Текст книги "Развод. Внебрачный сын мужа (СИ)"

Автор книги: Анна Томченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Не резон, – протянул Семен и все же закрыл дверь кабинета. – Что как нормальный мужик зассал вчера со мной перетереть.

– Как нормальный я по щелчку пальцев со всякими шестерками не бегаю на побегушках, – отозвался я, нагло кидая на стол папку с бумагами. Черт знает какими, просто для вида взял.

– Так тебя уважаемый человек на встречу пригласил… – пробасил Семен, а я заметил:

– Доставить приказал, а я не суши, – оскалился я и раскинулся на стуле. – Ну давай, жги. Говори. Раз хотел.

– Слышал, что ты Светке моей угрожаешь? – спросил мужик, запахивая халат на начавшем появляться пузе.

– А не слышал как Светка твоя с меня десятку лимонов стрясла и ребенка продала? – уточнил я.

– Если дело в бабках… – начал Семен, а я встал с кресла и уперев руки в стол сказал:

– Я бабки новые настригу, а вот швабру эту если еще раз увижу, то ей ее дружок хромоногий не позавидует. Я вижу мужик ты чёткий. Вот и научи свою девку рот закрывать, потому что после меня она им болтать вообще не сможет, лады?

Семен подергал себя за короткую щетину и спросил:

– А ты че такой дерзкий? Крыша зачетная или сам? – он склонил голову к плечу с я усмехнулся. – Ты смотри я такие обычно в пакетах вывозил. Думаешь на тебя не найду лишнего? За наглость.

– Ну рискни. Только тебя потом мои клиенты быстро оприходуют. Им в общем то на меня плевать, потому что человек я дерьмо, но из-за меня у многих заморозят бабки, у кого-то остановят товар на таможне, а лично наш мэр очень расстроиться, что его любимого законника на корм рыбам отправили. И в общем бед от моего исчезновения будет больше чем пользы. И ниточки приведут к тебе. Так что подумай стоит ли девка такого геморроя…

Глава 41

Вика.

Уснуть я больше не могла и долго лежала слушала, как неспокойно спала Алиса и в противовес ей крепко и глубоко Матвей.

Я тихонько встала, обложив детей подушками и спустила вниз. Поставила кашу и тесто на выпечку. Сходила в сад и нарезала щавеля. Он как сорняк везде рос на грядках.

Все было странно, непонятно и непривычно.

Когда время на часах приблизилось к девяти возле дома остановилась тонированная иномарка и из неё вышли двое мужчин в штатском. Один из них приблизился к калитке и, слегка наклонившись, позвал меня, сидящую в кустах смородины и собирающую, пока дети спали, листву на чай.

– Виктория Евгеньевна? – тихо сказал мужчина, и я кивнула. Он расплылся в улыбке и представился. – Марат. Ваш охранник. А этот Лёша. Мы будем меняться и вдвоём вы нас не часто будете видеть. Позволите пройти? Мы осмотримся и приступим к работе.

Я кивнула, не привыкшая спорить с людьми, которые хотели хорошо выполнить свою работу, и охрана проверила сначала участок, потом они прошли в дом, и я зашипела.

– Дети спят. Вам придется подождать, чтобы не разбудить, – сказала я нервно и отставила на стол тазик с смородиновым листом. Аромат тут же поплыл по залу. Мужчины кивнули и вышли.

Матвей разоспался и проснулся только после того, как Алиса дважды сходила его проверить. Я занервничала и подошла к какому-то всему вялому и все же еще сонному мальчику.

– Моть… – позвала я, присаживаясь возле него на корточки и кладя ладонь на лоб. Теплый. – У тебя ничего не болит?

Матвей покачал головой и протянул:

– Только спать хочется…

Мне это не нравилось, но я решила, что ничего страшного не случится, если он снова останется в постели.

Я ходила его проверять каждые десять минут и на третий раз поняла, что все же затемпературил. Хотя упорно не понимала с чего и где он мог простыть. Было подозрение, что это психосоматическая реакция как и астма на стресс. Но я все равно после обеда написала Яру об этом. Он не ответил ничего, и я пошла наводить лекарства. Матвей пил противный сладковатый сироп и не морщился. А в четыре часа дня приехала наш семейный педиатр, женщина в возрасте и с большим опытом.

– Не переживай, – заявила она, осмотрев Матвея. – Сейчас назначу, это может быть вирус, а может быть от смены обстановки. И Алиса и ты тоже пропейте на всякий случай как профилактику, но мальчик уже завтра будет бегать.

Я кивала, кусала губы и понимала, что это страшно было все.

Поэтому ближе к пяти я нервно и заикаясь сказала:

– Яр, приедь пожалуйста, сегодня. Матвей болеет. Я с двумя детьми как-то борюсь быть. Вдруг Алиса заразиться…

И через неделю, когда Алиса разодрала обе колени Ярослав тоже ночевал у нас. И еще через три дня после этого, устанавливая новый шатер на участке Яр слишком задержался. А на пятый день просто молча прошел в дом и упал на свой продавленный диван.

Как-то так все выходило, что мы с Яром разошлись, но находились вместе подозрительно много времени.

Матвей наелся зелёного крыжовника. Алиса поцеловала лягушку. Мотя упал с велосипеда, Алиса прыгнула с качелей.

В общем на любой случай Ярослав находил время и оставался с нами.

Даже Матвей к этому привык и через месяц перестал вздрагивать при звуках голоса мужа. А я все сильнее погружалась в нехорошие раздумья.

Уйти, реально уйти, я могла только одна, а не с детьми, потому что Алиса и Матвей оказались этим хрупким мостиком между мной и мужем. И куда бы я не направилась, что бы я не решила, рядом с детьми был Яр.

Матвей оттаивал и один раз я заметила, как он играя с Алисой на заднем дворе, так забылся, что вцепился в штанину мужа, потом сам смутился и отошел. А еще он все больше стал говорить. Что-то рассказывать, показывать, делиться. Например он очень хорошо лепил из глины. Ему нравились медленные занятия. Алису было не удержать. А Матвей сидел часами и лепил то птичек, то улиток. Алиса глядя на него, тоже стала спокойнее. Хотя все равно нет-нет да и устраивала саботаж, например, когда я работала с саду, а дети решили пускать кораблики и набрали половину ванны воды, опустошив водонагреватель на треть. Сидели потом ждали, когда вода нагреется.

А Ярослав…

Он всегда незаметно был рядом. Привозил с города игрушки, сладости из кондитерских, потому что за городом я много не могла позволить себе. Яр старался влиться по капельке в жизнь детей и приноравливался к этому. Например теперь в присутствии Матвея он не повышал голоса, и малыш перестал сначала вздрагивать, а потом начал даже что-то спрашивать.

Алиса часто выбирала Ярослава, когда он оставался с ночёвкой. И в такие вечера я рассказывала сказки про волшебников и рыцарей одному Матвею. Малыш долго лежал, слушал, смотрел в потолок, потом вздыхал, обнимал меловеля и прижимался ко мне спиной, а утром когда Яр поднимался и приносил Алису, Матвей сквозь сон махал ему рукой.

Все было так тихо, что я боялась до дрожи момента, когда что-то пойдет не так. Меня трясло при одной мысли о том, что вот это хрупкое равновесие кто-нибудь посмеет нарушить.

Но убийцей моего хрустального мира оказался муж.

Ярослав позвонил одним особенно дождливым днем, когда даже постельное не могло высохнуть часами и попросил:

– Вик, мне очень нужна твоя помощь, – его голос был предельно серьезным, и я сначала растерялась, а после вообще не знала, что делать. – Собери Алису и Матвея и с охраной срочно приезжайте в город.

Глава 42

Я прикусила щеку изнутри и уточнила:

– Мы совсем уезжаем с дачи? – мой голос оказывается дрогнул.

– Вика, – вдруг начал Яр, смягчившись. – Без паники. Ничего страшного не произошло. Все хорошо. Просто вы нужны мне сейчас в городе.

У меня в голове пролетали сотни мыслей. Все смешалось, но я отчетливо помнила слова Ярослава как только Матвей появился у нас, чтобы мы были готовы к вечеру у мэра и поэтому немного зло уточнила:

– Снова нас как обезьянок будешь показывать своим друзьям? – а сейчас я произнесла все это без дрожи и без паники, а с каким-то ядом.

– Вика… – выдохнул муж. – Прошу тебя не надо. Не начинай. Никаких встреч и поверь вы мне просто нужны в городе.

– Зачем? – спросила я, закипая от злости. Я не позволю Ярославу снова использовать семью в качестве красивой ширмы и ставить под удар безопасность детей.

– Боже мой, маленькая моя воительница! – стараясь не кричать и не давить, прогремел голос мужа. – Приезжай. Нам надо одно дело решить. Не телефонный разговор, Вик, серьезно.

Я поджала губы и произнесла сквозь зубы:

– Я тебя поняла, но надеюсь когда мы увидимся…

– Не сомневайся даже, ты все узнаешь первая, – сказал, выдохнув муж, и я кивнув сама себе, положила трубку. Зашла в дом и позвала детей. Алиса как кенгуру запрыгала вокруг меня, а Матвей весь побледнел.

– Зачем? – спросил он и снова стал ковырять заусеницы . Мне казалось, что этот период у нас остался в прошлом, но видимо это у Матвея была неконтролируемая реакция.

– Все хорошо, – мягко заметила я, присаживаясь рядом с малышом и заправляя ему за ухо прядь волос. Надо бы постричься, а то волосы уже лезли в глаза. – Нам надо просто съездить по делам и если хотите можем на обратном пути заехать и посмотреть курочек у дяди председателя…

Алиса и куры это вечная любовь. Дочь почему-то считала, что бегать за птицей и кукарекать это пик наслаждения. Куры так не считали и при виде дочери убегали в курятник. Но Алиса не сдавалась и прижимаясь к вольеру, кукарекала на расстоянии.

Но Матвей был более спокойным в этом плане, поэтому просто кивнул пошел наверх за своими городскими вещами.

Да, половину гардероба мы теперь определили в городские и дачные вещи, с детьми на природе как выяснилось иначе не получалось. Варенье опять-таки.

Мы собрались быстро и сегодня дежуривший Алексей завел машину и мы выехали из поселка. На трассе встали с пробку, и Алиса умудрилась уснуть. Я покачала головой понимая, что вечером ее будет не уложить.

Я старалась загрузить себя мыслями о детях, чтобы не думать о том какие дела нас ждали с Ярославом. Муж редко когда был таким загадочным, поэтому я все больше нервничала. А когда мы въехали в город нервоз достиг абсолюта, и я стала кусать ногти.

Алиса проснулась и разнылась, что хочет снова домой, что ей не нравится здесь, что шумно и душно. Да после дождя в городе повисла взвесь с воздухе из пара и выхлопных газов.

Когда водитель отзвонился Ярославу, что мы уже в городе, то нам стал известен адрес, по которому мы должны были приехать.

В простонародье это заведение было городским моргом хотя на самом деле это было здание судебно-медицинской экспертизы. Но факт того, что на территории были отдельные залы прощания не отменяли ситуацию, что дети могли испугаться.

Я старалась держать себя в руках.

Ярослав опаздывал, поэтому мы сидели в машине на парковке, а Алиса только спрашивала:

– Мам, а почему все такие в черном? Мам, а что это за ящик?

– Алексей, давайте отъедем, – попросила я, чтобы Алиса не усмотрела еще чего-нибудь, потому что видя как бледнел Матвей, я понимала, что он обо всем догадывался. Но как только охранник решил развернуться, чтобы Алисе не был виден вход в здание, рядом припарковался Ярослав и, открыв дверь, позвал нас на выход.

Матвей покачал головой и вцепился в ручку двери.

– Мотя, все хорошо, – мягко сказала я, оттесняя Яра от машины.

– Нет! – твердо и резко произнёс Матвей впервые на моей памяти.

– Не бойся, мы приехали к врачам. Никто тебе плохого не сделает… – пыталась утешить я ребенка, но он не поддавался, и тогда Яр отодвинув меня, наклонился и спросил:

– А если я буду держать тебя на руках, ты пойдёшь?

Все замерли. Даже Алиса перестала подпрыгивать от нетерпения на сиденье, а Матвей, бросив осторожный взгляд на Ярослава, медленно кивнул.

– Почему здесь? – зашипела я, когда мы зашли в здание и прошли длинным коридором до лаборатории. Здесь было несколько корпусов и хорошо, что нам нужен был не тот, из которого забирали людей.

– Потому что мне для суда нужны именно отсюда результаты, – холодно заметил Ярослав и обнял вцепившуюся ему в штанину Алису.

– Какого суда? – спросила я и присела на кресло для посетителей. Алиса тут же залезла мне на колени. Яр с Матвеем присел рядом и наклонившись ко мне объяснил:

– Сначала установление отцовства, потом лишения родительских прав. Я знаешь ли не готов к сюрпризам, – вдруг снова став расчетливым адвокатом Ярославом Воскресенским, заметил муж, и я обратила внимание, как его всего аж переклинило.

– И что на суде? – спросила я, боясь услышать ответ.

– Прости Вик, – смягчился Яр, и положил ладонь мне на руку. – Но тебе придется лжесвидетельствовать.

Глава 43

– Причем здесь я? – вызверилась я на мужа. – Ярослав, если ты считаешь, что можешь вывалять всю нашу семью… если ты думаешь, что я позволю, чтобы Матвея допрашивали…

Меня аж затрясло.

Нет. Яр прекрасный мужчина, чудесный отец, циничный адвокат, но пусть он иначе разбирается с этим делом. Мне плевать. Пусть хоть все сложит в штабеля, но одной поездки сюда достаточно, чтобы Матвей снова закрылся.

– Я тебя… – медленно начала я, прижимая к себе дочь. – Только попробуй…

– Я понимаю, – холодно сказал Ярослав, обнажая верхние зубы. – Поэтому допрашивать будут тебя. Надеюсь ты все же помнишь, что было и как выглядело все?

Это прозвучало так цинично, что я из последних сил постаралась сдержаться, чтобы не броситься на Ярослава с кулаками.

Помнишь…

Такое разве забудешь?

Горечь от того, что Ярослав использовал такую формулировку тут же затопила меня и я туго сглотнула.

– Твой поступок не забыть. Тем более у меня есть напоминание… – а теперь я ударила Ярослава так сильно, что он весь побледнел. И поджал губы. И крепче прижал к себе Матвея. Но скандалу помешал судмедэксперт, который вышел из кабинета и пригласил нас.

Для чего-то мазок со слизистой брали у всех. Я растерянно смотрела на мужа, посылая немые вопросы, потому что не ясно было я-то тут причем. Мне казалось, что вообще нужен будет только Матвей, но и Алису тоже проверили, дочка счастливо распахнула ротик, показывая всему медперсоналу свои гланды. А Матвей боязливо и постоянно оглядываясь на меня, старался не бояться.

Когда через полчаса Ярослав заполнил все бумаги и все подписал, мы вышли из здания и прошли к машине.

– Надеюсь это не навредит детям, – протянула я.

Ярослав кивнул, а потом спросил:

– Может быть останетесь в городе, вещи какие-то соберете? – муж склонил голову к плечу, и я тяжело вздохнула. Алиса, схватив меня за ногу, заныла, что хочет в свою кроватку, Матвей просто прижался, и я вздохнув, согласилась, потому что сил не было, но было множество вопросов.

Вечером, когда Яр вернулся с работы, я поджидала его чуть ли не со скалкой, чтобы выяснить обстоятельства дела.

– Вик… – протянул муж. Просто я не хочу рисковать. Лучше будет если ее лишат всяких прав на Матвея… – произнёс муж, и я, вздохнув, спросила:

– А ты у него спросил, готов ли он быть с тобой, а не с ней? – я села в угол кухни на свой любимый стул и подтянула ноги к груди.

– Вика… он ребенок. Ему нет пяти. Какой спросил? – вздрогнул Ярослав, опираясь поясницей о столешницу и зажимая глаза руками. Он запрокинул голову и тяжело выдохнул.

– Он все еще ее ждёт, Яр… – тихо произнесла я дрожащим голосом. На глаза набежали слезы, потому что Матвей как бы ему не было хорошо с нами, все равно помнил о ней, любил ее. И лишать его матери…

Я не знала, что здесь правильнее.

Ребенок, который хочет к родным или малыш, которого лучше пусть примет нормальная семья, но не совсем родная…

– Вик. Если он захочет, он будет с ней. Вне зависимости от того какие бумаги будут у меня на руках. Но и ты пойми меня… Я не могу ждать у моря погоды. Время играет против нас… – Яр чтобы не говорил, но его напрягало, что на Матвея заявят права родные родственники.

– Прости. Я понимаю. Правда как разумный человек понимаю. Но как сама мать – не особо, – я встала со стула, и Ярослав перегородил мне выход из кухни.

– Ты слышишь себя? Она его продала! Предала! Услышь меня, а не себя!

– Я слышу, Яр, – тихо сказала я мужу, поднимая лицо. – Но также я слышу и его вопросы о том, когда придет мама. О том куда мы его денем, если мама не придет. Куда ты его заберешь. Вот это я слышу своим материнским сердцем. А еще как он незаметно ото всех плачет. Потому что боится мне надоесть своими вопросами про мать. Просто он уже устал вздрагивать от твоих появлений.

– Вииик… – протянул Ярослав растерявшись, а я вытерла слезы. Мать Матвея не заслуживала его, но Матвей сам все равно любил ее. Не понимал чудовищности и любил. Поэтому когда все станет максимально ясно, ему будет больно. И Яр поступал правильно, но я думала, что прежде чем все это делать, было бы не лишним элементарно объяснить Матвею все. Но Яр как обычно, как вот с появлением Матвея, так и поступал.

И это давало осознание, что Яр не изменится никогда.

Но я ничего не могла с этим поделать, поэтому на следующий день мы с детьми вернулись на дачу. Потом через пару недель меня вызвали в службу опеки, и Ярослав сам приехал с моей матерью к нам, чтобы пока я ездила с ним, мама посидела с детьми. И мне задавали вопросы один другого хуже.

А потом еще были несколько полицейских, с которыми мне пришлось разговаривать.

А потом Ярослав нас с детьми больше не трогал. Он приезжал как обычно почти каждый день. Играл с Алисой и тихонько присматривался к Матвею. Пил чай с моей выпечкой и привозил продукты. А иногда рабочих, которые положили плитку во дворе, перекрыли крышу, поменяли половину системы водопровода.

Много чего делали и дом менялся.

Лестница не скрипела и раковина на кухне появилась большая и удобная, как раз для мытья фруктов и овощей. А еще много техники. И новая частично мебель. Вторая спальня преобразилась, но в ней все равно никто не ночевал. Дети привыкли спать со мной. А Алиса конечно иногда уходила к Ярославу, когда он слишком поздно приезжал из города.

И я понимала, что хоть мы как семья оставались вместе, но как муж и жена с каждым проведенным днем становились все дальше.

У меня появилось иррациональное потребительское отношение к Ярославу, как к отцу детей, который обязан то, это, пятое, десятое. Я запирала все свои чувства на замки, выжигала их намеренно, чтобы лёжа ночью в объятиях детей, не сходить с ума и не думать о том, как сильно мне хотелось позвонить мужу и прокричать в голос, что он самый ужасный человек, но самый любимый.

Один единственный.

Самый правильный.

И мой.

И все чаще Матвей стал задавать другие вопросы:

– Ты грустишь, – присаживался он ко мне, когда я возилась с растениями на грядках. Он путался иногда обращаясь ко мне. Когда на «вы», когда на «ты». Иногда по имени. И я не видела ничего в этом страшного, просто давала ему право самому решить кто мы для него. – Это плохо когда грустно…

– Не думай об этом… – мягко попросила я, вкладывая в маленькую ладошку малыша соцветие мяты. Матвей пожал пальчиками листву и понюхал ладонь, прикрыв глаза.

– Но если кому-то грустно, бабуля говорила надо напоить чаем и угостить… – совсем по-взрослому рассказывал Матвей и смотрел на меня серьёзным и прямым взглядом. Я отводила глаза. Невольно и грустно улыбалась, стараясь скрыть свои настоящие чувства от ребенка, который с каждым днем все сильнее врастал мне в сердце.

– У тебя чудесная бабуля… – сказала я, осознавая, что не стоило разговаривать на эту тему, потому что потом станет грустно Матвею. И он кивнул, а потом обойдя грядку, приблизился и осторожно обнял меня за руку.

Глава 44

Ярослав привозил из города ароматы дорогих духов, табака и бензина. Врывался в наш маленький с детьми мир. И мы его принимали. Алиса даже ждала. Возможно и Матвей ждал, потому что все больше интереса проявлял к нему. Осторожничал, сначала подсматривал за Яром, а потом рисковал и например что-то спрашивал.

Он учился кататься на велосипеде. Обдирал об галечную дорогу ладони и штанишки. Но вставал и снова садился на велик. А Ярослав держал его сзади за сидение, чтобы не потерять равновесие, и в такие моменты мне мы казались почти настоящей семьей.

Алиса гоняла на своем маленьком трехколесном и не парилась вообще про равновесие. А Матвею нашли велик у соседей, чей внук давно вырос из этой модели.

А еще дети менялись с каждым днем. У Матвея отрастали волосы, и по вечерам Алиса цепляла ему на челку заколки, чтобы пряди не лезли в глаза. У Алисы посветлели его сильнее косички и стали даже более пушистыми. А кожа превратилась из светлой в смуглую. На носу выступили веснушки.

И я изменилась.

Забыла про косметику и как ни странно про обезболивающее. Я почти не пользовалась ни таблетками, ни уколами. Все чаще я засыпала еще до того, как успела лечь на подушку, потому что вместе с домом и еще одним ребенком у меня появилась масса дел, а время только утекало сквозь пальцы.

– Я поставил кашу, – однажды утром сказал Матвей, когда я снова проспала. Дети спустились вниз и развлекались на кухне. Алиса стояла и мыла овощи на табуретке, а Матвей рискнул нажать кнопки на мультиварке, куда я с вечера насыпала крупу и заливала все водой или молоком.

– Спасибо, родной, – хрипло сказала я, подходя к столу и обнимая Матвея со спины, чтобы посмотреть, что там в мультиварке творилось. Матвей поймал мою ладонь и прижался к ней щекой.

Невинный, маленький жест, который заставил меня проснуться и вспомнить о том, что ребенка наверно не любили, раз он боялся показывать свои привязанности.

Мои пальцы запутались в мягких детских волосах, и я тепло улыбнулась.

– Сейчас сядем за стол… – сказала я и посмотрела на окно. Начало августа баловало солнечными днями. А по ночам мы стали смотреть на звездопад. Я открывала настежь окно и убирала сетку от комаров. Пододвигала кресло и дети вставали на него и долго наблюдали за звездным небом. Потом конечно мы начали учить созвездия, но это тоже было интересно.

А Ярослав привез карты звездного неба, и однажды я застала его разыскивающего малую медведицу. Алиса в это время уже спала у него на руках, но было странно. Хоть и мило.

Время с детьми летело незаметно. Особенно если учесть, что Ярослав не подвергал семью больше стрессам и про суд как будто бы забыли. Опомнилась я в середине сентября.

– А что со свидетельстве о рождении, в котором записана на я матерью Матвея? – спросила я вдруг, когда Ярослав снова остался ночевать у нас, и мы, уложив детей, еще доделывали каждый свои дела.

Яр сидел на веранде с ноутом и поднял на меня глаза поверх экрана.

– Ничего. Оно только для тебя было, – сказал спокойно Ярослав и пожал плечами. Я оторопело застыла с пакетом с детскими игрушками.

– То есть если бы я им воспользовалась, меня бы потом посадили за подделку документов? – спросила я поражено.

– Ещё скажи на каторгу сослали, – фыркнул Ярослав и закрыл ноут. Потянулся, и футболка поднялась показав низ живота. – Я контролировал ситуацию. Да и ты не где не доказывала, что мать Матвея, поэтому и с началом процесса я просто забрал его себе. Ничего страшного. Не думай об этом.

Но я думала, потому что сразу вспомнилась Ольга, которая меня напугала этим документом, а оказалось все было спектаклем. Я фыркнула, глядя на Ярослава и пошла в душ.

Муж был прав, что с наступлением холодов, дом станет менее комфортным. Например почти в конце сентября я вдруг поняла, что не зря Ярослав поменял отопление, потому что в одно утро, когда дети словно сонные мухи ползали по теплому и пахнущему сухим деревом дому, я заметила иней на траве.

Матвей, выглянув в окно, шепнул:

– А еще можно рвать мяту для чая или она замёрзла?

Я закинула косу за спину, прижалась носом к стеклу и, подумав, призналась:

– Думаю с ней ничего не случилось.

Матвей кивнул и слез со стула, который стоял у окна.

– Я схожу, – сказал он, вытаскивая кугуруми панды и натягивал его на пижаму. Матвею как и мне нравился душистый чай. Поэтому через утро он бегал в сад и собирал свежие травы. Я кивнула и заметила:

– Только не босиком, обуйся!

Матвей кивнул, уже выходя из зала, а я развернувшись, пошла и включила чайник.

Алиса лежала на диване и смотрела в потолок. Дочь по утрам была похожа на принцессу сонного королевства, и с наступлением осени с капризами просыпалась, поэтому все чаще досыпала пока мы с Матвеем накрывали завтрак.

Так и сегодня.

– Лисенок… – позвала я, и Алиса потянулась на диване. Хлопнула сонно глазками и зевнула. – Давай просыпайся. Иди чистить зубы, умываться…

Алиса медленно кивнула и с трудом встала с дивана. Запустила пальчики в волосы и потянула резинку с косички.

Я запустила посудомойку и вышла в коридор, потому что Матвей задерживался. Алиса, выглянула из ванной, перепачканная пастой, и я сказала:

– Матвей долго ходит, пойду проверю…

Алиса кивнула и скрылась за дверью, а я обувшись в тонкие угги шагнула на крыльцо. Позвала: – Моть!

Никто не отозвался, и я с каким-то неправильным чувством паники спустилась со ступеней. Прошла по тропинке к грядкам, которые уже успела убрать и подготовить к зимовке.

Мята росла под яблоней на такой импровизированной альпийской горке. И не замерзла за ночь.

– Матвей! – снова позвала я, судорожно сглотнув ком из страха. – Матвей!

Последнее я крикнула уже в голос, не боясь показаться сумасшедшей.

Я быстро прошла к яблоне и огляделась.

Двор был закрыт. Куда он мог деться? А на входе вечно дежурила охрана.

– Матвей! – все с нарастающей паникой крикнула я, и мой взгляд застыл на оброненном пучке мяты по дороге к забору.

Глава 45

По телу пробежал мороз. Меня резко сковало болью по рукам и ногам. Я заворожённо смотрела на оторванные веточки мяты, потому что Матвей не умел их обламывать, а именно рвал, иногда с корнями.

Сердце переместилось куда-то к горлу, и я схватилась за него рукой.

Нет.

Нет.

Не мог же он исчезнуть просто так.

Он не мог сбежать.

Зачем ему куда-то бежать?

И через какую-нибудь дыру в деревянном заборе он пролезть не мог, потому что не было дыр.

Нет.

В ушах зазвенел гул, и я запустила пальцы в волосы.

Нет.

Он не мог сбежать. Значит его может быть подвали, может быть окликнули. Но я говорила с детьми, чтобы не подходили к незнакомым даже если они стояли у забора.

Нет.

Слезы неконтролируемой волной полились из глаз.

Алиса!

Я резко дернулась в сторону дома, наплевав на тропинки и пересекла весь путь по газону.

Влетела в дом и застала Алису, которая стояла в ванной и пыталась себе нацепить заколки на волосы.

От сердца отлегло, но не намного.

Паника душила меня как веревка висельника.

– Алис, оденься, – быстро сказала я и дернулась к шкафу. Натянула на себя первые попавшиеся штаны. Дала в руки дочери кугуруми лисицы, схватила телефон.

Алиса быстро натянула на себя комбинезон и вступилась в угги.

Я потянула дочь за собой крепко сжимая ее ладонь. Вышла на крыльцо и быстрым шагом направилась к забору. К охране.

– Алексей! – нервно крикнула я за пару шагов от машины. – Алексей, Матвей пропал!

Мужчина весь побледнел.

– В смысле пропал? Никого возле дома не было. Я наблюдал, – Алексей судорожно вздохнул и дернулся рукой к мобильному.

– Я не знаю как. Вот только что. Он вышел за мятой на грядки и пропал, – нервно и резко сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал от испуга. Алиса обернулась. А потом спросила на грани слез:

– Куда пропал? – тонко всхлипнула дочь и отшатнулась от меня. – Он не мог! Он обещал, что будет всегда с нами! Я спрашивала.

– Стойте! Нет! Сядьте в машину. Я проверю весь участок, – быстро сказал Алексей, открывая нам дверь. Я юркнула внутрь и следом залезла дочь.

Нет. Матвей не мог уйти сам.

Он мог пойти к тому кого знал.

А у нас не стояло разговоров о том, что если его мама появиться, то он не должен был подходить.

Нет.

Она не могла, да и зачем ей это. Она же сама призналась, что сын ей не нужен.

Она же сама говорила, что не приблизится к ребенку, что теперь пусть Ярослав воспитывает.

Она же не хотела даже на глаза Матвею появляться…

Нервы били по сознанию и через пару мгновений я поняла, что мигрень с затылка поднялась и затопила всю голову.

Мне перестало хватать воздуха, и Алиса тонко заплакала.

– Мамочка, – захлебываясь слезами, сказала она, прижимаясь ко мне всем тельцем и оплетая меня своими ручками. – Мама, почему, где Матвей?

Я не знала что сказать. И вообще не стоило при не говорить об этом, но у меня голова с трудом распознала сейчас образы и слова, куда там до логики.

– Тише, родная. Тише… – шептала я, прижимая к себе дочь и начиная ее баюкать. Но вместо успокоения дочь только сильнее заходилась всхлипами и слезами. Сознание рвалось от боли и отчаяния.

– Виктория Евгеньевна, – сказал Алексей, открывая дверь машины. На участке все в порядке. Нет никаких следов, чтобы можно было сказать, что Матвея увели…

На последних словах Алексей осекся, глядя на плачущую Алису и нервно вздохнул.

– Он не мог сбежать и неоткуда было. Он же не полез через забор? – спросила я риторически и телефон сдавила сильнее. – Надо звонить мужу.

– Да, вы правы. Сейчас я наберу его и все объясню. Вы все взяли? Мы уезжаем, – сказал строго Алексей, потому что сейчас споры были бессмысленны. Я только кивнула и охранник закрыв дверь, развернулся к машине спиной. Вытащил мобильный и стал набирать суда.

– Мама, куда делся Матвей? – снова спросила со слезами в голосе дочь и уткнулась мне в бок лобиком. – Мамочка…

Я сцепила зубы, чтобы не кричать в голос.

Мне было люто страшно.

Мне было больно от осознания, что с ребенком, которого мне доверил Ярослав что-то случилось.

Мне было страшно посмотреть в глаза мужа, но страшнее всего мне было за Мотю.

Меня пробрала неконтролируемая паника при мысли, что с малышом могло что-то случится. Мне казалось у меня сердце не выдержит этого накала и этой паники.

Я дернула ручку двери и вылезла из машины. Алексей грустно покачал головой.

– Ярослав Викторович не доступен.

Я мельком глянула на время. Начали девятого. Он обычно в это время работал и скорее всего был на процессе.

Страх парализовал и отдавался в каждой клеточке тела неконтролируемой болью.

По улице снизу выехала машина. Иномарка. Седан. Я проследила за белым авто и поняла, что увидела.

На заднем сидении, со стороны пассажира, метались в окне черно-белые ушки панды.

В машине увезли Матвея.

Глава 46

Ярослав

Моя жизнь разделилась на до и после. Я не мог представить, что появление ребенка одновременно и разрушит все и заложит фундамент чему-то новому.

Это было больно. Это было страшно осознавать, что как муж и жена, я с Викой больше никогда не буду, но как семья мы оказались намного сильнее.

И я был благодарен Виктории за то, что она поступила по совести, а не била меня обидой, чтобы вина разрасталась во мне с каждым днем все сильнее. Я серьезно был ей благодарен, что она не воспринимала ребенка как виновника, а относилась к нему так словно бы ничего не происходило между нами. И Матвей это чувсвовал и с каждым днем все больше привязывался ко всем нам.

И я не представлял каких богов благодарить за мудрость одной маленькой сильной женщины, которая несмотря на боль принимала мою ошибку.