Текст книги "Бывшие. Жена для чемпиона (СИ)"

Автор книги: Анна Ковалева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава 12

Наверное, я должен был пожалеть о сказанных в горячке словах, испугаться их, но нет, ничего подобного не было и в помине.

Я смотрел в эти колдовские голубые глаза, сжимал в руках желанное тело и понимал, что всё правильно.

Что с Машей по-другому нельзя, только так. Она не из тех, с кем можно быстро перепихнуться, а поутру расстаться.

А я и не хотел расставаться. Мне хотелось держать её в своих руках вечно, ласкать, целовать, трахать без перерыва.

Хотелось видеть, как она стонет, лежа подо мной, как смотрит затуманенными глазами и признается в любви.

О да, ее признание мне пиздец, как зашло. Хотя таких признаний я успел выслушать тысячи, но Машино было особенным.

Потому что она не флиртовала, не играла и не бросала слова на ветер. Как это привыкли делать фанатки клуба.

Для них слова «я тебя люблю» значили ровно столько же, сколько обычное «привет».

А вот Маша в них вкладывала всю душу, всю себя.

Я ни хрена не разбирался в психологии, чисто интуитивно это ощущал. Считывал по ее глазам, по поведению тела.

Поэтому меня так размотало от ее признания, буквально оглушило. Это всё подогрелось бурлящей в крови страстью, и произошёл настоящий взрыв.

– Ты сейчас серьёзно? – осторожно спросила Маша, когда мы немного остыли. – Ну, насчет предложения?

– Да, – пробормотал я, снова накрывая ее губы своими. – Более чем.

И я не соврал. В тот момент я решил, что всё, отбегался.

Решил навсегда завязать с гулянками и поиском тел на ночь.

Ведь с Машей испытал то, что не испытывал ни с кем другим. Даже близко ничего похожего не было ни с кем. И чувствовал, что уже не будет.

Поэтому наплевал и на свою свободу, и на всех остальных девушек. Потому что Маруся определенно стоила их всех.

Дальнейшие недели показали, что я прав.

Страсть моя не только не утихла, но лишь сильнее разгорелась. Да и Маруська начала входить во вкус.

Феечка моя оказалась очень горячей и податливой, нужно было лишь немного подтолкнуть в нужную сторону.

Мы всю неделю не вылезали из постели, просто не могли отлепиться друг от друга. Наваждение, страсть и взаимное притяжение заставили нас обезуметь и забыть обо всем на свете.

Как только не стерли себе ничего – непонятно.

Удивительно, но даже минет умудрились попробовать. Я думал, долго придется уговаривать Машку на это дело, но она согласилась попробовать.

И я чуть не сдох, клянусь. Едва не взорвался, стоило ее языку коснуться головки члена.

Это было даже лучше, чем в моих больных фантазиях. Гораздо лучше.

Машка идеально смотрелась на коленях с моим болтом во рту, а ее несмелые движения и попытки взять глубже заводили сильнее, чем приемы опытных сосалок, наработанные годами тренировок.

Ну и на кой черт размениваться на других, когда рядом такая девушка?

А еще внутри начало разрастаться огромное, черное чувство, которое я расценил как ревность.

Мне охренеть, как повезло, что Машу до меня никто не увел. И я понимал, что таких, как она, нельзя долго оставлять одних. Быстро приберут к рукам.

А я не хотел ей делиться ни с кем.

Собственник во мне требовал присвоить ее себе, заклеймить, сделать так, чтобы она даже смотреть не вздумала на другого мужчину. Никогда.

Вот я и делал всё, что мог. Сыпал признаниями в любви, клятвами и обещаниями, любил в кровати до потери пульса.

В общем, привязывал к себе как мог. Давал Марусе то, что она хотела от меня получить.

А хотела она от меня именно любви. Вот я и не скупился на слова и поступки. Дошло до того, что даже несколько стихов ради нее выучил.

Чтобы Машке было приятно.

Вот так всё и пришло к тому, что в конце октября мы с Машей поженились.

Этому не помешали ни тренировочные сборы, ни начавшийся сезон у меня, ни новый учебный год у Машки.

Отец был крайне недоволен моим решением. Буквально рвал и метал. Он считал, что рано я решил в ЗАГС бежать, а я отступать был не намерен.

Вот мы и схлестнулись.

– Ты готов карьеру похерить из-за какой-то девки? Я тебя не этому учил! – орал он. – Не для этого вкладывал все средства в твое будущее! Ну, трахай ее по-тихому, жениться-то зачем?

– Маша не такая, – огрызался я. – С ней так нельзя.

– Все они такие, – махнул батя рукой. – Просто одни честные подстилки, а другие носят маски невинных овечек. Но суть одна – все они продажные твари. Как твоя мамаша.

Дальше я слушать не стал. Просто ушел из дома, хлопнув дверью. После этого мы не разговаривали с отцом целую неделю.

Я не мог простить ему такие слова ни в адрес Маши, ни в адрес матери. Да, у нас с ней были не очень близкие отношения, но мне не нравилось, когда отец вел себя как последний ублюдок, поливая грязью всех вокруг.

В итоге он все же смирился с моей свадьбой. Когда понял, что я не изменю своего решения и узнал, что Маруська – племянница Александра Ковалевского, далеко не последнего человека в списке Forbes.

Родители Маши тоже были крайне удивлены новостью о скорой свадьбе дочери, но вмешиваться в наши отношения не стали.

Данил Игоревич, будущий тесть, просканировал меня тяжелым взглядом бывшего военного и хмыкнул:

– Серьёзно настроен, значит? Любишь мою Маруську?

– Люблю, – кивнул я, смотря ему прямо в глаза. – Потому и предложение сделал.

– Уверен? Вы знакомы всего ничего, – продолжил Миронов свой допрос, явно проверяя меня на прочность.

Я буквально чувствовал, как он давит на меня взглядом, всей своей аурой. Проверяет, тварь ли я трусливая, или всё же достоин его дочери?

Впрочем, такое отношение заставило меня только крепче закусить удила и вцепиться в Машку всеми когтями.

Не любил, когда меня пытались взять «на слабо».

– Уверен. Не нужно много времени, чтобы понять, что Маша – особенная девушка. Такими не разбрасываются.

– Что ж, – после пары минут молчания, Миронов протянул мне руку. – Тогда добро пожаловать в семью. Только учти, за дочь башку голыми руками оторву. Так что если вздумаешь ее обижать, сильно пожалеешь. Не посмотрю на то, что ты «гордость и надежда страны».

– Не обижу, Данил Игоревич. Не обижу…

***

Свадьба прошла весело и шумно. В присутствии многочисленной родни Маши, моих товарищей по клубу и сборной и, конечно же, вездесущей прессы.

Потом еще месяц сплетники обсасывали все подробности мероприятия.

Из самого торжества запомнил мало что. Всё мое внимание было приковано к Маше.

Она была такой божественно красивой в своем платье, что глаз оторвать от нее было просто невозможно.

Я считал каждую секунду, мечтая поскорее оказаться в спальне с теперь уже законной женой.

Дождался кое-как. И оторвался потом по полной, выплеснув на жену всю накопившуюся страсть.

Впрочем, Машка тоже успела возбудиться, так что брачная ночь у нас выдалась очень бурной.

В порыве страсти мы умудрились сломать пару реек у кровати, разбить лампу, порвать простынь и повредить раму у картины.

Но это так, ерунда. Главное, что нам было очень хорошо.

Жаль, времени на раскачку у нас не было. Свадебное путешествие пришлось отложить до лета, а пока мы удовольствовались лишь несколькими днями отдыха, выданными мне клубом.

А потом началась рутина. Тренировки, игры, постоянные перелеты. Прощания и встречи. Совместные вечера перед телевизором и жаркие ночи.

Фотосессии и интервью для журналистов и семейные сборища. У Машки была потрясающая семья, так что я с удовольствием в нее влился и старался не пропускать встречи.

С моим отцом, увы, было гораздо сложнее. Он не горел желанием привечать Марусю, ну и она отвечала ему той же прохладцей.

Благо, девочка моя не стала зацикливаться на батиных заскоках и ударяться в обиды. Да и я объяснил ей, что он у меня человек своеобразный. Жёсткий и сухой.

Особой ласки я от него никогда не видел и принял это как данность. Вот и Маруся приняла.

А тепло она получала от меня и от своей семьи.

Что касается карьеры, то жена старалась поддерживать меня всем, чем могла. Посещала и домашние игры, и на выездные старалась ездить.

А если не могла полететь из-за своего расписания, то обязательно провожала в аэропорт. Это был наш маленький ритуал, приносящий удачу.

Помню самый первый раз, когда я вышел на лед и увидел ее на трибуне. В своей футболке с номером 17.

Да, этот номер я выбрал не просто так, а в честь кумира и однофамильца, на которого так хотел быть похожим – легендарного Валерия Харламова.

В родном СКА это номер находился в обращении, так что я взял его себе и носил с гордостью.

Мне дико понравилось видеть жену в этой футболке, и я позволил себе небольшую вольность – прокатился рядом с трибуной и послал любимой воздушный поцелуй.

Тем самым дополнительно зарядившись на игру.

Само собой, это всё на следующий же день оказалось в прессе. Мы с женой посмеялись над снимками, но я взял за привычку делать это приветствие каждый раз, когда Маша посещала игру.

Нам обоим это нравилось.

Этот сезон стал для меня особенно счастливым. В составе сборной в феврале я стал серебряным олимпийским призером, а в составе клуба снова стал обладателем Кубка и чемпионом страны.

Совсем немного на Олимпиаде нам не хватило до победы, уступили мы чехам в серии буллитов.

Обидно было до чертиков так проиграть, но… Поражение – это не конец, а лишь шанс на реванш.

И я не сомневался, что реванш этот будет обязательно. Это была первая моя олимпиада, но я уже жадно мечтал о следующей.

Там мы точно возьмем золото!

Меня утешило лишь то, что я получил награду лучшему бомбардиру турнира, и то, что на трибунах сидела Маша.

Для нее я был героем и с серебряной медалью.

– Твое олимпийское золото тебя обязательно дождется, мой чемпион, – прошептала Маруся, когда мы оказались в номере отеля.

– Повтори, – рыкнул я, мгновенно заводясь.

– Мой чемпион… – с придыханием протянула Машка и тут же перешла на стон, когда мои зубы прикусили ее шею. – Мой любимый чемпион…

– Мля, милая. Меня пиздец как вставляет от этих слов, – подхватив жену на руки, торопливо направился в спальню. – Так что держись, сейчас будет жарко…

Глава 13

Амбиции? О да. У меня их было хоть отбавляй.

Мне мало было просто играть, мне непременно нужно было быть лучшим. Чемпионом во всем.

Отец с детства вбивал мне это в голову. Что у меня невероятный талант, который грех зарывать в землю.

Что если я буду упорно идти к своей цели, то у меня будет всё. И золото мирового первенства, и золото олимпиады.

Слава и титулы. Любовь болельщиков, народное признание.

Поэтому я так впечатлился историей именитого тезки. Буквально молился на него. Читал его биографию, смотрел сохранившиеся записи игр.

Вся моя комната была увешана постерами с изображениями великого Валерия Борисовича.

Я тоже грезил стать легендой. Мечтал стать рекордсменом, лучшим нападающим мира, навсегда вписать свое имя в историю хоккея.

Отец мой, кстати, тоже был хоккеистом. Но у него карьера не задалась, особых титулов он не завоевал, а в двадцать восемь ушел на тренерскую должность.

Батя тренировал именно начинающих: детей, молодняк. Из его рук вышел не один чемпион.

Меня он тоже с ранних лет поставил на коньки и тренировал сам.

А потом, когда добился того, что меня взяли в молодежный состав СКА, ушел с тренерского поста, став агентом.

Помимо меня, он вел и других ребят, но за меня старался особо.

Отчасти за мой счет он реализовывал собственные несбывшиеся мечты и нереализованные амбиции, но мне было всё равно.

Ведь я сам горел игрой. Я жил на льду, а не отбывал срок, поэтому слушал всё, что советовал мне отец.

Первое мое чемпионство стало особенным. Батю буквально разрывало от гордости за меня.

Именно тогда он начал говорить о том, что мне надо играть на высшем уровне и попытаться уехать в НХЛ.

Само собой, этого и я хотел. Понимал прекрасно, какие это возможности.

О моих мечтах мы и с Машкой много говорили. Представляли, как через несколько лет мной заинтересуется кто-то из ведущих западных клубов, и я заключу контракт.

Но говорили об этом как-то вскользь, не углубляясь в подробности.

А потом внезапно пришло предложение от Быков.

Они, оказывается, еще с олимпиады за мной наблюдали, а через год, в январе, начали переговоры о трансфере сначала с моим отцом, а потом и с клубом.

Причем отец даже мне ничего не сказал сначала, вел разговоры за моей спиной. Но злиться на него за это я не мог. Предложение было действительно блестящим, за него стоило бороться.

Но, несмотря на заявления отца и его бешеный энтузиазм в проворачивании сделки, я не очень верил в то, что этот переход состоится. Условия, выдвинутые родным клубом для моего выкупа, были чрезмерными.

Поэтому и не стал ничего Машке говорить. Думал, расскажу, когда ситуация окончательно прояснится. Сделаю сюрприз.

И вот в апреле настал решающий этап переговоров. СКА одобрил трансфер, клубы договорились, и выбор оставался за мной.

Сюрприз, правда, не очень удался. Я был в шоке от радости, переходящей в безумную эйфорию, а Машка как-то растерялась вся, сникла.

Наверное, стоило заранее ее подготовить, но все мы задним умом крепки, как говорится. Я сглупил, промолчал.

А теперь не знал, что делать и как быть. С одной стороны – карьера, а с другой жена – которой не очень хотелось уезжать в Канаду.

Мы с Машкой толком не успели поговорить даже, я улетал на игру в Казань, а оттуда сразу в Москву. Подумал, что обсудим все на холодную голову, когда вернусь.

Но поскольку эта проблема меня неустанно мучила на выезде, я решил спросить совета у отца, он сопровождал меня в этот раз.

Думал, он подскажет приемлемый компромисс для нас с женой.

Правда, сильно ошибся в своих ожиданиях. Когда я поделился с батей своими сомнениями, он буквально взбеленился.

– Ты чем думаешь, сынок? Почему позволяешь какой-то избалованной девке рушить твою карьеру?

– Пап, выбирай выражения. Она моя жена.

– Пфф, жена. Таких, как твоя Машка, можно в базарный день пучок за пятачок купить.

– Батя, прекрати! Не смей оскорблять Машу. Она…

– Она всего лишь обычная баба! – рявкнул он. – Таких Маш у тебя будет не одна тысяча. Только свистни – слетятся роем. А вот карьера у тебя одна. И я тебе ее не дам просрать!

– Пап, – я уже пожалел, что завел разговор. – Мы сами разберемся, не лезь.

– Ну уж нет, сын. Слушай сюда. Я дал тебе поиграть в семью, но всему есть предел. Завязывай с этим балаганом. Поиграл и хватит. Пора двигаться дальше и смотреть в будущее.

– О чем ты говоришь?

– Да о том, что ты членом сейчас думаешь, а не головой. Готов от такого шанса ради юбки отказаться.

– Мы найдем выход…

– Твоя мать, – оскалился отец, – точно так же говорила. И вот смотри каков итог. Из-за нее я просрал свою карьеру. Как идиот повелся на ее сладкие речи. А она в итоге нашла другой член и укатила в Европу. Где теперь как сыр в масле катается. И на тебе ей было насрать. Своему хахалю других детей нарожала.

Я замолчал, потому что тут мне нечем было крыть.

Мама действительно развелась с отцом, когда мне было шесть. Ушла из дома, оставив нас с батей вдвоем, а спустя пару лет уехала в Германию, вышла там замуж, родила двоих детей.

С тех пор ее я видел два раз в год: она прилетала на мой день рождения и на Новый год, проводила со мной пару недель, а потом улетала назад.

Ко второй своей семье.

Само собой, я был дико на нее обижен. За то, что она посмела бросить нас с отцом.

В первое время отказывался идти с ней на контакт, разговаривать, отвечать на звонки и письма, принимать подарки.

А потом… потом острая боль и обида переросли в хронические. Я научился с ней нормально общаться, но общался скорее как со старой знакомой или тетушкой, чем с матерью.

По сути, мы стали чужими людьми, время от времени вынужденными контактировать друг с другом.

Даже на нашей с Машей свадьбе она казалась посторонней, инородным телом. Поэтому и поспешила уехать сразу после окончания банкета.

Той же ночью мама вылетела в Берлин, и с тех пор мы не виделись.

Маша была очень расстроена тем, что у нас с матерью такие отношения, но лезть в душу не стала. Не стала давить, пытаться заставить меня что-то изменить, просто молча поддерживала.

А я лишь мог позавидовать тому, какая дружная у Маруськи семья. Это большая редкость в нашем мире.

До тех пор, пока я не почувствовал те тепло, веселье и душевную атмосферу, которые царили на семейных сборищах Ковалевских-Мироновых, я даже не знал, что так бывает.

Оказывается, еще как бывает. Просто мне не очень повезло. Но что поделать, родителей ведь не выбирают.

Честно говоря, давно уже о матери не думал, но отец решил наступить на старую мозоль.

– Маруся не такая, как моя мать, – угрюмо произнес я.

– Мне тоже когда-то казалось, что Света не такая. – дернул плечом отец. – Но жизнь показала, кто есть кто.

– Бать…

– Арсений, я прекрасно понимаю, что тобой движет. В тебе сейчас говорит голая страсть. Это не любовь, сынок, а чистая похоть, которая застит глаза. Еще год-другой, и всё, твоя Маша осточертеет тебе хуже горькой редьки. Встретится тебе какая-нибудь Аня на пути, и всё – любовь пройдет, завянут помидоры. В итоге скандалы, развод, проблемы в карьере. Все твое будущее накроется пиз@ой.

– Да херня это все, – психанул я, шарахнув кулаком по стене. – Не будет с нами такого.

Только батю этим выплеском пронять не удалось. Он лишь хмыкнул и продолжил читать нотации:

– Это реалии жизни, сынок. Как только сбросишь шоры, которые на тебя надела женушка, то сам все поймёшь. В любом случае будущего у вас нет. Если ты откажешься от переезда и похеришь карьеру, ты потом сам же свою Машу этим попрекать будешь. Изводить будешь, пока она не уйдет. Или она тебя изводить начнет, если ей жизнь в Канаде не понравится. Будет прогибать под себя, ныть, плакаться. Все женщины – манипуляторши, в той или иной мере. Это у них в мозгу заложено. Не забывай об этом. Так что подумай, стоит ли оно того. Гробить карьеру из-за женщины, которых у тебя еще толпы будут. Поверь, и красивее будут, и необыкновеннее. Это называется эффект новизны. Каждая последующая будет в разы лучше предыдущей.

Такого плана разговоры батя вел со мной на протяжении недели. Каждый раз рисуя худшие варианты развития событий и настаивая на том, что надо разводиться.

Сначала я от него отмахивался, уходил на тренировки, сосредотачивался на игре. Но сомнения все больше и больше начинали меня разъедать.

Что, если наши с Машей отношения и правда построены на голом сексе? И через год она мне надоест?

Что будет, если я ей изменю, потому что мне захочется чего-то новенького в постели?

Что, если Маша и правда рассчитывает манипуляциями убедить меня отказаться от переезда в Монреаль?

В одном отец попал в точку: я не прощу Маше крах своей карьеры. Это однозначно. Хоккей слишком многое значил в моей жизни.

Я был не готов отказаться от своей мечты.

С последних двух игр первенства меня сняли, дали отдохнуть перед чемпионатом мира, но я не спешил возвращаться в Питер.

Я разговаривал с отцом, а после этого много думал. Очень много. И, наконец, сделал свой выбор. Хотя дался он мне с неимоверным трудом.

Правда, решиться его озвучить Маше было трудно. Она стала мне дорога за эти два года, и мне не хотелось причинять ей боль.

Но я понимал, что отец прав. Больно все равно будет, так зачем затягивать агонию? Лучше оборвать всё сразу.

Пока Маша не успела сильно прикипеть ко мне. Пока она не забеременела. Дети только усложнят разрыв.

Вернувшись в Питер, я оставил вещи в доме у отца и отправился в бар. Без допинга ехать в квартиру не мог. Мне нужна была анестезия.

Только порядком набравшись, вызвал такси и поехал к жене…

Маша охнула при виде моей помятой пьяной рожи, но скандалить не стала. Пропустила в гостиную и выжидательно уставилась своими глазищами…

– Арс? Что за вид? Ты где пропадал и в честь чего так набрался? И где твои вещи?

Внезапно спиртное ударило в голову и в груди вспыхнуло раздражение. От вопросов жены, от ее вопросительного взгляда.

Да, черт побери. Никакая это не любовь. Наваждение просто. Приворожила она меня, а я повелся, как дурак.

Стопудово батя прав. Машка попытается сделать из меня каблука со временем. А это будет конец всему.

Нет, я так не хочу жить. А значит, надо рубить это всё.

Старательно распалив себя такими установками, я стиснул челюсти и выплюнул.

– Между нами все кончено, Маша. Я завтра же подам на развод.

Глава 14

Что было дальше – я толком не запомнил. В памяти словно черная дыра образовалась.

Вот я приперся домой пьяный в зюзю, а вот уже проснулся на диване. Весь помятый и с жутко болящей от похмелья головой.

Кое-как доплелся до санузла, отлил, взбодрился под холодным душем и закинулся алка-зельтцером.

А потом в гостиной столкнулся с Машкой. Бледной, измученной, с покрасневшими от слез глазами.

И полностью одетой к выходу.

Тут же в памяти начали всплывать обрывки прошедшей ночи. И чем больше этих отрывков всплывало, тем сильнее мне хотелось убиться о стену.

Потому что нес я лютую дичь. Словно с катушек слетел.

Вместо того чтобы нормально объясниться, выплевывал гадкие и омерзительные вещи. Которые ничего общего с реальностью не имели.

И Маша точно не заслужила того, чтобы на нее всё это дерьмо выплескивать.

«Я свободы хочу, Маш, понимаешь? Мне надоел наш брак, надоело быть только с тобой…»

«Я хочу в Канаду, играть в высшей лиге. А ты меня тормозишь, тянешь вниз. Как чертов балласт, как удавка на шее».

«Ты мне не нужна, Маша. Не нужна, понимаешь?»

«Наш брак – это просто игра, которая зашла слишком далеко»…

Неудивительно, что жена теперь так хреново выглядела и смотрела на меня диким волчонком.

– Маш, – прохрипел, и сам же поморщился от звука своего голоса. Звучал он премерзко. Будто кто-то ржавым гвоздем скреб по металлу. – Прости, я вчера сильно перебрал. Наговорил много лишнего. Нес полную херню.

– Что, и про развод тоже херня была? – неверяще спросила она. В голубых глазах блестели непролитые слезы.

В этот момент я почувствовал себя не просто мудаком, а самой распоследней мразью.

За то, что приходится так поступать с женщиной, которая два года дарила мне свою любовь и поддержку.

Просто дарила, ничего взамен не прося. Только в этот момент я осознал, что Маша никогда ничего для себя не просила.

Ей были нужны только я и моя любовь.

Но я и на это оказался неспособен.

Внезапно захотелось забрать свои слова обратно, и послать к чертям все на свете, включая Монреаль и Быков, но…

В памяти всплыли слова отца, и я понял, что пути назад уже нет. Так действительно будет лучше.

Главное, до Маруси это донести. Чтобы поняла и не держала обиду.

Только вот жена на разговор настроена не была.

– Какой же ты урод, Харламов, – плюнула она мне в лицо и понеслась в прихожую.

– Ты куда, Маш? Погоди!

– А тебе не все ли равно? Ты хочешь развод – я тебе его дам. Умолять остаться не буду, не переживай. Квартиру когда освободить?

– Нет, Маш, – я развернул жену и силой усадил на кушетку. – Ты не поняла. Эта квартира теперь твоя. Не нужно никуда уходить. Свои вещи я вывезу сегодня.

Маша бросила на меня испепеляющий взгляд, а потом… потом сдулась вся. Сгорбилась, сникла, прикрыла лицо ладонями и начала содрогаться в рыданиях.

– Ну, Машунь, не надо, пожалуйста, – я опустился на колени. – Да, я гондон, знаю… Поколоти меня, если хочешь, по яйцам врежь. Заслужил. Только не плачь.

– Я же тебя любила, Арс, – раздалось сквозь всхлипы. – Я так тебя любила. А ты все это время со мной играл. Сволочь… Ты настоящий подонок!

– Нет, Маш. – сжал ладонями ее колени. – Я не играл, забудь о том, что вчера наговорил. Мне было хорошо с тобой, очень. И я не играл. Просто… Дальше нам не по пути. Тебе же лучше будет, если мы расстанемся. Без меня тебе будет лучше. Понимаешь, Маш?

– Нет…

– Давай так. Ты сейчас успокоишься и мы нормально поговорим? Я тебе все объясню, хорошо?

На минуту в квартире повисла тишина. Даже всхлипы смолкли. А потом Машка еле внятно пробормотала.

– Воды.

– ЧТО?

– Воды принеси.

– Хорошо, я быстро, Маш. Сейчас.

Я быстро метнулся в кухню, набрал в стакан воды из фильтра и накапал успокаивающих капель.

Состояние Маши мне не нравилось. Ей действительно не помешало бы успокоиться.

Только вот когда я прибежал в прихожую, то жены там уже не застал. Машка ушла.

В тот момент я напугался до чертиков, честно говоря. А если говорить грубо, то просто пересрался.

Выскочил на лестничную площадку в одном халате, едва успев закинуть в карман ключи от квартиры, и понесся вниз по лестнице. Надеялся, что успею перехватить Машку.

Не успел.

К тому моменту, как я оказался внизу, лифт уже начал подниматься наверх. И вез он явно не Машу.

Выматерившись, рванул на улицу, наплевав на то, что скажут соседи и что меня могут заснять журналисты в таком неприглядном виде.

Вот сплетен-то будет. На всю страну…

Впрочем, похер. Маша была важнее.

К сожалению, и тут я не успел. Машины жены на стоянке не оказалось, и меня окончательно тряхануло.

Пиздец! Куда же ей в таком состоянии за руль садиться? Угробит же себя, дуреха.

Перед глазами неиссякаемым потоком поплыли картинки, причем каждая последующая была страшнее предыдущей.

Искореженный БМВ жены, залитое кровью лобовое стекло, хрупкое тело, зажатое смявшимся в гармошку металлом.

Я схватился за голову, безумным взглядом шаря по территории комплекса. В ушах били тревогой колокола.

Блять! Если с Маруськой что-то случится, я себе этого не прощу. Тесть даже не успеет до меня добраться.

Раньше я сам себя прикончу.

Повертевшись с минуту на месте, рванул обратно в подъезд. Лифта дожидаться не стал, рванул по лестнице.

Добравшись до телефона, оставленного в гостиной, начал лихорадочно набирать Машку. Хотел достучаться до нее, заставить остановиться и не подвергать свою жизнь опасности.

Увы, телефон не отвечал. Я звонил раз за разом, но жена продолжала игнорировать мои звонки.

Лишь через час трубку сняла ее сестра и спустила на меня всех собак. Обложила, как только могла, послала матом и отрубилась.

Но у меня хоть от сердца отлегло, когда узнал, что Маша в порядке. По крайней мере, физически.

Вещи свои из квартиры я вывез в тот же день. Перевез все к отцу.

Правда, на душе было так погано, что я снова надрался до беспамятства. А утром батя макал меня башкой в ледяную воду и крыл матами.

– Ах ты ж поганец, я тебе покажу, как бухать! У тебя мировое первенство на носу, контракт выгодный, а ты алкашом стать хочешь? Только через мой труп! Или через твой! Я тебя породил, я тебя и убью, как говорил классик!

После этого я взял себя в руки. Встряхнулся, начал до посинения выкладываться на тренировках, упорно напоминая себе о поставленных целях.

ЧМ, олимпийское золото, НХЛ, кубки и титулы!

Это я повторял про себя как молитву, а из головы никак не хотел исчезать образ жены.

Машка пошла в полный отказ от общения, заперлась в квартире у сестры, перестала ходить на учебу и занесла меня в черный список в телефоне.

Я пытался приехать в квартиру к ее родне, но сестрица Машки врезала мне по роже, а свояк выставил за порог.

Заявив, что позвонит ментам и устроит такой скандал, что ни один приличный клуб меня не возьмет в состав.

Скандалы были не нужны ни мне, ни Маше, поэтому я отступил. Решил дать ей остыть. Самое главное, я знал, что она не одна.

Утешая себя тем, что семья не даст Маше попасть в беду, я собрал волю в кулак, сосредоточился на играх и уехал на чемпионат мира в Чехию.

Правда, на душе всё равно было тошно, и выходил на лед я с трудом. Буквально перебарывал сам себя.

Впервые игра не приносила мне удовольствие, а казалась непосильной повинностью.

В результате мы уступили финнам в полуфинале, но все же вырвали бронзу в матче со шведами.

Слабое утешение, но хоть не полный провал. Хотя настроение в команде все равно было не очень. Мы все ехали за золотом.

Но приходилось принять и такой итог, и надеяться на реванш в будущем году.

Зато за эти недели Маша успела остыть, и сама вышла на связь. И после моего возвращения в Питер мы встретились, чтобы подать заявление на развод.

Выглядела Маша гораздо лучше, видимо, начала оправляться. Хотя того блеска в глазах, который меня так приворожил, уже не было.

И в этом виноват был только я.

Разговаривать Маша по-прежнему не желала. Стоило мне попытаться ее задержать, как она вспылила, послала меня и уехала вместе с сестрой.

В день развода она приехала к ЗАГСУ вместе с отцом, будто пытаясь с его помощью от меня защититься. И я все же получил пару знатных ударов от тестя.

И получил бы больше, если бы Машка не вмешалась.

Удар у Игоревича был пиздец какой тяжелый. И это несмотря на то, что ему уже пошел седьмой десяток.

Он бы меня запросто в фарш уделал, если бы бил в полную силу. Но сдержался ради дочери.

Впрочем, лучше бы он меня действительно избил и отправил в реанимацию. Так было бы легче.

А своим поведением и словами он меня просто в дерьмо опустил.

Охренеть какое паршивое чувство…