Текст книги "Могущество (ЛП)"

Автор книги: Анна Карвен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Смотрю на него сквозь дымку наслаждения, удивляясь свирепому выражению его лица…

А потом неожиданно я снова достигаю кульминации, и на этот раз нет никакого предупреждения, только чистый экстаз. Кайм обхватывает меня руками за шею, и я прижимаюсь к нему так крепко, даже когда мое тело лишается подвижности, даже когда он входит в меня, и по мне распространяется жар иного рода, проникая в каждую пору моего тела.

Любимый вскрикивает, достигая оргазма, держа меня в своих нерушимых объятиях, пока получает удовольствие.

И наконец, когда он полностью насытился, нежно целует меня в то секретное местечко за мочкой уха, игриво покусывая губами саму мочку уха и проводя пальцами по моим волосам.

Шквал поцелуев ложится на мой подбородок, щеку и, наконец, губы, когда он осторожно укладывает меня на бок.

Он кончает вместе со мной, все еще внутри, и на мгновение мы просто лежим, глядя друг другу в глаза.

В идеальном сплетении тел, рук и ног.

Греясь в объятиях друг друга.

С трудом верю, что я здесь, с ним, в безопасности, тепле и чувствую себя лучше, чем когда-либо в жизни.

Кайм убирает волосы с моего лица и улыбается. – Ты наполняешь мою жизнь, моя Энака, так, как я никогда не мог представить себе возможным.

– Ты даешь мне все, о чем я даже не мечтала в этой жизни, – отвечаю я, находя его руки. Переплетаю свои пальцы с его, удивляясь тому, как быстро он стал восхитительно теплым. – И ты был прав, Кайм. Я не знаю, что там, за завесой. Знаю только, что настоящая жизнь быть здесь, с тобой… Я бы ни на что ее не променяла. – Моя грудь наполняется потоком странных эмоций: эйфория, грусть, облегчение. На глаза наворачиваются слезы. – Ты… ты вернулся ради меня.

Кайм задумчиво поглаживает большим пальцем тыльную сторону моих пальцев. – Второй шанс никогда не следует воспринимать легкомысленно, Амали. Теперь все по-другому.

– Да, – бормочу я, чувствуя, как тепло Кайма, восхитительно мягкая кровать и роскошные шерстяные одеяла погружают меня в дремотную эйфорию.

Все кажется идеальным.

Я погружаюсь в сон.

Наконец-то, в безопасности в объятиях Кайма, я погружаюсь в глубокий, беспробудный сон.

Глава 41

Кайм

Я веду Амали обратно через весь континент, через глубокую зиму.

Иногда останавливаю время и несу ее, закутанную в меха, через равнины, через деревни, фермы и густые леса.

Иной раз краду лошадь и везу ее галопом по заснеженным равнинам, по холодным, сверкающим лесам, по замерзшим рекам и озерам, которые очень скоро снова начнут течь.

И день за днем, мало-помалу лед начинает таять, и мы направляемся вдоль предгорий Таламассы, все дальше на север, мимо заснеженных гор, мимо Черной горы, мимо Великого слияния, где озера Скайгласс впадают в Сиал, мимо усыпанных гравием Грейлендов и Плюющейся земли, где лужи вонючей серной грязи плюются и пузырятся, временами посылая шлейфы кипящей, дымящейся воды высоко в небо.

В обычной ситуации я бы призвал Вайлорен и потребовал, чтобы она доставила нас до места, но в последний раз, когда мы общались, она сообщила мне, что у нее боевые раны, полученные в бою с мидрианской армией, когда та пыталась вторгнуться на территорию Тенгу…

И еще есть маленький и немаловажный вопрос – вылупившийся птенец.

Они с Рэйки отправились в какую-то скрытую подземную шахту, и Вайлорен не оставит своего птенца даже в замедленном времени.

Я могу это понять, потому что ни за что не оставлю Амали после того, что она пережила, поэтому передаю дракону и Рэйки наши наилучшие пожелания и оставляю их в покое, пользуясь возможностью побыть наедине с моей дорогой половинкой.

Пока мы путешествуем зимой, я охочусь и готовлю для Амали, кормлю ее дикими фазанами, зайцами и лососем, которого ловлю, прорубая лунки во льду замерзших озер и ручьев. Мало-помалу ее щеки и формы начинают полнеть, доставляя мне огромное удовольствие.

Раны на ее спине заживают, а ценная мазь лимонари, которую украл из заброшенного дворца, похоже, хорошо помогает избавиться от рубцов.

Мы разговариваем во время путешествия, делимся болью, вспоминаем радости, погружаемся в жизнь друг друга, рассказывая о своих мечтах и надеждах, о том, о чем я никогда не позволял себе думать, например, о детях.

– Представь, что ты, как и все люди, – поддразнила меня Амали, – с розовощеким, пухленьким малышом, который ползает под ногами, требует то и это, пускает слюни и булькает, выбивая тебя из колеи. Ты со своей задумчивостью, суровым взглядом и тайными безжалостными заговорами. Ты бы развалился на части!

– Я бы не развалился, – ответил я, немного возмущенный тем, что она, похоже, ставит под сомнение мои потенциальные навыки воспитания детей.

Ха. Со своим ребенком? Я был бы нежен, как летний ветерок вечером.

Она рассмеялась, но вдруг стала задумчивой. – Но… с твоей кровью, то, что ты унаследовал от своего отца. Можешь ли ты вообще…

– Конечно. Он ведь стал моим отцом? Моя мать была тигландер, как и ты.

– Я до сих пор не понимаю, как это стало возможно, если Лок не может долго существовать в этом мире.

– Ну, тогда он, видимо, был быстр, – сухо замечаю, хотя должен признать, что мне любопытны обстоятельства моего зачатия. Старику предстоит многое объяснить. – Кто знает, на что на самом деле способна магия бога?

При воспоминании об этом разговоре я фыркаю, побежав еще быстрее по плоской каменистой равнине, где разрозненные клочья травы стали коричневыми от зимних морозов.

Через несколько лун они снова станут зелеными.

Но для этого мне придется отпустить время. Сейчас у меня на руках Амали, и я бегу так быстро, как только могу, приостанавливая время, чтобы она смогла выдержать последний этап нашего трудного пути.

Она устала.

Путешествовать так далеко зимой после того, через что она прошла…

Любой бы устал от этого.

Ей хочется найти теплое место, где можно поспать и остаться на какое-то время, не на одну ночь, а на несколько дней, даже на несколько лун.

Даже до следующей зимы.

Она не хочет уходить далеко. Просто хочет найти место, где снова почувствует себя как дома.

Когда взбираюсь на небольшой холм, вдали замечаю нечто – одинокую лошадь, скачущую галопом по лугам. Отсюда не могу разглядеть ее окраску – это просто темный силуэт на фоне бледно-розового заходящего солнца.

Прижимаю Амали к себе и бегу по лугам, в ногах бурлит энергия.

Хочу увидеть этого зверя вблизи, хотя бы для того, чтобы полюбоваться им. Мне и в голову не придет пытаться оседлать дикую лошадь. Это под силу только тенгу.

Мы находимся недалеко от долины, где тенгу укрываются зимой. Отсюда, возможно, три дня пешком или день верхом.

Легкий поход по равнинной местности, с чистым небом над головой и белыми горами Таламасса позади.

На ночь я разожгу для Амали костер, заверну в меха и лягу рядом с ней, когда поработаю достаточно, чтобы мое тело снова стало теплым.

Ну, я так и планировал сделать, но теперь, когда могу видеть эту лошадь немного лучше…

Он большой, гордый и мощный, с черно-белой шерстью.

Я знаю эту лошадь.

Бегу, пока не оказываюсь перед ним, все еще на значительном расстоянии, но уже в зоне его видимости.

Затем отпускаю время.

Ветер возвращается.

Слышу стук копыт.

Над нами ястреб издает пронзительный крик.

Амали моргает, ее взгляд отстранен и расфокусирован. Осторожно опускаю ее на ноги. Она защищает глаза от полуденного солнца, оглядываясь по сторонам.

На ее лице нет ни малейшего удивления. Она уже привыкла к моим прыжкам во времени и знает, что я никогда не перенесу ее во времени без ее разрешения, если только не возникнет непосредственная угроза ее безопасности.

– Где мы сейчас? – спрашивает она, плотнее притягивая меха к своему телу. Ветер резко обжигает ее.

– Калабар. – Не в силах удержаться, я упиваюсь ее внешностью, просто потому что могу. Никогда не устану смотреть на нее. Поверх теплой шерстяной рубашки на ней надета темно-синяя охотничья куртка. Ее ноги облегают коричневые кожаные брюки и мягкие кожаные сапоги. Толстая белая меховая шаль плотно обернута вокруг ее плеч, а шею защищает ярко-красный шерстяной шарф.

Наспех, но тщательно подобранный ансамбль очень хорошо дополняет ее загорелую кожу и блестящие рыжие волосы. Знаю. Я украл эту одежду для нее.

Амали оборачивается, привлеченная звуком лошадиных копыт. Я обхватываю ее руками и притягиваю к себе, когда Облако галопом вбегает в заросли, его громкий свист перекрывает рев ветра.

Он останавливается прямо перед нами, и Амали задыхается от восторга. – Никогда не думала, что увижу тебя снова!

– Привет, мхуррин, – бормочу я на иони, проводя рукой по морде Облака. – Не думал, что увижу тебя снова. Ты хочешь бежать? Не хочешь одолжить нам свою скорость?

Конь клекочет и прижимается к моей руке, приветственно топая ногой по земле. Я поворачиваюсь к Амали. – Похоже, нам пора ехать.

– Верхом?

– К этому нужно немного привыкнуть, но я могу обеспечить тебе приятные ощущения. – Мой голос густеет, когда медленно разгорающееся желание возвращается. Так всегда бывает, когда я рядом с ней. Желание никогда не проходит.

– Уверена, что сможешь, – хрипло отзывается Амали. Хотя она устала, в ее глубоких карих глазах пляшут искорки возбуждения. – Ты ведь можешь все, Кайм, не так ли? – В ее голосе слышится веселье. Она снова дразнит меня.

Подвожу ее к Облаку, конь терпеливо ждет, пока мы сядем. – Я не бог ни в коей мере, – тихо говорю, снимая с плеч свой вьюк и закрепляя его на спине Облака тонкой текланской веревкой, – но ради тебя сделаю все, даже невозможное.

– Ты невозможен, – ворчит она, когда обхватываю коня руками и взбираюсь на его спину. Тянусь к руке Амали и подтягиваю ее к себе, прижимаясь к ней так, что наши тела почти смыкаются. Мы так хорошо подходим друг другу, она и я, как будто просто созданы друг для друга.

– Возможно, но я твой невозможный, Амали. Идем. Облако прекрасно выглядит. Он явно бегал, ел, наслаждался свободой…

– Сделал маленьких жеребят, могу поспорить.

– Так и должно быть – Прижимаюсь носом к ее шее и вдыхаю ее сладкий аромат, черпая из ее тепла, чтобы снова почувствовать себя человеком.

– Уже намекаешь, Каймениэль?

Я усмехаюсь. Она всегда поднимает мне настроение. – Просто наблюдение, любовь моя. Пойдем, ты уже почти дома. Поехали.

Подталкиваю бок Облака каблуками.

Легкое касание, и мы отправляемся в путь, проносясь по широким равнинам Калабара.

Чтобы, наконец-то, вернуть Амали своему народу.

Только теперь она моя.

Глава 42

Амали

Остаток дня мы едем по обширным, продуваемым всеми ветрами равнинам Калабара, через чистые каменистые ручьи, пологие холмы и через заросли кустарника, где серо-зеленые кустики цепко держатся за избитую ветрами землю.

И хотя Кайм несколько раз предлагает остановиться, чтобы дать мне отдохнуть, я прошу его не делать этого, потому что не хочу больше терять ни минуты.

Он мог бы заморозить время еще немного и нести меня дальше на руках, но чувствую, что любимый слишком устал от всего этого бега. Даже при своей невероятной выносливости Кайм время от времени устает, и пока сидит верхом на Облаке, его руки обхватывают мое тело, а обсидиановые ладони крепко держат гриву коня, хотя бы может немного отдохнуть.

В конце концов, мы поднимаемся на холм, где среди пятен тающего снега начинают появляться первые ростки зеленой травы.

Взглянув в темнеющее небо, вижу шлейф дыма, лениво поднимающийся в воздух.

Дым в лесу. Первый признак цивилизации, который я увидела за долгое время.

Волнение нарастает во мне, и сердце бешено колотится.

Кто там, за холмом?

Кайм выводит Облако на гребень и спускается по склону. Спустившись вниз, мы попадаем в глубокую долину, наполовину окутанную тенью. На дне долины есть строения, расположенные рядом с широкой, мелкой рекой, которая течет по гладким круглым серым камням.

Палатки.

Их так много, по моим приблизительным подсчетам, не менее трех десятков. Это настоящий город. Построенные из шкур животных, палатки круглые и приземистые, как грибы. Из маленьких труб в центре палаток поднимается дым, среди них бегают дети, кричат, смеются, играют в прятки в полуденных тенях. Неподалеку от палаток находятся различные деревянные загоны для животных, в которых содержатся козы и овцы.

А дальше, на обширных пастбищах долины, пасутся лошади.

Вдали долина переходит в скалистый каньон, где мелкая река сужается и становится более глубокой.

В поле зрения нет ни одного дерева.

Это место… оно так отличается от Комори.

Мое сердце начинает биться немного быстрее.

Они действительно здесь?

Когда Кайм просит Облако сбавить скорость, дюжина лошадей и их всадники появляются словно из ниоткуда и неистово скачут к нам. Всадники поднимают толстые изогнутые мечи, угрожающе сверкающие в угасающем свете. Разлетаются косы. За ними развеваются разноцветные клетчатые шарфы.

Но хотя их мечи подняты, они не выглядят угрожающими. Скорее с любопытством они смотрят на нас с Каймом, словно мы странные существа из потустороннего измерения.

Ну, по крайней мере, один из нас.

– Кайм, – нервно шепчу я, но моя пара, похоже, ничуть не волнуется.

– Тенгу, – мягко говорит он, сжимая мою руку. – Не волнуйся. Они знают меня.

Он останавливает Облако и ждет, пока всадники доберутся до нас. Внезапно они окружают нас, обступают, кричат, говорят что-то на своем странном языке тенгу.

Ведущий всадник – женщина.

Завороженно глядя на нее, я впервые в жизни вижу пресловутую тенгу вблизи.

Эта женщина… она едет так плавно, так естественно, как будто ее тело и лошадь – одно целое. Ее черные волосы с белой прядью посередине, хотя выглядит она молодо, ей едва за тридцать. На ней куртка из дубленой кожи для верховой езды и облегающие бриджи, которые плотно охватывают ее мощные ноги. На шее намотан клетчатый пурпурно-синий шарф – яркая вспышка цвета на фоне ее делового костюма.

– Приветствую тебя, Кайм с Черной горы, – произносит женщина, останавливая свою лошадь перед нами, пока остальные воины продолжают кружить вокруг нас. – Ты выглядишь иначе, – говорит она ворчливо.

– Шугури, – отвечает Кайм, наклоняя голову в знак приветствия. – Все в порядке?

– Все хорошо, – заявляет вождь клана, ее ухмылка становится свирепой. – Но только сейчас. Ты послал нам настоящую бурю, Анангу.

– Буря неизбежно должна была прийти к вам. Я просто немного ускорил события. Лучше покончить с этим побыстрее.

– Нас могли стереть с лица земли, – шипит она, и ухмылка исчезает с ее лица. – Тысяча мидрианских солдат появились из ниоткуда и попытались захватить наши земли. Они подарили мне это. – Она поднимает жилетку, чтобы показать свой живот, обмотанный толстыми бинтами. В некоторых местах кровь просочилась сквозь них, оставив крошечные красные пятна. – Если бы не Энак и наемники, которых он привел с побережья, и не дракон…

У меня перехватывает дыхание. Сердце заколотилось. Энак… он сделал это. Я знала, что лекарь – честный человек. Я просто знала это.

– Дракона тоже послал тебе я, – говорит Кайм, его тон обманчиво мягок. Под всем этим я улавливаю намек на самоуверенность; даже среди союзников знает, что он самый опасный в этой долине.

Шугури смотрит на него слишком долго, ее карие глаза сужаются. Затем переводит глаза на меня, и ее хмурый взгляд становится еще глубже. – И ты привел еще одну тигландер. – Ее голос становится угрюмым, резким, как будто мое присутствие здесь нежелательно.

– Полукровка Иншади здесь, потому что его прислала Амали. – Рука Кайма по-хозяйски обхватывает мою талию. Ему это не нравится. – Она – моя избранница. – Последние два слова сопровождаются тем волшебным усилением его голоса, к которому я уже так привыкла. Голос Кайма резонирует силой, и это заставляет свирепых тенгу замирать на месте.

Все мужчины, окружающие Шугури, – крупные, мускулистые воины, с ожесточенными лицами, черными волосами и соответствующими боевыми шрамами. Когда Кайм холодно смотрит на них, они, кажется, слегка съеживаются.

Шугури на мгновение опускает взгляд – крошечная уступка с ее стороны. – В таком случае, нам нужно познакомиться?

– Это Амали из Комори, и она – моя избранница. Тигландеры, которым ты предоставила свою защиту, – ее племя, а значит, они и мое племя тоже. Ты поступила мудро, Шугури.

– А какой еще у меня был выбор? Это ты послал их сюда.

– Тогда ты знаешь, что моя защита может быть очень полезной.

– Знаю, и мы, клан Широкого Неба Тенгу, принимаем это предложение. – Шугури ударяет кулаком в грудь. Одним плавным движением она спускается с коня и падает на землю. Остальные Тенгу следуют за ней.

Все склоняют головы.

Кайм кивает, как будто он ожидал этого с самого начала. Я сдвигаюсь в седле и смотрю на него. Что это?

Он нежно поглаживает мое бедро, успокаивая меня. – Все хорошо, – бормочет он. Потом смотрит на Шугури. – Значит, мы договорились, владыка клана. Вы разрешаете мне построить крепость на ваших землях. Взамен ты получишь мою защиту.

– Согласна.

– И если дракон побывал здесь, значит, ты знаешь, что Хелион Рел мертв.

– Знаю. Молодой наездник дракона все нам рассказал. – Шугури смеется – раздается резкий, необузданный смех. – Времена меняются. Что ты будешь делать с Достопочтенными, Кайм?

– Еще не решил, – пожимает он плечами. – Но по праву они должны склониться передо мной, потому что я победил их Великого магистра. Таков закон Достопочтенных. Я решу, что с ними делать в свое время. – Его тон говорит мне, что он уже все решил. Просто не хочет пока раскрывать все Шугури.

Как типично для Кайма: он всегда что-то планирует в глубине души.

Я мило улыбаюсь вождю клана. – Кажется, ты проделал только половину пути к знакомству, Кайм.

– Конечно, – спокойно отвечает он. – Амали, это Шугури, глава клана тенгу с равнин Широкого Неба.

Все еще улыбаясь, я киваю ей. А потом выскальзываю из рук Кайма и сползаю со спины Облака, шагаю по траве, пока не оказываюсь перед ней. Воины позади нее вздрогнули, но Шугури поднимает руку.

Кайм уже на ногах, рядом со мной, тенью двигаясь бесшумно, как фантом, которым он и является.

Позволяю ему это сделать.

Сжимаю ладони вместе, прикасаюсь пальцами ко лбу и большими пальцами к носу в традиционном приветствии Достопочтенных. – Это честь для меня – встретиться с тобой. Я вечно буду благодарна тебе и твоему клану за то, что они дали приют моему народу в самый тяжелый момент его нужды. – Кланяюсь. – Мы в долгу перед тобой, Шугури с равнины Широкого Неба.

Это правда, я бесконечно благодарна народу лошадей за то, что они приютили мое племя, но также хочу, чтобы эти тенгу знали, что я не просто пара Кайма.

Я представитель своего племени. И говорю за себя.

И эти тенгу, которые, по слухам, такие свирепые, опасные и смертоносные для чужаков… они должны знать, что мой народ ничего не имеет против них – до тех пор пока они придерживаются своего обещания.

Глаза Шугури раскрываются. Она смотрит на меня сверху вниз, как будто видит меня впервые.

Затем делает шаг вперед и с ухмылкой берет меня за руку. – Приветствую тебя, Амали из Тига. Правда ли, что именно ты убила Хоргуса?

– Это она, – с гордостью отвечает Кайм, и это, похоже, производит впечатление на тенгу, потому что все они бормочут между собой на своем языке. Теперь они странно поглядывают на меня. – Так мы и познакомились, – добавляет Кайм, обхватывая меня за плечи. – Это были не самые лучшие обстоятельства, но…

– Это было очень романтично, – тихо роняю я.

С губ Шугури срывается смешок. – Думаю, ты мне понравишься, Амали. – Она похлопывает меня по руке. – Ты должна знать, что когда-то я положила глаз на твоего Кайма, но тогда была молода и глупа, и моя привязанность осталась безответной. Он был слишком отстраненным, слишком холодным, даже для меня. Я рада, что тебе удалось его растопить.

В замешательстве я смотрю на тенгу. Как легко она призналась в этом… но по какой причине? – Лучше бы ты не замышляла ничего против моего…

Шугури смеется. – Расслабься, Тигландер. Это было давно, а сейчас я смотрю на другого. Кроме того, разве ты не видела, как он смотрит на тебя? Я бы не выдержала…

Прежде чем Шугури успевает закончить, мое внимание привлекает движение вокруг палаток. Из большой палатки выходят люди. Сначала узнаю одежду: коричневые и зеленые оттенки платьев и рубашек моего народа.

Теперь я вижу их: это Сана со своим малышом? Тамрен с молодым парнем? Старейшины?

Даже ворчливый Энак с редкой улыбкой на лице?

Я не вижу среди них Велтею, хотя…

Бросаю взгляд на Кайма.

Сначала его лицо жесткое и холодное. Он все еще настороже, на нем маска воина, наемника…

Но потом сквозь нее просачивается нотка тепла, и он вдруг улыбается.

Заходящее солнце опускается за гребень холмов, озаряя долину ярким красным и оранжевым светом.

– Иди к ним, – шепчет он. – Все в порядке, Амали. Ты здесь в безопасности.

Прежде чем успеваю осознать, ноги уже идут вперед. На заднем плане несколько тенгу добродушно хихикают.

Бегу по траве, спускаясь в долину.

Ветер дует мне в спину.

Чувствую себя превосходно.

Твердая земля под моими ногами приятна.

Кайм у меня за спиной, присматривает за мной, когда тени становятся все глубже, отгоняя последние капли дневного света – это приятно.

Потому что он всегда будет оберегать меня.

И наша новая жизнь вместе только начинается.

Эпилог

Кайм

Ранним утром, в темноте, в холоде, в то время, когда смерть якобы смотрит сквозь завесу на спящих смертных, в долине царит почти идеальная тишина, прерываемая лишь нежным журчанием реки.

Я лежу рядом с Амали в маленькой палатке, сделанной тенгу, наслаждаясь теплом ее тела и угольного мангала в центре. Моя рука лежит на ее груди. Прислушиваюсь к ритмичному звуку ее дыхания, позволяя ему успокоить холодную бурю внутри меня.

Несмотря на то, что я покорил своих врагов и объявил северную часть Мидрии своей собственностью, в моем сердце все еще присутствует мрачная неуверенность.

Со смертными я справляюсь легко, но уверен, что под вековым пеплом Черной горы дремлют магические силы. Вайлорен и Андоку не могут быть единственными могущественными существами, вышедшими из своего сна, и если я сын бога… то сколько еще таких, как я, существует и даже еще не знают об этом?

Никогда не жду неприятностей, но всегда к ним готовлюсь.

И я сохраню Амали и ее племя – мое племя – в безопасности, чего бы мне это ни стоило.

Это мое обещание тебе, любовь моя.

Закрываю глаза и позволяю дыханию ее тела унести меня прочь.

Здесь, с ней, в тишине и покое.

Никогда не чувствовал большего покоя, чем когда я с ней.

Видимо, в какой-то момент я заснул, потому что внезапно снова оказался в том беззвучном месте, куда обычно попадаю, только на этот раз слышу шум ветра и шелест листьев под ногами.

И на этот раз листья имеют все цвета осени, которые так любит Амали, такие же яркие, как ее блестящие рыжие волосы.

Поднимаюсь по пологому склону – этому невыносимому склону – навстречу утреннему свету, и на этот раз путь открывается передо мной.

Место, которое так долго было мне недоступно… теперь я прохожу его с легкостью.

– Здравствуй, отец, – произношу, не в силах сдержать иронию, прокравшуюся в мой голос. Потому что, не видя его, я знаю, что он здесь.

В конце концов, это его владения, где он обладает абсолютной властью.

Дохожу до гребня холма и останавливаюсь.

Подо мной широкая долина. Сосновые и лиственные осенние деревья уступают место зеленым холмам. На склоне одного из холмов из зелени выбивается деревня с белыми домиками, сияющими в лучах яркого утреннего солнца.

Если сильно прищуриться, то можно увидеть людей, идущих по мощеным дорожкам.

Дует прохладный ветерок, треплет мои распущенные волосы.

Качаю головой. – Это не совсем то, как я представлял себе загробную жизнь.

– Ты думал, что это будет неприятное место, сын мой? Адское место?

– Для таких как я, да.

Смерть смеется. Он словно возникает из воздуха, тени превращаются в высокого бледнолицего мужчину, черты которого до жути похожи на мои. – Загробная жизнь – это то, какой я решу ее сделать, в зависимости от того, кто ты есть. Для некоторых она не слишком приятна. Например, твой враг Триз. Или этот идиот Хелион Рел. С другой стороны, ты можешь сказать Амали, что мальчик по имени Айен уже приходил и покинул нас. Он был бесстрашным и просил о перерождении. Так я и сделал. Скажи ей, чтобы она не слишком печалилась. На этот раз я подарю ему что-нибудь получше.

– Она будет довольна, – киваю я. Когда Амали рассказала мне об Айене, единственном мидрианском моряке, который проявил к ней доброту, мне захотелось сделать что-нибудь для мальчика. – Кажется, ты читаешь наши намерения. Значит, ты слышишь и наши мысли?

– Я знаю все еще до того, как это произойдет в вашем мире, – говорит Смерть. – Ибо время принадлежит мне, и то, что еще не свершилось в вашем мире, уже произошло в моем.

Качаю головой. – Снова загадка. Почему ты только сейчас позволил мне увидеть это место как следует?

Почему Амали не может прийти сюда, но при этом крепко спит рядом со мной?

– Она больше не близка к смерти. Ты же, напротив, и есть смерть.

Внезапная мысль приходит мне в голову. – Могу ли я увидеть ее? Мою мать?

– Конечно. Она изводит меня с тех пор, как узнала, что ты смог прийти сюда. – Смерть поворачивается и обращается в пустоту. – Лиалли.

Воздух снова завихряется, и вдруг она стоит передо мной.

Женщина, которую я видел в своем видении. Женщина, павшая от руки Хелиона.

Я так хорошо ее помню.

Гордые черты лица, темные каштановые волосы, зеленые глаза.

Проклятие, нашептанное на ухо Хелиону Релу; проклятие, которое пожирало его всю жизнь, извращая его изнутри, пока болезнь черных глаз опустошала его лицо.

Какой храбрый поступок она совершила.

На ней струящееся белое платье без рукавов, свисающее от плеч до щиколоток, оставляя обнаженными руки и верхнюю часть груди.

У меня перехватывает дыхание. Прямо там, в ложбинке левой ключицы, багровый знак, такой же как у Амали.

В голове роятся тысячи вопросов, но я держу язык за зубами, пока она идет вперед и протягивает руки ладонями вверх.

Удивленно смотрю на нее.

Этот вид приветствия – старый ионический, используется, когда человек испытывает чувство смирения по отношению к тому, кого он приветствует. Это может быть извинение или признание превосходства другого, или даже намеренный акт подчинения.

Я не могу принять от своей матери ни одного из этих знаков, даже первого.

У нее нет причин извиняться. Если уж на то пошло, то это я должен извиниться за весь тот гнев, который затаил на нее в своей бесчувственной юности.

Беру ее руки в свои, удивляясь, что они твердые и теплые, хотя она только что возникла из пустоты. Быстро меняю хватку так, чтобы ее руки были сверху, а мои – снизу.

Смерть тихо исчезает, давая нам побыть вдвоем.

Какое-то время мы просто смотрим друг на друга, пытаясь найти связь среди всех потерянных лет. По ее лицу пляшут потоки эмоций: грусть, печаль, гнев, гордость, решимость, любовь…

Как только она раскрывает рот, чтобы заговорить, ее нижняя губа дрожит. – Я…

Осторожно сжимаю ее руки. – Все в порядке, мама. Я знаю, почему ты оставила меня там.

Она удивленно качает головой. – Как ты можешь знать, почему я решила оставить тебя Ордену?

– Я Достопочтенный, – говорю просто. – Я понимаю, что такое Орден. И если кто-то хочет, чтобы ее сын стал волком, то нужно оставить его с волками. Я не понимаю, почему горный торговец, с которым ты ушла, не взял меня под свое крыло, когда должен был.

– Ларен был хорошим человеком, но он умер раньше меня, – мягко произносит она. – Несчастный случай на утесе. Я была совсем одна и знала, что мне недолго осталось на этой земле. Поэтому оставила тебя в единственном месте, где, по моим расчетам, ты станешь достаточно сильным, чтобы защитить себя от остального мира. Ты должен был стать сильным, потому что рано или поздно узнал бы, кто твой отец.

Бросаю взгляд на Смерть. – Она была совсем одна со мной, а ты ничего не мог сделать, чтобы помочь ей?

– Живая Земля – не мой домен, – рычит Лок. – Пока смертный не ступит за завесу, я мало что могу сделать, если только не пройду мимо него ночью или если он не окажется в одном из мест, расположенных ближе к завесе – в Таламуране. Я не выбираю, когда наступит Время. Это можешь сделать только ты. Я просто забираю души, когда они готовы. Я знал, что время Лиалли скоро придет и что ты будешь в безопасности с Достопочтенными, пока не достигнешь совершеннолетия. В конце концов, это мой орден.

– Твой орден?

– Орден Достопочтенных старше драконов. Он берет свое начало в те времена, когда я сражался с некоторыми богами за разные блага. – Лок пренебрежительно машет рукой, за его пальцами тянется тень. – Когда-нибудь я расскажу тебе о его истории, но не хочу больше отвлекать Лиалли.

Смерть выглядит немного обеспокоенно.

Моя мать смотрит на Смерть так, словно может повалить его одним лишь взглядом.

Лок наклоняет голову и отступает назад, его темная мантия развевается.

Перевожу взгляд на мать.

Мою мать.

Женщина, которая любила меня и сделала все, что могла, чтобы я выжил.

– Я не держу зла, – мягко говорю, притягивая ее в свои объятия. – Только благодарность.

Лиалли кивает и крепко обнимает меня, прижимаясь головой к моему плечу. – Я бы оберегала тебя, ты же знаешь. Кормила бы тебя, лелеяла и растила, если бы не эта проклятая болезнь.

– Тише, мама. Все в порядке. Я здесь. – Странное чувство охватывает меня, когда позволяю себе упасть в объятия своей матери – мое самое первое воспоминание об этом. Это хорошее чувство. Ее тепло, то, как она так крепко обнимает меня… это смывает последние остатки старой, разъедающей горечи, затаившейся глубоко внутри меня.

Но теперь мне уже совсем не больно.

В конце концов, по ту сторону этой завесы меня ждет прекрасная женщина, и она уже сняла тень с моей души.

– Мой ребенок стал мужчиной, – бормочет она, проводя пальцами по моим волосам. – И очень хорошим. Позаботься теперь об этой Амали, слышишь? Она сильная молодая женщина и единственная, кто может держать тебя в узде, когда тебе это нужно.

– Прекрасно это знаю, – усмехаюсь я. – Я бы хотел, чтобы ты с ней познакомилась, но…

Мама отстраняется и крепко сжимает мои руки. – Я бы тоже, но не сейчас. У нас много времени. Она не пересечет Завесу еще долгое время.

– Я надеюсь на это, – рычу, бросая на Смерть острый взгляд.

Жизнь, которую мы с Амали строим в Калабаре…

Я бы не променял ее ни на что.

Позвольте нам пожить некоторое время как смертные. После боли, бури и страданий жизнь становится еще прекраснее.

Как только мама осторожно покидает мои объятия, я поворачиваюсь к отцу.

Смерть улыбается.

Но он не откровенен со мной. Кое что, в частности, все еще беспокоит меня. – Ты сказал ранее, что у моей силы есть условие. Что это, отец?