Текст книги "Обольститель и куртизанка"
Автор книги: Анна Кэмпбелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Прежде Оливия никогда не смеялась в постели с любовником. Удивительно, как невинная пикировка придает ощущениям пикантную остроту.
– Простите, лорд Эрит.
– Я же просил тебя называть меня Джулиан.
Он впился поцелуем в ее губы. Наслаждение пронзило ее, как летом пронзает молния грозовое небо. Пульсирующая горячая волна прошла по телу.
– Оказывается, ты настоящий деспот. – Оливия запрокинула голову, надеясь, что поцелуй повторится. Для женщины, всю свою жизнь избегавшей поцелуев, она, к собственному удивлению, проявляла недюжинное рвение.
Граф наклонился и куснул ее в шею. Оливия подавила стон. Желание клокотало в ней, даже прикосновение волос Эрита к ее коже вызывало дрожь.
– Не упрямься, – хрипло пробормотал Эрит. – Уступи. Назови меня Джулиан.
– Я уже называла тебя так.
– Так назови еще раз.
Зубы Эрита нежно сжали плечо Оливии, и по спине ее прокатилась волна дрожи. От желания у нее перехватило дыхание.
Склонив голову, Эрит устремил на нее внимательный взгляд сверкающих серых глаз. Его ноздри задрожали, уловив в воздухе запах ее распаленной плоти.
– Оливия.
Он не сказал больше ничего. Лишь произнес ее имя.
На губах его показалась прекрасная, чарующая улыбка. При виде ее в груди Оливии словно дрогнула и затрепетала невидимая струна. Сердце ее сжалось от странного чувства – смеси радости и печали. Ей вдруг стало отчетливо ясно, что этот миг навсегда изменит ее жизнь.
– Ты оказала мне великую честь, – прошептал Эрит, поцеловав ее правую грудь.
У Оливии перехватило дыхание. Этот с виду невинный поцелуй воспламенил ее кровь, заставив сердце, бешено колотиться.
– Ох, Джулиан. – Оливия не сознавала, что только что по собственной воле произнесла его имя.
Нежно, очень нежно Эрит сжал пальцами ее набухшие соски. От каждого его прикосновения тело Оливии словно пронзало током.
– Пожалуйста, о, пожалуйста, – воскликнула она срывающимся голосом, – не останавливайся. Я этого не вынесу.
Оливия качнула бедрами, ее влажное лоно коснулось жезла Эрита. Сотрясаемый дрожью, он приподнялся, опираясь на руки. Спина отвердела, превратившись в камень.
Шумно выдохнув, Эрит сделал выпад. Оливия закусила губу, ожидая привычного неприятного, стесненного ощущения, но на этот раз все было иначе. Их тела слились легко и естественно, составив совершенное единство. Затем Эрит замер.
Оливия никогда еще не испытывала такой тесной близости.
Она наслаждалась этим новым ощущением, как будто океан нежности внутри ее бережно качал на волнах их обоих; потом рука ее медленно скользнула к талии Эрита. Мускулы на его теле вздулись буграми. Бедра двинулись вниз.
Оливия изумленно посмотрела в глаза Эриту. Она словно заглянула в сияющие серебряные зеркала. Ей казалось, что слияние их тел было полным, но Эрит глубже погрузился в ее плоть, и удивительное чувство поглотило ее целиком.
Как может мужчина быть таким огромным?
Его тело снова пришло в движение, пронзая ее, проникая в самую глубину. У Оливии вырвался стон. Тихий, едва различимый, он разорвал окутавшую их золотистую паутину безмолвия.
Несколько долгих мгновений Эрит сохранял неподвижность.
Потом начал медленно отстраняться, давая Оливии насладиться каждым мигом. Последовала долгая пауза и новый страстный выпад.
Проникновение бесконечно глубокое, точно Эрит коснулся ее сердца. И завладел ее душой.
Он ненадолго замер и продолжил скольжение, еще медленнее, чем раньше. Оливия качнула бедрами ему навстречу, испытывая мучительное наслаждение, близкое к агонии.
Еще одно движение назад и новый выпад. Неумолимый, как морской прилив. Безжалостный. Настойчивый. Властный. Необыкновенно нежный.
И каждый раз, проникая в ее плоть, Эрит замирал, заставляя Оливию балансировать на грани вечности. С ощущением полного единения. Абсолютной неподвижности.
Закрыв глаза, она всецело отдалась во власть Джулиана. Стала послушной глиной в его руках. Бездумно, безоглядно. Нарастающее блаженство сводило ее с ума. Из рук Эрита она безропотно приняла бы даже смерть.
Древний танец Эрита вызвал у нее в крови странное брожение, словно бурный поток завертелся водоворотом, увлекая ее за собой.
– Давай же, Оливия, дойди до вершины, ради меня. – Низкий голос Эрита звучал так хрипло, что Оливия едва его узнала. Охватившая ее дрожь заставила сжаться мышцы глубоко внутри. – О да, – простонал Эрит. – Еще, сделай так еще.
– Так? – На этот раз Оливия нарочно напрягла мышцы и почувствовала, как плоть Джулиана отзывается дрожью.
– Еще, – задыхаясь, взмолился граф. Приподнявшись на локтях, он сделал новый яростный бросок вперед. Затрепетав всем телом, Оливия вцепилась в плечи Джулиана – спасительный островок в безбрежном бушующем море.
Боже, что это? Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Каждое движение Эрита возносило ее все выше, на самый гребень волны, с ней происходило что-то непонятное, необъяснимое.
По телу Джулиана прошла дрожь блаженства. Ритм его движений изменился, стал стремительнее, неистовее, яростнее. Выпад – отступление. Выпад – отступление. На какое-то мгновение Оливии стало страшно, что вселенная распадется, если он остановится.
Жар внутри ее нарастал и ширился. Мускулы продолжали сокращаться, даже когда толчки Эрита стали более отрывистыми, необузданными, дикими. Изогнув спину, Оливия рванулась ему навстречу.
Он резко отстранился и снова пронзил ее, сильнее, увереннее, чем прежде.
Оливия громко всхлипнула, будто ее бросили в открытое море. Она знала, что утонет, прежде чем доберется до берега. Ледяные воды поглотят ее, затянут на дно забвения, где она исчезнет навсегда.
Наступило бесконечно долгое мгновение ожидания. А затем огромная черная волна поднялась и захлестнула ее. Оливия пронзительно закричала, когда тьма накрыла ее с головой.
Смутно, сквозь дрожащее марево наслаждения, она услышала хриплый протяжный стон Эрита, извергающего семя. Внутри ее разлилась горячая влага.
Темнота, слепящая, пугающая, стирающая все, завладела ею. Зажмурив глаза, Оливия почувствовала, как неумолимая сила уносит ее прочь. Стало темно, ужасно темно.
А затем темнота исчезла, хотя глаза оставались закрытыми. Словно в ночном небе ярко вспыхнули мириады звезд. Бесчисленное множество солнц осветило новый, удивительный мир.
Дрожа от пережитого наслаждения, Эрит тяжело повалился на постель. Звезды медленно померкли, и Оливия спустилась с небес на землю. Постепенно зрение и слух вернулись к ней.
Долгое время любовники лежали неподвижно. Опустошенный, обессиленный граф сжимал в объятиях куртизанку. Он доставил ей необычайно острую радость. Наслаждение, о котором она не могла даже мечтать.
Оливию переполняла нежность. Ее руки принялись гладить влажную от пота спину Эрита.
У него вырвался сдавленный возглас, напоминающий довольное рычание льва. Закрыв глаза, Эрит уткнулся головой в плечо Оливии, его влажные волосы приятно щекотали ей шею.
Утраченное чувство реальности медленно возвращалось к ней. В комнате стоял резкий запах пота и телесных соков. Оконные стекла звенели от ветра. В очаге трещал огонь. Крепко обняв Эрита, Оливия теснее прижала его к себе. Их тела были все еще сплетены.
Эрит поднял голову. Несколько долгих мгновений Оливия вглядывалась в его лицо, придирчиво изучая каждую черточку. Высокий прямой лоб, длинный нос, дерзкие темные брови. Его красивый рот был мягким и нежным. Серые глаза казались, как никогда, ясными, словно Оливия заглянула Джулиану в душу.
Эрит медленно наклонился и поцеловал ее в лоб. Этот нежный поцелуй после исступленной страсти поразил ее своей невинностью.
Но пережитая близость их тоже была невинной.
В глазах Эрита застыла глубокая печаль.
– Что же теперь с нами будет?
Глава 21
– Ничего, – отозвалась Оливия, не в силах скрыть горечь. – Что с нами может случиться?
Ее хриплый голос казался чужим. То был голос женщины, познавшей величайшее наслаждение и только что кричавшей во всю мощь своих легких.
Когда Эрит мягко отстранился, разомкнув объятия, Оливия ощутила пустоту, похожую на чувство потери. Граф с протяжным довольным вздохом растянулся на спине и, приподняв голову, посмотрел на Оливию сияющими глазами.
– После того, что произошло? – Насмешливо фыркнув, он покачал головой. – Господь всемогущий! Женщина, что за вздор ты несешь?
Как глупо искать в его голосе отзвуки того благоговения и восторга, что испытала она сама в его объятиях. Кровь Оливии все еще бурлила, в ушах звучало сладкое пение ангелов, поэтому столкновение с грубой реальностью показалось ей еще мучительнее.
Она попыталась залатать пробитую броню, стать рассудочной, холодной, бесчувственной, но не смогла: ее лоно было влажным от семени Эрита, по телу прокатывались волны наслаждения.
– Это ничего не меняет, – уныло возразила она.
Какая откровенная ложь. Эрит изменил ее. Изменил безвозвратно.
Недоверчивая, одинокая, гордая Оливия Рейнз, роковая красавица, царица полусвета, исчезла навсегда. Ледяной панцирь разбился вдребезги, когда Оливия достигла пика небывалого блаженства, которое прежде не могла себе даже вообразить. Вместо равнодушной куртизанки рядом с Эритом лежала слабая женщина, чье тело еще пылало от пережитой страсти, а обнаженное, беззащитное сердце так легко было ранить.
Губы Эрита дрогнули в улыбке, и Оливии мучительно захотелось невозможного. Ей захотелось лежать рядом с ним так всегда. Принадлежать ему по собственной воле, не испытывая стыда. Как бы она хотела снова стать невинной девушкой, живущей в отцовском поместье, мечтающей о том, чтобы когда-нибудь выйти замуж за такого мужчину, как лорд Эрит. Если бы можно было прожить другую жизнь, а не ту, что ей когда-то навязали! Но все ее желания несбыточны. Слишком поздно, ей никогда не стать другой.
Оливия закрыла глаза, горькое сожаление сдавило ей сердце.
Боже милостивый, она должна побороть эту слабость. Должна одолеть Эрита. Но прежде, и это самое трудное, ей предстоит победить себя.
– Иди ко мне, Оливия. – Его мягкий бархатный голос обволакивал, как теплый плащ в морозный снежный день. – Потерпи до утра, завтра со мной поспоришь.
Этот долгий беспокойный день принес с собой слишком много волнений и ошеломляющих открытий, усталая Оливия чувствовала себя пугающе беззащитной. Нежная забота Эрита лишь углубляла зияющую трещину в ее душе.
– Я не хочу спорить, – чуть не плача возразила она.
– Хочешь, хочешь. – Не обращая внимания на скованность и оцепенелость Оливии, Эрит прижал ее к своей широкой теплой груди. – Но тебе не взять надо мной верх.
Стоя на тротуаре, лорд Эрит пропустил вперед Оливию, а затем направился вслед за ней к залитому светом особняку, где лорд Перегрин Монтджой праздновал свое тридцатилетие. Из дома доносились приглушенные, на редкость нестройные звуки музыки, взрывы смеха и обрывки громких разговоров. Волны людских голосов вздымались и опадали, колыхались, словно под порывами ветра. Похоже, Монтджой собрал у себя весь лондонский полусвет.
Эрит вспомнил свое последнее посещение этого дома. Многое успело произойти с тех пор, как Оливия предстала перед ним в мужском наряде. Эрит надеялся, что когда-нибудь она вновь оденется мужчиной, чтобы доставить ему удовольствие. А потом сбросит одежду ради него. И ради себя.
Эриту не терпелось снова заключить ее в объятия. Как можно скорее. Немедленно.
Он надеялся, что Оливия не собирается задерживаться у Монтджоя.
Когда Оливия поднималась по лестнице к открытым дверям особняка, Эрит наблюдал, как покачиваются ее бедра под длинным темно-синим плащом. Скрытая складками плаща женщина казалась воплощением соблазна. Высокая, гибкая, загадочная. Веки Эрита отяжелели при воспоминании о том, как сплетались их распаленные желанием тела, как стройные бедра Оливии вздымались ему навстречу.
Оглянувшись через плечо, куртизанка заметила, что Эрит немного отстал.
– Милорд?
Глаза ее вспыхнули. Наверняка она догадалась, какое направление приняли мысли графа. Поднятый капюшон скрывал ее волосы, в свете факелов Эрит мог различить лишь силуэт ее прекрасного лица. Но он готов был поклясться, что Оливия покраснела.
Эрит спрятал улыбку. Он познал эту женщину, познал ее душу и тело, и это открытие наполнило его радостью.
Поднявшись по ступеням, он взял Оливию под руку и ввел в переполненный холл. В то же мгновение на них обратились все взгляды. В окружении шумной толпы граф и его спутница сняли верхнюю одежду. Сбросив плащ на руки лакею, Эрит повернулся к Оливии.
И оцепенел.
Слова замерли у него на губах. Сердце бешено заколотилось о ребра. Руки сами собой сжались в кулаки. Суетливый веселый гомон внезапно сменился звенящей тишиной.
Эрит не мог отвести глаз от Оливии.
– Боже, я не думал, что ты когда-нибудь это наденешь, – произнес он охрипшим голосом.
– Я тоже не думала.
Ее изящная рука с аристократически длинными пальцами нервно взметнулась к горлу, где сияло рубиновое ожерелье, подаренное Эритом и отвергнутое ею. Потому что Оливия Рейнз презирала, знаки мужского владычества и отказывалась их носить. До сегодняшнего дня.
Эрит тотчас понял смысл этого жеста.
Его сердце гулко отсчитывало удары. Оливия принадлежала ему. И будет принадлежать, даже если весь мир ополчится против него.
Шагнув вперед, Эрит наклонился и прижался губами к губам Оливии. Это был поцелуй обладателя, краткий, жадный и властный. Оливия верно угадала его значение – Эрит понял это, когда поднял голову и посмотрел в ее удивленные светло-карие глаза.
– Милорд... – с запинкой пролепетала она. Колени у нее подгибались, она пошатнулась, но рука Эрита крепко обнимала ее стройную талию.
Ему захотелось ошеломить Оливию, как она поразила его. Минувшая ночь уравняла их. Эрит желал сохранить баланс. Удержать Оливию.
Эта мысль привела его в замешательство. Граф решил отложить ее на время, чтобы позднее обдумать.
Растерянный и взволнованный, он вдруг заметил, что в холле воцарилась смущенная тишина. Эрит с трудом заставил себя оторвать взгляд от прекрасного, восхитительного удивленного лица Оливии.
Пестрая толпа в холле потрясенно смотрела на Эрита и его спутницу. Не все гости Монтджоя принадлежали к избранному кругу. Здесь были и дамы полусвета, актеры, художники, музыканты и особы с сомнительной репутацией, которых не принимали в светских салонах.
Эриту бросилось в глаза вытянутое лицо Каррингтона. Молодой лорд выглядел так, будто все его мечты разбились в прах.
Оливия тихонько рассмеялась и скользнула к подножию лестницы. Эрит словно в тумане последовал за ней.
Назавтра весь Лондон будет судачить о том, что эта восхитительная колдунья превратила графа Эрита в раба. И самое печальное, сплетники будут правы.
Эрит взял Оливию под руку, обхватив пальцами длинную черную шелковую перчатку.
Когда они достигли вершины лестницы, из бального зала выбежал Монтджой, чтобы приветствовать гостью.
Когда лощеный франт обнял Оливию и поцеловал в щеку, это не вызвало ни удивленных возгласов, ни хмурых взглядов. Эрит заподозрил, что большинству собравшихся известны предпочтения молодого лорда.
Здесь собралась толпа законченных циников, развращенных и страдающих от скуки, готовых без смущения глазеть на что угодно, только не на истинную страсть. Забавно, как простой поцелуй между мужчиной и женщиной смог потрясти этих сластолюбцев до самых подошв их бальных туфель.
Эрит отступил, позволяя Оливии обменяться приветствиями с Монтджоем. Он больше не испытывал вражды к молодому лорду, ведь тот поддерживал Оливию в самые черные ее дни.
– Эрит, – холодно кивнул Монтджой, когда его подчеркнутое пренебрежение к спутнику Оливии стало заметно, не только им троим, но и посторонним.
– Монтджой. – Эрит учтиво поклонился. – Примите мои поздравления.
Лорд Перегрин бросил на графа убийственный взгляд. Его огромные глаза кофейного цвета недоверчиво прищурились, и Эрит в который раз поймал себя на мысли, что этот молодой человек необычайно красив. Неудивительно, что им с Оливией удается дурачить весь лондонский свет, выдавая себя за любовников. Хрупкое изящество и роскошная грива куртизанки составляли великолепный контраст со смуглой итальянской красотой Монтджоя.
– Спасибо. – Лорд Перегрин вновь повернулся к Оливии. – Разумеется, все вальсы ты танцуешь со мной?
Как успел заметить Эрит, от Оливии не укрылся безмолвный поединок между мужчинами.
– Ну, может быть, один, Перри.
Сжав ладонь Оливии, Эрит жестом собственника взял ее под руку.
– Простите, старина, но мисс Рейнз танцует только со мной.
– Сегодня его день рождения, Эрит, – запротестовала Оливия, однако не отняла руку. Еще один знак того, что минувшая ночь навсегда изменила ее.
Сердце Эрита затрепетало от гордости. Эрит поцеловал пальцы Оливии.
– Вальсы принадлежат мне.
– Оливия? – изумленно выдохнул Монтджой. Эрит и сам едва верил своим глазам. Он был неплохо осведомлен о том, как обращалась Оливия с его предшественниками. Она то баловала любовников, словно комнатных собачек, то не замечала их, потакая своим капризам, а потом без сожаления отшвыривала прочь.
Эрит решительно не собирался повторить их судьбу.
– Похоже, для вальсов у меня уже есть кавалер. – Оливия хрипло рассмеялась, и Эрит различил в ее смехе нотку женской гордости. – Как насчет контрданса, Перри?
Монтджой перевел беспокойный взгляд с Оливии на Эрита и обратно. Лицо его побледнело. В его глазах явственно читались гнев, беспомощность, замешательство и искренняя привязанность к стоявшей перед ним женщине.
– Черт возьми, Оливия, я же говорил тебе: жди беды. Дразнящая улыбка Оливии растаяла, на лице мелькнуло смущение.
Эрит понимал: после прошлой ночи им следовало поговорить. Но пережитое наслаждение оставило чувство приятной усталости и необычайного душевного подъема, утром графу не хотелось начинать трудный разговор о будущем. Весь день он провел с семьей. А в карете, по дороге к дому Монтджоя, Оливия крепко держала оборону, не давая ему заговорить ни о чем серьезном.
Теперь Эрит горько сожалел, что пошел у нее на поводу и не настоял на откровенном разговоре. Неопределенность явно тяготила Оливию, как и его самого.
– Прости, Перри, – прошептала она, на мгновение, сбросив маску светской любезности. – Я ничего не могла с собой поделать.
То, что случилось прошлой ночью, мучило Оливию. Эриту страстно хотелось объясниться, но он не мог увезти свою спутницу с бала по случаю дня рождения ее лучшего друга. Досада терзала его, как полчища голодных крыс.
– О, дорогая, – с искренним сочувствием воскликнул Монтджой.
– Порадуйся за меня. – Голос Оливии надломился. Она протянула руку, и лорд Перегрин сжал ее ладонь. Эрит с испугом заметил, что пальцы ее дрожат.
– Не могу, – сурово произнес Монтджой, понизив голос, чтобы никто из гостей не мог его услышать. – Когда все закончится, я буду рядом, чтобы собрать осколки.
– Это не греческая трагедия, черт побери, – яростно выпалил Эрит.
Лорд Перегрин повернулся к графу. В глазах его полыхала ненависть.
– Нет, это трагедия, черт вас побери.
– Перри, не нужно, – огорченно прошептала Оливия. – Не будем омрачать праздник.
Монтджой резко вскинул голову, словно внезапно осознал, что холл не место для приватных бесед. Но суровое, непреклонное выражение его лица говорило о том, что он намерен высказать Эриту все до конца, когда представится случай.
Граф притянул Оливию к себе и, отвечая на вызов, смерил Перегрина надменным взглядом.
– Вас это не касается, Монтджой.
– Меня заботит Оливия, – ядовито процедил Перегрин.
– Оливия – моя забота.
– Прекратите, вы оба, – сердито прошипела куртизанка. – Вы ведете себя как два школяра. Я не кость, из-за которой сцепились собаки. Я свободная женщина и предпочитаю сама принимать решения.
Эрит понял, что действительно вел себя как свирепый мастифф, охраняющий ягненка от голодного волка. Но какие бы чувства они с Монтджоем ни испытывали друг к другу, в конечном счете, оба желали Оливии добра.
Граф повернулся к своей спутнице. Голос его смягчился:
– Ты права, Оливия. Я приношу свои извинения. Сегодня торжество. – Эрит поклонился куртизанке. Подняв голову, он заметил, что яростная гримаса на лице Монтджоя сменилась изумлением.
– Господи, – выдохнул Перри. – Не могу поверить.
– Что? – недоуменно нахмурилась Оливия.
Лицо молодого лорда осветилось очаровательной улыбкой. Наклонившись, он нежно поцеловал куртизанку в щеку. Этот поцелуй не был похож на те радостные, восторженные поцелуи, которыми Перри приветствовал Оливию; казалось, это касание губ содержит тайное послание, но смысл его ускользнул от Эрита.
– Ничего, дорогая. Я найду тебя позже, и мы потанцуем.
– Перри?
– Иди. Ты столько хлопотала, чтобы устроить это празднество. Должна же ты, по крайней мере, получить от него удовольствие.
Эриту не требовалось дополнительного приглашения, чтобы положить конец нелепой пикировке. Он ввел Оливию в огромный зал, где впервые увидел ее. Салон почти невозможно было узнать. Декорированный под русский зимний дворец со сверкающими ледяными кристаллами из хрусталя и белоснежными муслиновыми лентами, имитирующими снег, он поражал великолепием. В оригинальном стиле и изящной отделке зала так явственно чувствовалась рука Оливии, что Эрит не смог сдержать улыбки.
Все лакеи – красивые до неприличия, как успел заметить Эрит, – нарядились в казачьи костюмы. Монтджою повезло: ночь выдалась теплая, и просторные белые рубахи с шароварами выглядели вполне уместно.
В углу играл оркестр балалаечников, но звон инструментов тонул в громком жужжании голосов. Эрита несколько раз окликнули, однако тот не отозвался, не желая оставлять свою даму.
Из соседней комнаты доносились приглушенные звуки кадрили в исполнении самого обычного ансамбля. Во время предыдущих визитов Эрит не заметил, что одна стена состояла сплошь из раздвижных дверей. Сегодня они были открыты, позволяя толпе перетекать из салона в бальный зал и обратно.
– Не беспокойся насчет Перри, – проговорила Оливия, идя рядом с Эритом. Лицо ее казалось оживленным, она с интересом оглядывала зал.
Эрит накрыл ладонью ее руку, лежавшую на его элегантном черном рукаве.
– Он лишь пытается защитить тебя, потому что любит. Я восхищаюсь им за это, но и досадую, что славный малый требует от тебя слишком много внимания. Оливия потрясенно округлила глаза.
– Что тебя так удивило? Оливия пожала плечами:
– Меня всегда изумляет, когда я слышу, с какой легкостью ты рассуждаешь о любви. Словно это такая же обыденная вещь, как, скажем, стул, или стол, или, к примеру, карета, дожидающаяся тебя у порога, чтобы доставить в клуб.
Эрит улыбнулся, недоумевая про себя, как такая умная женщина может упрямо не замечать очевидного.
– Не говори глупостей, Оливия. Конечно, любовь существует.
Взяв у лакея с подноса два бокала шампанского, Эрит протянул один Оливии.
– Позволь мне выразить восхищение женщиной, взявшей меня в плен, – произнес он, поднимая свой бокал.
– В самом деле? Почему же тогда я, как и ты, чувствую себя жертвой?
Эрит с улыбкой сделал глоток шампанского, надеясь, что оно охладит бушующий в нем жар.
– Ты отнюдь не жертва, Оливия.
В прекрасных топазовых глазах вспыхнул знакомый решительный огонек.
– На самом деле, Эрит, я рада, что ты пришел сюда вместе со мной сегодня. Это поможет нам сбросить груз старых ошибок и подвести итоги.
Эрит озадаченно нахмурился. Тон Оливии встревожил его. Похоже, настроение у нее изменилось. Чутье предостерегало Эрита: Оливия что-то задумала, и вряд ли ему это понравится.
– О чем ты толкуешь, черт возьми?
– Прошлой ночью ты выиграл пари. – Куртизанка повернулась к толпе. – Друзья мои, я хочу сделать объявление. – Голос Оливии тонул в оживленном гуле, но поскольку многие гости наблюдали за живописной парой, гомон толпы чуть смолк.
Десятки любопытных голов повернулись в их сторону. Все горели нетерпением узнать, какую еще забаву придумала знаменитая, великолепная, неподражаемая Оливия Рейнз.
Поскольку в этот вечер прославленная куртизанка впервые показалась в обществе со своим новым любовником, любопытство публики было накалено до предела.
Внезапно рядом с Оливией появился Монтджой. Лицо его казалось встревоженным.
– Что случилось, дорогая?
– Я дала слово лорду Эриту.
Лицо Эрита мучительно исказилось, в глазах вспыхнуло недоверие и протест.
– О чем ты?
Неужели она имеет в виду то давнее, нелепое пари? Не может быть. С тех пор слишком многое изменилось. А после прошлой ночи тем более. Оливии это хорошо известно.
Эрит решительно взял ее под руку. Она отшатнулась, стряхнув его руку. Ее топазовые глаза повелительно сверкнули.
– Ты знаешь, о чем я. Я отдаю долги.
Передав Монтджою бокал грациозным движением, от которого у Эрита перехватило дыхание, она повернулась к графу. В салоне повисла напряженная тишина. Даже русский оркестр умолк, хотя в соседнем зале музыканты продолжали наигрывать незатейливую танцевальную мелодию.
– Когда я приняла предложение лорда Эрита, мы заключили пари.
«Господи, это какое-то безумие! Неужели она не понимает, что мне плевать на это проклятое пари, будь оно неладно?!»
Заглянув в глаза Оливии, Эрит угадал, что чувство собственного достоинства велит ей исполнить взятые обязательства. Странно, но эта падшая женщина оказалась благороднее и честнее всех, кого он знал. Оливия Рейнз снова ошеломила его.
И все же ни при каких обстоятельствах Эрит не мог позволить ей публично унизить себя. Каких бы нелепых представлений о чести она ни придерживалась.
– Нет, Оливия, – в ужасе прошептал он, пытаясь предотвратить неминуемый скандал. – Не делай этого.
Его усилия оказались тщетными. Оливия уже решилась и начала опускаться на колени. Любопытная толпа подалась вперед, воздух накалился – казалось, еще немного, и посыплются искры.
– Пари – дело святое, – холодно возразила Оливия, как будто ее безумная выходка была делом необычайной важности. – Уверена, ты впитал это с молоком матери, Эрит.
– Оливия, ради Бога, остановись. Ожерелья вполне достаточно, – взмолился граф.
– Я обещала.
– Прекрати, черт тебя побери. – Эрит сунул в руки Монтджою свой бокал, не заботясь о том, подхватил ли его молодой лорд. Сжав плечи Оливии, он заставил ее подняться. – Я этого не хочу, – яростно прошипел он сквозь стиснутые зубы. – И никогда не хотел. С самого начала.
Оливия недоуменно нахмурилась.
– Но я проиграла пари, Эрит. Ты знаешь, что выиграл.
По залу прокатилась волна шепота, послышались удивленные возгласы. Казалось, сам воздух сгустился от нетерпеливого ожидания.
– Ты не проиграла. Никто не проиграл. И никто не выиграл. – Эрит понизил голос, не желая давать сплетникам пищу для пересудов. – Чертово пари меня не волнует. Это была лишь уловка, чтобы тебя удержать. Ты хотела меня оставить, и мне пришлось пойти на хитрость. Пари – единственное, что пришло мне в голову.
– Я добровольно приняла условия пари и поклялась, что встану перед тобой на колени.
Эрит отчаянно пытался вспомнить ту ночь, когда он, почти обезумев от желания овладеть Оливией, предложил ей это безрассудное пари. Они мерились силами, соперничая за власть, и каждое произнесенное ими слово, каждый жест был частью игры. Но даже тогда Эрит не собирался подвергать Оливию унижению. Напротив, он восхищался ее гордым достоинством и ценил ее именно за это.
Желая положить конец этой отвратительной сцене, граф яростно зашептал:
– Я сказал, что сам опущусь перед тобой на колени. Ты не допускала даже мысли, что я одержу верх. Я никогда не думал публично унижать тебя. Никогда.
В глазах Оливии мелькнула неуверенность.
– Ты хотел, чтобы я открыто признала тебя своим повелителем.
– Но я не твой повелитель, черт возьми! Неужели ты этого еще не поняла? Здесь нет ни повелителей, ни рабов. Мне нужна не покорная служанка, а возлюбленная.
Оливия упрямо вздернула подбородок, но, по крайней мере, передумала опускаться на колени.
– Ты хотел, чтобы я подчинилась тебе.
– Но не так. Ты можешь уступить мне или взять надо мной верх, но все это останется между нами.
Эрит обвел глазами зал. Толпа жадно следила за каждым жестом Оливии. Нужно было положить конец этой нелепой неловкой сцене.
Граф повысил голос:
– Мисс Рейнз желает сообщить вам, что после июля уже не сможет украшать собой лондонские гостиные. Она оказала мне великую честь, согласившись отправиться вместе со мной в Вену, куда меня призывает служба.
Кровь отхлынула от лица Оливии. Топазовые глаза округлились от изумления. На высоких скулах проступили легкий румянец. Эрит заметил то же удивление на лицах гостей. Почти сразу оно сменилось недоверчивым недоумением и замешательством, а лицо Монтджоя выразило откровенную тревогу.
Самые сообразительные уже задались вопросом, почему мисс Рейнз понадобилось разыгрывать эту сцену, чтобы заявить о своем решении, и почему она выглядела так, словно готова была опуститься на колени. Эрит скрипнул зубами в бессильном гневе. Здесь он ничего не мог поделать. Идея с Веной – единственное, что пришло ему в голову в решающий момент.
Монтджой устремил на Оливию неподвижный взгляд, оцепенев от ужаса. – Дорогая, что это значит? Это правда?
– Н-нет, Перри, – с запинкой произнесла куртизанка, не сводя изумленных глаз с лица Эрита.
– Да, – неумолимо возразил граф. – А теперь потанцуй со мной, Оливия, ради всего святого. Это безумие слишком далеко зашло. – Резко, почти грубо, он привлек ее к себе. Желая вывести Оливию из ступора, он понизил голос. Эрита мутило от мысли, что его частная жизнь оказалась предметом всеобщего, ненасытного внимания. Всего за какой-то час они высыпали целый мешок зерна на мельницу сплетников.
Ему хотелось увести Оливию подальше от этой отвратительной толпы. Он жаждал остаться с ней вдвоем. Но внезапный отъезд только усилил бы скандал.
– Если тебе так не терпится пасть передо мной на колени, сделай это позднее, чтобы я смог извлечь выгоду из твоей позы, – сердито проворчал он, едва владея собой.
В ответ на это нескромное замечание глаза Оливии вспыхнули золотистым огнем, а на щеки ее вернулся румянец. Довольный тем, что привел свою спутницу в чувство, Эрит увлек ее за собой сквозь толпу в бальный зал, где как раз начался вальс.
Глава 22
Лорд Эрит ввел Оливию в освещенную свечами спальню. Закрыв дверь, он привалился спинной к косяку и сложил руки на широкой груди. Неподвижный, огромный, он казался несокрушимым, как базальтовая скала.
Оливия обернулась, стараясь подавить душивший ее гнев.
– Заключая пари, ты не шутил.
Резкими, нервными движениями она сорвала с себя длинные черные перчатки и швырнула на туалетный столик, не заботясь о том, что фарфоровые баночки с белилами и румянами могли свалиться на пол.
Она и сама не знала, почему ей так важно было выполнить условия пари. Возможно, ей хотелось раз и навсегда напомнить себе, что граф ее покровитель, а она всего лишь шлюха, которой платят, чтобы она исполняла его прихоти.
