Текст книги "Земля Нод (СИ)"

Автор книги: Анна Тао

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Молодняк, солдаты Ордена... Ужасно глупые. Думают, что все древние молохи похожи на компашку Безликого. Делали ставки, есть ли у нее рога или хвост. Даже не задумывались, кто это и зачем ее к ним привезли…

"Привезли". Да, звучало не так, будто Мария попала к ним по своей воле... Андрей с надеждой уставился на хромого убийцу, ожидая, что он скажет что-то еще, но, казалось, он о чем-то надолго задумался. Вместо этого неуверенно заговорил Уильям:

– Значит, эта женщина, которая звонила... Не блефует? Но зачем ей госпожа Мария? И как...

– Зачем?! Ты меня спрашиваешь?! Это твой брат там! Это вы одни из самых дорогих и прославленных шпионов Совета!

Стул отлетел в сторону. Андрей вскочил, указывая пальцем куда-то в сторону.

– Свяжись с ним! Я не знаю, как ты это делаешь, но свяжись и узнай, что с Марией!

– П... постойте... – забормотал Уильям, серея на глазах. – Он не может... У него задание... Нельзя сорвать...

– Зеркало, – подсказал Иеремия, очнувшись от своих мыслей.

– Какое зеркало?

– Предатель! У нас миссия! – вдруг взвизгнул в один голос с ним Даллес.

– ...Хотите поговорить с Хью, так вам понадобится зеркало. Один видит то, что видит другой, понимаете?

Объяснять два раза не пришлось. Андрей пересек гостиную в два шага, вцепился в густую шевелюру Даллеса и поволок его за собой в спальню Марии. К зеркалу. Швырнув молоха в кресло, он немного не рассчитал силу, и Уильям едва не свалился на столик со шкатулками. От толчка они опрокинулись. Сережки и колечки рассыпались по пестрому коврику.

– Ты свяжешься с ним, – мягко сказал Андрей, почти заботливо усаживая Уильяма на место. Кажется, он приложился о стол носом, потому что по его лицу текла кровь. – Свяжешься, и мы узнаем у него, где Мария. Понимаешь? Где Мария? Зачем они держат ее в заложниках? Что они от меня хотят... Понимаешь?!

Уильям закивал, зажимая нос рукой. Кремовая рубашка была забрызгана на груди кровью. Андрей вцепился ему в волосы, разворачивая к зеркалу.

– Понимаешь?! Я не слышу!

– Да...

Сзади раздались тяжелые шаги. Иеремия не поспевал за ними. Уильям с надеждой обернулся, но Андрей снова развернул его к зеркалу, сдавливая виски.

– Будешь еще крутиться – голову раздавлю.

В отражении было видно, как Иеремия стоит у кровати с непонятным Андрею выражением лица. Запрокинутая набок голова, легкая полуулыбка, странный прищур. С хромым он разберется позже. Сейчас важнее поговорить с Хью.

– Свяжись с братом, – медленно и четко повторил он, но Уильям вдруг уперся, морща покрасневшие усики над верхней губой.

– Хью откажет вам. Вы его не запугаете, как меня. Он не будет бросать миссию...

– Что же ты заладил насчет миссии, бестолочь... – скривился Иеремия, постукивая по полу тростью. Этот звук к досаде Андрея заглушал его и без того тихие слова. – Может, хоть старшенькому хватит ума усмотреть тут связь. Хотя нет... тут же не клеится совсем...

Андрей приложил Уильяма об стол лицом и снова повернул к зеркалу, сжимая ладонями виски.

– Свяжись с братом. Или мне нужно оторвать тебе что-нибудь, чтобы прекратил упираться? Ну?!

Даллес весь сжался и закрыл глаза. Его ладонь, дрожа, снова поднялась к носу. Он молча размазывал по подбородку кровь. Андрей отпустил его голову и вырвал еще один обломок зуба. Потом еще. Иеремия больше не улыбался. Так и стоял с кислой, задумчивой миной. Стоило расспросить его потом, что он там себе думал. Хромой всегда был себе на уме и сейчас – в особенности.

Еще один пенек зуба полетел на пол. На месте вырванных уже выпирали острые бугорки. Еще четыре сломанных зуба. Если Даллес будет думать дольше, Андрей успеет вырвать их все.

Наконец, Уильям поднял голову и уставился в глаза своему отражению. Он весь как-то расслабился и обмяк, с лица сошла нелепая маска страха. Никто не выглядит гаже труса. Младшенький Даллес все же оказался чуть смелее, чем Андрей изначально ожидал. Теперь осталось понять, что понадобится, чтобы направить в нужное русло старшенького.

Янтарные глаза Даллеса остекленели. Он поднял руки и принялся показывать что-то знаками. Андрей нахмурился:

– Что?

– Даллесы только видят друг друга, но не слышат, – пояснил Иеремия, зачем-то перескочив на английский. Кривую гримасу вдруг сменило почти детское любопытство. – Видящие. И не пытайтесь понять эти жесты – безнадежное дело. Думаю, понадобится некоторое время, чтобы Хью нашел спокойное место, и они поговорили.

Прошло, должно быть, минут пятнадцать. Андрей успел вырвать оставшиеся зубы, наспех оттереть полузасохшую кровь с лица и рук какой-то вышитой салфеткой, нервно расчесать до глубоких царапин висок и сделать несколько кругов по спальне. Даллес не пытался никуда бежать, только сидел, сосредоточено уставившись в зеркало. Перепачканные руки двигались так быстро, что изредка сливались в одно размытое пятно. Иеремия за все это время не сдвинулся с места. Лишь заинтересованность на его лице опять сменилась задумчивостью. Лаковая трость изредка подпрыгивала в его кривых пальцах, тихо ударяясь об пол.

– Я пересказал Хью все, – раздался глухой голос Уильяма. Он выглядел изможденным. – Он… Он отказывается.

Пауза. Даллес будто ждал реакции Андрея, но ее не последовало. Тогда он, обернувшись, сбивчиво продолжил. Глаза у него были такими же стеклянными, и смотрел он куда-то мимо Андрея. Хью явно присутствовал при их разговоре.

– Он говорит, что это может не иметь отношения к основной задаче… Вы же помните, да? Его цель только собрать доказательства агрессии Ордена… возможно, узнать будущие планы. Ему нельзя раскрываться. Сейчас важно не допустить войны… Дипломатия, помните? Он не знает, зачем им может понадобиться Мария. Если это будет нести угрозу нашей основной цели… В общем, он говорил, что вам пока нужно сохранять спокойствие и выслушать эту женщину, чего она хочет... Он говорил, она у них главная… Госпожа Мария заложница, она нужна им, как аргумент в переговорах с вами… Они не причинят ей вреда. Да и что, что в самом деле, он может против них сделать?! Их же там…

Андрей подошел и, ласково ероша волосы, развернул его к зеркалу. От прежнего самоуверенного щеголя мало что осталось. Вместо него в кресле сидел потерянный, дрожащий мальчишка, с заляпанным кровью лицом и растрепанными волосами.

– Их же там… – просипел он.

– Твой брат будет делать то, что я скажу, – вкрадчиво сказал Андрей. Иеремия жадно подался вперед, будто очнувшись от дремы. – Ты заложник. Ты нужен мне, только как аргумент в переговорах с ним. Я не причиню тебе вреда.

Потянув за волосы, он открыл горло с выступающим кадыком. Даллес стиснул зубы. Зубы красивые, ровные. Даже клыки почти не заметны. Андрей провел когтем по его шее.

– Можешь передать своему брату, что на болту я вертел эту вашу миссию, Орден и Совет, понятно? Мне нужен кто-то у них в штабе… кто-то, кто будет докладывать мне о том, что с моей сестрой. Кто-то с той стороны, кто приложит все усилия, чтобы привезти ее ко мне живой и невредимой… Если твой брат не согласен, то его ждет увлекательное наблюдение за тем, как я до самого утра буду потрошить тебя в этом кресле. А начну с трахеи, чтобы ты поменьше орал… А на следующую ночь мы продолжим – и так до тех пор, пока он не согласится… Ведь это никак не помешает вашей миссии, понимаешь? Тебе интересно, как надолго его хватит? Давай… чего ждешь? Он же меня не слышит. Или он по губам читает?

– Предатель, – прохрипел Уильям, глядя куда-то в ту сторону, где стоял Иеремия. Пальцы медленно шевельнулись, складываясь в недвусмысленный жест. – Сколько он тебе заплатил?..

Зеркало расцвело алыми брызгами. Хрипя и корчась, Даллес упал на пол. Поддев когтями под ребра, Андрей снова усадил Уильяма в кресло и развернул лицом к зеркалу. Прошелся по нему уже замызганной салфеткой, стирая кровь.

– А и правда, – он обернулся к Иеремии, облизывая пальцы. – Сколько это я тебе заплатил, что ты не вмешиваешься? Или тебе нравится смотреть на мучения твоего товарища?

Иеремия неопределенно передернул плечами, будто переняв любимый жест Марии. Вместо ответа он, усмехнувшись, спросил:

– Что ты собираешься делать дальше?

– Как только мне удастся убедить Хью мне помогать, поедем в Киев. Ты ведь не злопамятный, надеюсь? – он весело дернул за плечо Уильяма, судорожно пытавшегося ладонями закрыть рану в горле. Его рот открывался и закрывался в безмолвном рыбьем крике. – Если злопамятный, обижайся на брата. Он над тобой издевается, а не я… Что если эта Зильвия делает то же самое с моей Марией?.. Я не могу этого допустить, понимаешь?.. Поэтому втолковывай скорее это все братцу – времени у нас не так уж много.

Глава 2

Тяжелая дверь сотрясалась под ударами. Брань монгол и лязг оружия просачивались сквозь каждую щелочку. Мария с каким-то странным спокойствием поняла: вот он – конец. Скоро двери не выдержат. Рухнут или они, или старый засов, который еще кое-как сдерживал натиск.

– Молитесь! Молитесь, да не увлечет вас враг в свои сети! – раздался зычный бас у царских врат. – Помните, что сказал Господь! Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне…

Из двери вылетел тяжелый болт и подкатился к ногам Марии. В зале в одну секунду стало очень тихо. Андрей, свернувшийся калачиком возле нее, поднял голову и сонно зевнул. Он не вполне понимал, что происходит, и Мария подумала, что это к лучшему. Бежать было некуда. Монголы окружили храм со всех сторон.

Она долго смотрела на подсвечник, на котором уже давно не горели свечи. Интересно, его можно было бы использовать вместо оружия? Она могла бы отбиться? Если бы она выскочила из этой зловонной ловушки, то легко могла бы спрятаться где-нибудь в городе, а потом сбежать. Она много раз обдумывала, как спрячется в чьем-нибудь погребе или колодце, а потом, уведя брошенную лошадь, отправиться к материной родне в Галицию… Отцовская родня жила далеко на севере, да и Мария не знала, сможет ли она найти их. Об отцовском прадеде Медведе – или Бьёрне, если на северном наречии – она знала только несколько семейных баек, да еще то, что он был рыжим, будто опаленным огнем.

Этими фантазиями она спасалась долгими бессонными ночами, чаще всего выбрасывая из них Андрея. Плаксивый братишка был скорее обузой в этих героических странствиях, которыми она иногда не гнушалась его развлекать в надежде, что он скорее уснет. Для него Мария их старательно приукрашала схватками с монголами, волками и медведями… Но вот сказочкам пришел конец.

Дверь слетела с петель. Тяжелые сапоги монгол топтали щепки и медные заклепки. Гадкое лающее наречие заполонило воздух, недавно еще звеневший речью киевлян.

Люди замерли. Точно птенцы куропаток, все застыли в надежде, что черная волна прокатится мимо. Мария тоже замерла, прижимая к себе Андрея. Тот молчал, как придушенный мышонок, даже не плакал. Она надеялась, что если они будут молчать, то монголы их не заметят.

Некоторое время так и было. Монголы хватали золоченные подсвечники, подставки для лампадок, хватали ларчики со святынями у алтаря, некоторые принялись отбивать камни у ковчега с мощами в дальнем углу зала… Мария вознесла хвалу Богу. Сейчас они вынесут золото и уйдут. И все кончится… Их оставят в покое. Они смогут уйти домой… Она даже стала понемногу пятиться к выходу, взяв за руку Андрея. Тот, хвала небесам, на цыпочках крался за ней. Они вырвутся и удерут.

Торжествующе пританцовывая, несколько монгол выносили из алтаря чаши и кресты. Блеснул первый луч солнца на украшенном камнями Евангелии. Кто-то из священников – Мария не разглядела кто – возмутился и кинулся к захватчикам, чтобы отнять святыню… Блеснула сабля, окрасив иконы кровью. Тут же рядом жалобно закричала девушка, которую схватили сразу двое монгол. Вмиг началась страшная свалка. Монголы, будто осатанев, хватали ближайших женщин и валили их на пол, воздух наполнили мольбы о помощи, брань, проклятья. Звенели чаши и сабли, где-то свистела плеть. Толпа единым существом рванула к выходу, толкая и топча тех, кто слабее.

Андрея вырвало у нее из рук и потоком отнесло в сторону. Кажется, Мария истошно кричала, пыталась добраться до него сквозь эту круговерть, расталкивая людей локтями. О том, чтобы убежать одной, как она хотела раньше, не было и речи. Ненадолго она потеряла его из виду, а когда нашла...

…Над ним скалой нависал монгол. Мария успела заметить лицо без морщин и шелковые черные волосы, не покрытые шлемом. Монгол шел вперед, радостно и жадно скалясь, и Андрей, упавший от очередного сильного толчка, лишь мешал ему пройти. Плеть взлетела в воздух черной змеей.

Марии показалось, что ей на спину обрушилась тяжелая дубовая балка, выбив из легких воздух. Она мгновенно ослепла и оглохла, рухнув всем весом на Андрея. Весь мир рассыпался мелкими осколками. В одном из них сияет заляпанное кровью лицо архангела Михаила. В другом – по ее телу шарят жадные руки, задирая подол, разрывая сорочку, дергая длинную косу. В третьем – с серебряным звоном сыплются на пол рыбки, которых сделал ей Ярош.

***

Глава 2

– Что с твоими руками? – спросил Андрей. Ему хотелось нарушить молчание.

Иеремия перестал наигрывать… да, кажется, это было что-то из Моцарта. Марии бы понравилась его игра.

– Несчастный случай, – хромой убийца посмотрел на него и улыбнулся. Когда он улыбался, то неизменно щурился. Андрея это раздражало. Так и хотелось ударить его же тростью между глаз, чтобы прекратил ухмыляться. – Госпожа Мария тоже постоянно смотрела на мои руки… И тоже в какой-то момент не выдержала…

– Как же ты можешь играть с такими пальцами?

– Госпожа Мария спросила меня о том же. Я научился играть, уже когда стал молохом. Конечно, если бы я был музыкантом при жизни, мне пришлось бы бросить музыку с такой-то травмой, но…

Еще одна улыбочка. Но Андрей уже не слушал.

Он снова ушел в мысли о Марии. В мысли о том, что может ее больше не увидеть.

Этот дом, все убранство, мебель, сад, даже этот чертов рояль – все существовало для нее. Да что дом! Вся его империя существовала только потому, что он хотел создать для Марии идеальный маленький мирок, где она была бы в безопасности, где могла бы пойти, куда хочет, купить то, что хочет…

Да что империя! Все эти века он жил только ради нее. Если она не вернется… Если она умрет...

Жить ему будет незачем.

Все цвета будто потускнели, звуки стали тише. Ожидая назначенного часа, он слонялся по дому тенью, напоминая самому себе Винцентия. Больше всего ему хотелось войти в комнату Марии, перебрать корешки ее любимых книг, зарыться носом в какую-нибудь сорочку, еще хранящую ее запах… На секунду снова соединиться с ней.

Одна беда, что вся комната Марии просмерделась кровью Уильяма. Пропитанный насквозь коврик Андрей бросил во дворе, но что сделать с заляпанной стеной, столиком и зеркалом в коричневых разводах, он не придумал. Он вовсе не задумывался раньше, куда девается вся грязь. Уборкой занималась Мария? Винцентий? Наташа? Приходящая горничная? Андрея посещала мысль обратить кого-нибудь специально для ухода за домом, но Мария ее отвергла...

Будто морфинист со стажем, он думал только об одном. Хоть бы снова увидеть ее. Хоть бы услышать голос. Удостовериться, что она жива. Мир без нее был ему не нужен.

Ноги сами принесли его к бывшей спальне Наташи, давно превращенной в кладовку. Ящик Пандоры был там. Так Мария называла его. «Потому что надежда всегда остается на дне». просила его выбросить ящик, сжечь. Но Андрею это казалось кощунством. Единственной уступкой стало не хранить его на видном месте.

Спальня Наташи встретила его запахом пыли и засушенных роз. И кучами хлама: каких-то коробок со старыми вещами, с подшивками газет и журналов, со старыми красками Винцентия… Посреди комнаты стоял старый мольберт без одной ножки. Рулонами лежали свернутые холсты с неудавшимися картинами.

Пробираясь сквозь кучи хлама, Андрей добрался до кровати, сел на пол и откинул посеревшее от пыли когда-то розовое одеяло. Трясущимися руками он вытащил тяжелый ларец на замке. Новый, резной, пару лет назад сделанный под заказ. До этого Ящиком Пандоры служил самодельный короб из худо-бедно оструганных досок. И десяток его более древних собратьев. А до этого – кусок старого халата Марии, пропитанный кровью. Остальная его часть стала последним прибежищем для последнего из Медведей. Отвратительного плода связи с монгольским отродьем.

Он не сразу решился прикоснуться к серо-коричневой ткани, в которую были замотаны его святыни. Ткань тоже была новой. Он специально нашел ту, что была похожа на старый халат Марии.

Внутри лежали две косы. Темные с серебристыми нитями. Под ворохом волос пряталась рукоять сабли. Той самой, которая срубила голову монгола. Андрей долго не мог с ней расстаться. Даже когда клинок переломился спустя полсотни лет, он сохранил рукоять с куском лезвия.

Он перебирал пальцами косы, так и не истлевшие за шесть веков. Возможно потому, что Мария срезала их уже после того, как испила крови Волчьего Пастыря. А возможно, была и другая причина. Андрей никогда не задумывался. Он нащупал саблю и вытащил ее.

Руки привычно легли на рукоять. Короткая, для одной руки. Но в тот раз он держал ее двумя. В голове тогда крутилась только одна мысль: «ударить той стороной».

…Монгол тогда вернулся из похода, который затянулся более, чем на полгода. Последняя беременность едва не доконала Марию. Где-то за три месяца до случившегося она могла встать с кучи тряпья и сена, служивших постелью, только по нужде, а потом не могла уже встать вовсе. Андрей кормил ее, мыл, постоянно выпрашивал у знахарки Керме какие-то отвары, которые должны были прибавить Марии сил.

…Однако в какой-то момент ей стало легче. Она начала понемногу округляться, перестала спать сутками или безучастно смотреть на свод юрты, покорно принимая по нескольку ложек пищи или горького отвара. Андрей ликовал и непрестанно благодарил Бога – до этого все шесть лет Всевышнему доставались одни лишь проклятья и хула.

…Но потом вернулся монгол. И первым делом решил проведать любимую рабыню. Что именно случилось тогда, Андрей не знал. Но когда он ворвался в юрту, услышав крик, то увидел лежавшую у ног монгола Марию. И увидел брошенные у входа плащ и ножны с саблей. В следующий миг обнаженная сабля была в его руках, а в следующий – голова монгола лежала на земле. Отсек одним ударом, хотя прежде даже не брал сабель в руки...

…Тогда он тоже возблагодарил Бога. И потом, когда смог незаметно увести одного из скакунов под покровом той страшной ночи до того, как хватились монгола. И потом, когда смог увезти Марию на этом скакуне… И когда смог справиться с погоней… И когда в окрестных лесах он встретил того, кого звали Волчьим Пастырем… Того, без кого Марию бы не спас даже Бог…

Очертания рукояти расплылись и потекли, как свежая картина, на которую плеснули водой. Андрей почувствовал, как по щекам бегут холодные и липкие дорожки. Мария шутила, что все слезы он истратил в детстве и поэтому больше никогда не плакал. Даже когда узнал о смерти Ефрема. Даже когда убил Винцентия.

Он прикусил палец острыми зубами. Если она умрет…

Отчаянье и беспомощность захлестнули его волной. И так же отступили. Андрей положил рукоять на подушку срезанных кос, прикрыл сверху тканью и утер щеки. И захлопнул крышку. Прошло достаточно времени, чтобы и надежда успела покинуть Ящик.

Оставалось еще несколько дел. Несложных, но требующих времени. Андрей еще раз мысленно прокрутил их в голове, пробираясь к выходу из спальни через горы хлама.

Дождаться мастера, который починит телефон. Нужно было еще раз поговорить с Зильвией. Потребовать доказательств, что Мария жива, убедить в том, что он заглотил наживку и будет играть по ее правилам.

Следом нужно было дождаться помощи от человеческих союзников. Им нужен был транспорт до Киева. Транспорт, возможно, документы. Деньги у Андрея были.

А из Киева нужно было беспрепятственно попасть в Варшаву. Без задержек, без проволочек... И нужны были союзники. Иеремии и младшего Даллеса было недостаточно.

Хромой убийца так и сидел за роялем. Вместо Моцарта он теперь наигрывал партию из фортепианного концерта Шопена. Концерт номер 2, фа минор. Столь же безупречно, как и Моцарт, и "Танец смерти". Мария была бы в восторге. Благодаря ей, Андрей хорошо разбирался в музыке, но сам, по ее словам, играл просто безобразно. Агрессивно, жестко, портил своей игрой практически каждое произведение. Андрей отшучивался, отмахивался, но от своих "импровизаций" не отказывался. Несчетное количество ночей они провели у этого рояля, споря насчет музыки, наигрывая друг другу те или иные отрывки, пытаясь показать свое виденье того или иного произведения. Пожалуй... да, Иеремия играл все безупречно, но до ужаса правильно и скучно. Андрей присел на диван и снова уставился на белые кривые пальцы.

– Я думаю, что не стоит чинить телефон.

Иеремия остановился и повернулся к Андрею.

– Просто подсказка, – добавил он, улыбнувшись.

– И почему?

– Очевидно, что Зильвия хочет диктовать вам какие-то условия. Стоит посмотреть, что будет, если, условно говоря, забрать у нее вожжи.

Андрей недоверчиво скривился.

– Жить вашей сестре или нет, она решит сама, независимо от наших действий. Пока она жива. Хью передал, что одна из подвальных комнат в доме стала тщательно охраняться, якобы под предлогом того, что там находятся ценности для казны Ордена. При этом один из членов Ордена практически в открытую бахвалится тем, как он смог незаметно похитить и вывезти госпожу Марию. Очевидно, что труп никто охранять не будет... Она предмет для торга, верно? Уникальный и нужный только вам. Но и у вас есть что-то, что позарез нужно ей, иначе она не пошла бы на такое рискованное дело. А тот, кто берет торги в свои руки, – Иеремия развел свои, поигрывая ладонями, как чашами весов, – тот и получает наибольшую выгоду.

– Не рассуждай о моей сестре, как о куске говядины.

– В данном случае, она куском говядины и выступает... Пока она в плену.

Возможно, в доводах Иеремии и был смысл, но Андрей пока не понимал его. Начал он слишком издалека. Оставалось только надеяться, что хромого не занесет совсем уж в какие-то дебри.

Его молчание Иеремия истолковал, как приглашение продолжить, и заговорил снова. Уже медленнее и перейдя на английский, видно, чтобы было легче:

– Нужно выдернуть у нее вожжи... Если будет работать телефон, во-первых, она всегда будет знать, где вы. У телефона или нет. Вы просто не сможете уехать – она тут же заподозрит неладное, – он задумчиво загнул один палец, а затем – и второй. – Во-вторых, все пойдет не по плану, это заставит ее делать ошибки...

– Которые могут стоить жизни моей сестре, – закончил Андрей за него, недобро щурясь. На лице Иеремии впервые проступило что-то похожее на раздражение. – Я все пытаюсь понять, хочешь ты мне помочь или наоборот – помешать. Иногда мне кажется первое, но вот сейчас – второе. Возможно, мне стоит перекупить твой заказ, поскольку от тебя явно есть толк. Но вот уверенности, что тебе и твоим советам можно доверять, у меня нет. Сейчас мне больше кажется, что ты хочешь чужими руками убрать Марию и меня, чтобы мы не мешали тебе и Даллесам выполнять заказ Совета.

Выражение лица Иеремии снова стало добродушным и умиротворенным. Он покрутил в пальцах трость – только сейчас Андрей заметил, что набалдашник трости выполнен в виде резной орлиной головы.

– Происходящее сейчас вполне в интересах Совета. Как и моя помощь вам, – спокойно пояснил Иеремия, постукивая ногтем по клюву орла. На пальце жирно поблескивал золотой перстень с лягушкой. – Только Даллесы этого не понимают. Талантливые ребята, но талантливые, как исполнители. Хью следует каждой запятой в инструкции, выданной ему, Уильям повторяет. Они неспособны увидеть всю картину. Я подозревал, что настоящая цель Ордена – это не Польша или Украина. Или весь Советский союз. Нет, тут что-то еще, и мои подозрения усилились с похищением госпожи Марии...

– Орден давно хочет развязать войну, это же очевидно, – хрипло пролаял Даллес, появившись в дверном проеме. Он все еще ходил с горлом, перемотанным побуревшим полотенцем, но уже мог говорить. К сожалению Андрея.

Уильям зло смотрел на них, скрестив руки на груди. Андрей не удержался и похлопал по дивану рядом с собой:

– Уилли, садись, не стой там.

Скрип его зубов был слышен даже сюда. Даллес старательно избегал его, стараясь держаться как можно дальше. И стал носить за поясом револьвер с длинным дулом. Андрея это развлекало даже в такой далеко не веселый момент.

– Уилли, кто же так войны развязывает? – снисходительно сказал он. – Хотели бы войны – напали бы первыми.

– Да голову они всем морочат...

– Но не с целью развязать войну, – перебил его Иеремия. – Ты уже начинаешь думать, но немного не в ту сторону. Не всегда агрессия означает начало военных действий и желание устроить бойню. Совет все еще мнется и не решается действовать. Безликий рассчитывает именно на это, на то, что Совет Девяти Лордов боится и не хочет войны... Но очевидно же, что Ордену в прямых столкновениях не выстоять. У них только и есть, что пушечное мясо да безмозглые химеры, которыми они сами не в состоянии управлять. Пускают пыль глаза они не хуже Германии на последней Олимпиаде, а на деле – пшик. Молохи с дарами сами в состоянии о себе позаботиться. Им нет никакого проку вступать в Орден, сам должен понимать. А звероподобные уроды и лишенные даров бродяги, которые ради крова и денег к ним примыкают, не противники ни мне, ни ему, – он махнул рукой в сторону Андрея, – ни даже тебе.

Их спор прервал звонок в дверь. Пришел монтер, чтобы установить новый аппарат. Иеремия вопросительно посмотрел на Андрея, ожидая его решения. К собственному удивлению он заколебался.

– Сколько мне нужно тебе заплатить, чтобы ты сказал мне правду? – нервно спросил он. Хромой усмехнулся:

– Спасти вашу сестру, не снисходя к переговорам с Зильвией, уже входит в мои интересы. Вы должны помнить, что я представляю не Совет, а гильдию убийц. Йотуну интересно не поддержать Совет, а угомонить Безликого. Чтобы понять его планы, нужно нарушить их ход, заставить исполнителей ошибаться. Если мы будем играть им на руку, то ничего не узнаем. Да и... Я сам полагаю, что на, хм, переговоры с Зильвией у вас свои планы... – его глаза странно сверкнули. – Ждите посланника с письмом от нее, он-то найдет вас хоть здесь, хоть в Киеве. Заодно расспросите обо всем, что он видел... А видел он побольше Хью, уж поверьте.

И Андрей... согласился. Оставался еще один важный звонок, но его можно было сделать и из телефонной будки.

– Мне кажется, я тебя знаю… – сев в машину, Андрей задумчиво пощелкал пальцами. – Лицо знакомое. Ты ведь не новенький?

Этих комиссаров, которые служили передаточными звеньями между верхушкой компартии и Андреем, сменилось уже несколько штук. Имени первого он не помнил. Помнил только, что он был низкорослым, лысеющим и всюду совал свой нос. У следующего была фамилия Морозов, он был высоким и с пышной шевелюрой, но нос совал во все точно так же. А третий…

– Илья Федорович. Сергиенко, – напомнил комиссар, слегка хмурясь. Его порой коробило, что юный с виду Андрей обращался к нему на «ты».

– Точно! У тебя раньше были… усы, кажется.

– Пришлось сбрить. Жене не нравилось, – говорил он обо всем сухо и кратко. Этот комиссар нравился Андрею больше всего за патологическое безразличие к происходящему вокруг. Он, кажется, не удивился бы, даже если бы ему явилось целое ангельское войско. Даже когда Андрей демонстративно ковырялся в зубах, комиссар мог равнодушно обсуждать погоду или последний съезд ЦК КПСС.

Сергиенко завел старенькую машину. Андрей проводил взглядом все более удалявшийся дом. Он казался пустым и мертвым, несмотря даже на заново высаженный сад. В окне мелькнуло чье-то лицо. Нельзя было сказать, что ему легко пришлось решение оставить гостей одних в доме, но выбора не было.

– Ваш запрос был принят. Товарищ Сталин не слишком доволен вашим отъездом во время переговоров с Финляндией, но все же он дал положительный ответ... Понадобится некоторое время, но, возможно, уже следующей ночью вы сможете уехать. Вам ведь нужны не просто билеты на поезд.

– Да, нам нужен целый вагон. Чтобы никто не мешал. Не бродил. Выезд ночью. Сойти мы тоже должны ночью, – Андрей еще раз отрывисто повторял условия. Он не мог ждать. Каждый день, каждый час были на счету. – И из Киева нужен будет поезд на Варшаву. По первому требованию. Никаких проверок на границах.

Сергиенко только кивал. Они остановились на светофоре.

– Там сзади папка.

Андрей схватил ее и принялся распутывать завязки.

– Транспорт будет. Что-то еще? Документы?

– Да не нужны документы, если проверок не будет, – он, наконец, разорвал веревочки и достал несколько прошитых листков. Прошитых пачек было всего две. В одной список имен, в другой – что-то похожее на отчет. – Хотя, если успеют, пусть делают… Это моя плата? Я еще легко отделался, да?

Он рассмеялся, оскалив зубы. Комиссар был все также невозмутим, но в темных глазах, будто впервые, появились какие-то эмоции.

– Что тут у нас? Список неугодных советской власти… Расстрелять, наверное, нет оснований. Удалось накопать максимум на ссылку. Ничего себе вы их собрали. Больше тридцати фамилий. Как повезете?

– Поездом на Норильск. Отдельным вагоном.

– Товарняком? Понятно. Посуда есть?

– Там сзади…

За окнами автомобиля гудел город. Сверкали витрины магазинов.

Андрей прокусил палец и прижал к горлышку жестяной фляжки, выжимая кровь.

– Подмешаете в воду. Разбавляйте побольше, не жалейте. Просто, чтобы остался привкус у воды. Этого будет достаточно, – приходилось следить, чтобы ранка не затягивалась. На всю кабину воняло горькой гнилью, запаха которой комиссар не слышал. – На обращение уйдет три дня… четыре при такой дозировке….

– Но что если… Они будут опасны?

– Не будут. С твоим предшественником мы пробовали такое неоднократно. После обращения никто не опасен. Вряд ли они даже успеют понять, что случилось. Только отдраивать вагон долго будете.

Комиссар опал с лица. Андрей, наконец, закрутил пробку и пояснил:

– От них не останется даже пепла. Но все эти три-четыре дня их будет тошнить, да и обгадят они там все.

– Это происходит… так? – кажется, это был первый раз, когда комиссар проявил какой-либо интерес к его природе. Андрей раньше не задавался вопросом, что Сергиенко думал о нем, догадывался ли, что есть и другие такие же.

– Смерть никогда не происходит красиво.

Бросив фляжку на заднее кресло. Андрей переключился на оставшиеся документы. Краем глаза он видел, как Сергиенко незаметно обтирает лоб ладонью. Кажется, его взволновало это сравнение.