Текст книги "Право на одиночество (СИ)"
Автор книги: Анна Шнайдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)
32
В ту ночь я необыкновенно плохо и мало спала. Сначала долго не могла уснуть, а потом, проснувшись, лежала и пялилась в потолок.
Я вспоминала.
До того проклятого ноябрьского дня я была обычной девчонкой. Может быть, немного отличающейся от своих сверстников, но в целом – такая же безответственная, местами грубая. Родители казались мне чем-то незыблемым и вечным, как памятник Ленину. Мысли о том, что родители могут хлоп – и умереть, вообще не приходят в голову многим людям, особенно в подростковом возрасте, да и в более зрелом тоже… Уйти не прощаясь, оставив тебя в одиночестве. Живи на собственные деньги, не забывай платить за квартиру каждый месяц, а просыпаясь по ночам, постарайся не свихнуться от тишины, царящей в твоей комнате.
Я тоже была такой. И, огрызаясь тогда на маму, я не представляла, что через пару часов лишусь родителей. И это не розыгрыш, не шутка… Если только очень жестокая.
Я испытала тогда сильнейшее потрясение. Всё смешалось в моей голове – чувство вины, неверие, мысли о невозможности такого конца, отчаяние, страх, нахлынувшее одиночество, к которому я стремилась в то утро.
Мне всё время казалось, что сейчас откроется дверь, и они вернутся. Войдут в квартиру, улыбнутся, как всегда, поставят на пол сумки, мама откинет с лица прядь своих вьющихся волос и скажет что-нибудь весёлое…
Прошло четыре года, а они так и не вернулись.
А я, чем больше проходило времени со дня смерти родителей, тем сильней менялась и замыкалась в себе. Если раньше я чего-то боялась, то вдруг разом исчезли абсолютно все страхи. Если раньше я стеснялась и смущалась, то теперь чувствовала только усталость и пофигизм. Мне всё казалось совершенно не важным – все мои прежние страхи, стеснения и опасения. Глупо думать о таких вещах, когда, в сущности, самое страшное в моей жизни уже произошло.
Порой мне хотелось стать прежней беззаботной девочкой, которая всегда пряталась за спинами родителей, если случалось что-то, пугающее её. Но эта девочка забилась в самый дальний уголок моей души, страдая от сильнейшего чувства вины.
Я действительно не могла отпустить и простить саму себя, как ни пыталась. И превратила себя в ходячую ледышку, чтобы больше не чувствовать, не думать и даже почти не вспоминать…
Но в ту ночь я вспоминала. Все свои дни рождения с родителями – до самого последнего, двадцать первого. Как я, придя из школы на своё семилетие, промчалась мимо подарка, лежащего на моей кровати, хотя он был очень большим, и родители смеялись над моей невнимательностью. Как на десятилетие мама испекла мой любимый торт, и я так им обожралась, что потом полдня ходила, прижав ладошки к пузу, и блаженно улыбалась. Как родители подарили мне на шестнадцатилетие первое золотое колечко, и я с восхищением рассматривала изящный листик, украшенный россыпью фианитов.
А когда я, дождавшись рассвета, наконец встала с кровати, на моей подушке красовались два огромных мокрых пятна.
В издательство я пришла на час раньше положенного. Но, к моему удивлению, Громов уже был в своём кабинете. И об этом говорили не только его тихие шаги, но и тот факт, что на столе лежал маленький букет цветов.
Увидев его, я почувствовала волну благодарности по отношению к своему начальнику. Потому что этот букет полностью состоял из полевых цветов – ромашки, васильки, незабудки, даже, кажется, одуванчики… И он совершенно не ассоциировался ни с какими похоронами.
Подойдя к столу, я взяла букет в руки и зарылась носом в цветы. Господи, как же это приятно! Цветы, которых я не боюсь… Как ему это в голову пришло?..
– Доброе утро, – раздался позади голос Громова. Я обернулась. Он стоял в дверях своего кабинета и, смущённо улыбался, протягивая мне небольшой подарочный пакетик.
– Вчера я не успел поздравить тебя. Вот, стараюсь наверстать упущенное.
Я взяла пакет и заглянула внутрь. Еле сдержав вздох облегчения, выудила на свет божий две книжки – одна называлась «Тайная жизнь пчёл», а вторая – «Цветы для Элджернона».
– Я очень люблю эти романы. Сначала я не хотел дарить тебе книги, но потом подумал, что именно им ты будешь рада больше всего.
Я благодарно кивнула и улыбнулась, положив книги и букет на свой стол. Мгновением позже Максим Петрович уже стоял рядом и сжимал моё лицо в ладонях.
– Как ты? – спросил он тихо, заглядывая в глаза.
– Лучше, – ответила я честно. – Спасибо за всё.
Он улыбнулся и, наклонившись, стал целовать мои щёки – только щёки – лёгко и дразняще, поминутно отрываясь и заглядывая мне в глаза, словно спрашивая разрешения на свои действия. И с каждым этим поцелуем у меня как будто сваливался с души очередной камень.
– Больше не пугай меня так, как вчера. Никаких обмороков, хорошо?
– Я постараюсь, – ответила я, улыбаясь.
Несколько мгновений Максим Петрович молчал. А затем вздохнул и, погладив меня по щеке, сказал тихо и как-то виновато:
– Прости меня за это… Но я просто не могу иначе. Наташа, у меня есть свободная квартира. Если я предложу тебе поехать туда со мной… что ты ответишь?
Я вздрогнула, как от удара. Я не ожидала от Громова таких предложений… Но в его глазах я увидела такую горечь и боль, а ещё – отчаяние, надежду и чувство вины, что просто не смогла ответить грубостью или колкостью.
– Вы же знаете, Максим Петрович…
Он грустно кивнул.
– Знаю. Но надежда умирает последней.
Я только вздохнула.
Через пару дней после моего дня рождения пришла огромная посылка от Антона. Друг решил компенсировать своё отсутствие присутствием подарков, поэтому я потратила почти целый день, разгребая всё это великолепие. Кофточки, брюки, платья, юбки, даже нижнее бельё, шкатулочки и статуэтки, а главный сюрприз – большой планшетный компьютер – были рассованы по разным углам комнаты. Только планшет я положила на стол в маленькой комнате, искренне недоумевая, зачем он мне нужен, если есть компьютер и ноутбук.
Кстати, официального поздравления от издательства так и не последовало. Видимо, Громов похлопотал. Но по отдельности ко мне очень многие сотрудники подошли и поздравили. Я была только рада такому исходу – всё-таки отсутствие цветов положительно сказывалось на моём здоровье и душевном благополучии.
Приезжала даже Лисёнок. Подарила мне собственноручно нарисованную открытку и шарфик, который она тоже связала сама. Сказать, что мне было приятно, значит, ничего не сказать. А Громов только радостно улыбался, глядя, как его младшая дочь кулем повисла на мне, шепча на ухо поздравления.
В начале ноября, как раз когда я по-тихому справила четвёртую годовщину смерти родителей – съездила на кладбище в компании Мира – наша организация стала готовиться к грандиозному событию – корпоративной вечеринке в честь дня рождения издательства. Это обсуждалось во всех туалетах и коридорах – когда и где состоится сабантуй, будут ли выдавать премии… Особенно всех интересовали, конечно, премии. А вот мне было интересно, нельзя ли куда-нибудь смыться и не присутствовать на этом мероприятии.
Причины таких мрачных мыслей были следующие. Во-первых, на это безобразие вознамерился прийти Мир, и я больше всего боялась, что кто-то заметит наши с ним странные отношения.
Но была и вторая причина. Жена Громова. Она должна была явиться на праздник, и мне что-то совсем не хотелось с ней встречаться…
Однако когда я и об этом рассказала Миру, он меня чуть не сожрал.
– Слушай, Наташа, ты в последние дни головой ни обо что не ударялась? Нет? А очень похоже.
– Это ещё почему? – надулась я.
– Да потому что это совершенно не в твоём характере – бояться какую-то женщину и прятаться от неё по тёмным углам! Что она тебе сделает-то?
– Да не в этом дело…
– Я понимаю, неприятно. Но не лучше ли взглянуть в глаза своим страхам? Ты же сама признавалась, что тебе интересно было бы посмотреть на жену Громова. Вот и посмотришь. Это официальное мероприятие, так что выдирать волосы она тебе точно не будет. Да и не за что пока, – усмехнулся Мир.
Я вздохнула, признавая его правоту. И в итоге даже не успела опомниться, как была вовлечена Светочкой в постыдное для меня занятие, а именно – шоппинг с целью приобретения платья для корпоратива. Этих платьев, правда, от Антона пришёл целый шкаф, но подруга почему-то вбила себе в голову, что у меня нет ничего подходящего, и нужно срочно купить что-нибудь потрясающее. Кого именно я должна потрясать своим платьем, Светочка не уточняла.
Но в конце концов, оказалось, что шоппинг со Светой – дело не такое уж неприятное. Нужное платье она нашла за десять минут, и село оно действительно потрясающе – тёмно-синее, до пола, с элегантными разрезами по бокам и глубоким декольте, я в нём выглядела каким-то неземным существом.
– Блин, Зотова, – закатывая глаза, заявила Светочка, – как я тебе завидую! Ты такая красивая, сил нет.
Почему-то вспомнился Мир с его «слишком красивая», и я начала глупо улыбаться, представляя, что он скажет, увидев меня в этом платье. Главное, чтобы остальные не заметили, что мы знакомы гораздо ближе, чем показываем.
День рождения издательства приходился на середину ноября. Руководство объявило официальный выходной, а вечером все должны были съехаться к ресторану в центре города. Мир предлагал отвезти меня, но я, закатив глаза, отказалась, заявив, что тогда всей конспирации придёт конец. Пришлось вызывать такси, чтобы не тащиться в метро в таком потрясающем платье на зависть остальным пассажирам.
Когда я вошла в зал ресторана, половина издательства уже ходила из угла в угол, точнее, от одного шоколадного фонтана к другому. Я ухмыльнулась – зрелище было забавное. Чтобы до начала официальной части никто не заскучал, в качестве аперитива были предложены три фонтана – из белого, молочного и чёрного шоколада. И сотрудники с лицами пятилетних детей, первый раз попавших в кондитерский магазин, бегали туда-сюда, делясь впечатлениями.
Я, чуть приподняв подол, прошла в глубь зала, оглядываясь по сторонам. Кивнула Ивану Фёдоровичу, который о чём-то разговаривал с начальницей производственного отдела, поздоровалась с Молотовым (он смерил меня с ног до головы раздевающим взглядом) и достигла наконец стола с фонтаном из молочного шоколада.
Раздумывая, какой фрукт погрузить под струю первым – персик или яблоко – я вдруг почувствовала лёгкое прикосновение к обнажённой спине.
– Ты прекрасна, – прошептали мне на ухо. Обернувшись, я наткнулась на Мира, выглядевшего в светлом костюме очень необычно. Он смотрел на меня с таким восхищением, что я смутилась.
– Что ты делаешь, – прошептала я. – Заметят же.
– Кто и что? Неужели я не могу сказать пару слов своей сотруднице? Я, между прочим, тут уже с половиной дам перекокетничал, – улыбнулся Мир, лукаво прищурив один глаз.
– Не сомневаюсь, – я тоже попыталась прищурить один глаз, но потерпела сокрушительное поражение под тихое хихиканье Рашидова. – Ну перестань! Мы с тобой не похожи на людей, которые разговаривают о погоде и вообще второй раз в жизни видят друг друга.
Рассмеявшись, Мир взял кусочек персика, обмакнул в шоколад, а потом ловко закинул его мне в рот. И, не дав опомниться, легко поцеловал в губы, прошептав:
– Меньше беспокойся о том, что подумают другие.
Подмигнув напоследок, он ретировался, а я затравленно огляделась по сторонам. Кажется, никто не заметил! Невероятно. Но каков нахал! Впрочем, Мир, как всегда, прав. Я действительно слишком часто думаю о том, что обо мне могут сказать другие люди. А ведь я никогда не делала ничего предосудительного. Зачем же беспокоиться?..
Рашидов, отойдя от меня в противоположный угол, как ни в чём не бывало влился в компанию менеджеров отдела продаж, среди которых были одни женщины, а я с улыбкой следила за тем, как они пытаются его очаровать. Заметив мой взгляд, Мир опять хитро прищурил один глаз, и я расхохоталась.
Почти в тот же миг я захлебнулась собственным смехом. Потому что чуть левее от этой компании охотниц за вниманием «биг босса» находился вход в зал ресторана, и в этот момент на пороге как раз стоял Громов… со своей женой.
Она была ослепительна. Изящное золотое платье из тонкой ткани облегало стройную фигуру без намёка на лишний вес, распущенные пшеничные волосы мягкими локонами спускались по плечам и спине. Осанка у женщины была королевская, ярко-зелёные глаза смотрели по сторонам с выражением достоинства и гордости за свою персону. Глядя на такое совершенство, я резко почувствовала комплекс неполноценности.
Действительно, Анжелика была похожа на мать так же, как Лисёнок – на Громова.
Пока я разглядывала жену Максима Петровича, он и его спутница прошли в зал, поминутно со всеми здороваясь и кивая головами, как китайские болванчики. В мою сторону они не смотрели, и хорошо, потому что я резко начала оглядываться в поисках официантов с шампанским. Нужно срочно выпить.
– Красава, – услышала я вдруг голос слева от себя. Подпрыгнув, я обернулась и увидела ухмыляющуюся во весь рот Светочку.
– Кто? – спросила я сердито.
– Вообще я про жену Громова. Красава, да? Ей, походу, около сорока, а смотри, какая фигура! А грудь! М-м-м…
– Света-а-а…
– Ну что? Хотя… знаешь, что, Зотова?
– Что? – я прищурилась в предчувствии очередного Светочкиного откровения.
– Ты лучше! Ну серьёзно, чего ты хмыкаешь? У тебя красота более… живая, что ли. И фигура лучше. Аппетитней.
– О господи, Света, ну сколько можно?! Я тебя скоро задушу!
– Не задушишь, – она хмыкнула. – Ты без меня загнёшься среди всей нашей бумажной волокиты. Ладно, пошли за стол лучше сядем.
– И подальше от Громова, – уточнила я.
– Размечталась! Там уже таблички с именами стоят. Так что топай давай, вон наш столик.
Столик оказался крайним, прямо возле импровизированной сцены, и я порадовалась тому, что Громов с женой всё-таки оказались за соседним. Не знаю, кто мне так удружил, но я была готова расцеловать этого человека.
Между тем сотрудники издательства рассаживались, с неохотой отлипая от шоколадных фонтанов. Я увидела, как Мир с Королёвым, оба в светлых костюмах, о чём-то тихо переговариваются, стоя возле ступенек, ведущих на сцену. В конце концов Рашидов кивнул и сел во главе нашего стола, даже не взглянув на меня.
– Это и есть Эльмир Рашидов? – наклонившись, шепнула Светочка мне на ухо.
– Угу, – я кивнула.
– Красивый. Особенно глаза. Жаль, что немолодой уже.
Почему-то после этого комментария Светы я покосилась на Мира и стала рассматривать седину в его волосах. А ведь он ровесник Михаила Юрьевича. Я почему-то ни разу не задумывалась о возрасте Рашидова, просто воспринимала его таким, какой он есть.
– Почему «жаль»? Неужели будь он помоложе, попыталась бы охмурить? – я улыбнулась, лукаво глядя на Светочку.
Подруга прищурилась.
– Может быть, Наташ, может быть. В любом случае, я очень сомневаюсь, что у него недостаток в женщинах. Наверняка целый гарем.
Я улыбнулась. Вот уж в чем я не сомневалась, так это в популярности Рашидова у женщин. Даже несмотря на его солидный возраст. И дело тут, конечно, было не только в деньгах…
Пока Света рассуждала о Мире и его гареме, в зале воцарилась полная тишина. Подняв глаза, я увидела, что на сцену вышел улыбающийся Королёв с микрофоном в руках. Ох! Зная многословность Сергея Борисовича, я заранее приготовилась к мучительной смерти.
– Добрый вечер, – раздались нестройные аплодисменты и даже – кто бы мог подумать! – несколько уже изрядно пьяных голосов, кричащих разнообразные приветствия. И когда только успели, вечер же только начался… – Сегодня, как вы все знаете, нашему издательству исполняется пятнадцать лет. Давайте немного вспомним, какими мы были в самом начале…
Как я и думала, Королёв был в своём репертуаре – начал рассказывать о истории создания «Радуги», её эволюции, первых успехах, планах на развитие… Вся речь заняла минут двадцать, и к концу я искренне боролась с желанием упасть на стол и громко захрапеть. Судя по остекленевшему взгляду Рашидова, его мучило то же желание.
– А теперь, прежде, чем мы приступим к праздничному ужину, наш непосредственный начальник и владелец Эльмир Рашидов хочет поблагодарить некоторых сотрудников и… м-м-м… в общем, он лучше сам вам об этом скажет, – как-то неловко закончил Королёв, и Мир, внезапно выпрямившийся во весь свой немалый рост, вскочил на сцену.
Привыкнув видеть его в домашнем костюме, который был тёмным, сейчас я невольно залюбовалась Рашидовым – всё-таки белый цвет его необыкновенно красил, а уж почти чёрные глаза на контрасте смотрелись очень выразительно.
– Благодарю вас, Сергей Борисович, за столь захватывающую преамбулу… – я хмыкнула, уловив в голосе Мира еле уловимую иронию. – Все эти пятнадцать лет мы работали в хорошем, дружном коллективе. И есть люди, которые немало сделали для становления и развития издательства. Этих людей я хотел бы выделить особенно. Они отличаются талантом и любовью к своему делу, и я не буду откладывать, а назову их имена… Иван Фёдорович Дубинин!
Следующие двадцать минут Мир зачитывал имена из своего списка, пожимал руки подошедшим людям и вручал им яркие грамоты в комплекте с небольшим конвертиком, который замечали только те, кто сидел, как я, близко к сцене.
И я, конечно же, не ожидала, что Мир назовёт моё имя.
– Наталья Владимировна Зотова!
Когда Рашидов произнёс это, я поначалу не поняла, что это он не обращается ко мне, а зовёт на сцену, чтобы грамоту вручить. Посмотрела на него обалдевшими глазами, думая, что мне, видимо, прислышалось…
– Чего сидишь, – ткнула меня Светочка локтём под ребро. – Дуй на сцену.
Осознав, что слуховых галлюцинаций нет, я покорно встала и поплелась по направлению к Рашидову. Причина моего удивления была прежде всего в том, что грамоты Мир вручал в основном тем, кто проработал в издательстве больше десяти лет. И тут вдруг… я!
Как в замедленной съёмке, я подошла к Рашидову, выслушала несколько благодарственных слов, натянув на губы радостную улыбку. А Мир, вручая мне грамоту и конверт, осторожно погладил мои пальцы, словно извиняясь за то, что вытащил на сцену перед всем честным народом.
После меня наградили ещё нескольких человек, а потом был объявлен торжественный ужин. И я вздохнула с облегчением, когда все разом начали говорить, а спиртное полилось рекой.
На алкоголь я не налегала. Да и ела мало – кусок в горло не лез, потому что прямо перед моими глазами сидели Громов со своей женой. Правда, Максим Петрович в основном беседовал с окружающими, а его жена явно заигрывала с Молотовым. Судя по лицу Алексея, тот был немного удивлён этим фактом, но ничего не имел не против.
Внезапно заиграла мягкая, нежная музыка, и импровизированная сцена была объявлена танцполом. И только я подумала, что пора бы мне сматываться – а что, грамоту и конвертик получила, речи руководства выслушала, пару глотков шампанского выпила, пора бы и честь знать – как вдруг мне на плечо опустилась чья-то рука, небольшая и довольно прохладная.
– Прошу прощения… Наташа? Могу я поговорить с вами?
Я обернулась и еле удержалась от удивленного возгласа. Прямо за моим плечом, вежливо улыбаясь, стояла жена Громова!
Интересное кино… И что же ей надо? Я невольно покосилась на стол, за которым сидел мой начальник. Максима Петровича там не было!
– Хорошо, – кивнула я, поднимаясь с места. Жена Громова тут же взяла меня за руку и повела за собой куда-то в глубь зала.
Семеня за ней, я невольно залюбовалась её прекрасной фигурой. Ну вот зачем Громову я, если у него такая красавица есть?
Меня подвели к самому дальнему столику и усадили в угол. Потом жена Максима Петровича села сама и, улыбнувшись, протянула мне ладонь.
– Меня зовут Лена.
Я пожала руку и представилась. Если судить по лицу и голосу, Лена явилась сюда не убивать меня… и даже не бить. Интересно, тогда зачем?..
– Как только я увидела вас, Наташа, то сразу поняла, почему Максим так на вас запал, – выдав эту фразу, женщина рассмеялась, узрев моё вытянувшееся лицо. – Ага, вы думали, что я пришла драть вам волосы? И за что же, позвольте спросить? За то, что отказали ему?
Странно, как только Лена рассмеялась, она перестала выглядеть такой уж гордой и надменной. И я в тот же миг попыталась осознать, что именно с этой женщиной Громов живёт в браке уже около двадцати лет. Пожалуй, теперь я могла себе это представить… но только пока она улыбается.
– Я пришла поговорить с вами, – Лена перестала смеяться и серьёзно посмотрела на меня. – Мне нужно кое-что вам объяснить. Позволите?
Я кивнула.
– Вы кое-чего не знаете о моём муже. Максим, конечно, слишком горд, чтобы позволить себе обсуждать нашу с ним совместную жизнь. А вы, естественно, не хотите связываться с женатым мужчиной. И я вас прекрасно понимаю. Но, Наташа, не всё так просто.
Лена вздохнула, взяла со стола пустой бокал, плеснула туда вина, сделала несколько глотков, а потом продолжила:
– Нам было по двадцать лет, когда мы познакомились. Мы были молодыми и горячими. Быстрый, страстный роман, потом свадьба… Максим был очень счастлив, он называл меня своей единственной, носил на руках, обожал. И я тоже любила его, но… понимаете, Наташа, Максим по натуре – однолюб, ему достаточно одной женщины. И он будет окружать свою любимую заботой, не обращая внимания на остальных. Я не такая, мне нужны другие мужчины, нужны их внимание и ласки… Не презирайте меня, Наташа, я так устроена. Я очень люблю Максима, но мне мало его одного. Я призналась мужу в этом спустя полгода после свадьбы, когда встретила человека, который мне понравился.
Лена замолчала, потом, как-то нехорошо ухмыльнувшись, сказала:
– Максим запил. Первый и последний раз в жизни у него был настоящий запой. Он ушёл из дома и пропадал где-то несколько недель, а потом вернулся. С тех пор у него иммунитет к алкоголю: сколько бы ни пил – не пьянеет, уж не знаю, почему так получилось. Максим потребовал развода, и тогда я призналась, что жду ребёнка. Он побледнел, хлопнул дверью, но больше о разводе не говорил. Ни разу. Хотя мы с ним тогда договорились, что живём вместе, но оба имеем право на связи на стороне.
В этот момент мне захотелось встать и уйти. Было больно. Максим Петрович не заслужил такого… он заслужил нормальную, любящую женщину! Видимо, он её искал… и ошибся в своём выборе.
– У меня их было много, Наташа. Много мужчин. Мы с Максимом уже давно не спим вместе, но у нас хорошие отношения и я не хочу с ним разводиться. Лика и Алиса его обожают. Да и я понимаю, что из всех моих мужчин он действительно самый лучший, и если бы я могла остаться с кем-то одним, то выбрала бы Максима.
Поэтому, если в своём отказе вы руководствуетесь только нашим с ним браком, то зря. Я не буду ревновать. Кстати, у Максима, в отличие от меня, было совсем мало связей на стороне. Ему это не нравится, – Лена хмыкнула. – Но вы… я вижу, что вы ему, мягко говоря, небезразличны. То, что он о вас рассказывал, заставляет меня надеяться, что и вы тоже что-то испытываете к моему мужу. Это так?
Отпираться было глупо, поэтому я просто кивнула. Лена довольно улыбнулась.
– Хорошо. Тогда я вас покину. А вы подумайте, Наташа, стоит ли наш с Максимом брак того, чтобы отказываться от ваших с ним отношений. Я буду не против, даже за, а то он в последнее время что-то совсем зачах. Плохо ваш отказ подействовал на Максима, плохо, – и, улыбнувшись мне на прощание, Лена удалилась.
Как только она ушла, я плеснула себе вина в бокал и залпом выпила. Ну и история!
А Максим Петрович… Бедный мужик. По молодости женился на таком циничном существе, и до сих пор мается. Неужели из-за дочек? Хотя… судя по всему, Лена всё равно ему развода не даст. Удобно устроилась – и кормилец есть, и отец хороший, и она может со своими любовниками по заграницам разъезжать…
В этот момент в груди созрело решение. И я, встав из-за стола, пошла на поиски Громова.
Он обнаружился возле одного из шоколадных фонтанов. В гордом одиночестве мой начальник ковырялся в блюде с персиками, не спеша окунать их под струю шоколада.
– Максим Петрович, – позвала я его, подойдя почти вплотную.
Обернувшись, Громов радостно улыбнулся.
– Наташа? Рад тебя видеть. Я уж думал, что ты решила сегодня мне бойкот объявить.
Я покачала головой, подошла ещё ближе и тихо сказала:
– Помните своё предложение? То, насчёт квартиры? Я передумала. Я поеду с вами. Хоть сегодня.
Почему-то эта сцена напомнила мне незабвенный «Титаник», когда героиня Кейт Уинслет говорит своему незадачливому художнику: «Я передумала. Я поеду с тобой, когда мы причалим к берегу».
Наверное, она испытывала похожие чувства…
Только вот я не смогу их описать…
Я только увидела глаза Максима Петровича, вспыхнувшие надеждой и радостью, а потом он взял меня за руку и повёл за собой, прочь из зала…
Я шла, как во сне. И, кажется, из всех присутствующих людей только трое поняли, что происходит.
Лена, довольно улыбнувшаяся мне из-за плеча Молотова, с которым она активно кокетничала…
Мир, проводивший нас ласковым взглядом, в котором я прочла искреннюю заботу и немного неподдельной грусти…
И Светочка, радостно салютовавшая мне бокалом с шампанским.
