Текст книги "День середины лета (СИ)"

Автор книги: Анна Степанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. ПУТИ И ПЕРЕКРЕСТКИ. СТОЛКНОВЕНИЕ В ПИТЕЙНОМ ПЕРЕУЛКЕ.

Не зря говорят, что Светлые Богини любят поманить своей милостью – и бросить. Илл'е пришлось убедиться в этом очень скоро. А стоило ведь сразу насторожиться: слишком уж просто выпустил ее Небесный город! Знакомый караульный на воротах с готовностью распахнул перед девушкой калитку, искренне поверив в глупую историю про потерявшийся драгоценный амулет. Видать, лицо у юной жрицы после утренних событий столь бледно было да печально, что даже лицедействовать не пришлось...

Страх, как ничто, избавляет от сомнений. Еще не успев распрощаться с милой грустной целительницей, добросердечный привратник утратил бодрость вместе с половиной воспоминаний о сегодняшней беспокойной смене. Как ни опасалась Илл'а пользоваться своими тайными, далеко не Храмом взлелеянными, умениями – а в нужный момент не стала колебаться. Жаль только, с Мораном и его другом не сообразила вовремя!..

Дороги бесконечно расплетались за городской стеной, зазывая каждая в свою сторону, – и вначале девушка по-настоящему растерялась. Куда ей свернуть, куда сделать первый шаг, тот самый, что, возможно, определит всю ее дальнейшую жизнь? Податься ли на восток, к изрезанному рыбацкими островками теплому морю? Или на север, вглубь страны, к далеким холодным горам? Или на запад, к границе скалистого штормового нагорья, по слухам, до сих пор опасного набегами ютящихся у кромки океана варваров?..

И тут, словно Богини простелили Илл'е путь в нужную сторону, – неказистая повозка со скрипом выкатилась из городских ворот, курчавый возница со вкусом помянул по матушке мздоимцев-стражников, да проглотил язык на полуслове, приметив зеленый жреческий балахон. Закашлялся в густую бороду, покраснел со смешным для его немалого роста детским смущением – да прогудел, видимо, вместо извинений за осквернение благонравного слуха юной храмовой овечки:

– Богини в помощь, госпожа жрица! Садись, подвезу, коли нам по пути...

Илл'а не стала долго раздумывать.

Мужичок оказался старостой одной вольной деревеньки в получасе пути от Крама. Деревеньки крохотной, но с крепким норовом, который вот уже пятнадцать лет позволял ее жителям вести с соседствующим лордом непримиримую тяжбу за небольшую рощицу на меже. По делам сей тяжбы и нынче почтенный староста в столицу ездил, к слову, вполне успешно... Впрочем, подробности имперского крючкотворства да славной борьбы вольных за спорную землю Илл'а слушала вполуха. Куда любопытнее показался ей рассказ курчавого Вихаря о своем брате, который, уж два года как, со всей семьею сорвался на Южный, да все вестей не подавал – и только с месяц назад крамские моряки письмецо передали: что жив, мол, здоров – да еще и неплохо обосновался. Домишко, какой-никакой, построил, поле родит хорошо, поселеньице разрастается (школу вот ребятишкам недавно устроили); от хищного же зверья частокол да охотники берегут. И лишь мор да увечья внушают поселянам настоящий страх: толковых лекарей – два-три на все побережье, а народ в тамошних местах непоседливый, любопытный да рисковый. То один, то другой в дикие леса сунется – и, коль вообще вернется потом, то или тварью какой погрызенный, или с болячкой, ни одному знахарю не известной...

Слушая попутчика, Илл'а все сильнее проникалась решимостью и странным азартом. Это знак Богинь – убеждала она себя. Целый новый, неосвоенный мир – так далеко отсюда, что никакая Гильдия не имеет над ним настоящей власти! Уж на Южном-то Алим ее искать поленится! А, может, и не больно ей нужна беглая воспитанница – коль до сих пор не догнала, не изловила! Странно только, что от этих мыслей больше в Илл'е было детской обиды, чем настоящего, здравого облегчения...

А ведь там, за морем, все по-другому! Не надо будет там каждый миг оглядываться, не надо прятаться за вызывающими головную боль иллюзиями, не надо изворачиваться, раз за разом добавляя в сундучок своих поступков все новый и новый черный камешек.... Но главное – в тех землях, тем людям и она, бестолковая юная жрица, сумеет стать действительно полезной да нужной! Может, и простят тогда Богини ей ложь... и воровство... и того несчастного из роскошной дворцовой опочивальни...

К концу неторопливого двухдневного пути Илл'а была настроена столь решительно, что, выспросив у дядьки Вихаря все про житье-бытье родичей, почти вынудила накорябать брату послание с просьбой помочь отважной храмовой девице устроиться да обжиться на новом месте.

Исполненный благодушия, мужичок высадил ее перед воротами Крама, сам же покатил к родной деревеньке, спеша увидеть домочадцев и поделиться приятными новостями: как обвел вокруг пальца еще не пришедших в себя после недавнего переполоха чиновников, да как склонил жадную до подвигов молодую дуреху-лекарку перебраться на Южный в помощь братовому семейству...

Илл'а же помахала ему на прощание рукой и присела на теплый валун у обочины в хвосте длинной очереди из жаждущих посетить "город многиих грехов да пороков". Рядом задумчиво жевала молодую травку мосластая крестьянская кобыла, и сонно попыхивал у телеги трубочкой сухонький, старенький фермер. Он то и дело поглядывал опасливо на кучку лихого вида молодцев (то ли моряков, то ли вовсе – разбойников), развалившихся на грязных плащах чуть в стороне от прочего люда. Те что-то жевали, бодро чавкая, припивая из фляги да срываясь порой на грубые шуточки и веселый гогот. Голодная Илл'а рассматривала их задумчиво, с легкой завистью и досадой на свою несусветную глупость: в страхе убегая из столицы, даже хлеба она в карман не сунула! Если б не любезный дядька Вихарь, поделивший вчера на двоих свой обед и ужин, сверкать бы ей сейчас тоскливым взглядом давно не кормленого пса... Все-таки сытая храмовая жизнь – плохое подспорье для будущей бродяжки!

Подозрительные молодцы, меж тем, завидели на дороге приятеля да взялись громко зазывать того к себе. Мрачный тип в обтрепанной рубахе приветственно взревел и двинулся навстречу, чуть не затоптав Илл'у огромными ножищами.

– Ты чего здесь? – издали завопили ему. – Портовые стражи за ту драку до сих пор грозятся шкуру с тебя спустить!..

– Да видал я их!.. – рыкнул тип. – Пусть поймают сперва! Небось, побоятся!..

– Ты это зря... – злорадно сообщили ему. – Не слыхал, что ли? В Краме нынче переполох. Всякая крыса служивая злобствует!..

– Чего ж так?.. – не слишком обеспокоился мужик. – Начальство прижало?..

– Хуже!..

Молодчики загалдели наперебой, но все, как один – издевательски:

– Сам сиятельство, Наследник Престола пожаловал...

– ...половина Императорской Серебряной Сотни в охране...

– ...и толпа молодых дворянчиков...

– ...и даже барышни в каретах...

– ...говорят, Гильдмастер лично со своими псами в свите...

– ...исколесили сперва все окрестные владения...

– ...так, что местным лордикам до сих пор тошно...

– ... а давеча вот и сюда добрались...

– ... и Крам нынче в честь гостей, что гребенкой, чешут...

– ... всякую вошь норовят выкинуть...

– ... а после, говорят, по всей Империи двинутся...

– ...Наследник, мол, желает, осмотреть владения...

Они еще что-то взахлеб рассказывали, но Илл'е, понукаемой сзади, пришлось идти вслед за дрогнувшей очередью. Компания же с травки и не сдвинулась: видать, не больно-то спешила войти в город...

За шаг до городской стены девушке запоздало подумалось, что, может, и ей торопиться туда не стоит. Но хмурый стражник уже спрашивал "кто" да "откуда" – и протягивал мешочек для входной пошлины...

Как во сне, Илл'а бросила монетку, ступила под высокую арку ворот, зашагала по грязной мостовой, опять остро чувствуя себя загнанным в каменную западню зверем. Ее словно тянули за повод – вперед, куда-то... к кому-то...

А Богини смеялись, столь же издевательски, как те лихие ребята у дороги...

"Я сразу в порт... И вещи, и деньги при мне. Ближайший подходящий корабль – и поминай, как звали..." – безуспешно заговаривала она зубы своему страху.

"Проклятье!.. Алим, интересно, тоже здесь?.." – настойчиво проталкивалось изнутри.

"Да и дьяволы с ней! – распалялась Илл'а. – Не до меня ей, похоже, в любом случае!..".

Порт, не чета столичному, огромный и шумный, сокрушил в ней последнюю уверенность. Ну как здесь вообще найти то, что ищешь? Откуда в такой дыре, как Крам, такие просторы?..

Бесконечная вереница кораблей, корабликов и лодочек, столь отличных и размером, и видом, что Илл'а даже угадать не пыталась ни названий их, ни назначения. Широкие пристани, тщательно одетые камнем, закованные в него так плотно, что и самые злые волны не смогли бы сыскать здесь ни трещинки для своих пенных, прогрызающих все на свете, клыков. Скрипы, лязги и крики, сливающиеся в беспорядочный, никогда не стихающий, гомон. Блестящие от пота, вычерненные солнцем спины, резво тянущие на себе сундуки и ящики, бочки и тюки, корзины и связки...

Как же сильно отличалась эта необъятная, бурлящая жизнью гавань от унылой, пустынной картинки, услужливо подброшенной Илл'е то ли слишком живым воображением, то ли проснувшейся чужой памятью! Ей знакомы были очертания залива, скалистый мыс слева и тоненькая дымка островов на горизонте. Но ни трущоб, ни одичавших садов, ни городской стены, что подступала некогда к самому морю, не было теперь и в помине! Морской порт Крама разросся, давно выплеснувшись за ненужный вал и укрепления; расползся вдоль берега, поглотив и неуклюжие, дряхлые виллы местных богачей, и слепленные в кучу развалюхи нищих, – явно грозясь подмять под себя в ближайшие годы и весь этот скверный, богами не любимый, городишко...

На миг девушка поддалась мрачной растерянности. Яснее ясного было, что выбраться отсюда быстро у нее, как ни старайся, не выйдет...

Справедливо рассудив, что маленькие лодочки вряд ли годятся для ее целей, Илл'а какое-то время угрюмо любовалась величавым парусником, сердито скрипящим на ветру снастями, да наблюдала за деловитой возней матросов на его палубе и шумной суетой фермерского семейства у трапа (коренастый хмурый мужик с тремя сыновьями перетаскивал на корабль пожитки, пока внизу, на груде вещей, отчаянно ругались две бабенки и мутузила друг друга ребятня). Затем не без опаски обратилась с расспросами к юркому, хитролицему человечку, что деловито крутился среди грузчиков. Тот ощупал Илл'у странным, неприятным взглядом – будто прикидывал, какая ему с нее может быть выгода – да махнул рукой, указывая на приземистое широкое строение, куда, то и дело, нырял самый разномастный люд.

Строение оказалось местной "морской конторой". Официальное ее название, конечно, было не в пример длиннее и напыщенней, но вряд ли даже сами здешние чины его помнили – куда там пришлой жрице! Мазнув безразличным взглядом по бронзовой табличке у входа, Илл'а ступила за порог – и на миг опять растерялась. Очень уж многолюдно здесь оказалось! Попробуй еще найди, к кому обратиться! Занятые господа рангом повыше и говорить, скорей всего, не станут – молоденькие же болтливые писари отвлекутся от нудной работы с радостью, но вряд ли что толковое расскажут...

Впрочем, уставшей и голодной девушке сейчас было наплевать на чиновничьи порядки. Она невежливо схватила за рукав первого, кто пробегал мимо. И уже из его недовольного фырканья выяснила кое-как, что на Южный пассажиров берут всего три корабля, но что два из них сейчас в плавании, третий же, тот самый парусник, отплывает не раньше, чем через неделю. И, коль у жрицы есть такая необходимость, помощник капитана ("во-о-он тот хам черноголовый, что с конторскими ругается") сможет уделить ей минутку для делового разговора...

С указанным "черноголовым" повела себя Илл'а куда любезнее: скромно дождалась, пока тот руками намашется да вволю на господ-чиновников накричится, поприветствовала с кроткой, вежливой улыбкой – и только затем со своим делом обратилась:

– Мне сказали, ты пассажиров до Южного набираешь?

– Десять золотых за койку и место в трюме для барахла, – все еще с досадой сообщил он, на Илл'у посмотрев лишь мельком. – Припасы берешь свои: капитану нахлебники без надобности...

– Сколько золотых? – девушка и дышать забыла. За такие деньги даже в столице по нынешним временам доброго коня купить можно было, с телегой – да еще и на вещички в дорогу осталось бы! – Неужто, с каждого по стольку берете? – не замедлила она возмутиться, припомнив резвое семейство, грузящее на корабль тюки, тючки и сверточки. Ну никак не походили те на богачей!

– Почему же с каждого? – ничуть не удивился моряк ее возмущению. – Если есть у госпожи жрицы подорожная от Храма – так и бесплатно повезем, как положено...

– Я думала: на Южный всякого берут... – осторожно осведомилась лекарка.

– Лет десять назад и брали... – щедро просветил ее "черноголовый". – Полные трюмы набивалось. Оборванцы нищие, авантюристы да каторжники. Но что толку от таких переселенцев? Даже те, кто до конца плаванья дожил, после в лесах сгинули. Дурной народ: ни землю распахать, ни зверя поймать... Грабить-то там оказалось некого... Сейчас совсем по-другому. Хочешь ехать – пиши прошение в имперскую канцелярию: на себя, на семью, на барахло и скотину. Будет позволение – перевезем, без особых удобств, но безопасно. Судно у нас надежное, крепкое; команда умелая, с немалым опытом; койка личная для каждого пассажира, охрана от пиратов и прочего сброда, даже целитель свой имеется... А коли нет позволения – так или дома сиди, или плати свои, кровные...

Илл'а разочарованно вздохнула, прикидывая, что уж за неделю нужную сумму ей никак не достать.

Моряк впервые взглянул на девушку – внимательно, да еще и с сочувствием.

– Лекари, конечно, на Южном всегда нужны... – оставив суровый тон, заговорил с ней по-отечески ласково. – Но, уж прости девонька, Храм тебе подорожную правильно не выписал! Перевидал я таких молоденьких дуралеев-мечтателей!.. Только жизнь себе в диких землях загубишь!

– А помощник вашему корабельному лекарю не нужен? – упрямо перебила Илл'а его увещевания.

– Ремеслом и натурой плату не берем! – отрезал "черноголовый" опять сердито.

– К-какой еще "натурой"? – взвилась от его намека юная жрица.

– Сама посуди, – перебил он строго. – Плаванье предстоит долгое, пассажирок матросы почти не видят – да и не тронут под страхом смерти. А вот баба из команды – другое дело... Были у нас уже такие умные, только после военной школы... К капитану напросились в охрану... До смертоубийства тогда дошло... – его взгляд стал неприязненно-тяжелым. – Конечно, будь ты кривой и дряхлой, первым Орсию в помощь позвал бы! А так, девонька, нет – и не надейся!..

– Эх, надо было мальчишкой переодеться!.. – буркнула Илл'а в глубокой досаде. – И что мне делать теперь?..

Моряк понимающе усмехнулся.

– Можешь, конечно, в порту у грузовых поспрашивать... – помолчав, все же с неохотой проговорил он. – Порой они пассажиров за бесценок берут... Но я бы, коль по чести, не советовал. Могут или вовсе не довезти, или не туда, куда обещано...

– Да уж ясно... – совсем сникла девушка. – Ладно, и на том спасибо...

Контору покидала Илл'а крайне мрачной. Закончилось, видать, ее везение! Уж не у стен ли Крама? А она и не заметила...

Знакомый хитролицый человечек крутился у крыльца, кого-то явно высматривая.

– А, госпожа жрица! – обрадовано ринулся он к ней. – Неужто, и правда плывешь на Южный?..

– Нет, – бросила девушка раздраженно, не понимая, что понадобилось от нее подозрительному типу. – На Южный нынче дорожка золотая, юным храмовым дурочкам не по карману будет...

– Да-да-да... – сочувственно прицыкнул языком хитролицый. – Что творят, канцелярские крысы, что творят...

Он шел теперь за Илл'ой, не отставая, вертясь вокруг нее, как довольный пес – то справа в лицо заглянет, то слева. И ухмылочка все медовей и гаже...

– Спасибо за помощь, я тороплюсь, – попыталась избавиться от прилипалы лекарка.

– Да какая там помощь!.. – и не думал отставать тот. – Вот если б я тебе надежного капитана присоветовал... Впрочем... – он сделал вид, что крепко задумался. – Есть у меня один знакомый... Если хорошо попросить, он и за скромных два золотых для тебя место на корабле найдет...

– Нет, благодарю, – отрезала Илл'а. Человечек ей отчаянно не нравился, да и предупреждение "черноголового" еще хорошо помнилось...

– Да ты не отказывай сразу! – навязчивый попутчик не сдавался. – Я понимаю: доверять первому встречному несподручно... Но я ж тебе не предлагаю сразу в трюм лезть! Встретишься с капитаном в людном месте (таверна тут рядышком, в Питейном переулке, есть, "Хмельная русалка", там даже стража время коротает), поспрашиваешь у людей о корабле и команде, поговорите лично – вдруг, и сговоритесь...

Соглашаться девушка не собиралась. Она, может, и сходит потихоньку с ума, но еще ведь не полная дура! Хитролицый весь был с гнильцой – и дара не нужно, чтобы это почувствовать!

Только у Богинь были иные планы...

Услышь Илл'а раньше – и свернула бы в сторону, подальше от столь явных неприятностей. Но в толпе почуяла безумца она слишком поздно. Он вынырнул перед нею, налетев на прилипалу-попутчика, и замер, раздувая ноздри.

Сутулый морячок, чем-то смахивающий на Моранова приятеля. Только глаза его казались пустыми, рот кривился в оскале, а кожу резали цепи – незримые для большинства, но жгущие взгляд юной жрице: на горле, на лбу и на сердце. И от них уже тянулись куда-то нити, как у балаганной куклы, что пляшет по воле хозяина...

Это было так страшно, что Илл'а закричала.

А безумца вдруг снесло черной тенью – и вторая накинулась следом. Двое в темной одежде и масках распластали свою жертву на земле. Он рычал и выл, как животное, головой ударяясь о камни, выкручиваясь с нечеловеческой силой. Отбросил прочь одного из черных, и пальцы сжал у другого на горле – но вдруг обмяк с потухающим взглядом и рукоятью кинжала под ребром...

Народишко шустро схлынул в стороны, растворившись на припортовых улочках. Широкий круг пустоты окружал теперь черных – мужчину и женщину. Даже хитролицый человечек исчез куда-то – и только Илл'а замерла, не в силах пошевелиться.

– Опять все насмарку! – с досадой выдохнула женщина, по голосу, скорей, – зеленая девица. – Хоть бы одного живым и в здравом уме поймать!.. Мастеру радость – нам награда... И чего было орать, блаженная? – зло развернулась она к перепуганной Илл'е, презрительно сузив глаза в прорезях черной маски. – Давай еще над усопшим порыдай да гимны своим богинечкам повой!.. Никакой помощи от этих храмовых!..

Напарник на нее сердито шикнул.

– Пошли отсюда, тело стража уберет...

– Слушай, а что-то у овечки этой больно морда знакомая... – не пожелала убираться темная.

Илл'а сделала осторожный шажок в сторону.

– Может, на погребении взглядом зацепила, вот и кажется, – все пытался утянуть девицу прочь мужчина. – Перестань, не с руки сейчас с Храмом собачиться...

– Нет-нет-нет, – похоже, та уперлась намертво. – Одаренным, знаешь ли, не "кажется"... Я помню... Это что-то из давнего... Я тогда только-только Испытание Боли прошла...

– Это ж лет двадцать назад было! – напарник ее начал злиться.

"А не такая уж она и юная!" – успела Илл'а отстраненно удивиться.

– Вспомнила! – завопила в этот миг темная. – Нет, ну как любопытно... Жрица, а жрица?.. – она мягко подалась к застывшей девушке. Таким знакомым вкрадчивым движением... Как кошка, подбирающаяся к птице...

Интересно, они все так... скользят?..

Волной дурноты накрыло Илл'у.

Вспомнилось...

Темная маска в конце грязного переулка – одна, потом две, потом... сколько? Бежать отсюда... поскорее бежать...

Бесшумный хищник, затянутый в черное. Текучий шаг по желтой листве и речной гальке... все ближе и ближе... Страшно!..

Пустой холодный зал, солнечные пятна и тени оконных решеток на плитах пола... Темные фигуры обступили со всех сторон. Деваться некуда... теперь уже некуда...

Черные всадники, сбивающие пыль на дороге... Страх – не за себя... за кого?..

Видения толпились друг за другом, оглушив и ослепив на долгую минуту.

– А не уделишь ли нам немного внимания?.. – сладко-сладко пропела совсем рядом темная.

И уже вслед:

– АНУ СТОЙ! КУДА?!!

Илл'а не стала ждать, чем обернется эта встреча.

Отмерев, она рванулась прочь – в переулок, за поворот, в узкую щель между стенами. Проклятый храмовый балахон путался в ногах, мешая бежать, дорожная сумка тянула вниз, угрожающе гремели за спиной склянки с зельями – но девушка все не могла остановиться. Смертельный ужас гнал ее вперед – неважно куда, лишь бы от темных мастеров подальше... И пусть они не думали бросаться в погоню (дай Илл'а себе возможность поразмыслить, поняла бы, что веяло от них не угрозой, но раздражением и любопытством) – заполошные мысли, подгоняя, стучали в такт с сердцем: "Прочь... прочь... поскорее... куда угодно...чтоб никогда больше не встречаться с Гильдией...".

А затем, словно кто подставил подножку, – она растянулась на мостовой, ободрав колени и локти. Бестолковая паника схлынула, уступив место холодной отрешенности. Илл'а встала, как-то деревянно и неловко, будто делала это не по своей воле, будто лишь смотрела на себя со стороны...

Над ее головой лениво скрипела вывеска – большая, сверкающая свежими красками: синей, зеленой, желтой... "Хмельная русалка" – значилось там.

Навязчивый хитролицый прилипала, наверняка, уже был внутри...

И тот капитан, о котором он рассказывал... И вся, обещанная Илл'е, команда...

"Я не пойду туда. Конечно, не пойду!.." – заверяла девушка ту часть себя, что еще хоть немного пыталась думать.

Но другая, чужая, Илл'а уже послушно переставляла ногами, преодолевая две высокие ступеньки. Весь мир сузился сейчас до одной двери – широкой, окованной железом, с черненым кольцом большой ручки, на котором Илл'ыны пальцы смотрелись неуместно белыми и тонкими... Она еще могла бы сопротивляться. Повернуть назад, порвав крепкий повод, тянущий ее сюда с такой настойчивостью...

Но вдруг ясно поняла, что не стоит. Как поняла, наконец, и что с ней творится. Знание явилось откуда-то со дна памяти, и было древним и мертвым – совсем как старухи-Плетельщицы, которым когда-то оно принадлежало...

Все было просто – и страшно в то же время. Ее, Илл'ыну, жизнь кто-то дернул за ниточку, потянул в нужную сторону, может, даже завязал узелком. И вырываться сейчас бесполезно, даже опасно. Предписанная судьба ведь упряма: не покоришься сразу – добьется своего после. Только спросит уже гораздо больше... Сейчас – страх и саднящие колени, дальше может быть и нож в переулке, и неведомая болезнь, и тюрьма... Все, что угодно! Пока следуешь нужной дорожкой – путь будет легким, и удача не оставит. Но быть беде, коли рискнешь развернуться, отмахнувшись от настырного зова...

Плетельщиков все же не зря приговорили! Опаснее тварей и в кошмаре не придумаешь!..

А кто-то ведь пытался одному из них противиться, кто-то близкий... когда-то... Воспоминание поманило Илл'у – и тут же пропало, не давшись в руки. От бессильной злости ей захотелось вопить.

Но она лишь осторожно потянула кольцо и нырнула в полумрак "Хмельной русалки".

Можно и покориться. Пока что. В конце концов, неплохо глянуть бы, что именно неведомый "доброжелатель" ей приготовил...

Насчет таверны хитролицый не соврал: даже с порога заведение казалось добротным, порядочным людям внушающим доверие, а бездомным оборванцам, вроде Илл'ы сейчас, – робость. Купцы, усатые стражники в кожаных кирасах, портовые чиновники, степенные да важные, были здесь ко двору. А вот шумная группка матросов, гудящая в дальнем углу, казалась неуместной и лишней. Будто нарочно, лезли они на глаза – однако никто не гнал наглецов прочь. Посетители лишь косились с неодобрением, но, видя полное невнимание к беспокойным соседям со стороны хозяина и стражи, успокаивались.

Илл'ын знакомец вынырнул откуда-то из-за моряцких спин. Лисья усмешка, плохо скрытое торжество в карих глазках...

– Все-таки решилась, госпожа жрица? Очень удачно... Капитан и владелец корабля как раз сегодня с прочими пассажирами встретиться уговорились. Поди, те и собрались уже...

– С прочими?.. – сухо переспросила девушка.

Хитролицый даже как-то растерялся от ее тона. Должно быть, ей следовало робость изображать, страху предаваться и сомнениям... Но вот не получалось больше испугаться после недавней паники! Решительность, злость и странный азарт крепко держали за душу.

– Мое дело маленькое, – суетливо открестился человечек от расспросов. – Господин судовладелец обо всем расскажет... Давай, я тебя к остальным провожу?

Илл'а только кивнула.

Хозяин трактира услужливо пропустил их за стойку – к неприметной дверце, что вела в задние комнаты. Пыльный полумрак и беспорядок царствовали здесь: забитые ставни, чадящая лампа, составленные в два ряда скамьи, на которых горбились, неуютно ежась, унылые люди... Илл'а словно угодила в седую древность, во времена заговорщиков и сектантов – в те, что были еще до Гильдии, когда даже хлипкие стены соседнего городишки могли запросто укрыть бунтарей от праведного гнева властьимущих. Ныне же смотрелось это все, как балаганный фарс, – проникновенно и загадочно для наивных "посвященных", но до крайности нелепо со стороны...

А, меж тем, несчастных этих нашлось в комнате с полдюжины: старушка-травница со своим сухоньким, согнутым вдвое старичком-супругом; угрюмый дядька-знахарь в крестьянской рубахе и с мозолистыми, черными от земли руками; да косматое, всех дичащееся семейство – видать, из северных лесовиков, что издавна числились имперскими гражданами лишь формально, на деле же оставались варварами.

Что ж, в бордель их пеструю компанию точно продавать не собираются, решила Илл'а с долей мрачного юмора. Ей вообще почему-то сейчас хотелось насмешничать – не добродушно и снисходительно, как, бывало, посмеивался детским пакостям своих подопечных отец Гутор, но ядовито и зло, выливая в смехе свою ярость на всей кожей чувствуемое бессилие. Ибо незримый поводок был тут как тут: затянул ее в эту комнату да настойчиво усадил на лавку, отрезая пути к отступлению... Попадись в этот миг благочестивой юной жрице таинственный Плетельщик, виновник ее сегодняшних приключений, – удавила бы мерзавца собственноручно, не убоявшись грядущей встречи со всеми дьяволами!

Колени и локти саднило. От прогорклого дыма лампы разболелась голова и першило в горле.

Хотелось рыдать и ругаться.

Все же последние недели, за которые пылью разлетелась вся прежняя, спокойная жизнь, не прошли для Илл'ыной души даром! Она чувствовала, что уже на грани. Еще чуть-чуть – и просто с ума сойдет...

– Все в порядке, милая? – вдруг подсела к ней старушка-травница. – У тебя рукав разодран и весь в крови, – вздохнула она жалостливо в ответ на Илл'ын недоуменный взгляд.

– Споткнулась на улице, – буркнула девушка настороженно. – Ерунда это...

– Давай помогу.

Старушка захлопотала, сноровисто помогая девушке обмыть водой из баклаги ссадины да аккуратно смазать их резко пахнущим, жгучим снадобьем. Илл'е даже неловко стало: ранки-то пустяковые! Но, видно, привычное занятие помогало им обеим отвлечься от унылого ожидания неведомой участи: старушка заметно повеселела, девушка же хоть немного вернула своим мыслям ясность.

– А что ты обо всем здешнем думаешь, матушка? – осторожно попыталась она хотя бы малость какую вызнать. – Зачем мы здесь? Правду ли человек в порту мне сказал?

– Не знаю, о чем тебе толковали, – неожиданно подал голос с соседней лавки угрюмый знахарь, – а только, люди окрест Крама говорят: некий лорд, из здешних, поселеньице решил на Южном основать, в обход императорским бумагомарателям. Туда вот и народ полезный потихоньку сманивает: ремесленников, солдатиков, землепашцев, травников... Вербуют втайне, тех, кого и не хватятся... Кому терять нечего... Потому шла бы ты отсюда, милая! Лорда-то, небось, за тайные делишки в столице по головке не погладят!.. Всякое ведь, девонька, может статься! То ли довезут, как обещают, честь по чести, то ли в воду скинут...

– Эй там, хватит болтать! – весьма нелюбезно окликнули знахаря вербовщики, только укрепляя мудрого дядьку в его подозрениях. – Давай в ту комнату, первым пойдешь на беседу... Господа ждут!

Только теперь разглядела Илл'а на другом конце их каморки еще одну дверь – видно, за ней загадочные "господа" и скрывались. Неохотно и как-то обреченно потопал туда знахарь, согнувшись пополам, чтобы протиснуться под низким сводом – а Илл'ын дар вдруг возопил о скорой беде, забился в невидимых сетях навязанной судьбы, стараясь изо всех сил вырваться.

В напряжении ждала она, прислушиваясь к шелесту голосов. Минуту, две, десять...

А потом та страшная дверца опять открылась.

И дядька-знахарь вернулся в комнату.

И никто, никто, кроме Илл'ы, не понял, что вернулся не он – но безумец.

С цепями.

На лбу, на сердце и на горле.

Совсем, как тот, убитый в порту...

А невидимый поводок Илл'ыной судьбы вдруг лопнул, то ли поддавшись на ее усилия, то ли попросту до конца сыграв свою роль, – и она вскочила одним стремительным, кошачьим движением, точь-в-точь как у девицы в черной маске, что казалась такой страшной всего час назад. И отшвырнула с пути хитролицего, который никак не ждал от хлипкой жрицы такой прыти. И злым удушьем наградила резвого матроса, что отважился (дурак!) ей выкрутить руки. И кого-то еще ногою пнула со всей ярости, жутким голосом завопив: "Прокляну!" – всем прочим, кто пожелал бы вдруг встрять в потасовку... И вывалилась, наконец, из "Хмельной русалки" на свободный и горький от морской соли воздух – а затем побежала, побежала изо всех сил, опять, как и час назад, петляя по улочкам, но на этот раз точно чуя за собой погоню...

Они неслись, молчаливо и грозно, окружая, загоняя обратно, отрезая выход из несчастливого Питейного переулка, который Илл'а ненавидела уже всей душой. Их оказалось много, нежданно много. Все матросы, что там сидели. И стража. И даже кто-то из неповоротливых с виду торговцев...

Она металась, не давая ловушке захлопнуться. Задыхалась, кружась среди дюжины домишек. Пыталась спрятаться за пеленой незаметности – и это сработало раз или два, но так и не дало возможности вырваться: слишком много сил забрал у нее этот день...

И когда уже Илл'а почти готова была сдаться, невидимый поводок вдруг опять дернул ее в сторону – и она налетела на кого-то с размаху. Крепкие руки подхватили ее, не давая упасть. Взгляд жрицы заполошно прошелся по серому полотну простой рубахи, небрежно стянутой у ворота белым шнуром, поднялся к смуглому подбородку и скулам, да застыл, наткнувшись на подозрительный прищур до странности знакомых серых глаз. Растрепанный пучок темно-русых волос, картинно изогнутая бровь и по-мальчишески нахальная усмешка – даже без золотого камзола с черненым шитьем не узнать его было сложно.