Текст книги "Развод. Внебрачный сын мужа (СИ)"

Автор книги: Анна Томченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Annotation

– Это Матвей, – муж подтолкнул ко мне дрожащего малыша в стареньком свитере.– Мой сын.

– Прости, что?

– Матвей, мой сын. Впрочем и твой теперь тоже.

– Я не понимаю… Ты что изменял мне? И привёл в дом ребенка от другой женщины?

– Нет никакой другой женщины, – резко и зло произнёс муж. – Ты его мать! В свидетельстве о рождении твоё имя, Виктория! Так что успокоилась и забрала сына. Он теперь твоя ответственность, раз за столько лет ты так и не смогла родить мне наследника!

Развод. Внебрачный сын мужа

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 33

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Эпилог

P.S

Развод. Внебрачный сын мужа

Глава 1

– Это Матвей, – хрипло сказал мой муж, прижимая четырёхлетнего мальчика к себе. – Он мой сын.

У меня перед глазами все заволокло слезами.

Малыш жался к мужу и обнимал маленькими ручками рваного медведя с выпавшим глазом. Растянутый свитерок прятал в своих рукавах маленькие пальчики.

У меня слова застряли в горле. Я хватанула воздух губами и пошатнулась. У меня земля уходила из-под ног, а сознание медленно затягивала дымка отчаяния.

Нет.

Быть не может.

– Прости, – дрогнул мой голос. – Что?

Я облизала пересохшие губы.

Сын.

Как сын? Чей сын?

В голове набатом звучали слова мужа. Я судорожно искала в ребёнке черты лица супруга. Я старалась не замечать одинаковые темные глаза, только у Ярослава от них веяло холодом, а у мальчика лютым животным ужасом.

Он боялся меня.

Женщины в хлопковом домашнем костюме, заплетенными косами и с венчиком в руках, с которого капало тесто для капкейков.

И я не понимала этого.

Я ничего не сделала.

Я же…

– Матвей, мой сын, – повторил муж. – Впрочем и твой теперь тоже.

Холодные бездушные слова, которые ножом вырезали у меня на сердце признание в измене.

Я отшатнулась и прижала руку к груди.

Яр не мог так поступить со мной.

Сколько лет малышу?

Три, четыре?

Сколько?

Если три года, то я тогда ходила беременной Алисой. И значит пока я переживала за нашу девочку, Ярослав развлекался с кем-то и нагулял сына?

– Я не понимаю… Ты что изменял мне… Ты… – слова приходилось выдавливать из себя по чайной ложке. Я не могла поверить в такое.

А если мальчик старше. Если малышу чуть больше четырёх, то измена была около пяти лет назад.

Когда я не выносила нашего сына.

Когда на шестом месяце беременности мне экстренно делали аборт из-за аварии, в которую я попала.

Я просто вызвала такси и поехала тогда к родителям, но в машину влетела иномарка, и я очнулась только через две недели. В реанимации и без своего сына.

И я…

Я думала, что сдохну прямо в той стерильной комнате, потому что у меня отобрали самое ценное. И Ярослав меня с ложки кормил и уговаривал, чтобы я не глупила, что у нас ещё будут дети, но прийти в себя я не смогла, даже несмотря на следующую беременность с Алисой.

У нас чудесная девочка трёх лет, но свою боль, своего малыша, которого у меня отобрали, я не забыла по сей день.

И значит пока я сдыхала, хотела кожу с себя спустить от бессилия и потери, Яр мне изменял и…

– Вика, тебе не надо ничего понимать. Тебе просто надо принять моего ребёнка, – сурово выдохнул муж и спустил мальчика с рук. Малыш тут же прижался к ноге мужа и посмотрел напуганно на меня снизу вверх. А Ярослав добил: – Ты ведь так и не смогла родить мне наследника…

Из моих глаз брызнули слёзы.

Я снова оказалась с больничной палате и голос медсестры холодный и неживой тихо проронил, что повреждения были такими обширными, что плод спасать было бессмысленно. Он бы умер в течении первых нескольких часов ещё из-за не до конца сформированных органов и увечий.

Она называла моего сына каким-то ужасным словом. Она не понимала, что он стал для меня жизнью, она…

А теперь Ярослав сверху добавил. Плеснул уксуса на открытую рану, которая с годами никак не могла затянуться и делала меня искалеченной и больной.

– Яр… – тихо позвала я. – Что ты творишь? Что ты делаешь?

Муж посмотрел на меня, прибивая взглядом к полу, и холодно выплюнул:

– Всего лишь пытаюсь сохранить свою семью.

– Приведя в неё ребенка от другой женщины? – спросила я, стараясь не повышать голос, чтобы не напугать малыша. Боже мой. Что станет с Алисой?

– Нет никакой другой женщины, – резко и зло выдал муж. – Ты его мать! В свидетельстве о рождении твоё имя, Виктория! Так что успокоилась и забрала сына. Или может мне его в детдом сдать?

Глава 2

При словах о детском доме меня скрутил неконтролируемый спазм боли, который парализовал конечности.

Я знала, что бывает в детских домах.

Одно время я оттуда не вылазила и только и могла, что заниматься волонтёрством, ведь после своей потери, я не знала как жить дальше.

И ещё дом малютки.

И эти несчастные дети, у которых большой пальчик сточен, потому что сосок нет и они постоянно муслякали пальчики во рту.

Слёзы покатились из глаз, и я нервно и судорожно покачала головой.

– Вот так, – довольно заметил Ярослав и подтолкнул мальчика ко входу в зал. Малыш заметался и наклонился стянуть с себя ботиночки с побитыми носиками.

Господи.

Поношенные вещи, разорванный медведь…

Неужели Ярослав такое чудовище, что не давал денег на содержание ребёнка?

– Яр, что ты делаешь? Яр… – тихо шептала я, не в силах справиться с болью, которая разливалась по телу словно смешанная с кровью.

– А что я делаю? – зло спросил Ярослав, заведя мальчика в зал и вернувшись ко мне в коридор. – Что? Мне его отвезти в детский дом? Так лучше, да? Тебе не будет глаза мозолить, мне напоминать об ошибке. Все в шоколаде!

– Где его мать? Где та с кем ты мне изменял? – стараясь держаться, спросила я.

– Нет ее. И никогда не будет! – рыкнул на меня Яр и схватил ключи от машины. – И чтобы больше ни слова не слышал про это. Ты мать Матвея. Он твой сын! Поняла?

Я отрицательно закачала головой.

Это бред.

Сумасшедший бред, в котором я осталась с момента потери моего сына. И сейчас мне надо просто собраться и открыть глаза. И будет палата…

– Ты же понимаешь, что не в ребёнке дело? – спросила я, пропуская мужа на кухню, где я готовила один из заказов. Ярослав громко хлопнул дверцей ящика и обернулся ко мне. – Ты же понимаешь ,что дело в том, что ты предал… Нас предал. Дочь свою предал. Ты понимаешь?

Ярослав зажал пальцами глаза и отбросил открытую бутылку минералки в раковину. Шагнул ко мне. Сжал пальцами мои щёки, вынуждая вытянуть губы вперёд.

– Предательство это если бы я вышвырнул тебя после с дочерью на помойку в одних трусах. А это всего лишь ребёнок, – Ярослав оттолкнул меня к стене и прошёл мимо, направляясь в коридор. – И чтобы ты ничего себе не придумывала…

Муж перевёл взгляд на меня. Тяжело выдохнул.

– Вика, ты не должна даже задумываться о разводе…

У меня в глазах все потемнело.

Ярослав предлагал мне просто проглотить все это? Растить его внебрачного сына, улыбаться знакомым, своей дочери сказать, чтобы мальчика она называла братом и забыть о том, что муж цинично изменял.

– Как ты себе нашу жизнь представляешь после такого? – задрожав всем телом спросила я. У меня внутри словно плавились все органы по очереди. Каждый всплеск отдавался в солнечном сплетении спазмом.

– Очень просто, – развёл руками Ярослав. – Мы обычная семья, смотри: мама папа сын и дочка. Полный комплект.

– Это твой внебрачный сын! – прохрипела я, понимая насколько это цинично все звучало. – Пока я сдохнуть хотела, пока я ненавидела всех и весь мир, ты ходил и развлекался с другими женщинами.

– Это было один раз! – крикнул на меня Ярослав. – Давай казни меня теперь за то, что мне тоже было больно!

– Что ты знаешь о боли? – зашипела я, содрогаясь от подступивших рыданий.

– Достаточно, чтобы понимать, что там в зале сидит нежеланный и ненужный ребёнок. И будь моя воля он бы вообще на свет не появился!

Ярослав рубил такими фразами, что у меня внутри все леденело. Острые иголочки холода проникали в органы и отравляли их. Они забирались в душу и рвали ее на части.

– Ярослав, ты же не чудовище… ты не можешь так говорить… – произнесла я, чтобы хоть как-то попытаться распутать эту ситуацию. – Почему этот малыш вообще оказался здесь? Что случилось?

Ярослав поджал губы и сдавил пальцами виски.

– Вика, ты можешь хотя бы не добивать меня? Я тебя о многом прошу?

– Ты не просишь, а приказываешь принять твоего внебрачного ребёнка словно котёнка с улицы. Это ребёнок. У него есть мать. Есть семья. Почему я должна его растить? Почему…

– Так, Вика! – Яр резко шагнул ко мне и схватил за плечи. Сжал их. – Давай проговорим кое-что. Никакой семьи нет. Мы его семья. Матери другой кроме тебя нет. И я надеюсь, ты понимаешь, что только от тебя зависит как мы будем дальше жить?

– В каком плане? – я смотрела на мужа и не узнавала. Это какой-то монстр. Он просто сделал нашу жизнь адом. Что я скажу Алисе? Что скажу родственникам?

– В таком, что у нас есть несколько раскладов, – облизал губы муж. – Ты сейчас идёшь в зал и приводишь ребёнка в порядок, знакомишь с домой, сама с ним знакомишься, после Алису с ним познакомишь и вечером мы все обсудим и будем жить долго и счастливо.

Циничные злые слова. Неправильные выводы. Я тонула во всем этом и захлёбывалась болью.

Ярослав он же не такой.

Он же был хорошим, добрым ,отзывчивым мужем.

– А есть другой вариант, – продолжил более холодно муж. – Ты сейчас закатываешь истерику, устраиваешь скандал, собираешь вещи, кричишь, что мы разводимся…

Я похолодела, боясь представить, что дальше скажет Ярослав.

Пальцы онемели.

В душе все заходилось огнем, будто бы лесной пожар внутри разгорался.

В груди больно тянуло.

В ушах звенел пульс.

– И в таком случае сваливаешь нахрен. Но одна. А про Алису можешь забыть. Решишь уйти, уходи как пришла – одна, с пустым чемоданом и без денег. А задумаешь судиться, я тебя лишу родительских прав и дочь ты никогда больше не увидишь! Поняла?

*** Милые мои, рада вам на страницах новой истории. Я безумно счастлива писать для вас и всегда рада вашей обратной связи, поэтому не стесняйтесь, ваше мнение очень важно для меня. Вы самые нереальные, люблю от земли до неба)

Глава 3

– Как ты можешь? – хрипло спросила я. Яр невесело усмехнулся и, прижав меня к себе, прошептал на ухо:

– Просто… и поверь если мне надо будет это все сделать, чтобы сохранить семью, я это сделаю… – муж отпустил меня и посмотрел в глаза продолжил: – Ты же знаешь меня…

Знала.

Человека, который беззвучно давился слезами в палате. Человека, который помогал мне заново учиться ходить: шрамы остались не только на моей душе, но и на теле, мне вставили металлическую пластину в позвоночник, перебрали половину костей, я вся была перебинтована как нелепая тканевая кукла. И Ярослав был рядом. Я чуть меньше года не могла садиться, только два часа в сутки, все остальное время либо стояла, либо лежала, и Яр возил меня на все реабилитации сам. Помогал заново держать в руках ручку и сам же делал мне уколы. Обезболивающее. От него резало желудок. А ещё Яр научился делать перевязки, когда приходящая медсестра брала выходные.

Мы прошли через ад.

Я не хотелось ничего.

Я не хотелось даже жить.

И мое состояние после аварии позволяло это сделать, но боролся Ярослав. А теперь…

– Что ты сделал? – спросила я, стараясь от шока не кричать. – Как ты мог так поступить с нами? За что? Яр?

У мужа дрогнули крылья носа. Губы сжались в тонкую линию.

– Это была случайность, – холодно протянул муж, вновь натягивая маску отстранённого жёсткого адвоката. – И ты знаешь мою позицию. Лучше бы ребёнка не было. Но я слишком поздно обо всем узнал.

– Это твой сын. Как ты можешь такое говорить? Про нашего сына ты тоже так сказал врачам? – спросила я в беспамятстве.

– Вика, не начинай, – хрипло сказал муж. Его голос вибрировал. – Займись лучше дедом. Накорми его. Шмотки там купи. К врачу запиши. Я черт знает, что ещё с ним сделать…

– Может быть вернуть матери? – тихо произнесла я, просто не узнавая супруга. И в этот момент он весь потемнел, словно туча накрыла.

– Ты его мать, – беспрекословно сказал Ярослав и снова звякнул ключами. – Тем более разве не этого ты хотела? Ты же хотела сына. Ты же знаешь, что больше не сможешь родить…

Слова прозвучали как пощёчина.

Клеймо женщины, которая не способна будет родить сына, навсегда прожгли на мне эти слова.

Да.

Я не смогла бы больше родить. Алиса, девочка моя… Врачи не рекомендовали мне беременеть, потому что как рожать с моими металлическими конструкциями не представляли. И когда я забеременела первое, что советовали, это сделать аборт. И я рискнула. Ещё раз прошла через боль. Было кесарево, и я долго не могла отойти от него, но дочку родила. И тогда же мне сказали, что больше не стоило повторять.

– Я не буду растить твоего нагулянного сына… – произнесла я лишь от отчаяния и боли, головой понимая, что за стенкой сидел ребёнок и на него надо смотреть не обманутой женщине, а человеку. – Нанимай няньку.

Яр резко шагнул ко мне и сдавил до боли руками мою талию. Тряхнул как куклу.

– Это не мой сын. Помни об этом. Это наш сын, Виктория. И если я ещё раз услышу от тебя подобное…

– Выгонешь с голым задом на улицу, а Алису отберёшь? И тогда тебе для двоих детей уже нужна будет нянька? – я медленно сходила с ума. Все инстинкты отключились. Я отстранённо смотрела на себя со стороны и не представляла, что делать дальше.

Бороться со скандальным в прямом смысле адвокатом Ярославом Воскресенским у меня никогда сил не хватит. И денег тоже. Бежать от мужа Яра я не смогу, потому что он контролировал всю мою жизнь, в целях безопасности, конечно. Увезти Алису за границу, так меня без его разрешения не выпустят. Подать на развод? Это будет эпично. Милый домашний кондитер с блогом в соцсетях против акулы судебной системы. Да у него друзья то прокуроры, то судьи.

Что мне делать?

Ждать, готовиться, затихнуть…

– Вика, ты перегибаешь… – холодно заметил Яр и провёл костяшками пальцев мне по лицу. – Не заставляй меня делать больно нам всем.

Яр отстранился от меня, прошёл по квартире, что-то сказал ребёнку и, остановившись у двери, ещё раз повторил мне:

– Реши вопрос с ребёнком до моего приезда с работы и мы все обсудим. И прошу тебя приведи его в порядок. Через неделю встреча с мэром, надо чтобы мы выглядели счастливой полноценной семьей…

Дверь захлопнулась, а я в ужасе сползла по стене. Меня захлёстывала горечь, отчаяние и боль. Я сжалась вся в комок, слёзы обжигали глаза.

Тяжёлые напольные часы в кабинете Яра звякнули один раз.

Что мне делать?

Что с ребенком делать? Он же… Он же не виноват, но я не могла без боли даже имя его произнести. Господи, что станет с Алисой? А мама моя когда узнает…

Невесомые шаги.

Тихое дыхание где-то рядом.

Я поднимала глаза медленно.

Носочки с помидорками. Штанишки темно-коричневого цвета зашитые возле левого кармана. Растянутый свитерок. Высокий воротник, который прятал тонкую шею. Маленький ротик приоткрытый. Покрасневшей носик. Напуганные темные глаза. И дрожащее:

– А когда вы меня к маме отведёте?

Ребёнок приблизился ко мне на расстоянии вытянутой руки. Он все так же сжимал медведя и теребил манжету свитера.

– Я не знаю кто твоя мама… – тихо сказала я, боясь отвести взгляд от малыша. – Я бы с радостью…

Мальчик тяжело вздохнул. По щекам пробежали слёзы. Он нервно вытер их рукавом.

– Я даже не знаю куда тебя отводить, малыш… – попыталась объяснить я.

– Астраханцева одиннадцать… – выдохнул мальчик и нахмурил бровки. – Квартира семь…

Глава 4

Я замерла.

– Это точно адрес где ты жил? – спросила тихо, стараясь не делать резких движений.

Малыш кивнул.

– Меня бабушка заставила выучить… – признался Матвей и его губы дрогнули.

– У тебя и бабушка есть? – уточнила и тихонько поднялась на ноги. Матвей теперь посмотрел на меня снизу вверх и его губы задрожали. В глазах застыли озера слез, а потом срывающийся детский голос прозвучал:

– Мне сказали бабушка умерла…

Матвей поднял медведя и вдавился личиком в плюшевую голову, а я стояла и не знала, что делать. Нет. Я знала, что Алису надо прижать к себе, перетянуть на колени и качать. Но это был чужой ребёнок…

Не мой.

И он со страхом вышел ко мне.

И все было так ужасно, что я хотела кричать на Яра, потому что оставил меня одну с мальчиком, который был как бомба замедленного действия.

Я присела на корточки. Протянула руку. Постаралась коснуться кончиками пальцев ручки Матвея. Это было сложно и просто одновременно. Надо набраться смелости и сделать это.

Как только мои пальцы сомкнулись на ладошке малыша, медведь упал на пол. Матвей нервно и быстро стал вытирать щечки.

– Ты мой маленький… – не выдержала я, и Матвей шагнул ко мне. Я положила ладони ему на плечи. – Ты мой хороший…

Мой голос дрожал, и я сама плакала, глядя на рыдающего ребёнка, и не могла ничем помочь. Матвей замотал головой, видимо, избегая жалости, потому что от моего сочувствия, он только сильнее заходился рыданиями.

– Ты мой чудесный… иди сюда… – трясясь сама, предложила я, и Матвей шагнул ко мне и упёрся лбом мне в грудь. Он не плакал в голос, а просто вздрагивал от слез, которые пытался сдержать. – Ты мой хороший. Хороший мальчик…

Что надо сказать малышу, чтобы он успокоился после известия о смерти близкого?

Я сама никогда не знала, как надо поступать в таких случаях. Поэтому погладила Матвея по спине, запустила пальцы в мягкие пушистые волосы.

– Ты мой мальчик. Ты мой хороший. Давай ты мне все расскажешь если сможешь… – попросила я, чтобы хоть как-то разобраться в ситуации. У меня это и так выходило плохо, а с плачущим ребёнком в руках так вообще…

– Бабуля… она болела. Она старенькая… у неё палочка была… – рвано выдавал Матвей, а я прикидывала. Если любовница мужа младше меня, то ее мать должна быть примерно ровесницей моей матери, но она не старенькая. «Старенькие» дети говорят про прабабушек…

– А мама? Мама, что говорила? – я прижала к себе Матвея, ощущая в своих руках хрупкое маленькое детское тельце. Малыш не вырывался и шёл на контакт.

– А мама ушла… – выдохнул все же Матвей и начал опускаться на колени. Я тоже села на пол. Скрестила ноги по-турецки и прижала к себе ребёнка.

Я старалась не думать о том, что он сын моего мужа. Внебрачный сын. Я вообще из этой задачки вычеркнула мужа и искала решение как помочь мальчику.

– Давно? – тихо спросила я, перебирая пальцами мягкие волосы на затылке малыша. Он кивнул и снова всхлипнул.

– Бабушка говорила, она много работала. И ей надо было уходить, и мы с бабулей были вдвоём… – выдавал по чайной ложке Матвей и цеплялся пальчиками в мою кофту. А я прикусывала губы и давила в себе поспешно рвущиеся вопросы.

– Ты моя маленький… – раскачивалась я вместе с Матвеем, не представляя, что делать дальше. Что могло случиться с его матерью? Где она работала? Его растила бабушка? Как Яр вообще познакомился с матерью Матвея? Какая у них была договоренность по проводу мальчика? Яр содержал ребёнка?

Вопросы плодились быстрее чем я успевала их запоминать. Яр очень обдуманно поступил, сбежав и оставив меня с ребёнком. Сейчас он продумает защиту и вечером уже будет разносить мою бумажную стену из домыслов просто с первого удара.

– А ты в садик ходил или был с бабушкой? – спросила я, уже не зная, как успокоить ребенка, потому что тупо был не моим. Любая мать с рождения знает, что надо сделать, чтобы ее дети перестали плакать. По крику Алисы я распознавала чего она и когда хотела. Сейчас же я боялась сделать Матвею только больнее, поэтому приходились и успокаивать, и спрашивать одновременно.

– С бабушкой… – всхлипнул Матвей и снова спрятал лицо у меня на груди.

– Ты мой маленький, – приговаривала я. У самой душа как будто распотрошенная была. Все, что хранилось внутри валялось теперь безобразной кучей под ногами. – А почему, кто тебе сказал, что с бабушкой беда?

Матвей приоткрыл ротик и хватанул губами воздух.

– Меня приехали и забрали. А потом он сказал, что бабушка умерла… – закричал Матвей и его затрясло в неконтролируемой истерике. – Я думал меня к маме отвезут…

– Тшшш… маленькой мой. Тшшш… – проговорила я тихо и снова качнулась, будто укладывая Матвея спать. От моих слов он сильнее заходился плачем, а я даже встать с ребёнком на руках без боли не смогла бы, поэтому оставалось единственное, успокоить мальчика и самой успокоиться. Мне нужна холодная голова. – Тшшш… мы найдём твою маму… вот сейчас встанем, умоемся и будем думать, да?

Матвей судорожно кивнул и сам от меня спустя пару минут отстранился. Снова поднял медведя на руки. Я погладила малыша по спине ладонью, слегка успокаивая.

– Кушать хочешь? – спросила я, чтобы и дальше не сидеть на полу в прихожей. Матвей опустил глаза, стеснялся признаться, что голодный. – Давай, идём я тебе покажу все. Идём в ванну…

Стульчик Алисы как обычно стоял возле раковины, но Матвей им не воспользовался. Он, с трудом дотягиваясь до чаши, аккуратно ополаскивал руки, и когда я приблизилась, вздрогнул, словно пару минут назад не прижимался ко мне. Я показала глазами на стульчик и печально улыбнулась. Матвей не понимал для чего это.

Дав чисто полотенце малышу и дождавшись, когда он вытрет руки и личико я, не прикасаясь к мальчику, вышла с ним в коридор и направляя легким касанием к плечу провела его в кухню.

– У меня суп есть куриный. И макароны с индейкой. Что хочешь? – спросила я приблизилась к рабочему столу, который был весь заставлен недоделанным капкейками. Плевать. Перекину вечером заказ знакомой девочке пусть забирает. У меня ни сил, ни времени сейчас не хватит на работу.

Матвей молчал, поэтому я решила за него и налила суп в тарелку, а макароны положила на второе.

Матвей приблизился к высокому стулу, и если бы Алиса сейчас брала его на абордаж, елозя пузиком по сиденью, стараясь вскарабкаться, то Матвей очень аккуратно забрался на него и сев за стол сложил руки на коленях, поверх медведя, которого не оставлял надолго.

Я поставила суп перед ребёнком, а сама быстро стала прибирать рабочий стол. Искоса я наблюдала за Матвеем. Он осторожно дул на суп и подносил его ко рту. А ещё мальчик был левшой.

Слишком сосредоточенные движения, будто бы его когда-то ругали за разлитые супы и разбросанные макароны. Алиса вообще не стеснялась за обед душу иногда из меня вытрясать своим хочу и не буду. Да. Я была плохой матерью и ребёнок у меня рос избалованным и капризным.

Но лучше таким, чем как Матвей с его осторожностью и напряженностью словно в компании хищников.

Щёлкнул дверной замок, и я с ужасом поняла, что так и не сообразила, что говорить по поводу малыша всем. А сейчас вернулись с развивайки моя мама и Алиса.

И нас ждало что-то страшное.

– Мамочка! Мамочка! – четко и громко причитала из коридора Алиса, а потом топот маленьких ножек стал приближаться. Я тяжело выдохнула и попыталась хотя бы представить, как она отреагирует на появление мальчика у нас дома.

Алиса залетела на кухню и застыла на пороге. Непослушные вьющиеся волосы снова выпали из хвостиков. Дочь переводила взгляд с меня на Матвея и обратно. А он весь заледенел и даже не рисковал повернуться и посмотреть кто пришёл. Так и сжимал полную ложку супа в руке.

– Нет, Вика, – приблизилась мама. – Это кошмар. Алиса на горке порвала край платья. Ты представляешь…

Мама дошла до кухни и так же застыла на пороге. Она вся побледнела и поднесла руку ко рту, а потом выдохнула с болью:

– Он же обещал, что этого не случится…

И я поняла страшную вещь: мать знала, что муж мне изменял.

Глава 5

– Она была уже с ребёнком… – тихо сказала мама. Алиса взяла в оборот Матвея и угощала его всеми пирожными, которые нашлись в доме. Это была настолько яркая чудовищная разница между детьми. Матвей всего сторонился и лишний раз не шевелился, а Алиса ему чуть ли в рот не заглянула уже. Она до визга радовалась, что у неё в гостях такой мальчик. Носилась как пропеллер. Они были в детской, а мы с мамой в зале откуда я прекрасно могла рассмотреть чем занимались дети.

– Когда это было? – безжизненно спросила я и вытерла слёзы рукой.

– Я не помню… – мама уткнулась лицом в ладони и затряслась от рыданий. – Это после аварии было. А когда именно не помню. Я их увидела в кафе одном. Даже названия не помню. Мне было так…

Мама подняла на меня заплаканные глаза. Я тяжело вздохнула. Теперь я понимала почему Ярослав так относился к моей семье. Он был внимателен и никогда не жалел никаких подарков. Папе машину поменять? Яр добавит. Мама на обследование легла, Яр поможет.

Он просто покупал молчание.

И выходило…

Родители меня продавали…

Алиса забралась на постель и прыгнула с неё. Матвей прижал к себе медведя и покачал головой, но Алиса мое «нет» через раз понимала, а тут… Она затащила Матвея на кровать и снова прыгнула. Матвей качал головой и аккуратно слезал.

– Понимаешь, я тогда вообще ничего не помнила. Меня просто захлестнула ярость… – тихо продолжила мама. – Моя девочка едва ногами передвигала, а он с кем-то по кафе ходил. Я даже не подумала, что это клиентка или как. Я просто подлетела и стала лупить его сумкой. Он меня быстро погрузил в машину…

У мамы растрепался пучок на голове, и она была сейчас настолько разбитой и раздавленной, что мое дочернее сердце обливалось кровью.

– Он сам во всем признался? – тихо спросила я, и закусила костяшку на указательном пальце. Руки пахли ванилью и шоколадом после работы.

– Он не успел… – мама снова зашлась рыданиями, а Матвей в этот момент что-то тихо стал объяснять Алисе. Она нахмурилась. Свела маленькие бровки и топнула ножкой. Потом покачала головой и, обняв растерянного Матвея, снова повела к кровати. – Я почему-то сразу стала его обвинять. Он все слушал, а потом просто выдал, что и так много делает для нас и такую его ошибку уж можно простить. И вообще я никому лучше не сделаю, если все тебе расскажу. А с девицей он все решит. И ты никогда ни о чем не узнаешь…

– Как ее звали? – спросила я, пытаясь свести все ниточки воедино.

– Откуда мне знать? – вспыхнула мама. – Ты думаешь мне до этого было? У меня единственная дочь только на ноги встала. Я внука потеряла. Я чуть тебя не потеряла. Мне вообще было плевать на эту лохудру. Мне, если честно, и на Яра было плевать. Просто я понимала, что ты без него не выживешь…

Я горько усмехнулась.

Папа профессор философии в университете. Мама руководитель творческой деятельности в школе. И я… Кондитер.

Откуда бы деньги на мое восстановление? Лекарства? Правильно мама сказала, я бы не выжила. И положа руку на сердце, я была так благодарна Ярославу, что мне кажется яд бы из его рук пила и улыбалась. Все бы сделала, попроси он меня. И ребёнок…

Я бы кричала, плакала, обвиняла… но смирилась бы. В благодарность за дочь. За себя.

Но Яр решил, что будет иначе. А иначе я не была согласна. Я не могла проглотить его предательство. Проглотить означало признаться в том, что Яр имеет, а не имел на него право. А подвергать жизнь дочери нахождением в семье где нет ничего стабильного, я не готова была.

И я не согласна с ситуацией. Ярослав меня предал и заставлял закрыть глаза на предательство.

За саму измену я его не прощу.

Ребёнок не причём.

На самом деле женщина, которая потеряла ребенка, которая знала, что никогда не сможет больше родить, она иначе воспринимает вопросы морали. Я долго общалась со знакомыми, которые брали детей из детских домов. Это другое. Это всеобъемлющая любовь, которой слишком много. А для ребёнка ее как раз достаточно.

Поэтому не в Матвее дело. А в том, что Ярослав совершил предательство. Он не видел в нем ничего плохого, а убеждал меня, что я должна быть благодарной за это, раз сама никогда не рожу.

– Нет, Викусь… ты бы не так не выжила… – покачала головой мама. – Ты бы без него сдалась и скорее всего наложила бы на себя руки. Я видела в твоих глазах это постоянно. Я боялась, что когда ты достаточно окрепнешь, ты сделаешь что-то и Ярослав не успеет. Но он все исправил. И поэтому я молчала. Потому что он вытащил тебя из петли…

– Он хочет к матери… – протянула я. – А я не знаю кто она и где. И Яр, как понимаешь, мне ничего не скажет.

Мама подняла на меня испуганные глаза и покачала головой.

– Вика не смей. Не думай даже. Это ребёнок, да. Уверена Яр все решит и возможно малыш вернётся к матери, но не думай разводиться. Ярослав отберёт Алису, и вот тогда ты сойдёшь с ума…

– Я не буду прощать измену. А уйти с одной дочерью проще, чем ещё и переживать за внебрачного сына, поэтому мне надо найти его мать.

Мама не поддержала мою идею и я запереживала, как бы она не проболталась Ярославу. Я проводила ее и в бессилии схватилась за голову. Что делать с двумя детьми? Нет. С Алисой то я точно знала, что делать, но Матвей ждал, когда решится вопрос с его матерью.

Уложив Алису на дневной сон, я вышла к Матвею, который тихонько смотрел мультики на планшете в зале.

– Когда вы отведёте меня к маме? – спросил он тихо, и я присела возле дивана.

– Малыш, мне кажется тебе придётся остаться сегодня у нас. Я не знаю, где твоя мама. Но мне хотелось бы ее найти. И как только я найду ее, то мы сразу поедем к ней, понимаешь? – я старалась заранее ничего не обещать, но и успокоить должна была мальчика, потому что я поставила себя на его место и у меня мороз по коже пошёл.

Матвей медленно кивнул.

– А когда вы ее найдёте? – задал важный вопрос Матвей, и у меня язык прирос к нёбу.

– Я буду очень стараться сделать это побыстрее… – тихо сказала я и продолжила. – А вы втроём жили? Ты бабушка и мама?

– Дядя был, но он редко приходил… – признался, тяжело вздохнув, Матвей и снова обнял медведя.

– А Ярослава ты видел? Он приезжал? – я погладила мальчика по ножкам, но Матвей лишь отрицательно покачал головой. Понятно, Значит Яр просто откупался, отправляя деньги, и никак не участвовал в жизни ребенка. Что-то ещё узнавать у Матвея я больше не рискнула и предложила показать ему его комнату. Матвей нахмурил бровки, но все же слез с дивана, и я провела его в гостевую. – Ты можешь поспать… Ты спишь днём? Или если хочешь просто можешь смотреть и дальше мультики…

Матвей медленно кивнул и прошёл к кровати. Посмотрел на застеленную пледом постель и покачал головой.

– Бабушка днем не разрешала лежать на кровати… – выдохнул он и я предложила.

– А если закрыть шторы, то будет почти ночь и значит можно…

Матвей неуверенно кивнул и я щёлкнула включателем, чтобы шторы задвинулись. Потом зажгла прикроватную лампу и предложила: