Текст книги "Слухи"
Автор книги: Анна Годберзен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
15
«Неудивительно – если вспомнить, как популярна она была дебютанткой, – что понедельники у новой миссис Скунмейкер проходят столь оживленно. Можно не сомневаться, что увидишь там всех, кого хотелось бы увидеть…»
Из светской хроники Нью-Йорка в «Уорлд газетт», понедельник, 18 декабря 1899
Вторая миссис Скунмейкер пользовалась известностью не только из-за своих понедельников, но и из-за старинной мебели в стиле Людовика XIV – она добавила свою собственную Коллекцию к коллекции первой миссис Скунмейкер. Она также была известна из-за своих миниатюр и изысканной компании, окружавшей ее. Лидия Врееволд и Грейс Вандербилт, принадлежавшие к тому же поколению, что и хозяйка дома, и так же, как она, обладавшие живостью и еще довольно молодые, сидели на небольшом диване, обитом бирюзовым шелком, и обсуждали туалеты, которые собирались купить этой весной в Париже. Джеймс де Форд, младший брат Изабеллы, стоял у высокого окна, выходившего на Пятую авеню, и слушал разглагольствования художника Лиспенарда Брэдли о ню. (Вторая миссис Скунмейкер также была известна тем, что порой допускала в свой круг одного-двух художников.) Пенелопа Хэйз, в безукоризненном розовом шелковом платье, с новой прической – высокий белый лоб слегка прикрывала челка, – появилась в этой гостиной, где было полно антикварной мебели и представителей известных фамилий.
– Пенелопа, моя дорогая, вы так отменно выглядите, что вас просто хочется съесть, – приветствовала ее Изабелла и, взяв гостью под руку, повела ее по устланному ковром полу, среди роскошных кресел, мраморных статуй и именитых гостей, удобно расположившихся, чтобы поболтать.
Хотя Пенелопа была согласна с замечанием хозяйки, она скромно потупилась и застенчиво пробормотала благодарности. Она осторожно огляделась в надежде увидеть Генри.
– Бедный Генри, – продолжала Изабелла, очевидно догадываясь о ходе мыслей Пенелопы. – Его отец разгневался на него за ту небольшую выходку в опере. Это так глупо! Разве вы, я, да и все остальные не жаждали именно в тот момент слегка отвлечься?
– О, вероятно, хотя я не помню выходку, о которой вы говорите, – ответила Пенелопа, постаравшись придать теплоты своему голосу.
Она взяла маленькую мягкую ручку Изабеллы, которая была старше ее, и осведомилась:
– Мистер Скунмейкер был ужасно резок?
– Да. Когда бедный Генри пришел домой, начался такой крик! – Изабелла понизила голос; они направлялись к столику, где был сервирован чай.
Некоторые гости заметили вновь прибывшую, но Генри, развалившийся в кресле в углу, был мрачен и созерцал потолок. Он не заметил Пенелопу, что рассердило ее.
– Он очень беспокоится, что Генри может выкинуть что-нибудь, что опорочит семью как раз теперь, когда его отец включился в избирательную кампанию за пост мэра.
– Но ведь многие поддерживают его именно из-за Генри, который потерял Элизабет… Так что отец не должен наказывать его слишком строго.
– Да, пожалуй.
Они добрались до столика с угощением, и Изабелла тут же положила себе птифуры на маленькую тарелочку. Пенелопа позволила себе окинуть Генри долгим взглядом, но он и не взглянул на нее. На нем был обычный черный смокинг. Изабелла налила чаю себе и своей новой подруге. Отведя от глаз золотистый локон, она понизила голос:
– Скунмейкер был на этот раз сравнительно мягок. Я думаю, у Генри такой понурый вид, потому что он ужасно тяжело переживает смерть Элизабет.
Взяв свои чашки, леди направились к креслам у окна, не сговариваясь: обе знали, что дневной свет выгодно подчеркнет их достоинства.
– Вы знаете, я думаю, что, когда человек теряет жену, это меньшая потеря, меньший удар, потому что он уже немного пожил с ней. Но потерять невесту – это все равно что усесться за стол, с которого убирают все блюда, прежде чем вы отведали хоть кусочек…
Пенелопа сочувственно кивала, хотя была уверена, что Элизабет не то блюдо, которое заказал бы Генри. Изабелла вздохнула и отправила в рот птифур цвета морской пены, закатив глаза от удовольствия.
– По-видимому, Генри очень возмужал из-за потери невесты, – осторожно произнесла Пенелопа, убедившись, что предмет их беседы по-прежнему не смотрит в ее сторону.
– О, я с вами согласна, хотя Скунмейкер так не думает. – Изабелла подалась вперед и коснулась руки Пенелопы. – Он опасается, что Генри в любую минуту может перестать горевать.
– Слишком уж это расчетливо.
Хотя Пенелопа чувствовала, что ее новое «я» должно реагировать именно таким образом, она тут же пожалела о сказанном: а вдруг это прозвучало как критика ее будущей семьи? Да, нелегко изображать из себя добродетель.
– О да, конечно, это ужасно. Тем более что вы были такой близкой подругой Элизабет. – Изабелла принялась за второй птифур. – Как жаль Элизабет и ее семью! Какое для них было бы счастье, если бы она вышла за Генри! Вы слышали об их финансовом положении? – Пенелопа кивнула с серьезным видом, удержавшись от улыбки. Она уже выкинула из головы визит жалкой бывшей горничной Холландов, но сейчас вспомнила о нем с удовлетворением. – Ну и, конечно, для Элизабет было бы таким счастьем сделаться миссис Генри Скунмейкер. Она была бы прекрасной женой.
Вздохнув, Изабелла поставила свою пустую тарелку на маленький столик с мраморной столешницей и резной ножкой. Затем откинулась на спинку кресла и повернулась к Пенелопе. Девический румянец окрасил ее щеки, взгляд сделался шаловливым.
– Вы знаете, говорят, что жизнь леди на самом деле начинается только тогда, когда она становится замужней женщиной. Я понятия не имела, насколько это верно, пока сама не вышла замуж.
– В самом деле? – спросила Пенелопа с соответствующим выражением лица. Ей всегда было немного жаль Изабеллу, у которой было столько поклонников, когда она была дебютанткой, включая собственного брата Пенелопы, Грейсона, – а она вышла за властного старика без тени юмора. Поэтому она обрадовалась, услышав, что быть миссис Уильям Скунмейкер не так ужасно, как она воображала. – Но я так боюсь, что в браке я должна буду делать только то, что хочет мой муж, – а это не так уж весело.
– О нет, моя дорогая, вы не должны так думать, как только вы выйдете замуж, никто не сможет вас ни в чем заподозрить. – После этих слов Изабелла подмигнула и, сделав паузу, оценивающим взглядом окинула Пенелопу – Вы знаете… Как я уже говорила, я всегда считала, что из Элизабет выйдет чудесная миссис Генри Скунмейкер… Но не ее я бы выбрала себе в невестки в первую очередь.
Пенелопа невольно широко улыбнулась при этом заявлении. Стараясь казаться равнодушной, она посмотрела в сторону и положила свои белые пальчики на сверкающую дубовую ручку кресла.
– Какую же невестку вы бы предпочли?
– О… – произнесла Изабелла задумчиво. – Такую, которая не была бы такой… такой хорошей. Элизабет вечно проверяла бы белье и укоряла меня за то, что я груба с каким-нибудь старым занудой – вы так не думаете?
Пенелопа кивнула – пожалуй, слишком поспешно.
– О мертвых хорошо или ничего, – продолжила хозяйка. – Но если бы кто-нибудь… кто-нибудь похожий на вас вошел бы в семью Скунмейкеров, я была бы очень рада. – Женщины долго смотрели в глаза друг другу с полным пониманием. – А теперь скажите мне, что с вашим братом? Нам так не хватает его в Нью-Йорке…
– О, Грейсон? – Пенелопа улыбнулась и очень подробно поведала хозяйке о своем старшем брате, который уже несколько лет надзирал за семейным бизнесом за границей.
Две леди продолжали занимать друг друга дружеской беседой; их длинные шелковые юбки льнули друг к другу на ковре. И тут в дверях появился дворецкий и объявил имя Тедди Каттинга. Изабелла и Пенелопа с интересом наблюдали, как он подошел к Генри и, не присев рядом с ним, о чем-то заговорил приглушенным голосом.
– Как грубо со стороны мистера Каттинга, что он сначала не подошел к вам, – прошептала Пенелопа.
– Я с вами совершенно согласна, – ответила Изабелла, хотя она вовсе не выглядела оскорбленной. – Правда, это ведь также и дом Генри.
Между тем Генри поднялся. Очевидно, они с Тедди о чем-то договорились.
– О, мистер Каттинг! – воскликнула Изабелла.
Все в комнате к ней обернулись, что оставило хозяйку дома совершенно равнодушной. Она снова взяла Пенелопу за руку, как бы намекая, что все это делается ради нее.
– Я уверена, что вы не уйдете, не поздоровавшись со мной.
Теперь внимание всех присутствующих было приковано к двум креслам у окна. Пенелопа подалась вперед, чтобы послеполуденное солнце освещало ее самым выгодным образом. Тедди неловко замер на месте, одергивая смокинг. Пауза затянулась, и Тедди взглянул на Генри, как бы ища поддержки. Но Генри, к разочарованию Пенелопы, которая пребывала в безмолвной ярости, в нетерпении прикрыл глаза и повернулся к дубовой резной двери. Тедди в смущении подошел к хозяйке и поздоровался, поцеловав ей руку.
– Простите, что не подошел к вам сразу же! – сказал он.
Взгляд его серых глаз говорил, что он действительно смущен.
Если бы Пенелопа не была так расстроена полным отсутствием к ней интереса у Генри, она бы удивилась, от чего это глаза Изабеллы стали томными и игривыми в присутствии нудного Тедди и не связано ли это с тем, что говорила хозяйка дома о радостях замужней женщины. Но сейчас Пенелопа была слишком уязвлена вопиющим безразличием Генри.
– Мисс Хэйз, – обратился к ней Тедди, – приятно вас видеть.
– О, хелло, Тедди, – ответила Пенелопа, протягивая руку и чувствуя сквозь перчатку мягкое прикосновение его губ. – Куда пошел ваш друг?
– О, Генри? Кое-кто из наших друзей решил покататься в парке четверкой, и Генри согласился присоединиться. Он отправился отдать приказания на конюшне.
Пенелопе с трудом удалось изобразить бледную улыбку, в то время как Тедди обменивался любезностями с миссис Скунмейкер. Затем он удалился, а вместе с ним исчезла и надежда увидеть сегодня Генри.
– Вот видите, – сказала Изабелла, снова беря Пенелопу за руку. – Генри просто убит кончиной Элизабет. Это особенно проявляется в том, что у него ухудшились манеры.
Прежде Пенелопе не приходило в голову связать необъяснимое поведение Генри со смертью Элизабет, но сейчас она задумалась: а что, если это действительно так? Изабелла, судя по ее тону и заговорщическим взглядам, стала fee союзницей, а уж она-то точно не сомневалась в печали Генри по Элизабет.
Прикрыв глаза, Пенелопа вспомнила Элизабет, такую холодную и решительную, когда она составляла план, который позволит ей навсегда уехать от Нью-Йорка и от Генри. Никогда прежде Пенелопа не думала, что Лиз способна на такое. Впрочем, это было самое меньшее из того, что удивило Пенелопу к тому моменту. Ей пришлось признать, что у нее есть пробелы в знании света. А сейчас, в конце декабря, в гостиной Скунмейкеров, она, возможно, заблуждается еще относительно чего-нибудь.
– Но не расстраивайтесь, – продолжала Изабелла. – Мы заставим его понять, что, хотя Элизабет обладала очарованием, есть другие леди, которые, возможно, больше подходят ему в жены.
Пенелопа кивнула и многозначительно улыбнулась Изабелле. Она поняла, что больше не имеет ничего против того, чтобы затянувшаяся хандра Генри была связана с тем, что Элизабет мертва: ведь если это так и Генри действительно грустит из-за «смерти» Элизабет, не видя, что Пенелопа просто создана для него, то здесь имеет место заблуждение, которое она может легко исправить.
16
«Нет ничего необычного в том, что холостяки годами держат одну и более юных леди во взвешенном состоянии, а затем женятся на британской девице с титулом, из знатной семьи, но со скудным счетом в банке – на девице, которую никто прежде не видел…»
Миссис Л, А. М. Брекинридж. «Законы пребывания в великосветских кругах»
– Вам весело, мисс Холланд?
Диана оторвала взгляд от диванчика перламутрового цвета и посмотрела в глаза Тедди Каттингу. Ее рука покоилась на спинке красного дерева. Свет лампы бросал розовый отсвет на ее кожу молочной белизны. Стены комнаты были сливового цвета. В комнате царило то состояние приятной сонливости, которое следует за долгой трапезой. Диана в шифоне цвета слоновой кости выглядела прелестно. Она была красива, как заметили все на званом обеде у мистера и миссис Ральф Дэрролл. Однако Диана знала, что это не особенно интересует Тедди. Он несколько раз упоминал ее сестру – практически за каждым блюдом.
– Очень, – ответила она с игривой улыбкой.
Она не отказалась от мысли очаровать мужчину, который был близким другом Генри. Не могла не сыпать соль на рану.
– Я рад. Можно мне присесть рядом с вами?
– Да.
А вообще-то Диана действительно была рада, что находится в обществе Тедди. Хотя в его присутствии для нее не было ничего романтичного, в этот вечер она обнаружила, что он ей нравится. В его искренних серых глазах читалась глубокая печаль и чувство вины оттого, что ему так сказочно повезло в жизни. И хотя Диане как раз не повезло, это показалось ей интересным.
– У вашей сестры чудесный дом, – продолжала она.
Флоренс Каттинг, самая старшая сестра Тедди, всего месяц назад стала миссис Дэрролл. Сейчас она сидела у камина, беседуя с каким-то мужчиной. Стан ее заметно округлился.
– Это непохоже на ту Диану Холланд, которую я знаю, – улыбнулся Тедди. – Но дом действительно чудесный. Это дом моего дяди, который он подарил новобрачным на свадьбу, – и мебель, и все остальное. Так что не могу сказать, что миссис Дэрролл пришлось тут что-то делать.
– И все же я не сомневаюсь, что она добавила свои собственные штрихи. Она прекрасно выглядит. Полагаю, не пройдет и полугода, как вы станете дядей?
– Ах, вот теперь я узнаю ту Диану, которую помню, – заметил Тедди, отхлебнув из своего бокала. – Но я не собираюсь отвечать на подобное предположение.
– Тогда расскажите мне, как поживает Генри.
Произнеся вслух это имя, Диана ощутила и боль, и удовольствие. Улыбка Тедди угасла, и он взглянул на нее так же озабоченно, как за десертом, когда они обсуждали горе ее матери. Лампа с фарфоровым абажуром, расписанным вручную, освещала сзади его светлые волосы, бросая тени на лицо.
– Я видел его сегодня днем.
– У него все хорошо?
– Он не выглядит таким уж счастливым, – сдержанно ответил Тедди.
– По-видимому, вы хотите сказать, что он переживает кончину моей сестры тяжелее, чем я?
– Он горюет, – сказал Тедди и, взглянув на Диану, отвел взгляд. – Хотя, конечно, ему не может быть так тяжело, как вам.
– Да. – Диана сделала паузу, сложив руки на коленях. Она решила спрашивать все, что ей заблагорассудится, в крайнем случае, Тедди не ответит, вот и все. – Что он делал?
И все же голос ее прозвучал жалобно.
– Мы ездили четверкой в парке – у нас было состязание. Я выиграл, что редко бывает, и это заставило меня прийти к выводу, что мысли его далеко. – Тедди смотрел в свой бокал, деловым тоном излагая эти факты. – А перед тем он был в гостиной своей мачехи, вы знаете, она принимает по понедельникам.
– Кто же этого не знает? – Диана тщетно попыталась улыбнуться. – Там было много народу?
– Да.
В комнате шуршали платья, свет играл на фарфоровых чашках и хрустальных бокалах. Слышался благовоспитанный приглушенный смех, потрескивал огонь в большом камине.
– Кто же, интересно?
– О, этот художник Брэдли, и одна из модных дам Вандербилт, и…
– Пенелопа Хэйз?
Никто в комнате не обращал внимания на их уголок. Тедди снова отхлебнул свой напиток, но он не мог дольше затягивать паузу:
– Да, она там была.
При этих словах Диана ощутила безмолвную ярость. Ну конечно же, Пенелопа там была. Элизабет советовала Диане остерегаться Пенелопы, но она была пассивна, так как все время верила, что любовь к ней Генри истинна и вечна. Она была горячей и порывистой, в то время как Пенелопа была расчетлива – как тогда, когда помогла сестре Дианы уехать из города. Диане удалось скрыть горечь в голосе, когда она спросила:
– Интересно, вы упомянули, что увидите меня?
– Нет, – мягко ответил Тедди, – не пришлось к слову.
Диана кивнула, постаравшись скрыть разочарование от того, что Генри о ней не говорил.
– Но, Тедди, я так мало о вас знаю… – продолжила Диана, собрав все силы, чтобы храбро улыбнуться и сказать эту фразу, после которой, как она надеялась, ей больше не придется говорить.
Ответив на ее улыбку, Тедди начал рассказывать о том, как изучал поэзию в Колумбийском колледже, который окончил этой весной, и о своих планах стать юристом и зарабатывать себе на хлеб, несмотря на то, что должен унаследовать от отца такое большое состояние. Диана слушала вполуха и кивала.
Она наблюдала, как джентльмены во фраках входят и выходят за дверь, подсаживаются к дамам. Диана старалась заставить Тедди продолжать, в случае необходимости односложно отвечая на его замечания. Она боялась, что может расплакаться в любую минуту. Онаверила, что любовь Генри принадлежит ей одной и ничего не нужно делать – а в это время все юные незамужние девушки безжалостно передвигались на шахматной доске Манхэттена, чтобы завладеть Генри. И одной из них была Пенелопа Хэйз, против которой ее специально предостерегла сестра и которая, как известно, была королевой.
17
«Тем, кто заявляет, что безответственно распускать слухи о том, будто Элизабет Холланд жива, мы ответим, что безответственно так безапелляционно отрицать их. В конце концов, ее тело так и не было найдено.
Несчастный случай с ее экипажем мог на самом деле быть делом рук похитителей, которые намеревались заманить мисс Холланд в ловушку, но не полностью реализовали свой план. Возможно, ее спасли, как только она упала в воду, и сейчас она живет в плену в каком-нибудь отдаленном штате или даже в каком-то глухом уголке нашего густонаселенного города…»
Из светской хроники Нью-Йорка в «Уорлд газетт», понедельник, 18 декабря 1899
Они проснулись неизвестно где. Была вторая половина дня, и Элизабет и Уилл неуклонно продвигались на север, к Сан-Франциско, в вагоне первого класса. На станции в Сан-Педро было много задержек, и сердце Элизабет взволнованно колотилось. Вагон первого класса был идеей Уилла. Она не была уверена, могут ли они позволить себе такую роскошь, – и вообще, сколько же у него сбережений? Но он настоял, что таким образом они отпразднуют неминуемую перемену в их жизни. Если бы Элизабет не была так обеспокоена телеграммой, она бы могла протестовать сильнее.
– Как ты думаешь, где мы будем завтра? – спросил Уилл, беря ее за руку, в то время как их поезд несся по Калифорнии.
– Не знаю.
За окном заходило солнце. Элизабет откинула голову на красную бархатную подушку и перевела взгляд с быстро меняющегося пейзажа за окном на Уилла. На табличке их двери было написано: «Элизабет и Уилл Келлер» – они делали вид, что женаты, чтобы ехать в одном купе. Когда они заняли свои места, он извинился перед ней и пообещал, что больше не заставит ее лгать в таком значительном вопросе.
– В последний раз я проспал всю дорогу, – сказал Уилл.
«Интересно, какие мысли занимали его во время той поездки?» – подумала Элизабет. Сейчас он беспокоится за нее, это видно.
Он внимательно смотрит на нее своими голубыми глазами.
– На этот раз я собираюсь полюбоваться пейзажем.
Элизабет вложила свою руку в его и попыталась улыбнуться. Они оба впервые надели пальто, с тех пор как покинули Нью-Йорк, – и это несмотря на то, что в вагоне было жарко, – потому что она считала, что в пальто у них будет более респектабельный вид. Ей было немного неловко, что они такие загорелые и неопрятные, так просто одеты – в то время как их окружают роскошно одетые господа. Правда, она считала, что их попутчики просто богаты и не блещут ни вкусом, ни происхождением. И, тем не менее, Элизабет отдала бы все за то, чтобы прикрыть свое пожелтевшее белое платье. Однако черные пятна на саржевых брюках Уилла вызывали восхищенный шепот.
Их вагон освещали три канделябра, по центру шел ковер. Они ехали в Нью-Йорк, воздух в купе был теплым и благоуханным, но Элизабет было неспокойно.
– Скоро мы будем вместе с ними, – мягко сказал ей Уилл, словно прочитав ее мысли.
Элизабет кивнула и положила голову ему на плечо. Слова Уилла не особенно ее утешили, потому что ей всю ночь не давал спать вопрос, что она сможет сделать, для своей семьи, когда прибудет домой. Уилл верил, что они сидят на огромном богатстве, а она верила ему, но ей было известно, что потребуется много времени и усилий, чтобы превратить нефть в наличные. А ее семье деньги нужны сейчас, даже – вчера.
Однако у Элизабет была одна вещь, которую можно превратить в наличные, хотя мысль об этом бросала ее в дрожь. Это было кольцо, врученное ей при помолвке Генри Скунмейкером – бриллиант в золотой оправе от Тиффани. Кольцо лежало у нее в кармане, завернутое в папиросную бумагу, газету, а сверху – в кусок брезента. Элизабет еще не сказала Уиллу, что взяла его с собой из Нью-Йорка, Это был как бы символ ее прошлого предательства, и ей не хотелось даже думать об этом кольце. Но она напомнила себе, что оно может сделать так много добра для ее семьи: можно будет пригласить хорошего доктора или купить Диане новое платье. В конце концов, хватит ей быть эгоисткой. Она почувствует себя лучше, когда сбудет его с рук и получит за него банкноты.
У Элизабет имелся план: она знала, что поезд на несколько часов остановится в Окленде, чтобы забрать новых пассажиров и груз. Неподалеку от станции имелось несколько мест, где можно заложить вещи – об этом ей однажды сказал Денни. Она ускользнет под каким-нибудь предлогом и быстренько справится с этим делом.
– Если ты не перестанешь сидеть с таким безумным лицом, я сейчас закричу. – Голос Уилла прервал ее взволнованные раздумья.
Элизабет прижалась к его плечу и сказала, что постарается. Веки у нее были тяжелые, и через – минуту они закрылись. Движение поезда укачивало ее и Уилла тоже, и вскоре ей удалось – пусть ненадолго – забыть о бедах своей семьи. Засыпая, Элизабет твердила себе, что сможет выполнить свой план. Это будет легко, и таким образом ей удастся компенсировать своей семье все зло, которое она причинила.
