Текст книги "День середины лета (СИ)"

Автор книги: Анна Степанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Перекрывая тревожный гул да призывая прихожан к порядку, жрицы вновь заголосили нечто торжественно-заунывное. Приближалась заключительная часть столь богатой на потрясения храмовой службы.

– Только посмотри, как "госпожа Алим" надрывается! – не желала Слава униматься. – Сразу видно: совесть не чиста! Так пронзительно грехи замаливать...

– Желаешь мне что-то сказать? – перебил ее Огнезор раздраженно. – Сегодня был тяжелый день. Я не в настроении разгадывать загадки!

– Конечно, конечно, господин лорд! – черноглазая загадочно прищурилась. В бездонных ее зрачках плясали сейчас все десять дьяволов, злорадно корчась в блеске храмовых свечей. – А присмотрелся бы ты получше к храмовым делишкам нашей чокнутой жрицы, Таргел, – понизила она голос до вкрадчивого шепота. – Мно-о-ого любопытных вещей творится под этими сводами...

– "Наша жрица" шлет отчеты раз в семидневье, – недовольно поморщился мужчина. – И, кажется, я просил уже в ваши с ней дрязги меня не вмешивать?

– На этот раз я ни при чем, мой господин! – нехорошо усмехнулась Слава, заставляя его всерьез насторожиться. – Попроси-ка уважаемую Алим (после службы, к примеру) представить тебе свою юную воспитанницу...

– Кого?

– Сиротку, взращенную при Храме... – голос за его спиной ощутимо наполнился злорадством.

– Привязанности, хоть и не одобряются правилами, но все же личное дело каждого, – холодно возразил Огнезор, порядком утомившись сегодня от Славиных намеков и колкостей.

– А ты все же попроси... – дыханием защекотала ухо женщина. – Тебе любопытно будет на нее взглянуть. Такое... мм... запоминающееся лицо...

Мужчина обернулся, перехватив странный, предвкушающий какой-то, взгляд своей "охранницы".

– Что-то я часто слышу об этой юной особе в последнее время... – подозрительно проговорил он, чувствуя, как заворочалось в душе нечто донельзя тревожное.

Жрицы, наконец, перестали петь – и ходили теперь меж скамьями, раздавая благословения высокородным лордам да их свите. В полумраке не без труда отыскал Огнезор среди зеленых балахонов знакомую до зубовного скрежета фигуру.

Мила старательно не смотрела в их сторону.

Долгий миг прожигал мастер взглядом излишне прямую спину Паучихи, точно зная, как невыносимо свербит сейчас между ее лопатками. Выдержит или нет?

Она не выдержала. Резко, даже слишком, обернулась – чтоб увидеть приглашающий кивок, едва заметный, но не терпящий возражений.

Понурившись, зашагала к их скамье.

– Примите святое благословение, господин! – склонившись, произнесла торжественно – и достаточно громко, дабы расслышали сидящие совсем недалеко соседи. Тощие бледные пальцы легко коснулись Огнезорова лба.

– Жду после службы у выхода в сад, – едва слышно приказал он. – Тебя и твою подопечную.

Глаза Милы затравленно метнулись с непреклонного лица своего бога на его черноглазую спутницу – ехидно скалящуюся, не скрывающую злорадства. Полыхнули звериным бешенством, от которого даже Огнезору на миг стало не по себе, – и потухли вдруг, пустые, почти покорные.

– Как прикажешь, – сквозь зубы процедила жрица. Шагнула было прочь, но замерла перед Славой.

– И тебя благословляю, госпожа охранница! – прошипела столь многообещающе, что всякий бы на месте черноглазой насторожился.

Но та лишь издевательски хмыкнула вослед.

– Надеюсь, оно того стоило! – раздраженно буркнул Огнезор.

Женщина ему не ответила.

Высокие лорды уже разминали украдкой застывшие от многочасового сидения телеса да тянулись с облегчением к выходу. Илан со своим грозным охранником давно скрылся из виду. Амареш что-то рычал двум стареньким храмовым патриархам; те кивали, озабоченно, но слишком неуверенно, косились на благостного, как всегда, Гутора, вздыхали и разводили руками. Несложно догадаться, о чем велась речь.

Это представление Гильдмастер не стал досматривать.

Мила, как и было договорено, ждала их у храмовой стены. Понурая и злая. Встрепанная сверх меры. Испуганная.

Никакой воспитанницы рядом с ней не было.

Огнезор почти знал, что она скажет. На губах уже горчило неприятно от привкуса неведомой пока беды.

– Я, кажется, просил предъявить мне твое юное дарование, высокий мастер? – выныривая из тени, проговорил он обманчиво мягко. – Или мои просьбы уже не обязательны к выполнению?..

Жрица лишь сжалась сильнее – столь виновато, что даже Слава вдруг не на шутку занервничала.

Что-то явно шло не так, как следует...

– Я не могу этого сделать, мой мастер, – справившись с собой, в конце концов, хрипло отозвалась Мила. – Девушки... нет нигде в Храме. Я почти уверена, что мерзавка сбежала.

И Гильдмастерово чутье на неприятности взвыло после этих слов раненым волком.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ПЛЕТЕЛЬЩИЦА. НЕПРИЯТНОСТИ ХРАМОВОЙ ПАУЧИХИ.

Первые лучи восхода уже изломами золотили крыши окрестных домов, но пока не коснулись сада, остановленные крепкой храмовой стеной. Черные предрассветные тени обнимали Огнезора за плечи, делая его фигуру устрашающей – и так некстати заставляя Славу вспомнить все мрачные сказки о Ледяном Дьяволе, в которых – слишком хорошо она знала! – вымысла было столько же, как и правды...

Проклятие, она действительно боялась!.. Конечно, не в Гильдмастере здесь было дело: собственная вина злорадно шипела, подняв голову. И сейчас отчаянно метались Славины мысли в поисках того, на кого бы свой грех свалить.

Мила подходила идеально.

– Я все еще жду объяснений, – угрожающе нарушил краткую тишину Огнезор. – Какого дьявола вы двое опять затеяли?

Он, кажется, начинал всерьез злиться – и, пока Славина сообщница тщетно подбирала слова, сама она предпочла, в который уж раз, взять опасное дело в свои руки.

– Мила втайне от тебя провела на своей воспитаннице эксперимент... весьма щекотливый, – успокаивающе положив ладонь на плечо мастера, быстро заговорила женщина. – Я это обнаружила, случайно. Вот, решила, что ты должен знать... Думала, мы сразу здесь и разберемся, но... – она красноречиво помолчала. – Это не так срочно, Огнезор, – продолжила вкрадчиво, мягко погладив пальцами колючее шитье на его парадном камзоле. – Да и до того ли тебе теперь? Позволь нам с Милой все уладить...

Почти брезгливо отбросил он от себя ее руку.

– Ты права, Слава, – проговорил с обманчивым спокойствием. – Мне сейчас не до того... Так что... у вас есть время. До коронации. Но... – его взгляд полоснул по их бледным лицам, голос снизился до грозного шипения, – я устал уже от ваших игр! И если даже спустя два месяца не получу объяснений (подробных и правдивых объяснений, госпожа высокий мастер!), то я ВЗЛОМАЮ ВАС ОБЕИХ, КО ВСЕМ ДЬЯВОЛАМ!..

Ледяным колким гневом веяло от его слов – и Слава дрогнула. Отшатнулась враз, вытаращившись с изумленным неверием.

– Ты не посмеешь! – дернулась было возразить. – Это... нелепо... мерзко... незаконно, в конце концов!..

– Еще и как посмею! – перебил он злорадно и яростно. – Мне нужны верные люди за спиной – а я давно уже не верю ни одной из вас!.. И да, не волнуйся насчет законности! Специально для Совета я отыщу хоть дюжину причин да еще с полдюжины предписаний... Ты знаешь меня, Слава! Не рискуй!..

– Как прикажет мой мастер, – скривила губы женщина, достаточно оскорбленная его враждебностью, чтоб окончательно заглушить в себе робкое чувство вины.

– Вот и договорились, – подытожил Огнезор с неожиданным спокойствием. И произнес, склонившись к самому Славиному уху. – Ты ведь должна была следить за ее безумствами, а вовсе не принимать в них участие!

– Порой одно без другого невозможно, – процедила Слава, чуть смягчившись от его доверительного тона. – Я все устрою, обещаю тебе!

Мила неодобрительно мазнула по ним взглядом да уставилась хмуро себе под ноги.

– Что ж, я предупредил, – голос мужчины опять стал холоден.

– А он, и правда, сделает это? – стоило Огнезору скрыться в тенях храмового сада, в извращенном предвкушении облизнула губы Мила. – Силой залезет ко мне в голову?

Славу передернуло от отвращения.

– Не сделает, – отрезала она грубо. – До этого не дойдет, потому что ты, госпожа высокий мастер, вывернешься наизнанку – но исправишь свою глупость!

– МОЮ глупость? – зло сузила глаза Паучиха. – А ты здесь ни при чем, Слава?.. Зачем ты рассказала ему? Мне казалось, мы договорились...

– Договорились? – выкрикнула черноглазая, как всегда, предпочитая нападать, а не оправдываться. – Девчонки не было сегодня на службе, Мила! В ночь, когда Храм выгнал на молитву даже десятилетних детей, твоей подопечной там не было! Я искала, уж поверь... Если бы ты просто спрятала ее присутствие, я бы нашла! Теперь, когда знаю, кого искать, я без труда взломала бы твою защиту! НО ЕЕ ТАМ НЕ БЫЛО, Мила! Как не было ее следа ни в Храме, ни за его пределами! Тебе не стало любопытно, почему? Ведь для такого может быть всего две причины... Но сдохни она – и Огнезор разобрался бы, что к чему, без моей неуклюжей подсказки. А это значит, что твоя подопечная от нас укрылась! Она всегда была хороша в этом, разве ты не знала, Мила? Я согласилась молчать, пока ты держишь ситуацию под контролем! Но какой, к дьяволам, контроль, если она сбежала, а ты даже не заметила этого?..

Слава то кричала, то шипела, нагло тесня щуплую товарку к стене – и грозная Паучиха все сильнее съеживалась под ее напором.

– Как ты могла допустить подобное? Да ты глаз не должна была спускать с девчонки! Почему ей вообще пришло в голову сбежать?

– Откуда мне знать? Наверное, расстроена была вашей встречей! – жалко попыталась огрызнуться Мила.

– Правда? И что же такого ты наврала ей об этой встрече?

Глаза жрицы спрятались почти пристыжено.

– Ты вообще хоть говорила с ней, идиотка?

Паучиха молчала, подтверждая самые худшие подозрения.

Слава и сама на миг замолкла, выдохшись от своей слишком долгой речи. "Неизвестно еще, кто из нас больше навредил..." – явилась ей вдруг непрошеная мысль. Но женщина и не подумала смутиться, тут же по привычке все вывернув в свою пользу. Ведь вполне же может быть, что это не ее опрометчивые слова заставили сбежать Милину подопечную? И вся вина лежит на безумной лекарке, которая не удосужилась даже наплести своей воспитаннице немного успокоительной лжи?..

– Ты хоть представляешь, что натворила? – уверовав в собственную безгрешность, вознегодовала Слава уже искренне. – Охотница была не из тех, кто принимает все покорно и молча! Зная эту ведьму, ты должна была предугадать, что даже юная копия ее взбрыкнет рано или поздно! И теперь нам крупно повезет, если мерзавка просто затеряется где-то или сдохнет у какой-нибудь обочины! Огнезор, конечно, выпустит тебе кишки – но ты ведь и так всегда мечтала помереть на его алтаре?.. А теперь подумай вот о чем, идиотка! Твое творение, может, и не вспомнило пока своей прошлой жизни – но ее душа была связана с Огнезоровой слишком долго. И, если я хоть что-то понимаю в подобных вещах (а я изучала вопрос, уж поверь!), – то потенциально она ЗНАЕТ ВСЕ, ЧТО КОГДА-ЛИБО ЗНАЛ ГИЛЬДМАСТЕР! Каждую его мысль, каждый план, каждое намерение!.. Ты хоть представляешь, ЧТО будет, если девчонка попадет не в те руки?!

Захлебнувшись очередным нелепым оправданием, Мила вытаращилась на Славу, испуганно и беспомощно.

– Я не подумала об этом, – хрипло призналась она. – Но вряд ли кто-нибудь знает... или способен...

– Это раньше никто не был способен! – сердито перебила черноглазая. – Не сейчас, когда Взывающие бороздят наши воды!..

– Я думала, они убрались прочь, – мрачнея с каждой минутой, огрызнулась жрица.

– Мы этого не знаем, но все же очень сомневаюсь... – зловеще проговорила Слава. – В конце концов, это ведь ты у нас пророчица?

Лицо Паучихи вдруг стало очень задумчивым.

– Может, все не так уж и плохо, – загадочно пробормотала она.

– Что ты задумала?

Но взгляд лекарки уже сделался настораживаще отрешенным. Безумным, равнодушным ко всему и всем вокруг.

Слава знала этот взгляд.

Мила больше говорить не будет...

– Тебя не потеряли еще в Общем Доме? – холодно ушла Паучиха от ответа. – Не волнуйся о нашем деле: скоро все устроится в лучшем виде.

– Я буду внимательно следить за каждым твоим шагом! – отступаясь, сердито пригрозила черноглазая.

Дальше настаивать не имело смысла. Что бы там Мила ни задумала – помощи она просить не станет.

Зато и вину в случае провала переложить ни на кого не сможет! Так что, как бы ни обернулось, Слава теперь в сплошном выигрыше!

Успокоенная этими мыслями, поспешила мастер убраться из Храма.

* * *

Келья сегодня казалась тесной и душной, словно сами стены привычной тюрьмы давили куда больше обычного. Мила расставляла круг из свечей, с трудом наклоняясь и шаркая по плитам пола, как старуха. Шаг, еще шажок, тяжело согнутая спина... Веселый огонек прыгает с одного свечного фитилька на другой, воск капает на узловатые пальцы, застывая на обкусанных ногтях.

Дурацкая привычка, от которой не избавила даже Гильдия!

Жрица шипит, брезгливо оттирая восковые пятнышки, – и жирные, остро пахнущие ритуальные свечи шипят и плюются вместе с нею. Пусть одаренным не нужны глупые обряды (необходимое действо свершится без огней да песнопений) – но Мила все равно зажигает свечи, тихонько подвывая что-то древнее и бессмысленное. Так проще...

Думы скачут вразнобой, заставляя сбиваться с тяжелого шага.

Конечно, все из-за треклятого разговора! Слова черноглазой ведьмы не желают оставлять в покое душу. Хоть и чует жрица в Славе, как всегда, лицемерие – и, само собой, не станет доверять этой циничной твари, но... это не умаляет правдивости сказанного.

Гениальная Паучиха потеряла контроль над своей затеей, что стало вдруг не на шутку опасным...

Мысли теснятся в голове болезненно и безумно. Сотни мыслей в одночасье – как может быть только у самых сильных одаренных, не боящихся, к тому же, сжечь себя. Мила не препятствует их круговороту. Наоборот, подталкивает, ускоряет, нагнетает, рискуя в любой миг перешагнуть за черту окончательного сумасшествия, но зная, что теперь невозможно по-другому. Коль уж решилась она выполнить задуманное, нельзя останавливаться! Разум приносит сомнения – а любая неуверенность может убить – и, к сожалению, не только ее саму...

Час, и второй утекают со свечами, пока, наконец, жрица не чует в себе нужное отчаянье – крепкое настолько, чтобы без страха совершить то единственное, то поистине безумное, что, несомненно, должно исправить их со Славой оплошность.

Беда в том, что она не делала такого прежде. Знает, что сможет – но все еще боится до визга...

Стоит пожелать – и разноцветные нити расчерчивают в одночасье мир вокруг. До сих пор Мила не позволяла себе их увидеть: до боли удерживала взгляд, не давая привычно расфокусироваться. Теперь же нити трутся об ее тело, сверкают упругим огненным шелком, вызывая резь в почти ослепших глазах и безжалостно раня кожу. Залепляют лицо блеклой грязной паутиной, рискующей рассыпаться от любого вздоха, – и Паучиха старается не дышать. Никогда не знаешь, ЧТО можно задеть, случайно потянув не за ту ниточку!

Судьбы меняются перед ее глазами – то неторопливо, то стремительно, свиваясь так и эдак, путаясь, будто в пляске на невидимом, но яростном ветру. И все же остается в каждой что-то неизменное: там и сям, узелки да косички, фрагменты путаных узоров, порою красивых до слез, порой же рваных и уродливых...

Прежде Мила позволяла себе лишь смотреть: из года в год, проникая все дальше и глубже, сопоставляя этот призрачный клубок пряжи с миром, с людьми и их поступками. Всей жизни не хватило бы, чтоб разобраться даже в том, что казалось простым и близким, здесь – у нее под руками.

Но жрице это было и не нужно. Ту единственную, огненную, нить она видела всегда и везде. Зеленая же вилась с ней совсем рядом – хоть и сплетались сейчас два пути так далеко и зыбко, что пустая случайность могла развести их навеки.

Злостью щедро подогрелось пламя Милиного безумия. Вовсе не для того она столько сил потратила на бестолковую девчонку! Еще никому не удавалось скрыться от Паучихи. Насмешница там, или нет – повернуть против судьбы не в ее силах! Зачем вообще кого-то преследовать, коли можно просто привести, куда надо?..

Медленно, осторожно, почти благоговейно потянула женщина за зеленую ниточку. Согнула петелькой, окрутила ее вокруг горящего золота, до кости сжигая кончики пальцев... Обрадовалась было успеху – но почти дошла до отчаянья, пытаясь соорудить узелок, тот самый, что означал бы скорую, неизбежную встречу. Зеленый шелк упрямо норовил выскользнуть из залитых кровью рук, огненный же не гнулся, но кромсал и резал – не зря, видать, сказывали в легендах, что самовольно утянуть его в сторону сил не имели даже светлые Богини...

Наконец, обе нити поддались: вместе скрутили двух упрямцев, и без того связанных старинным ритуалом. Миле осталось лишь закрепить плетение, вливая силу собственного дара... Еще. И еще...

Она почуяла, как мир содрогнулся – незримо и неслышимо, но яростно, наверняка хлестнув болью каждого из одаренных в округе. Открытие это было... забавным. Теперь понятным стало, почему возводились когда-то Храмы Судьбы в глухой и безлюдной местности.

Опустошенная, любовалась жрица своей работой, проделанной пусть неловко – но безупречно. И не видела больше людей за нитями, даже о мастере своем забыла в это мгновение. Удачно проделанный опыт, радость открытия – вот все, что Паучиху сейчас заботило. Единственное удовольствие, что ей еще оставалось!

Ко всем прочим давно была уже она безразлична...

Грохот вырвал Милу из благостного созерцания. Постороннее присутствие неприятно защекотало лопатки. Отец Гутор стоял за ее спиной – и веяло от него беспокойством да потрясением.

– Что ты сотворила, Алим? – раздался над ней его голос. – Весь Храм растревожен и напуган!

Женщина обернулась, слишком резко и хищно. Вскинула на старика глаза – наверняка, выцветшие до белизны. А еще – безумные, торжествующие и страшные.

– Лишь узелок из двух ниточек, отче! – пропела сладко, почти ласково, в карманы балахона пряча искалеченные руки. – Ниточек, и без того сплетенных судьбою крепко-накрепко...

Сколь ни загадочен был этот ответ, однако Гутору, похоже, сказал о многом. И, все же, не заставил старика содрогнуться.

– Вот уж не думал, что встречу в своем Храме Плетельщицу... – покачал он головой задумчиво.

– Ты льстишь мне, господин настоятель. По меркам древних я едва ли тяну на послушницу, – вытянула Мила в усмешке бледные губы. Но скривилась, почуяв на языке привкус крови.

– И даже это куда больше, чем довелось мне видеть за всю свою жизнь, – в его словах не было ни похвалы, ни страха, лишь все та же спокойная задумчивость. Он словно говорил сам с собою. Потому и вопрос прозвучал слишком просто, обыденно. – А знает ли твой хозяин, какой редкий дар попался ему в руки, Алим?

Поначалу Мила даже не поняла...

– Глупые люди говорят: он знает все и всегда, – вслух продолжал размышлять Гутор. – Мне жаль его, если так...

Вот теперь ей стало понятно. Кровь отлила от лица, не избавив от ржавого вкуса во рту. Взгляд исполнился ядовитой угрозы.

– Но и ты ведь не промах, святой отец! – проговорила жрица с вкрадчивым шипением. – Должна ли я пожалеть тебя?..

– Боюсь, мы жалость понимаем по-разному! – старик резко очнулся от раздумий. – Не стоит угрожать мне, Алим! – предупредил сурово, без намека на прежнюю снисходительность. – Не думаю, что тебе это позволено.

Он был прав: Огнезор никогда бы настоятеля не тронул. Мила могла от ярости хоть пеплом рассыпаться! И чем же, дьяволы побери, она себя выдала?

– Вы всегда так самоуверенны, проклятые святоши! – в досаде вырвалось у женщины.

– Я доверяю свою жизнь Богиням, – спокойно пожал Гутор плечами. – На все их воля – и она, порой, забавна... Мог ли я много лет назад, принимая под опеку Храма одаренную девочку с подкидышем на руках, хоть на миг подумать, что пускаю в эти стены мастера Гильдии?..

– ВЫСОКОГО МАСТЕРА, святой отец, – самодовольно исправила Мила его оплошность. – Я очень горжусь своим званием, как и каждый из наших людей! Не молитвами достаются нам они, но кровью...

– Чужою кровью, Алим, – счел нужным вставить старик осуждающе.

– Прежде всего, нашей собственной! Не ты ли говорил об этом недавно в своей проповеди, Гутор?..

– Что ж, – сдался он, – отрицать не стану.

Они замолкли, слишком переполненные вопросами. Не зная, о чем сказать, а чего лучше говорить не стоит: чтобы не выдать своей осведомленности, чтоб не показать противнику своего незнания... Вечная игра, в которой умельцев при Храме не меньше было, чем в Гильдии.

– Как ты раскрыл меня? – первой отважилась на любопытство женщина. – В чем я оказалась так беспечна?..

– Я давно подозревал, – не стал отказывать ей святой отец в любезности. – Слишком уж ловко управлялась ты с нашими гильдийными коллегами у ложа болящего Императора... Прочие в Храме тобой гордились, уважали за характер и волю... Но я-то знаю, что ваши лекари – высокомерные, безумные мерзавцы. Их не возьмешь ни волей, ни характером, и только своему они готовы покориться...

– Что ж, это чистая правда, Гутор, – вынуждена была согласиться Мила. – Даже Гильдмастеру они не всякий раз подчиняются. Потому он меня, наверное, и держит...

Вид у старика сделался после ее слов подозрительным.

– Семеро высоких мастеров, – осторожно проговорил он, – насколько известно мне, заправляют сейчас в Гильдии. Четверо из них женщины, но лишь двоих поминают, как Огнезорову свиту...

– Хочешь знать, кто из этих двоих я? – перебила жрица издевательски. – А какой вариант тебе бы больше понравился? Впрочем, не отвечай! Все равно я тот, что тебе не придется по вкусу...

– Кто? – холодно уточнил он.

– В народе меня зовут Паучихой.

Даже Гутор, святой и благостный, мог, оказывается, потерять спокойствие! Миле захотелось расхохотаться.

– Подослать своего палача в эти стены! – возмущение и ужас смешались в его голосе. – Я думал: твой хозяин – человек чести!..

– Дело вовсе не в чести, святой отец! – обвинения Огнезору ее раздосадовали. – Стены Храма сильны и целительны, и мой мастер хорошо осведомлен об этом... Я давно уже на грани, Гутор. Меня заперли здесь, удерживая от безумия. Ну, от полного безумия, если тебе угодно... Неужто, на месте Огнезора ты не поступил бы также?

– Ты веришь, что он всегда прав, не так ли?

Жрица вытянула губы в улыбке.

– Может ли быть неправым божество, святой отец?..

Забывшись, потянулась она к старику руками. Искалеченными пальцами ухватила за ворот. Зашептала доверительно, придвинувшись близко-близко:

– Вот только не спеши винить меня, Гутор, в святотатстве! Ты веришь в силу своих Богинь, но что такого могут они, чего не могут одаренные? Исцелять тело? Управлять духом? Плести чужую судьбу?.. Все это и мы умеем, настоятель! Ты же восхищался силой моего дара совсем недавно! Но, поверь, святой отец, я видела одаренных, перед которыми что я, что ты – всего лишь дети! И совсем скоро (и двадцати лет не пройдет!) мой мастер станет таким же. Так зачем мне искать бога на стороне? Не проще служить тому, кто рядом?..

– Что с твоими руками, Алим? – прервал старик ее безумную исповедь. – Ты нуждаешься в срочном исцелении!..

– Ты не слушаешь, – скривилась она. – Никто не слушает, когда я говорю о своей вере...

– Твое право верить в то, во что хочется... – теперь он уговаривал ее, как ребенка. – Я не буду проклинать тебя или читать проповеди. Просто немного полечу твои раны...

Целительное тепло защипало ей кожу, затянулись опаленные порезы – но остались уродливые шрамы, не давая гнуться пальцам, как прежде.

– Странно, – хмуро разглядывал их Гутор. – Почему я не могу завершить лечение?

– Не бери в голову, святой отец, – губы Милы дрожали от досады на собственную глупость. – Это цена за мой маленький опыт и беспечность. Стоило внимательней изучать старинные записи Плетельщиц...

– Ты доведешь себя до беды, Алим, – настоятель не мог сдержать тяжелого вздоха.

– Я чужая здесь. Так есть ли тебе до того дело?..

– Не столь уж и чужая, – возразил старик мягко. – Какой бы ни была ты за этими стенами, но здесь всегда верно служила Храму. И, несмотря ни на что, за эти годы была добра ко многим...

– Я не была добра, настоятель! – перебила она пренебрежительно. – Я лишь играла в милосердие, ибо здесь так положено. Точно так же, как играю каждый раз в жестокость, выполняя работу для Гильдии... Но, по сути, Гутор, я давно уже не знаю разницы. Мне одинаково безразлично и то, и другое – таков уж путь моего безумия. Это еще одна причина запереть меня в этих стенах. Для равновесия... Огнезор боится, что, забери он меня, я слишком войду в роль палача. Он видел уже одаренного, свихнувшегося на изощренной жестокости, – и вряд ли жаждет повторения...

– Тогда он, несомненно, прав, удерживая тебя в этих стенах.

– Значит, мне не следует поскорее убраться из Храма? – спросила Мила с откровенным удивлением.

– Я знаю, чем грозит безумие одаренных, жрица, – Гутор хмуро покачал головою. – Пусть здешние целительные своды и дальше держат тебя... К тому же... у меня ушло много лет, чтобы понять, кто ты есть. Не хочу начинать с кем-то другим заново.

– Ты мудрый человек, отец-настоятель.

– Я сам объявил не так давно о вашем прощении. Негоже мне теперь изгонять вновьпрощенного из Храма... Однако... – смена тона Паучихе не понравилась, – я хотел бы знать, что случилось с твоей девочкой. Кому бы ты сама ни служила, но Илл'а была и есть под опекой Храма. Она принадлежит этому месту, а не тебе, Алим! Я хочу быть уверенным, что с нею все в порядке.

– Она никогда не принадлежала Храму, Гутор! – возмущенно вскинулась от его слов женщина. – Илл'а лишь пряталась здесь до поры до времени... Теперь время пришло, святой отец. Забудь о ней! С ней все будет в порядке.

– Но она не вернется? – голос старика стал почти неприязненным.

– Не вернется, – кивнула мастер. – Ее судьба всегда была за этими стенами...

– Ее судьба там, где она сама выберет, Алим! Даже Плетельщица ничего не сможет сделать с этим! Хорошего тебе дня, жрица!

Его гнев удивил Паучиху. Она и подумать не могла, что сам Гутор будет пропажей Илл'ы обеспокоен! Чего же еще она о своей воспитаннице не знает?..

– А я уже все сделала, отче, – зловредно буркнула закрывшейся двери Мила, малодушно радуясь, что не пришлось говорить это Гутору в лицо.

Неприятностей на сегодня ей и так хватало.