Текст книги "Бывшие. Жена для чемпиона (СИ)"

Автор книги: Анна Ковалева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава 44

Маша

– Ну заебись… – ругается Некрасов, и тут же улыбается. Видимо, очень красноречивое у меня получилось выражение лица. – И не смотри на меня так. Я, между прочим, писал научно-исследовательскую работу на тему русского мата. Это тоже часть нашего языка и культуры. А тут без мата никак. Только если прошипеть по-змеиному.

– Согласна, – кивнула я. – Тут без мата действительно очень тяжело обойтись.

– Ладно, я понял, что твой бывший решил повернуть время вспять, поэтому и подкатил к тебе на приеме. Но ведь было что-то еще, кроме танца, да? Иначе бы ты не сбежала как Золушка с королевского бала.

– Да, было.

Дальше началась самая скользкая часть рассказа. Мне пришлось быть осторожной, чтобы скрыть чересчур интимные подробности.

Ни про туалет, ни про оргазм рассказывать не стала. Сказала, что Арс догнал меня в одном из коридоров, начал предъявлять претензии, просил дать ему шанс и полез с поцелуями. Про засосы тоже решила не молчать.

– Поэтому я и уехала, Вить. Не могла вернуться в зал в таком эмоциональном раздрае. Тем более с засосами на шее.

– Это точно всё? – переспросил он, сверкая глазами. Судя по виду, Некрасов был в бешенстве. – Он тебя не насиловал?

– Ты что? – помотала головой. – Арс, дурак, конечно, но не отморозок. До насилия он бы не опустился…

«Конечно, не опустился бы. Ты бы сама ему охотно дала. Еще бы и кончила при этом раза три», – ехидно прошептал внутренний голос, но я его быстро заткнула.

– Вот же мудак… – прошипел Некрасов, сжав кулаки. – Вот теперь я не против набить ему рожу. Дашь адресок?

– Не надо! – тут же напряглась я. – Я не хочу разборок, сказала же.

– И что? – нахмурился Ярослав. – Ты позволишь ему дальше вот так с собой обращаться? Или это не первый раз у вас? Как давно он тебя преследует?

– Да не было преследований. Встретились две недели назад, и вот вчера на приеме. Арс был сильно поддат, возможно, поэтому руки и распустил. А между этими событиями не было ничего.

Про цветы решаю благоразумно умолчать. Я же не приняла их.

– Маша, Маша, – Некрасов пересел поближе ко мне, покачал головой. – Некоторые мужчины просто не понимают слова «нет». Только физическая сила может вправить им мозги. Иначе они так и будут преследовать. Если твой Арс включил ревность, он может начать сталкерить. Нужно объяснить ему по-мужски.

– Яр, – улыбнулась я. – Не забывай, что мой отец полковник в отставке. Ветеран боевых действий в горячих точках. Если Арс не угомонится, я просто подключу отца. И он ему покажет, где раки зимуют. Всю душу вынет.

– Твой отец потрясающий мужик, Маш, согласен. – кивнул Яр.

– Ну вот. Он меня в обиду не даст. Так что не надо марать о моего бывшего мужа руки, пожалуйста. Он того не стоит.

На несколько минут воцарилось молчание. Яр думал о чем-то своем. Я рассматривала картину на стене и радовалась, что с тяжелым разговором покончено.

– Маш?

– М?

– Я посмотрю, ладно? – Яр осторожно приподнял мой подбородок, повертел голову из стороны в сторону, а потом мазнул пальцами по шее, стирая тоналку.

Зашипел, увидев засосы.

– Яр, не надо, – смутившись, отстранилась от мужчины. Неловко прикрыла ладонью шею. Щеки мгновенно заполыхали.

– Машунь, ответь мне только честно.

Я лишь молча кивнула.

– Ты все еще его любишь? Хочешь вернуться к своему бывшему мужу?

– Нет, ты что, – поспешно помотала головой. – Не хочу. Я не игрушка, которую можно выбросить, а потом подобрать обратно. Я хочу вычеркнуть Харламова из своей жизни. Надеюсь, до него тоже скоро дойдет, как нелепы все эти попытки вернуть прошлое.

Яр помолчал, задумчиво посмотрел на меня, а потом ласково коснулся пальцами щеки.

А потом поцеловал в нос. Совсем легким, невесомым поцелуем.

Правда, дальше я идти не решилась. Увернулась, позволив мужским губам скользнуть по скуле.

– Прости, вчерашнее все еще сказывается. Все нервы бывший вымотал. Не могу пока.

– Понимаю. – кивок. – Маш, слушай, может, сейчас и не лучшее время. Но я все же не могу не спросить. Мне важно знать ответ. Не хочу больше ходить вокруг да около, поэтому спрашиваю прямо. Ты согласна стать моей женщиной?

– Ты спрашиваешь даже несмотря на… хмм, – нервно сглотнула, – на вчерашние обстоятельства?

– Ну ты же не виновата в том, что у твоего бывшего козла в одном месте шило заиграло. Нравиться ты меньше мне не стала. А это, – осторожное прикосновение к шее, – мы переживем. И обещаю, что если этот гондон к тебе еще хоть раз подойдет, я ему вырву кадык, и кишки на клюшку намотаю.

Я замерла, глядя в прекрасные зеленые глаза, смотрящие на меня в упор. Боже, ну почему я не встретила Некрасова раньше и не влюбилась в него без памяти, а?

Невольно сравниваю двух мужчин и понимаю, что Харламов проигрывает по всем фронтам.

Арс – самовлюбленный эгоист. Наглец, бабник, мерзавец, сволочь, гад последний.

Ревнивый безмозглый осел. Редкостная скотина.

Нервотрепатель сотого уровня.

Он прет напролом, не думая ни о ком, кроме себя. У него нет ни стыда, ни совести.

А Яр – он хороший. Очень хороший. Настоящий мужчина.

Надежный, внимательный, заботливый.

Готовый прийти на помощь в любой момент.

Так почему меня не торкает, а? Где искры и пламя? Где это все?

Что со мной не так? Почему я не могу выбросить прошлое из головы и утонуть в новых чувствах?

Или все-таки могу? Просто нужно дать себе шанс? Дать нам шанс.

Как можно разбрасываться таким мужчиной, как Некрасов?

– Со мной непросто будет, Яр, не хочу врать, – начинаю осторожно. – Тебе проще будет найти девушку без заскоков и заморочек. Так лучше будет, правда. А у меня в голове тараканы. Причем мадагаскарские. Шипящие… И шипят они весьма активно.

– А я никогда не искал легких путей. – в зеленых глазах загорается огонек азарта. – И готов рискнуть. А тараканов мы приручим.

– Тогда я согласна, Яр – выпаливаю и оказываюсь в крепких мужских объятиях.

Некрасов обнимает меня крепко-крепко, нежно целует в висок. Обращается со мной, как с хрустальной статуэткой, а у меня в глазах стоят слезы.

Ну вот почему он такой идеальный, а?

– Маш?

– А?

– Предлагаю начало наших отношений отметить походом в оперу в воскресенье. – и трясет у меня перед носом двумя билетами.

– Ты где их достал? На эту премьеру все билеты были распроданы еще три месяца назад. Я проверяла.

– Подогнали знакомые ребята. Так что, пойдем?

– Пойдем, конечно, – утыкаюсь ему в шею и вздыхаю. – Обязательно пойдем.

«Я научусь его любить. Обязательно научусь. Такого человека любить несложно. Все у нас будет хорошо. Обязательно будет.»

Глава 45

Арсений

Я помню мгновенья,

И свечи горели, в твоих отражаясь глазах.

С тобою мы вместе по небу летели,

Я нёс тебя ввысь на руках.

И пусть с тех высот неизменно мы пали,

И пусть нам их вновь не найти,

Я смог без тебя бы подняться едва ли,

Спасибо, за то, что ты есть.

Всю ночь мне снилась Машка. Единственная. Неповторимая. Моя.

И в этом сне мы, наконец, не ругались.

Мы смеялись, танцевали и занимались любовью без устали. Сплетались в объятиях и полностью растворялись друг в друге.

В этом сне мы были безгранично счастливы. В этом сне мы были вдвоем в целом мире.

Не было обид, печалей и слез. Не было тревог, страхов и сожалений. Не было изматывающей душу тоски и безнадёги.

Только мы. Только слияние тел и душ. Одна на двоих идиллия.

Жаль, что ночь пролетела так быстро, и на смену блаженному сну пришла жестокая реальность.

Болезненный стояк, ноющее колено, раскалывающаяся голова и жуткий сушняк – все эти сомнительные прелести стали спутниками моего нового дня.

А еще навалились воспоминания.

Наш с Машкой танец. Ссора и совершенно убийственный поцелуй, который вытряс из меня всю душу.

И эти треклятые засосы, которые я ей наставил.

Да, трижды прав был Витёк, когда говорил, что не стоит мне приближаться к бывшей жене. Что надо наблюдать со стороны, присмотреться хорошенько.

Что нужно составить план, и уже по нему действовать.

Но я свой план успешно скурил еще в самом зародыше.

Не смог сдержаться. Выше моих сил было смотреть на то, как мою Маруську танцует левый мужик.

Вот и сорвался. Стоило Вите, сторожившему меня как верный цербер, уйти танцевать с женой, как я сорвался и потопал к Машке.

Хотелось хоть пять минут подержать ее в своих объятиях. Вдохнуть родной запах. Стереть с нежной кожи прикосновения чужих рук.

Думал, позволю себе эту маленькую слабость, потом отпущу Машку и вернусь за свой наблюдательный пункт.

Только какой там.

Стоило обнять любимую, почувствовать, как она краснеет и дрожит в моих руках – и всё, понеслась звезда по кочкам.

Остапа унесло так, что остановить его бы не смог даже несущийся на полной скорости грузовик.

Ноги сами собой понесли меня к жене, а руки закрыли дверь дамской уборной. А потом мои мозги совсем отказали.

Черт, меня даже в молодости так не штырило, как в тот момент. Особенно сильно вставило, когда Машка начала мне отвечать.

Да еще так страстно. И пофиг на прокушенную губу. Боли я даже не почувствовал.

Зато ощутил всю сотню оттенков райского наслаждения.

Кукуха от этого всего моментально улетела отдыхать на юг, а я добрался до тела обожаемой женщины.

Чуть не завыл, когда добрался ее до груди. Такой идеальной в своем совершенстве.

А потом был нокаут…

Когда Маруська сначала кончила, а потом призналась, что я единственный мужчина в ее жизни.

От такого признания у меня выпрямились последние извилины.

Захотелось сграбастать мою девочку в охапку, утащить в свою берлогу и там любить до потери пульса.

До тех пор, пока она не признается, что любит и хочет только меня.

Но вместо этого Маруська встала на дыбы и заявила, что сейчас вернется к своему удоду, и этой же ночью ляжет с ним в койку.

Ну и меня накрыло от этих слов. Сорвался. Действуя почти на голых рефлексах, пометил мою девочку засосами.

Как животное себя повел, да. Признаю.

И для Машки это стало последней каплей. Сначала нарычала на меня, а потом резко сникла вся, словно где-то внутри сломался железный стерженечек.

У меня сердце заледенело, когда увидел ее равнодушное, пустое лицо и потемневшие от слез голубые глаза.

Ведь не хотел же так. Но наломал дров и снова причинил ей боль.

Хотел увезти ее домой, и там поговорить, извиниться, но тут вмешался Степанов. Он отстранил меня от Машки, а мне пришлось послушаться и наблюдать за ней со стороны.

И так дров наломал. Хватит уже.

Витька отвез Маруську домой, а потом приехал, дал мне по шее, обозвал мудаком и отправил отсыпаться.

И вот наступило безрадостное утро… Вокруг тонны дерьма, а у меня даже лопаты в руках нет.

Приплыли…

***

– Что, герой, осознал всю тщетность и безнадежность бытия? – спросил друг, когда я выполз к завтраку.

Чувствовал себя при этом так, будто меня кто-то проглотил, пожевал, а потом выплюнул.

– Отъебись, Вить, – поморщился я. – И так херово. И морально, и физически.

– А Машке твоей думаешь лучше сейчас? За каким хреном ты к ней полез вообще? Я тебе что говорил?

– Наблюдать со стороны.

– А ты к ней в трусы полез в общественном месте. Еще и засосов наставил. Гений постельного фронта, бля. Надо было драку еще устроить с ее ухажером. Чтобы уже окончательно себя под высшую меру подвести. Полный флеш-рояль.

– Да знаю я, – шиплю, вспоминая расстроенное личико бывшей жены. – Повел я себя как урод. Что делать-то теперь?

– А я откуда знаю? – Витя дергает плечом. – Машка видеть тебя не желает. Просила передать, чтобы ты не приближался. Иначе пойдет на какие-то крайние меры.

– Отца, наверное, имела в виду. Игоревич с большим удовольствием размажет меня по асфальту, если Машуня пожалуется.

– Прости, дружище, но на его месте я бы тебя тоже хорошенько ушатал. Заслужил.

– Заслужил… – подтверждаю я. – По всем фронтам заслужил. Но не смог я сдержаться, понимаешь? На моем месте ты бы тоже не сдержался…

– На твоем месте я бы не оказался. Что я, идиот, что ли, с Леськой моей разводиться? Это тебе моча в голову ударила под напутственные слова папаши.

– Знаю, я идиот.

– Клинический просто. Я не знаю, Сень, что еще сказать. Вчера ты меня не послушал, так пожинай теперь плоды. Маша от тебя закроется теперь. Это как пить дать. И чем дольше будешь давить, тем сильнее она будет отдаляться.

– А если извиниться? – вскидываю на друга глаза. – Ну нужно же хоть что-то сделать.

– Попробуй. Хуже точно не будет. Только не ломись к ней домой, бога ради. Цветы пошли, или еще что-то.

– Пожалуй, так я и сделаю.

По дороге домой я заехал в цветочный и купил Маруське букет роз. Она их обожала раньше. Не думаю, что вкусы поменялись.

А потом отправился «на базу». Работу никто не отменял. Скоро начинался сезон, и мне нужно было быть с командой.

Уже вечером, когда освободился, обнаружил, что Машка внесла мой номер в ЧС. Похоже, извинения не прокатили.

Машку я обидел очень сильно.

Захотелось поехать к ней домой, постучаться в квартиру и… Нет, на этом моменте я себя стопорил.

Так нельзя. Если буду напирать, сделаю только хуже. Попер вчера напролом. Итог налицо.

Маруське надо дать время остыть. Чтобы улеглись эмоции. Заодно и хоть какой-то план придумать.

Да и мне выдержку бы потренировать. А не кидаться на нее с поцелуями с порога. Такая тактика не прокатит.

Не с Машкой, и не после того, что между нами было.

Вечером долго катаюсь по городу. Стараюсь отвлечься и не думать о том, что моя девочка может быть сейчас в постели с другим.

Изо всех сил гоню от себя эти мысли. Чтобы окончательно не двинуться.

Нет, этого точно не может быть. Раз за шесть лет Машка ни с кем не смогла переспать, то и сейчас вряд ли ударится во все тяжкие.

Даже назло мне не сможет. Она ведь не такая.

Только это соображение и помогало мне держаться всю следующую неделю. Я работал, плотно сжав зубы.

И изо всех сил старался не сорваться и не поехать к бывшей жене. Время и план, мне нужны время и план.

Пришедшее в четверг вечером сообщение чуть не отправило меня в нокаут. Если бы в это время был на дороге, точно бы врезался в кого-нибудь.

«Хотел поговорить? Давай.»

Печатаю ответ дрожащими пальцами. Осознанно даю ей право выбора. Так Машке будет комфортнее:

«Когда и где?»

«Завтра в шесть в «Алых парусах». Устроит?»

Улыбаюсь во все тридцать два. Алые паруса – памятное для нас место. Это небольшая, но очень уютная кофейня недалеко от Дворцовой площади.

Машка привела меня туда на пятое или шестое наше свидание. Да и потом мы регулярно туда наведывались.

Что это – знак? Что еще не все для нас потеряно? Ведь не просто так Машка выбрала именно это место для встречи.

Надежда вспыхнула в душе с яростной силой, и я поспешно начал печатать. Еще более дрожащими пальцами.

Только с пятого раза удалось набрать сообщение без опечаток.

«Устроит. В шесть часов буду на месте как штык.»

Сообщение уходит, и повисает молчание. И я не выдерживаю, отправляю вдогонку еще одно.

«Маш, ты в порядке?»

«Да»

Сухо и лаконично. Впрочем, хотя бы так. Дальше с расспросами не лезу, чтобы не спугнуть.

Не хочется, чтобы Маша отменила встречу. Это же такой шанс. Если его упустить, то следующего можно будет ждать очень долго.

Поднимаюсь и подхожу к панорамному окну. Утыкаюсь лбом в стекло и рассматриваю потрясающую картину ночного города.

Почему-то вспоминается-то свидание на крыше. И первый сладкий поцелуй… После которого Маруська ошарашила меня признанием о своей невинности.

Господи, столько лет прошло, а воспоминания такие яркие до сих пор. Живые…

Потому что я и правда люблю. Влюбился тогда и люблю до сих пор.

Чертов развод был сделан в период помутнения рассудка, не иначе. Будь он трижды проклят.

Как я мог позволить отцу меня заморочить? Ну вот как? Как мог ослепнуть в мгновение ока и решить, что между мной и Машкой только секс, и больше ничего?

Хочется обзывать себя последними словами, только это не поможет. Не вернет мне жену и шесть потерянных лет.

Машка, Машенька, Маруська… – закрываю глаза и шепчу в пустоту. Будто жена может услышать меня на расстоянии. – Прости меня за все, девочка моя. Дай нам еще один шанс. Последний. На этот раз я не облажаюсь, клянусь…

Глава 46

Арсений

* * *

Расскажи, насколько ты любил?

Что-то между страстью и разлукой?

Как ты быстро обо мне забыл?

С кем теперь спасаешься от скуки?

Как встречаешь без меня рассвет?

Почему всё сложным оказалось?

Расскажи, а ты вообще любил?

Или, может, просто показалось?

aksigam

* * *

Я нервничаю. Очень.

Не припомню, чтобы так переживал даже перед самыми важными играми.

Чувствую себя заключенным, виновным по всем предъявленным обвинителем статьям, но отчаянно жаждущим помилования.

Всеми правдами и неправдами я ускользаю с работы пораньше, чтобы заехать в магазин и купить Марусе букет.

Понимаю, что она вполне может меня им отхлестать до крови, но готов вытерпеть всё. Лишь бы получить второй шанс.

Пока иду к выходу из торгового центра, замечаю в витрине одного из ювелирных бутиков интересный комплект.

Элегантный дизайн и голубые камни, как раз под цвет любимых глаз.

Покупаю, не раздумывая. Хотя даже не знаю, примет ли бывшая жена этот подарок. Но не купить не могу.

Приезжаю в кафе на пятнадцать минут раньше и занимаю наш столик. Он расположен очень удобно, чуть в отдалении от остальных и как бы в небольшой нише.

Никаких чужих ушей и глаз. Полное уединение.

И чудесный вид за окном. Куда же без этого.

Маша опаздывает, но я сижу и жду. Заказываю чашку кофе и смотрю в окно, погрузившись в свои мысли.

Прогоняю в голове те слова, что хочу ей сказать. Так, чтобы она поняла и приняла мои объяснения.

Время тянется безбожно медленно, а мои нервы словно на кулак наматываются. Ожидание становится мучительной пыткой.

Но вот звякает колокольчик, и Маша появляется в зале. Я сижу так, что сразу ее замечаю.

Красивая такая.

Волшебная. Нереальная. Единственная и неповторимая.

Собранные на затылке светлые волосы, темные брюки, зеленая блузка и жакет, идеально подчеркивающие фигуру.

Глаз оторвать невозможно.

– Привет, – говорю хрипло, когда Машка присаживается напротив.

– Привет, – выдыхает она.

– Это тебе, – указываю на лежащий на подоконнике букет.

Машка смотрит на него лишь мельком, а потом качает головой, отчего сердце в груди тревожно сжимается.

– Не стоило, Арс. Правда не стоило.

– Заказывать что-нибудь будете? – спрашивает подошедшая официантка.

– Латте с двойным карамельным сиропом. Это все.

– Хорошо.

Чувствую неладное. Всеми фибрами души ощущаю, что Маруська от меня ускользает. Лицо отстраненное, безэмоциональное.

Словно маску на себя надела.

Мне это пиздец как не нравится. Поэтому я тороплюсь начать разговор. Извиняюсь за свое поведение, выговариваю все, что лежит на душе.

Пытаюсь объяснить, как она мне дорога. Что никого, кроме нее, в моей жизни больше не будет.

– Я не вру тебе, Маш. Наш развод был самой большой ошибкой в моей жизни. Это словно помутнение какое-то. Я хотел бы всё изменить, вернуться в прошлое и всё исправить, но…

Про роль отца в этой заварушке я умолчал. В конце концов, решение о разводе принял я, а не он. И вся вина лежит на мне.

Я мог послать батю к чертям тогда, но пошел у него на поводу как осел на веревочке. И перекладывать на него вину будет совсем уж ребяческим поступком.

– Ладно, допустим, ты и правда жалеешь. – Маруська вздыхает и смотрит на меня своими голубыми глазищами. Словно душу из меня ими вынимает. – В какой-то мере я тебя понять могу. А теперь посмотри на все моими глазами.

– Маш, я не совсем понимаю.

– Шесть лет прошло после нашего развода, Арс. Шесть. Три из которых ты развлекался с другими женщинами. Не думаю, что ты мучился угрызениями совести во время секса или после.

– Маш. С ними было совсем не то…

– Просто физиология, да? – Машка невесело усмехается. – Нет, Харламов. Не все можно списать на физиологию. Ты говоришь, что тебе больно видеть меня с Некрасовым? А мне больно было видеть вереницу твоих подружек на страницах журналов. Да, я понимаю, ты имел полное право сношать кого угодно, как и где угодно, мы ведь были в разводе. Но боль-то это не снимает, понимаешь? У меня сердце захлебывалось слезами каждый раз, когда я видела тебя с очередной пассией. Но я пережила все эти болезненные всплески, переболела, склеила себя и настроилась на новую жизнь. И тут ты со своими сожалениями появился. Еще бы через лет двадцать пришел с такими претензиями. Вообще было бы чудесно.

Маша продолжала говорить, говорить, говорить. И чем дольше она говорила, тем большим дерьмом я себя чувствовал.

Кажется, впервые я понял и ощутил на себе ее боль. Каждое ее слово рикошетило по мне, вызывая болезненные спазмы.

Да и на лице все прекрасно читалось. Напускное безразличие исчезло, и я увидел весь спектр негативных эмоций на любимом лице.

И этими эмоциями Маруська щедро делилась со мной. Выплескивала их мне на голову, а словами просто наотмашь била.

Когда она, наконец, выдохлась и замолчала, я почувствовал себя полным уродом.

Если так судить, я и правда должен ее десятой дорогой обходить. Потому что не заслуживаю того, чтобы быть рядом.

Но как быть с сердцем, которое рвется навстречу к ней? Которое хочет обнять, прижать к себе и залечить нанесенные раны.

– Я не забывал тебя, Маша, – слова из меня вырываются сами собой. – Говорю же, был слепым идиотом. Оторвал тебя от себя с кровью, не сознавая, что делаю. Со всеми остальными я лишь пытался забыться, но не смог. Сам не понимал, не видел, но ты все это время жила в моей душе. И после этой чертовой аварии я вспоминал тебя каждый прожитый день. Тебя вспоминал, Маш, а не этих пустых кукол. О тебе думал, когда учился заново держать в руках ложку и учился ходить. О тебе, Марусь…

Маша вздрагивает от моих слов, мрачнеет. В ее глазах вспыхивают всполохи самых разных чувств, но почти тут же гаснут.

Она вздыхает, качает головой. Делает несколько глотков кофе и молча смотрит в окно.

Я тоже молчу. Сказал уже достаточно. Не хочу, чтобы Машка подумала, что я давлю на жалость.

Жалости от нее мне точно не нужно.

Мы оба словно оказались в тупике.

Впереди пути нет, лишь высокая голая стена без единого выступа. И позади нас Маша выстроила стену.

И я чувствую, что никакие мои слова уже не помогут разрушить этот барьер. Маша или не поверит, или истолкует их превратно.

Поэтому и молчу. Боюсь того, чем закончится этот разговор.

Явно ничем хорошим для меня.