Текст книги "Долгий, долгий сон"

Автор книги: Анна Шихан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Оказывается, я до сих пор держала в руках альбом.

Глава 20

Брэн?

Я истратила последнюю монету, чтобы купить немного времени в голобудке. Внутри будка оказалась грязной и обшарпанной, со следами весьма подозрительных субстанций на стенах. Я в который раз пожалела о потере сотового.

Потребовалось несколько долгих звонков, прежде чем Брэн нашарил свой сотовый на прикроватном столике. Наконец, в голобудке появилось кривое изображение его полусонного лица на подушке. Сейчас он выглядел заспанным и беззащитным, как ребенок.

– Роуз? – сонно пробормотал Брэн. – Роуз, сейчас уже полночь, а мне завтра в школу! В чем дело?

– Прости, – выпалила я. – У меня к тебе дело на пять минут, а потом ты снова можешь спать.

Брэн несколько раз моргнул и сел в кровати. Камера выровняла и подправила его голограмму.

– Ну, чего?

– Мне нужно, чтобы ты послал мне мой лимо-ялик. Сможешь? И все, можешь досыпать.

– Чего?

Мне нужно, чтобы ты послал мне мой лимо-ялик. Он внизу, в гараже, но ведь у тебя есть ключ. Я не запирала его на кодовый замок. Тебе нужно просто сказать ему, куда лететь, и всё.

– И куда лететь?

– Я около остановки автобусов на воздушных подушках, пусть приедет сюда и заберет меня.

– А что ты делаешь у остановки?

Объяснить полусонному парню историю моих приключений оказалось гораздо более сложным делом, чем я думала.

– Я купила билет до дома! – торжествующе выпалила я. Пусть эта задача потребовала от меня всей изворотливости и заняла целых двадцать четыре часа, зато я вернулась домой совершенно самостоятельно!

Идею мне подсказала уличная музыкантша, которую мы с Гиллроем видели по дороге в Нирвану. Первым делом, пустив в ход трогательную историю о нелепом дядюшке, встречи с которым я хочу избежать, я выклянчила место на пароме, шедшем из Нирваны к более оживленным островам Юникорна. Там жизнь кипела вовсю даже после полуночи. Я устроилась возле автобусной остановки, сделала глубокий вздох и начала рисовать проходящих мимо туристов. Мне пришлось целый час настойчиво рекламировать свои рисунки, прежде чем я заполучила первого покупателя. Девушка купила у меня портрет своего парня. В таком туристическом раю, как острова Юникорна, люди готовы отвалить кучу денег за красивую картинку, которую можно увести домой в качестве сувенира. За три портрета я выручила столько денег, что мне хватило на обратный билет в Юнирайон и порцию жирной еды, которую я чудом ухитрилась впихнуть в свой желудок.

Я была невероятно горда собой. Мама и папа всегда твердили, что я абсолютно беспомощна и непременно погибну, если бросить меня на произвол судьбы. Возможно, тогда так оно и было, но теперь я больше не чувствовала себя беспомощной! Оставшись совсем одна, без помощи и средств, я сумела, в буквальном смысле, проложить себе дорогу в жизни!

Наконец, мне удалось растолковать Брэну свои обстоятельства, и он пообещал, что через полчаса лимо-ялик будет в моем распоряжении. Я поблагодарила его и снова принялась нервно расхаживать взад-вперед в темноте.

Эта темнота вызывала у меня двоякие чувства. С одной стороны, она скрывала меня от посторонних глаз, но с другой – давала убийце прекрасную возможность незаметно сделать свое дело. Хотя, насколько я могла судить, этот пластифицированный труп не слишком заботился о скрытности. Вероятно, программа не требовала от него держать свои дела в тайне. Просто удивительно, как ему удавалось скрываться от полиции. Правда, теперь я знала, кто помогал ему удирать с места преступления.

Но Пластин не был моим единственным страхом. Ночная поездка в автобусе произвела на меня удручающее впечатление. Разумеется, никто из руководства ЮниКорп никогда не пользовался общественным транспортом. Рядом со мной в автобусе сидели рабочие, прислуга, официантки – иными словами, представители того круга, который обслуживает людей моего круга. Нельзя сказать, чтобы они мне чем-то не понравились. Даже напротив, эти люди казались мне определенно более настоящими, чем представители высших эшелонов ЮниКорп. Они были такие же, как Оса. Но, сидя среди них в своей форме Юнишколы, я вдруг посмотрела на себя глазами этих людей. Кого они видят? Пиявку. Кровопийцу. Наверное, я была им так же отвратительна, как мне был отвратителен Гиллрой, даже до событий этой ночи.

Увидев блестящие черные очертания своего лимо-ялика, подплывающего к тротуару, я поспешно переступила через полосатый красно-желтый бордюр и распахнула дверцу. Я уже решила, что буду кружить по Юнирайону, пока не придумаю, что делать дальше.

Но мой план провалился.

– Ты не собираешься рассказать мне, что происходит? – рявкнул Брэн, когда я сунула голову внутрь.

– Что ты здесь делаешь?

– А ты думала, я позволю тебе шататься одной ночью? Да мама убила бы меня, если бы узнала! – Он бесцеремонно вырвал у меня из рук альбом и бросил его на сиденье рядом с собой.

– А разве она тебя не убьет за то, что ты сбежал из дома ночью?

Может, и убьет. Так что постарайся сберечь мое время. Что происходит? Что не так с твоим инкогнито и Гиллроевской программой защиты свидетеля?

Я глубоко вздохнула.

– Гиллрой отвез меня в Рай… то есть в Нирвану, кажется, это так называется. Неужели ЮниКорп в самом деле тратит столько денег на такие пустяки?

Брэн с презрительной гримасой кивнул головой.

– Ну вот, мы приехали, а туда заявился Пластин.

Что? – вытаращил глаза Брэн. – Опять? Но ведь вы были там инкогнито!

Я вздохнула.

– Наверное, кто-то сказал ему, где меня искать.

– И как ты спаслась?

– Отвлекла его. Попыталась подраться с ним. Чуть не сломала локоть. Сбежала. Потом при помощи альбома заработала на проезд до дома, так чтобы не попасться на глаза никому из ЮниКорп.

Я видела, что Брэн по-настоящему напуган.

– Правильно, – буркнул он, вытаскивая из-под рубашки сотовый.

– Что ты делаешь?

– Голофонирую Гиллрою, потом свяжусь с полицией.

– Но почему?

– Да потому что я почти уверен – ты сама никуда не звонила! Я угадал?

– Конечно.

С тобой происходят чудовищные вещи, а ты не рассказываешь об этом ни единой душе! Ты ничего не сказала в свой первый школьный день, когда мучилась на уроке истории, ты не рассказала Патти и Барри о нападении убийцы и до сих пор никому не рассказала о самих Патти и Барри.

– Что ты такое говоришь?

– Я говорю, что тебе навязали двух самых продажных, черствых и равнодушных псевдородителей в мире, но ты до сих пор не сказала о них ни одного плохого слова.

– Они хорошие, – пролепетала я.

– У них хорошо получается плевать на тебя, – огрызнулся Брэн. – Я вызываю Гиллроя.

– Не надо!

Брэн сурово уставился на меня.

– Почему я не должен этого делать?

– Не говори ему, где я! Никому не говори!

Он нахмурился.

– Роуз, ты не можешь сама справиться со всем этим.

– Нет, могу! Не звони! Пожалуйста, ну, пожалуйста, не звони Гиллрою!

– Почему? – теряя терпение, заорал Брэн. – Отвечай! Объясни мне, что ты скрываешь!

Я опустила глаза. Почему я это скрываю? Почему хочу защитить Гиллроя? Я не знала ответа. Наверное, это была просто привычка. Почему-то это казалось мне самым разумным образом действий, как будто я уже давно привыкла так поступать.

Я как раз размышляла над этим, когда Брэн вдруг процедил:

– Да гори ты, – и снова схватил свой сотовый. – Гилл…

Я положила руку на его сотовый.

– Мне кажется, что это Гиллрой наслал на меня Пластина.

Брэн замер, а потом медленно опустил свой голофон.

– Почему?

Я нервно сглотнула, стесняясь говорить вслух о своих подозрениях. К тому же я не поняла, что интересовало Брэна – почему я так думаю или почему Гиллрой хочет моей смерти.

– Я бы не стал полностью этого исключать, – медленно пробормотал Брэн, – но это совсем не в его стиле.

– В смысле?

– Когда Гиллрой пытался тайно удержать тебя в больнице, это было вполне в его стиле. Когда он вызвал Патти и Барри, которые работали на него во Флориде, и назначил их твоими приемными родителями, это тоже было полностью в его духе. Видишь ли, Гиллрой, он… скорее червяк, чем змея. Он лжец, интриган и манипулятор, возможно, он даже может украсть то, что ему не принадлежит, но убить? – Брэн опустил веки. – Не думаю. Мне кажется, эту грань он не перейдет.

– А мне не показалось, что для него существуют какие-то грани, – заявила я. – Он хочет убить Отто! Сказал, что нужно положить конец этому неудачному эксперименту.

Брэн презрительно фыркнул.

– Коитальный поганец. – Он поднял глаза на меня, и вдруг лицо его озарилось пониманием. – Он был пьян?

Я кивнула.

– Это все объясняет, – вздохнул Брэн. – Гиллрой становится полным кретином, когда выпивает. А он это делает почти каждый вечер. Наверное, я должен был тебя предупредить.

– Нет, Брэн, – сказала я. – Он был не просто пьян. Мне показалось, он знал, что Пластин уже идет, и он даже не попытался остановить его, вызвать охрану или сделать еще что-нибудь. Он просто сидел и смотрел. А потом попытался поймать меня, чтобы Пластину было проще меня схватить. Я для него все равно что Отто. Ошибка, которой не должно быть. Не будь меня, ему не пришлось бы бояться потерять компанию.

– Да, это серьезный мотив, – согласился Брэн, побарабанив пальцами по коленке. – Но если это Гиллрой запрограммировал Пластина, то запись об этом должна быть у него в компьютере.

– Ты думаешь? – усомнилась я. – На Нирване он останавливается под псевдонимом.

– Его псевдоним должен быть официально зарегистрирован, иначе нашего Гиллроя посадят за уклонение от уплаты налогов, – объяснил Брэн. – Понимаешь, создание, перевозка и программирование Пластинов – это очень дорогое удовольствие. Чтобы управиться со всем этим за то время, что ты вышла из стазиса, Гиллрой должен был использовать ресурсы компании. Но любой псевдоним, который он мог использовать, хранится в системе ЮниКорп, – пробормотал он. – Дед должен знать об этом.

– Думаешь? – спросила я.

– Угу, он ведь всего на одну ступень ниже Гиллроя. В свое время мой дед мог получить его должность, но не захотел. Он знает все о компании.

Я испуганно облизала губы.

– Но если Гиллрой пытается меня убить… – Мне совсем не хотелось этого говорить. – Может быть, он и твой дедушка… действуют сообща?

Брэн вскинул голову и твердо посмотрел мне в лицо.

– Будь это так, мы с мамой сами арестовали бы его. Но нет, у моего деда есть принципы. Кроме того, мне кажется, ты ему слишком безразлична, чтобы он мог тебя ненавидеть. Мой дед не очень-то любит планировать, его жизненный девиз – будь что будет.

Честно говоря, нарисованный им образ нисколько не вязался с тем сердитым, грозным стариком, которого я видела несколько раз в жизни, однако Брэну лучше знать своего дедушку.

– Хорошо, – сказала я. – И что нам теперь делать?

Брэн посмотрел на часы. Час ночи.

– Дед, наверное, еще в офисе. Я позвоню ему, – решил он.

– Только не называй моего имени, – попросила я. – Если этот Пластин прослушивает офисы ЮниКорн, то там на коммутаторе может быть специальная настройка, которая активизируется при упоминании моего имени.

– Отличная мысль, – кивнул Брэн. – Ты умная.

– Да нет. Папа всегда так делал, когда я была маленькой, – призналась я. – Собирал слухи обо всем, держал в уме дюжины паролей.

Брэн снова вытащил сотовый.

– Дедушка, – сказал он.

Раздался гудок, а потом над коленями Брэна возникло хмурое лицо седого старика.

– В чем дело, Брэн? Уже поздно.

В самом деле, час был уже поздний, однако голографическое лицо старика совсем не выглядело сонным. Я заметила лацканы костюма, видневшиеся вокруг его шеи. Брэн был прав, его дедушка все еще работал. Трудоголик. Совсем как мой папа.

– У нас серьезная проблема, дед. Можно нам приехать к тебе?

– Кому это – нам?

– Ну, я тут с одной старой подругой, – ответил Брэн, давая голосом понять, что эта «подруга» не была ни Набики, ни Анастасией. – У нее неприятности.

Голограмма так долго оставалась неподвижной, что я заподозрила какой-то сбой в системе.

– Я буду у себя в кабинете, – наконец бросил старик и отключился.

Есть, – кивнул Брэн. – Поехали! – Наклонившись вперед, он несколько раз прикоснулся к приборной доске лимо-ялика, активируя меню местоположения, – ЮниБилдинг, пожалуйста.

Мой лимо-ялик замедлил ход, потом плавно развернулся и полетел в центр Юнирайона.

– Приедем минут через двадцать, – сказал Брэн.

Признаться, я слегка отвлеклась, когда он нагнулся к приборной доске. Этой ночью на нем была мягкая тенниска, такая мятая, что я предположила, что Брэн использует ее вместо пижамы. Из-под коротких рукавов выглядывали его голые руки, и мускулы на них перекатывались, как волны. Брэн сел на свое место, и между нами воцарилась тишина. С каждым мгновением она становилась все тяжелее и тяжелее, пока даже дышать стало неловко.

Гори ты! Даже та дружба, которая до сих пор кое-как связывала нас, умерла навсегда. Из нас двоих именно Брэн обычно поддерживал разговор в дороге, но моя идиотская влюбленность погубила одну из сторон его счастливой беззаботности, и, как назло, именно ту, которой он привык делиться со мной.

– Ты должен меня ненавидеть, – сказала я.

Брэн посмотрел на меня, но в глазах его я не прочла ничего, кроме замешательства.

– Почему это?

– Потому что я приношу тебе одни неприятности, – ответила я, – Когда ты впервые меня увидел, я грохнулась в обморок тебе под ноги, Из-за меня в твою жизнь продолжают вторгаться бесчисленные журналисты. В школе я вечно цеплялась за тебя, как дура, а потом не придумала ничего лучше, как влюбиться. Словно нарочно, чтобы сделать твое ярмо совершенно невыносимым!

Брэн расхохотался.

– Ну, ты скажешь! На самом деле ты мне нравишься, Роуз.

Я поняла, к чему он клонит.

– Прости, но я не напрашиваюсь на комплименты, Я просто пытаюсь извиниться перед тобой.

– Я так и понял, – ответил Брэн. – Ты не просишь комплиментов. Как и внимания, и сочувствия. Наверное, ты и стакан воды постесняешься попросить, – он вздохнул. – Знаешь, когда дед попросил меня присматривать за тобой, я был в ужасе. Я решил, что мне придется возиться с какой-то принцессой, которая привыкла всегда добиваться своего и брать от жизни все. Тогда я в самом деле боялся, что ты будешь висеть на мне, как гиря. Я думал, что ты заносчивая, надменная и… спесивая. Но ты была совсем не такая. Ты не такая. И самое удивительное, что ты действительно мне понравилась.

Я ужасно смутилась.

– Правда?

– Ага. Ты оказалась гораздо лучше, чем можно было ожидать от любого человека в твоем положении. Я же знаю, как ты относишься к Отто. Я еще никогда не видел, чтобы кто-то так быстро подружился с ним. Ты добрая, понимающая, чуткая и красивая… да ты вообще очень приятная!

Я только глазами захлопала. Это правда? О ком это он говорит?

– Да, ты не очень веселая, но это не главное. Зато ты простая. Ты… очень комфортный человек, рядом с тобой чувствуешь себя легко и приятно. – Он пожал плечами. – И это тоже удивительно.

Я знала, что мне нужно остановиться на этом. Знала, что должна придержать свой длинный язык, но не сумела. Извращенный демон моей влюбленности уже повернул нож в незажившей ране.

– Тогда почему… – начала я и осеклась. Потом сделала глубокий вдох и шумно сглотнула. – Только не подумай, что я хочу заставить тебя передумать или что-то такое, просто… Если все это правда, то… почему? – жалобно спросила я. Да, я чувствовала, что к концу этой сбивчивой речи превратилась в ярко-красную розу, но мне нужно было знать ответ.

– Почему я не хочу с тобой встречаться? – уточнил Брэн.

Я кивнула, не в силах выдавить ни слова.

– Понимаешь, сначала ты просто застала меня врасплох. Но потом я много думал об этом, – Брэн вздохнул. – Это трудно объяснить.

– Просто… нет искры, да? Или…

Он покачал головой.

– Нет, дело не в этом. – Он смущенно опустил голову на руку. – Ты вряд ли захочешь это услышать.

– Думаю, я хочу, – прошептала я.

Секунду-другую он колебался, потом сказал:

– Ладно. Ладно. Дело в том… Понимаешь, я знаю, что должен буду отдать всего себя той, кого полюблю. А с тобой слишком легко. Слишком просто. Но это только одна часть проблемы. – Он посмотрел на меня, и я судорожно проглотила ком в горле. – Когда я смотрю на тебя… я чувствую то, что увидел Отто, когда дотронулся до тебя. Провалы. Или того хуже. Бездонные пропасти в твоей душе.

Каждое его слово причиняло боль, зато я впервые узнала, что у Брэна душа поэта.

– По крайней мере, именно так описывает это Отто.

Вот как. Значит, это у Отто душа поэта. Ну что ж, это я уже знала.

– Но при этом я знаю, что смогу. Я смогу полюбить тебя, смогу по-настоящему заботиться о тебе. Но я понимаю, что если сделаю это, то сам брошусь в эту пропасть и все равно никогда не смогу ее заполнить. Роуз, тебе нужно гораздо больше, чем я могу тебе дать. В твоей душе так много боли, что я никогда не смогу ее исцелить. Да, я хотел бы сделать это. Но я загнусь и зачахну задолго до того, как тебе станет хоть немного лучше. Так что в конце концов все это кончилось бы плохо для нас обоих.

Я вздохнула. Он был прав. То, что я испытывала к нему, не было настоящей любовью, хотя оказалось намного сильнее страсти. Это была нужда. И даже не нужда конкретно в нем, а просто нужда в чем-то. Во всем.

Во всем, что я потеряла.

– Прости, что поставила тебя в такое положение, – сказала я.

– Прекрати постоянно извиняться за то, что ты живешь, – оборвал меня Брэн. – Такое впечатление, что ты считаешь себя виноватой в том, что родилась на свет! – Он покачал головой. – Ты имеешь право влюбляться в кого захочешь! И ты не сделала ничего плохого с того самого дня, когда я впервые тебя увидел. – Он снова покачал головой. – Ты ни в чем не виновата, Роуз.

Но это было не так. Я была виновата в том, что существую. Брэн сам не понимал, до какой степени был прав. Мне все время было стыдно за то, что я осталась жива.

Вскоре мы подъехали к ЮниБилдингу.

Это был огромный, пронзающий небо монолит, бывший небоскреб фирмы «Крайслер», выстроенный в прошлом тысячелетии в стиле арт-деко. Практически у всех жителей Юнирайона кто-то из близких работал в этом здании, пусть даже в охране или обслуге. Колосс ЮниБилдинга стоял посреди зеленого парка и настолько сильно возвышался над всей округой, что мне даже в детстве это казалось нелепым. Однако перед началом Темных времен земля стала практически бесценна, поэтому было гораздо проще получить разрешение на возведение небоскреба, чем на строительство бесчисленных корпусов мегакомплекса, способного вместить все ответвления стремительно расширяющегося бизнеса ЮниКорп.

Брэн постучал в снарядонепробиваемые ворота, сделанные из неостекла. Охранник, сидевший в глубине огромного мраморного вестибюля, со скучающим видом оторвался от созерцания тускло-освещенного отсека с экранами видеонаблюдения. При виде Брэна он улыбнулся.

– Пришли к дедушке? – спросил он, открывая нам дверь.

– Да, он нас ждет.

– По дороге пройдите через сканирование радужки.

Этой проверки мы никак не могли избежать. Сканер радужки автоматически отмечал всех, входивших и выходивших из здания. Эта технология была стара, как… стара, как я, если считать мой реальный, а не кажущийся возраст.

* * *

ЦЕЛЬ ОПОЗНАНА: СОВПАДЕНИЕ СЕТЧАТКИ ПОДТВЕРЖДЕНО.

Он оживился. Удача. Напрасно он думал, что навсегда потерял свою цель.

РОЗАЛИНДА САМАНТА ФИТЦРОЙ. МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ ИЗВЕСТНО. ЮНИБИЛДИНГ.

Он снова запустил отлаженную процедуру сканирования Сети в поисках принципала, а когда искомый вновь оказался недоступен, восстановил альтернативную задачу. Глиссер, который он реквизировал, чтобы добраться до острова, уже попал в руки полиции, но пластифицированный разум стал намного изобретательнее за недолгое время работы. Он знал, что теперь в его распоряжении есть мощная яхта. Но прежде чем пуститься в погоню, он приказал наноботам провести полную очистку его тела, Пятна крови могли напугать окружающих людей и замедлить поиски главной цели.

Глава 21

Странно было снова очутиться в коридорах ЮниБилдинга. Все вокруг меня изменилось до неузнаваемости, и только Юни остался прежним. Честное слово, здание не переменилось ни на йоту. Мы вошли в лифт, и Брэн нажал кнопку верхнего этажа. Я тихонько провела пальцами по полированным гранитным стенам кабины. В камне появились едва заметные трещинки, щербинки и царапины, оставленные поколениями рабочих, ремонтировавших и переделывавших офисы, но в остальном между прошлым и настоящим не было никакой разницы. Было так легко вообразить, что когда двери лифта откроются, я снова увижу отца, с энергичной улыбкой приветствующего меня в коридоре, и его секретаршу, следящую за каждым моим шагом.

Но на самом деле нас будет ждать грозный дедушка Брэна.

– Как-то это неправильно, – сказала я. – Беспокоить пожилого человека среди ночи.

– Мы его не беспокоим. Я же говорю, он до сих пор на работе. Практически живет в своем кабинете. Вообще-то, у него даже есть квартира прямо напротив офиса. Раньше он жил с нами, но большую часть времени все равно проводил здесь. Когда Гиллрой попросил у деда уступить квартиру, тот легко отказался от нее.

Я насторожила уши.

– Гиллрой попросил у него квартиру?

– Ну да. Чтобы поселить тебя в нашем комплексе.

Я зажмурилась.

– То есть я украла квартиру твоего дедушки?

– Да нет, не совсем. Ты забрала у него прекрасного белого слона, на котором он все равно никогда не ездил. Мой дед законченный трудоголик. Отдыхает только в поездках и на каникулах.

– На отдыхе он другой, чем на работе?

– Ага, в сто раз лучше!

– Это хорошо, – поежилась я. – Честно говоря, он меня пугает.

– На меня он раньше тоже нагонял страх, – признался Брэн. – До того случая, когда он спас мне жизнь во время катания на лыжах. Мне тогда было десять. Дед сломал ногу, спасая меня от падения со скалы. Я ее даже не заметил, представляешь? Предупреждающие таблички занесло снегом. Никогда не видел, чтобы человек двигался с такой скоростью! Он спас меня… Мой дед… – Брэн задумался, подбирая слова. – Он жесткий, строгий и замкнутый, но если нужна помощь, он всегда рядом.

– Это здорово, – кивнула я. – Потому что мне как раз нужен такой человек.

Лифт остановился, и двери открылись в знакомый атриум, служивший вестибюлем для всех верхних этажей ЮниБилдинга. Моя мать оформила этот атриум в виде традиционного римского сада, с колоннами и мозаиками. В центре журчал фонтан в виде искусственного водопада, окруженного привозными тропическими растениями. Я сразу заметила, что растения сменились, многие были заменены искусственными – свидетельство непростительного упадка, который моя мать никогда не допустила бы, будь она жива.

Папин кабинет находился на самом верхнем этаже атриума, поэтому я ожидала, что Брэн повернет к одной из спиральных лестниц, но он провел меня в коридор за фонтаном, где раньше сидели помощники и личные секретари руководства.

Эта часть этажа радикально изменились. Теперь здесь было открытое пространство, своего рода второй атриум, только с другими растениями. В конце зала за густой листвой показалась стеклянная приемная с довольно приветливо выглядящей стойкой секретаря, пустовавшей в такой поздний час. За стойкой виднелась обитая медью дверь, очевидно, ведущая в кабинет второго человека компании. Брэн без церемоний распахнул внушительную дверь и провел меня внутрь.

Кабинет деда Брэна был выдержан в теплых охристых тонах, с пейзажами на стенах, и по оформлению я сразу узнала почерк того же дизайнера, который оформлял мою квартиру. На большом деревянном столе оказался только один экран. Это рабочее место разительно отличалось от стола моего отца, который был скорее похож на пульт управления, загроможденный множеством подключенных к сети экранов, позволявших отцу одновременно работать над тысячами разных дел и проектов. Новый стол явно принадлежал человеку дисциплинированного ума, которому не было нужды постоянно держать все дела под рукой, ибо он точно знал, где взять требуемое в случае необходимости.

Кожаное кресло с высокой спинкой отвернулось от экрана, и мы увидели дедушку Брэна. Только теперь я поняла, что до сих пор у меня не было возможности как следует рассмотреть его, поскольку во время наших предыдущих встреч я была то полуслепа от стазиса, то оглушена стазисными препаратами и шоком от удара дубинки. Оба раза дедушка Брэна напугал меня своими раздраженными замечаниями и мрачным видом. Но теперь, когда я получше рассмотрела его, он показался скорее не злым, а печальным. У деда Брэна было лицо человека, видевшего все ужасы мира и с тех пор потерявшего всякую радость бытия, ибо тяжесть увиденного камнем лежала у него на сердце. Мой страх перед ним слегка подтаял.

Поприветствовав нас, дед Брэна снова опустился в свое кресло.

Брэн, очевидно, не испытывал никакой неловкости по поводу того, что мы вломились в кабинет его деда среди ночи.

– Привет, дед. Это Роуз, ты ее уже видел.

– Да, – ответил тот, вежливо кивая мне. – Рад видеть вас снова, юная леди.

– Добрый вечер, мистер Сабах.

– Он не Сабах, он мамин отец, – поправил меня Брэн.

– Ничего страшного, – отмахнулся старик, обрывая Брэна. – Зови меня просто Рон. Садитесь. – Он указал нам на стоящий у стены диван цвета сочного зеленого мха. Когда я села, старик повернулся к Брэну. – Что за неприятности?

– Убийца выследил ее на островах Юникорна, и Роуз думает, что это подстроил Гиллрой, – без всякого вступления вывалил Брэн.

Судорога гнева исказила лицо Рона. Глаза его сверкнули, и он повернулся ко мне.

– Это так?

Я съежилась от страха.

– Я… не знаю, – залепетала я. – Конечно… у меня нет никаких доказательств…

Несколько мгновений он не сводил с меня глаз.

– Я его убью, – проговорил старик с жуткой усмешкой. Он говорил так тихо, что я едва разбирала слова. Потом он снова крутанулся на своем кресле к Брэну. – Расскажи мне все по порядку.

Брэн покачал головой.

– Я не могу. Она и мне-то ничего толком не рассказала. Насколько я понял, Гиллрой был в своей обычной пьяной паранойе.

Рон снова мрачно посмотрел на меня.

– С чего ты взяла, что Реджи в этом замешан? – спросил он.

У меня язык присох к гортани. Что-то в его взгляде оказывало на меня какое-то мучительное воздействие, но я не могла отвести от него глаз. Вероятно, Рон понял это, потому что отвернулся от меня. Он снял очки и устало потер переносицу.

– Брэн, спроси ее сам, – попросил он, снова надевая очки.

Брэн присел рядом со мной на диван.

– Все нормально, честное слово. Просто расскажи ему все. Когда ты впервые подумала, что это Гиллрой?

– Когда Пластин вошел в комнату, Гиллрой не вызвал охрану и вообще ничего не сделал. А потом он меня схватил. И держал, чтобы я не могла убежать. И еще, мне показалось, что он знал, когда придет Пластин.

– Знал?

– Да. Он сказал, что я хорошенькая и что его с души воротит, когда он думает, что со мной будет.

Я услышала, как Рон еле слышно выругался.

– Ладно. – Он повернулся к своему экрану. – Сейчас я выясню, не запускал ли Гиллрой руку в фонды компании. – Он нахмурился, а пальцы его уверенно запорхали по экрану. – Вот так. – Старик снова повернулся ко мне: – Это займет довольно много времени, нужно просмотреть кучу файлов. А пока мы будем ждать, расскажи мне все, что знаешь. Гиллрой сделал еще что-нибудь такое, что заставило тебя подозревать его?

Мне хотелось плакать, когда я вспоминала его ужасные слова. Весь разговор был таким чудовищным, что появление убийцы казалось почти избавлением!

– Он был просто ужасен, – прошептала я. – Он говорил про Отто и сказал, что с ним пора заканчивать. И он как будто… заигрывал со мной. И был таким бессердечным! Сказал, что Темные времена были лучшим подарком для всех!

Брэн нахмурился:

– Реджи, конечно, тот еще мерзавец, но я не думаю, что он опустился бы до таких заявлений. Это все равно что назвать холокост прекрасной задумкой.

– Если точно, – поправилась я, – он говорил не о самих Темных временах. Он сказал, что лучшим днем для всех был день, когда мои родители… погибли. – Мне было очень трудно произнести последнее слово. – Но ведь это… ну, то есть… это единственная причина, по которой я так долго пробыла в стазисе. Если бы они не умерли…

Внезапно Рон хрипло застонал, перебив меня.

– Ахх, – проговорил он, качая головой. Потом с силой откинулся на спинку кресла, которое бесшумно отклонилось назад, поддерживая эту более непринужденную позу.

Брэн сдвинул брови:

– Но ведь Фитцрои погибли…

– Брэн! – оборвал его дед. Повисло долгое молчание, в течение которого Рон внимательно изучал свои руки, нервно барабаня большим пальцем по запястью. – Ума не приложу, с какой стати Реджи решил рассказать тебе об этом. Обычно он полностью поглощен собой и не слишком обременяет себя заботой о других. А уж это точно дело полиции. – Он вздохнул. – Или мое, – еле слышно добавил он. Потом посмотрел на меня. – Как много ты помнишь о своей жизни?

– Все помню, – удивленно ответила я. – А какое это имеет отношение к произошедшему?

– Выслушай меня. Брэн по большому секрету рассказал мне, что, по твоим словам, твои родители часто использовали стазис в качестве… механизма семейной адаптации?

Я не знала, следует ли мне испугаться или можно ни о чем не беспокоиться. Если бы Брэн не сказал мне о том, что мое поведение может быть признано дёвиантным, мне бы вообще не пришло в голову тревожиться. Но я и подумать не могла, что мне есть чего стыдиться. Я вопросительно посмотрела на Брэна.

– Дедушка никому не расскажет, – заверил он. – Просто я… я не мог этого понять, поэтому спросил.

Мое удивление тут же сменилось раздражением. Как все сложно! Вероятно, умиротворяющее и утешающее воздействие стазиса невозможно объяснить тем, кто не испытывал его регулярно! Я снова повернулась к Рону.

– Да, – твердо ответила я. – Брэн сказал вам правду.

– Надеюсь, Брэн поставил тебя в известность о том, что подобное обращение, особенно с несовершеннолетними и беспомощными, считается тяжким уголовным преступлением?

– Да, – снова кивнула я, – но я этого не поняла. У стазиса нет ничего общего с изнасилованием! И потом, если стазис вне закона, то почему стазисные капсулы есть во всех больницах? Я сама видела.

– Больницы имеют специальное разрешение. Пациенты, страдающие определенными заболеваниями, или те, кто нуждаются в срочной трансплантации органов и могут умереть от любой задержки, помещаются в стазис по предписанию врача и на строго установленное время. Стазис до сих пор используется в межпланетных путешествиях к отдаленным колониям, поскольку такой полет занимает много лет. Однако даже в этих случаях пассажиры по очереди сменяют стазис на бодрствование. Без стазиса мы не смогли бы осуществлять перелеты на столь дальние расстояния. У нас пока просто нет возможности строить космические корабли, в которых можно было бы обеспечить путешественников необходимыми жилыми помещениями, а также необходимыми запасами продовольствия и кислорода. Но, несмотря на свою безопасность и эффективность, стазис находится под строжайшим контролем, а во многих случаях прямо запрещен законодательством.