Текст книги "Витамины любви, или Любовь не для слабонервных"
Автор книги: Анна Макстед
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)
Глава 25
И тут меня осенило, что уже десять часов двадцать девять минут, день сегодня будний, и у меня ведь есть работа.
Когда я явилась в контору, Грег размахивал ложкой с кашей над развернутой страницей газетенки «Дейли телеграф»:
– Я так понимаю, что пора поздравлять, так что мне придется простить твое опоздание.
– Нет, – огрызнулась я, – не пора. За опоздание можешь вычесть из зарплаты. – И заперлась в своем кабинете.
Я позвонила Джейсону на мобильник раз десять, но трубка все время была отключена. Тогда я позвонила по его рабочему номеру. Ответила его секретарша Кэтлин.
– Если я не ошибаюсь, должна тебя поздравить. – Ее голос звучал, как у диктора новостей, объявляющего о приходе конца света.
– Да не утруждай себя, просто соедини с Джейсоном.
– Он на слушаниях в Мильтон-Кейнс.
– А где конкретно в Мильтон-Кейнс? У них там есть телефон?
– Можешь позвонить ему в суд! – заявила она.
На это у меня решимости не хватило.
– Знаешь что, если он позвонит, передай, что его невеста хотела бы сказать ему пару слов. Мысль понятна?
– Знаешь что, – прошипела она, – Люси намного приятнее тебя.
– О-о, Кэтлин, не надо, а то я заплачу. – Я бросила трубку.
И застонала, опустив голову на руки. Была бы я немой, большего добилась бы в жизни.
И тут я заметила, что вспыхнул сигнал на автоответчике. Я с кислым выражением лица нажала клавишу «Слушаю»:
– Дорогая, это я, Джейсон. Я просто умираю от желания поговорить с тобой, но тут очень напряженная обстановка, и это был мой единственный шанс! Чертовски жаль, что не застал тебя. Во всяком случае, надеюсь, тебе понравился сюрприз в «Телеграфе»! Сегодня вечером тебя ждет еще один: мы с тобой идем в театр, слушать «Пиф-паф-ой-ой-ой» [8]8
«Пиф-паф-ой-ой-ой» – самый дорогостоящий мюзикл за всю историю британского театра.
[Закрыть]! Буду ждать тебя в семь пятнадцать возле театра «Палладиум»! Люблю тебя.
Я, не веря своим ушам, смотрела на автоответчик. Нам с ним по четыре года, что ли? Надо же такое придумать– «Пиф-паф-ой-ой-ой»! Вот, наконец, Джейсон и проявил себя. Первый сюрприз – идиотское объявление в газете, второй – поход на низкосортный мюзикл. Прошу любителей этого жанра меня простить, но все мюзиклы для меня – низкосортный вид искусства. Раньше он не осмелился бы подвергнуть меня такой пытке, тем более заранее заказав билеты, – я имею в виду, до того, как мы обручились. Для некоторых брак – как лицензия на владение собакой, он дает им права собственности. Я поняла, что Джейсон как раз из таких.
Господи, этого еще не хватало. Он очень взволнован, судя по голосу. И искренне влюблен. Его задело то, что я медлила, не сообщала родителям о нашей помолвке, и, надо признать, он нашел действенный способ форсировать события. Конечно, обращение в газету – это, так сказать, пассивная агрессия, но, если бы я его любила, в этом не было бы ничего для меня оскорбительного. Проблема возникла исключительно по моей вине, так что я обязана вести себя справедливо по отношению к Джейсону. Вот и прекрасно. Скажу ему все после шоу. Ну, черт побери, не портить же ему впечатление от зрелища.
День тянулся нестерпимо долго. Мартина тоже прочла объявление в «Телеграфе» (или кто-нибудь прочитал ей) и потребовала встретиться с ней во время ленча, пообещав управиться быстро. Конечно, она не стала меньше заказывать. Просто ела в два раза быстрее, чем обычно. Этим она вредила не только фигуре, но и своей одежде – в спешке она заляпала все, что на ней было надето. Хотя мне больше нравилось ходить в ресторан с ней, чем с Джейсоном, потому что, когда я шла туда с ним, я успевала отсидеть свой зад в ожидании, пока он не спеша прожует поданное ему блюдо. «Жуй медленно и делай перерывы между глотками, давая пище время спуститься по пищеводу», – этим советам из руководства к курсу таблеток для похудания он свято следовал. Из-за Джейсона весь штат ресторана уходил с работы на час позже.
Когда я рассказала Мартине о своей дилемме, она вытаращила глаза, но жевать не перестала:
– Джейсону не надо было к тебе возвращаться. Ты ведь знаешь, почему он стал клеить Люси?
– Чтобы меня наказать?
– Ага. Я познакомилась с Люси. Когда пришла в гости к Джейсону после того, как вы разбежались.
– Да, знаю! И что?
– У нее хронический периодонтит.
– Это еще что такое?
– Пахнет изо рта. – Мартина заговорила тише. – Она годами не бывала у зубного врача. Все начинается с хронического гингивита – воспаления десен, это ранняя стадия. Болезнь инфекционная, сначала идет наслоение бляшек на краях десен. Потом, каждый раз, когда человек не чистит зубы после еды или не пользуется зубной нитью, – не могу описать тебе, Ханна, как важно пользоваться зубной нитью, – остатки еды прилипают к бляшкам, у бактерий появляется пища, и они молниеносно размножаются.
– Звучит, как цитата из фильма «Чужие».
– Ага, ты тоже этим можешь заразиться от Джейсона.
Меня передернуло.
– Она так запустила свой рот, что остатки пищи стали накапливаться в полостях от гингивита.
– Меня сейчас стошнит.
– Погоди, послушай меня. Есть крошечное пространство между зубом и десной. Если твои зубы, – она произнесла это как «жубы», мне понравилось, – здоровые, они крепко сидят в десне, она их прочно охватывает. Но если у тебя есть бляшка и на зубах остались остатки пищи, десна воспаляется и разбухает, увеличивая гингивитную полость. – Как правило, все, что касается зубоврачебного дела, звучит противно. Потому что противно само это занятие. – И тогда вокруг зуба образуется так называемый карман. Боли ты не чувствуешь. Но этот карман набит бактериями и гноем. И отсюда дурной запах. Я хочу сказать, ее дело плохо. У нее были язвы, кровотечение, ее альвеольная кость обнажается. Знаешь, мне непонятно, почему люди так боятся дантистов, ведь мы им только хотим помочь. Вот, например, Марвин просто обожает зубы, серьезно…
– Я знаю. Он вообще псих.
Лицо Мартины приняло оскорбленное выражение:
– Короче говоря, целоваться с Люси так же гигиенично, как с трупом четырехдневной давности.
Я сделала выражение лица, соответствующее ситуации, попивая белое вино:
– Да уж, меня, наверное, целовать приятней. – И вздохнула. – Ах, Боже мой. Надеюсь, что он после всего этого все же соединится с Люси. Надеюсь, я не все им испортила.
– Думаю, все, – заметила Мартина. – Кстати, а сама-то ты с кем хочешь соединиться?
– В принципе я могу наплевать на весь мир и жить одна. Как ты. – Но встреча с Мартиной о чем-то мне напомнила. – Кстати, о чем ты говорила с Роджером вчера после похорон?
– А что?
– Видишь ли, когда я сказала папе про Джейсона, он выслушал довольно равнодушно. И вдруг очень заинтересовался Джеком.
– А я тут при чем? – Мартина сделала знак официантке, чтобы та принесла еще хлеба. Официантка бросила на нее взгляд, полный молчаливого неодобрения.
– Даже если ты тут при чем-то, меня это не беспокоит. Меня все устраивает. Просто интересно.
Мартина потеребила сережку. Ей прокололи уши, когда ей было месяцев пять от роду. Потеребить рукой сережку – вот был ее ответ. В общем, так она призналась – это она все разболтала Роджеру. Ну и что. Меня слишком занимали сейчас Джейсон и Джек, так что было не до Мартины. И я оставила это дело.
Глава 26
– Есть какие-нибудь сдвиги в деле матери-одиночки? – спросил Грег.
Он больше не вспоминал про объявление в газете. Для него это уже не было новостью.
– Ты о маме Чарли?
– Ну да.
Я порылась в бумагах у себя на столе.
– Извини, я сегодня весь день не в себе, старалась разорвать помолвку. Никак не могла заняться этим делом. Сегодня вечером покараулю возле ее дома. И завтра утром. Надеюсь отснять что-нибудь полезное.
– Какое будет у тебя прикрытие? – поинтересовался Грег.
– Гм, сейчас как раз думаю об этом.
Как правило, я иду на задание, продумав все обстоятельства заранее. Я должна быть подготовленной на случай вмешательства «третьих лиц» – любопытных соседей, систем видеонаблюдения, – вооружившись правдоподобным объяснением. Когда собираешься вести слежку, надо ожидать, что к тебе пристанут с расспросами. Правило Грега гласит: «У тебя всегда есть завтра». Если тебе кажется, что тебя засекли, уходи.
– Не беспокойся. Придумаю что-нибудь подходящее.
Я была профессионалом в умении представить максимум информации по результатам короткого наблюдения. Я фиксировала название улицы, при этом время и дата автоматически записывались на кадре, снимала на видео дом, чтобы клиент знал, что я там побывала. Короче, я делала все так, что никто не заподозрил бы, будто я выполнила свою работу недобросовестно. Если представить в отчете достаточно подробностей – «соседи вернулись домой в одиннадцать тридцать семь, в двенадцать ноль три зажегся свет на последнем этаже», – у клиента создастся впечатление, что он не зря потратил деньги. Но в данном случае я не хотела честно выполнять свою работу. Я боялась, что благодаря мне у маленького Чарли будут трудности с деньгами. Если все дети ходят в школу в кроссовках «Найк», л не хочу, чтобы из-за меня мама не смогла бы ему купить такие же.
– А я что-то все равно беспокоюсь, – сказал Грег.
Я не видела его таким озабоченным со времени легендарного дела в Хэмпстед-Хит. Тогда одна женщина заподозрила своего мужа в том, что у него связь. И она оказалась права, только связь была с мужчиной. Рон проследил его до Хэмпстед-Хит: объект припарковался, исчез в кустах и через некоторое время вышел оттуда вдвоем с мужиком. Рону надо было сделать фотографию – для видеосъемки было темно, – но у него не хватило кадров. Объект подошел к нему и спросил: «Помочь?» «Нет, спасибо, – пискнул Рон. – Просто проколол шину, но это не серьезно, доеду до шиномонтажа». И уехал! Грег был вне себя. Рону следовало позвать полицию, когда объект занялся бы любовью с мужчиной: его бы арестовали за неприличное поведение в общественном месте, и у Грега было бы доказательство. Но поскольку Рон оказался таким, по выражению Грега, младенцем и гомофобом, он завалил все дело. Грег после этого долго не давал ему никаких заданий.
К счастью, я состояла в штате. Все зависит от вашего характера. Для некоторых состоять в штате – просто гибель. И для фирмы, которая их наняла, тоже.
– Грег, я пробуду там до трех утра. И в пять снова вернусь. Я с удовольствием. Дело будет в шляпе.
Грег насупил брови и вышел. Я пожала плечами. Я говорила правду. Работа будет для меня оправданием перед Джейсоном, я смогу уйти сразу, как сообщу ему о своем решении.
Я решила: что может быть естественнее, чем рассказать ему все, когда мы будем пить кофе после спектакля. Видите ли, каждый раз, когда мы собирались провести вечер в городе, – а это всегда было событие, к которому надо было подготовиться заранее! – Джейсон настаивал, что надо «найти местечко, где можно попить кофе». Это был какой-то ритуал. Нормальные люди не планируют такого заранее. Джейсон же всегда знал, куда именно мы пойдем пить кофе после спектакля или кино. Если в выбранном Джейсоном кафе вдруг не оказывалось мест, он чуть не впадал в истерику. Ведь его планы рушились! Поэтому я каждый раз напрягалась, слыша фразу: «Пойдем, выпьем по чашечке кофе, я знаю здесь неплохое местечко…»
Я приехала к «Палладиуму» точно в семь пятнадцать. Зачем лишний раз огорчать Джейсона.
– Нарядно выглядишь, – сказал он, когда я протиснулась в фойе через толпу орущих детей.
– Спасибо.
Надо же так сказать! Нарядно?! Надо же так унизить женщину! Теперь, когда я по– новому взглянула на ситуацию, меня поразило, что Джейсон сам не заметил зияющую пропасть между нами. Но я выдавила из себя улыбку и помахала ему своей гигантской пачкой мальтийских сигарет. Он послал мне ответную улыбку и помахал огромной бутылкой минералки.
– Я заказал эти билеты пять месяцев назад, – сказал он.
– Да ну, правда?
– Что с тобой? Ты какая-то грустная, – заметил Джейсон.
– С чего ты взял? Еще раз такое от тебя услышу, – вздохнув, сказала я, – и пойму, что людей совсем не понимаю. А моя работа основана на понимании людей.
– Ты же всегда говорила, что твоя работа основана на установлении фактов.
– Да, верно. Так и есть. Но и на понимании людей тоже.
– Ты всегда говорила, что люди тебе не важны.
– Джейсон, вот поэтому я, наверное, не добилась особых успехов в работе.
Отыскав свои места в десятом ряду, мы уселись. Джейсон довел до моего сведения, что билеты стоили больше сотни фунтов. Мне стало дурно от этой цифры, так что я купила ему программку. Позже компенсирую ему остальные шестьдесят фунтов. В этом весь Джейсон: заплатит больше сотни за билет, но пожалеет пятак на программку. И весь вечер просидит, не понимая, что происходит на сцене. Хотя, что там вообще понимать, в этом «Пиф-пафе».
Несмотря на мое нежелание идти на спектакль, мне даже понравилось. Забавно было наблюдать, как люди, увлекшись, кричат и шипят на актера, исполняющего роль Похитителя детей. В мюзиклах меня особенно бесит то, что люди начинают распевать, как будто, так и надо, хотя за минуту до этого сидели с непонятным выражением лица.
Джейсон сказал, что все билеты на этот спектакль проданы, тем не менее, за три ряда до нас я увидела два пустых кресла. Меня это удивило. Может, места были забронированы для каких-нибудь знаменитостей, а те не соизволили прийти? Или кто-нибудь хотел пойти, но не смог. Да, человек хочет пойти в театр, знает, что ему там будет хорошо, и после спектакля будет рад, что побывал. А в последнюю минуту – отказывается!
Джексон отлучился в сортир, а я стала думать, встречалась ли мне когда-нибудь женщина с головой больше, чем у сидящей передо мной дамы. Ее голова явно претендовала на звание «Самая большая голова, которую я видела в своей жизни», потому что ее обладательница уложила волосы так, что они торчали во все стороны, как иглы испуганного дикобраза. Надеюсь, она не захочет укрепить свои шансы на победу и не вернется с антракта в цилиндре.
Я заерзала на своем месте. Мое периферическое зрение уловило какой-то знакомый объект, я подняла глаза и увидела Джека. Черт побери. Я покраснела и вжалась в спинку кресла. Я так быстро почувствовала его присутствие, что можно было подумать, будто я его искала. Мне стало неловко. Джек был не один, они с приятелем пробирались к тем двум пустым местам. У Джека была типичная для него вызывающе гордая осанка, но он, к счастью, не смотрел вверх. Пожалуйста, не смотри на меня, прошу тебя. Мне только не хватало, чтобы Джек увидел меня с Джейсоном!
Мне и в голову не приходило, что я могу случайно наткнуться в театре на Джека, хотя я ведь знала, что одна из главных обязанно стей театрального агента – бывать в театре, причем не реже трех раз в неделю. Это надо для того, чтобы поддерживать отношения с нужными людьми, быть в курсе всех событий, поскольку именно это дает возможность делать карьеру в театральной сфере. Актеров так много. Не трудно найти себе клиентов. Хитрость в том, чтобы найти талантливых клиентов.
Втершись в театральные круги, агент выходит на менеджера, занимающегося подбором актеров, просит его посмотреть своих подопечных. Театральный агент сопровождает своих клиентов на встречи с прессой, бывает на премьерах с их участием, водит их на вечеринки после спектаклей, – все это жутко скучно, я думаю. Также агент материально поддерживает клиентов, пока они сами не начинают кормить своего агента. И не важно, кого играет актер – Отелло или Карактакуса Поттса [9]9
Карактакус Поттс – чудаковатый изобретатель, главный герой мюзикла «Пиф-паф-ой-ой-ой».
[Закрыть], —театральный агент проявляет максимум заботы о нем. Я думаю, примерно так жил и Джек. Но почему из сотен спектакей, идущих сегодня в Лондоне, Джек пришел именно на этот? Мне вечно не везет. Так что я знала: с минуты на минуту я буду обнаружена.
Интересно, подумала я, с кем это Джек. Я увидела профиль этого человека, когда он повернулся к Джеку, и у меня внутри все сжалось. Знаю ли я его? Бывает, увидишь человека один раз и тут же забудешь, как он выглядит; если тебя попросить – ни за что не опишешь. И все же что-то остается в памяти. И ты его узнаешь, даже если видел его раз в жизни, даже если с того момента прошли годы. Однажды Грег был на лекции для полицейских, где аудитории показали пятьдесят фотографий, в течение одной секунды каждую. А потом им показали еще пятьдесят фото и попросили сказать, какие из них они уже видели. Аудитория в один голос кричала: «Видели… Не видели… Видели…»
Мысленно я сказала: «Видела», и все же не могла вспомнить, где и когда. Может, он был менеджером по подбору актеров? Актером? Журналистом? Другом Джека? Я пыталась догадаться об их отношениях и при этом не пялиться. Но не сумела. Джек почувствовал мой взгляд и, обернувшись, посмотрел прямо на меня. Глупо, но вместо того, чтобы сделать вид, что я его не вижу, я пригнулась. Правда, я тут же снова выпрямилась и выжала из себя жалкую улыбку, но Джек заметил мою первую реакцию. И, думаю, сразу догадался, о ее причине – в кресло рядом шлепнулся Джейсон.
– Все в порядке, милая?
– Все отлично, – взвизгнула я не своим голосом. Джек смотрел сквозь меня. Если бы у меня под рукой сейчас был черный полиэтиленовый пакет для мусора – клянусь, я бы надела его на голову Джейса. Потому что сейчас меня раздражал его довольный вид.
Джек что-то пробормотал на ухо своему другу. Тот вздрогнул, по крайней мере, мне так показалось, но не обернулся. Я напряглась всем телом. К моему ужасу, Джек подходил к нам.
– Ханна! – произнес Джек наигранно спокойным и дружелюбным голосом. – Джейсон! Поздравляю вас обоих. – Джек избегал смотреть мне в глаза.
Я нервно засмеялась. Главное в моей работе – умение понять истинные мысли человека. Грег всегда нас учил, что глупо идти на встречу с кем-то и заранее представлять, как она пройдет. Потому что, во-первых, ты будешь слышать от собеседника только то, что готов и хочешь услышать. А во-вторых, если что-то пойдет не так, как ты задумал, ты растеряешься и не сможешь контролировать ситуацию:
«Надо приспосабливаться к ситуации. А не наоборот. Во многом понимание людей, – настаивал он, – основывается на наблюдениях за их непроизвольными реакциями: интонациями, жестами. Часто человек думает противоположное тому, что говорит». Хотя я лично не могу одновременно поддерживать беседу и вести анализ непроизвольных реакций. Но когда мы стояли там, опершись о спинки наших кресел, обтянутых изношенным красным бархатом, я знала, что надо быстро увести Джека от Джейсона. Джейсон ни от кого не должен узнать о том, что нашей свадьбы не будет, только от меня.
– Джейсон, – сказала я, – это Джек Форрестер. Я…
– Джек! – закричал Джейсон. – Да я тебя со школы помню. Как дела? Спасибо зато, что обсудил с Ханной ваше прошлое. Думаю, это поможет ей начать свою жизнь с… гм… чистого листа…
– Прошу прощения, – прервала я его. – Мне надо пойти в… освежиться. – Джейсон не одобрил бы слова «сортир». – Ты вроде собирался за сигаретами, Джек? – Одними губами я сказала: «Прошу тебя». И он пошел вслед за мной. – Я потом все объясню, – сказала я. Он не ответил, мне было тяжело выносить его молчание, и я спросила:
– Кто это с тобой?
– Это Джонатан Коутс. Наш бывший учитель драмы. – Джек без всякого выражения неотрывно смотрел на меня.
– Как мило с его стороны было подойти и поздороваться.
– О-о… ну… – сказал Джек.
За грубостью я спрятала свое отчаяние. Почему он не накинулся на меня с обвинениями в обмане? Он редко мог промолчать, так почему он сдержался сейчас? Джека ненадолго хватило. Как только мы оказались в фойе, он схватил меня за руку повыше локтя и прошипел:
– Ну что, Ханна, все повторяется? Только в этот раз в роли доверчивого дурачка выступает бедняга Джейсон?
Я отрицательно покачала головой. Может, сходство и наблюдалось, но причины были совсем другими. Джейсона я предала, потому что не любила. А Джека – потому что любила чересчур сильно, но была еще слишком молода и глупа, чтобы доверять своим чувствам. Но я ведь все это уже объяснила ему после похорон бабушки! Короткая же у него память! Стоя там, в фойе, я поняла, как сильно я изменилась и повзрослела. А также то, что для Джека я оставалась прежней.
– Погоди. Видишь ли, Джейсон….
– Джейсон – милый парнишка, просто у него замедленное развитие, – глядя мне в глаза, цинично заметил Джек. – Мне что-то не верится, что ты дойдешь до конца в этом деле.
Я хотела ему сказать, что я и не начинала, но вместо этого пробормотала:
– А-а, читатель клозетной газетенки «Телеграф»! Даешь революцию!
Его злость выбила меня из колеи, и я начала огрызаться, как в дни нашей юности. Снова я не могла успокоиться и все ему толково объяснить. Возмущение кипело во мне. Если он всегда верит в мою виновность, не разобравшись в ситуации, что я могу поделать?
Джек выпустил мою руку, слегка оттолкнув от себя:
– Знаешь что, я верю, что ты не любишь Джейсона. Он тебя не понимает и никогда не поймет. Он представления не имеет, что ты за человек. Чего ты хочешь. Чего боишься. А я знаю, милая.
«Милая» в исполнении Джека было совсем не то что «милая» Джейсона. У Джека это слово прозвучало как угроза.
– Это все можно выразить одной фразой. Ты боишься душевной близости так, как другие боятся насильственной смерти. А он не понимает вот чего: ты именно потому и выходишь за него, что сумеешь держать его на расстоянии вытянутой руки, пока вы оба к черту не поубиваете друг друга. И еще вот чего он не понимает: твои дурацкие проблемы возникли не из-за меня, они начались да-а-авным давно.
– Что?
– Если ты этого еще не поняла, милая, значит, не поймешь никогда, и скажу тебе почему. Ты трусиха, Ханна! Ты не можешь признать свою неправоту даже перед самой собой, ты отказываешься видеть неправоту единственного человека, которого следует критиковать! То, что он сделал, было… и однажды, когда станешь печальной старой девой, тебе придется обернуться, взглянуть на свою жизнь и пожалеть, что ты провела ее впустую.
Я тихо пискнула:
– Спасибо за речь. Такая экспрессия всегда впечатляет. Как всегда, думаешь обо мне самое худшее. И никогда не даешь возможности объясниться. К твоему сведению, Джейсон сделал мне сюрприз этим сообщением в «Телеграфе», и мне не удавалось поймать его с тех пор, как я ушла от тебя. Я надеюсь объясниться с ним после спектакля. – Я сделала паузу. – Я отдаю себе отчет, что, пока Джейсон не узнал о моем решении, я остаюсь лгуньей. Но я должна считаться с его чувствами, я не могу просто послать ему эс-эм-эс. И еще: мне кажется, никто в жизни не доверял мне меньше, чем ты. И никто никогда не был так настроен против меня. – Джек, не веря своим ушам, пристально посмотрел на меня, затем отстранился, отмахнувшись от меня рукой, как от назойливой мухи.
Но потом, схватив меня за запястье, он наклонился к моему уху и сказал:
– Я бы всегда за тобой приглядывал, если бы ты мне разрешила.
Я отбросила его руку и убежала. Джейсон нахмурился, когда я усаживалась на свое место:
– Все в порядке? Тебя не было сто лет. Там что, была очередь?
Или… – он понизил голос, – что-то с животом?
Я кивнула и стала смотреть вперед. К счастью, свет стал гаснуть. Я широко раскрыла глаза и стала быстро моргать, чтобы не разреветься.
– Шикарный зал, правда? – прошептал Джейсон.
Мне не нравится, подумала я, но не стала ему этого сообщать, просто кивнула. Все, что говорил Джек, всегда застревало в памяти. Его слова вихрем носились у меня в голове, вызывая головокружение. За последнее время Джейс мне все уши прожужжал про душевную близость, но я воспринимала его слова как бред больного. Я думала, что его просто подавляет моя уверенность в себе и сила. Я рассуждала так: о боязни душевной близости говорят те, кто чувствует угрозу для себя рядом с самостоятельной, независимой женщиной. Я же всегда считала себя именно такой. Потому что, в конечном счете, не зависела даже от собственной матери.
Но когда Джек обвинил меня в этом, я наконец их услышала. В его словах прозвучала истина. И еще что-то. Он не стал повторять свою мысль сто раз, пока слова не утратят смысл, как это делает Джейсон. Он доказал свою правоту конкретным примером, так что мне вдруг все стало ясно, как будто моя жизнь, проходящая в сумерках, вдруг озарилась светом. Джек был прав. Я боялась душевной близости, и именно поэтому я согласилась связать себя с человеком, который меня не понимал, не знал меня и никогда не узнает. Я должна дать обратный ход! Мое решение меня немного порадовало, для меня оно – несомненный прогресс. Но я готова была разрыдаться, потому что Джек, как устрицу из раковины, извлек наружу то, что я не хотела осознавать.
Страх перед открытостью в отношениях с партнером – это ведь также и страх любви, страх отдавать ее, страх ее получать. Коротко это можно определить так – это обреченность на жизнь без любви. А это не независимость, это уже безумие, я такого для себя не хотела. Но страх раскрыть свои чувства перед партнером пустил цепкие корни в моем сердце, как страх темноты у ребенка. Я не знала, откуда он взялся, и не была уверена, что хочу знать. Я раскрывала секреты других, и знание чужих тайн позволяло мне чувствовать себя выше остальных. Так я защищалась от собственной слабости. Я поняла после нашей беседы в фойе одно: Джек прав. И это меня испугало. Не с Джека все началось. Задолго до него. И связано это было с моей матерью. Надо было больше задумываться о том, как поведение матери повлияло на мои поступки. Нет, не так. Повлияло на мои чувства.
Но и это было еще не все. Всем нам надо во что-то верить. Или в кого-то. Людям вера необходима как воздух. А когда она рушится? Что тогда остается? «Не сотвори себе кумира» – гласит библейская заповедь. Но ведь так удобно верить в чью-то непогрешимость и силу! Можно лениться и полагаться только на него. Никто не хочет видеть падение своего кумира. Вот почему газеты не печатают и половины той грязи, которую узнают о знаменитостях. Люди не хотят переживать потерю иллюзий. От этого они могут сломаться. Если общепризнанные кумиры нечестны, коррумпированы, испорчены, значит, весь мир такой? Есть ли тогда смысл жить? Мне нравилось видеть ошибки тех, на кого мне было наплевать. Но ведь Джек намекал, что мой отец небезгрешен! А я об этом и слышать не хотела.
