Текст книги "Долгий, долгий сон"
Автор книги: Анна Шихан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
Глава 15
Когда я окончательно проснулась, мои приемные родители, миссис Сабах, мистер Гиллрой и один из полицейских сидели в комнате и негромко беседовали о каких-то бизнес-планах.
– Я все понимаю, – говорила Патти. – Но я не понимаю другого – мы будем по-прежнему получать свое жалованье?
– Вам не кажется, что это настоящая черствость? – резко спросила миссис Сабах.
Наверное, Патти и Барри хотели сказать что-то в свое оправдание, но мистер Гиллрой поспешил успокоить их.
– Нам нужно, чтобы вы присматривали за квартирой до тех пор, пока мы не доставим девочку обратно. И потом, как быть с собакой? Не хотелось бы, чтобы животное голодало.
Барри громко застонал.
– Зачем нужна эта собака? – резко спросил он у Гиллроя. – Ради всего святого, зачем вы прислали ей эту собаку?
– Вам она не понравилась? – рассеянно спросил мистер Гиллрой. – Это неважно. Не беспокойтесь, офицер, я верну ее в целости и сохранности.
– Мы были бы рады получить от вас какие-то гарантии, мистер Гиллрой, – сказал полицейский.
Его незнакомый голос заставил меня открыть глаза. Полицейский стоял возле камина, держа в руке ноутскрин, а все остальные чинно сидели на креслах. Брэн устроился в уголке зеленого дивана, а мои ноги почему-то оказались у него на коленях. Я несколько раз моргнула, разглядывая их. Кто-то снял с меня туфли, а носки у меня были ужасно грязные. Мне было страшно даже подумать о том, как я выгляжу после того, как собрала пыль по всему полуподвалу. Зато Брэн выглядел свеженьким и чистеньким, как рекламный проспект Юнишколы. Было что-то чересчур интимное в том, чтобы держать ноги у него на коленях. Если я ему не нравлюсь, зачем он продолжает меня смущать? Я попробовала сесть. Это оказалось не слишком больно.
– Оно живое, – криво улыбнулся Брэн. – Ну, как, наркота полностью испарилась?
– К сожалению, – простонала я.
Миссис Сабах рассмеялась.
– Как ты себя чувствуешь, детка? – спросила она.
Брэн ухмыльнулся ей:
– Глупый вопрос. Разве не видишь, как она выглядит?
Миссис Сабах понимающе сдвинула брови, а мистер Гиллрой поспешил взять разговор в свои руки.
– Ты знаешь, кто это сделал с тобой? – спросил он.
– Если вы не возражаете, мистер Гиллрой, – вмешался полицейский, – я хотел бы лично задать все вопросы.
– Я думаю, что Роуз сначала хочется заглянуть в ванную и умыться, – сказал Брэн. Не дожидаясь моего согласия, он схватил меня за руку и поднял с дивана. Меня шатало, все тело болело, но Брэн был прав. Мне страшно хотелось освежиться перед предстоящим допросом.
– Очень хорошо, только побыстрее, – разрешил коп.
Брэн вывел меня в коридор, где женщина-полицейский разговаривала с кем-то по сотовому. Быстро покосившись на нее, Брэн проводил меня в ванную и зашел внутрь вместе со мной.
Ванные в нашем кондоминиуме были огромными, но вдвоем с Брэном там оказалось невыносимо тесно. Брэн стоял слишком близко. После стазиса и препаратов мои эмоции слегка вышли из-под контроля.
– Что ты делаешь? – спросила я, когда Брэн закрыл за собой дверь.
– Не говори им, что ввела себя в стазис, – сказал он.
Не знаю, каких слов я ожидала от него, но явно не этих.
– Почему?
– Потому что они присвоят тебе девиацию первой степени, после чего дюжина психологов начнет копаться у тебя в голове, – ответил Брэн. – Возможно, это пошло бы тебе на пользу, но Гиллрой с радостью уцепится за любую возможность признать тебя неспособной управлять имуществом своих родителей, чтобы получить право пожизненного контроля над ЮниКорп. Ты, конечно, ни в чем не будешь нуждаться и даже будешь формально стоять во главе компании, но Гиллрой получит тебя с потрохами.
Я шумно сглотнула.
– Ой, – пролепетала я. – Спасибо. Но как мы объясним то, что я пропала на целых два дня?
– Патти и Барри заметили твое отсутствие только сегодня утром, – прошипел Брэн. – Я заметил это раньше них! А то, что ты прогуляла два дня занятий, вовсе не означает, что ты куда-то исчезала. Скажи им, что тебя скрутил острый приступ ностальгии, и ты вместо школы рылась в коробках со старым хламом.
– Но что я могла там искать?
– Какая разница? Так и скажи – это неважно. Просто искала что-нибудь.
Хорошо, – кивнула я и посмотрела на себя в зеркало. Я была похожа на одну из попрошаек, которые обступали меня, когда я выезжала с родителями в город. – А теперь мне бы и правда хотелось принять ванну.
Брэн понял мой намек.
– Ну да, конечно. Увидимся в гостиной, – он вышел за дверь.
Когда через пять минут я вернулась в гостиную, то была уже не так похожа на бродяжку. Я даже хотела сменить убитую школьную форму, но в конце концов решила, что это не обязательно. Похоже, кто-то распорядился не подпускать ко мне репортеров. Выглянув из окна, я увидела белоснежную голову дедушки Брэна, который утихомиривал журналистов, бушевавших перед нашим парадным.
Прежде всего, полицейские потребовали рассказать им все, что я помню о первом нападении. Но Патти и Барри хотели знать, почему я ни словом не обмолвилась об этом.
– Я не знаю, – ответила я. – Честно говоря, я не была уверена в том, что это случилось на самом деле. Видите ли, мне постоянно снятся кошмары, причем ужасно страшные. Вы накричали на меня тем утром, а когда я вернулась из школы домой, прислуга уже все убрала, и мне стало казаться, что, может быть, это тоже был только сон.
Вообще-то, это была правда – просто не вся. Настоящая правда заключалась в том, что я не чувствовала себя вправе грузить Патти и Барри своими проблемами. Хотя, если задуматься, это было довольно странно.
По совету Брэна я рассказала всем присутствовавшим, что просто рылась в старых вещах. Я никуда не убегала. Я не хотела никого напугать. Я не думала, что кто-то заметит мое отсутствие и вызовет полицию. Все дружно заверили меня в том, что я не сделала ничего дурного. Интересно, что бы они сказали, если бы я призналась, что отправила себя в стазис? Если верить Брэну, в этом случае меня не ждало бы ничего хорошего.
– Отлично, – сказал Гиллрой в заключение. – Но пока ты не должна никуда уходить одна. По крайней мере, до тех пор, пока за тобой охотится Пластин.
– Что такое этот Пластин? – спросила я.
Три ответа обрушились на меня почти одновременно.
– Робот, – сказал Гиллрой.
– Оружие, – сообщил полицейский.
– Труп, – брякнул Брэн.
Я содрогнулась:
– Ч-что?
– Пластин – это человеческий труп, подвергшийся пластификации, что делает его практически не поддающимся уничтожению, – пояснил Гиллрой. – Пластины находились в стадии разработки как раз в то время, когда тебя погрузили в стазис. Они обладают всеми функциями и способностями человеческих воинов, но при этом в двадцать раз сильнее и абсолютно невосприимчивы к боли. Потрясающие создания! Полностью лишены эмоций, зато могут корректировать свои программы через нейронные проводящие пути, что в некотором смысле позволяет сравнить их интеллект с человеческим. А люди, хочу тебе заметить, гораздо умнее, чем ты думаешь. Ты только представь, какие сложные расчеты траектории с учетом направления ветра и множества других факторов приходится делать, скажем, кэтчеру в бейсболе! Однако Пластины не столь быстро адаптируются к изменению ситуации, что блестяще доказал Брэн сегодня днем.
– Они ужасны, – вставил Брэн. – Они беспрекословно следуют любому данному приказу, от выноса мусора до устройства массовой резни. Все наши роботы специально запрограммированы так, что не могут причинить вред человеку. Но у Пластинов нет такой программы. Благодаря человеческим нейронам у них нет даже возможности ее внедрения! В этом смысле они, если так можно сказать, чересчур человечны. При этом они натренированы, как солдаты или наемники. Последние тридцать лет использование Пластинов запрещено международной конвенцией, однако они продолжают использоваться в ряде отдаленных колоний, где трудно найти живых людей для выполнения разных работ. Все это чертовски опасно, вот что я скажу. Не говоря уже о моральной стороне вопроса, то есть чудовищности использования человеческих останков.
– Ты говоришь совсем как Ронни! – фыркнул Гиллрой. – Что-то я не слышал, чтобы вы протестовали против использования донорских органов! Вы со своим дедом просто не хотите видеть возможностей, которые откроются перед человечеством после снятия этого нелепого запрета!
– Зато я вижу возможность злонамеренного использования этой программы! Давайте будем убивать одних людей, чтобы использовать их тела для убийства других! – взорвался Брэн и быстро обернулся ко мне: – Пластины в основном изготавливаются из трупов казненных преступников, которые перед смертью продали свои тела, чтобы обеспечить семьи. Изначально они все были здоровы, а став Пластинами, не могут умереть естественной смертью. Их можно только убить. Больше всего тел поставлял Китай, наш типчик скорее всего тоже родом оттуда. Но самая большая лаборатория по производству Пластинов находилась в Германии. Спроси Вила, он знает об этом гораздо больше, чем я – его дед когда-то возглавлял такую лабораторию. Вил говорит, это была настоящая бойня. В буквальном смысле.
– Но ведь они добровольно… – начал Гиллрой.
– Вынужденно! – заорал Брэн.
– Все это не имеет никакого отношения к делу, – заявила миссис Сабах, прерывая этот, как уже стало понятно, давний и долгий спор. – Главное, что запрет до сих пор не снят, а следовательно, тот, кто подослал Пластина, грубо нарушил международный закон.
Откашлявшись, полицейский тоже вставил свое слово:
– Похищение и убийство являются нарушением международного законодательства вне зависимости от выбора орудия.
Меня била дрожь. Этот Пластин до смерти напугал меня еще до того, как я узнала, кто он такой. Теперь мне открыли глаза на происходящее, и все оказалось в десять раз хуже.
– А его можно остановить? – испуганно проскулила я.
– Очень трудно, – ответил полицейский, не сделав ни малейшей попытки приободрить меня. – Для этого потребуется танк или не меньше двадцати вооруженных людей. Лучше всего найти того, кто послал Пластина, и заставить его отменить приказ.
– Но кто его послал? Это уже известно?
– К сожалению, нет, – ответил Гиллрой. – Ты у нас фигура публичная, а в наши дни далеко не все страницы долгой и славной истории ЮниКорп расцениваются положительно с точки зрения блага для человечества. Допустим, кто-то до сих пор не может простить твоим родителям того, что было сделано в первые годы после основания компании. Вполне возможно, что такой человек может перенести свою ненависть на тебя. А может быть, это просто какой-нибудь сумасшедший, который боится тебя или завидует твоей известности. Мы не можем этого знать.
– Но разве нельзя спросить… его? Неужели нет способа прочитать его программу?
Повисла неловкая тишина.
– Есть такой способ, – наконец ответил Гиллрой, – но, к сожалению, мы не можем найти Пластина.
Ледяной ужас охватил меня.
– Он сбежал?
– Боюсь, что да, – ответил новый голос, и отец Брэна просунул голову в дверь. Внешне он был вылитый африканец и даже двигался немного иначе, чем остальные члены его семьи. Еще я заметила легкий акцент в его густом шоколадном голосе. – Мы несколько раз прочесали весь полуподвал при помощи всех эхолокаторов и нольфакторных приборов, которые только нашлись в полиции. Мне очень жаль, милая, – добавил он, посмотрев на меня. – Но проклятая тварь растворилась, словно призрак.
Теперь я видела, что Брэн был очень похож на своего отца. Я бы непременно улыбнулась мистеру Сабаху, если бы не была так напугана.
– Но разве это возможно? Ведь дверь была заперта.
– Вот именно, – ответил отец Брэна. – Этого никто не может понять.
– Поскольку мы пока не можем поймать Пластина, – вмешался полицейский, – а по твоим словам, однажды он уже покушался на тебя в этой квартире, мы приняли решение на несколько дней спрятать тебя в безопасном месте.
– У Реджи миллион вариантов, – сказал мистер Сабах, присаживаясь на кресло рядом со своей женой. – Для него нет ничего невозможного, правда, Редж?
– Абсолютно, – подтвердил мистер Гиллрой.
– Что касается сегодняшней ночи, то мы с Роузанной предлагаем тебе переночевать у нас. Согласна? Правда, тебе придется спать в одной комнате с Хилари, но…
– С удовольствием! – выпалила я. Потом посмотрела на Брэна и чуть не пожалела о своем согласии. Но разве у меня был другой выход? Мне нравились мистер и миссис Сабах и все еще нравился Брэн, несмотря ни на что.
Но для очистки совести я все-таки сказала:
– Но… – Патти и Барри? Что, если этот тип придет сюда за мной, увидит их и…
– К счастью, мышление Пластина не столь гибко, как наше, – успокоил меня мистер Гиллрой. – Если ему приказано схватить тебя, он не будет обращать внимания ни на кого другого. Патти и Барри могут подойти к Пластину сзади и огреть бейсбольной битой по голове, но это не заставит его броситься на них. До тех пор пока посторонние не мешают Пластину добраться до цели, он их даже не замечает.
– Ладно, – кивнула я. Мне в самом деле совсем не хотелось ночевать одной. – Можно я возьму с собой Завьера?
– Только сегодня, – ответил Гиллрой. – Мы не сможем взять собаку туда, куда я задумал тебя перевезти.
– Можно? – спросила я родителей Брэна.
Они дружно кивнули. Я пошла к себе в комнату собрать вещи для ночевки. Накидав в сумку столько одежды, что хватило бы на целые каникулы, я забежала в студию за альбомом. Здесь я с тоской посмотрела на свои портреты маслом. Скорее бы полицейские поймали этого робота-покойника, чтобы я могла вернуться в свою студию!
Миссис Сабах ждала меня в коридоре, держа на поводке Завьера.
– Готова? – спросила она.
– Да, – кивнула я. – Даже не знаю, как вас благодарить, миссис Сабах.
– Пожалуйста, зови меня Роуз!
– Меня тоже, – засмеялась я.
Мать Брэна улыбнулась и, не слушая моих возражений, забрала у меня сумку.
– Ты до сих пор не отошла от шока, – заявила она. – Уверена, что у тебя все мышцы болят. Сейчас мы придем, и я первым делом приготовлю тебе отличную горячую ванну, с морской солью и пеной.
– Не стоит беспокоиться.
– Это почему же?
– Огромное вам спасибо за то, что пригласили меня, мисс Сабах… то есть, Роуз… Роузанна. Простите, но у меня не получается называть вас Роуз.
Она весело рассмеялась.
– Честно признаться, благодарить нужно не меня, а Брэна. Это он предложил Мамаду пригласить тебя к нам.
Я даже не знала, что об этом думать.
Квартира Сабахов оказалась зеркальным отражением моей. Но если у меня дома царила тишина и гулкое ощущение пустоты, то апартаменты Брэна были полны шума, беготни и постоянных происшествий. Брэн был старшим из троих детей Сабахов.
Хилари оказалась золотистой смуглянкой с туго заплетенными дредами. Ей недавно исполнилось четырнадцать, и следующей осенью она собиралась начать обучение в Юнишколе. Десятилетняя Кайн была черной, как эбеновое дерево, юркой, как сверчок, и озорной, как всякая десятилетка. Наверное, я видела их обеих в больнице, после выхода из стазиса, но совершенно этого не помнила. В те дни через мою палату прошла чуть ли не половина страны, поэтому запомнить всех было просто невозможно.
После того как Завьер был отправлен в сад под надзором Кайн, миссис Сабах исполнила свою угрозу засунуть меня в ванну. Но что это была за ванна! Все ванны в жилом комплексе Юникорн представляли собой глубоко утопленные в пол джакузи, но миссис Сабах высыпала в воду столько душистых солей, влила столько ароматных масел и намешала столько нежнейшей пены, что погружение оказалось похоже на стазис. Я даже немного задремала, но кто-то вовремя прислал ко мне Хилари с тарелкой закусок, и я вдруг почувствовала зверский голод. И не удивительно – ведь я ничего не ела с обеда того злополучного дня, когда так неудачно попыталась признаться Брэну в своих чувствах, а тогда мне кусок не лез в горло от волнения. Получается, я голодала больше суток, если не считать стазис. Но, по большому счету, его тоже нужно учитывать, поскольку после полного переваривания съеденной пищи, стазис просто замораживает потребности организма в еде. Так или иначе, я заставила себя есть очень медленно, чтобы не накатила тошнота.
Выбравшись из ванны, я посмотрела на себя в зеркало. Вообще-то у меня никогда не было привычки интересоваться своей внешностью. До последнего стазиса меня всегда наряжала мама, порой переодевая по нескольку раз в день, поэтому мне не нужно было беспокоиться о том, как я выгляжу. А теперь, когда я мучилась от стазисного истощения и культурного шока, мне было не до собственной внешности. В зеркало я заглядывала, только когда чистила зубы или причесывалась. Но сейчас, переодевшись в шелковую пижаму, я впервые внимательно рассмотрела свое отражение.
Неудивительно, что Брэн назвал меня призраком! Я выглядела истощенной до предела. За целых два месяца, прошедших после выхода из стазиса, мне так и не удалось нарастить хоть какие-то мышцы. Мои щеки ввалились. Благодаря шампуням и витаминам мои светлые волосы снова приобрели знакомый блеск, но кожа по-прежнему оставалась серой. И все-таки сильнее всего меня напугали глаза. Вместо тихих коричневых озер, которые я привыкла с детства видеть в зеркале, на меня смотрели темные пустоты, в которых прятались демоны. Я сглотнула ком в горле и бросилась к сумке. Вытащив угольный карандаш, я быстро набросала жуткое лицо, смотревшее на меня из зеркала. Мне всегда было проще понять вещи, нарисовав их.
Это был мой первый автопортрет после того, как Брэн вывел меня из стазиса. Мне не понравилось то, что я увидела на листе бумаги. Отто был прав. У меня в глазах отражались провалы.
Глава 16
Ужин прошел тихо и дружелюбно. В этой семье было принято, чтобы за столом все по очереди рассказывали о том, как прошел день. Мистер Сабах добродушно пожаловался на то, что ему пришлось создать новый замок для двери в полуподвал. Хилари перешла на новый уровень в какой-то голографической игрушке. Кайн начала в третий раз перечитывать книгу про пони Мисти из Чинкотига. Брэн с ухмылкой доложил, что сражался против безжалостного непобедимого врага, посланного уничтожить меня. Кайн захохотала, но Хилари его одернула:
– Нет, Кайн, он говорит правду.
А потом настала моя очередь.
– Кто, я? – растерялась я.
– Ты же у нас за столом, такие правила! – заявила Кайн.
Но я не знала, что сказать. Сегодня меня ударили шоковой дубинкой? Сегодня я сломалась и впервые рассказала кому-то о Ксавьере? Сегодня я по-прежнему страдаю от остаточной любви к парню, которому я безразлична?
– Сегодня я нарисовала автопортрет, – сказала я наконец.
Брэн задумчиво посмотрел на меня.
Слово взяла миссис Сабах.
– А я сегодня не позволила вашему дедушке докричаться до инфаркта, ругая полицейских. Кто хочет десерт?
После ужина мы смотрели старый фильм на головизоре. Старый для Сабахов. Лично я видела его впервые. Я пропустила целых шестьдесят лет развития головидения. Наверное, это было первое приятное следствие моего прыжка по времени.
Когда фильм закончился, Брэн проводил нас с Завьером в комнату Хилари. Я ужасно стеснялась, но родители научили меня быть вежливой гостьей.
– Я чудесно провела время сегодня вечером. Огромное спасибо.
– Хорошо, – ответил Брэн.
Но мне хотелось разом покончить со всеми вопросами.
– Твоя мама сказала, что это ты предложил пригласить меня, – выпалила я. – Не стоило этого делать.
– Нет, стоило. – Он заметно смутился, однако решительно расправил плечи. – Знаешь, почему я так разозлился на тебя сегодня, когда подумал, что ты пыталась заставить меня чувствовать себя виноватым? Потому что так и вышло. Я чувствовал себя виноватым. Я был ужасно груб с тобой и наговорил тебе всякой ерунды, причем это даже не было правдой. Нет, дедушка действительно просил меня присматривать за тобой, но я и сам понимал, что это нужно. Ты ведь совсем никого не знаешь. Наверное, я бы и без его просьбы стал заботиться о тебе. И потом, Отто очень хотел с тобой познакомиться.
– Отто? С самого начала?
– Ну да. Как ты думаешь, почему он так долго не смотрел на тебя в первый день?
– Я думала, он стеснялся.
– Нет. Просто он давно знает, что ошарашивает людей своим видом, поэтому дожидался, пока ты немного освоишься, прежде чем пугать тебя. Вообще-то он довольно дерзкий парень. Любит шокировать людей. Друзей у него немного, но при этом стеснительным его никак не назовешь.
– Вот как… – Значит, у него немного друзей? Я вдруг почувствовала себя польщенной тем, что Отто с такой охотой тратил время на переписку со мной. – Хм… Ты не одолжишь мне свой ноутскрин? Отто, наверное, волнуется. Хочу написать ему, что со мной все в порядке.
– Конечно, волнуется! В комнате у Хил есть настенный экран, ты можешь связаться с Отто через него. Номер Отто найдешь в нашей домашней книге.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я.
– Спокойной ночи. Если Хил станет тебе досаждать, пригрози ей, что я расскажу маме с папой о сайте, который случайно нашел в закладках ее ноутскрина, – коварно усмехнулся Брэн.
Я рассмеялась.
Хилари постелила мне на кушетке, которую мне пришлось делить с огромной стаей плюшевых зверей, изрядно потертых, но все еще слишком любимых для того, чтобы закончить свои дни в одном из ящиков полуподвала. Сестра Брэна не возражал а против того, чтобы Завьер разлегся в ногах ее кровати. Она дала мне несколько советов по макияжу, который вновь вошел в моду в мое отсутствие. Когда я первый раз пошла в среднюю школу, косметика считалась прошлым веком. Я испытала новый тональный сканер, который с охотой выдал мне список косметики, лучше всего соответствовавшей моему оттенку кожи. Список оказался длиной в полметра.
– Знаешь что? – неожиданно сказала я, со стуком возвращая сканер на подзеркальник Хилари. – Думаю, мода меня больше не интересует.
Хилари с искренним недоумением уставилась на меня.
Я наморщила лоб.
– Понимаешь, все свободное время в своей прежней жизни я только и делала, что слушала, как другие люди говорят мне, о чем думать, что носить и чем заниматься. Причем все это менялось в течение года, а иногда даже быстрее. – Для меня это всегда было быстрее, ведь мне еще ни разу не удалось прожить хотя бы год без стазиса. И всегда приходилось все начинать заново. Я покачала головой, впервые осознав полную бессмысленность всего этого. – Какая глупая трата времени!
Хилари посмотрела в зеркало на свою золотисто-медовую мордашку, чуть тронутую макияжем. Ее темные глаза стали еще темнее. Из всех детей Сабахов только Брэн унаследовал зеленые глаза своей матери.
– Возможно, ты права, – сказала Хилари. Она нахмурилась, но не сердито, а задумчиво.
Я спросила, можно ли мне воспользоваться ее настенным экраном, и Хилари с готовностью придвинула мне стул.
– Все в твоем распоряжении!
Я нашла экранный номер Отто и соединилась с ним.
– Алло?
Прошло очень много времени, но ответа все не было. Я посмотрела на часы – двенадцатый час. Черт! Мне захотелось отказаться от своей затеи, но ведь нужно было сообщить Отто о том, что со мной все в порядке!
«Я вас знаю?» – пришло сообщение после долгого молчания.
«Прости, Отто, это Роуз, – торопливо написала я. – Я пишу с экрана сестры Брэна. Прости за поздний час. Джемаль тебя убьет?»
«Роуз! Ты в порядке?»
«Кажется, да».
«Ты была в стазисе?»
Я нервно облизала губы.
«Тебе Брэн сказал?»
«Я догадался, когда ты исчезла. Ты используешь стазис, как наркотик».
Я сглотнула.
«Это делает меня странной?»
«Ты и так странная. Как и я».
«Ты думаешь, что я неадекватная или ненормальная?»
Отто помедлил с ответом.
«Я думаю, что ты столкнулась с проблемами, которых не понимает никто, кроме тебя. Но нет. Твое сознание очень пугает меня, но при этом я абсолютно уверен, что ты не сумасшедшая. Ты слегка неадекватна, но мне кажется, что при такой жизни любой на твоем месте стал бы неадекватным. И мне очень жаль по поводу Брэна».
«Выдохни, – ответила я. – C'est la vie».
«Улыбнись, – написал Отто. – Que sera, sera».
«Слушай, – добавила я. – Может так получиться, что в ближайшие несколько дней я не смогу тебе написать. Я пока не знаю, где буду и как там».
«Ты куда-то уезжаешь?»
«Придется. Кажется, кто-то хочет меня убить».
Я почувствовала, что он задумался.
«Извини, я не понимаю намека».
«Это не намек. Тут выяснилось, что за мной охотится Пластин».
«ПЛАСТИН?!!»
«Ага. И у меня сложилось впечатление, что это очень плохо».
«Сгореть мне, еще как плохо! Ты слышала жуткие страшилки, которые рассказывает Вильгельм? Ох, что я говорю – замечательно, что ты их не слышала! Впервые за все это время я рад, что ты ни с кем не разговариваешь. Не хватало только, чтобы ты думала обо всем этом сейчас!»
«Ты меня еще больше пугаешь».
«Не так-то просто узнать, что близкий тебе человек оказался на мушке у носферату-терминатора! Я думал, что привык к тому, что мои самые близкие друзья приговорены к смерти. Оказывается, ни к чему я не привык, и меня трясет от одной мысли об этом!»
«Прости меня! Боже, я все время все делаю не так. Прости!»
«Ты можешь хоть раз побеспокоиться о себе?»
«Я не знаю, как это делается, – честно написала я. – Я не стою того, чтобы обо мне беспокоиться».
«Повтори это еще раз, и я наплюю на все твои провалы и покажу тебе, чего ты стоишь! Ты в порядке? Он тебя не тронул? Ты просто узнала о нем?»
«Нет, я его видела своими глазами. И он ударил меня шоковой дубинкой».
Я начала было писать дальше, но Отто опередил меня.
«Они реактивировали твои наноботы? Это непременно нужно сделать!»
«Да, они все сделали».
«Отлично. Черт, эти коитальные штуки причиняют страшную БОЛЬ».
«Откуда ты знаешь?»
«Ты не хочешь знать ответ. К тому же этический кодекс запрещает мне распространяться».
«Тогда конечно».
«Да ладно, я все равно больше не могу притворяться праведником. Ты в безопасности?»
«Сейчас да. Я у Брэна, ты не забыл?»
«О, вот с ЭТОГО места поподробнее. Он передумал?»
«Нет». Отто ничего не ответил, поэтому я дописала: «И я не хочу, чтобы он это делал».
Отто снова немного помедлил с ответом.
«Нет, хочешь».
«Не хочу».
«Брэн – это единственное, чего ты захотела за все время, что я тебя знаю. Такое так быстро не проходит».
«Нет, не проходит, – созналась я. – Но я притворяюсь».
«Молодец».
«Что ты имел в виду, когда сказал, что не можешь больше притворяться праведником? Что-то случилось?»
«Нет. Но должно случиться. – Последовала долгая пауза, а потом Отто нехотя добавил: – Три дня назад ты едва не заставила меня нарушить мой этический кодекс».
«Что? Но как?»
«Я понадеялся, что ты не решишься признаться Брэну. Когда я хотел связаться с тобой вечером того же дня, я думал, ты все еще колеблешься или набираешься храбрости. Тогда я посоветовал бы тебе не делать этого. Но когда ты не ответила, я понял, что опоздал. Меня остановил мой слишком глубоко укоренившийся этический кодекс, и я страшно винил себя за это. Ты не представляешь, как я жалел о том, что не отвел тебя в сторону тогда, на школьном дворе, и не выложил всю правду».
«Правду?»
«Правду о том, что Брэн откажется. Я дважды нарушил свой этический кодекс – в первый раз, когда пробрался к Брэну в мозги в поисках хотя бы намека на то, что он может согласиться, а во второй раз, когда хотел сказать тебе, что такого намека там нет. Ты плохо на меня влияешь».
«Я никогда не попросила бы тебя ни о чем подобном».
«Я знаю. В этом все дело. Но это избавило бы тебя от сердечной боли».
«Вряд ли. Если бы отказ пришел через тебя, я бы все равно чувствовала себя отвергнутой».
«Это да. Но я был бы гораздо тактичнее. Придурок».
«Почему ты так говоришь?»
«Потому что я видел практически все, что произошло между вами, в его мозгах! Он разозлился на меня, когда я выразил свое неодобрение. Похоже, мы теперь в ссоре».
«О боже! Я разрушила вашу дружбу. Пожалуйста, не думай так, Брэн ни в чем не виноват, так мне и надо! Я это заслужила».
«Может быть, ты и нападение Пластина заслужила? Ты ведь ненавидишь себя, признайся».
Я не знала, что написать в ответ. Отто с удивительной точностью доискивался до самой сути.
«Не осуждай Брэна, – написала я больше для того, чтобы сменить тему. – Он просто меня не понял. И потом, он сам чувствует себя виноватым».
«Еще бы он не чувствовал! Черт, мне нужно идти, ночной староста заметил, что у меня открыт ноутскрин».
«Я постараюсь связаться с тобой, как только смогу», – написала я, но Отто не ответил. Наверное, староста отключил его от Сети.
Я выключила экран Хилари.
– Что пишешь? – спросила меня Хилари.
– Просто пишу другу из школы.
– В этом экране есть вход для сотового.
– Он не разговаривает по мобильному, – ответила я.
– Ой, – ахнула Хилари. – Ты говорила с Отто!
– Да.
– А он хороший? – нахмурилась Хилари. – Я знаю, что он друг Брэна, но меня от него в дрожь бросает.
Я в упор посмотрела на нее и почувствовала, как у меня вспыхнули щеки. Зато голос прозвучал холодно, как лед.
– Отто самый лучший из всех, кого я видела после выхода из стазиса!
– Ой. Извини.
Я проглотила уже готовые сорваться с языка слова. Отто был странным, а девочка не хотела сказать ничего плохого, она просто спросила.
– Да нет, ничего.
Мы погасили свет и приготовились спать. Через несколько мгновений в темноте снова раздался тихий голосок Хилари.
– Скажи, каково это – учиться в средней школе?
Я хмуро уставилась в темноту.
– Честно сказать, вопрос не ко мне.
– Но ведь ты учишься в средней школе!
– Я никогда не задерживалась в одной школе настолько, чтоб узнать, каково это, – ответила я. – Поэтому я знаю только то, каково быть новенькой в классе. Это совсем не здорово.
– Ох, – прошептала Хилари. – Я не знала.
– Да нет, – заверила я. – Думаю, тебе понравится. Все, что тебе нужно, – это завести нескольких друзей.
– Думаю, что сумею, – отозвалась она.
Я обдумала ее слова.
– У тебя сейчас есть друзья? – спросила я.
– Да, – ответила девочка. – Но не все из них пойдут в Юнишколу на следующий год.
– Тогда все в порядке, – решила я. – Если ты сумела завести друзей здесь, то сможешь сделать это и в Юнишколе.
– А ты умеешь заводить друзей? – спросила она.
– Опять мимо. Вопрос не ко мне.
