Текст книги "Золотые нити сердца"

Автор книги: Анна Михалевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 49

Зерван, плод творческой мысли залий, брел по бескрайней песчаной пустыне, недоумевая, почему так убого выглядит земля обетованная. Ну ладно, его не встретили с цветами. Это можно было простить. Не дали вооруженный отпор. Уже гораздо хуже. Значит, не любят и не уважают. Ну а пространство зачем зачистили? За его Вневременье мстят, небось?

Но тут он все понял. Зервану совсем необязательно было идти, он мог бы и бежать, и лететь с немыслимыми скоростями, вот только все это без надобности. Зерван просто попал не туда. Как это могло произойти, оставалось загадкой. Ошибка была невозможна, но она произошла. Произошла вопреки всем вероятностям.

Солнце припекало, собачий язык вывалился из пасти, Зерван часто и тяжело дышал. Вдобавок ко всему он утратил способность к перевоплощениям – это было не самым худшим, что с ним произошло за последнее время, но зато крайне неудобным. А самым худшим было то, что он начал вспоминать. Например, вспомнил, как ему подбирали руки и ноги, вспомнил, как несколько раз меняли основную программу, которая постоянно давала сбои – то он не мог говорить, то дышать, то думать, да и конечным вариантом никто так и не остался доволен, но доработать его не успели, потому что он умудрился сбежать. Он ни секунды не доверял своим создателям, или проще сказать ненавидел их. Зерван навсегда останется их игрушкой, несовершенством, ошибкой и недоработкой – да и с этим можно было смириться, но зачем в него заложили это неудобное раздражающее желание творить, создавать свое корявое подобие их совершенных миров? И почему не смели его сразу, а дали сбежать в Ангарон? И как игрушку ребенку подарили Вневременье. На мол, тренируйся, пока не научишься…

Впервые в своей искусственной жизни Зерван устал. А с усталостью закончились силы и начало приходить успокоение. Когда-то он очень много мог, когда-то он очень много знал, у него было даже чувство юмора и свое нарисованное небо. Теперь у него ничего нет, кроме этого странного тела и бескрайней пустыни. Но зато тело может по-настоящему чувствовать, а пустыня обжигать солнцем, и это, наверное, хорошо.

Зерван шел и размышлял, и так прошел ни один час, а может и не один день. Когда он с удивлением заметил, что силы его истощились совсем, на горизонте замаячили пальмы. «Оазис» – всплыло откуда-то из базы данных в его голове незнакомое слово. Что ж, оазис, так оазис – равнодушно подумал Зерван. Однако сам оазис отнесся к Зервану более заинтересовано. Под пальмами толпились люди – много, очень много людей для такого маленького островка жизни. Все они смотрели в ту сторону, откуда шел Зерван, и, судя по радостному оживлению, ждали уже давно. Опережая его самого, они уже мчались навстречу, падали ниц, молились, плакали, смеялись, бубнили что-то непонятное. «Они думают, что я Бог» – догадался Зерван – «Знали бы они, что встречают так лишь слишком умную машину, которая и человеком-то никогда не была».

Окажи ему такой прием сразу по прибытию, Зерван бы воспарил от гордости, и отыграл бы роль Бога без сучка и задоринки. А сейчас ему было даже как-то смешно. Он взглянул еще раз в грязные потные лица своих почитателей – дикари дикарями, нечего сказать. Вот занесло так занесло! Но посмотрев еще раз на замершую в ожидании толпу, вдруг решился. В конце концов, почему бы и нет? Все равно его отсюда не выпустят, к тому же ему надо было где-то жить, не говоря уже о том, что нестерпимо хотелось пить. Должность Бога – место не пыльное… А что, творчество здесь развернет, пирамидок понастроит, инженерная мысль-то осталась! Вот она, какая, значит, его свобода!

И пока новоявленный Бог благословлял своих «детей», все его вневременья, замки, крашеные небеса, ненастоящее могущество и нерадивые слуги таяли, схлопывались и, превращаясь в золотую пыль, оседали на разноцветные крыши аккуратных домиков в городе залий.

Сердце Зервана совершило свой первый удар.

ГЛАВА 50

Аль очень спешила, потому что она единственная из всех поняла, что еще что-то может сделать. Даниэль намеренно не стал много говорить о Марке, поселив в его друзьях ложную уверенность, что все как-то самой собой решится и беспокоиться не о чем. К этому добавился особый воздух, которым дышали зальи – он явно заставлял организм вырабатывать больше эндорфинов, что уж точно не позволяло придавать хоть мало-мальски значимое внимание дурным новостям. Аль дышала подобным воздухом в других мирах, и здесь быстро догадалась, что к чему. Она без труда справилась с этим воздействием, и решила действовать в одиночку – в конце концов, это была ее ответственность.

Когда за Марком и Миа растаяла дверь, ей удалось поймать их ощущения – так было проще потом последовать за ними, что она и собиралась сделать при первом же удобном случае. Но случай этот предоставился не сразу. Не могла Аль бросить Альтара, пока тот не придет в сознание, не могла она уйти, не пообщавшись с зальями, не могла не поделиться своими впечатлениями с Даниэлем, в котором нашла родственную душу, хотя, увы, так ненадолго. Но настал момент, когда все дела были завершены, она ступила в воронку и круг замкнулся.

Аль вернулась туда, откуда все началось. Она открыла дверь и вышла на улицу. Здесь лето уже вступило в свои владения, и буквально сшибло ее с ног неожиданным, щедрым теплом. Аль огляделась вокруг – конечно же, Ше был здесь. Он, как всегда, развлекался – то исчезал совсем, то вновь появлялся из воздуха перед случайными прохожими в своем ненатурально сказочном костюме клоуна, раздаривая ослепительные улыбки направо и налево. Правда, адресаты этих улыбок не спешили с ответной радостью, чаще всего на их лицах почему-то мелькал испуг.

Ну что ж, значит, Ше был свободен и никого не встречал. Аль отступила в тень, ей надо было отправляться дальше. Она сосредоточилась на том ощущении Марка, которое ей удалось «подсмотреть», и неспешно пошла по мозаичным коридорам. Не самое приятное состояние пережил мальчик пройдя в ту дверь – кому понравится распасться на молекулы, лишенные и намека на хоть какую-нибудь общность? И потом зависнуть в этом состоянии мозаики на неопределенное время… Но последнее, честно признаться, была уже ее работа. Она просто не могла допустить, чтобы с Марком или с Миа что-то случилось.

Аль двигалась по коридорам все быстрее и быстрее – она нащупала их след! Только бы успеть сейчас в самый решительный момент, только бы не упустить. Пришлось перейти на бег, а потом и вовсе на полет. События, лица, рождения и смерти замелькали с невообразимой скоростью. Ничего не дается просто так и свои игры со временем Аль приходилось возмещать ускоренным проживанием чьих-то не очень-то удачливых жизней – Аль не помнила событий, оставался только едкий осадок, да странное чувство будто она позавтракала чем-то несъедобным или выпила отраву. Горький опыт, одним словом. Ее собственный горький опыт.

Уже Марк снова собранный неведомой силой воедино становился одной ногой на песок, и Миа неслась за ним, а Аль вслед за Миа. Уже горячий ветер пустыни обжигал его лицо, и раскаленный воздух просачивался в легкие, заставляя Марка задержать дыхание. А потом Марк перестал дышать совсем и что-то случилось. Его резко выдернуло, что-то закружилось, завертелось, перед ним пронеслась лязгающая пастью собачья голова, чьи-то руки подхватили его, и он снова провалился в небытие.

Марк жадно хватал ртом воздух – обычный, нормальный, привычный воздух, и он чувствовал, нет, даже наверняка знал, что подействовует этот воздух на его родное, знакомое тело самым предсказуемым образом. Не будет ни светящейся травы, ни переходов, ни провалов, ни супергероев, ни суперпоступков… Он сейчас откроет глаза, и окажется дома. Наверняка окажется дома.

Аль устроила детей на тесный диванчик в коморке Ше, и терпеливо ждала, пока они прийдут в себя. Марк начал судорожно дышать – сейчас он очнется совсем, Миа, казалось, мирно спала и даже начала посапывать.

Аль еще не знала, было ли это последствием ее вмешательства, или действием других неведомых сил, но теперь дети находились в безопасности, и значит, она выполнила свою задачу. В последний момент она успела выдернуть Марка и Миа из их случайного места «посадки», но не известно, удалось бы это женщине, если бы временная воронка тут же не захлопнулась за нелепым существом с телом человека и головой собаки, которое буквально всосало в песчаный мир. Знал ли Даниэль о таком повороте событий заранее? Этим ли объяснялось его спокойствие? Или ее собственный поступок был давным-давно прописан в книге жизни? Размышления Аль прервал удивленный возглас Миа.

* * *

Остаток дня Миа и Марк провели в обществе Аль. Конечно же, они были рады вернуться домой, но очень уж не хотелось терять последнюю ниточку, связывающую ребят с удивительными приключениями, выпавшими на их долю. Они засыпали Аль вопросами, и, не дожидаясь ответа, тут же принимались рассказывать сами, и не было конца этим историям. Особую задушевность беседе придавал как бы невзначай забытый Ше горячий чайник, и внушительные запасы пирогов с ягодами.

Миа, то и дело краснея и смущаясь своих мыслей, часто поглядывала на Марка, тот же сиял, чувствуя себя настоящим героем. Он еще немного оставался Ир-Даром, бесстрашным, удачливым Ир-Даром, для которого любые трудности были всего лишь поводом для демонстрации своей силы. И Миа для него стала немного Яглой, открытой, естественной, а самое главное – любящей. У Марка даже мелькнула мысль, что все их «двойники» были на самом деле они сами, только оказавшиеся в других жизненных обстоятельствах, и приспособившиеся к другому окружению. Аль не подтвердила и не опровергла его смелую идею, но только предупредила:

– Очень скоро вы потеряете способности, которые приобрели, будучи другими людьми. А потом вы и вовсе забудете о том, что с вами произошло.

Дети недоуменно переглянулись. Как можно забыть такие яркие моменты своей жизни? Да они и вовсе не хотели ничего забывать. Может Аль ошибается? Но оба знали, что такое невозможно.

– Жизнь в вашем мире где-то проще, чем сражение с армией Зервана, а где-то и труднее. И здесь вы должны всему научиться сами. Не так уж и трудно быть сильным и пользоваться этим, если твое тело сильное от природы. Но попробуйте заработать эту силу своим трудом. Да и любить не составляет сложности, когда тебе отвечают взаимностью. А вот завоевать это чувство гораздо сложнее… Все, что вы пережили и сделали для всех нас – это очень важно, но самое важное вам предстоит сделать здесь, в обычной повседневной жизни вашего родного мира.

– Неужели все было зря? И самое страшное впереди? – забеспокоилась Миа, ей вдруг показалось, что они никуда и не сдвигались с этого места и им просто все привиделось.

Аль тихонько рассмеялась:

– Нет, ну что ты! Просто в жизни не бывает остановок и каждое последующее задание более сложное, чем предыдущее!

Вероятно, для самой Аль это было настолько очевидно, что дальше она объяснять не стала, а перевела разговор на другую тему.

Дети постепенно приходили в себя. Первая волна радостного возбуждения прошла, и на них накатила необыкновенная усталость. Глаза стали слипаться, и они сами не заметили, как провалились в сон.

* * *

?

– Марк, – позвала Миа, – где мы?

Марк открыл глаза и огляделся. Было раннее утро, звонко пели птицы, дворники неторопливо убирали улицы. Они сидели на ступеньках какого-то заброшенного дома. У Марка сильно болела спина – видно, он заснул сидя. Голова Миа лежала у него на плече.

– Кажется, мы собирались идти в кино… – Марк напрягся, пятаясь вспомнить, что было дальше.

– Да, кажется… – но в кино мы так и не попали, или все-таки попали?… – неуверенно продолжила Миа.

Марк оставил вопрос без ответа и в упор посмотрел на девочку. Под его взглядом она покраснела и опустила глаза – такая красивая новая Миа!

Сама не понимая зачем, девочка положила руку в карман и выудила оттуда сложенный тетрадный листок. Она раскрыла его и ахнула – на ладонь легли пурпурно-красные сухие лепестки – Миа и представить не могла, что в ее собственном кармане можно найти такое!

– Гляди, там что-то написано! – голос Марка заставил ее очнуться от странного ощущения дежавю, нахлынувшего на девочку сразу, как только лепестки коснулись ее руки.

И Марк прочитал:

Спасибо за все и удачи! Аль.