Текст книги "Обольститель и куртизанка"
Автор книги: Анна Кэмпбелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Когда Эрит не позволил ей публично объявить о своем поражении, он изменил правила игры, оставив Оливию растерянной, смущенной и беспомощной.
– Я готов был на все, чтобы удержать тебя. – Эрит пристально смотрел на нее из-под тяжелых век. – И по-прежнему готов.
Оливия окончательно запуталась в своих чувствах. В последнее время она совсем себя не понимала. И винить в этом следовало Эрита, от него все ее беды. Лучше бы она вовсе его не встречала.
Оливия думала, что знает, чего он хочет – ее унизительного признания в поражении. Но если признание ему не нужно, тогда чего же он желает?
Она не решалась ответить себе на этот вопрос.
От гнева желудок ее свело в тугой узел. Ее терзали смятение и разочарование. Но за яростью и замешательством таился страх, холодный, словно дуновение приближающейся зимы.
Сердито нахмурившись, Оливия принялась мерить шагами комнату под шелест черных шелковых юбок. Движение помогало ей сдерживаться: взвинченная до предела, она готова была взорваться.
– Прекрати, – выпалила она.
Эрит, стоявший у двери в задумчивой позе, удивленно вскинул брови.
– Прекратить что?
– Говорить подобные вещи. Бездушные распутники должны оставаться... бездушными распутниками.
Эрит не ответил. Оливия остановилась и, уперевшись плечом в столбик кровати, обхватила дрожащей рукой блестящее дерево. Она пыталась усмирить бушевавшую в ней ярость.
– Прошлой ночью... – Оливия осеклась. Говорить о событиях минувшей ночи не лучший способ укрепить оборону, с опозданием поняла она.
На краткий миг их взгляды скрестились. В потемневших глазах Эрита читалось волнение и решимость. Затем граф вздохнул и уткнулся взглядом в многоцветный персидский ковер на полу, словно искал там ответы на главные вопросы бытия.
Пальцы Оливии яростно сжали высокий столбик красного дерева.
– Мы заключили договор, что, проиграв, я публично признаю тебя своим хозяином.
– Нет. – Сверкнув глазами, Эрит рубанул рукой воздух. Впервые в его голосе послышалось раздражение. – Боже мой, я даже не помню условий этого проклятого пари. Сомневаюсь, что мы вообще обсуждали подробности. Мне решительно все равно. Но я никогда не требовал, чтобы ты опускалась на колени перед половиной Лондона, черт возьми. Ожерелья было достаточно. Более чем достаточно.
– Ты хотел видеть мое поражение, – упрямо возразила Оливия.
Весь день она ругала себя за то, что открылась мужчине, показав непозволительную слабость и уязвимость. Она хорошо знала мужчин с их себялюбием, заносчивостью и бездумной жестокостью. В сущности, Эрит ничем не отличался от этих самовлюбленных самцов. Он был одним из них.
Весь день, с самого утра, Оливия все больше ожесточалась против графа. А потом он явился, чтобы отвезти ее к Перри на прием. И она тотчас уступила его обаянию, не оказав и тени сопротивления.
– Дьявольщина, перестань говорить о поражении. Это не война между двумя феодальными державами. Это любовная связь, черт возьми. Я хотел, чтобы женщина, которую я желаю, желала меня. Хотел, чтобы ты признала, что между нами существует притяжение. Я старался доставить тебе наслаждение. Вот и все. Ничего показного, никакой игры на публику.
Выпустив столбик кровати, Оливия вновь принялась расхаживать по комнате: ей требовалось обдумать слова Эрита.
– А что это за чепуха насчет моей поездки в Вену? Ты сошел с ума?
– Мне кажется, это единственно верное решение. – Гнев Эрита утих так же быстро, как и вспыхнул. – Особенно после прошлой ночи.
Спокойствие Эрита только еще больше рассердило Оливию.
– Прошлая ночь ничего не значит! Мы заключили сделку, условия которой ты готов нарушить, потому что тебе так удобнее. Я согласилась стать твоей любовницей, пока ты не покинешь Англию. Вот о чем мы договорились, прежде чем погрязли в этой проклятой связи, от которой одни несчастья.
– Неправда. То, что случилось с нами, не несчастье. – Эрит оставался неподвижным, словно каменное изваяние. – Это чудо.
Недоброе предчувствие сдавило Оливии грудь. Дрожа, она остановилась в дальнем конце комнаты. Сердце ее бешено заколотилось, на затылке выступил холодный пот. По лицу Эрита скользнула тень:
– Все изменилось, когда я полюбил тебя.
Слова Эрита разбили гулкую напряженную тишину, словно хрупкое стекло разлетелось на множество осколков. Оливия вздрогнула как от удара. В одно мгновение с лица ее сошли все краски, теперь оно казалось высеченным из холодного мрамора.
– Нет... – в ужасе выдохнула она. – Нет, ты не можешь. Ты это не всерьез.
Ее испуг отозвался в груди Эрита жгучей болью. Признание далось ему с большим трудом.
Оливия отшатнулась и попятилась, как будто его любовь была заразной болезнью. Она остановилась, лишь уткнувшись спиной в стену. Ее раскрытые ладони беспомощно прижались к нарядным обоям в голубую и желтую полоску.
– Разумеется, я говорю серьезно, – тихо произнес Эрит, не желая пугать Оливию еще больше.
Она и так побелела от страха.
Чего еще он ожидал, черт возьми? Что гордая, самолюбивая Оливия радостно бросится в его объятия и скажет, что тоже любит его и хочет остаться с ним навсегда?
Только не в реальном мире.
Несмотря на все свои заверения, Эрит знал, что между ним и Оливией в действительности идет война. Он лишь открыл огонь, нанес первый удар по ее оборонительным рубежам. Нелепо ожидать, что Оливия тотчас поднимет белый флаг, потери пока не слишком велики.
Эрит не сомневался: Оливия будет драться. Сражаться отчаянно, насмерть.
Ее яростное сопротивление больно ранило графа. И все же он упрямо не желал отказываться от своих слов. Мучительное признание вырвалось у него помимо воли. Он полюбил Оливию намного раньше, чем осознал это. Неудивительно, ведь он много лет старательно избегал даже намека на серьезное чувство.
Накануне вечером, сидя в одиночестве в гостиной, дожидаясь, когда Оливия вернется и свяжет его, словно животное, он предавался невеселым размышлениям и неожиданно понял, что безнадежно влюблен в нее.
С первой встречи Оливия перевернула всю его жизнь. Она вызвала в нем целую бурю чувств. Долгие годы он не испытывал ничего подобного.
Желание, ревность, боль, ярость, жадность обладателя, нежность, страсть и пронзительная радость бурлили в нем.
Только любовь объясняла безумие, охватившее его во время сумасбродной поездки в Кент. И после, когда он пылал бессильным гневом, желая отомстить мучителям Оливии. Он с радостью взял бы на себя ее боль, если бы это могло принести ей хотя бы минутное облегчение.
Эрит не был глупцом. В прошлом ему довелось испытать любовь. Он знал, что означает это душевное смятение, эта радость и мука. Только любовь могла превратить его в безропотного раба, покорно позволившего себя связать. Только любовь могла заставить его раскрыть свое сердце.
Оливия навсегда изменила его. Она оживила к жизни мертвеца, показав ему, что в этом мире существует еще вера и надежда. Он хотел, чтобы эта женщина стала частью его жизни. Не только до июля. Навсегда.
– Ты говоришь, что любишь меня? – Губы Оливии скривились в циничной усмешке. – Мне часто приходилось слышать эти слова. Многие мужчины воображали, что любят меня.
– Это не изменит мое чувство. – Язвительный тон Оливии не мог скрыть охватившую ее дрожь, и вспыхнувший было гнев Эрита, тотчас улегся. Великолепные рубины и бриллианты на груди куртизанки дрожали, сверкая и искрясь в сиянии свечей.
Горькая обида мелькнула в ее глазах.
– Ты упиваешься тем, что сумел заставить меня испытать наслаждение, ведь это не удавалось никому до тебя. Вот что ты называешь любовью, – зло усмехнулась Оливия. – Это питает твое непомерное тщеславие.
О, его возлюбленная была отнюдь не глупа. Она хорошо знала, куда вонзить нож. Каждое слово Оливии будто срезало с него кожу, причиняя неимоверную боль.
Сердце Эрита глухо заколотилось. Холодное отчаяние сдавило грудь. Ему потребовалось мучительное усилие, чтобы скрыть горечь.
– Ты думаешь, я воображаю себя благородным рыцарем, а тебя беспомощной жертвой?
– А разве нет?
Нетерпеливым движением Эрит сбросил узкий черный фрак и швырнул на изящный резной табурет. Его душило волнение.
– Да.
Этот простой ответ привел Оливию в замешательство.
«Ох, Оливия, дорогая моя...»
Оливия задыхалась от бессильной ярости: Эрит разрушил броню, которой она себя окружила. Прочный кокон бесчувственности, хорошо знакомый самому графу. Вот только сердце, надежно скрытое под толщей льда, медленно умирало.
Прекрасное лицо Оливии залила бледность.
– Я не останусь здесь, – прошептала она неподвижными губами.
– Останешься. – Эрит начал расстегивать жилет. К нему стала возвращаться уверенность, медленно, словно вязкий сладкий сироп, растекающийся по жилам. С Божьей помощью он выиграет эту битву. – Если бы ты действительно хотела уйти, ты бы давно это сделала.
– Мы заключили пари.
– Дьявольщина, ты осталась не из-за проклятого пари. Довольно изображать, как тебя заботит, этот чертов спор. Этим ты никого не обманешь. Даже саму себя, хотя, надо признать, ты изрядно старалась.
От этих резких слов лицо Оливии словно окаменело. Эрит хмуро ожидал, что она начнет спорить, однако она только гордо вздернула подбородок.
– Если не ради пари, то почему я здесь? – В ее голосе слышался едкий сарказм. – Ради твоих прекрасных глаз?
– Я знаю, почему ты осталась. – Эрит сорвал с себя тяжелый французский, шелковый жилет и швырнул на табурет поверх фрака. Потом сделал глубокий вдох, набираясь храбрости, и бросился с головой в омут. – Ты осталась, потому что любишь меня.
Оливия громко рассмеялась. Издевательский, презрительный смех прокатился по комнате, эхом отдаваясь от стен.
– Твоя самонадеянность не знает границ. Я не люблю мужчин. Я беру их к себе в постель, потакаю их капризам, но презираю их. – Насмешливое выражение ее лица сменилось гримасой отвращения. – Всех без исключения:
Эта бесстрашная женщина испытывала боль, Эрит с радостью облегчил бы ее страдания, но это было не в его власти. Если для ее спасения потребуется изрезать в лоскуты его сердце, значит, так тому и быть, с мрачной решимостью заключил граф.
Ему отчаянно хотелось сжать ее в объятиях. Но прикоснуться к ней сейчас было бы великой ошибкой. Оливия трепетала как натянутая струна, готовая лопнуть от неосторожного касания.
– Ты не презираешь Перри. Не презираешь Лео. – Эрит замолчал, заметив искорки неуверенности в прекрасных глазах Оливии. – И ты не презираешь меня.
– Нет, презираю, – нерешительно возразила Оливия.
– Лгунья. – Стянув рубашку, он отбросил ее в сторону.
– Довольно, лорд Эрит. – Грациозным движением, подхватив юбки, куртизанка направилась к двери. Гордая, прямая, дерзкая, она походила на королеву, шествующую на гильотину.
Бесконечно одинокую королеву.
Когда Оливия поравнялась с Эритом, он поймал ее за руку. Ему не хотелось просить, но в его голосе помимо воли звучали умоляющие нотки.
– Не убегай только потому, что ты боишься, Оливия.
– Я не боюсь, – гневно выпалила она. В глазах ее, устремленных на графа, застыл ужас.
– Оливия, я тоже боюсь. – Вся гордость лорда Эрита восставала против этого признания. – Не уходи.
– Больше никто не будет управлять мной, – вскричала Оливия, отчаянно пытаясь вырваться. – Я никогда не доверю свою судьбу мужчине. Я поклялась себе в этом в пятнадцать лет и ни разу не нарушила клятву.
На краткий миг Эриту показалось, что он смог бы найти слова, чтобы убедить ее остаться. Смог бы уговорить ее признаться себе в своих чувствах. Но, как ни горько было сознавать это человеку, чье оружие – слово, Оливия не желала его слушать.
А возможно, слова были здесь бессильны.
Его охватило отчаяние. Извиняющимся жестом он пожал плечами, выпустив руку Оливии. Он знал, что значит для нее свобода. Он никогда не позволил бы себе навязывать этой женщине свою волю. Вдобавок принуждением ничего не добьешься. Ему не нужна была любовь, вырванная силой.
– Тогда уходи, – хрипло произнес Эрит. Оливия вскинула на него удивленные глаза.
– Ты мне не позволишь.
– Разумеется, я тебя не держу. Ты свободна.
– Да, я свободна. – Голос Оливии звучал до странности неуверенно.
И снова Эрит узнал в ее чертах ту юную девушку, которой она была, пока этот жестокий мир не погубил ее невинность.
Граф отступил от двери, чувствуя, как все его мечты разбиваются вдребезги. Всего несколько мгновений назад он надеялся победить боль и страх Оливии, а теперь потерял ее. Горечь, как яд, разъедала его изнутри.
И все же Оливия не уходила.
И еще она не стала отрицать, что любит его. Безумная надежда зажглась в его душе. Эриту потребовалось все его мужество, чтобы проверить свою догадку.
Вытянув руку, он толкнул дверь.
– Прощай, Оливия.
– Ты настаиваешь на полном моем поражении? Граф заговорил немного резко, не в силах скрыть волнение.
– Любой, кто увидел бы нас в эту минуту, убедился бы, что я стою перед тобой на коленях, так что можешь торжествовать: ты победила.
– Так я выиграю сражение, если уйду?
Она нарочно делала вид, что не понимает Эрита. «Что ж, еще посмотрим, чья возьмет». Граф шире распахнул дверь.
– Если ты в это веришь, уходи.
Оливия уставилась ничего не видящим взглядом на открытую дверь. Казалось, душа ее покинула тело.
Она медленно шагнула к двери.
Сердце Эрита внезапно замерло. Черт, черт, черт! Проклятие! Безрассудная попытка удержать Оливию провалилась.
Еще один шаг. Сейчас она выйдет в коридор. Потом покинет дом. И его жизнь.
Руки Эрита сами собой сжались в кулаки, ему едва удалось подавить мучительное желание вернуть Оливию. Он понимал, что не должен применять силу. Слишком много мужчин в ее жизни поступали так.
– Это хитрая уловка, – заявила Оливия с таким видом, будто обвиняла Эрита в убийстве. – Ты последуешь за мной.
– Ты этого хочешь?
– Конечно, нет, – огрызнулась она. – Ты вообразил себя особенным и уверился в собственной значимости. Но ты всего лишь очередной мой покровитель.
– Если в твоей постели перебывало полчище мужчин, это еще не значит, что ты недостойна любви, моя дорогая.
Вся бравада Оливии тотчас растаяла, Эрит увидел перед собой несчастную, сломленную женщину.
– Да, недостойна, – безжизненным голосом отозвалась она.
– У меня тоже было несметное количество любовниц, Оливия. Разве это делает меня недостойным?
– Нет, разумеется! – воскликнула Оливия с горячностью, от которой в истерзанном сердце Эрита вспыхнула надежда. – Но ты мужчина. Это совсем другое.
Губы графа скривились в язвительной усмешке.
– Что я слышу? И это говорит мне Оливия Рейнз? Блистательная, великолепная, дерзкая женщина, способная побить любого светского щеголя его же оружием?
– Но мне так и не удалось победить тебя.
– А мне тебя. В нашем равенстве есть что-то удивительное, тебе не кажется?
– Мы не равны! – яростно огрызнулась Оливия. – Ты граф, а я шлюха.
Эрит ответил то, что подсказало ему сердце.
– Я влюбленный мужчина.
– Прекрати! – Она закрыла уши дрожащими руками и зажмурилась, словно не могла вынести взгляд Эрита. – Перестань! Прекрати сейчас же!
Эрит беспомощно простер руки.
– Прекратить что, Оливия? Любить тебя? Но я не в силах. Ты в моем сердце. С тем же успехом ты можешь приказать мне отсечь правую руку. Ты для меня все, небо и земля. Как я могу перестать любить тебя?
Оливия уронила руки, и потрясенный Эрит увидел, что в глазах ее блестят слезы.
– Добром это не кончится.
Эти слова и застывшая фигура Оливии, так и не переступившей порог, были своего рода признанием.
Эрит решительно захлопнул дверь. Этой ночью Оливия не уйдет.
Глава 23
Резкий хлопок двери заставил Оливию вздрогнуть. Эрит ожидал, что она станет протестовать хотя бы из гордости. Но куртизанка хранила молчание, неподвижно глядя на него огромными печальными глазами.
Ее все еще сотрясала дрожь, а бледное лицо и затуманенный взгляд говорили о том, что она измучена. Эрит знал: это всего лишь перемирие, краткая передышка. Только жестокий, бездушный человек стал бы добиваться новых уступок, когда Оливия, преодолев страх, решилась на поступок и осталась в доме.
Когда Эрит взял ее за руку, она не сопротивлялась, но и не ответила на пожатие. Граф мягко потянул ее за собой к кровати. Ему хотелось окутать ее нежностью, и он отчаянно надеялся, что Оливия ему это позволит.
– Довольно сражаться, дорогая, – кротко произнес он. – Остановись.
– Я не знаю как. – Оливия послушно пошла за Эритом, но он остро сознавал, что за ее покорностью проглядывает отчаяние, а не радость.
– Доверься мне. – Прошлой ночью ему казалось, что он выиграл эту битву. Но теперь его ожидало новое сражение. Единственным оружием графа было искусство любви. И он собирался пустить его в ход.
– Я не поеду в Вену, – заявила Оливия, стоя возле кровати. Ловкие пальцы Эрита расстегивали длинный ряд обтянутых шелком черных пуговиц у нее на спине, открывая взгляду белоснежные плечи, черную шелковую сорочку и корсет. Наклонившись, граф поцеловал Оливию в плечо рядом с тонкой бретелькой рубашки. – От тебя одни несчастья, – беззлобно проворчала куртизанка.
Эрит ласково куснул ее и услышал прерывистый вздох. Перед его нежностью она была беззащитна. Бессильна. По крайней мере, в этом он одержал победу прошлой ночью, благодарение Всевышнему.
Сверкающее черное платье соскользнуло на пол. Эрит подал Оливии руку, помогая перешагнуть через ворох пышных юбок. Она оперлась на его локоть. Возможно, эта уступка объяснялась усталостью, но Эрит был несказанно благодарен счастливому случаю.
Когда Оливия повернула к нему голову, он не смог устоять перед этим немым приглашением и впился губами в ее шею. Он знал: завтра там появится отметина. При мысли о знаке, оставленном на ее коже, Эрита охватила первобытная, дикарская радость.
Если Оливия отказывается слушать слова любви, он будет разговаривать с ней языком страсти и завоюет ее.
Эрит угадал, что она задумала. Оливия решила заставить его забыть о любви, открыв для него райский сад чувственности. Как же она заблуждалась. Неукротимое желание лишь питало его любовь.
Манящий запах Оливии обволакивал его. Нежный, чуть терпкий, полный соблазна. Прижавшись к ней, Эрит обхватил ладонями ее грудь сквозь тонкую ткань сорочки. В каждом его прикосновении сквозило благоговение, Оливия легко угадала бы его чувства, если бы только захотела.
У нее вырвался прерывистый вздох. Ее грудь вздымалась под его ладонями, даря ощущение нежной женственной мягкости. Эрит погладил пальцами ее отвердевшие соски. Этой ночью он намеревался доставить ей наслаждение. Показать, что существует блаженство более полное и острое, чем-то, что она уже познала.
По телу Оливии прошла дрожь.
– М-мм.
Этот низкий, хрипловатый звук отозвался в теле Эрита волной желания.
– Я хочу тебя раздеть, – прошептал граф.
– Так что тебя останавливает? – В голосе Оливии уже не чувствовалось усталости. Исчезло и безразличие. Закинув руки за голову, она обвила шею Эрита и прижалась грудью к его ладоням.
– Ты...
– М-мм.
Оливия потерлась спиной о его грудь. Эрит не смог побороть искушение приникнуть к ней еще теснее, давая Оливии ощутить твердость его восставшей плоти.
Ладони Оливии нежно скользнули по щекам Эрита. Ошеломленный этой робкой лаской, граф со стоном зарылся лицом в ее волосы. Он не сразу почувствовал, что Оливия подняла подол рубашки.
– Я хочу, чтобы все было правильно, – неуверенно возразил он, задыхаясь от желания.
Оливия засмеялась. Над ним, дерзкая чертовка. Ее смех отозвался в нем гулкой дрожью, словно внутри его, задетая смычком, затрепетала струна виолончели.
– О, я все сделаю правильно.
Растерянная, испуганная женщина, в отчаянии и гневе угрожавшая покинуть Эрита, исчезла без следа. Вместо нее явилась прежняя Оливия, храбрая, сильная духом. Эрит счастливо улыбнулся. Ему не нужна была победа над возлюбленной. Он хотел видеть ее равной себе. Во всем.
От низкого звука ее голоса кровь Эрита забурлила в жилах. Теперь сорочка Оливии открывала бедра, но пробраться к заветной цели мешали панталоны.
Дразнящий запах ее плоти коснулся ноздрей Эрита. Эта женщина желала его, он не мог ошибиться. Нетерпеливым движением он сжал в ладонях тонкую талию Оливии и заставил ее повернуться лицом к столбику кровати.
– Держись крепко.
Она обхватила столбик и наклонилась, соблазнительно выгнув спину. Прозрачная черная рубашка медленно соскользнула вниз, скрыв ее бедра.
Эрит грубо рванул застежку на брюках, высвобождая отвердевшую, жаждущую плоть. Непослушными пальцами он откинул подол сорочки, чтобы сорвать с Оливии панталоны. Затрещал рвущийся шелк, и Эрит глухо зарычал.
На мгновение он замер, восхищенно глядя на упругие белые полушария ее ягодиц. Оливия – это совершенство. Он мог бы бесконечно любоваться ею, не находя слов, чтобы выразить свой восторг. Она заслуживала преклонения.
Эрит наклонился и приник губами к нежным округлостям. Желание Оливии кружило ему голову сильнее самого крепкого вина.
Очень нежно он заставил Оливию наклониться ниже. Дикий зверь внутри его ликующе зарычал, предчувствуя торжество: сейчас он возьмет ее, как лев львицу, как жеребец кобылу.
– Раздвинь ноги, – хрипло попросил он.
К его радости, Оливия раскрылась для него словно роза. Влажная, исходящая соком, будто спелый плод. Эрит сдавил ладонями ее бедра.
Медленно, почти благоговейно, он качнулся вперед, проникая в ее плоть. Ее мускулы сжались, увлекая его в мягкую глубину. Усилием воли Эрит заставил себя замереть.
Оливия застонала, теснее прижимаясь к нему. Эриту показалось, что его поразила молния. Сердце неистово колотилось в груди. Тело полыхало жаром.
Он медленно качнулся назад, чувствуя, как Оливия пытается его удержать. Желание пронзить ее было невыносимым. Пальцы Эрита впились в ее бедра. В голове бешено стучала кровь.
– Джулиан... – прошептала Оливия, задыхаясь, не желая его отпускать. Она едва, сдерживала рыдания, словно Эрит силой вырвал у нее свое имя. – Не дразни меня.
Эрит обнял ее за талию, наклоняя ее еще ниже. Тела их тесно сплелись, став одним целым.
– Сейчас, – простонал граф.
– Сейчас. – Голос Оливии замер, когда Эрит ворвался в таинственную влажную глубину.
Он ощущал, как трепещет ее живот под его руками. Внутри ее мускулы сжимались и разжимались в дразнящем ритме, от которого перед глазами Эрита вспыхивали огненные всполохи. Грудь его тяжело вздымалась, ему не хватало воздуха.
– Джулиан, – выдохнула Оливия. Его имя легко слетело с ее губ, нежное, словно песня дрозда теплым весенним утром.
Вся сдержанность Эрита рухнула в одно мгновение. Он отпрянул и снова пронзил ее, на этот раз сильнее, неистовее.
– Да, – шепнула Оливия, ненасытно вжимаясь в его тело. – Еще.
Он качнулся назад и сделал новый выпад. Тело Оливии подалось ему навстречу. Закрыв глаза, Эрит почувствовал, как звенящая бархатная темнота заполняет его разум.
Их тела задвигались в исступленном ритме. Прерывистые вздохи и стоны Оливии звучали музыкой в ушах Эрита. Все яростнее, все безжалостнее становился его натиск. Эрит знал, что его возлюбленная не запросит пощады.
Дрожь приближающегося блаженства прошла по ее телу. Оливия была близка к пику наслаждения, балансируя на грани. Эриту потребовалась вся его воля, чтобы сдержаться. Он с силой, едва ли не до хруста стиснул зубы.
Прошлой ночью Оливия лишь однажды достигла вершины. Сегодня он насытит ее страсть сполна.
Он резко отшатнулся, наслаждаясь громким стоном возлюбленной, а затем сделал яростный выпад. Его рука нашла и сжала лоно Оливии.
Стон куртизанки перешел в низкий гортанный крик. Обжигающая волна обрушилась на нее, увлекая в бешеный водоворот. Тело ее затрепетало, спина выгнулась, плечи коснулись груди Эрита. Сдерживаясь изо всех сил, граф держал ее в объятиях.
Казалось, ее экстаз будет длиться вечно. Хриплые стоны и прерывистое дыхание Оливии мучили Эрита, ему хотелось дать волю своей страсти. Жаркие спазмы ее плоти будили в нем яростное желание.
Исчерпав запас сил, он был близок к безумию, когда сотрясавшая Оливию дрожь начала стихать.
Ее тело отяжелело, стало мягким. Она безвольно поникла в его руках, словно шелковое знамя в безветренный день. Задыхаясь, она жадно хватала ртом воздух. Пережитое наслаждение ошеломило ее.
Измученный Эрит прижал Оливию к груди, зарылся лицом в теплую гриву ее волос, выбившихся из изящной прически. Его рука скользнула на ее талию, поддерживая дрожащее тело.
– Джулиан, – повторила она.
Эрит готов был без устали слушать, как она произносит его имя своим чарующим голосом.
– Моя Дорогая. – Откинув ее волосы, он нежно поцеловал Оливию в затылок.
Ее кожа покрылась капельками пота. Эрит с нежностью вдохнул аромат ее соков. Самый восхитительный запах на свете.
Трепет пробегал по ее телу, и Эриту все труднее становилось обуздывать себя. Неукротимое желание бурлило в нем, требуя выхода.
– Я не знала... – срывающимся голосом прошептана Оливия.
Она мягко накрыла рукой его ладонь, их пальцы сплелись, и у Эрита перехватило дыхание – столько неизъяснимой нежности было в этом жесте. Ее прикосновение выдавало чувство более глубокое, чем страсть или животное насыщение.
Та же нежность переполняла и его. Боже, он обожал эту женщину!
Эрит почувствовал, как Оливия пробуждается, стряхивает с себя дурман.
– Джулиан, ты не...
– Дошел до конца?
Она немного смутилась, это было восхитительно. Эрит улыбнулся, любуясь ее влажными прядями, прилипшими к шее и запутавшимися в рубиновом ожерелье.
– Ты улыбаешься. – Ее пальцы, накрывшие его руку, принялись нежно поглаживать кожу, как ее влажная глубина ласкает его распаленную, жаждущую плоть.
Их тела разомкнулись. У Оливии вырвался вздох, похожий на рыдание.
Возможно, Эрит был слишком груб. Такому крупному мужчине, как он, следовало быть деликатнее. Но его терзала мучительная жажда.
Обняв за плечи, он повернул Оливию лицом к себе. Она положила ладони ему на грудь, и граф накрыл ее руки своими, копируя ее жест в момент их близости.
Он окинул жадным взглядом ее фигуру. Совершенные полушария груди, изящный торс, плоский живот, стройные бедра, рыжеватые завитки, скрывающие ее сокровище.
Его жезл властно вздымался, устремленный к ней. Оливия обхватила его рукой. Ослепляющее пламя вспыхнуло у Эрита перед глазами. По телу его прошла дрожь.
Запрокинув голову, Оливия поцеловала Эрита, а после шаловливо куснула за нижнюю губу. Ее пальцы сильнее сжали его плоть, губы раскрылись. Эрит вздрогнул, пронзительное наслаждение ошеломило его.
Оторвавшись от губ Оливии, он принялся осыпать поцелуями ее щеки, нос, подбородок. Ему хотелось вобрать ее в себя, сделать ее своей. Навсегда.
– Идем в постель, – хрипло прошептал он.
– Все отдаешь приказы? – Пальцы Оливии, сжимавшие его пылающую плоть, продолжали свой дьявольский танец.
– Тебе это нравится. – Обхватив возлюбленную за талию, Эрит повалил ее на простыни. Она упала на спину, ее груди соблазнительно качнулись.
– Может, я и не возражаю, – В сдавленном голосе Оливии слышался смех и восторженное удивление. – Иногда. Раз в год по обещанию. Чтобы тебя успокоить.
Эрит, весело смеясь, устроился на коленях возле нее.
– Нет, ты это любишь.
– Самонадеянный дьявол, вот ты кто.
Эрит придвинулся ближе, раздвинув колени Оливии. Она с восторгом закинула руки ему на шею. Неужели когда-то эта женщина казалась ему холодной? Она пылала как факел.
Эрит одним мощным движением проник в ее плоть.
Приподнявшись на локтях, он вгляделся в ее лицо. Голова Оливии запрокинулась, губы приоткрылись. Она жадно хватала ртом воздух. Опущенные веки дрожали, лоб и щеки блестели от влаги.
Джулиан никогда не видел женщины прекраснее.
Он качнулся вперед, теснее прижимаясь к ее бедрам. Оливия снова застонала, погружаясь в темный океан желания.
Выпад следовал за выпадом, но Эрит владел собой, ему хотелось доставить Оливии наслаждение. Вздохи, всхлипывания и стоны лучше всяких слов выдавали ее чувства.
– Посмотри на меня, Оливия, – отрывисто бросил граф.
Она открыла глаза и посмотрела Эриту в лицо. Ее зрачки расширились, густые ресницы слиплись от слез. Кокетливая насмешница исчезла. Эриту показалось, что он заглянул в самую душу Оливии.
Искреннее, глубокое чувство к ней пронзило его. Эта женщина была создана для него. Она будет принадлежать ему всегда. И всегда его тело будет жаждать близости с ней.
– Не сдерживай себя на этот раз, – шепнула она. – Я хочу тебя всего, целиком.
– А я хочу, чтобы ты наслаждалась всю ночь, – прохрипел Эрит, двигаясь в страстном танце любви. – Я хочу показать тебе все. Я хочу тебя, – выдохнул Эрит, делая яростный выпад и извергая семя, не в силах обуздать свою страсть. Не в силах сдержать рвущиеся из глубины сердца слова: – Я люблю тебя.
Признание Эрита потонуло в протяжном хриплом стоне. Белая вспышка света ослепила его, гром в ушах поглотил остальные звуки.
Ногти Оливии вонзились в его плечи, когда волна блаженства, поднявшись из горячей глубины, захлестнула и ее. Их тела, слившись воедино, парили в бесконечном, нерасторжимом объятии.
Уткнувшись лицом в плечо Оливии, Эрит замер. Дрожащий, задыхающийся, он пытался вернуться в тот самый мир, что за последние несколько мгновений неузнаваемо изменился.
– Я люблю тебя, Оливия, – срывающимся голосом повторил он.
– Я и люблю тебя, Джулиан.
Кровь набатом стучала в висках, но; несмотря на грохот, Эрит различил в голосе Оливии горькое отчаяние побежденной.
Глава 24
Начинало вечереть, когда Оливия вернулась в Лондон после очередной еженедельной поездки к Лео. Весна вступила, наконец, в свои права, темнело поздно, и Оливия поднималась по лестнице дома на Йорк-стрит еще при свете дня.
Прошло две недели с той памятной ночи, полной страдания, противоборства и наслаждения, когда они с Джулианом признались друг другу в любви. Две недели длилась их безудержная, невообразимая страсть. Оливия сложила оружие, оставив все попытки скрыть, как много значит для нее граф. Смирившись с судьбой, она призналась в собственном бессилии: пусть Эриту суждено разбить ей сердце, она не сможет ему помешать.
Бросившись в глубокие воды чувственных удовольствий, она безропотно отдалась течению реки, ведущей к гибели. Таким женщинам, как она, нельзя любить. Нельзя показывать мужчине свою уязвимость, как это случилось с ней. Жизнь куртизанки подчинена непреложным правилам; стоит их нарушить, и все рассыплется в прах.
Оливия понимала: за это хрупкое счастье придется платить. Но, Боже милостивый, только не сейчас, не сейчас.
Непрочность, мимолетность их связи заставляли ее дорожить каждым мгновением близости с Эритом. Оливии хотелось насладиться сполна неожиданно выпавшей ей радостью, и день ото дня эта решимость лишь крепла.
Она знала, что Эрит не оставил намерения забрать ее с собой в Вену. Разговор об этом был отложен, но не забыт. Оливия верила, что Джулиан искренне любит ее, однако пережитые предательства сделали ее осторожной. Она опасалась безоглядно вверять свое будущее мужчине. Любому мужчине. Даже Джулиану.
