Текст книги "Земля Нод (СИ)"

Автор книги: Анна Тао

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

– И… у вас так было?

– Из кустов не вылезал, – подтвердил Андрей, уткнувшись в документы. Машину трясло, и ему было тяжело следить за текстом. – Останови-ка, мне неудобно на ходу читать.

Похоже, это был отчет со строительства новой станции метро. К нему был подшит отчет милиции с места происшествия. Жалобы строителей на то, что по ночам в туннеле мелькают странные тени. Позавчера пропал один из строителей, который задержался после смены. Сегодня нашли растерзанное тело еще одного.

– Так уж вышло, что я сам собирался вам звонить, когда мне этот отчет дали. Видите, красная маркировка?

– Вижу. Сам говорил их ставить, если будут проблемы в метро. Далась вам эта дрянь. Так глубоко землю рыть. Зачем это нужно? Вот и дорылись, – Андрей не скрывал своего раздражения. Он всячески старался препятствовать проекту метро, но его никто не слушал. Нельзя было копать землю прямо над туннелями извергов. – Наверняка еще дорылись до какого-то хода? Да, вижу, что дорылись.

Не раз Андрея мучили кошмары. Черная река тварей, которых не мог породить ни один извращенный разум, вырывалась потоком из станций метро, затопляла улицы, разрывала всех, кто попадался им на пути. Он сражался с ними, но поток не кончался… Никто не знал, сколько химер сбежало под землю после смерти Тристана – лидера извергов – возможно, их там были десятки, сотни тысяч. Сеть туннелей извергов расползлась от Днепра и до Урала и могла легко вместить их всех.

К счастью, «красные маркировки» появлялись крайне редко.

– Нужно выяснить, что это. Оправдана ли красная маркировка, – сказал Сергиенко с осторожностью, видя реакцию Андрея. – Если оправдана, то ликвидировать опасность.

Первой реакцией было отказаться. Он мог пострадать. Если с ним что-то случится, как он сможет помочь Марии? Зильвия Кох где-то далеко смеялась, скаля белые зубы. Неужели он превратился в труса? Раньше он не боялся так этих безмозглых тварей.

– Езжай скорее, – буркнул он. – У меня не так много времени.

Верно, времени было в обрез.

На уже достроенной станции и у входа в туннель было пусто. Ни людей, ни строительных инструментов. Вход на станцию перекрыт табличкой «хода нет». На всякий случай забрав у Сергиенко спички, Андрей пошел по недостроенным путям. Линии для освещения работали с перебоями, изредка вспыхивая, как лампа в квартире Наташи. В этих вспышках ему мерещились пятна крови, хотя тело было найдено намного дальше. У входа в туннель извергов.

Он не чувствовал запаха химеры, хотя от них обычно несло гнилой кровью, как и от молохов. В туннеле гулял такой ветер, что хлопали тяжелые полы кожаного пальто. Но кроме ветра Андрей ничего не слышал. Неужто, химера насытилась и удрала в туннель? Тогда ее можно будет поджидать месяцами. Этим тварям кровь была практически не нужна. И никакая сила не заставила бы Андрея уйти в туннель извергов дальше, чем на двадцать метров.

От удара носком сапога по рельсам, бряцая, прокатился стальной прут. Неплохая мысль. Андрей поднял прут и пошел дальше, волоча его за собой. Шума было предостаточно, чтобы заинтересовать эту тварь. Но она не показалась до тех пор, пока он не дошел до туннеля. Ее туннеля.

Очертания черной дыры, даже, скорее, ниши в стене. Свет ламп сюда уже почти не доходил. А в самом туннеле он даже своей руки не разглядел бы. Пришлось бы полагаться только на слух и обоняние. Или спички комиссара.

Он подошел к дыре почти вплотную, всматриваясь в непроглядную тьму. Такой животный страх давно был ему непривычен. Страх за Марию отдавал яростью и вожделением. А так он боялся лишь монгола первые несколько лет. Пока страх не сменился ненавистью. Сейчас же девятилетний он будто снова смотрел в его глаза – такие же черные, как этот туннель.

Чиркнула спичка.

То, что было потом, случилось слишком быстро. Он схватился с химерой, тенью выскочившей из туннеля, и повалил ее на рельсы. Химера валяла и таскала его по стенам, пытаясь сбросить. Ему удалось удержаться и не дать себя укусить или оцарапать. Обвив ногами ее шею, он вонзил когти прямо в треснувшие кости черепа. Такие же хрупкие, как у человека. Раздавить череп химеры ему удалось очень быстро.

Сергиенко начал медленно сползать по колонне, увидев тело, которое Андрей выволок на недостроенную платформу.

Химера напоминала странного зверя с волчьей головой, от которой мало что осталось, и раздвоенным гибким телом. Из-под мохнатого брюха торчали лапы с человеческими кистями. Андрей, присев, осторожно вытянул одну из лап и, щурясь, стал осматривать когти.

– Подходи, комиссар, не бойся… Она уже не кусается.

– Что это?

– Это коренные жители метро, – Андрей сам улыбнулся своей шутке.

Сергиенко вернул на лицо прежнее невозмутимое выражение и бочком подошел ближе к химере. Должно быть, подыскал рациональный довод, который мог его в достаточной степени успокоить. Все люди делали так.

– Посвети спичкой… Ага, только не слишком близко, а то вспыхнет.

Пляшущее пятно света помогло лучше разглядеть тонкие желобки на когтях. Андрей тут же бросил лапу и поспешно осмотрел ладони – не оцарапался ли? Сергиенко отскочил в сторону, выронив спичку и выругавшись.

– Еще одну… теперь поближе к морде.

Отважному комиссару пришлось собрать в кучу всю смелость, чтобы пододвинуться ближе к оскаленной пасти.

– Что вы делаете?

– Тебе же нужно предоставить виновника торжества, ведь так? Мне же нужен поезд, так? Значит, нельзя дать повод думать, что я профилонил…

Зубы оказались обычными. Без яда. Вблизи морда химеры еще сильнее напоминала волчью. Даже уцелевший глаз был желтым с черными уголками. Это была первая химера, которую Андрей видел вблизи. После побоища у логова извергов химеры разбежались. А тех, что попадались ему раньше, он предпочитал не разглядывать. Какой же была фантазия у извергов! Казалось, тот, кто делал «кокон» не погнушался слепить воедино, как минимум, троих или четверых существ. В Ордене химеры были другого толка. Менее звероподобные, попадались даже разумные – именно ради этого их плодили в таком количестве. Но чаще всего выходили такие же безмозглые звери, как у извергов.

Андрей провел ладонью по залитому кровью меху на морде и сунул руку в пасть, выдергивая один из зубов. Жаль, что он не нашел в оборотнях таких же союзников, как Орден – в химерах. Оборотни слишком долго растут и слишком легко умирают, но если… все сделать правильно, то для молохов они будут опаснее любых химер…

Волчья голова сталкивала его к одной и той же мысли… Возможно, он все же сможет спасти Марию…

– Андрей Николаевич?

Голос комиссара доносился как из бочки. Андрей перевел взгляд с оскаленной морды на клык у себя на ладони… потом на комиссара. Его мысли крутились вокруг того шанса… Как с Матвеем. Один человек, который переломил ход событий. Встряхнув головой, Андрей протянул комиссару клык.

– Спрячешь в ящик или в тряпки. На солнце сгорит вмиг. Дай-ка спички.

Огненная точка упала на мохнатую спину химеры, и шерсть вспыхнула, как промасленная газета. Не так, как тлеет шерсть или волосы. Заполыхал настоящий костер, перекинувшись даже на кровавую полосу на платформе.

– И следа не останется, – Андрей, не мигая, смотрел на пламя. – Отвези-ка меня в еще одно место, комиссар.

Дверь долго не открывали. Андрей стучал так громко, что выглянула даже соседка – дурно пахнущая старуха в выцветшем халате – и тут же спряталась, увидев комиссара. Громко защелкали замки, на которые она поспешно заперлась. Когда она начала неразборчиво бубнить что-то, Андрей ощутил неприятный стылый холод вдоль позвоночника и, не сдержавшись, заорал:

– Иди спать, старая дура.

Комиссар странно на него посмотрел, но ничего не сказал. Холод расползался дальше, мурашками, казалось, покрывались даже внутренности, гудело в голове. Андрей стиснул зубы и поежился, растирая плечи. Пока старой кошелке не надоест молиться перед воображаемым арестом, это не прекратится. Силы понемногу вытекали из него, как из разбитой чашки. Оставалось надеяться, что это продлится недолго. Люди иногда чрезмерно увлекаются общением с Создателем.

Он стукнул в дверь еще пару раз и устало привалился к косяку. Возможно, вместо Веры следовало взять эту особо усердную бабку? А ведь это она его только краем зацепила… Комиссар задумчиво чистил ногти. Наконец, у Бестужевых кто-то зашаркал, и дверь приоткрылась. В щели виднелись только сонно прищуренный глаз, нежная персиковая щека и темный локон.

– Андрей... Что ты тут делаешь? Все спят уже, – хриплый шепот Веры напомнил ему голос Марии. Даже в груди что-то сжалось. На эту секунду, что он обознался, внутри снова полыхнул знакомый жар, прогнав озноб и накатившую усталость. Он почти увидел, как толкает дверь и прижимает к себе Марию. Почти почувствовал горький вкус израненных его зубами губ... Но дверь открылась шире и наваждение тут же спало. Вера посторонилась, и он переступил через порог. Комиссар мышью скользнул следом.

– Что-то случилось? Почему ты... вы... так поздно? – она растеряно приглаживала стоявшие дыбом кудряшки. Стрелки на часах в коридоре показывали пол-первого ночи. Андрей не сразу вспомнил, зачем он тут. Его глаза жадно ощупывали Веру с ног до головы, выискивая сходство с сестрой. Откуда взялось то наваждение?

– Собирайся, – хрипло сказал он. – Поедешь со мной в Киев.

В коридоре неожиданно стало светло и шумно. Ваня дернул за шнур светильника и, радостно щебеча, повис у него на ноге. Андрей разобрал только "Киев, мы едем в Киев" и "Не надо в школу". Из своей спальни выползла и зевавшая Нина. Увидев комиссара, она испуганно ойкнула и тут же вся подобралась. Вера же только стояла и удивленно хлопала ресницами.

– Как Киев... Зачем? Я не могу завтра... Завтра школьные соревнования по волейболу. Я готовилась...

– Да проходите же, не стойте в прихожей, – затарахтела Нина. Она потащила комиссара на кухню. – Чай будете? Есть печенье, правда, позавчерашнее... Ванька, иди в кровать. Чего ты, вообще, вскочил? И надень халат, Веруня! Титьки до пупа вывалила. Чужие люди в доме! Да проходите, проходите на кухню. Можете не разуваться.

Как-то в одночасье все расползлись по углам. Сергиенко ушел с Ниной на кухню, где тут же загремел чайник, и зашумела газом плита. Ваня, громко шлепая босыми пятками, закрылся у себя в спальне, но Андрей все равно слышал его шумное дыхание под дверью. В прихожей остались только Вера и Андрей.

Смутившись, она одернула сорочку и скрестила руки на груди. "Титьки до пупа" выступали под белой тканью двумя небольшими холмиками.

– Пойдемте, сядем куда-нибудь… Пойдемте в гостиную.

– Некогда. Пакуй вещи. Поезд будет либо сегодня, либо завтра вечером. Все, что нужно, объясню позже.

– Но…

– Час на сборы, – отрезал Андрей, посмотрев на часы.

Глава 3

– …На самом деле, подкрасться было просто. Легче, чем мне казалось. Они там совсем расслабились в этой своей России. Думаю, у нее даже оружия не было. Но самое сложное было после. Сами думайте! Ну, оглушил я ее, ну, гвоздь вогнал в голову, не отходя далеко… А потом? Вы задумывались, как было потом? – Антонию казалось, что он слышал эту историю уже раз пять или шесть. В отличие от него, остальным это было только в удовольствие. Сержант каждый раз собирал себе компанию благодарных слушателей, частенько одних и тех же. Причем их не смущало то, что детали рассказа нередко менялись, чтобы история вышла более захватывающей.

Антоний незаметно подошел к сержанту со спины. Тот настолько увлекся, что даже не услышал стука костылей.

– …Была настоящая погоня! Мне пришлось украсть машину и ехать так до самой белоруской границы. Причем я должен был это успеть до восхода солнца!

Остальные картежники притихли: Ханс, Ландовский, двое венгров, которых Антоний не отличал друг от друга, и румын Симон Ионеску. «Карточный клуб» располагался в подвале, как раз по соседству с виновницей этой истории, поскольку Ада не одобряла азартных игр. Сам он пришел сыграть пару партий в покер и пощипать хотя бы венгров, которые еще не знали, как он умело прячет карты в рукавах. Но не в меру болтливый сержант слегка изменил его планы.

Кашлянув, Антоний, наконец, привлек его внимание. Юрген вскочил, вытянувшись по струночке.

– Пройдемся?

Поднимался по лестнице Антоний с куда большим трудом, чем спускался. Без свидетелей он лишь слегка опирался на костыли – в основном, на сломанную ногу, чтобы меньше ныла. Но в присутствии Юргена или еще кого приходилось валиться на них всем весом, старательно морщась, кряхтя и шаркая. Ада бы не простила ему выздоровления через пару дней после возвращения сержанта.

– Ты бы поаккуратнее, что ли, трепался… Наша гостья все слышит, – проворчал Антоний.

– Да и пусть…

– Не понимаешь или как? Меньше она услышит, меньше проблем будет… при отступлении, – если Ада не рассматривала такие варианты, то он сам только о них и думал. – И вообще, что ж ты врёшь столько? Нет, я конечно тоже люблю это дело. Ну, знаешь, приукрасить немножко. Если бы я рассказывал про Жеводанского Зверя все, как было, вряд ли я бы стал таким популярным.

Сержант помог ему подняться на последних ступеньках и открыл дверь. Холл сейчас мало отличался от подвала. Такой же темный, такой же воняющий затхлостью. Мраморный пол давно покрылся какими-то пятнами и грязью, ковры на лестнице запылились. Картины и статуи все снесли в хранилище. От былой красоты осталось только высоченное окно на площадке между первым и вторым этажом. Лунный свет, падая сквозь кусочки цветных стекол, раскрашивал холл пестрой мозаикой.

Несмотря на запустение, в холле постоянно толпились солдаты. Делились новостями, обменивались какими-то безделушками, слонялись без дела, курили, посыпая пеплом пол. В углу у давно потухшего камина – Ада считала свет слабостью смертных и «мяса» – часто собирались любители музыки. Найденная Ландовским гитара гуляла, в основном, по кругу между Евой, Шипом и сержантом венгров Иштваном, но иногда осмеливался за нее взяться и кто-то еще. Сейчас драл глотку какой-то незнакомый Антонию парнишка не то из венгров, не то из румын. Их он тоже не особо различал, запоминал только тех, кто знал немецкий.

– Так почему же… – снова начал Юрген.

– Да врать в меру надо, иначе не поверят, – Антоний добрел до одного из диванов, уже обтоптанного чьими-то сапогами, и сел. Сержант достал сигареты. – Вот что это за басни про погоню?

– Так ведь если я буду все рассказывать, как было – это же не будет интересно. Ну, выследил я ее одну в городе, ну, подкрался, ну, дал по голове… Она пролежала всю дорогу с заточкой в голове, а я только звонил связным, менял поезда, паспорта и парики… Сами же говорите, что приукрасить можно.

На самом деле, было трудно признать, что Антония раздражали не враки и не невиданная доселе самоуверенность Юргена, которому явно нравилось чувствовать себя новым героем. У него даже осанка изменилась. Нет, его раздражало то, что сержант справился. Выпустив изо рта дым, Антоний украдкой рассматривал его, недоумевая – как… Как все же этот болван смог совладать с древним молохом? Он должен был погибнуть. Антоний и так, и эдак прокручивал все в голове, но понять, как это вышло, не мог.

– Расскажи мне подробнее, что реально произошло. Как ты все-таки справился? Признайся, тебе ведь кто-то помогал, – вкрадчиво сказал Антоний, стряхивая пепел на пол.

– Да нет, правда, я почти все сам сделал… Нет, конечно, без связных я бы сам не справился… Даже смешно, да? Сколько в этом деле от людей зависло. А так мне только Ева подсказала…

– Подсказала что?

Юрген откинулся на спинку дивана и немного смущенно ответил:

– Она обратила внимание, что наш запах сильнее, когда мы только поели. Я нарочно попостился всю дорогу до Москвы. Действительно, пахло уже не так сильно. Потом в гостинице долго в воде лежал, почти сутки, чтобы остатки запаха ушли. Ну, и взял потом у связного одежду, которую до этого человек носил… Понимаете? Я полностью замаскировался. Никто бы не понял, что в городе чужой молох.

– Да, а схватил ты ее как? Как врасплох застал? – с нетерпением спросил Антоний. Идея с запахом казалась ему немного дурацкой, ему слабо верилось, что только это помогло.

– На лавке она сидела и читала что-то. Я ее легко выследил. Поздняя ночь была, какая-то площадь. Вообще, ни души. Она меня не услышала или не заинтересовалась. Подкрался и воткнул ей заточку прямо в затылок. Тут же она и упала… А связные неподалеку с машиной ждали. Вывезли ее в другое место – не в гостиницу мою, а в квартиру какую-то… Нет. Я действительно трясся все эти несколько дней. Сидел там безвылазно.

– Ладно, – Антоний отмахнулся. – Лучше про погони рассказывай. Это действительно скука смертная.

Осиновые «бусы» туго охватывали шею Медведицы, как терновый венец охватывал лоб Христа. Только их сплели не из терна, а из толстой колючей проволоки. Нанизанные между шипами кусочки осины издали не бросались в глаза. Она пыталась обмотать «бусы» разорванным на лохмотья низом платья, но безуспешно. Кровь из мелких ранок марала когда-то светлый воротничок, прикосновение осины не давало им заживать.

Проклятое дерево. По спине и хвосту Антония пробежала дрожь, вздыбливая шерсть.

То ли «бусы» совсем вытянули из нее силы, то ли она всегда была такой, но Медведица напоминала, скорее, чучело птицы. Запах гнилой крови стоял в воздухе. Запавшие глаза тускло поблескивали, как две стекляшки.

Она сидела неподвижно, сложив худые руки на коленях. Вся ее фигура тонула в пледе, который она набросила на плечи. Антонию стало не по себе. Неужели «бусы» делали ее такой… мертвой? Они могли сожрать с ее лица все краски, могли оставить тени под глазами и воспаленную красноту на веках… Но почему, чем дольше, тем сильнее ему казалось, что он видит тонкую маску, кое-как натянутую на морду какой-то жуткой твари? На лице Марии не отпечатались даже первые морщины, но молодой она не казалась.

Или все древние молохи были такими? Признаться, Антоний их и не видел, лишь раз в жизни на Ночи Посвящения. И то, предпочитал отводить глаза.

Он чувствовал себя как-то глупо, покачиваясь у двери на своих костылях. Впервые не знал, о чем говорить. За дверью мурлыкал себе под нос песенку очередной венгр, которого назначила Ада. Антоний не видел смысла в охране – сбежать пленница все равно бы не смогла. С «бусами» на шее она никогда не сломала бы дверь. И не смогла бы совладать даже с обычным человеком, не то, что с кем-то из молохов. Незамысловатое орудие эти «бусы», но немертвым оно заменяло самые прочные цепи.

Охранник бы все равно не понял, о чем они говорили, но Антоний молчал. Без «стены звука», которую ему не удалось незаметно утащить у Ады, их могли подслушать. Не венгр, так кто-то еще. А тут еще сама Медведица со своим пустым непроницаемым лицом. Сможет ли он расположить ее к себе? Боялась она его сейчас? Или ненавидела?

Неподвижная куча тряпья, а в ней – лишь маска и руки, будто птичьи лапы.

Антоний сделал шаг вперед, опуская руку в карман. Мария даже не моргнула. Потными пальцами он нащупал в кармане кулон, который сам же сорвал с ее шеи, и клочок бумажки.

– Я подумал, это нужно вам вернуть, – сказал он, протягивая ей кулон и записку на раскрытой ладони и стараясь улыбнуться. – Вы потеряли… Вы понимаете меня? Говорите по-немецки?

– Да, – хрипло каркнула Мария, облизывая потрескавшиеся губы.

Будто боясь, что Антоний отберет вещицу назад, она поспешно застегнула цепочку. Лишь убедившись, что она никуда не денется, соизволила посмотреть на записку. С помощью Евы, знавшей русский, Антоний накарябал там одно слово. «Друг».

, – Антоний, скрипя зубами, перевернул еще страничку. Последняя брошюрка Твардовского оказалась чем-то, вроде дневника, который был посвящен отчасти каким-то пространным измышлениям, отчасти – анатомическим записям и довольно отталкивающим зарисовкам. Он надеялся найти что-нибудь, что касалось древних молохов. И, что греха таить, попробовать нащупать след жида.

Вдоль полей шла запись:

И еще одна:

Последняя запись, написанная чуть более неровным, чем обычно, почерком, обрывалась у середины страницы. Антоний разочарованно полистал брошюрку взад-вперед, но больше ничего не обнаружил.

Книжки Твардовского интересовали не его одного. Ада внимательно изучила каждую брошюрку вдоль и поперек прежде, чем убирать в сейф, но ее заинтересовали отнюдь не записи об оборотнях, не анатомические изыскания, а один-единственный абзац.

– Посмотри, – подозвала она Антония. Длинный палец с ярко-красным ногтем скользнул по словам " Я бы хотел еще раз проштудировать книгу Свена «О механизмах преобразования плоти»". – Как он мог читать труды Свена?

Антоний только пожал плечами. В кои-то веки у него не вызвало раздражения упоминание имени Свена. Без сомнений, речь шла о том самом Свене, о генерале Ордена, ведь писателей в мире молохов можно было по пальцам перечесть, но... Что с того?

Ада бросила взгляд на портрет варшавских лордов. Он так и стоял у них в комнате, где она его бросила. Грудастая брюнетка, статный аристократ с проседью в волосах и бороде и... Твардовский. Еще живой и слабый человек.

– Свен рассказывал мне однажды... – на этих словах голос Ады чуть потеплел. У Антония в груди противно екнуло. – На заре существования Ордена была распространена идея обращения близнецов. Даже родственники часто рождались с разными дарами, близнецы же – с одинаковыми. Инициаторами этой идеи и Матерями были Азур и Скарлет. Тогда еще думали, что сила передается по наследству новообращенным...

Антоний фыркнул. За эту глупую идею некоторые держались до сих пор.

– Большинство близнецов оказались со слабыми дарами или вовсе без них. Таких Безликий предпочитал со временем убивать или прогонять восвояси. Но однажды им попались две девушки, которые превзошли все ожидания. Сестрам долго не позволяли обратить их. С тех пор мало, что поменялось, – с досадой добавила Ада. – Женщины слабые, женщины бесполезные, еще две женщины будут обузой... Безликий, Неопалимый и Свен придерживались этой точки зрения. Азур и Скарлет поддержал только Тристан.

Ада не была интересной рассказчицей, но эта история Антония внезапно увлекла. Казалось, она едва ли не дословно цитировала Свена – настолько это было непохоже на ее обычную манеру речи.

– Свен уже даже не помнил, откуда они родом. И имена у обеих были такие, что не угадаешь. Одну звали Иоанна, другую – Мария. Поначалу казалось, что нет у них никакого дара. Разгневавшись, Безликий хотел прогнать всех четверых, но Неопалимому удалось его утихомирить. Тогда он не знал, что спустя пару сотен лет Азур и Скарлет поставят Безликого выше кузена и отрекутся от родной крови.

Иоанна же и Мария постепенно менялись. Они оказались уродами, как Безликий, Сестры и Свен. Их тела постепенно покрывала чешуя, росли когти, выпадали волосы. Вместо волос росли щитки и рога, как у драконов с гравюр. Тогда же у них проснулся и дар, который восхитил всех прочих, особенно же Безликого. Если Безликий мог красть лица тех, чью кровь он пил, то Иоанна и Мария могли силой воли полностью менять свой облик. Их приняли. Свен учил их читать и считать, как когда-то учил Азур и Скарлет. Обе проявили способности к наукам и невероятную тягу к знаниям. Они жадно вбирали все, что рассказывали им старшие, как иссхошийся лесной мох вбирает в себя влагу первых дождей. Они же и убедили Свена и Тристана записывать все их труды. Они стали охотницами за книгами. Их не интересовали деньги и драгоценности. Книги, по их мнению, были куда дороже, ведь молохи писали очень мало, предпочитая хранить все знания у себя в голове. Так появилась большая библиотека Ордена. Тогда уже Безликий прекратил свои странствия, отбив себе Вену и создав там первую резиденцию Ордена.

Тогда же они постепенно замыкались друг на друге. Их привязанность, казалось, была даже сильнее, чем у Азур и Скарлет. Когда возник заговор? Этого не знали. Не знали и того, что стало причиной, ведь Иоанна и Мария никогда не высказывали недовольства. Однажды они просто исчезли. А с ними исчезли и все книги. Возможно, Иоанна и Мария считали, что эти книги принадлежат им по праву, ведь они их собирали, но Безликий думал иначе. За сестрами объявили охоту, но безуспешно. Их талант к смене облика помог им скрыться… Эта история со временем забылась, и к ней потеряли интерес, – закончила Ада. – Но Безликий до сих пор зол. Не из-за книг, скорее просто потому, что его так легко обманули.

– И ты думаешь, что Иоанна и Мария – это варшавские лорды? Из-за какой-то книги?

Он снова с сомнением посмотрел на портрет. Если они могли легко менять облик, то стать Марьяном для одной из них не стало бы проблемой.

– Хочешь помочь Безликому взять реванш?

– Почему бы и нет, – оскалилась Ада. – Всем известно, что варшавские лорды сбежали в Эдинбург. Пусть потреплют их чуток... Побаламутят немного Совет. Может, и еврейчик твой к ним тоже сбежал. Ты ведь тоже не отказался бы от реванша?

Приняв такое решение, Ада уехала в город, на телеграфную станцию, чтобы передать эту информацию в Орден. Для такого рода новостей независимого посланника никто не вызывал, да и телеграф поляки уже успели наладить.

Антоний не стал упускать такую возможность. Он вытащил из сейфа "стену звука", похожую на маленький детский волчок, и с такой поспешностью бросился к пленнице, что едва не забыл костыли.

Добираться из кабинета до подвалов было куда дальше, чем из спальни. Антонию пришлось здорово поплутать. Подопечные Дьявольских сестер выстроили настоящий замок, с множеством путаных переходов и галерей. После истории Ады становилось ясно, почему они бросили все и сбежали. Орден не прощает беглецов и предателей. На памяти Антония их всегда ловили и устраивали публичные казни или жестокие игрища с участием химер на мюнхенской арене под Марсштрассе.

Интересно, а так ли уж Безликий не догадывался, где скрывались беглянки? Может быть, недаром плацдармом для дальнейших движений была выбрана Варшава? Ведь лорды крайне неохотно бросали свои дома и вот так сбегали, предпочитая договариваться или сражаться.

Задумавшись, Антоний забывал опираться на костыли и просто шел вперед, изредка постукивая ими по полу. Ноги сами несли его к подвалу. Лишь оказавшись носом к носу с охранником, он понял, что не знает, как разговорить Медведицу. О чем, вообще, с ней можно говорить? Стылый холод пополз по спине. Казалось, труп будет куда более сговорчивым собеседником. Он оставил ей записку, но так и не понял ее реакции. Ее лицо осталось таким же непроницаемым, как и раньше.

– Флеш-рояль? Эрман, да ты чертов шулер! – донеслись глухие голоса из "карточного клуба". Судя по шуму, опрокинули стол и началась какая-то потасовка. Антоний с интересом заглянул к картежникам. Иштван и двое венгров пытались взять в кольцо дружелюбно улыбавшегося Ханса.

– Тише, девочки, – цыкнул он на молохов, открывая пошире дверь. – Хотите, чтобы капитанша услышала?

Этого было достаточно, чтобы все стушевались. Но Иштван все равно злобно скалился, сжимая и разжимая кулаки. Антоний, картинно кривясь, вошел и тяжело рухнул в кресло. Дорогие кресла, обитые кожей, сюда натаскали со всего дома, но вот вместо стола был какой-то ящик, на котором стояла керосинка. Облезлую кирпичную стену украшала картина в дорогой раме: обнаженная блондинка, входящая в озеро. Вода плескалась у самых ее бедер, почти полностью скрывая самое сокровенное место. Казалось, еще движение воды – и станет видна розоватая щель среди светлых, почти белых волос (совсем, как у Ады). Антоний каждый раз жадно таращился девушке между ног, будто надеясь, что именно в этот раз он сможет что-то разглядеть.

Антоний взял со стола несколько карт. Фирменный крап Ханса. У него была точно такая же колода в кармане плаща.

Мысль ему пришла в голову до неожиданности простая. Он едва не вскочил с кресла, но в последний момент заставил себя скривиться, покряхтеть и взяться за костыли. Напоследок велев игрокам либо играть в карты цивилизованно, либо расходиться (после чего Ханс ему хитро подмигнул – они нередко делили выигрыши между собой), он снова предстал перед дверью в логово медведя.

Мария, против его ожиданий, не сидела на кушетке в прежней позе, а мерила шагами комнатку. Высокая и прямая, как палка. Она оказалась выше Ады. Очень худая. Округлости, которые пристало иметь женщине, почти не бросались в глаза. Двигалась она резко и нервно, совсем не напоминая безжизненного истукана, как в прошлый раз. Короткие темные волосы стояли дыбом.

Она обернулась. У Антония снова неприятно дрогнуло внутри, когда он встретился с ней взглядом. Пустые синие стекляшки, казалось, занимали пол-лица.

– Решили меня голодом уморить? – тихо прохрипела она, застыв на месте. Ее лоб раскололся тончайшей морщинкой, которой предполагалось высказать настороженность и тревогу. Или что-то еще, о чем Антоний не догадывался.

– Ч... что?

В два шага она пересекла комнату. Антонию понадобилась вся выдержка, чтобы напомнить себе о "бусах" и не выскочить за дверь, на которую еще даже не опустили засов, но Мария всего лишь схватила его за руку. Ладонь оказалась горячей.

– Мне нужна кровь.

Казалось, она просто не может говорить громко. От хриплого полушепота у Антония по коже бежали мурашки. Вблизи от нее еще сильнее несло подтухшей кровью.

Такая же отталкивающая, как и прежде, но Антоний вдруг себе ясно представил, как она припадает потрескавшимися губами к его шее, будто в поцелуе. По телу прошла горячая дрожь. Мария, будто угадав его мысль, отстранилась, полыхнув пожелтевшими глазами.

Собравшись с мыслями, он понял, зачем она взяла его за руку. Молохи, будто ящерицы (Твардовский предпочитал сравнение с пиявками), не обладают своим теплом. Их кожа бывает горячей, только когда они голодны. Крайне голодны.

– Не может быть, – глубокомысленно сказал Антоний, пытаясь скрыть почти мальчишеское смущение. – Древние молохи дольше живут без крови. У вас должны быть большие... эти... запасы. Я читал.

Глаза Марии округлились. Будто треснула маска, обнажив сразу испуг, удивление и тревогу.

– Откуда вы...

Не дав ей договорить, он стремительно встряхнул ее за плечо и приложил палец к губам. И так за дверью было подозрительно тихо.

"Стену звука" пришлось поставить на пол. Он отложил костыли и присел.

Крохотный волчок, повинуясь движению рычажка, закрутился вокруг своей оси. Чем быстрее он раскручивался, тем ярче сиял теплым желтым светом. Сияние рассыпалось яркими, неровными пятнами, которые заскользили по стенам, потолку и полу, и в этих пятнах звучало неразборчивое бормотание различных голосов, в котором угадывались и их голоса в том числе. Теперь стражник и все в здании, кто пожелает прислушаться, услышат лишь неразборчивый тихий разговор, не представляющий интереса. Кроме "стен звука" Кудесник Олаф создавал еще и "молчальники", которые лишь не пропускали звук за пределы комнаты. Но полная тишина чужда слуху молоха, поэтому эти "глухие пятна" сразу выдавали себя. Все же хорошо, что Аде выдали с собой не "молчальник". Любое подозрение зн сговор с пленницей закончилось бы для Антония очень плохо.