Текст книги "Земля Нод (СИ)"

Автор книги: Анна Тао

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Но на подходах к набережной Вислы Антонию все же, похоже, улыбнулась удача. Возле полуобвалившегося забора какого-то прежде роскошного дома полушепотом спорили парень с девушкой. Девушка, даже почти девочка, была прехорошенькая. Она заламывала руки и плакала, а парень злился и отталкивал ее прочь… Ну и, балбес. Такую куколку Антоний бы ни за что не прогнал. Интересно, о чем они спорили? По-польски он знал только несколько слов, и те, кажется, были какими-то ругательствами. Ханс бы его нормальным словам точно не научил.

– Курва!.. – донеслось до Антония. Пригнувшись, он подкрался чуть ближе, надеясь на скорую развязку.

В конце концов, девушке надоело. Посреди тирады парня, она развернулась и пошла прочь, цокая каблучками. Сжавшись внутренне, Антоний думал, что парень пойдет за ней, попытается успокоить или позовет домой, но он только сплюнул и зашел внутрь.

Девушка шла к реке, вытирая щеки. Неужто думала топиться? Ну уж нет, так не пойдет. Но, к счастью, она свернула в путаную сеть переулков Варшавы, так и не дойдя до набережной. Можно было бы здесь ее и укусить… Он чувствовал теплый шлейф ее запахов, ее кожи и волос. От девушки веяло потрясающей чистотой. Она даже парфюмами не пользовалась. Антоний чувствовал только горьковатый аромат ромашки и мыла… Слюна оставляла на асфальте дорожку влажных капель, но он не спешил схватить свою жертву. Ему хотелось немного растянуть удовольствие, тем более, что запах страха делал кровь только слаще.

Пугать ее, заставляя сворачивать в нужные Антонию переулки, оказалось нетрудно. Девушка оказалась достаточно нервной, чтобы малейшие шорохи заставляли ее вздрагивать, останавливаться, менять маршрут. Антоний держался очень близко к ней, если бы его жертва знала насколько близко, она бы уже давно неслась по улицам визжа от страха… Но пока она лишь нервно оглядывалась и кусала губы.

Еще переулок… Кажется, она все-таки заблудилась. Тихо рыкнув, пока только предупреждающе, он показался из тени. Девушка смотрела на него расширившимися от ужаса глазами. Ее сердце стучало, как у кролика, а дышать она, кажется, и вовсе перестала.

Наконец, она сделала вдох и стала медленно отступать назад. «Только не завизжи и не забеги в какой-нибудь дом», – мысленно взмолился Антоний, на секунду испугавшись, что такая соблазнительная жертва уйдет. Охота разгорячила его, глаза застилало красным туманом, а пустота в желудке жгла, как кипяток.

Девушка бросилась бежать. То, что нужно! Самое уязвимое положение из всех возможных. Теперь Антоний мог гнать ее, как дичь, куда пожелает.

Антоний преследовал свою дичь короткими бесшумными скачками, не давая ей выдохнуться раньше времени. Преследование было его любимой частью охоты. Он терял голову, забывая о том, что в любой момент все может быть испорчено тем, что им навстречу попадутся люди, или девчушка начнет кричать.

Не то, чтобы его обычно волновали несколько лишних трупов, но это изрядно портило финал.

Краешком мысли Антоний отметил, что впереди один только пустырь и квартал заброшенных лачуг, где до прихода немцев жили бродяги, цыгане и прочие отбросы. Вот тут можно было и перейти финальной части.

Тяжело дыша, девчушка едва не осела на землю, увидев миг превращения. Антоний с неожиданной толикой смущения понадеялся, что ее больше напугало именно превращение, а не его внешний вид.

Она бросилась на порог единственного более-менее целого дома и заколотила в запертую дверь. Антоний, позабыв смущение, оскалился и медленно пошел к ней, приветственно раскинув руки. Она так и не кричала, словно онемев от страха. Жаль. Крики сделали бы картину намного ярче.

Неожиданно дверь распахнулась. Невольно отпрянули и девушка, и сам Антоний.

Услышав польскую речь и спокойные интонации, его дичь сама упала в руки нежданного спасителя. Антоний нахмурился и приосанился, пытаясь разглядеть в черном проеме хоть что-то, кроме белых рук.

Порыв ветра, растрепавший волосы, принес с собой знакомый запах тухлой крови. Молох. Антоний нахмурился еще сильнее и оскалил зубы.

Молох вышел на порог. Длинное белое лицо и руки в монолитной черноте. Чуть присмотревшись, Антоний разглядел черные кудряшки над высоким лбом, большие темные глаза, длинный нос и капризно изогнутые полные губы. Антоний даже сплюнул. Незнакомец выглядел еще гаже и смазливее Вайса.

Прижав к себе плачущую девочку, тот вскинул ружье, которое держал в правой руке, оскалился в ответ, показав внушительные клыки, и сказал на вполне четком немецком:

– Уходи.

Шут его знает, откуда он тут взялся. Антоний был практически уверен, что молохов Совета здесь не осталось. После того, как сбежали Марьян и Катаржина Борх, а их дом стал штабом Ордена, прочие молохи и «мясо» стали потихоньку разбегаться на все четыре стороны. «Мясу» они помогали исчезнуть поскорее, но молохов пока особо не трогали… И все же, все же остался один какой-то странный хрен, да еще и немец, который покусился на его добычу…

А немец ли? Чем дольше Антоний смотрел на него, тем больше ему мерещилось что-то не то жидовское, не то румынское, не то цыганское… Короче, что-то поганое, юго-восточное.

Жид поглаживал девочку по голове и бурчал ей на ухо что-то успокаивающее. Она вся как-то обмякла и всхлипывала у него на груди. А дуло ружья, тем временем, было направлено прямо на Антония. Молох держал винтовку одной рукой, как какой-то паршивый «люгер», и только это удерживало от каких-либо немедленных действий. Голод и злость подстегивали Антония, затуманивали здравый рассудок, но все же он пока ничего не предпринимал.

– Это моя добыча, красавчик, – он постарался сделать свои интонации как можно более спокойными. – Посягая на мою добычу, ты посягаешь на собственность Ордена Неугасимого Пламени. Ты… понимаешь, вообще, о чем я говорю?

Тот только хмурился и кривил губы.

– Если понимаешь и не хочешь проблем, отдай мне ее.

Антоний, усмехнувшись, сделал шаг вперед. Но молох вдруг отпустил девушку, отпихнул ее за спину и свободной рукой взвел курок. Дернувшись от этого сухого щелчка, Антоний оскалился. Ответом ему был точно такой же полный злобы оскал.

– Пошел отсюда, – процедил жид, поднимая приклад к плечу.

Уверенность этого смазливого мальца с ружьем не нравилась Антонию, но раздумывать ему не хватало никакого терпения. Он должен был уже вцепиться в горло этой девушке и насытиться ее горячей кровью. А вместо этого он только стоял и… смотрел. Что-то удерживало его от немедленной атаки, и это злило еще сильнее.

– Ты идиот? – прорычал он, балансируя на грани превращения. – Полный город девок. Но нет, ты решил сожрать ту, которую выбрал я! Я – капитан Ордена! Это моя охота, и ты тут лишний, красавчик.

– Оставь ее в покое и уйди.

– Ты других слов не знаешь, что ли?!

Его непоколебимое спокойствие и уверенность окончательно распалили Антония. Превратившись в прыжке, он разомкнул челюсти, метя молоху прямо в горло.

Удар прикладом отбросил его далеко в сторону. Изо рта текла кровь. Кажется, он прокусил язык. Молох так и стоял на пороге, только дверь закрыл. Закрыл в своей поганой хибаре его добычу!..

Пошатываясь, Антоний встал. Плечо неприятно хрустело и отдавало болью в спину. Не дожидаясь, пока он подойдет ближе, молох выстрелил ему под ноги. Антоний не отреагировал.

– Уходи, – повторил он, поспешно перезаряжая ружье. Еще один патрон он взял в зубы.

Интересно, как он умудряется мазать с такого расстояния, подумал Антоний перед вторым прыжком. Первым делом нужно забрать у жида ружье. У самых его ног он припал к земле, и удар прикладом в этот раз скользнул по воздуху, задев лишь шерсть на спине. Второй прыжок – и зубы Антония сомкнулись на стволе.

Потеряв равновесие, они вместе покатились по ступенькам с низкого порожка. На земле молох без труда столкнул волка со своей груди и вдобавок врезал кулаком ему под хрустнувшие ребра. Пожалуй, даже удар молотом был бы менее сильным и болезненным. Откатившись в сторону, Антоний вскочил и тяжко задышал, роняя на землю слюну.

Воспользовавшись секундной заминкой, молох потянулся за ружьем, но Антоний бросился на него снова, отхватив, наконец, ему правую руку до локтя. Во рту все наполнилось горечью от его гнилой крови.

Молох так и остался стоять на коленях, как-то тупо рассматривая окровавленный обрубок на месте руки. Но торжество Антония быстро угасло. За все годы видеть подобное ему не приходилось. Из красного месива на его глазах вытянулась кость, ее тут же обтянули мышцы, серые полосы сухожилий, нити сосудов… а следом и кожа. Еврей шевельнул пальцами, с таким ужасом глядя на кисть, будто на ее месте появилась какая-то дрянь.

«Беги», – отчетливо послышался внутренний голос Антонию. Тут бы ему и послушаться… Внутренний голос его никогда не подводил.

Или же он мог побежать, когда молох страшно взвыл, обхватив голову руками. Антоний уже забыл и про неудавшуюся охоту, и про подвернувшийся шанс добить противника. Молох невероятно изогнулся, будто в одночасье сломав хребет, на лбу, между черных завитков волос вспухли рожки.

«Беги, беги, беги», – зудело в голове. Он сделал шаг назад. Из спины молоха вырвались две тонкие тени, которые развернулись парой перепончатых крыльев. По всему его телу шли конвульсии, руки и ноги росли рывками, рвалась одежда. Антоний увидел, как хлещет по земле длинный тонкий хвост, покрытый серой кожей. Опомнился он только тогда, когда жид поднял голову и внимательно на него посмотрел.

Он оказался неожиданно резвым. Антоний рассчитывал быстро оторваться, сходу нырнув в густую сеть переулков, но эта… штука следовала, как приклеенная. На четвереньках она одинаково быстро и бесшумно передвигалась как по земле, так и по стенам. Как огромный уродливый паук. Кажется, и вспухшие горбом крылья не особо мешали… Отчего он только бегал, а не пытался взлететь? Может, летуном он был так себе или боялся потерять свою жертву?..

Жертва…

Свернув в очередной переулочек, Антоний, кажется, потерял своего преследователя. Глубоко выдохнул несколько раз, восстанавливая дыхание, и остановился, чутко прислушиваясь к звукам ночи. Запоздалый страх прошелся дрожью по задним лапам, поднял дыбом шерсть на загривке. Будь он человеком, то уже обгадился бы. Кем бы ни был этот красавчик-жид, чудище, которым он стал, могло составить конкуренцию любому из уродов Ордена. На ум Антонию неожиданно пришел Свен.

Тихо… Антоний слышал только унылое «сплююю» совы на чердаке над собой, топот ножек каких-то насекомых… жужжание мухи… треск приемника где-то в доме… дыхание спящих там людей (двое взрослых, двое, трое, нет, четверо детей), да шум ветра в щелях. Вялым, но сильным толчком сократилось сердце, прогнав по телу остатки крови. Кровь… Ему срочно нужно поесть. Антоний нервно сглотнул слюну, которая показалась ему неожиданно горячей.

Только сейчас он понял, что стоит в очень неудобной напряженной позе, пригнув голову к земле. Едва он немного шевельнулся, как острая боль пронзила плечо. Где бы ни был монстр, кажется, он потерял Антония.

Крохотный шажок в сторону… еще один, еще… Дойдя до пятидесяти, Антоний перестал считать шаги и пошел смелее. Теперь его уколола гордость. Крадется, как какое-то ничтожество. Он охотник, он Зверь из Жеводана, он капитан Ордена, в конце концов. Он должен найти этого чужака, посягнувшего на его добычу, и убить его, как и положено настоящему охотнику…

Над головой раздался какой-то хлопок. Взвыв от ужаса, Антоний рванул без оглядки. Теперь он бежал, не разбирая дороги в мешанине улиц и переулков. Понимание того, что его никто не преследует пришло не сразу. Он снова остановился и прислушался. Трусливый идиот…

В этот же момент на него с неба упала черная тень. Антоний едва увернулся, ощутив, как острые когти полоснули по шкуре. В следующий раз монстр уже не промахнулся, упав ему прямо на спину. Боль ослепила Антония. Он метался по переулку, пытаясь стряхнуть с себя нападавшего, но бесполезно. Пытаясь вывернуться из хватки, он принял человеческий облик… А затем он упал.

Очнулся он от смердящей воды, затекшей ему в нос, рот и глаза. Над ним высоко в темноте щелкал зубами его несостоявшийся убийца. Он пытался пролезть в люк коллектора, отчаянно рыча. В смутном свете, иногда пробивавшемся в люк, Антоний видел то жуткий оскал, то налитые кровью глаза под гривой черных волос, то лапу с когтями, похожими на длинные ножи. Должно быть, он мог пролежать вечность, глядя на то, как молох пытается до него добраться и не может, но течение воды пополам со всем тем дерьмом, которое регулярно исторгали из себя варшавяне, понемногу уносило его подальше.

Вокруг пахло Парижем, каким его Антоний запомнил единожды. Когда приехал туда из Жеводана вместе с тем, кто дал ему . Париж – огромная клоака огромной клоаки, какой была Франция.

Он будто вернулся домой…

Из оцепенения его вывел непривычный, новый звук. Быстрый, дробный топоток, плеск, шуршание чего-то крохотного… И запах крысы. Запах живой крови лезвием прорвался сквозь окружавшее зловоние. Антоний с плеском перевернулся, забыв обо всем, даже о боли, которая понемногу начинала пульсировать в его спине. Ноги плохо слушались. Крыса… где же крыса?! Антоний вцепился в край канала, лихорадочно высматривая добычу. Совсем рядом! Только бы зверек не испугался раньше времени и не удрал!

Наконец, его пальцы вцепились в мокрую вонючую шкурку. Крыса возмущенно запищала, пытаясь вырваться, и укусила Антония за руку. Но ему было все равно. С предвкушением обнюхав столь желанную добычу, он вонзил клыки в мягкое брюшко. Ее кровь казалась слаще и желаннее крови девушки, которую отнял у него жид… жаль лишь кончилась слишком быстро. Уже через пару секунд Антоний поймал себя на том, что просто жует крысиные кишки в надежде выжать еще хоть каплю.

Но ничего… крыс здесь было еще много. Как только он будет ловить их? Вцепившись в край канала, Антоний истерично засмеялся. Охотничек… Он не чувствовал ничего ниже пояса. Кажется, та тварь сломала ему хребет. В его теле оставалось слишком мало крови. Если его не найдут в ближайшие сутки, он просто подохнет.

Где бы ему поймать еще крыс? Сколько их еще нужно поймать, чтобы дотянуть до спасения? Вот уж он наохотится от души! Антоний еще раз представил, как он выглядит. Голый, в синяках и ранах, в дерьме и крови крысы… Он представил себе лицо Ады, когда она его увидит. На секунду он позволил себе слабость и вообразил, как она встревожено вскрикнет, как испуганно закусит губу, как обнимет, обрадовавшись, что он не погиб.

Но, по правде сказать, Антоний знал, что на ее хорошеньком личике не будет ровным счетом никаких эмоций. Даже отвращения. И он снова истерично расхохотался, отпустив край канала и позволив течению нести себя.

Глава 6

Теперь крыс ловить было несколько легче. Тушки товарок становились отличной приманкой. Как оказалось, крысолов из Антония так себе. Почти десяток тварей удрали, потому что он был слишком неповоротлив. Одна даже утащила кусок приманки за собой в канал.

– Хорош охотничек, – хвалил Антоний сам себя, когда ловил очередную крысу. За эту ночь и остаток прошлой он похвалил себя всего дважды. Мало… Слишком мало после того, как он потерял всю кровь. Его бил озноб, в то время, как изнутри разгорался неугасимый жар. Положение было безнадежным. Все, что он мог – это орать и бить кулаками, в надежде, что его услышат. В надежде, что его услышит не тот монстр. Первое время Антоний сидел тихо, боясь, что тот его все еще выслеживает, что он вернется за ним на следующую ночь, но страх сгореть от голода в итоге пересилил.

Но и шуметь слишком много он не мог – это распугивало крыс.

Антоний смотрел в потолок. Непонятно, что его терзало сильнее: бездействие, злость или голод. Или страх. За первый же час ему хватило ума уплыть по течению футов на двести ниже. Течение было сильным, даже бесполезные, нечувствительные ноги не мешали – знай, подгребай руками и все. После этого он разорвал тушку крысы на несколько кусков и разбросал вокруг себя, чтобы приманить новых… А потом он мог только ждать. Ничего не делать. Это было хуже всего. Он проклинал то, как медленно заживают его раны. Раньше он уговаривал себя, что достаточно лишь избегать стычек, не подставляться под удар, и этот… недостаток не будет давать о себе знать. Если бы он только был таким, как Ханс или Шип. Он не раз видел, как на них заживают переломы всего за пару часов. Да что там, даже уродливой химере Ландовского он сейчас завидовал. Интересно, кто кого бы одолел, если стравить ее с тем молохом?..

Следующие полчаса Антоний развлекал себя мысленными боями между жидом и кем-нибудь, кого он знал. Наибольшее удовольствие у него вызвали бои с Псоглавым и Свеном. Первого вчерашний молох разорвал бы на сотню маленьких уродцев, а уж его самого бы прикончил Свен. Мало кто в Ордене был сильнее Свена. Может, только Дьявольские сестры или Безликий. От этих мыслей Антоний невольно скис. Неудивительно, что Свен был для Ады желанней него.

Но его мысли недолго задержались возле Свена и Ады. Антоний мимоходом даже удивился тому, что он о ней даже не вспоминал все это время. Его куда больше занимали поимка крыс и тот вчерашний монстр. Как бы Антоний хотел разнести его голову из какого-нибудь крупнокалиберного ружья, просто всмятку, чтобы осталось только месиво посреди этой копны мерзких кудряшек. Или сжечь. Медленно. Заживо. Интересно, как бы он тогда исцелился… Но все картины расправы не приносили ему не малейшего удовлетворения.

– Какого ж черта ты ко мне полез, урод, – прошипел Антоний в который раз. Сдалась ему та девчонка. Понравилась она ему, что ли? Или он бы не поделился с ним? Можно ведь было решить все это мирно, но нет, дело было не в дележке… Неужели он такой идиот, что не понял бы такого простого решения… Или это была его смертная любовница?

Антоний не сразу поймал себя на том, что пытается оправдать того еврея. Это показалось ему нелепым и странным, и он поскорее выбросил все эти мысли из головы. Тем более, что на край канала вылезла огромная черная крыса и стала медленно подбираться к приманке… Когда он был занят делом, его не одолевал ни страх, ни дурацкие мысли. Как только Антоний выберется отсюда, он сразу снарядит отряд за тем жидом, его притащат к нему, а потом… потом он придумает, как наиболее медленно и мучительно его убить. Чтобы знал, как переходить дорогу Bete du Gevaudan!

А он выберется. Антоний помнил, что Юрген говорил о своем даре искать того, кого он пожелает. Оставалось надеяться, что мальчишка-сержант достаточно над ним трясется, чтобы отправиться на поиски.

К счастью, он ждал не так долго. Еще пара упущенных крыс, пара часов мучительного безделья (к тому времени он решил не только, что жид за ним не придет, но и то, что если он придет, то сильно пожалеет) и вдали послышался голос. Шум воды мешал его расслышать, но поток воздуха принес запах гнили молоха.

– Капитан! Антоний! Я смог найти вас, – глаза Вайса сияли, как две горящие плошки. Он зачем-то притащил с собой газовый фонарь, которым слепил теперь Антония.

– Погаси эту дрянь, – щурясь, приказал он сержанту. – И вытащи меня отсюда поскорее. Хватит пялиться, не в цирке.

Юрген вынес его из канализации на закорках. Фонарь бросили возле крысиных приманок. Первым делом сержант дал Антонию своей крови, и тот едва удержался, чтобы не выпить всю. Никогда еще горечь тухлой крови не казалось ему настолько приятной. Но он удержался. Выпил лишь несколько больших глотков, надеясь, что этого хватит, чтобы унять внутренний жар. Вцепившись в плечи Вайса, он с завистью смотрел, как быстро затянулись маленькие ранки. Даже воротник толстовки почти не измазался.

– Вы такой… – Юрген тогда замялся, боясь, видно, что прозвучит слишком двусмысленно.

– Горячий? А то я не знаю.

Наверху тарахтела двигателем машина. Военный фургончик, возле которого стоял Ханс и курил. Бывший фокусник, радостно охнув, помог им выбраться из люка, завернул Антония в какое-то колючее одеяло и затащил в кабину фургона.

– Уж прости, дружище, что не полез следом, – подмигнул Ханс, хлопнув себя по животу. – Не втиснулся бы в люк.

– Капитан я, – вяло ответил Антоний. В один момент накатила какая-то усталость и нежелание говорить.

– Может, сигаретку, капитан?

Рука Вайса подсунула ему под нос пачку с верблюдом. Где он только их тут нашел? Антоний с удовольствием закурил, закрыв глаза.

Машина тронулась с места. Ехала она ровно, почти не подскакивая на брусчатке, но Антоний все равно ощущал это. Нехорошо. Он пока не чувствует боли, но, как только срастется хребет, начнутся веселые ночки. Надо бы сказать Хансу остановиться, чтобы его переложили в фургон, откуда сейчас торчала голова Вайса – Антоний видел ее в зеркале заднего вида. Но Антоний не был готов унизиться перед ними еще сильнее. Вместо этого он, докурив, постарался отвлечься сначала на вид за окном, а потом – на саму кабину. Ханс быстро обжил эту машину. Под крышей были прицеплены несколько знакомых Антонию снимков с Хансом во фраке и девушкой-ассистенткой в пышном коротком платье. Внизу на стекле, в щель между ним и приборной панелью были воткнуты еще две фотографии. Все тот же Ханс, но уже в простом черном пальто и котелке, а с ним – герр Ларс. Его дитя и лучший друг со времен цирка. В отличие от Ханса, лишенный какого-либо дара. Антоний и видел его только на этой фотографии, потому что Ларс всегда сидел в Кёльне. Слишком бесполезный. Такие годились только на пушечное мясо, которого в Ордене было большинство… Со второго снимка улыбалась девушка. Довольно милая, несмотря на щель между передними зубами и слишком круглые щеки. Этого снимка Антоний не помнил.

– Кто это?

– Где?.. А, это? – Ханс коснулся пальцем лица девушки. – Это Катрин.

– Не помню, чтобы ты раньше таскал с собой фотографии своих девиц.

– А это другое… – он, кажется, даже смутился. – С ней все по-другому.

Антоний прищурился.

– Ты хочешь обратить ее?

– Да ты что! Это дурная манера – обращать всех, с кем спишь!..

Он замолчал. Потом через пару минут, понизив голос до едва слышного шепота, продолжил:

– Я не могу, Бет. Она слишком маленькая… Капитанше нашей даже до плеча не достанет. Ну, ты понимаешь?.. Она не "щенок", она просто человек. Из нее не получится молох.

Остаток дороги они ехали молча.

Спальня встретила Антония ярко-изумрудной кляксой, которое на проверку оказалось платьем. У Ады не было таких нарядов. Она предпочитала светло-серые, голубые, бледно-розовые, белые цвета, нередко сплываясь в потускневшем нынче мире Антония единым светлым силуэтом. Платье, видно, было из гардероба Катаржины (а, может, и Марьяна – шут их знает) и сидело на фигурке Ады просто великолепно.

Увидев всю троицу, Ада вздрогнула и подлетела к ним яркой бабочкой. Судя по шевельнувшимся губам, она хотела что-то сказать. Судя по удивленному и одновременно раздраженному лицу, она не сказала бы ничего хорошего. Ханс и Юрген, чутко уловив ее настроение, поспешно ретировались, оставив перемазанного, как черт, Антония на маленькой белоснежной тахте.

– Капитан Шастель появился очень вовремя.

Знакомый гортанный голос и запах курятника. Как только Антоний сразу не почувствовал? Метис сидел на спинке их с Анхен кровати, как на насесте. Вместо одежды, как всегда, один лишь плащ из перьев, с капюшоном в виде орлиной головы. Грудь перетянута ремнями для писем.

Внутри Антония ехидным, жгучим клубком скрутилась ревность, сдавив горло. Чем искать его, эта стерва крутилась в новом платье перед этим индейцем… Он вдруг ощутил себя особенно жалким и никчемным. Бобби, напротив, сидел с довольной ухмылкой на губах. Мускулистый и лоснящийся, как гнедой жеребец.

Лицо Антония перекосило, он оскалился и почти зарычал. Слишком уж он был зол, чтобы себя контролировать. Бобби повезло, что у него сломана спина. Иначе он уже глодал бы его косточки! Говорят, они у него легкие и пустые, как у птицы – так, может, он и на вкус, как курица!

– Антуан, держи себя в руках, – прошипела Ада. Она буквально вытолкала Бобби вон. Только мелькнули стекляшки вместо глаз на капюшоне, и независимый (и чрезмерно неприкосновенный) посланник улетел в ночь. Остались только птичий запах да горстка перьев под окном.

Ада присела рядом с ним на тахту.

– Ревнивый идиот, – просто сухая констатация. – Я не твоя, забыл?

– Нет.

– И никогда не была.

– Я знаю.

Кротость в собственном голосе поразила его. «Собачонка», – тут же прозвучало в голове обвинение Шипа. В самом деле, мало ли в мире баб?

«Полный город девок!»

Нет, не мало, ответил он сам себе. И красивее есть, и уж точно добрее. Он отвел глаза и, лишь бы не смотреть на Аду, уставился на фиолетово-черные разводы внизу живота. На бедре вспух странный бугор, оплетенный веревками темных вен. Ада, видимо, тоже проследила за его взглядом.

– Тебя надо отмыть, – тон такой же сухой, как и ранее.

– Может, спросишь, что случилось? – пусть хоть сделает вид, что ей интересно, черт ее дери. Но лицо Ады оставалось бесстрастным. Она лишь сказала:

– Всему свое время, должен понимать.

Не пререкаясь более, она втащила его в огромную ванную комнату Борхов, примыкавшую к спальне. Царство белоснежного мрамора, зеркал и запахов мыла. Ванна была раза в два больше той, что стояла у них в квартире, но впервые водные процедуры не доставляли ему удовольствия. Ада оставалась такой же немногословной, пока смывала с него кровь и грязь. Лишь один раз спросила, прикоснувшись кончиками пальцев к его темному животу:

– Тебе что, совсем не больно?

Антоний вяло покачал головой. От теплой воды ему хотелось спать.

– Плохо…

Он хотел ответить что-то колкое, но мысли жуками расползались в разные стороны.

Уже оказавшись в постели, чистый и благоухающий, как надушенная болонка, он спросил:

– Что тут делал Бобби?

Ада отпустила мягкие подушки, которые ему поправляла. Хотя она старалась отвернуться, закрыться пеленой светлых волос, Антоний увидел, как знакомо блестят ее глаза. Действительно, ревнивый идиот. Как она могла предпочесть кого-то Свену? Этой ненормальной даже красавчик-индеец недостаточно хорош.

– То же, что и всегда. Приносил письма…

– И насколько хорошие новости нужно принести, чтобы ты решила переодеться, м?

Губы Ады дернулись.

– Мне лишь хотелось попробовать вытянуть из него что-либо сверх… Все мужчины одинаковы, а я видела, как он на меня смотрит. Тем более, что он меня и за капитана не считает. Так... думает, что я выслужилась перед тобой…

Это бессвязное бормотание вместо привычных рубленых фраз удивило Антония.

– Удалось?

– Ты все испортил, – коротко ответила она, передернув плечами, и снова взялась за подушки.

Святые угодники… Неужели у него не осталось ни капли достоинства? Или она не была такой раньше? Не была ведь?..

– Но ничего, – добавила она. – Время еще есть. Да и того, что он сказал, мне вполне хватит.

– О чем речь, вообще? – раздраженно спросил Антоний. Он не понимал ничего из того, что она говорит.

– Мне пришло интересное письмо от… доброжелателя, – бледные губы Ады снова дернулись в усмешке.

Письмом оказалась коротенькая кляуза, якобы расставлявшая положение сил в империи Медведей. Кое-что, на взгляд Антония, она может и объясняла. Но по сути – ничего, как он и сказал в итоге Аде. И добавил, что от этой писульки было бы больше пользы, если бы он мог ею подтереться.

– Ты просто в дурном настроении, Антуан, – проворковала она, с демонстративной заботой поправляя воротник его халата. Антоний вновь ощутил себя какой-то безмозглой собачонкой. – Я думаю, тебе стоит отдохнуть, а после мы вернемся к этому разговору.

Ее руки, словно невзначай, скользнули по его груди, животу и немного ниже.

– Зря стараешься, – оттолкнул ее руку Антоний. – Забыла, что я ничего не чувствую?

Может, это и нужно ему, чтобы включить мозги? Его осенило нехорошее подозрение… Ведь не раз уже так было. Когда Ада помогала ему «отдохнуть перед важным разговором». Даже по ее приезду в Мюнхен… Вначале был секс, а там уже, когда он забыл про их ссору и Свена – ее «заманчивое» предложение поучаствовать в людской войнушке. Забавное и легкое на первый взгляд.

Антоний поймал ее взгляд. Удивленный и, кажется, немного раздосадованный. Возможно, и хорошо, что она вернулась к старой тактике. Значит ли это, что она его до сих пор не раскусила? Или наоборот, раскусила его и пытается усыпить бдительность?

Он чуть повозился, вздохнул и сказал, жалобно заломив брови (он ведь не переигрывает?):

– Адхен, детка, прости меня… Я действительно устал.

Ее взгляд чуть смягчился, лицо посветлело. Надо же, он никогда не замечал, какое оно у нее простое. Анна-Роза, пожалуй, была даже красивее.

– …Меня чуть не убили, я провел сутки в канализации, питаясь крысами, – Антоний старался сделать свой голос как можно нуднее и противнее, жалея, что не может повилять хвостом, как провинившийся пес. Великолепный хвост Жеводанского Зверя жалкой меховой тряпкой лежал, наверное, где-то у него под ногой. – Я не в состоянии проникнуться сейчас твоими наполеоновскими планами, когда ты недоговариваешь. Ты же всегда мне все нормально объясняла… Схемок до черта нарисовала, но мне суешь какие-то бессмысленные писульки и загадочно улыбаешься. Объясни мне, что нужно делать, да и только.

Когда она объяснила, Антоний захотел откусить себе язык. Лишь бы только не начать орать на нее, как в прошлый раз. Ада смотрела на него абсолютно сияющими глазами, будучи в полном восторге от своего плана. Отступив от всех приказов Свена и Безликого, она выдумала такое… что до этого ни одна тупая химера не додумалась бы.

Антоний вдохнул и выдохнул. Улыбнулся.

– Детка, да твои планы поистине наполеоновские. Мне явно нужно это переварить… И, кстати, о переварить. После крыс и Вайса мне не помешало бы немного нормальной крови, сама понимаешь.

Недоверчивая гримаска исказила лицо Ады. Он, наверное, все же перестарался, так легко согласившись с ней. После той сцены в это слишком трудно поверить. Ведь ее идея выходила за все рамки. Воистину, нет никого безумнее и страшнее отвергнутой женщины. И откуда только в ней столько самоуверенности? Да, он всегда знал, что она амбициозна. Да, он делал скидку на ее куда более юный возраст. Но это...

– Не смотри на меня так.

– Не ожидала, что ты воспримешь все так спокойно…

– Скажем так, я решил не плевать против ветра, – весело бросил он. – Я всегда слушался тебя, и где мы сейчас? В особняке самых могущественных лордов Польши. Что мы делаем? Пытаемся развязать войну, сродни которой не было уже много сотен лет. Это все чудесно, но мне нужна передышка. Хотя бы маленькая. Если ты хочешь, чтобы я все обдумал, конечно, и высказал пару своих мыслей… Ведь без меня ты не обойдешься в этом деле, верно?..