Текст книги "Развод. Внебрачный сын мужа (СИ)"
Автор книги: Анна Томченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Или он в садике что-то кушал?
– Ребенок задыхается, – сам задохнувшись сказал Ярослав у стойки регистрации. Медсестра быстро набрала номер и к нам вышли несколько врачей.
– Аллергические реакции? – спросил один сурово. – Астма?
Мы с Ярославом переглянулись, и я с трудом сдержалась, чтобы не ляпнуть про то, что это надо было выяснять заранее, чтобы быть готовым.
– Мы не знаем, – выдохнул нервно муж, сцепив зубы так сильно, что по скулам побежали желваки. – Вы можете просто помочь?
Мы прошли в палату, и нас с Алисой отстранили. Ярослав остался с Матвеем, а дочка залезла мне на колени и обняла за шею. Выдохнула тяжело:
– Мам, а почему так? – дочка уткнулась мне в шею и потянула на себя мою рубашку. Я обняла Алису и тихо сказала:
– Я не знаю, малыш… – в носу защипало. Я боялась за Матвея за как родного ребёнка, хотя не осознавала, что любая нормальная наверно бы была безразлична к мальчику, которого муж сделал на стороне, но мое израненное сердце не могло окаменеть. Оно билось, вздрагивало и щемило при мыслях о том, что ни в чем не виноватый малыш может пострадать по вине взрослых.
За прошедшие сорок минут Алиса успела расплакаться и меня довести до слез, постоять покараулить у двери палаты и даже немного вздремнуть на моем плече, в то время как я медленно сходила с ума. То что происходило у нас в семье нормальным назвать было нельзя. Даже если бы Ярослав просто иначе привёл Матвея в дом, все могло быть не так остро, не так дико. Но сейчас это было адом. Дети страдали, я сходила с ума…
– Это не астма и не аллергия, – сказал тихо Ярослав и присел возле меня на кресло. Алиса забыв про то, что папа плохой полезла к нему на руки. – Это паническая атака…
Я откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, чтобы никто не заметил как у меня они наполнились слезами.
– Врач прописал успокоительные, невролога и психиатра… – закончил Ярослав.
– И дальше что? – тихо спросила я.
– Скоро отпустят домой… – сказал Ярослав и прижал Алису к себе. Он не понимал о чем я спрашивала, поэтому я встала и прошла в палату. Матвей сидел на краю смотровой кушетки и врач записывал какие-то данные. Я присела рядом и обняла мальчика. Он прижался ко мне и сдавил в пальчиках мою рубашку.
– Вот, – врач протянул мне бумаги. – Я все написал. И все же рекомендую обратиться к специалистам. Это не физиологическое, а психическое… У нас очень хорошая клиника психосоматических болезней есть на Авроре. Обратитесь, а сами выучите дыхательную гимнастику. И в таких случаях никогда сами не впадайте в истерику. Ребенку нужен уверенный в себе взрослый…
Я слушала и кивала. Понимала, что этим должен заниматься Яр, но он все свалит на меня и что будет делать дальше, когда мы с Алисой исчезнем, не представляла.
Нас врач отпустил через полчаса. Ярослав привёз нас домой и ещё потратил минут тридцать, разговаривал с Матвеем в спальне, а я ходила вместе с Алисой по квартире и не знала куда себя деть.
– Так, я все же поехал в суд… – сказал муж, выйдя из спальни. Его место быстро заняла там дочь. Залезла на кровать к Матвею и стала ему что-то шёпотом рассказывать.
– Яр, ты понимаешь что это не нормально? – спросила я, обнимая себя руками. – Сегодня он задыхается, а завтра начнёт терять сознание. И спросишь ты с меня.
– Вик, не утрируй, – отмахнулся муж. – Мы теперь знаем в чем…
– Яр, услыш меня наконец! – хрипло произнесла я и шагнула к мужу. – Матвею плохо. Он боится всего. Его забрали из семьи. Он хочет к матери! Зачем ты все это устроил? Пусть ребенок живет с матерью. Зачем ты его забрал? Зачем ты над ним издеваешься? Где его мать? Почему к ней такое отношение? Почему…
– Потому что о таких как она либо хорошо, либо никак не говорят, – зарычал муж и вышел из квартиры, а я с трудом поняла, что такую присказку говорят о покойниках.
Не успела я отойти от шока, как у меня в кармане завибрировал телефон. Я его вытащила и увидела на экране сообщение:
«Привет»
Дрожащими пальцами я ткнула в иконку мессенджера и мне снова написали. По логике мужа – с того света.
«Слышала, ты меня искала…»
Глава 11
Я не думая ни секунды тут же нажала на знак звонка. Нервы натянулись, а во рту стало сухо. Я понимала, что такое мне могла писать только мать Матвея, но откуда у неё мой номер? Мы были с ней знакомы? Да нет, бред. Это должно было быть тогда поверхностное знакомство, иначе бы я знала адрес и точно была бы в курсе родственников. Но нет.
– Возьми трубку… – попросила я, понимая, что слышала уже пятый гудок и никакого ответа не было.
Каждый звук отдавался в голове как раскат грома. Она же сама мне написала. Почему не брала трубку?
Я скинула вызов и заскринила всю переписку, а следом быстро набила сообщение:
«Матвей тебя ждёт. Не играй в прятки, подумай о ребёнке».
Меня проигнорировали. Сообщение даже не высветилось доставленным, и я закусила в бессилии губы.
Черт.
Что это за игры? Почему я оказалась втянута в историю, к которой не знала даже пролога. Кем мать Матвея была Ярославу? Любовница? Девушка для пары ночей? Новая любовь?
Почему она так жестоко обходилась с собственным ребёнком?
Я снова набрала номер и закусила костяшки пальцев. Прошлась вдоль коридора до кухни и упала на стул.
Гудки.
Снова гудки. И сообщение без значка о доставке.
Да это сюр какой-то!
Я выдохнула. Отбросила телефон, чтобы не гипнотизировать экран в ожидании звонка матери Матвея, дяди Бори или своего юриста Ольги. Пошла в спальню к детям и присела в кресло качалку, наблюдая, как Алиса показывала Матвею, как надо раскрашивать платья принцесс. Дочь лежала на мягком ковре на животе и водила пастельными карандашами по рисунку. Матвей сидел рядом с ней и наблюдал. Потом спустя долгие полчаса Алиса наконец-то уговорила Матвея попробовать самому рисовать, и он с третьей просьбы все же рискнул. У него была поставлена рука и он смело раскрашивал не заходя за контур рисунка. Им занимались. Но чисто в рамках того, что должен уметь малыш его возраста.
Что же случилось?
Что же произошло в его семье.
Я смотрела на мальчика и не чувствовала боли предательства. Многие меня осудят и скажут, что я неправильная, но я просто затолкала глубоко внутрь факт измены мужа, и поэтому относилась к Матвею как к ребёнку попавшему в беду. Так было проще, разделить проблемы и не страдать из-за одной, усугубляя другую. Ближе к ужину дети стали вести себя более раскованно, и я рискнула вывести их на детскую площадку.
– Мама! Мама! – прыгала Алиса, в то время как Матвей крепко цеплялся за мою ладонь, боясь отойти хотя бы на шаг. – Мама! Пойдём на те качели! Нет! Сначала на те!
Алиса поочерёдно тыкала в разные углы детской площадки, и я тихо предложила:
– А давай дадим Матвею выбрать на каких качелях кататься? – Алиса нахмурила носик и дёрнула себя за хвостик, а потом обежала меня и поймала Матвея за другую руку. Мы остановились, и Матвей в нерешительности показал на качели-гамаки.
– Я на таких никогда не катался…
Мы пошли к гамакам, а домой засобиралась только когда Ярослав припарковал машину на уличной парковке и подошёл к нам. Алиса была слишком занята тем, что показывала Матвею как правильно спрыгивать с качелей, поэтому дети не обратили никакого внимания на Яра. Супруг приблизился и сел возле меня на скамейку. Я убрала мобильный, где делала покупки и, не глядя на мужа, тихо сказала:
– Мама Матвея писала…
Боковым зрением я видела как напрягся Ярослав, как его лицо снова стало похоже на посмертную маску. Он сцепил руки в замок и медленно произнёс:
– И ты конечно захотела пообщаться… – Ярослав приблизился ко мне и положил ладонь мне на колено. Сдавил его до боли, но я даже не поморщилась.
– Однозначно… – сказала я безразлично. – Мне ведь важно знать, за что она так ненавидит своего ребенка, что бросила его на умирающую бабушку.
– Зачем? – прорычал Ярослав, разворачиваясь ко мне лицом и требовательно положив мне ладонь на плечо.
– Чтобы просто она забрала своего сына. Это не правильно, что при живых родителях он сирота, – отозвалась я холодно.
– То есть ты готова вернуть ребенка в чудовищную обстановку, к людям, которые его не любили… – начал заводиться Ярослав, но я перебила:
– Он ее любит. Какой бы плохой она не была, но Матвей ее любит. И вскоре возненавидит тебя за то, что ты отнял у него мать… – произнесла я словно слова приговора.
– Он полюбит тебя! Ты намного лучше. Ты более хорошая мать, – на одном дыхании выдал Ярослав и меня всю словно подбросило. Я развернулась к мужу. Посмотрела пристально в глаза.
– Ты за нас все решил, правда? – с шипением начала я. – А хоть кого-то ты спросил как мы относимся к этому? А что же ты такой нелогичный, раз я более хорошая, что же ты сам полез на его мать, а, Яр?
Во мне кипела и бурлила злоба. Я словно воочию увидела своего супруга тогда, когда все было плохо, когда я не вставала с больничной койки и не хотела жить. Увидела и ужаснулась, потому что в этой картинке была женщина без лица, к которой мой муж уходил, когда за ним закрывалась дверь палаты.
– Мне с тобой… – тихо произнёс Ярослав вдруг весь изменившись, разом постарев, со взглядом усталого, беспомощного человека, у которого жизнь потеряла смысл. – Вик, мне с тобой рядом было просто безумно больно…
У меня на глаза набежали слёзы и застыли там как льдинки. Я отвернулась, прекрасно понимая, что имел ввиду Ярослав. Ему было больно рядом со мной, потому что наверно он винил себя, потому что хотел все исправить, а ничего не получалось, потому что я отказывалась от всего и от него в первую очередь. Мое сердце стучало громко, и из-за этого я почти не понимала, что молча встала и позвала детей домой. На автомате покормила их, не дожидаясь, когда Ярослав выйдет из ванной и пошла укладывать спать. Каким-то отрешенным взглядом наблюдала, как сначала Алиса долго укладывалась и просила переставить куклу ангела подальше от двери, а потом как Матвей безропотно и тихо прошёл в свою спальню и забрался на кровать.
– Вы ищите мою маму? – только и спросил он у меня, когда я присела на край кровати. Я тяжело вздохнула и призналась:
– Да, но у меня ничего не выходит. И если бы ты подсказал как ее зовут…
– Света, – быстро выдал Матвей и залез под одеяло.
– А какая у тебя фамилия? Тебе же наверно и это говорили запомнить… – тихо произнесла я, сжимая в пальцах край покрывала.
– Матвей Ярославович Илларионов, – ответил со вздохом Матвей, и я благодарна кивнула.
– Теперь искать станет проще, Матвей, – призналась я, и ребёнок, тяжело вздохнув, лёг на бок, а я погладила его по спине. А через полчаса, когда детское дыхание стало глубоким, я тихо вышла из гостевой и наткнулась на Ярослава. Он держал в руках свою кожаную куртку и папку с бумагами.
– Мне отъехать надо кое-куда… – тихо, чтобы не разбудить детей, сказал Ярослав, и я почему-то снова оказалась в палате и такой же напряженный голос мужа выдавал мне такие же слова. Я соотнесла все события, горько усмехнулась и помимо воли едко спросила:
– К Свете торопишься?
По лицу мужа пробежалась темная тень, а пальцы сжались на папке.
Милые мои я принесла Алису.
Выбирайте какой вариант лучше подходит
Глава 12
– Вика, не надо… – холодно сказал Ярослав и накинул куртку на плечи. – Не произноси ее имени. И вообще забудь…
– Почему? – я шагнула к мужу. – Что такого случилось у тебя с ней, что ты выдаёшь ее за умершую, а она играет в прятки?
Мой голос понизился до шёпота, и я почти прижала Ярослава к стене.
– Не надо лезть в эти вещи, Вик… – попросил мягким голосом Ярослав, и у меня в голове чуть ли не петарда взорвалась.
– Как это было? – я оттеснила Ярослава в рукав коридора, который прилегал к кухне, подальше от детских спален. – Ты напился и вышел в бар? Снял первую девку? Или ты давно знал ее? И когда решился на измену, она ничего не имела против, потому что жена у тебя, как бы сказать, ничего не скажет…
По лицу мужа пробежала тень, и он покачал головой.
– Знаешь… – тихо сказал Ярослав, сам потянув меня на себя. – Вик, это была самая большая ошибка в моей жизни… Ни о чем я не сожалел никогда так сильно, как об этой неправильной связи, которая оказалась с последствиями…
Меня всю передергивало. Хотелось то ли разреветься, то ли броситься на мужа.
– А об этом ты сразу знал? И решил подстраховаться? Раз я потеряла ребёнка… – я сузила глаза и посмотрела на мужа снизу вверх. В его взгляде плясали молнии.
– Повторюсь, – хрипло сказал Ярослав, сжимая меня сильнее своими руками за талию. – О ребёнке я узнал уже после того, как он родился. Я не собирался уходить из семьи, не собирался разводиться, не собирался…
Яр отпустил меня и упёрся спиной в стену. Опустил взгляд на свои руки, видимо, по привычке ища в них листок с заготовленной речью. А потом поднял на меня глаза…
Он так смотрел на меня в той палате.
Глазами полными боли и отчаяния.
Мы мало говорили тогда. Я просто смотрела на мужа и не хотела ничего. Я даже с трудом могла заботиться о себе, что уж о большем говорить.
– Если бы мы решили больше не пытаться родить, я бы не расстроился… – в сторону сказал муж, а меня укололо веретено с ядом в самое сердце.
– Ты… – я сглотнула туго. – Ты не хотел Алису?
Яр усмехнулся и растрепал волосы.
– Я хотел Алису. Молился с того дня, как ты сказала о беременности. Но если бы ничего не получилось, то возможно через лет пять или семь мы бы все же пришли в детский дом или дом малютки. А может быть согласились на суррогатное материнство… Я не знаю, Вик… Но про Матвея я не знал.
Я обняла себя руками, погружаясь в омут памяти. Сколько времени прошло? Мама говорила видела, когда я была на реабилитации. Или попутала?
– И я не знал что делать… Ты только пришла в себя. Забеременела Алисой и тут ребёнок… Мне что надо было тебе его тогда приволочь, чтобы ты даже не доносила дочь? Нет. Я заплатил денег. Достаточно, чтобы больше никто никогда не видел и не слышал про ребёнка. Это были не постоянные платежи, а просто одна большая сумма. И все.
Одна большая сумма…
Насколько была большая? Я вспомнила, как Ярослав продал свой «Эскалейд». Какая у него была цена? Миллионов девять наверно. Но тогда Яр сказал, что это для бизнеса, а у меня в то время не было привычки совать нос в мужские дела.
– Ты просто откупился… – горько сказала я.
– Я откупился, – признал с горечью Ярослав и оттолкнулся от стены.
– Твой ребёнок все это время был рядом с чудовищами, ты это понимаешь? – спросила я, задыхаясь болью.
– Понимаю, но зато второй мой ребёнок родился, – сказал Яр, проводя ладонью по лицу. – Согласись цинично звучит. Выбрать между детьми. Я выбрал и вместо того, чтобы сейчас получить хоть толику понимания, мне приходиться обороняться со всех сторон.
– Яр, я на тебя не нападаю, – сказала я, все ещё находясь в шоке от честности мужа. – Я просто хочу знать. Все хочу знать. Что мне ждать, как общаться с Матвеем? Какой бы плохой не была его мать, он ее ждёт.
Лицо Ярослава сново приобрело острые черты, и муж, поджав губы, ответил:
– Не дождётся.
Я дернулась к мужу.
– Почему, Яр? – спросила глухо.
– Я платил за то, что ты никогда, не при каких обстоятельствах не узнаешь об этом. Да. Вероятнее всего я бы все равно погряз во лжи и помогал как-то мальчику через третьи руки, но ты и Алиса ничего не должны были знать… – холодно и цинично рассуждал Ярослав, заставляя меня холодеть от ужаса.
– Но мы узнали. И что теперь? Он скучает. Он ее ждёт. Ты же хотел, чтобы он был с матерью. Почему сейчас так упираешься и избегаешь малейшего напоминания или разговора о ней… – быстро говорила я.
– Потому что все изменилось, Вика… – муж все же шагнул к двери. – И мои планы тоже изменились.
Ярослав больше не сказал ни слова, а я так и осталась стоять на перепутье и глотать злые слёзы. Время близилось к полуночи, когда я услышала топот детских ножек. Я тихо приоткрыла дверь и увидела, как в в ночном освещении коридора топала Алиса, держа за уши большого зайца. Дочь не шла ко мне в спальню. Она целенаправленно приблизилась к двери гостевой комнаты и словно мышка исчезла внутри. Я не стала ничего делать, потому что Алиса прекрасно знала что делала. Но на этом ночные потрясения не закончились. Через полчаса телефон завибрировал, и я вышла тихонько на балкон. Посмотрела на экран со знакомым номером и, выдохнув, приняла вызов.
– Вик, слушай тут такое дело… – произнес тяжело дядя Боря, которого я просила все узнать про семью Матвея.
Глава 13
У меня по всему телу прошёлся ток. Заныла дико спина, как будто прошло совсем немного времени после операции.
– По адресу, который ты мне дала зарегистрирован сам мальчик, была зарегистрирована пенсионерка и какой-то Виталий Илларионов. И все… – тяжело выдохнул дядя Боря, и я быстро произнесла:
– Матвей сказал, что его маму зовут Светлана. Света Илларионова…
Я прикусила губы и опустилась в ротанговое кресло. Казалось будто мне без анестезии в позвоночник вгоняли десятисантиметровые иглы и от этого даже стоять было больно.
– Я конечно, попрошу ребят ее поискать, но если она нигде не была замешана… Ты же понимаешь мы не программа «Жди меня» для розыска… – сказал дядя Боря и я кивнула, а потом спросила не к месту.
– Дядь Борь, на всякий случай, дом родительский в порядке? С ребёнком смогу приехать?
– Да, приезжай, как раз недавно проводку меняли по посёлку, так что теперь без перебоев все работает, – рассказал как обстоят дела сосед, и я, поблагодарив, отключилась. Обняла себя руками. Если мать Матвея не была прописана в той квартире, то как ее вообще искать. Была крамольная мысль вызвать ментов и чтобы они зафиксировали факт ребёнка в беде, но Матвея тогда тоже заберут.
И я…
Нет я не могла так поступить, пусть с чужим, но ребёнком. Если бы со мной что-то случилось, я бы не хотела, чтобы Алиса попала в похожую ситуацию.
Нет. Это не про меня.
Я прошла в ванную и стянула с себя одежду. Развернулась к зеркалу спиной. Шрамы были незаметными и вдоль впадины позвоночника, но они все равно были, и что ощущал Ярослав, когда видел их сразу, когда понимал, что скорее всего его привычная жизнь никогда не будет прежней, я не представляла. И не представляла так же как после той любви, которой он любил меня, муж просто шагнул в омут и утопил ее там, предав с другой женщиной.
Я забилась в угол ванной и обняла себя руками. Я старалась быть сильной. Из-за своего ангела Алисы, из-за никому ненужного Матвея с его порванным медведем, из-за себя, сломленной во всех местах и перекроенной как старая лоскутная кукла, но не выходило.
Боль выжигала меня изнутри и казалось, что кости крошились и жилы рвались от этого.
Мне как будто по открытым ранам брызгали кислотой, заставляя их кровить все сильнее. Ярослав заставлял. Я наверно возненавижу его. Буду любить сильнее жизни и ненавидеть.
Боль была везде: в каждой клеточке, в каждом органе, и от этого было чувство, что меня пропустили заживо через мясорубку.
Я никогла не плакала так…
Так словно оплакивала смерть. Я не захлёбывалась никогда в жизни собственными рыданиями, лёжа на холодном кафеле ванной от бессилия и боли. Мне так не было плохо даже когда я потеряла все. Все: начиная с ребёнка и заканчивая возможностью распоряжаться собственным телом.
Ярослав как самый страшный мясник просто освежевал меня всю и бросил догнивать. Своими отъездами, своим молчанием, он словно бы каждый раз ставил надо мной эксперименты.
И ребёнок…
Маленький мальчик, который вздрагивал от громкого голоса дочери, который замирал, как я только заносила руку или вообще сжимался в комок при виде Ярослава.
За что нам всем это?
Ярослав вернулся под утро и нашёл меня в слезах лежащую на полу в ванной. Он долго не мог открыть дверь и боялся разбудить детей, а потом просто вырвал ручку. Обезумев от непонимания, он сначала дёрнулся ко мне, стараясь поднять, но я безвольной куклой просто выскальзывала из его рук.
– Вик, Вика, приди в себя, – говорил он шёпотом и дотрагивался пальцами до моего заставшего фарфоровой маской лица.
– Я не хочу… ты мне тогда делаешь больно… – губы почти не шевелились, а глаза резало от слез, словно песок был на слизистой.
– Вик, прошу тебя, не надо, все… – дрогнувшим голосом попросил Ярослав. – Вик, я не вывезу без тебя… Вик…
– Но ты же смог без меня снова влюбиться… – хрипло произнесла я, рассматривая матовый свет на потолке.
– Да нихрена, Вик… – выдохнул мне в волосы вместе с дрожью Яр. – Не так все было. Не так как ты думаешь. Это была грязная животная связь. Наказание для меня. Вик… да я все бы отдал, чтобы отмотать время назад…
– И у тебя не родился бы сын… твой наследник, Яр… – с болью в саднящем горле произнесла я, морщась от запаха алкоголя и табака, которым пропиталась одежда Ярослава.
– Да вообще похрен… Вик. Думаешь я хотел, чтобы Матвей родился? Да я малодушно после того, как о нем узнал думал о детских болезнях, о всяких бедах. Если бы с ним что-то случилось, я бы… – Ярослав уткнулся в меня лицом, сжал так сильно, что боль отступила. – Черт, Вик, но я проклинаю тот день, когда узнал, что Матвей мой сын. Не нужен он мне. Ни тогда, ни сейчас… Вик…
Меня выворачивало от рыданий, но среди голоса мужа и своего плача я расслышала тихий шорох. Распахнула глаза и увидела за спиной Ярослава сонного Матвея, который выронил своего медведя из рук и вытирал ладошками глаза. В один момент мальчик отшатнулся назад и замотал головой. Яр поспешно обернулся и выматерился сквозь зубы. Матвей отшагнул ещё дальше и, уперевшись спиной в этажерку с цветами, тихо спросил, глядя себе под ноги и шмыгая носом:
– Ты мой папа?
Глава 14
– Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя… – тихо пропела я, задавливая внутри себя слёзы при виде задыхающегося Матвея. – Мне бы вьюгу, чтобы убаюкала…
Яр не сказал ему ничего и пока я накидывала на себя одежду, Матвей снова стал задыхаться, вжимаясь в угол между стеной и стеллажом, закрываясь руками от Ярослава.
– Мне бы звезды, чтоб осветить твой путь… – я прижалась дрожащими губами ко лбу Матвея. Малыш успокаивался и его дыхание становилось ровнее, а руки, маленькие с погрызенными ноготками, сжимали да красноты мою кофту. – Мне б увидеть сон твой когда-нибудь…
Яр отдал мне Матвея в руки, когда я вышла из ванной и поняла, что все плохо. Я села в кресло в зале и прижала к себе ребенка. Мне даже смотреть на него было больно.
И я просто пела…
– Баю-баю-бай, ветер, ветер – улетай, – слова наверно я безбожно пугала, но Матвей тихо сопел мне в грудь. – И до самого утра я останусь ждать тебя.
Яр стоял за дверью зала и пытался прийти в себя. Его подкосила моя истерика, алкоголь, слёзы Матвея.
– Мне только бабушка пела… – всхлипнул Матвей… – Баю-баю-баю-бай. Спи мой ангел засыпай. Баю-баюшки-баю. Песню я тебе спою.
Я прикрыла глаза, чтобы в свете ночного бра никто не разглядел мои слёзы от тонкого, детского, скрывающегося голоска, который больше не услышит голос единственного человека, которому он был нужен. И я продолжила в унисон:
– За окном совсем темно. Солнце спит уже давно. Ветер все огни задул. Чтобы ты скорей уснул, – я погладила Матвея по волосам, вытерла слёзы с его щёчек. – Баю-баю-баю-бай. Спи, котёнок, засыпай.
И он заснул. Через три колыбельных.
А меня дрожь изнутри разрывала.
Яр тихо приоткрыл дверь и шагнув в зал, спросил на грани слышимости:
– Я его заберу?
Я кивнула, потому что не предоставляла, как встать с пятилеткой на руках. И Яр приблизился, наклонился, дотронулся до темных волос Матвея, убирая с лобика челку. И я зачем-то спросила:
– Почему он не мой? – слова – крамола вырвались наружу, и у меня перед глазами все поплыло. Внутри души, совсем глубоко, меня душила лютая ненависть и зависть к той, к суке беспощадной, которой дали ребенка, а у меня отобрали.
– Прости… – с застывшими океанами боли на дне зрачков сказал Ярослав, застыв напротив моего лица. Мне кажется у него голос дрогнул, а руки, задевшие меня, похолодели.
Я старалась собраться. Правда, но я не понимала ничего в этой жизни, если шло такое распределение: женщине, которая люто желала ребёнка, которая фотографировала каждый месяц своей беременности, которая собирала детские вещи в разноцветные контейнеры, не дали малыша. А той, которая его выбросила как нагадившего котёнка, подарили сына.
Ярослав вынес Матвея из зала и до меня донеслось его тихое бормотание, когда он перекладывал ребенка в кровать. Потом бормотала Алиса, а я сидела и сжимала руки так сильно, что ногти впивались до алых полумесяцев ногтей.
Я не знала, как Ярослав разбирал эти детские вещи потом. Я когда приехала, увидела просто пустую комнату. Не было ничего, ни одного напоминая о том, что я была беременна. Телефон разбился во время аварии, и на компе не осталось ни одной моей фотки во время беременности.
И тогда я думала, что сходила с ума, потому что мне важно было помнить, что у меня должен быть сын, что у меня…
– Алиса сама пришла в его спальню? – тихо спросил Ярослав. Я заторможенно кивнула. Резко дернулась, вытирая запястьем нос и, подняв глаза на мужа, спросила:
– Детские вещи… – устало выдохнула я. – Я никогда не спрашивала куда ты их дел…
– Вика, пожалуйста, не надо… – упав на диван и зажав ладонями глаза, попросил Ярослав. – Я не хочу возвращаться туда. Не проси меня еще раз пережить тот ад…
– А тебе в голову не приходило, что я сейчас живу в аду? – тихо уточнила я и дёрнула шнурок бра, чтобы выключить свет. Медленно поднялась в темноте, сделала пару шагов, и Ярослав меня дёрнул за руку на себя. Я неудачно оступилась и почти упала на диван. Яр навис надо мной.
– Вик, да этот ад для меня и никогда не прекращался… – его губы были напротив моих и мне вдруг стало настолько хорошо понятно, что человек рядом предал меня до конца. Что он тогда собственноручно убил меня, сам того не перегревая, и поэтому от осознания мои губы дрогнули.
– Я же любила тебя сильнее жизни… Я все это время проклинала себя за ту поездку. Я же не хотела жить не потому что суицидница или истеричка. Я понимала, что я тебе сломаю жизнь. Что ты рисковал оказаться навечно привязан к инвалиду, который не то что ребенка тебе не родит, а не факт, что на ноги встанет. Я так тебя любила, что готова была остаться навсегда в той палате, но чтобы ты жил…
Меня вывернуло дугой.
Я никогла не анализировала своё состояние после аварии. Но сейчас, получив ребенка на руки, увидев этот мир иначе, я понимала, что все мои поступки потом: детские дома, желание забеременеть, Алиса, это способ был доказать Яру, что он не пожалеет никогда о своём выборе.
– Чтобы ты не умирал рядом со мной, Яр…
Глава 15
Ярослав.
О том, что моя жена попала в беду я узнал от звонка полицейского.
– Ярослав Викторович Вознесенский? – прозвучал голос в трубке, и я прикрыл глаза. Этот голос навечно засел в моей памяти как предвестник смерти. – Ваша супруга…
Я не помнил, как доехал до больницы. Мне кажется у меня сознание в тот момент разделилось. И я, настоящий я, сошёл с ума в тот момент.
Обширные повреждения.
Переломы.
Реанимация.
Выкидыш.
Я даже сейчас не могу вспомнить, как я зашёл в здание больницы, как меня несли ноги вперёд, как я добрался до отделения.
Я помнил голоса и запахи.
Медицинский спирт, приторный аромат духов врача, усталой женщины сильно за пятьдесят, а потом хлорка… Потому что я блевал в больничном сортире и орал в голос.
Все внутренности хотел спустить в унитаз. Я не чувствовал физической боли, но чувства меня накрывали лавиной настолько сильно, что я растерянно блуждал взглядом по желто-розовым стенам и не понимал какого хера я жив, здоров, на ногах, а Вика, девочка хрупкая, с нежными руками и вечным, почти приторным, запахом ванили лежит там и не может даже прийти в себя.
Какого хрена это все выпало ей, а не мне. Я же сильный, я бы выдержал все, но не моя Вика… Не мой ребёнок, рождения которого, мне казалось, я ждал больше чем сама Вика. Я каждый божий день готов был зацеловывать ее живот, прислушиваться и дотрагиваться. Я думал, когда у нас родится малыш, все пяточки ему зацелую. И жену зацелую, потому что подарила мне такое счастье.
А оказалось…
А оказалось, что Вика лежала в палате реанимации, готовили к экстренной операции и не было больше никакого ребёнка.
Приехала теща и моя мать. Истерика была лютая. Мама Вики выла как волчица. Ее выгибало дугой и клинило в словах. Моя мать пыталась как-то удержать от истерики сваху, но сама нет-нет и заходилась воем.
А я во всем этом ужасе просто не понимал за что с моей Викой такой? За что? Почему она? Для чего ее бог так наказал, когда мог меня хоть на кресте распять.
За что…
Теща потом рассказывала, что я в один момент постарел на десяток лет. Осознанная часть меня давала указания, встречалась с врачами, договаривалась. А внутри я выл как подыхающий зверь, потому что Вика не приходила в себя. Сотрясение, операции, ребёнок.
Я не знал, что скажу жене, когда она придёт в себя. Я не представлял, как ей объяснить, что малыша у нас не будет.
Я разнёс всю квартиру к чертям. Я просто собирал все детские вещи и вышвыривал их из окна. Пьяный, больной, беспомощный…
Впервые я оказался не в силах что-то сделать кроме того чтобы ждать. И ожидание тянулось так долго, что мне хотелось самому себе все вены перегрызть…
Меня трясло от каждого вздоха, а в палате, после операции, я поселился вместе с Викой. Смотрел на ее безжизненное лицо, понимал, что больше не увижу никогда ее улыбки. И врачи говорили, что надо подождать, но ожидание было адом. Мне казалось время остановилось, и в этой петле я проживал все муки самого заядлого грешника.
Квартиру хотелось спалить, чтобы Вика, когда очнётся не увидела никаких следов памяти. Мне казалось так будет проще, может быть ей легче.
– Яр, хотя бы говори… – повторяла то теща, то мать, но я не мог. Я не мог, потому что вместо слов у меня был только вой.
Бессилие накатывало волнами и даже тот осознанный я терялся. Застывал как каменное изваяние и не мог ничего сделать.
Из воспоминаний вырвал звонок мобильного телефона.
Уезжая сегодня утром на работу, я видел, как Вика стояла на кухне и потягивала какао, глядя в окно. После ночного разговора, после ее истерики, Матвея, у меня не было сил как-то поправить ситуацию. Я просто понимал, что больно было всем, кроме ничего не подозревающего Лисёнка. Моей маленькой девочки, которую скоро все это дерьмо могло тоже коснуться.
– Вик, – все же окликнула я жену утром, стараясь не разбудить детей. – Вик…
Вика медленно обернулась ко мне, и я увидел сначала ее красные от слез глаза, искусанные губы, бездонное отчаяние в душе.
– Завтрак не готовила… – тихо отозвалась она, хотя я вообще не про это.
– Мне и не надо… – слишком резко рыкнул тот я, который все же вывез ситуацию, но и занял лидирующие позиции в моей душе. – Я просто… Вик…
