Текст книги "Рабыня демона «Золотой горы» (СИ)"

Автор книги: Анна Порохня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 53 страниц)

Она уже переоделась и тащила на стол миску с салатом и плетенку с хлебом.

– Я тебя умоляю! – Алена показалась в дверях с бутылкой водки. – Какие здесь маньяки? Им-то и взяться здесь неоткуда!

– Так у меня вино в погребе! – я уже чувствовала, как пересохло во рту. – Мы что, водку до обеда пить будем?

– А почему бы и нет? – пожала плечами подруга. – Кто это придумал, что водку по утрам пить нельзя? А до вина мы еще доберемся, праздники на носу.

Я тяжело вздохнула и присела на скамейку, накрытую цветастым половиком.

– Ну, тогда поехали.

* * *

– Ишь как тебя разобрало, Михаил Степанович, – ухмыльнулся мужик, в видавшей виды синей рубашке. – Молодуха какая сна лишила?

– А чего уж, – сидевший напротив, худощавый, с крупными кистями мужчина криво улыбнулся. – Молодачка в соку, самое то. Чувствую, что радость она мне подарит, силу мужскую поднимет.

– Мало тебе баб в Оленевке было? – его собеседник, лысый, с выпирающим кадыком, достал из под стола бутыль с самогоном и стукнул им о деревянную поверхность. – Теперь решил за Вишневое взяться?

– В хорошем все же месте наш хутор стоит, – протянул Михаил Степанович и подхватил вилкой огурец с тарелки. – Всю жизнь мне отец покойный говорил: "Построен хутор наш на сильном месте – под землей удивительная мощь ворочается, а на самой земле когда-то дороги пересекались. Большой перекресток был здесь, сын, и пользовался он дурной славой... Люди пропадали, скот исчезал, а когда в обоз молния ударила и убила десять человек, перестали вовсе по этой дороге путники ходить..."

– Да знаю я эту историю, Степаныч, – сидевший напротив, плеснул самогон в стаканы. – Чай и сам всю жизнь тут прожил и отцы наши крепко дружили...

– Так я к чему веду – вокруг хутора нашего четыре деревеньки, – закивал, соглашаясь, Михаил Степанович. – Всех баб уж перепробовали, а до Вишневого все руки не доходили, Аркаша. А сегодня в автобусе такую бабенку увидал, что все внутри зашевелилось. Она правда заартачилась, зашипела как кошка, но это дело поправимое. Подруги к ней сегодня приехали, и вам будет чем поразвлечься.

– О как! – Аркаша потер руки в предвкушении предстоящей забавы. – Миша, а землю с кладбища ты принес? Чую я, что дождь будет, так потом на погост не влезешь.

– А как же...а как же, – мужчина развел руками. – Я завсегда об этом забочусь. А где же Савелий? Сколько ждать можно?

– Он в Вишневое пошел, курей черных купить, – Аркаша поднял свой стакан. – Давай-ка пригубим, Михаил Степанович...

– Ага, давай, давай...

Мужчины выпили и принялись за закуску, а во дворе хлопнула калитка. Через минуту из-за угла появился коренастый мужчина с холщовым мешком, в котором орали куры. Его мощные руки были покрыты густыми рыжими волосами, которые на голове имели более светлый оттенок – из-за солнца и пробивающейся седины. Один его глаз закрывало мутное бельмо и от этого его взгляд казался жутковатым.

– Мимо Райкиного дома шел... кое-что видел, – он вытряхнул кур из мешка и те забегали по двору, возмущенно вытягивая шеи.

Мужчины за столом переглянулись и заулыбались.

– Дочка-то Райкина, сочная баба.

– Дак я на нее глаз сегодня утром уж накинул, – Михаил Степанович погрозил пальцем Савелию. – Наливная вся...

– Подружки к ней что-ли приехали, – продолжал недавно пришедший, усаживаясь за стол. – Я огородами пошел, смотрю, а они на стол накрывают, наверное посиделки устраивают. Глаза поднимаю, а одна перед окном стоит, в чем мать родила. У меня все внутри перевернулось, так захотелось в окно это влезть и...эх...

– Так за чем дело встало? – хохотнул Аркаша, обтирая потную лысину платочком. – Когда наше желание оставалось не удовлетворенным? Про третью расскажи, что за баба?

– Хороша, фигура как часы песочные, брови вразлет, – Савелий налил себе самогона. – А вот жду не дождусь, когда в кровать затащу зазнобу эту, что в окне торчала!

– Значит решено, – Аркаша плотоядно усмехнулся. – Вот и утеха нам на праздник нашлась!

* * *

– Так что там за история с мужем и любовником? – наконец поинтересовалась я у подруги и та закатила глаза, недовольно цокая языком.

Мы уже выпили по паре рюмок и теперь закусывали за обе щеки.

– Надоели, хуже горькой редьки! – прошипела Алена, очищая яичко от скорлупы. – С одним нянчилась десять лет, а второй держать меня в ежовых рукавицах надумал, а я птица вольная.

– Вот и будешь теперь одинокая! – возмущенно оборвала ее Катюха. – Есть мужик и хорошо! Так нет, ее как черти подталкивают в таком возрасте!

– Нормальный у меня возраст! – возмутилась Алена, подталкивая меня локтем: – Ты слышала? Возраст!

– Ладно, хватит! – я взялась за бутылку, не желая слышать даже намека на свои годы. – Давайте лучше сменим тему!

– Согласна, – заулыбалась Алена и сложив ладошку лодочкой приставила ко лбу. – А что это за домишки на бугорке? Там живет кто-нибудь?

– Хутор это, – я тоже посмотрела на темные покосившиеся строения, нелепо смотрящиеся рядом с цветущими деревьями.

– Ворожеевский.

– Странное название...

– Говорят, там всегда колдуны жили и место там проклятое, – я вспомнила, как мама мне рассказывала об этом хуторе.– Построили его три чернокнижника, после того, как на дороге, проходившей по этой местности, молнией десять человек убило. Угрюмые и косматые, жили они отшельниками, ни с кем не общались, но люди боялись их очень. Много кого, говорят, они со свету сжили, а сколько девок перепортили и баб, не счесть...

 Да как же они, угрюмые и косматые, девок заманивали? – хмыкнула в воцарившейся тишине Катюха.

– Так оморачивали бедняжек так, что те как привязанные за ними шли. Натешаться они с ними, а девкам и бабам замужним – позор на голову.

– М-да, – Алена явно впечатлилась моим рассказом и поежилась. – А сейчас там живет кто-нибудь?

– Вроде бы живет кто-то, – пожала я плечами. – Я никогда не видела этих людей. Свет там вечерами не горит, но мне кажется, что я замечала отблики свечей...

– Мама, – прошептала Алена, а Катюха икнула и потянулась за компотом.

– Настращала ты нас, Манька! – выдохнула она, вытирая розовые усы. – Давай, наливай лучше!

Мы снова выпили, заговорили о мужиках, но взгляды моих подруг все равно периодически направлялись в сторону Ворожеевского хутора...

– Может на речку сходим? – предложила Катюха, лениво щурясь под теплым солнышком. – Возьмем пивка, рыбки, посидим возле водички...

– А что, – поддержала ее Алена. – Можно и на речку, чего дома сидеть?

Деваться было некуда и мне пришлось согласиться: на речке я была давно, а прогулка с подругами обещала быть веселой.

Мы взяли покрывало и, через магазин, отправились к речке. Солнышко припекало основательно, глаз радовала изумрудная травка и глянцевая листва, было хорошо и спокойно.

– Как же хорошо у тебя! Не то, что в городе! – Алена с раскрасневшимися щеками была похожа на матреху. – А запахи какие!

Мы шли по узкой тропинке, которая убегала вглубь яблоневого сада, а потом огибала бугор с Ворожеевским хутором.

Катюха задумчиво задрала голову и протянула:

– А пошли к этому хутору сходим, а?

– Зачем??? – Алена даже приостановилась, испуганно глядя на Катюху. – Что ты там хочешь увидеть?

– Ну интересно же! – подогретая спиртным, подруга просто излучала решительность и смелость. – Заодно и убедитесь, что все это сказки о колдунах и замороченных бабах.

– Что-то я не хочу убеждаться, – заныла Алена, глядя на меня умоляющим взглядом. – Пошли на речку, у меня нехорошие предчувствия...

– Ой, да прекрати! – отмахнулась Катюха. – Пять минут. Посмотрим и сразу на речку, да, Мань?

– Ну пошли уже! – вздохнула я, хотя мне и самой хотелось поближе посмотреть на этот «ужасный» хутор. – Одним глазком глянем и на речку.

Ветхий забор окружал три дома и остальные обветшалые постройки, кренившиеся от времени в разные стороны. Хутор застыл в гнетущей тишине, как одинокая старуха-нищенка в рваном тряпье, и мне стало неуютно под этим забором, обросшим изумрудным мхом.

– Тут жутко, – прошептала Алена и я мысленно согласилась с ней. – Будто кто-то наблюдает за нами с той стороны забора.

– Ну и фантазия! – Катьке было весело и совершенно не страшно, это место будто и не пугало ее. – Обычные заброшенные домишки.

Мы осторожно пролезли в узкую дыру в заборе и оказались внутри, вздрагивая от каждого звука.

– Мне кажется, я голоса слышу, – Алена остановилась и я тоже прислушалась.

– Точно!

– Пошли отсюда! – Алена потянула Катюху за руку, но та подкралась к углу дома и выглянула из-за него, показывая жестом, чтоб мы молчали.

Я тоже подошла к ней и посмотрела из-за угла: так это же тот мужик, который прицепился ко мне в автобусе! Он сидел в компании двух таких же странных типов и вся эта чудаковатая троица пила самогон из большого бутыля.

– Ханурики какие-то, – прошептала Катюха. – Небось бомжи хутор ваш легендарный заняли.

– А вдруг это колдуны? – Алена прикрыла рот ладошкой, бледнея от страха. – Сейчас...

Но договорить она не успела. Рыжий мужик, сидевший к нам спиной, вдруг резко обернулся и мы спрятали головы, прижавшись к стене.

– Тут кто-то есть, – услышали мы его голос и Алена зажмурилась, закусывая губу.

– Интересно, кого это к нам в гости занесло? – насмешливо поинтересовался другой голос. – Выходите, или я сейчас сам встану и тогда вам не сдобровать.

Мы попятились назад, распластавшись по шершавой стене, и тут услышали шуршанье травы под чьими-то шагами. Кто-то из мужчин направлялся в нашу сторону и ничего не оставалось делать, как нырнуть в распахнутую дверь этого строения, стены которого мы так тщательно обтирали.

– Вот черт! – прошипела Катюха в темноте. – Не хватало, чтоб нас тут бомжи сожрали!

– Дура! – Алена тихо застонала, хватая меня за руку. – Что делать, Маня?

– Для начала замолчать!

Заткнувшись, мы стояли как три статуи, ожидая самого страшного и оно конечно же произошло.

– Думаете спрячетесь от меня? – голос нашего преследователя прозвучал рядом с открытой дверью.

Алена завизжала и кинувшись в противоположную сторону, где светились очертания еще одних дверей, перевернула какую-то ерунду и на наши головы посыпался град из мелких предметов, больно раня плечи и затылки. Неизвестно, открыла ли Алена дверь, или выбила ее – нам это было неинтересно, мы просто выскочили в образовавшийся проем и покатились вниз с бугра, холодея от страха...

Скатываясь к подножию, мы уже хохотали вовсю. Катюха, отряхивая грязную юбку, весело поинтересовалась:

– Это же нужно такими умениями обладать! Набить такую шишку на башке, зато пакет с пивом сохранить в целости и сохранности!

Алена осторожно прикоснулась к шишке на лбу и хмуро покосилась на подругу:

– Мастерство не пропьешь.

На приличном расстоянии от хутора нам было уже не страшно: в кустах щебетала какая-то птаха, журчала речка и все выглядело довольно мирным и уютным.

Я задрала голову и посмотрела на покосившиеся домишки, которые будто с упреком взирали на нас с возвышенности. Вдруг мне показалось, что возле щербатого забора маячит чей-то силуэт. Стало неуютно, по коже пробежали колючие мурашки.

– Видела? – замогильным голосом пробасила мне на ухо Алена. – Подозрительные они какие-то!

– Что там? – Катюха тоже задрала голову, но силуэт уже исчез.

– Мужик там стоял! За нами наблюдал! – Алена сняла балетки и пошла по прохладной траве. – Давайте уже уйдем отсюда!

– Ну, а что, – Катька была непробиваемой. – Побеспокоили этих ханурей, вот они и вылезли посмотреть, кто мы такие. Забудь. Они небось уже дальше бухают.

Я вроде бы и была согласна с ней, но что-то неуловимо неприятное, липкое, шевелилось в моей душе, словно в грязь наступила и она сухой тянущей корочкой осталась на коже...

Возле речки было тихо, лишь мягко шелестел камыш и об камни шлепалась водичка, переливаясь под солнышком. Мы расстелили покрывало и уселись на нем, подставляя свои телеса под теплые лучи.

– Вот ты испугалась! – Катюха ткнула Алену в бок. – Колдуны! Колдуны!

– А я тебе говорю, что мужики эти – непростые, – Алена подтянула пакет с пивом и принялась рыться в нем. – А я такое чувствую! У меня тонкая душевная организация!

– Ой, я не могу! – даже я рассмеялась. – Душевная ты моя!

– А что это?

– Где? – мы с Катюхой наблюдали, как Алена достает из пакета какую-то штуку утыканную перьями.

– Откуда это? – мне эта вещь показалась довольно отвратительной и неприятной.

– Я не знаю!

– А мне кажется, я знаю, – Катюха взяла двумя пальцами неизвестную штуковину и поднесла ее к глазам. – Это могло упасть в пакет, когда мы в сараюшке прятались.

– Ага, когда я какую-то полку перевернула, – согласилась Алена отобрав у Катюхи эту странную вещь. – Похоже на амулет или еще какую колдовскую штуку.

– Господи, Алена! – Катюха вырвала из ее рук бутылку с пивом. – Тебе так хочется колдуна?

– Дура! – Алена возмущенно повернулась ко мне. – Мань, ну скажи, что это какая-то колдовская гадость!

– Похоже, – я даже дотрагиваться к ней не хотела.

Концы черных крыльев, утопленных в воск, были испачканы засохшей кровью, а на потемневшем медальоне воска отчетливо виднелись какие-то знаки.

– А вот я бы хотела не колдуна, а высокого мужика с крутыми плечами и длиннющими ресницами! – Алена бросила перистую штуку на покрывало и показала Катюхе язык. – Чтоб он был сексуальным и загорелым!

– Вот ты губу раскатала! – засмеялась Катюха, разливая пиво. – Реальнее живи!

– Ну вот честно, Кать, а какого хотела бы ты? – завелась Алена. – Есть же и у тебя какой-то идеал?

– Есть, – согласилась она, задумчиво попивая из стакана. – Но я прекрасно понимаю, что это всего лишь мечта...

– Да ладно, колись! – мне тоже стало интересно. – Сто процентов есть какой-нибудь тайный образ!

– Хорошо, – внезапно согласилась Катюха и подняв глаза к синему небу замурлыкала: – Он должен быть непременно высоким, голубоглазым блондином, с красивыми руками и волосатой грудью...

– А волосатая грудь обязательный атрибут? – Алена с интересом слушала откровения подруги и еле сдерживала смех.

– Да! – Катька стрельнула в нее глазами. – Это же моя мечта, значит чего хочу, того и намечтываю!

– Слово-то какое! – я уже смеялась во всю. – Намечтываю!

– Давай-ка теперь ты! – Катька протянула мне стакан с пивом. – За свои мечты расскажи нам!

– Я? М-м... Не буду оригинальна, – я встала и расхаживая перед подругами рассказывала: – Высокий. Брюнет. Обязательно с красивым выразительным взглядом...

– Все ясно, – Алена махнула рукой, останавливая мою речь. – Слишком много мелодрам в нашем досуге...

– Пусть в этом году сбудутся все наши мечты! – Катюха подняла стакан и мы стукнулись ими.

– За мечту!

– За мечту!

Никто из нас не обратил внимание на то, как завибрировал амулет с перьями, подпрыгнул легко на покрывале, и снова замер, притаившись за пакетом с бутылками...

* * *

– Какие бабы любопытные! – Савелий расстегнул ворот рубашки и привалился к стене дома. – Веселые...

– Хорошие девахи, – крякнул Михаил Степанович, ковыряя в зубах вишневой веточкой. – Уж не терпится простыни помять.

– С чего начнем? – Аркадий разделся по пояс и лениво почесывал выпирающий живот.

– Нужно с визитом прийти, – ухмыльнулся Михаил Степанович. – Осмотримся, поговорим, а там видно будет.

Если чего не так, такого наворожу, сразу посговорчивее станут.

– Да куда они денутся, Миша? – хмыкнул Савелий. – Сколько их было-перебыло...

– Жениться нам нужно, – вдруг сказал Михаил Степанович и его собеседники изумленно замерли.

– Жениться???

– А чего? – мужчина навалился всем весом на стол, возбужденно улыбаясь. – Вот смотри, Аркаша: баба всегда под рукой, да и молодуха не ровня старухе, сыт будешь, обстиран, приласкан...

– В твоих словах есть смысл, – глаза Аркадия тоже загорелись. – Молодец ты, Миша!

– А то! – он самодовольно усмехнулся. – Я дело говорю!

– Только вот оморочка больше трех дней не действует, – заговорил Савелий. – Как же до венца-то дотянуть?

– Дотянем. Ты, Савушка, запамятовал, что на кладбищенской земле можно приворот сделать. Намертво.

Михаил Степанович стал серьезным, даже немного злым.

– На земле опасно, баба чахнуть начнет, – сказал Аркадий, показывая куда-то назад. – Кладбище старое, знаешь где и кто там лежит? Забыл, от чего матери наши умерли после родов?

– После родов, Аркаша, после родов...

– Ну, с этим понятно, – Савелий наполнил стаканы. – Бабы наши будут, как пить дать, а вот о силе, что под хутором спрятана, мне поговорить ох как хочется!

– А чего о ней разговаривать? – Михаил Степанович угрюмо посмотрел на него. – Должны мы ее отыскать! Быть такого не может, чтоб скрылась она от нас!

– Так почитай всю жизнь ищем, – вздохнул Аркадий. – А она все в руки не дается.

– Отец говорил, что если мы амулет раздобудем, который желания исполняет, то и силу отыщем, – сказал Савелий, но тут же махнул рукой: – Если бы хоть знать, как он выглядит! Столько хлама кругом, а он где-то среди него.

– Да уж, этот амулет наверное тяжелее найти, чем силу! – согласился Михаил Степанович. – Но есть еще один вариант – если здесь, как в те давние времена, сразу несколько человек от молнии погибнут, то сила из под земли выйдет и тот, кто ее обуздает, оставит у себя навеки.

– Молнию вызвать не проблема! – Савелий раздраженно поднялся и прошелся вокруг стола. – Как людей сюда заманить? И как потом в деревне отреагируют на такое происшествие?

– Да какая разница, как там кто-то отреагирует? – прошипел Михаил Степанович. – Уже все равно будет!

* * *

Домой мы шли раскрасневшиеся, распевая песни и допивая пиво из последней бутылки.

– А мне кажется, или мы другой дорогой идем? – Катюха остановилась и огляделась.

– Нет, не кажется, – успокоила я ее. – Срежем немного, а то вон из-за леса какая туча прет. Возле кладбища пойдем, а там через дорогу и деревня.

– Мимо кладбища? – прошептала Алена, озираясь по сторонам. – Моторошно как-то...

– Ради Бога! – Катюха слегка покачиваясь пошла дальше. – Живых нужно бояться, а не мертвых! Мань, я правильно говорю?

– Правильно Катюха. Давайте чапать быстрее, не охота под дождь попасть и ветер какой-то нехороший поднялся, – я задрала голову и посмотрела на сизую тучу, медленно надвигающуюся из-за леса.

Казалось, будто ее клубящиеся края цепляются за верхушки огромных сосен и разрываясь как вата остаются висеть на них. Что-то странное было в ней, опасное, не похожее на обычные грозовые облака, оно ворочалось внутри, постанывало и мне вдруг стало страшно...

– Ты моя-я нежно-ость! Ты мое-е... – песня Катюхи оборвалась, как только из-за кустов шиповника показались первые могилы.

На удивление даже ветер, так неприятно задувавший под одежду, здесь притих и ничего не нарушало покой этого места.

– Все равно жутко здесь, – Алена поежилась. – Хочется быстрей уйти!

– Давайте шаг прибавим, – я быстро пошла по тропинке, вдыхая тяжелый запах сирени, смешанный со старой краской.

– Да что же это! Вот блин!

Мы с Катюхой повернулись и увидели, что наша подруга влезла в кусты шиповника и барахтается в них, раня руки и ноги острыми шипами.

– Стой на месте! – рявкнула я, понимая, что просто так сокращения Алены не прекратить. – Не дергайся!

Подруга застыла, а мы с Катькой принялись освобождать ее от цепких ветвей.

– Как можно было сюда залезть? – я и сама чувствовала, как колючки впиваются мне в кожу.

– Вы не поверите! – Алена морщилась от боли, но терпела. – Будто толкнул кто-то!

– Знаю я этого кого-то, – засмеялась Катюха. – Пивонс на водку...

– Да я серьезно!

Я дернула пакет, который тоже повис на ветвях, он с треском разорвался и из него посыпались бутылки и остальная фигня.

– Вот зараза! – я попыталась схватить хоть что-нибудь и тут мне в руки упала безобразная штука с перьями.

Машинально сжимая ее в ладони я вдруг заметила, как из царапины на руке кровь попадает на потемневший воск и исчезает в вырезанных углублениях. Отчего-то мне стало неприятно, а если сказать честно меня это напугало. Я бросила его Алене и тут над нами громыхнуло. Алена завопив во все горло:

– Мама! – швырнула его Катюхе.

– На фига ты мне его бросила?! – Катька уже не выглядела рассудительной и насмешливой. – А-а-а!!!!

Штука с перьями взлетела куда-то вверх, а мы понеслись вперед, толкая друг-друга и вопя так, что нас наверное слышали в деревне...

Когда ворота кладбища оказались позади и мы, проскочив дорогу, оказались возле первого дома, Катюха прохрипела:

– Сбавляем темп, не могу больше...

Легкой трусцой наша компания добралась к моему жилищу и только тут я поинтересовалась у Алены:

– Ты на хрена эту гадость с собой тащила?

– Я не знаю, как она в пакете оказалась! – заныла та, разглядывая исцарапанные руки. – Не ложила я ее туда!!!

– День добрый, молодачки! Чего это вы тут обсуждаете?

Мы медленно повернули головы и мои глаза полезли на лоб. Чудовище, которое цеплялось ко мне утром, и которого я видела на хуторе, стояло возле моей калитки с двумя такими же ханурями.

– Это же колдуны! – прошептала Алена, а Катюха простонала:

– Блин, да что они дались тебе, колдуны эти?!

– Что нужно? – я даже представить боялась, зачем они пришли.

Рожи у них были гадкие, хитрые, со скрытой злобой, светящейся в глазах.

– Поговорить, – утренний алкаш подмигнул мне и Катька прыснула за моей спиной.

– О чем??? – я начинала злиться.

Руки и ноги, исколотые шиповником, жутко чесались, а в туалет хотелось до коликов в животе.

– Я же говорил, что с друзьями приду, – улыбался мой «поклонник», показывая на удивление белые и крепкие зубы. – Познакомимся ближе, мы все одинокие, авось, что сладится...

– Чего??? – Катюха опередила меня, возмущенно выступив с упертыми в бока руками. – Ты чего, болезный? У кого сладится?

– Да у нас с тобой! – хохотнул лысый мужик и плотоядно усмехнулся, повергая подругу в шок.

– Слышь, зов предков, шел бы ты домой, не про тебя честь, – выдала она и махнула рукой. – Дайте пройти!

– Вот так значит, Маша? – автобусный знакомый посмотрел на меня в упор и по мне прошел озноб колючими холодными иголками. – Что ж, я по хорошему хотел...

Эта безумная троица прошла мимо нас и я услышала как ойкнула Алена.

– Ты чего?

– Этот, с бельмом, шепнул, что завтра я к нему сама приду! – Алена побледнела. – Что он имел ввиду?

– Он тебя с белкой перепутал, – Катюха толкнула калитку и мы вошли во двор. – Ну и экземпляры. Башка трещит, сил нет...

– Рано начали, – согласилась я, бросив покрывало на скамейку. – Давайте в душ, а я сейчас на стол накрою.

– А что это за придурки? Откуда он тебя знает?

Я поведала подругам утреннюю историю и добавила, что видела их на хуторе.

– Да, это точно они! – подтвердила Алена и, покосившись на Катюху, добавила: – Жуткие они! Вот чует мое сердце, что будут нам от них неприятности!

– Я тебя умоляю! – Катюха взяла полотенце, предложенное мной, халат и со смехом произнесла: – Алкаши местные от выпитого смелыми стали, да и решили посвататься, тем более они нас на хуторе видели и может решили, что мы на огонек заглянули. А этот, с большими ручищами, после знакомства с Манькой в автобусе, небось решил, что она речам-то его вняла и пришла с визитом.

– Вот дура! – я подпихнула ее в сторону душа. – Язык без костей! Давай, иди мойся, а то дождяка начнется, а нас еще двое!

– Аленке в душ нельзя, – Катька издевательски подмигнула ей. – А то вдруг колдун за задницу укусит!

– Очень смешно! – Алена скривилась и отвернулась. – Неугомонная...

Свеженькие после душа мы снова оказались за столом и уже сидя под навесом расслабленно наблюдали за надвигающейся грозой.

– С вами никакой печени не хватит, – бурчала я, нарезая батон колбасы. – На диету сесть хотела.

– Какая диета??? – возмутилась Катька набив рот картошкой. – Вся красота сойдет!

– Ага! – Алена приободрилась и уже не вспоминала ни колдунов, ни кладбище, ни бельмястого мужика. – Нужно кушать, если хочется.

– Весомый аргумент, – я повернулась к ней и подозрительно поинтересовалась: – Горе-то когда закончилось?

– Какое горе? – подруга громко икнула.

– По поводу избавления от мужа и любовника? Ты смотрю воспарила на деревенских просторах.

– Издеваешься? – Алена надулась и оттолкнула от себя надкусанный огурец. – Больше ни ногой я...

– Маня! Мань! – поток возмущенных слов моей подруги прервал голос соседки, которая зашла во двор и теперь стояла возле калитки, с интересом глядя на наше сборище.

– Проходите, баб Нюсь! – позвала я ее и она тут же двинула к нам.

– А я тебе редисочки принесла, – баба Нюся поставила на стол полную мисочку и поправила платочек, поглядывая на бутылку. – Гуляете?

– Подруги приехали, – я кивнула на бутылку. – Выпьете с нами?

– А чего ж не выпить? Выпью конечно, – баба Нюся уселась поудобнее и обвела нас веселым взглядом. – Хороши девки!

– Давно уже не девки, – вздохнула Алена, показывая, что это обстоятельство ее очень напрягает. – Не шешнадцать уже...

– Вот глупая! – воскликнула старушка и ее седые брови взлетели вверх. – Баба, она когда в самый сок входит, вот тогда краше всего и делается! Молодость – дуростями полна, старость – придуростями, а серединка между ними – золотая, женщине дана для счастья, любви и расцвета, запомни!

– Ой как вы хорошо сказали! – обрадовалась подруга, будто ей только что лет десять списали. – Только где ж ее любовь-то найти?

– А ее искать не нужно, – спокойно ответила баба Нюся. – Ты главное душу открой, а любовь как будет рядом идти, огонек твой увидит, и обязательно зайдет.

– К вам-то зашла? – к Катьке вернулась рассудительность, а с ней и цинизм.

– Милая моя, – баба Нюся наклонилась к ней и тихо сказала: – Я такая открытая, что она ко мне раз десять заглядывала. И сейчас еще дверцу открытой держу...

Мы захохотали, весело поглядывая на друг-друга, а она продолжила:

– Манька, тащи рюмку, я с разговором пришла.

– Ага, я мигом.

Если баба Нюся пришла поговорить, значит важное что-то сказать хочет...

– Давайте девки за красоту вашу выпьем и за счастье бабье, – баба Нюся подняла рюмку и мы последовали ее примеру.

Она выпила, сморщилась, закусила кусочком колбаски и вдруг стала совершенно серьезной.

– А теперь, коровушки вы мои, поговорим о неприятных вещах.

– О каких? – я удивленно посмотрела на нее. – Вроде бы я вас ничем не обидела, баб Нюсь...

– Да не в обидах дело, Мань, – она ласково погладила меня по руке. – Видела я сегодня, как к вам хуторские приходили.

– Алкаши эти? – улыбнулась я. – Да и черт с ними! Мы их прогнали, делов-то!

– Вот как раз черт всегда с ними, – вздохнула баба Нюся и достала из-за пазухи старую фотографию. – Вот это, сестра моя – Евдокия...

Я взяла из ее рук фотокарточку и увидела на ней молодое задорное лицо, с ямочками на пухлых щечках. Девушка на фото была красавицей – с толстой косой, уложенной вокруг головы, темными бровями и губками бантиком.

– Семнадцать лет ей на карточке, – продолжала баба Нюся. – Это пятьдесят третий год, аккурат перед своей смертью и сфотографировалась.

– А почему она умерла? – я никак не могла понять, какое отношение к этому рассказу имеют три мужика с хутора.

– Извели ее колдуны с хутора.

– Я же говорила! Говорила! – завопила Алена и Катюха дернувшись уронила вилку.

– Да что ж ты так кричишь?!

– Вы это серьезно? – спросила я, хотя сомневаться в правдивости бабы Нюси мне еще не приходилось.

– Куда уж серьезнее, – женщина засунула фотографию обратно и промокнула влажные глаза краем платка. – Повадился за ней старый хрыч ходить, проходу не давал. Она горемычная уж и из дома выйти боялась, чтоб с этим чудовищем косматым не встретится. А потом, словно подменили ее, сама на хутор бегать стала. Уже люди замечать стали, разговоры пошли. Я с ней поговорить пыталась, а она как неживая на меня смотрит глазами пустыми, и все равно, как только вечер – из дома уходит. Мать сколько слез пролила, отца у нас не было на фронте погиб, она одна нас воспитывала, а тут такое...

Однажды собралась мать и пошла на хутор, а я за ней увязалась. Она вся на нервах была, меня не заметила, и так я до самого Ворожеевского с ней и дошла. Прилипла к забору и гляжу, что там происходит. Колдуны эти треклятые на улице за столом сидели, когда мать во двор вошла. Она кричать стала, плакать, а этот, что за Евдокией ходил, встал и в дом пошел. Выходит значит оттуда уже с нею и говорит, мол забирай дочь свою. И тут сестра моя, в плач как кинулась, за этого старика цепляется, просит:

– Не отдавай меня!

Мать еще больше кричать стала, в ногах у него ползать и говорит тогда колдун:

– Хорошо, забирай ее, она мне надоела уже.

Махнул рукой и Евдокия, как привязанная, за матерью пошла. Два дня чахла, а на третий в сарае повесилась...

– Господи, – прошептала Алена, впечатлившись от рассказа бабы Нюси. – А эти мужики каким боком к колдунам?

– Мишка, Аркаша и Савка – их дети, – лицо женщины стало злым. – Яблочко от яблоньки не далеко падает! Сколько баб на их счету, тоже не счесть!

– У них??? – Катюха брезгливо поморщилась. – Да как такое возможно, в трезвом уме???

– Так вот в чем и дело, ум-то у всех и не трезвый был! Они же гады заморочат так, что бабы сами к ним бегут, как и Евдокиюшка моя...

– Ну это вообще мистика какая-то! – недоверчиво протянула Катька, но легкая дымка страха уже повисла в воздухе.

– Ну это ваше дело, верить мне аль нет, а я вас предупредила.

Я снова разлила водку по рюмкам, с трудом переваривая все услышанное.

– Так они что, нас теперь очаруют и того, – Алена замялась, ее глаза стали как блюдца. – Ну того...

– И того, и этого, – хмыкнула баба Нюся. – Не малые же девчата, соображать нужно.

– Фу! – Алена сдвинула брови и прижала к сердцу ладошку. – Я не дамся!

– Ты меня-то слышишь, что я говорю? – старуха посмотрела на нее, как на наивную дурочку. – Чары наведут такие, что сама поскачешь на хутор, в припрыжку!

– Хорошо! Хорошо, – прагматичная Катюха обвела нас строгим взглядом. – Даже если теоретически предположить, что все это правда, то напрашивается вопрос – как всего этого избежать?

– Да! Как? – мы уставились на бабу Нюсю и она призадумалась.

– Есть один вариант, но вот уж не знаю...

– И что это за вариант? – хоть кол на голове теши, а мне все равно не верилось во все это.

– Попросите помощи у старой Фёклы, которая на кладбище живет. Она может помочь, но вот возьмется ли?..

– Что это за Фёкла? – Алена прижалась ко мне теплым боком и я чувствовала как бьется ее сердце. – И почему она живет на кладбище?

– Фекла мно-ого знает, – протянула баба Нюся. – Я еще девкой была, а она уже старухой ходила.

– Не может быть! – Катька заерзала на лавке, выражая возмущение и недоверие.

– Не может быть! Не может быть! – нервно воскликнула старушка, раздражаясь от ее скептицизма. – Я посмотрю, что вы завтра запоете!

– Баб Нюсь, не обижайтесь! Ну просто действительно звучит все как-то чудно, – я зыркнула на Катьку. – Рассказывайте.