я могу дождаться и судебного решения о разводе, не уходя от мужа. Да это будет тяжело, но вы должны понимать, что тяжестей я не боюсь.
– Он может отобрать дочь в прямом смысле. Руками, и поверьте вы тогда со счастливой улыбкой на губах будете мне рассказывать, что передумали. Вы даже сами в это поверите…
Я бросила ещё один короткий взгляд на мобильный и подняла глаза на Ольгу.
Мне показалось, что мир пошёл трещинами.
Время остановилось. И сквозь его вязкую субстанцию в дверь кафе зашёл Ярослав.
Он. словно почувствовав мой взгляд, резко выцепил мои глаза из окружения и, поджав губы, пошёл прямо к столику. Мое сердце трепыхнулось. А звук все никак не возвращался. Я нервно сдавила бумаги и зачем-то убрала их со стола.
Ярослав был все ближе, и я с замедленным осознание сообразила, что если Ольга знала его в лицо, то и он ее тоже знал. Сердце заходилось все сильнее бегом, и я облизала пересохшие губы.
Нет.
Сейчас скандал будет меньшим из зол. И я реально верила, что все же смогу уйти от него нормально, а не так как сейчас…
Ярослав остановился у столика и посмотрел на Ольгу. Та кивнула и муж зло усмехнулся. Потом перевёл взгляд на меня и сказал едко:
– Я же просил отвечать на телефонные звонки, – муж упёрся ладонями в стол и заметил бумаги. Перегнулся через меня и подхватил их. Вчитался, а потом обернувшись к Ольге, насмешливо заметил: – Серьезно думаете, что это подействует?
– Мы будем судиться, – запальчиво сказала Ольга, резко поблекнув на фоне Ярослава.
– И это будет последний ваш суд, – Яр пристально всмотрелся Ольге в глаза и произнес, цедя каждое слово: – Неужели вы считаете, что у меня не будет связей, которые помогут вам поменять работу, Ольга?
И я с ужасом поняла, что скорее всего потеряла своего юриста.
Глава 18
– Я не откажусь от своего клиента, – усмехнулась Ольга, и я прикрыла глаза. Ярослав хмыкнул и дотронулся кончиками пальцев до подбородка.
– В таком случае я вам сочувствую, – сказал муж через секунду и смял все бумаги, бросил на стол. – И это полное дерьмо. Можете подтереться всем этим, а не дурить голову моей жене. И не забывайте со своей справедливостью, что надеясь на огласку, вы все равно ничего не выиграете и не заставите общественность поверить в мою неблагонадежность, потому что моя фирма перечисляет восемь и пять процентов доходов во все эти ваши фонды помощи женщинам пострадавшим от домашнего насилия. Даже если вы на каждом углу будете орать какой я мудак, вам половина не поверит, а вторая половина вообще не поймёт о ком вы говорите.
Ярослав не разговаривал, а бил словами.
Я и не знала, что он и такие варианты просчитывал. Я не думала, что при его громких делах, он все равно умудряется для кого-то оставаться хорошим.
– Ярослав, вы забываетесь… – сказала Ольга, и мой муж фыркнул, а потом сложил руки на груди.
– А вы не представляете куда лезете. Не мешайтесь под ногами и сохраните остатки карьеры, иначе так и будете давать бесплатные консультации в сети, – рубанул муж и, взглянув на детский уголок, позвал: – Алиса, Матвей, мы домой!
Дети подошли, причём Алиса подбежала и подпрыгнула пару раз, чтобы Яр взял ее на руки, и муж, наклонившись, взял. Поцеловал в маленький носик. Погладил Матвея по голове и поймал его маленькую ладонь, а потом холодным голосом обратился к Ольге:
– Посмотрите какая счастливая семья, а вы все разрушить хотите, – едко и со злостью произнес Яр и перевёл взгляд на меня. – В машину. Быстро.
Яр с детьми вышел из кафе. Алиса что-то ему рассказывала на ухо и только Матвей испуганно оборачивался и искал меня глазами. Я встала из-за стола и, выдохнув, сказала:
– Значит через суд?
– Виктория, он вас не отпустит, – повторила Ольга. – Забирайте детей и мы вас определим в центр помощи…
– Это не мой сын, вы же понимаете? – спросила я сдавленно. – А уйдя с двумя детьми, я подпишу себе приговор.
– Уходите с одним…
– Муж не подпустит няню, и не позволит отвезти ребенка к своим родителям, поэтому у меня есть один вариант, найти мать Матвея. И уже после уйти. – Ольга понятливо кивнула, и я почти отошла от стола, как вдруг у меня возник вопрос: – Как можно переоформить свидетельство о рождении ребёнка?
Ольга растерянно посмотрела на меня, и я уточнила:
– Муж сказал, что я записана матерью, – я потерла подбородок и выдохнула. – Этого же не может быть? Это какой-то подлог? Или это сначала лишили родительский прав мать Матвея…
– Пришлите мне фото, Виктория, – Ольга встала из-за стола. – Если свидетельство подлинное, то лучше вам не разводиться с мужем у нас в городе.
– Почему?
– Если он смог сделать такое, то про судей, прокуроров и лжесвидетелей я вообще молчу. Скорее всего документы не подлины и это один из способов давления на вас. Я очень на это надеюсь.
Мы с Ольгой вместе вышли из кафе, и я прошла к машине мужа. Села на переднее сиденье и пристегнулась. Яр сам был за рулём и барабанил пальцами по рулю, но рядом с детьми не начинал разговор.
Какие-то печальные полчаса до дома прошли словно вся жизнь. Я кусала губы и теребила ремень. Яр готов был взорваться от него волнами исходила лютая ярость. Он душил ее в себе, уговаривал потерпеть, но как только я отпустила детей в детскую, у мужа сорвало тормоза. Он подхватил радионяню и, шагнув ко мне, сдавил мою руку. Развернул к спальне и втолкнул в нее.
– Ты другого юриста выбрать не могла, да? – зашипел Яр, почти брызгая на меня ядом.
– Какого выбрала, такого выбрала. Она единственная согласилась работать со мной, зная кто мой муж, – в тон мужу отозвалась я и стянула с себя носочки, бросила в корзину для белья и развернулась к мужу.
– Ты хотя бы понимаешь какая это тварь? Ты знаешь, что эта идиотка из правовой базы знает три закона, но зато шума поднимет как минимум на групповое убийство? – хрипел Ярослав, взмахивая на каждом слове у меня перед носом пальцем. – Два года назад эта коза защищала в суде жену хоккеиста Столярова. Я знаю этого мужика. Это тот спортсмен, который не самый талантливый в математика, но капец какой душевный мужик. Он своих двух детей на руках носил. А эта твоя Ольга обвинила его в домашнем насилии. Жену закрыли в центре помощи и дочка старшая, восемь лет ребёнку, Вик, вдумайся, восемь лет, стала ходить под себя. Потому что у неё отобрали самую главную защиту – отца. Он выл ходил под стенами этого центра. Но зато Ольга была молодец. Вся сеть орала какой он тиран и насильник. А он тупо пьяным в баре уснул и позвонила жене девка, которая вытащила мобильник. И ладно бы же ее просто за любовницу приняла. Нет. Эта девка выгребла все его карты. Семь лимонов было на всех счетах. Ты представляешь просто, семь лимонов. И утром он без копейки оказался. Зато жена играла убитую горем истеричку…
Ярослава несло с такой скоростью, что мне казалось его инфаркт сейчас стукнет. У мужа покраснело лицо и венка на лбу пульсировала со скоростью света.
– Видите ли она подозревает его в измене и поэтому хочет развестись, а то что мужик ни в чем не виноват никого не волновало. Его пресса полоскала полгода. С ним клуб разорвал контракт. Да, Ольга молодец, не оставила его жену в беде, но только жена эта без нее и не знала этих бед никогда!
Я сдавила пальцы в кулаки и выдохнула тихо:
– Яр, но ты точно изменял…
Муж застыл, как и стоял и потрясено перевёл на меня взгляд. Он туго сглотнулс и его лицо постепенно стало светлеть. Яр приходил в себя.
– Это не повод… – хрипло произнес он. – Потому что если по вине этой козы мои дети начнут плакать, я разнесу все к чертям. Я не тот случай, когда буду ходить и выть под окнами. Я камень на камне не оставлю от любого центра, и если Алиса хотя бы слезинку проронит… В этом городе всем тесно станет…
Яр вышел из спальни и хлопнул дверью. Я тяжело опустилась в кресло. Зажала лицо ладонями.
Муж нашёл меня слишком быстро. Конечно. Никаких маячков не надо, когда есть семейный доступ к учётной записи в телефоне и один аккаунт в такси. Муж просто посмотрел, где была финальная точка. Но он никогда не был таким настойчивым. Обычно просто уточнял, но никогда никуда не приезжал. Даже тот раз когда я встречалась с Ольгой, он не стал меня искать, а просто поехал за детьми.
Что изменилось?
Я откинулась на спинку кресла и в коридоре раздался громкий детский смех с визгами. Алиса развлекалась.
Ужин снова превратился в цирк. Только мне и Матвею не было весело, зато Алиса решила проверить на терпение Ярослава и то к нему в тарелку лезла своей вилкой, то у себя из тарелки перекладывала мужу брокколи.
Нет. Алиса папина дочка. Яр к ней даже по-особенному всегда относился. И ей можно было все. Я не представляла каким он будет отцом для Матвея. Да он и особо не стремился утвердиться в этой роли.
Когда мы разобрали детей по спальням, Алиса мне тихо призналась:
– Я папе про сокровища рассказала, и он сказал, что у бабушки в саду поставит нам с Матвеем бассейн… – Алиса накручивала на палец локоны и смотрела в потолок. – Мам, а давай Матвей насовсем будет с нами. Мы ему нужны.
Я погладила дочь по пушистым волосам и поджала губы. Ее слова зацепили что-то ранимое и слабое в моей душе, как будто по оголенной плоти прошлись.
– Надо думать, лисёнок…
Через сорок минут Алиса уснула, и я, отложив книгу со сказками, встала с кресла. Тихо вышла в коридор. Везде стояла тишина, и я на носочках прошла к спальне Матвея.
Ярослав сидел на краю кровати и гладил малыша по спине. Матвей отвернулся к окну, и я не сразу поняла, что он спал уже. Муж вздрогнул от моего присутствия и убрал руки от ребёнка. Я постаралась так же тихо исчезнуть, но не вышло, и Ярослав решив, что хорошо укачал сына, встал с кровати и шагнул на выход. Я спинов налетела на косяк, но все вышла в коридор. Муж шагнул следом.
Мы молчали. Смотрели друг на друга и молчали.
– Завтра вечер у мэра, надеюсь ты помнишь? – спросил тихо Яр направляясь в свой кабинет, и заставляя меня помимо воли кивнуть. – Отлично. Надеюсь будет без сюрпризов?
Муж склонил голову к плечу и вперился в меня взглядом. Я отвела глаза.
– Если будет без сюрпризов, так и быть я сам составлю исковое на развод… – выстрелил мне в сердце Ярослав.
Глава 19
– И мы… – слова застряли в горле. Его словно стянуло колючей проволокой. – Мы разведемся?
Это я спросила Яра в спину, и муж вдруг остановился посередине коридора. Замер. А потом обернувшись ко мне, широко улыбнулся.
– Нет конечно, – сказал муж и шагнул ко мне. – Исковое это не гарант, что развод состоится, Викусь… Это всего лишь исковое…
Ярослав прошёлся пальцами мне по щеке, стирая злые слёзы, которые молниеносно брызнули из глаз, когда я поняла смысл благородства мужа.
– Тогда зачем? – спросила я на выдохе. От обиды спросила, от злости. От отчаяния.
– Чтобы эта дура не напортачила хотя бы здесь, раз уж ты выбрала ее своим юристом… – с насмешкой сказал Ярослав и открыл дверь кабинета. Я опередила мужа и шагнула внутрь.
– Почему ты такой? – спросила я, не понимая мужа от слова совсем. – Мы же можем развестись и просто быть родителями. Неужели ты считаешь, что я смогу смириться?
Ярослав медленно прошёл по кабинету и застыл напротив окна, в котором переливался огнями ночной город.
– Вик, а зачем нам разводиться? – нелогично спросил муж и меня захлестнула волна злости.
– Ты ещё спрашиваешь? – уточнила я, обходя письменный стол и присаживаясь в широкое кресло мужа. Яр бросил короткий взгляд на меня и вздохнув, сказал:
– Я тебя никогда не обижал. Не унижал. Я заботился о тебе свыше своих сил. Я ценил каждый проведенный вместе день. Но я оступился и совершил самое ужасное, что может произойти у любящих людей. Я предал. Это было предательство тела. Но не души. Я не хотел на твоём месте никого другого никогда. Я в тот день, когда мы познакомились отдал тебе своё сердце. И я не понимаю зачем все это рушить вместо того, чтобы попытаться, хотя бы чуточку усилий приложить, исправить ситуацию?
Я склонила голову к плечу. Коса упала на спину и я прикусив губы, прошептала:
– Яр, это ребёнок. Такое не исправить. Он не испариться по щелчку пальцев. Он не станет вдруг невидимкой…
– Но ты его уже любишь, Вик… – с горечью в голосе сказал муж и посмотрел на меня тяжёлым взглядом, в котором смешалась и боль и отчаяние. – А я нет.
Из моей груди выбило весь воздух. Яр не мог такое говорить. Это его сын. Как он мог его не любить.
– И я его полюблю только в том случае, если ты будешь рядом. Если я буду видеть твою любовь к нему… – Ярослав повернулся ко мне и присел на корточки. Положил ладони мне на колени. – Понимаешь, если бы так не развернулась ситуация, ты бы ничего не знала. И мне было бы норм. Но сейчас мне хреново. Не потому что меня совесть сжирает, хотя сжирает несомненно. Мне плохо, потому что я вижу перед собой результат собственной ошибки. И я не смогу этого ребенка полюбить никогда. Пока он будет моей ошибкой.
– Ты не можешь знать этого, – сказала я и постаралась убрать руки мужа от себя.
– Я это знаю, потому что видя его, я вижу своё предательство. И если тебя не будет рядом, если я не буду знать, что ты простила, я не смогу его полюбить никогда… – глядя в глаза признался Ярослав. – А прощенный тобой я перестану воспринимать его как того из-за кого все разрушилось.
– Это же твой сын… – всхлипнула я, давясь болью за этого никому ненужного ребенка.
– Вик, Алиса моя дочь. Дочь. Долгожданная, любимая. Которой я попку от какашек мыл. Радовался ее первым шагам. Влюблялся в ее глаза. Я хотел ее. Она результат нашей любви. А он – моей ненависти.
– Ты просто стараешься меня продавить… – сказала я, внутри сходя с ума от беспомощности и горя, которое затапливало душу. Яр не мог быть таким черствым по отношению к своему родному сыну.
– Я стараюсь тебе объяснить, что разводом мы никому лучше не сделаем. Я не хочу представлять, что ты выйдешь на работу и передашь Алису тупорылым нянькам в государственном детском саду или таким же, но в частном. Я не хочу даже представлять, как она будет донимать тебя вопросами, а где папа. Я не хочу думать о том, что у тебя все пойдёт через одно место из-за того, что я совершил ошибку… – Ярослав притянул меня с кресла и положил голову мне на колени. – Я не говорю, что уйдя ты подпишешь приговор Матвею и я его сдам в детский дом. Нет. У него будет все самое лучшее. Няни. Учеба. Игрушки. Но у него не будет самого главного – родительской любви…
– У него есть мать… – слабо дернулась я, стараясь разорвать прикосновение, но Яр обхватил мои ноги руками и вжался лицом мне в колени.
– А ты думаешь он ей нужен?
Слова сказанные в этом моменте откровений повисли между нами и теперь у меня в плане по поиску матери Матвея зияла огроменная дырень. Я не предоставляла, что делать если реально эта Светлана хочет встретиться, чтобы просто попросить денег или ещё чего-то, но не вернуть ей сына. Я не знала, что тогда делать.
И слова Яра о том, что у Матвея будет все, но не будет никогда матери и отца засели внутри меня так глубоко, что я всю ночь лежала со сведёнными мышцами и пыталась хотя бы на пару секунд расслабиться. Но боль угнетала, и я ближе к утру не выдержала. Мне врачи говорили, что такое может быть постоянно. Нервы, которые будут провоцировать болевые спазмы. Как переломы годами ноют, так и мое тело могло ныть.
Я тихо прошла в ванну и, открыв шкаф, вытащила обезболивающее. На шум из зала вышел сонный Ярослав в одних трусах и, зажимая рукой глаза, чтобы не резал свет ванной, спросил:
– Сильно болит? – муж закрыл за собой дверь и забрал у меня из сведенных пальцев шприц и спиртовую салфетку. Развернул меня лицом к раковине и потянул вниз спальные шорты. Прошёлся несколько раз по ягодице салфеткой и быстро, с хлопком, поставил укол. Я дрогнула, но на секунду успела испугаться, а вдруг не туда попал, но потом по ягодице разлилось онемение, и я, прикусив губы, коротко кивнула своему отражению в зеркале, за которым наблюдал Яр. Муж убрал укол и перехватил меня за живот, двумя мягкими движениями растер место укола.
– В нерв все же попал? – спросил напряжённо муж, и я отмахнулась. Сама бы я попала в сосуд и забрызгала весь кафель кровью. – Сейчас пройдёт.
А у меня с губ помимо воли сорвался вопрос:
– Ты изменил, потому что я была тебе омерзительна?
Ярослав замер. Его руки напряглись. Я всей кожей ощутила исходящий от мужа огонь и в следующий момент он зло прохрипел:
– Я изменил, потому что идиот!
Яр вышел из ванны, оставив меня наедине со шприцами в раковине и мыслями, которые молоточками бились в голове. Из-за них я так и не смогла уснуть. Вертелась почти до шести утра и когда сон был неумолимо близко, все разрушилось трелью входящего сообщения.
«Послезавтра в одиннадцать возле кофейни в парке Горького. Приходи одна. Не вздумай тащить с собой Матвея»
Глава 20
Сон как рукой сняло.
Я уже знала, что писать что-либо на этот номер бессмысленно, поэтому просто сидела и гипнотизировала буквы.
Сердце как метроном стучало, а в груди расцветал огненный цветок.
Чего она добивалась? Зачем ей все это нужно было? Она хотела сына вернуть, но почему без него встреча? Или она хотела, чтобы я что-то передала Яру? Или все же деньги?
Я перебирала пальцами браслет из речных камней на запястье, а потом встала и вытащила из гардеробной покупки. Нитки, наполнитель, кусочки ткани для медведя Матвея. До половины девятого утра я зашивала и ставила местами латки на старой игрушке. Колола пальцы, потому что мне проще было сделать зефирную розочку чем заниматься настолько мелкой работой. Я глотала слезы боли от того, что у ребенка из всего дорогого остался лишь этот медведь.
Когда в квартире стали появляться шорохи, я закончила как раз чинить медведя и вышла тихонько из спальни. Алиса лежала у Яра на животе и водила пальцами отцу по щетине.
– Колючая… – капризно выдыхала она, и Ярослав жмурился и запускал пальцы в пушистые волосы дочери.
– Потому что я большой и страшный! И должен быть колючим! А ты мелкая и вкусная, и я тебя сейчас съем, – наиграннно прорычал Ярослав и поймал палец Алиски губами. – Вкусная! Сладкая!
Алиса хохотала мужу в грудь, а я стояла на пороге и смотрела на когда-то счастливую семью. А потом моих пальцев коснулись детские, и я быстро опустила взгляд. Сонный Матвей стоял и смотрел на меня. Точнее на медведя, которого я держала у груди.
– Привет, – тихо сказала я, разбивая на осколки сонное утро, и нас с Матвеем заметили. Я отдала медведя малышу и поймала восторженный взгляд.
– Он теперь будет жить… – выдохнул благоговейно Матвей и вжался лицом в медвежье пузо.
– Конечно будет, – со вздохом сказала я. И Алиса выкрикнула:
– А! Меня большой и страшный решил скушать! – дочка подпрыгнула у Ярослава на животе, и муж тихо охнул. А Матвей испуганно посмотрел на это все, и я поспешила успокоить:
– Не переживай, это они так играют.
Матвей поднял на меня полный непонимания взгляд, в котором на дне блестели слезы и с трудом кивнул.
– Умываться и зубы чистить, Алис, – сказала я громче, чтобы дочь меня услышала. Яр привстал на локтях и посмотрел на меня. В его взгляде читалось что-то такое давно и точно вырванное из души, что я на мгновение чуть не захлебнулась вздохом.
Этот взгляд я помнила из той, другой жизни.
Сочувствие, боль, негласный вопрос.
«Ты как?»
Я быстро отвернулась и потрепала Матвея по волосам. Малыш тут же направился в ванную, а я перехватив на входе, дала ему свежее полотенце.
– Зачем так много? – спросил Матвей, и я присела на корточки.
– Дома было не так? – малыш покачал головой и я объяснила тихо: – Просто чтобы…
Я умолкла, не зная как объяснить ребенку почему меняла полотенца каждый день. Это осталось со времени аварии, когда мне казалось, что все пропиталось запахом лекарств и медицинского спирта, и меня не понимали, а плюсом то, что я с трудом передвигалась по квартире меня добивало, потому что я могла только складывать вещи в корзину, а стирку запускала домработница. И вечно фырчала, что я порчу вещи и расходую средства. Но запах въедливый меня вымораживал, и я так привыкла с ним бороться.
– Матвей, просто чтобы всегда все было чистое, – коряво объяснила я, и Матвей медленно кивнул.
День прошёл в суете. Я не хотела идти ни на какой вечер, но мое несогласие обошлось бы мне в сотни раз дороже чем нервы. Я знала, что Яр мог если не заставить, то очень тонко принудить, поэтому не хотела снова скандалов.
На Матвее были светлые брючки и футболка поло. Алиска красовалась молочным платьем и заплетенными в косы волосами. Дочка вертелась перед моим большим зеркалом и показывала ему язык ровно до тех пор, пока я не закатила глаза. Тогда дочь перестала кривляться и пошла к Матвею смотреть мультики, а я поправив своё бежевое с золотом платье, ещё раз прошлась расческой по волосам и кинула взгляд на часы. Ночь без сна давала о себе знать, и я с нетерпением ждала, когда же закончится сегодняшний день.
