Текст книги "Обольститель и куртизанка"
Автор книги: Анна Кэмпбелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Желание? Оливия никогда не испытывала влечения к мужчине. Но даже если бы испытала, какой Эриту в этом прок? Ее тело не отзывается на прикосновения, а сердце мертво для чувств.
Мертво? Собственные мысли показались ей фальшивыми. Как ни удивительно, в это мгновение сердце Оливии сжималось от нестерпимой боли.
– Ты говоришь о наслаждении плоти, – вяло проговорила она.
– У тебя украли способность испытывать чувственное удовольствие. Это непростительное злодеяние.
– И все же я выжила.
– Выживать и жить совсем не одно и то же. Оливия моргнула, слезы жгли ей глаза. К чему лгать?
Она мечтала бы стать той женщиной, какой Эрит желал ее видеть.
– Слишком поздно. Эрит резко качнул головой.
– Нет. – Оливия чувствовала на себе неподвижный испытующий взгляд графа. – Ты доверяешь мне?
Оливия с сомнением прищурилась.
– Я никому не доверяю.
– Знаю. – Эрит немного помолчал. – Ты могла бы довериться мне сегодня ночью? О большем я не прошу. Только на одну ночь, не навсегда.
– Для людей вроде нас слова «навсегда» не существует, – печально отозвалась Оливия.
– Неправда, – возразил Эрит. В его звучном голосе слышалась глубокая убежденность. – По крайней мере, подари мне одну привилегию: будь со мной честна.
Оливия призвала на помощь последние остатки мужества, чтобы дать Эриту отпор. Как бы ей хотелось его принизить, сделать похожим на любого другого жалкого самца из тех, что побывали в ее постели.
– Я всего лишь шлюха. Честность для таких, как я, – непозволительная роскошь.
– Ты чувствуешь себя шлюхой рядом со мной? Что она могла ответить?
– Чего ты хочешь, Эрит? – в отчаянии воскликнула Оливия.
– Того, что хочешь ты.
– Это бессмысленно.
– Возможно, просто непривычно.
– Ни один мужчина не говорил мне подобных вещей.
– Знаю. – В глазах Эрита читалось такое искреннее сочувствие, что Оливия едва удержалась от желания протянуть руку и коснуться его щеки. Ей пришлось одернуть себя.
Что, если она сдаст последние бастионы, а Эрит ее обманет – ведь он мужчина, предательство у него в крови? Это разобьет ей сердце.
Тоненький голосок шепнул ей, что все барьеры, тщательно возводимые ею вокруг себя, давным-давно рухнули, но Оливия лишь досадливо отмахнулась.
Отведя глаза в сторону, Эрит поднял и протянул ей шелковые шнуры.
– Свяжи меня. А потом делай, что тебе захочется. Оливия изумленно застыла, не в силах произнести ни слова. Ею овладело безотчетное желание возразить, взбунтоваться.
Мысль о том, что Эрит окажется целиком в ее власти, пугала ее. Против этого восставало все ее существо. Не странно ли? Разве не о владычестве над мужчинами мечтала она с четырнадцати лет? Но смятение тотчас уступило место привычному цинизму: холодная куртизанка, которую Оливия старательно лепила из себя долгие годы, полные страданий и боли, не желала сдаваться.
– Разве я не могу доверять тебе, пока не свяжу?
– Конечно, можешь. – На губах Эрита снова показалась все та же мягкая улыбка. Сердце Оливии мучительно сжалось. «О Господи, довольно, хватит». – Но если ты меня свяжешь, то будешь уверена, что я всецело в твоей власти.
– И этим я доставлю тебе удовольствие? Боже, какая великая жертва! – Оливия уже не пыталась сдержать сарказм.
– Ты вольна, делать все, что тебе захочется.
– Могу исхлестать тебя? – усмехнулась Оливия, зная, что ни за что не причинила бы ему боли.
– Если хочешь.
– Не обращая внимания на твои желания? – Да.
– Значит, я могу уйти?
На худой щеке Эрита дернулся мускул, и Оливия поняла, что, несмотря на внешнюю невозмутимость, графу далеко не безразлично, какое решение она примет.
– Если тебе так нужно.
– Зачем ты это делаешь? Эрит пожал плечами.
– Мы зашли в тупик и должны это исправить, – веско произнес он. – Иначе все кончится тем, что мы погубим друг друга.
– Самый простой выход – расстаться.
– Ты ищешь легкий путь?
Оливия не осмелилась ответить утвердительно.
– Так ты предлагаешь мне связать тебя и делать все, что захочется?
– Да.
Она протянула руку. К ее удивлению, пальцы не дрожали.
– Давай сюда веревки.
Глава 18
Чертовски надеясь, что поступает правильно, и отчаянно мечтая выдержать любые испытания, как бы ни разворачивались дальше события, Эрит передал Оливии шелковые путы.
Поняв намерения графа, Оливия стала на удивление спокойна. Поначалу она была встревожена и смущена. Потом попыталась окружить себя броней, превратившись в холодную, насмешливую куртизанку. Но уловка оказалась безуспешной, что не укрылось от Эрита.
Конечно, он задумал это неспроста.
Куртизанка взмахнула рукой властным жестом королевы:
– Сними халат.
Эрит поклялся выполнять ее приказы, поэтому смиренно подчинился, хотя, видит Бог, такому гордому, заносчивому мужчине, как граф, повиновение женщине далось нелегко.
Не говоря ни слова, он сбросил черный шелковый халат, оставшись обнаженным.
Эрит не заговорил, даже когда куртизанка принялась внимательно разглядывать его наготу, хотя это, казалось, длилось целую вечность. Взгляд ее скользнул по широким плечам и груди графа, задержавшись на его жезле, вздымавшемся, будто в ответ на безмолвный вызов.
Эрит многое отдал бы, чтобы подавить в себе страстное желание. Он испытывал неловкость, стоя неподвижно перед Оливией. Она изучала его беззастенчиво, словно вещь. Как мраморную статую в галерее.
Медленно она обошла его кругом, невозмутимо оглядывая, точно знаток и ценитель искусства. Она небрежно сложила руки на груди, словно выставленный перед нею лот не заслуживал высокой оценки.
Хуже всего Эриту стало, когда она зашла ему за спину. Казалось, этому постыдному осмотру не будет конца. Мышцы его ног, спины и ягодиц напряглись и одеревенели. Графу пришлось призвать на помощь все свое мужество, чтобы не подхватить с пола измятый халат, как испуганная девственница в свою первую брачную ночь.
Проклятие, о нем ходила слава завзятого повесы, виртуоза по части любовных афер. Ему доводилось стоять обнаженным перед великим множеством женщин. Но никогда он не чувствовал себя таким... голым.
Это было ужасно, невыносимо. Эрита мутило от отвращения.
И Оливия знала об этом, чертова ведьма.
Граф стиснул зубы, готовясь выдержать это испытание. Он охотно вынес бы самые изощренные пытки, порожденные ее фантазией, лишь бы растопить ледяную броню, окружавшую Оливию.
Он почувствовал, как ее горящий взгляд пробежал по его спине, от ягодиц к скованным напряжением плечам со вздувшимися буграми мышц. Куртизанка обошла его и остановилась, глядя в глаза.
– Ложись на кровать. – Ее лицо казалось бесстрастным, как гипсовая маска. И таким же холодным. Чуть раскосые тигриные глаза Оливии обещали возмездие, наказание и... блаженство.
Все так же молчаливо Эрит перешел в спальню, приблизился к кровати, лег и вытянулся. В наступившей тишине отчетливо слышался каждый звук. Эрит различил тихий шелест юбок Оливии. Подобрав по дороге халат графа, она швырнула его на кресло в спальне.
Сердце Эрита учащенно забилось: странное смешение чувств овладело им. Радостное волнение и вместе с тем тревога. И еще мужской гнев, обида, которую он не смог в себе подавить.
Хотя во всем происходящем ему некого было винить, кроме себя самого.
Никогда еще женщина не отдавала ему приказы. Тем более в спальне. Эрит привык главенствовать. И, черт возьми, ему нравилось играть первую роль.
Повиноваться прихотям женщины было ему внове, а потому он испытывал тревожное чувство. Однако чутье подсказывало ему, что лишь укротив свою гордость, он сможет предоставить Оливии подлинную свободу. Если ради этого придется вытерпеть минутное унижение (Эрит отчаянно надеялся, что дальше Оливия не зайдет), он готов поступиться самолюбием.
Черт побери, если бы только раз она испытала настоящее желание, Эрит не задумываясь, ринулся бы в адский огонь и с улыбкой смотрел бы, как пламя пожирает его плоть.
Напоминание о том, как много поставлено на карту, укрепило дух, лихорадочное напряжение отпустило Эрита. И все же он невольно вздрогнул, когда Оливия, обхватив пальцами его запястье, завела ему руку за голову.
От ее уверенного, лишенного всякого соблазна прикосновения Эрита словно опалило огнем. Стиснув зубы, он призвал на помощь все свое самообладание.
– Расслабься. Это совсем не больно, – прошептала куртизанка, пока ее ловкие пальцы делали петлю из синего шнура, стягивали его запястье, а затем завязывали крепкий узел на столбике кровати.
– Тебе легко говорить.
Оливия чувствовала себя достаточно свободно, чтобы его поддразнивать, и это придало Эриту уверенности. В его сердце робко зашевелилась надежда. Может, в конце концов, все кончится не так уж плохо?
– А сделать еще легче. – С поразительной сноровкой она привязала второе запястье Эрита к другому столбику кровати.
– Ты делала это прежде?
– В отцовском поместье мы научились крепко привязывать норовистых животных – любителей отбиваться от стада, чтобы не пришлось разыскивать их потом по всей округе.
В отцовском поместье? Случайная обмолвка Оливии еще раз подтвердила догадку Эрита: эта женщина родилась в богатой семье. И вновь волна бессильного гнева захлестнула графа. Брат Оливии совершил чудовищное злодеяние.
Сделав над собой усилие, Эрит продолжил легкую пикировку.
– Вы принимаете меня за животное, мисс Рейнз? – беззаботным тоном осведомился он.
– Посмотрим. – Ее рука шаловливо скользнула по обнаженной груди и незащищенному плоскому животу Эрита. Мышцы его мгновенно напряглись, предвкушая прикосновение, которого так страстно жаждало его тело.
Но ладонь Оливии замерла, так и не коснувшись его восставшей плоти.
Эрит скрипнул зубами, сдерживая мольбу, готовую сорваться с его губ, его охватила дрожь. О, если бы ее ладонь сдвинулась еще на дюйм. Всего на крошечный дюйм...
Господь всемогущий, его тело плавилось от желания. Казалось, это тянется целую вечность.
Однако прохладные пальцы Оливии остались на его животе. Совсем близко и бесконечно далеко.
Бедра Эрита качнулись вверх.
Едва заметная улыбка мелькнула на губах Оливии, и глаза тигрицы сверкнули лукавым огнем, когда она отняла руку. Не в первый раз Эриту пришло в голову, что бархатная темная родинка в уголке ее рта – ведьмовский знак. Эта женщина наверняка наложила на него свои чары. С первой минуты, как только его увидела.
– Ты мучаешь меня, дьяволица, – задыхаясь, прошептал он.
Его сердце отчаянно колотилось, словно он взбирался на крутую гору. Эрит успел вступить лишь в первый круг ада, но готов был молить о пощаде.
Сумеет ли он выжить, черт возьми?
– М-мм, – насмешливо пропела Оливия.
– Что ты собираешься со мной делать? – хрипло пробормотал Эрит, силясь сдержать бушевавшее в нем желание.
– Я еще не решила, – задумчиво проговорила куртизанка и, обойдя кровать, крепко обхватила пальцами лодыжку Эрита. И вновь прикосновение руки Оливии заставило его вздрогнуть всем телом, словно его смял мчащийся экипаж.
– А мне сдается, уже решила.
Может, Эрит и был великим грешником, завзятым сердцеедом, но знал о женщинах достаточно, чтобы распознать выражение лица Оливии. Точно таким же хищным взглядом смотрели кошки на конюшнях в Селдене, сжимая в зубах мышь. Будущее определенно сулило графу угрозы, пытки, а возможно, и мучительную смерть.
И все же он не сопротивлялся, когда Оливия привязала его ноги к столбикам кровати. Теперь он лежал, беспомощно раскинувшись на постели, весь в ее власти.
Прежде чем купить шелковые шнуры, Эрит испытал их на прочность. Несмотря на изящество и гладкость, путы были чертовски крепкими. Граф сомневался, что сумел бы разорвать их, если б потребовалось.
Он хотел показать, что безгранично доверяет Оливии. Связанный, он оказался совершенно беззащитным. Если уж доверять, то всецело, а не наполовину.
И словно прочитав его мысли, Оливия заговорила:
– Попробуй разорвать путы, сделай это для меня.
Эрит заметил, что, утвердив свою власть над ним, Оливия перестала употреблять такие слова, как «пожалуйста», и больше не произносила его титул.
– Как пожелаешь. – Он с силой натянул веревки, связывавшие ему руки. Шнуры выдержали. Потом брыкнул ногами, пытаясь освободиться, но путы держали крепко. Должно быть, животных в таинственном поместье, где прошло детство Оливии, связывали более чем надежно.
– Не выходит?
Она стояла у изножья кровати, разглядывая Эрита цепким, оценивающим взглядом, совсем не похожим на взгляд любовницы. Тело графа мучительно напряглось. Он старался не придавать значения холодности Оливии, но это оказалось весьма непросто. Вдобавок неистовое желание сжигало его изнутри.
– Не выходит.
– Хорошо. – Она лениво провела пальцем по его щиколотке вверх, к колену. Там ее рука замерла. Замерла надолго.
У графа пересохло во рту.
«Выше, выше», – мысленно взмолился он.
Надсадный крик взорвался в его голове. Эрит до боли стиснул зубы. Он обещал отдать себя во власть Оливии. Поклялся безропотно принять все ее капризы и фантазии.
Еще задумывая свой план, Эрит сомневался, сможет ли его выполнить. Теперь же, лежа связанным, словно бык, предназначенный на убой, он уныло спросил себя, осуществим ли его безумный замысел.
Не отнимая руки от колена графа, куртизанка обогнула угол кровати. Ее восхитительный медовый аромат с ноткой дыма мешался с мускусным запахом мужского тела, доводя Эрита до головокружения. От взгляда Оливии, беззастенчиво разглядывавшей его наготу, графа бросило в холодный пот, хотя на холод жаловаться не приходилось. Эрит еще до возвращения хозяйки приказал разжечь огонь в камине, и в комнате было довольно тепло. Разгоряченная кровь бешено стучала у него в висках, тело пылало жаром.
Оливия нарисовала пальцем маленький кружок на его колене. Его жезл дернулся, когда Эрит представил себе, что рука медленно двинется вверх.
– Оливия, – проскрежетал он, отлично сознавая, что именно этого эффекта она и добивалась.
– Да? – отозвалась она безразличным тоном. – Хочешь, чтобы я тебя развязала?
– Да.
– Нет.
– Хорошо.
Словно в награду за этот ответ палец Оливии двинулся вверх по бедру Эрита. Всего один пальчик. Сердце Эрита замерло в предвкушении ласки.
Разумеется, Оливия знала, чего он хочет. Его губы горели, на скулах играли желваки.
«Оливия, пожалуйста...»
Куртизанка отняла руку и отступила на шаг.
– Если тебе что-нибудь понадобится, позови. Уверена, слуги тебя услышат. – Она немного помедлила. – Рано или поздно.
– Куда ты? – Эрит с отвращением услышал нотки мольбы в собственном голосе.
Оливия уже стояла возле двери в холл. Она оглянулась через плечо, на губах ее мелькнула насмешливая улыбка.
– Прощай, Эрит.
«Прощай? Что здесь происходит?»
– Черт побери, Оливия! – Эрит яростно рванул веревки, пробуя избавиться от пут; он прилагал куда больше силы, чем в первый раз, но шнуры выдержали. – Оливия! Что...
Куртизанка открыла дверь и выскользнула из комнаты, не сказав ни слова.
Глава 19
Эрит успел забыться беспокойным сном, когда дверь отворилась снова. С трудом, подняв тяжелые веки, он обвел мутным взглядом погруженную во мрак комнату. Должно быть, это служанка пришла, наконец, его освободить, решил он. Горечь и обида, бушевавшие в нем, притупились, сменившись безразличием и вялостью.
Огонь в камине догорел, остались лишь тлеющие угли; наступила глубокая ночь. Заведенные за голову руки причиняли Эриту неимоверные мучения. Он так давно лежал вытянувшись на спине, что одеревеневшие мышцы ныли от боли. Вдобавок он смертельно замерз.
После той ужасной минуты, когда Оливия внезапно ушла, граф еще долго яростно сражался с веревками, силясь вырваться, но лишь стер до крови запястья и растянул мышцы. Отчаянные попытки освободиться только туже затянули путы. Оливия не преувеличивала, хвастаясь, что связала его, как норовистое животное.
В конечном счете, рассудительность победила гнев. Бороться было бесполезно.
Надежда оказалась долговечнее злости. Эрит продолжал надеяться.
Но время мучительно тянулось, минуты сменялись часами, а Оливия все не возвращалась. Эрита начали одолевать сомнения. Наконец он понял то, о чем ему следовало догадаться намного раньше: он предоставил ей свободу. И, будучи умной женщиной, она ею воспользовалась.
Эрит мог бы позвать на помощь слуг, как насмешливо предложила ему куртизанка, однако гордость и упрямство заставили его хранить молчание. Да еще наивная надежда, что Оливия, возможно, вернется и найдет его терпеливо ожидающим.
«Господи, каким он был глупцом! Конечно, Оливия не вернется».
Эрит закрыл глаза, чувствуя, как все его существо заполняет отчаяние, словно ледяная река принимает его в свои мертвящие воды.
– Эрит?
Сердце его на мгновение замерло и тотчас бешено заколотилось. Может, он сошел с ума? Боже праведный, он думал, что никогда больше не услышит этот нежный голос.
Голова его дернулась, он подался вперед всем телом, забыв о связывавших его веревках.
Эрит недоверчиво прищурился. В полумраке комнаты его затуманенный взгляд различил Оливию.
Она прислонилась к закрытой двери. В отблесках тлеющих углей ее домашнее платье из красного шелка играло рубиновыми всполохами. Шелковистые волосы бронзовым водопадом рассыпались по плечам.
Кто знает, что она задумала? Но она была здесь. И это единственное, что имело значение.
В комнате повисла напряженная тишина.
– Ты пришла. – Хриплый голос графа напоминал воронье карканье: пересохшее горло саднило, словно пересыпанное песком, язык едва ворочался во рту. От радости и удивления у Эрита перехватило дыхание.
– Да.
– Я думал, ты меня бросила, – выдохнул он.
– Мне очень жаль.
– Неправда. – Еще несколько мгновений назад им владели горечь и отчаяние, но возвращение Оливии все изменило; Эрит взволнованно пытался привести в порядок разбегающиеся мысли. – Ты хотела, чтобы я так подумал.
– Возможно. – Голос Оливии звучал загадочно, в тусклом свете догорающих углей Эрит не мог разглядеть выражение ее лица.
И вдруг его внезапно озарило. Он должен был разгадать игру Оливии, когда она только согласилась участвовать в этом маленьком спектакле.
– Силы небесные, да ведь ты испытываешь меня?
– Да. – Она приблизилась к камину. Отсвет огня упал на ее лицо. Оно казалось покойным, почти бесстрастным.
– И я не выдержал испытания.
Полные губы Оливии на мгновение сжались, и Эриту страстно захотелось прижаться к ним губами.
Поцелует ли он ее когда-нибудь вновь? Эрит вдруг почувствовал уверенность, что эта ночь соединит их накрепко, как нитку с катушкой, или положит конец всему, что связывало их прежде.
– Я бы этого не сказала. – Оливия подошла ближе. – Наверное, ты хочешь встать.
– Я мог бы позвать слугу.
–Да, но ты этого не сделал, – безразлично заметила она.
– Вскоре мне пришлось бы. Я не чувствую ног. Оливия бросилась к кровати, шурша шелком. Эрит уловил сладкий цветочный запах мыла и тонкий теплый аромат ее кожи. Должно быть, она только что приняла ванну. Граф был слишком измучен болью, слишком разочарован и опустошен, чтобы думать о близости, и все же желание зашевелилось в нем, как свернувшаяся в кольца змея.
– Я развяжу тебя. – Оливия уже не старалась выглядеть загадочной. Ее расстроенный голос звучал виновато. – Я слишком надолго тебя оставила.
– Значит, я все же потерпел неудачу?
Оливия презрительно фыркнула, раздраженная упрямством графа.
– Ты предпочел бы лежать здесь до Судного дня?
– Если так нужно. – Теперь, когда Эрит знал, что Оливия его не бросила, он еще сильнее уверился в том, что эта ночь станет началом их новых отношений или убьет в нем последнюю надежду.
Он пришел к этому заключению после долгих, мучительных раздумий, дожидаясь прихода Оливии от Монтджоя. Эрит думал, что готов рискнуть, делая последнюю, отчаянную попытку выбраться из тупика, ставшего для него ловушкой, и добиться истинной близости с Оливией.
Черт возьми, он понятия не имел, чем обернется его замысел.
– Ты непокорный, упрямый дьявол. – В звучном контральто куртизанки послышалось восхищение, или ему это только показалось?
Эрит заставил себя произнести жестокие слова, зная, что так нужно:
– Сегодняшняя ночь доставила тебе удовольствие? Тебе понравилось меня мучить? Может ли хоть что-нибудь исправить причиненное тебе зло? Я знаю, жизнь была к тебе жестока. Ты можешь выместить свою обиду на мне, если это поможет, Но, Оливия, ты должна понять, что прошлое нельзя изменить, пережитую боль не вычеркнешь.
Он услышал, как куртизанка тяжело вздохнула. Потом ее свежевымытые, шелковистые волосы коснулись его груди: Оливия наклонилась и взялась за шнур, которым левое запястье Эрита было привязано к столбику кровати.
– Ты так уверен, что хорошо меня знаешь?
Эрит явственно ощутил, что за бравадой Оливии скрывается страх.
– Знаю тебя? – насмешливо фыркнул граф. – В тебе таится больше загадок, чем в глубинах Атлантического океана или пустынях Арктики.
Оливия наклонилась и, подложив дров в камин, перемешала угли кочергой. Вспыхнувшее пламя озарило ее лицо мягким золотым сиянием.
– Ты не хочешь попросить, чтобы я тебя развязала?
– Решать тебе. Я лишь подчиняюсь.
– Даже если я тебя развяжу?
Эрит смерил ее долгим взглядом.
– А ты как думаешь?
Оливия улыбнулась, и по телу Эрита прокатилась обжигающая волна желания.
– Ты заслужил свободу.
Она склонилась над ним и несколькими ловкими движениями развязала веревки, стягивавшие запястья.
– Спасибо, – пересохшими губами прошептал Эрит. Он попробовал приподняться, чтобы развязать ноги, но мышцы его не слушались. Кровь прилила к рукам, заставив скорчиться от боли.
– Ох, Эрит, – испуганно вскрикнула Оливия. – Прости. – Она поспешно бросилась распутывать узлы на его лодыжках. – Я не вправе была так поступать.
– Нет, вправе. – Стиснув зубы, Эрит с усилием сел. Последние часы он отчаянно пытался вырваться, но был обречен на неподвижность. Теперь же Оливия освободила его, но малейшее движение причиняло ему невыносимую боль. – Я дал тебе это право.
Оливия метнулась к буфету, и Эрит услышал, как звякнул бокал.
– Вот, возьми. Тебя, наверное, мучит жажда.
– Спасибо. – Дрожащей рукой он сжал бокал с водой и поднес к губам. Прохладная влага показалась ему божественным нектаром, самым сладким из всего, что он пробовал в жизни. Если не считать поцелуев Оливии, этой неохотно дарованной милости, так нелегко ему доставшейся.
Оливия застыла, потрясенно глядя на него.
– Эрит, мне нет прощения. Не знаю, что на меня нашло. Затягивая веревки, я видела перед собой не тебя, а всех мужчин, которые грубо меня использовали. – Она в отчаянии сжала руки. – Ты, должно быть, думаешь, что я сумасшедшая.
– Я думаю, что ты прекрасна, – возразил Эрит. Слава Богу, его голос больше не походил на хриплое карканье, а горло уже не так саднило. – Но ты, конечно, об этом знаешь.
Оливия взяла из его рук бокал и поставила на буфет.
– Ты такой же безумец, как и я, – бессильно выдохнула она.
– Наверное.
Шагнув к кровати, Оливия порывисто сжала руки Эрита.
– Позволь, я помогу тебе подняться.
Граф встал, опираясь на ее плечо. Он с трудом держался на ногах. Глаза Оливии наполнились слезами.
– Теперь ты меня возненавидишь. – В ее срывающемся голосе слышалось раскаяние и чувство вины.
Подняв трясущуюся руку, Эрит нежно коснулся ее щеки и неловко покачнулся. Оливия мгновенно обняла его за талию.
Ее голос дрожал от волнения:
– Может, тебе лучше снова прилечь? Или ты хочешь сесть в кресло?
– Я сяду.
Эрит двигался на редкость неуклюже, а Оливия так отчаянно пыталась не дать ему упасть, что удержать равновесие оказалось весьма нелегко.
Он покачнулся.
Оливия крепко вцепилась в него. Эрит ухватился за нее, но онемевшие пальцы беспомощно скользили по гладкому шелку, облегавшему ее плечи.
– Дьявол, – процедил он сквозь зубы, после чего, так и не найдя опоры, тяжело рухнул на кровать, увлекая за собой Оливию.
Та пронзительно вскрикнула, но скорее удивленно, нежели испуганно. Эрит придавил ее своим телом.
Глаза Оливии цвета светлого виски, удивленные, невообразимо прекрасные, широко распахнулись, встретив его взгляд. Губы приоткрылись. Ей не хватало воздуха. Тело Эрита сдавило ее грудь. Их бедра оказались притиснуты друг к другу. Локти графа, согнутые над головой Оливии, прижимали к матрасу ее пышные волосы.
– Эрит, – задыхаясь, прошептала она.
– Называй меня Джулиан, – отозвался граф, не в силах скрыть овладевшее им желание.
Оливия облизнула губы, и Эрит едва не застонал. Потом необычайно нежным голосом она произнесла его имя:
– Джулиан.
Ему следовало отодвинуться, пока он не раздавил ее, но он не смог бы пошевелиться даже ради спасения собственной жизни. Руки Оливии сомкнулись у него за спиной во время падения. Теперь они скользнули по его плечам и замерли на шее.
– Джулиан, – повторила она страстным шепотом. – Пальцы Оливии зарылись в волосы Эрита и властно потянули голову вниз, пока его губы не встретились с ее губами.
Глава 20
Горячие губы Эрита впились в губы Оливии.
Страстно. Жадно. Неистово.
Хотя Оливия первая поцеловала его, Эрит мгновенно подчинил ее своей власти. Куртизанка закрыла глаза, ожидая, когда темные воды сомкнутся над ее головой. Но знакомое мертвящее ощущение удушья не появилось.
Ее захватило иное, удивительное чувство: волна жара, близость тела Эрита, вкус его поцелуя.
Переживание, бесконечно далекое от недавних нежных, дразнящих поцелуев под дождем. И даже от первых поцелуев Эрита, вырванных у нее силой, с желанием утвердить владычество над ней.
Теперь это был исступленный поцелуй мужчины, стремящегося сохранить последние остатки рассудка.
И Оливия отвечала на поцелуй с тем же неистовством.
Как странно. Невероятно.
Чудесно.
Ладонь Эрита сжимала ее затылок, словно он боялся, что Оливия вот-вот исчезнет. Глупый. Конечно же, он знал, что-то же пламя сжигает и ее. Невидимые нити связали их накрепко. Эрит пробудил в ней что-то дикое, необузданное; с ним сильнее, чем когда-либо прежде, она ощущала себя женщиной.
Дрожащая рука Эрита скользнула в вырез ее платья и обхватила грудь. Сосок сжался под его ладонью, Оливия беспокойно повела бедрами, чувствуя, как твердеет плоть Эрита.
– О да, – хрипло выдохнул он, вжимая Оливию в матрас, давая ей почувствовать тяжесть и мощь своего огромного тела. И силу своего желания. Их разделяли лишь два слоя шелка, обжигающий жар его плоти проникал сквозь эту тонкую преграду.
Бешеные удары сердца отдавались в ушах Оливии, заглушая остальные звуки. Ее руки скользили по спине Эрита, чертя причудливые линии, сминая шелковую ткань халата. Ей не терпелось ощутить под пальцами его обнаженную кожу.
Незнакомые прежде чувства завладели ею. Она сжала губами язык Эрита, жадно впивая в себя его вкус. Головокружительный, пьянящий, как букет самого лучшего вина.
Неужели мужчина может быть таким восхитительным?
Их языки сплелись, и тотчас внутри ее завертелась бурлящая огненная волна. Оливия изогнулась в ответ. Глухо застонав, Эрит сильнее впился в ее губы; страстные движения его языка будили в ней чувства, давно знакомые и вместе с тем неизведанные, как весенняя трава для новорожденного ягненка.
И как игривый молодой ягненок, сердце ее то отчаянно пускалось вскачь, то замирало. А потом ухнуло куда-то вниз, когда Эрит нежно сжал ее грудь.
Оливия издала тихий стон, выгибая спину. Куснув Эрита в губы, она шаловливо лизнула его, прежде чем язык ее скользнул в теплую глубину его рта.
По телу Эрита пробежала дрожь. Оторвавшись от губ Оливии, он принялся покрывать поцелуями ее щеки и шею. Тяжело дыша, Оливия открыла затуманенные глаза.
Ей не нужен был воздух. Она жаждала поцелуев Эрита. Без них она задыхалась.
– Не останавливайся, – прошептала она.
– Ни за что, – выдохнул Эрит. – Господи, да я и не смог бы.
Пальцы Оливии впились в его плечи, исследуя на ощупь крепкие, налитые силой мышцы. Эти свидетельства мужской мощи должны были испугать ее, подавить, заставить почувствовать себя беззащитной. Но Оливию переполнял восторг. Этот огромный, могучий мужчина принадлежал ей. Эрит прошел через тяжкое испытание и доказал, что ради нее готов усмирить свою волю. Не важно, какой ценой.
Доверие. Это короткое слово перевернуло весь ее мир.
– Поцелуй меня. – Оливия никогда еще не просила мужчину ни о чем, но сейчас она готова была пасть на колени и униженно молить о поцелуе. Прикосновение губ Эрита было для нее сейчас важнее всего на свете.
– Ты сводишь меня с ума, – простонал граф. Приподнявшись на локте, он жадно пожирал ее глазами.
– Так стань безумцем, – пролепетала Оливия, едва сознавая, что говорит.
За всю свою жизнь, полную похоти и разврата, она никогда не испытывала влечения к мужчине.
И все же теперь желание переполняло ее. Силы небесные! Она желала Эрита.
Эрит отстранился и встал на колени, не отрывая взгляда от Оливии. Его могучие мышцы вздулись буграми, когда он обхватил ее за бедра и повернул, уложив вдоль кровати. Он так долго пролежал связанным, что движения его казались неуклюжими. Оливию вновь охватило раскаяние: как она могла так жестоко обойтись с ним?
Сжав его запястье, она услышала сдавленный стон. Приглядевшись, Оливия заметила на коже ужасные рубцы – следы веревок.
Чувство вины больно кольнуло ее, к глазам подступили слезы.
– Прости, – чуть слышно шепнула она.
– Это не важно, – срывающимся голосом проговорил Эрит.
– Нет, важно. – Оливия медленно поднесла к губам его запястье и нежно поцеловала багровые отметины. То была мольба о прощении и вместе с тем знак благодарности и уважения.
– Оливия... – Голос графа дрогнул.
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. Прекрасные глаза, сияющие серебром.
Когда Эрит прижался губами к ее губам, в его поцелуе была страсть, но еще и благоговение, поразившее Оливию в самое сердце. Граф заставил ее почувствовать себя желанной, бесконечно дорогой и... чистой.
Как будто его поцелуй возродил ее.
Ни за какие блага на свете Оливия не согласилась бы сейчас выпустить Эрита из своих объятий.
Ее тело источало жар и влагу, кружилась голова, томительное беспокойство ощущалось все острее. Оливия никогда еще не испытывала ничего подобного. Она плотно сжала бедра, пытаясь избавиться от странного ощущения, но движение лишь усилило ее желание слиться с Эритом воедино.
– Оливия, я должен снять с тебя платье. Сейчас же. – Казалось, Эрит вот-вот потеряет самообладание.
– Я не хочу отпускать тебя, – прошептала Оливия.
– Ладно, – скрипучим голосом отозвался Эрит. – Но помни, ты сама просила об этом.
– Да, черт побери, – усмехнулась Оливия и беспомощно ахнула, когда Эрит одним резким движением сорвал с нее одежду. Затем он так же властно схватил ее за талию и прижал к матрасу.
Комната накренилась, все поплыло у Оливии перед глазами. Она вцепилась в плечи Эрита – единственную, надежную опору в этом вращающемся мире. Ее сердце сделало отчаянный скачок.
– Какие ужасные выражения, мисс Рейнз. – Эрит лукаво улыбнулся, склоняясь, над ней.
