Текст книги "Бывшие. Жена для чемпиона (СИ)"

Автор книги: Анна Ковалева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Бывшие. Жена для чемпиона
Анна Ковалева

Пролог

Оглянись, незнакомый прохожий,

Мне твой взгляд неподкупный знаком

Может, я это, только моложе —

Не всегда мы себя узнаём.

Ничто на земле не проходит бесследно,

И юность, ушедшая, всё же бессмертна.

Как молоды мы были,

Как молоды мы были,

Как искреннe любили,

Как верили в себя.

Н. Н. Добронравов

– Ну вот и всё, – тихо произнес Арс, когда мы оказались в вестибюле ЗАГСа, – теперь мы официально в разводе.

– Надеюсь, ты счастлив, – я отвернулась к окну, не в силах смотреть на теперь уже бывшего мужа. – Никто не будет тебе мешать и тянуть вниз карьеру.

Вот как, объясните мне, спокойно смотреть на человека, которого всё еще любишь? Когда от одного взгляда на него сердце кровью начинает обливаться?

Когда улавливаешь его запах за несколько метров, его ауру. Когда чувствуешь, что он сейчас скажет, или какой жест сделает?

Это для него поставить подпись на документах было, как два пальца об асфальт вытереть, а я…

Я же сердце себе наживую вырвала.

И взамен него ничего внутрь грудной клетки не положила. Просто зашила рваную рану белыми нитками…

Грубо зашило, криво, косо. Как смогла. Как позволили дрожащие пальцы и затуманенные болью глаза.

Только кого это волнует?

Явно не Харламова. У него впереди блестящее будущее, золотые медали чемпионатов и олимпиад и многочисленные кубки.

Обожание фанатов и прессы. Сияние славы и громкий статус легенды хоккея.

И толпы горячих поклонниц, готовых с радостью согреть его постель по одному лишь мановению пальца.

А мне придется собирать себя по кусочкам и учиться жить заново.

Я подняла голову к расписному потолку и мучительно тяжело вздохнула…

Господи, ну почему так, а?

Кто-то может выключать чувства по щелчку пальцев, а кто-то мучается годами, не в силах справиться со сжигающими душу чувствами.

Где справедливость, а?

Будь трижды проклят тот вечер в клубе, когда я встретила Арса… Лучше бы я никогда его не знала.

– Маш, ты прости, что всё так вышло, а? – руки бывшего легли мне на плечи, но я резко их с себя сбросила.

Впрочем, этого мимолетного касания хватило, чтобы кожа начала гореть. Инстинктивно потерла ладонями плечи, пытаясь стереть прикосновения Харламова.

– Не надо, Арс. – резко развернувшись, помотала головой. В глаза ему по-прежнему не смотрела. Очень боялась расклеиться. Не хотелось быть тряпкой, умоляющей мужа не уходить. Никогда таких женщин не понимала и не собиралась пополнять их ряды. – Ты уже сказал достаточно.

– Я был слишком груб тогда. И пьян. Не должен был так говорить.

– Знаешь, горькая правда лучше, чем сладкая ложь. Так что не извиняйся за правду. Спасибо, что раскрыл мне глаза. Что ж, желаю тебе удачи в НХЛ. Надеюсь, ты добьешься того, к чему так яро стремишься. Порази их всех там.

– Маш, погоди!

– Прощай, Харламов. И счастливого пути! Канада тебя уже заждалась.

Крутанувшись на каблуках, я быстро пошла к выходу. Арс меня звал, но я не обращала на его слова внимания.

Мне хотелось поскорее уехать отсюда. Добраться до квартиры и порыдать в подушку. Ту самую, которая еще сохранила запах мужа.

Выскочив на крыльцо, ненадолго замерла. Жаркое июньское солнце отчаянно слепило.

Быстро натянув солнцезащитные очки, спустилась со ступенек и повернула в сторону парковки. Где меня и перехватил подбежавший Арс.

– Да погоди ты, Машка, ну куда так несешься? Давай съездим пообедаем куда-нибудь? На прощание?

– Ты серьёзно? – в груди начало яростно печь. – Предлагаешь мне отметить развод? А потом что? Может, поедем в нашу квартиру и трахнемся на посошок?

– Ну, – Арс нервно сглотнул, скользнув по мне плотоядным взглядом. – На такое щедрое предложение я, конечно, не рассчитывал, но если ты хочешь, я согласен…

– Ну ты и мудак, Харламов! – краска бросилась мне в лицо, и я с трудом удержалась от того, чтобы залепить ему пощечину.

– А ну, отошел от моей дочери! – резко хлопнула дверца машины, и к нам быстрым шагом подошел мой отец.

Даже сквозь стекла солнцезащитных очков мне бы видно, как он разъярен.

– Пап, я…

Помешать я не смогла. Отец и в свои годы действовал по-военному стремительно. Будто шел в штыковую атаку.

Подойдя к Харламову, он нанес два молниеносных удара: в челюсть и в живот.

– Мля… – Арс схватился за нос и, пошатнувшись, упал на колени…

– Пап, – схватила я его за пиджак. – Не надо, пожалуйста! Сейчас журналисты набегут, снимать будут. Скандал раздуют… А у Арса презентация на следующей неделе. Ему нужно чистое лицо.

– А мне плевать, – отец сплюнул, глядя на еле поднявшегося на ноги Харламова. – Пусть сам объясняется, за что и от кого по роже получил. Мне стыдиться нечего. Посмотрю я, что он будет делать, когда какой-нибудь обмудок с его дочерью также поступит. Земля ведь круглая, щенок. Рано или поздно, но всем прилетает ответка.

– Пап, поехали домой, а? Пожалуйста…

– Данил Игоревич, давайте поговорим. – вмешался Арс, потирая челюсть, на которой алел след от кулака.

– С дерьмом собачьим я разговоры не веду. А ты даже хуже дерьма. – рявкнул отец и ткнул в бывшего зятя пальцем. – Так что ноги в руки и уматывай отсюда. А если еще хоть раз я тебя рядом с Маруськой увижу, падаль, то шмальну из Макара в лоб без раздумий. Зрение и меткость я не растерял, так что будешь карьеру на том свете строить. Усек? Пошли, Маш.

Я нырнула под крылышко к отцу, успев напоследок заметить, как сник Харламов. Как опустил голову и вцепился пальцами в шлёвки брюк.

Как зло пнул попавшийся под ногу камушек.

– Тише, родная, – папа поглаживал меня по плечу, пока мы шли к машине. – Не плачь из-за этого недоноска. Он этого не стоит.

– Папуль, – как только мы уселись в салон, я не выдержала. Положила голову ему на плечо и отчаянно разрыдалась. – Скажи, как перестать любить? Ну как, а?

– Нужно время, Марусь. Время и новый мужчина рядом. Достойный мужчина, а не этот зазвездившийся ушлепок.

От этого я зарыдала еще сильнее. Не могла представить кого-то другого рядом с собой.

Это мне казалось противоестественным, извращенным.

У меня же не было мужчин, кроме мужа. Арс запал в душу с первого взгляда, не оставив другим ни единого шанса.

Завоевал своим обаянием и упорством, а потом лишил меня невинности под покровом июльской ночи.

Целовал, обнимал, клялся в вечной любви и верности до гробовой доски.

И я обещала ему то же самое.

И никогда не могла представить, что наши отношения закончатся вот так…

Внезапно мне снова захотелось стать маленькой девочкой, у которой самая большая проблема – это разбитые коленки в игре с двоюродным братом и потерявшаяся кукла.

Потому и льнула к папе, отчаянно мечтая вернуться в счастливое беззаботное детство.

А он гладил меня по волосам и приговаривал.

– Всему свое время, Маш. Судьба всё рассудит. Она умеет и дарить, и отбирать, уж поверь. Скоро и на твоей улице перевернется грузовик со счастьем. Нужно только ждать и не опускать руки…

Глава 1

– Мне так жаль, милая, – вздохнула мама. – Вы с Арсением казались мне такой чудесной парой.

– Да что уж, мам, – я сделала глоток горячего чая. Отправила в рот ложечку любимого клубничного варенья. – Я сама ведь его выбрала. Никто мне Харламова силой в мужья не навязывал.

Родители поддерживали меня все эти тяжелые недели, прошедшие с момента подачи заявления о разводе.

Отец руководил работой агентства онлайн, вставляя люлей сотрудникам даже на расстоянии.

Мама вообще отложила все свои проекты, полностью посвятив мне свое внимание.

Для них новость о нашем с Арсом разводе стала настоящим шоком. Я ведь до последнего тянула с этим невесёлым известием.

Аське только поплакалась в жилетку, пока Харламов съезжал из квартиры вместе с вещами. Да Люське с Милой, моим подружкам.

Мне тогда плохо было так, что даже с дивана встать не могла. Каждое лишнее движение казалось сущим мучением.

Даже думать было больно. В сознании плавал плотный, густой туман.

Я забила на любимую учебу и забаррикадировалась в квартире у сестры. В нашей с мужем квартире находиться не могла.

Там всё пропиталось им.

Насквозь. Безнадежно пропиталось. Ничем уже не вытравить, похоже.

А мне хотелось спрятаться от счастливых воспоминаний и зализать свои раны в тишине и уединении.

Там, где не будет навязчивых следов прошлого.

Арс, конечно, звонил в перерывах между играми и перелётами. Строил из себя обеспокоенного. Но я его полностью игнорировала.

Поздно изображать заботу. Нельзя играючи разбить сердце, а потом интересоваться, как же оно там заживает?

Не загноилось ли еще, не почернело, не иссохло?

Да и обо мне ли эта забота? Я очень сомневалась.

Боялся, наверное, что я откажусь дать развод, а у него сроки поджимали.

Ему нужно было срочно дать согласие на трансфер, чтобы не упустить выгодное предложение.

Просто поразительное лицемерие, если знать все подробности. Так я ему и написала в последнем сообщении, а потом отправила в ЧС. И в телефоне, и в соцсетях.

Он пробовал заявиться к сестре, но зять быстро его спровадил. Да и Ася в стороне не осталась.

Сестре моей палец в рот не клади. Характер боевой.

Да и папа нас учил горой стоять за себя и друг за друга. Вот она и высказала Харламову пару ласковых. И хорошую затрещину влепила.

Правда, пожаловалась потом, что ладонь о его рожу отбила…

– Ууу, сталь у него под кожей, что ли? – хмыкнула сестра, баюкая ушибленную руку.

– Профессиональный спортсмен, чего ты хочешь? – шмыгнула я носом, а потом отчаянно зарыдала.

Чуть запоздалая истерика накрыла с головой, и унять ее никому было не под силу.

Даже успокоительные капли не помогали. Меня сразу же начинало тошнить, и я их просто выблёвывала в унитаз.

Желудок скручивало в спазмах до тех пор, пока в нем не осталось ничего. Даже желчь уже не шла.

Озадаченная такой реакцией сестра сбегала в аптеку и практически силой заставила меня сделать тест на беременность.

Я отказывалась, напирая на то, что мы с Харламовым использовали презервативы, но Ася лишь фыркнула, заявив, что резина дает лишь девяносто восемь процентов защиты.

И практически скалкой погнала в ванную.

К счастью, тест показал отрицательный результат, и мы обе сошлись на том, что это у меня нервное.

Во всем виноват сильный стресс, который надо просто пережить.

Вот я и пыталась пережить. Пережить крах своей семейной жизни, свои разбитые мечты и перечеркнутые планы на будущее.

Смириться с тем, что любимому мужчине я не нужна. Что он готов идти дальше без меня, а я лишь балласт, тянущий его на дно.

Слёзы не просыхали две недели. Ничего не могла с собой поделать.

Это со стороны легко сказать знатокам: возьми себя в руки, тряпка! Улыбнись, перешагни через рухнувшие отношения и живи дальше!

Такие знатоки либо никогда не разводились, либо никогда не любили по-настоящему.

Так, чтобы душу нараспашку открыть, чтобы полностью и до остатка отдать себя. Чтобы и в огонь, и в воду шагнуть за своей любовью.

Чтобы дышать в унисон с ним, самым родным и любимым. Чтобы сердце билось одно на двоих.

Я любила именно так.

На разрыв. Без оглядки. Чтобы один раз и навсегда.

Я видела, как умеют любить в моей семье, и сама по-другому не могла.

И я не могла даже представить, как можно взять и по щелчку пальцев перестать любить?

Как сделать вид, что ничего не было?

Как улыбаться, когда кровоточат и сердце, и душа? Когда с тебя будто всю кожу крючьями сдирают?

Поэтому так отчаянно страдала.

Любовь умирает долго и очень мучительно. Ощутить такое никому не пожелаешь.

Лишь через две недели я смогла немного воспрянуть духом. Острая боль начала превращаться в хроническую, а сознание смирилось с жестокой реальностью.

Навязываться Арсу я не собиралась. Он мне достаточно четко дал понять, чего хочет от жизни.

Слава, карьера и титулы, деньги и полная свобода… И девушки, много доступных красавиц с обложки, хоть гарем заводи.

Как такое разнообразие променять на одну меня?

Еще через неделю я, наконец, собралась с духом и разблокировала номер мужа.

А еще через пару недель, после того как он вернулся с чемпионата мира, мы приехали в ЗАГС и подали заявление на развод.

– Ты как? – обеспокоенно спросил он меня, когда мы оказались на улице.

Почему-то Харламов не сиял от счастья. Хотя должен был, по идее. Я же согласилась на развод без шума и пыли.

Но нет, выглядел он мрачно. Под глазами залегли круги, вместо щетины уже натуральная борода образовалась.

Совесть, что ли, замучила?

Или интенсивные тренировки и напряженные игры конца чемпионата сказались?

Или одно наложилось на другое?

Но в чем бы ни крылась причина хренового внешнего вида мужа, от этого раздражение только сильнее всколыхнулось во мне.

Сам же хотел развода, так какого черта строить страдальца теперь?

Так что я не могла не высказаться.

– Арс, хватит. Не нужно этой показной заботы. Я уже писала об этом. Какое тебе до меня дело вообще? Иди занимайся подготовкой к переезду.

– Марусь…

– Не называй меня так. – огрызнулась я. – Марусей меня имеют право называть только близкие.

– Я пока еще твой муж, – невесело усмехнулся он.

– Считай, уже нет. Ты отказался от меня. Добровольно. Так что не надо этого всего, ладно?

– Прости, Маш. – Харламов со свистом втянул воздух. – Я виновен, признаю. Я сильно погорячился. Дал тебе ложные надежды. Не нужно было нам жениться. Не для меня семейная жизнь, понимаешь? Жаль, что я так поздно это понял. Мне жаль, что я тебя разочаровал. Но лучше расстаться сейчас, чем через десять лет, со скандалом и упреками о впустую потраченных годах.

– О, то есть мне еще спасибо сказать надо, да? – вспыхнула я. – Что ты решил меня бросить чрез два года брака, а не через десять? Офигенное благородство. Охренеть не встать, как сказал бы дядя Саша.

– Нет, Маш. Я просто хочу сказать, что я не мудак, каким ты меня считаешь. И мне не плевать на тебя. Ты не чужой мне человек, всё-таки столько времени были вместе. Я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Чтобы ты нашла свое счастье и…

– Может, ты мне еще нового мужа найдешь? Сдашь с рук на руки, так сказать? Подложишь под кого-то из своих друзей?

– Маш, не язви. – Арсений скривился. – Давай не будем ругаться. Просто останемся друзьями?

– Да пошел ты…

– Ладно, понял, принял. – муж снова вздохнул. – Давай я тебя подвезу? Ты же не за рулем?

– Спасибо, не нужно. Меня сестра ждет. – отрезала я и пошла к машине сестры.

Ни разу даже не оглянулась.

Даже когда машина выезжала со стоянки, я не смотрела по сторонам. Просто зажмурилась, чтобы даже случайно не зацепить мужа взглядом.

Это была моя первая победа.

Совсем маленькая, конечно, но нужно же было с чего-то начинать…

Это была предпоследняя наша полноценная встреча.

В следующий раз мы встретились, чтобы обсудить вопросы раздела имущества. Мне ничего не нужно было, но тем не менее Арс переписал на меня квартиру, в которой мы с ним жили, и наш загородный дом.

Хотел и джип вдовесок оставить, но тут я уперлась рогом, и он продал его другу по бросовой цене.

Родителям я обо всём рассказала, лишь когда заявление в ЗАГС было подано. Тогда я уже успела немного прийти в себя.

Ох, как же был зол отец.

Как я ни пыталась смягчить новость, это не помогло. Он видел, как мне тяжело, и готов быть убить Харламова голыми руками за мое разбитое сердце.

Лишь с большим трудом нам с мамой удалось удержать папу от применения физической силы.

– Пап, пожалуйста, не марай руки о Харламова, – упрашивала я. – Не стоит из-за него в тюрьму садиться. Ты маме и мне очень нужен. И у Макса скоро переходный возраст. Ему нужна отцовская рука. А со мной всё хорошо будет, обещаю.

Вот и утих папа.

Они с мамой помогали мне, находясь рядом, а я ради них старалась не унывать. Аська тоже здорово помогала и поддерживала.

Я с большим трудом уговорила сестру не отменять давно запланированный отпуск. Она долго упрямилась, но все же сдалась в итоге. Но только потому, что со мной остались родители.

Неделю назад Ася с мужем и моим племянником улетела на море.

А я сегодня официально стала разведенкой.

Папа привез меня к ЗАГСу и все же не удержался, вмазал Харламову по роже. А потом еще долго утешал меня.

К счастью, этот прилив слёз был мимолетным.

Я смогла довольно быстро успокоиться, а потом предложила родным устроить прогулку по городу. Или поехать в Петергоф, например.

Возвращаться в бывшую супружескую квартиру уже расхотелось.

Да и от слёз тошно было. Вот и пыталась на что-нибудь переключиться.

Развеяться, развлечься.

Собственно, этим мы и занимались весь день. Отправились на теплоходе в Петергоф, посетили Верхний и Нижний Парк, любовались Большим дворцом и Большим Каскадом, гуляли по аллеям у дворца Марли.

Лишь поздно вечером вернулись в родительскую квартиру.

Папа пошел укладывать спать уставшего Макса, а мы с мамой устроились на кухне.

Чтобы поговорить по душам.

Глава 2

– Доченька, – мама покачала головой. – Не кори себя. Сердце оно такое, ему не прикажешь, кого любить. И бывает так, что иногда оно выбирает не того человека. Вот и тебе не повезло немного. Но это не значит, что на себе надо крест ставить. Придет время – и встретишь своего мужчину. Верного и надежного. Который будет любить тебя больше жизни.

– Папа сказал мне примерно то же самое, – невольно улыбнулась я.

– Наш папа плохого не посоветует. Так что слушайся папу. Он знает, о чем говорит. Сам в жизни многое пережил.

Я лишь кивнула в ответ. Папа у меня действительно был необыкновенным.

Героем в прямом смысле этого слова.

Мужчиной с большой буквы.

Он прошел горячие точки. Выжил в тяжелых, почти безнадежных боях, за что получил множество орденов и медалей, в том числе две золотые медали Героя России.

Долгие годы проработал в Росгвардии и вышел в отставку в звании полковника.

Я видела отца в форме, когда он отправлялся на встречи ветеранов. С благоговением рассматривала и перебирала его медали.

Меня, кстати, никогда не ругали за то, что я тянула к ним руки. Напротив, и мама, и дедушка, и папа рассказывали, что они означают.

Папа еще и пояснял, за что их получил. Конечно, ребенку никто не рассказал бы в подробностях о том, что скрывалось за медалями «За спасение погибавших» или «За отвагу», но я даже детским своим мозгом понимала, что война – это плохо.

Что это страшно.

Поэтому никогда не понимала мальчишек, играющих в войнушку с игрушечными автоматами.

Всегда приводила им в пример моего отца и говорила, что война – это не игра.

Пацаны в классе посмеивались надо мной, говорили, что я странная, пробовали задирать.

Но всё прекратилось ровно в тот день, когда папа пришел к нам на классный час, посвященный Дню защитника Отечества.

В парадных брюках и кителе, увешанном медалями. И в своем малиновом берете.

Это чуть позже я уяснила для себя, что берет называется краповым. А тогда мне нравилось называть его малиновым.

Папа лишь добродушно посмеивался и не обижался на меня за такое название его берета. Мама тоже с трудом сдерживала улыбку.

Что же до мальчишек в классе, то все они уронили челюсти на пол. И так и сидели весь классный час.

Даже после звонка никто не спешил бежать домой. Целый лес рук поднялся вверх, все наперебой спешили задать вопрос моему папе.

В этот момент я особенно им гордилась.

Еще целый час его не хотели отпускать. Вопросы сыпались как из рога изобилия, и только суровый голос Розы Петровны, нашей классной, угомонил разошедшихся ребят.

До машины в тот день нас провожал весь мой 5 «А», а потом еще две недели я слушала восторги пацанов насчет того, какой крутой у меня отец.

И с тех пор никто не позволял в мою сторону косого взгляда. Наоборот, мальчики старались помочь, напрашивались проводить до дома, просились в гости, чтобы еще раз поговорить с товарищем полковником.

А каждый раз, когда папа приходил в школу, дружно вытягивались по струнке и отдавали честь, приложив ладони к вискам.

Один из парней, Ванька Фомин, так вдохновился, что пронес это впечатление сквозь годы и сразу после школы отправился служить.

Судя по тому, что я слышала в прошлом году, он всерьез намеревается стать кадровым военным. На это его сподвигло знакомство с моим папулей.

Вот такой он у нас необыкновенный. Настоящий герой, любящий муж и отец.

В десятом классе я узнала полную историю встречи наших родителей, и потом еще неделю пребывала в шоке.

Я была зла на неведомую мне Дашу, из-за которой мой папа попал в мясорубку войны, мне было жаль первую семью отца, чьи жизни оборвала жуткая трагедия. Трагедия, которая по странному стечению обстоятельств чуть не стоила жизни и нашей с Асей мамы.

Но вместе с тем я не могла не порадоваться тому, что именно у меня такой папа. Я бы не променяла его ни на кого другого.

Поэтому вполне понимала, на что намекала мама.

Папа исходил из своего тяжелого жизненного опыта, когда говорил сегодня утром о превратностях судьбы.

Эхх… Занять бы мне у папули хоть немного силы духа, чтобы выдержать эти перипетии жизни. Потому что пока я справлялась из рук вон плохо.

– Да вспомни хотя бы Аську, – тем временем продолжила увещевать меня мама. – Она тоже в свое время розовые очки разбила. Связавшись с этим ее Стасиком.

– О, помню его. На крысёныша был похож… Он мне всегда таким мерзким казался. Вроде и смазливый, но какая-то мерзость сквозь внешнюю красоту проглядывала.

– Вот и по жизни крысой оказался. – скривилась мама. – Стоило Дане и Саше чуть его прижать и всё – ищи ветра в поле. И ничего, поплакала Ася и продолжила жить. Счастье свое с Володей нашла, Витюшу родила. А твой Харламов – тот еще проходимец. Не только тебе глаза застил, но и мне с Даней. Мне казалось, что он нормальный парень. Раз не побоялся с нами познакомиться, да и еще и предложение тебе сразу сделал. Отец ведь твой такой же. Сам был готов в восемнадцать лет жениться и нести ответственность за свою женщину. Потому и не стал возражать против вашей свадьбы. А вот оно как вышло в итоге. Это не ответственность была, а наглость, самоуверенность и желание добиться своего любой ценой. Даже путем скоропалительного брака.

– Мне кажется, отец все же что-то подозревал, – задумчиво протянула я.

– Если и так, мне он ничего об этом не говорил. Но вполне возможно, что и подозревал. Чутье у твоего отца хорошо развито. Просто ты была такой счастливой, что он решил дать твоему Арсению шанс. Потому что сполна прочувствовал на себе, что бывает, когда отцы ни во что не ставят жизни своих детей. Он таким отцом быть не хотел. Вот и не стал вам мешать. Жаль, что бывший зятек спустил все наше доверие в унитаз. Но Бог ему судья, как говорится. Ты, главное, в уныние не впадай. Всё у тебя будет хорошо.

– Я постараюсь.

Мы немного помолчали, допили чай, а потом мама внезапно сказала:

– Знаешь, ведь и я когда-то проблемы разбитого сердца не избежала. Связалась в молодости с человеком вдвое старше себя.

– Ого, – я отставила кружку в сторону и уставилась на маму. – И что дальше?

– История простая, как пять копеек. Он вскружил мне голову, лишил невинности, поматросил и бросил. Беременную… Просто кинул деньги на аборт и сказал проваливать куда подальше.

Следующие десять минут я слушала мамину историю, а в конце полностью выпала в осадок.

– Погоди, мамуль. Ты реально хочешь сказать, что папа нашей Асе неродной отец?

– Юридически и по факту отец, а биологически, к сожалению, нет.

– Боже, никогда бы не подумала, – шокировано выдала я. – Мне всегда казалось, что Ася на папу похожа больше, чем я. Да и Аська мне ничего не говорила.

– Потому что для нее Даня – папа, как и для тебя. Не всегда кровь имеет значение. Она его безумно любит и уважает. А он любит вас обеих. Для Дани вы обе его любимые девочки, и различий между вами он никогда не делал.

– Да, я этого никогда не чувствовала. Но все же я потрясена.

– В жизни всякое бывает, милая…

– Он красивым был? – спросила я после пяти минут размышлений. – Ну, биологический отец Аськи?

– Знаешь, тогда мне казалось, что да. Очень красивым. А когда я встретила его много лет спустя, вскоре после твоего рождения, кстати, не могла понять, что я в нем нашла. В этом лощеном, самодовольном, нахальном типе. Вот так со временем меняется восприятие. Особенно когда рядом с тобой любимый мужчина. На его фоне все остальные меркнут.

– И что стало с тем типом?

– Филипп меня даже не узнал. Думаешь, мало у него таких молоденьких дурочек, как я, было? Куда уж было всех запомнить. А я и рада была этому. Мне не нужно было его внимание и внимание его семьи. Ничего хорошего они Асе бы не дали.

– О да, лучше папы не могло быть никого для нас. – улыбнулась я. – Во второй раз ты не ошиблась с выбором мужчины.

– Встречи с Даней я ждала долгие годы, но ожидание себя оправдало. – мама мечтательно округлила глаза. – Такого мужчину стоило ждать. Так что, девочка моя, помни, что разбитое сердце не приговор. И всему в этом мире есть свой срок. Рано или поздно, но ты тоже встретишь своего принца. А Харламова будешь вспоминать лишь как ошибку молодости.

– Очень хочу надеяться на это, мам, – пересев к ней на диванчик, крепко-крепко обняла. И на этот раз слёзы на глазах выступили вовсе не от горя.

– Так, я не понял, – вошедший отец обвел нас пристальным взглядом. – Это что тут опять за сырость? Марусь, хочешь, я все же поеду и оторву этому щенку его тупую башку? И причиндалы заодно? Врачи обратно не пришьют, я тебе гарантирую.

– Нет, пап, не надо, – я подорвалась и кинулась с обнимашками к отцу. – Арс тут ни при чем. Я просто расчувствовалась оттого, что вы с мамой такие чудесные. Спасибо за то, что вы есть у меня. А Харламова трогать не нужно, пусть идет дальним лесом.

– Точно? – сурово свел брови к переносице. – Ну ладно, если обещаешь больше не рыдать по этому ублюдку, то я его не трону. Пусть строит свою карьеру и держится от тебя подальше.

– Обещаю не плакать, папуль, – вздохнув, крепче прижалась к родному, самому надежному на свете плечу. – Обещаю больше не плакать.