Текст книги "Обольститель и куртизанка"
Автор книги: Анна Кэмпбелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
У графа вырвалось рычание.
– При всем моем уважении к его светлости, хочу заметить, что мы живем в том мире, который ты так жаждешь оставить. По крайней мере, я живу. В Вене меня ждет работа.
– Та, что давно тебя тяготит. Я видела твое лицо, когда на днях мы проезжали поля, Джулиан. Ты вырос в сельской местности. И в душе ты по-прежнему привязан к земле.
– Возможно. Но это не значит, что я способен подвергнуть унижению своих детей. Боже милостивый, моя дочь готовится вступить в брак, ее ждет блестящая партия, самая роскошная свадьба в этом сезоне. Что скажет новая семья Ромы, если ее отец женится на королеве полусвета?
Разумеется, Оливия беспокоилась о детях Джулиана и его репутации. Но дороже всего был для нее он сам. Не слишком ли велика цена жертвы, которую придется ему принести? Что будет с ним и с теми, кого он любит? Что будет с ней самой? При мысли об этом ее вновь охватило отчаяние. Но упрямое сердце не желало прислушиваться к доводам рассудка.
Оливия моргнула, пытаясь подавить рыдания, по щеке ее скатилась слеза.
– А как же я, Джулиан?
– Мы уедем в Вену. – Эрит ослабил хватку и нежно сжал пальцы Оливии. – Ты будешь моей женой, даже если не сможешь носить мое имя. Ты будешь жить в любви и безопасности, защищенная законом. Я велю составить договор, подпишу все бумаги. У тебя будет собственный дом и порядочная рента. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Я дам тебе все, что ты только пожелаешь.
– Кроме того, чего я на самом деле хочу, – с горечью возразила Оливия. – Чтобы мужчина доказал мне и всему миру, что я достойна его любви.
– Не отказывайся от того, что имеешь, потому лишь, что не можешь обладать всем. – Эрит понизил голос, и его вкрадчивый шепот отозвался сладкой болью в сердце Оливии. Она обожала этот бархатный голос. Как сможет она жить, не слыша его? – Я буду любить тебя до конца моих дней, но я не в силах изменить прошлое.
Оливия поймала себя на том, что слушает сладкозвучный, баритон Джулиана наклонившись вперед, словно голодная птица, тянущаяся к крошкам в руке охотника. Она резко отпрянула, и на этот раз Эрит безропотно ее отпустил.
Слезы лились у нее из глаз потоками, Оливия бессильно бормотала про себя проклятия. Черт возьми, она не могла припомнить, когда плакала в последний раз до встречи с Джулианом.
– Я хочу получить то, чего заслуживаю по праву рождения, – упрямо отрезала Оливия, хотя вероломное сердце убеждало ее принять любовь Джулиана. Принять и забыть, что любимый предал ее, не выдержав последнего испытания.
– Ценой несчастья моих детей? Не могу поверить, что ты просишь меня об этом. Ты ведь все прекрасно понимаешь.
Каждое слово Эрита разбивало вдребезги мечты Оливии, но вопреки всему ее слепая, безрассудная решимость стоять на своем лишь крепла. Встретив истинную любовь, она отказалась довольствоваться ролью содержанки. Позволив Джулиану обращаться с ней как с женщиной второго сорта, она навсегда останется ею. Для него и для себя самой. Ей придется жить день за днем с этим горьким сознанием. Это разрушит не только ее жизнь, но и их с Джулианом чувства.
– Я не хочу ни у кого отнимать счастье, – проговорила она онемевшими губами. Боже, почему ей так трудно произнести это? Словно с нее живой сдирают кожу. – Я только знаю, что не смогу жить, прячась в тени. Я заслуживаю большего. Наша любовь заслуживает большего. Ты будешь гордиться мной перед всем миром, или я никогда не стану твоей.
– Я не собираюсь отвечать на угрозы, – огрызнулся Джулиан, вновь вспыхнув от ярости.
– Это не угроза. – Оливия печально покачала головой. – Если ты не можешь предложить мне выйти за тебя замуж в знак уважения ко мне, я не останусь с тобой.
Глаза Эрита сузились.
– Черт возьми, Оливия, ты ведь знаешь, что я не могу это сделать.
Гнев возлюбленного не испугал Оливию. Убежденность придала ее голосу неожиданную силу и звучность:
– Ты мужчина, которого я люблю. Знаю: ты можешь все. Ты умен, решителен и силен. – После небольшой паузы она заговорила с большей настойчивостью. – Стоит тебе захотеть, и ты все устроишь, Джулиан. Ты сумеешь сделать так, чтобы твои дети не пострадали. Чтобы мы были вместе. Наше счастье в твоих руках.
Эрит с холодной решимостью покачал головой.
– Ты просишь о невозможном.
– Если ты меня любишь, для тебя все возможно, – не уступала Оливия, зная, что Джулиан остается, глух к ее словам. Он попросту не желал ничего слушать. – Я прошу тебя поступить по чести.
В глазах Эрита полыхнула ненависть.
– И обесчестить все, что мне дорого в жизни. Вспыхнув от стыда, Оливия отвела взгляд. Она вовсе не была глупа. Ничто не могло вернуть ей невинность и положение в обществе. Но если бы Джулиан женился на ней вопреки доводам рассудка, вопреки мнению света и даже вопреки собственному желанию он навсегда завоевал бы ее доверие. Она с усилием сглотнула и глухо добавила:
– Что ж, если таково твое решение, мне нечего больше сказать.
– Вот как? – сухо осведомился Джулиан.
– Да.
Дрожа всем телом, Оливия ожидала, что Эрит встанет и уйдет, но он схватил ее за плечи, заставив встретить его яростный взгляд. В серых глазах его сверкал вызов.
– А что ты на это скажешь? – гневно выпалил он. Рванув Оливию к себе, он с голодной, исступленной страстью впился губами в ее губы. Она не смогла притвориться безучастной и ответила на поцелуй с тем же упоением и яростью. В душе она знала: это в последний раз, никогда больше Джулиан не прикоснется к ней.
Его губы жадно терзали ее рот. Никогда еще Эрит не целовал ее так неистово, даже на вершине страсти.
– О, любовь моя, – простонала она. Толкнув ее на подлокотник дивана, Джулиан неуклюже дернул вверх подол голубого платья.
– Да, – шептал он, опаляя горячим дыханием ее лицо.
Оливия с горечью подумала, сколь редкими были поцелуи в ее жизни до встречи с Джулианом. И как ей будет не хватать этих нежных и страстных прикосновений его губ.
Она не сопротивлялась, когда он раздвинул ей ноги и коснулся лона. Оливия затрепетала, по телу разлилась жаркая волна желания. Как быстро Джулиану удалось воспламенить ее. Но, отдаваясь наслаждению, она чувствовала, как сердце разрывается от жгучей, нестерпимой боли. До Эрита Оливия не знала этого блаженства, а после Эрита радость разделенной любви будет навеки для нее заказана.
Глаза Джулиана казались почти черными от желания. Тело сотрясала дрожь. Теперь, когда слова оказались бессильны, он пытался убедить Оливию в своей правоте, говоря с ней на языке страсти. Она понимала, чего добивается граф, однако пламя желания, охватившее ее, разгоралось все сильнее, подавляя волю, разрушая сопротивление.
«Это в последний раз».
Неподвижный взгляд Эрита не отрывался от ее лица. Рассчитано медленным движением Джулиан поднес ко рту липкие от ее влаги пальцы и с наслаждением провел по ним языком. Этот жест, исполненный откровенного сладострастия, отозвался дрожью в теле Оливии, кровь ее забурлила, словно кипящая лава.
В серебристо-серых глазах Эрита читалось понимание и жгучее желание. Взгляд его безмолвно говорил, что оба они пленники страсти и Оливия безрассудно пытается бежать от своей судьбы.
– Нет, – всхлипнула Оливия, хотя тело ее выгибалось дугой, пылая от страсти.
– Да, – неумолимо провозгласил Джулиан.
Так же непреклонно он раздвинул ее бедра и приник губами к лону. Он делал это и раньше, в те безумные ночи, когда Оливия с упоением предавалась любви, открыв для себя волнующий, мир чувственности, но на этот раз в неторопливых решительных движениях Эрита, в грациозном наклоне темноволосой головы, в жадной ненасытности рта, ласкающего ее лоно, было нечто иное.
Оливию обдало жаром.
Язык Эрита коснулся ее влажной, пылающей плоти, его губы впились в нее, как в мякоть сочного плода. Острый, пьянящий восторг пронзил Оливию. Она прижала дрожащую руку ко рту, чтобы приглушить хриплый крик, готовый сорваться с ее губ. Ослепительная огненная вспышка заставила ее на мгновение замереть, пока властная, неудержимая сила – страсть истинной любви – возносила ее к звездам. Оливия сомкнула веки, и мириады сияющих солнц замелькали перед ее глазами. Танцующие всполохи огня закружили ее в неистовой пляске. Это обжигающее наслаждение походило на удар молнии. Тело Оливии еще беспомощно трепетало, когда нежное касание языка Джулиана отозвалось новой волной блаженства в самых глубинах ее существа. Ей показалось, что сердце ее вот-вот остановится. В безотчетном порыве она запустила дрожащие пальцы в густые волосы Эрита. По щекам ее текли слезы, ей пришлось прикусить губу, чтобы сдержать горестные всхлипывания и страстные крики. Из груди ее вырвалось рыдание. Слишком тихое, чтобы его можно было услышать за дверью библиотеки, оно прозвучало для Эрита безгласной мольбой.
Его губы дарили неимоверное, дурманящее наслаждение.
Бедра Оливии взлетали и опускались, как бывало в минуты полной близости с ним, когда тела их сливались воедино. Крепче обхватив ее ноги, Джулиан развел их еще шире. Его язык проник в темную тугую глубину ее плоти. Мускусный аромат ее окутал их жарким облаком. Блаженство нахлынуло слепящей волной, мир вспыхнул миллионами искр.
– Джулиан! – Голос Оливии надломился, она достигла вершины. – О, Джулиан!
Она выгнула спину. Где-то за пылающим гребнем блаженства, словно тень, подстерегающая солнце, притаилось жестокое предчувствие: за наслаждением приходит опустошенность.
«Это в последний раз».
Несколько бесконечно долгих мгновений она цеплялась за сияющую, объятую пламенем вершину, утратив ощущение времени и пространства, сознавая лишь близость того единственного мужчины, что дарил ей это блаженство.
Ее возлюбленный. Ее единственная любовь, потерянная навсегда.
Смутно, сквозь вздымающиеся и опадающие волны наслаждения, она почувствовала, как Джулиан поднялся.
Ошеломленная пережитым наслаждением, Оливия не в силах была пошевелиться.
Джулиан окинул взглядом ее разбросанные в стороны ноги и обвившееся вокруг талии платье.
– Вид у тебя вполне сытый.
В его довольном голосе слышались ленивые нотки. Он говорил как восхитительный любовник, только что показавший своей возлюбленной, что такое истинная страсть.
– О, голодной меня не назовешь, – хрипло отозвалась Оливия.
Джулиан пристально смотрел на Оливию. Улыбка его медленно растаяла.
– Так ты едешь в Вену?
Вопрос Эрита вернул Оливию к реальности, и радость ее увяла, – так тают следы на песке, смываемые холодной волной. Едва шевеля непослушными губами, она спросила:
– Как твоя любовница или как жена? Брови Эрита угрюмо сдвинулись.
– Ты знаешь сама. Иного ответа ты от меня не получишь. Но ты же не можешь отослать меня прочь после всего, что здесь было.
Оливия неловко выпрямила ноги и села. Она получила ответ на свой вопрос. Джулиан любил ее, но любил недостаточно. Печаль свинцовой тяжестью легла ей на сердце. Пришло время сказать «прощай». Их страстный порыв лишь отсрочил неизбежное расставание.
У нее возникло чувство, что она балансирует на краю бездны.
– Нет, могу. – Ее голос звучал тихо, но твердо: – Прощай, Джулиан.
Гневно стиснув зубы, Эрит вскочил.
– Черт возьми, Оливия. Мне надоело тебя умолять. Я достаточно валялся в грязи, позволяя тебе меня пинать.
Оливия в ужасе закусила губу. Лицо Джулиана исказилось от боли – казалось, он ранен в самое сердце. Разве могла она оставаться непреклонной, видя, как он страдает? Не слишком ли дорогая цена – его мучений? Вытянув дрожащую руку, она прошептала:
– Джулиан...
Но граф ее не слышал.
– Дай мне знать, когда передумаешь. Рано или поздно ты изменишь решение. Но имей в виду: я не собираюсь ждать вечно.
Оливия с трудом сглотнула подступивший к горлу ком.
– Я не прошу тебя ждать. – Представив Джулиана с другой женщиной, она сжалась от боли, как раненая тигрица. Ей захотелось завыть и вцепиться ему в волосы. – Я сказала тебе еще до того, как ты подарил мне это незабываемое прощание: все кончено.
Эрит смерил ее ледяным взглядом. Как могли глаза, светившиеся нежностью всего мгновение назад, смотреть так холодно? Он заговорил жестко, надменно:
– Я достаточно тебя умолял. И не стану просить снова. Ты поступаешь так из глупой гордости, Оливия. Надеюсь, ты будешь счастлива.
Резко повернувшись, он пошел к двери. Оливия безвольно уронила протянутую руку. Джулиан взялся за ручку и замер.
Он стоял, повернувшись к ней спиной, но Оливии не нужно было видеть его лицо, чтобы догадаться: Эрит ждал, когда его окликнут. Ей хотелось остановить его, отказаться от своих жестоких слов, но она до боли сжала губы, заставив замолчать глупое, надломленное сердце. Волна горечи и отчаяния захлестнула ее.
Помедлив еще мгновение, Джулиан повернул ручку и скрылся за дверью. Оливия услышала приглушенные голоса, доносившиеся из холла. Похоже, Килмор действительно ждал их.
Оливию охватил мучительный стыд. Несмотря на все свои дерзкие речи, она вела себя как шлюха. Минуту назад она храбро бросала Эриту вызов, а сейчас чувствовала себя бесконечно одинокой и покинутой. Лишь объятия Джулиана могли принести ей покой, заполнить мертвящую пустоту в груди.
Но его нежные руки никогда больше не обнимут ее.
В дверях показалась Сорайя. В ее больших серых глазах светилось сочувствие.
– О, моя дорогая.
– Граф ушел?
– Да.
Оливия попыталась изобразить безразличие, хотя сердце ее разрывалось от боли.
– Я рада.
– Ох, милая, тебе ни к чему притворяться. – Сорайя подбежала к подруге.
Оливия сдавленно всхлипнула.
– Нет.
Из глаз ее хлынули слезы, Оливия надрывно, отчаянно зарыдала. Невыносимая боль оглушила ее, накрыла черной пеленой. Смутно, словно сквозь сон, она почувствовала, как Сорайя обнимает ее, шепча бессмысленные слова утешения.
Глава 29
Оливия вынесла тяжелую бадью за дверь кухни и выплеснула грязную воду на цветы плетистой розы, обвивавшие стену ее прелестного, чисто выбеленного домика. В этот чудесный августовский вечер сладкий цветочный аромат разливался в воздухе, словно благословение небес.
Выпрямившись, она устало вздохнула и бросила рассеянный взгляд на изящные чугунные ворота. На липовой аллее, ведущей к дому, показался всадник на крупной серой лошади. Теплые закатные лучи расцветили золотом верхового и его коня.
Сердце Оливии пустилось вскачь, пальцы вцепились в ручку бадьи, так что костяшки побелели. Оливия застыла, охваченная смятением и страхом.
– Лорд Эрит, – произнесла она с напускным спокойствием, когда всадник приблизился достаточно, чтобы услышать приветствие.
Конечно, это был Джулиан. Оливия узнала графа прежде, чем смогла разглядеть его лицо, по легкости, с которой тот держался в седле, и по щегольски сдвинутой набок шляпе.
Она знала, что после их страстного прощания Эрит не смирится с разрывом и станет ее разыскивать. Обретя убежище в этом уединенном домике, она поначалу не находила себе места от волнения. Оливия ждала, что Джулиан явится за ней и, как герой баллады, похитит, перекинув через луку седла. Но шли дни, тянулись недели, а Эрит все не появлялся.
И вот он нашел ее, да поможет ей Бог.
Эрит снял шляпу и без улыбки поклонился, словно приветствуя светскую даму.
– Оливия.
Сердце Оливии сжалось: она вспомнила свою последнюю встречу с Джулианом. Он подарил ей упоительное, немыслимое наслаждение, а потом безжалостно бросил, разбив ей сердце.
На мгновение воспоминание о свидании в библиотеке герцога Килмора встало между ними, сверкающее и острое, как новенький клинок.
Стряхнув наваждение, Оливия выставила перед собой, словно щит пустую деревянную бадью.
Что подумал Джулиан, увидев ее? Оливия похолодела от ужаса и унижения. Сейчас в ней трудно было узнать прежнюю элегантную, блистательную Оливию Рейнз, сияющую звезду полусвета. После целого дня, проведенного за варкой варенья, ее выцветшее полотняное платье и передник измялись, покрылись пятнами. На ногах ее красовались простые рабочие туфли. От работы в саду нежные руки Оливии загрубели, а на коже появились веснушки (когда-то она потратила годы, чтобы их вывести). Вдобавок губы ее были липкими от варенья.
Как бы ей хотелось безразлично отмахнуться от того, что подумал о ней Джулиан, но рука ее сама собой взлетела вверх, неловко поправляя волосы, небрежно собранные в узел на затылке. День выдался жаркий, выбившиеся из прически пряди липли к влажной шее и щекотали щеки.
Она выглядела замарашкой, а Джулиан, как всегда, безукоризненно элегантный, был одет по последней моде.
Лондонский денди и деревенская простушка. Едва ли можно было себе представить более разительный контраст.
Высоко вскинув голову, она с вызовом посмотрела на Эрита, что далось ей нелегко, ведь сердце ее стучало, как молот, а кожа от волнения покрылась мурашками.
– Что тебе нужно? – нелюбезно поинтересовалась она, зная, что Джулиан мог явиться к ней только по одной причине: он желал вновь заполучить ее в свою постель. Она поежилась под его пристальным взглядом, словно пугливая молодая кобылица, и едва удержалась, чтобы не вытереть липкий рот рукавом жестом уличного мальчишки.
– Ну, ты и заставила меня поплясать, – беззлобно заметил Эрит.
В его позе не чувствовалось напряжения. Рука, сжимавшая шляпу, свободно висела вдоль тела. Легкий ветерок играл его густыми черными волосами. Глаза, полуприкрытые тяжелыми веками, сверкали серебром.
Кровь бросилась Оливии в лицо. Какая несправедливость, что Эрит явился без предупреждения, разрушив покой, который ей с великим трудом удалось обрести. Впрочем, если быть честной, это была лишь видимость покоя. Расставшись с Джулианом, Оливия жила с чувством, что ее сердце вырвали из груди и, растоптав, швырнули в ледяную реку.
Будь проклят Джулиан за то, что ее нашел. Теперь ей придется начинать сначала долгую, мучительную битву с собой, пытаясь его забыть. Похоже, эту битву она уже проиграла, несмотря на все свои старания.
– Это Килмор сказал тебе, где я?
Оливия жила в кентском поместье, полученном Килмором в наследство от дальнего родственника год назад. Когда разъяренный Эрит выбежал из особняка герцога, Сорайя и ее знатный супруг предложили своей гостье укрыться в этом уединенном домике. Оливия с благодарностью согласилась: ей хотелось отгородиться от мира и пожить затворницей, пока не утихнет душевная боль. В Лондоне было слишком много мест, где она могла случайно столкнуться с Эритом. Или, что еще страшнее, Джулиан стал бы преследовать ее, крича о своей любви, растравляя ее рану.
– В конечном счете, да. – Губы графа сжались в тонкую линию. – Но только после того как я сам выяснил, где ты прячешься.
Знакомый чарующий звук его голоса отозвался дрожью в теле Оливии. На мгновение она сомкнула веки, вспоминая, как этот голос шептал ей слова любви.
Открыв глаза, она заметила, как во взгляде Джулиана мелькнуло понимание, словно он прочитал ее мысли.
Конечно, он догадался. Эрит успел хорошо ее изучить, хотя их связь и оборвалась так быстро.
Джулиан продолжил, словно их короткого безмолвного диалога вовсе не было:
– Мне следовало догадаться, что ты где-то рядом с Лео. Уверен, он говорил тебе, что я приезжал в «Вуд-Энд», пытаясь тебя найти.
– Нет, он ничего не сказал. – Лео все лето был частым гостем в ее домике. – Лео знает, что я его мать.
Серые глаза смотрели на нее, не мигая.
– Я ему не говорил.
– Лео сказал, что всегда об этом знал. – Оливия не смогла сдержать улыбку. Теперь, когда ей не нужно было лгать, ее близость с сыном обрела новую силу и глубину.
– Он умный мальчик.
– Ты пришел сюда не для того, чтобы говорить о Лео. – Оливия выпрямилась и окинула Джулиана угрюмым, непреклонным взглядом.
Она забыла, что хмурые взгляды на графа не действуют. Эрит лишь насмешливо изогнул бровь.
– Я с радостью поговорил бы о Лео, мне некуда спешить. – В глазах его мелькнули лукавые искры. – Хотя путь из Лондона неблизкий, да и дорога пыльная. Не хочешь пригласить меня войти? Предложить мне промочить горло?
– Обычно ты не дожидаешься приглашения, – кисло обронила Оливия.
Ей хотелось разозлиться, разжечь в себе ненависть. Но в глазах сидевшего на лошади Джулиана плясали лукавые искры, и Оливия не смогла ожесточить свое сердце против того, кто был ответом на ее молитвы. Сколько раз долгими бессонными ночами она шептала сквозь слезы его имя.
– Возможно, мне удалось немного исправить свои манеры за те бесконечные, тоскливые дни, что я провел вдали от тебя.
О «бесконечных, тоскливых днях» Джулиан говорил легко и непринужденно, без тени печали в голосе. Казалось, он поддерживает светскую беседу с малознакомой дамой. Оливия перевела взгляд на конскую попону, покрытую грязью и потом, и вспомнила, как далеко от ее дома до Лондона.
– Когда ты узнал, где я? – спросила она, уже догадавшись, каким будет ответ.
– Сегодня днем.
Должно быть, он проскакал галопом весь путь. Значит, его приезд сюда, не случаен. Эрит привык скрывать свои чувства. Как и сама Оливия. Когда-то на краткий счастливый миг они были честны друг с другом. Но время это давно осталось в прошлом.
– Твою лошадь не мешало бы напоить. – Желая скрыть охватившую ее горечь, Оливия резко повернулась к водяному насосу и с излишней поспешностью подставила ведро под кран.
– Что ж, прежде всего – забота о животном, – с оттенком иронии заметил Джулиан. Подняв глаза, Оливия увидела его сжатые губы – верный признак, что Эрит далеко не так спокоен и уверен в себе, как хочет казаться. – Почему Килмор не предложил тебе остаться у него в особняке?
Оливия начала качать воду, в ведро хлынула мощная струя.
– Он предлагал, но я решила, что это было бы неправильно.
– О да, ты ведь сама скромность. Не так ли, мисс Рейнз? Оливия смерила Джулиана колючим взглядом.
– Если хочешь, чтобы в этом доме позаботились не только о твоей лошади, но и о тебе, советую придержать язык.
– Или найти ему более приятное применение, – шепнул Эрит.
Оливия притворилась, что не слышала, однако лицо ее предательски запылало, когда Джулиан напомнил об их последней встрече наедине. Они и сейчас были одни. Служанка уже ушла, а домик Оливии стоял далеко в стороне от деревни.
Она неуклюже подставила ведро под морду лошади, а когда животное жадно, с шумом начало пить, хмуро покосилась на Эрита.
– Ты можешь войти. Не стану же я держать тебя за дверью.
– Неужели? – Похоже, язвительный тон Оливии его нисколько не задел. Исчезло и его минутное смущение. С властной грацией, от которой сердце Оливии сделало кульбит и ухнуло куда-то вниз, Эрит спрыгнул с коня и встал рядом с ней.
Оливия застыла, вдыхая его чудесный запах. От него пахло лошадьми, пылью, свежим потом и чем-то неуловимым, свойственным ему одному.
Джулиан тоже стоял, не двигаясь, пристально глядя ей в глаза. Оливия вздрогнула, будто пробуждаясь ото сна. Ей следовало быть осторожной, чтобы Эрит не обнаружил, как она уязвима.
«Как глупо; конечно же, он знает. Именно поэтому он здесь».
Оливия не подозревала, какой жестокой бывает любовь, пока не потеряла Джулиана. И теперь, видя его, она испытывала счастье и мучительную боль. Потому что ничто не изменилось. Но воздух, казалось, потрескивал, как в летнюю грозу, свет засиял ярче, и впервые за долгие месяцы Оливия чувствовала себя по-настоящему живой.
Как горько, как унизительно сознавать, что виной всему мужчина.
– Входи, – сухо произнесла она. – В кладовой есть эль. Подозреваю, ты проголодался.
Он стянул кожаные перчатки и кротко, проникновенно посмотрел на нее своими дьявольски обольстительными серыми глазами.
– Путь довольно долгий...
– Из Лондона. Я знаю, ты говорил. – Обиженно качнув бедрами и взметнув облако юбок, она стремительно зашагала к кухне. – А после можешь идти своей дорогой.
Покосившись через плечо, она заметила, что Джулиан не последовал за ней. Он по-прежнему стоял возле лошади, лениво похлопывая перчатками по бедру. И выглядел на редкость мужественно, чтоб ему лопнуть.
– И куда же мне ехать? – мягко осведомился он. Остановившись в дверях, Оливия бросила на него насмешливый взгляд.
– Назад в Лондон. В Мейдстон или Дувр. Да хоть к черту в пекло, мне-то, что за дело?
– Но скоро стемнеет. Бей устал. Да и я тоже. Добросердечная особа предложила бы мне ночлег.
Оливия нетерпеливо поджала губы. Нуда, предложить ему постель и себя в придачу. Как бы ей хотелось оставаться равнодушной к шуткам Джулиана, но его поддразнивание всегда задевало ее за живое.
– Ты уже староват для мальчишеских дурачеств, потому-то твои чары не действуют, Эрит.
– Прежде ты называла меня Джулиан.
– С тех пор многое изменилось. Так ты войдешь?
– С удовольствием.
Услышав эти слова, Оливия не смогла сдержать пробежавшую по спине дрожь предвкушения. Эту же фразу Джулиан произнес в их первую ночь в доме на Йорк-стрит.
О Боже, ей лучше как можно скорее набросить темный колпак на коварную память, а не то Эрит опрокинет ее на спину прежде, чем переступит порог. В душе Оливия была вовсе не прочь провести еще одну, последнюю ночь с графом. Но к чему это приведет? Когда Эрит уедет, ее унылое одиночество станет еще мучительнее.
Она отступила в прохладный полумрак отделанной плитняком кухни. Джулиан вошел следом за ней, и уютная кухонька вдруг показалась ей тесной. Не только потому, что Эрит был высокий крупный мужчина, но и благодаря почти осязаемой мощи, которую он излучал.
– Здесь очень мило. – Он без приглашения уселся на стул у окна и с нескрываемым любопытством обвел глазами комнату. В кухне царил хаос – последствие неумелых попыток Оливии приготовить варенье. В воздухе носился сладковатый запах горячего сахарного сиропа и фруктов. Оливия старалась держаться невозмутимо, но мешала уязвленная гордость.
Достав из кладовой кувшин с элем, она наполнила кружку для Джулиана и осторожно передала ему, стараясь не касаться его пальцами.
– Спасибо. – Эрит взял в руки кружку и сделал щедрый глоток.
Оливия старалась не смотреть на его запрокинутую голову и горло с дергающимся кадыком. Присутствие мужчины в доме, в этом мирном женском царстве, ошеломило ее. Она попыталась возмутиться такому бесцеремонному вторжению в ее сонный мир, но из-за близости Эрита сердце ее пустилось в неистовый восторженный пляс.
Бедное, глупое сердце.
Бедная, глупая Оливия.
Джулиан опустил кружку и устремил на Оливию внимательный взгляд.
– Вы вовсе меня не знаете. Так зачем вы приехали милорд?
– Я хотел тебя увидеть. Я повсюду искал тебя с апреля.
Резко отвернувшись, Оливия уставилась невидящим взглядом в глубину коридора, пересекавшего весь нижний этаж дома.
– Это бессмысленно. Я не поеду в Вену в роли твоей любовницы.
– Но я не прошу тебя об этом, – мягко возразил Джулиан.
Оливия повернулась, гневно сверкнув глазами.
– Не притворяйся, что явился сюда не затем, чтобы вернуть меня. Ты пытаешься придать себе гордый, независимый вид, но от тебя за версту пахнет вожделением.
– Разумеется, я желаю тебя, – без улыбки подтвердил Эрит.
– Это не... – Оливия внезапно осеклась. – Ты говорил, что вернешься в Вену в июне, сразу после свадьбы Ромы.
– В конечном счете, она так и не вышла за Рентона. Я думал, ты слышала.
– В наш глухой уголок не доходят сплетни. Вдобавок ни один из моих лондонских друзей не знает, где я. За исключением Перри, конечно.
– Этот лживый пес уверял меня, что не знает.
– Я заставила его пообещать, что он никому не скажет. Особенно тебе.
– А тебе известно, что в мае герцогиня Килмор счастливо разрешилась от бремени девочкой?
– Это поместье Килмора. Такого рода новости здесь не считаются лондонскими сплетнями. Расскажи мне о Роме. – Внезапно ужасная догадка заставила Оливию оставить насмешливый тон. – Надеюсь, Рентоны не узнали о нашей с ней встрече? Клянусь, я никогда не желала ей зла, Джулиан.
– Нет. Слава Богу, визит Ромы к тебе остался в тайне. Хотя разрыв с Рентоном бросил тень на ее репутацию. Теперь ее считают ветреницей.
– Так это она разорвала помолвку? – Оливия недоуменно нахмурилась. – Ты, похоже, не слишком расстроен.
Эрит равнодушно пожал плечами.
– Мальчишка всегда казался мне занудой и педантом. Оливия не смогла удержаться от шпильки.
– В сравнении с тобой – наверняка.
– Удар ниже пояса, любовь моя. – Джулиан издал короткий смешок и добавил, не обращая внимания на убийственный взгляд Оливии: – Рома еще так молода и незрела, даже для своих лет. Конечно, Рентой – блестящая партия, но я бы предпочел, чтобы моя дочь вышла замуж за человека умного, близкого ей по духу. Чем больше я узнаю ее, тем больше убеждаюсь, что, то напыщенное ничтожество, с которым она собиралась сочетаться браком, вовсе ей не пара.
– Мне кажется, она искала мужчину, способного заменить ей тебя. Того, с кем она обрела бы семью, которой, как ей казалось, ты ее лишил.
Тень сожаления скользнула по красивому лицу Джулиана.
– Возможно, ты и права. В последнее время мы с Ромой стали намного ближе.
– Должно быть, ее разрыв с Рентоном вызвал громкий скандал. Она, наверное, переживает? – Оливии невыносимо было думать, что на несчастную девочку обрушились злые сплетни.
– Переживает? – Эрит криво усмехнулся. – Она совершенно счастлива. И должен признаться, мне больше нравится эта новая, живая и храбрая Рома, чем тот угрюмый ребенок, что вечно смотрел на меня исподлобья. В ней чувствуется сила и неординарность. Надеюсь, малышка найдет себе мужчину, который сумеет ее приструнить, прежде чем она зайдет слишком далеко. Ей осталось только научиться ездить верхом так же лихо, как ты, и я смогу гордиться своей дочерью.
Прежде Джулиан никогда не говорил о дочери с такой нежностью. Оливия радостно улыбнулась. Она не желала Эриту зла, хоть и не могла остаться с ним. Оливия хорошо знала, как мучила Джулиана отчужденность в отношениях с детьми.
– Я рада. А как твой сын?
– Уильям делает успехи, особенно сейчас, когда в лице Ромы он потерял союзника в войне с отцом. По крайней мере, в последнее время мальчик даже начал понемногу со мной разговаривать. Оказывается, он тоже терпеть не мог Рентона.
– Значит, вернувшись в Лондон, ты достиг всего, чего хотел.
– Пожалуй, – раздумчиво произнес Эрит, пристально глядя Оливии в лицо.
Наверное, она должна была почувствовать себя неловко под его неподвижным взглядом. Растрепанная, в простом платье и переднике, она походила на крестьянку, к тому же Эрит собирался просить о том, чего она не могла ему дать. И все же ее нисколько не смущал внимательный взгляд графа. Ей казалось вполне естественным расспрашивать Эрита о его тревогах и радоваться, что ему удалось сбросить со своих плеч хотя бы часть забот.
– Так ты, поэтому отложил отъезд в Вену?
– Я не собираюсь возвращаться в Вену. Я подал прошение об отставке. – Эрит помолчал и перевел дыхание. – Я купил замок во Франции. Начну разводить лошадей.
– Во Франции? – чуть слышно прошептала Оливия, оцепенев от изумления. – Я думала, ты скорее захочешь осесть в Англии.
