Текст книги "Невеста на службе (СИ)"

Автор книги: Анна Батлук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 15

По замыслу Клариссы, встречать принца в отчем доме я должна была вместе с родителями.

Поэтому и из дворца я отправлялась гораздо раньше Максимилиана.

Долго выбирала, что надеть, причем поймала себя на мысли, что стараюсь не для телезрителей, и даже не для принца, а откладываю наряд за нарядом, понимая, что его не одобрит мама. Хотя, сложно сказать, какое платье она в состоянии одобрить. Совершенно отчаявшись отыскать что-

то, способное удовлетворить строгие претензии моей матери к стилю, я надела голубое

приталенное платье, длиной до колен. Белый шарфик и ботильоны дополнили образ, и, покрутившись перед зеркалом, я попыталась настроить себя на оптимистичный лад.

Когда раздался стук в дверь, я схватила сумочку и поспешила открыть, уверенная, что за мной

уже явился охранник, но нос к носу столкнулась с Клариссой.

– Ой, здравствуйте, – растерялась я. Сваха выглядела как-то странно – одновременно, на ее

лице читалось и недовольство и задумчивость. – Что-то случилось?

– Случилось, – Кларисса оглядела меня и, по-видимому, осталась довольна. – Не хотелось

бы расстраивать тебя перед столь важным мероприятием, как знакомство твоих родителей с

принцем, но, думаю, информация, которую меня попросили передать, очень важна.

– Кто попросил? – губы мои вмиг пересохли, и я облизнула их, стараясь унять волнение. В

первую секунду я подумала, что Виктор был столь неосторожен, что передал какую-то

информацию через сваху, затем отмела эту мысль, как несостоятельную, и еще больше

заволновалась – неизвестность по-настоящему пугала.

– Икер Фибриццо. Представился твоим коллегой, старшим сержантом СИБ. Ты его знаешь, или это глупый розыгрыш?

– Знаю, – побледнела я. Икер не стал бы просто так связываться со свахой – у СИБ

существуют каналы связи с Личной охраной. Это значит, что случилось что-то из ряда вон

выходящее, и по какой-то причине, официально передать эту информацию он не смог. – Что

случилось?

– Ну раз вы знакомы, то думаю, это действительно важно. Хотя, честно сказать, когда на мой

телефон позвонил этот Икер, я попыталась ему объяснить, что для связи существуют и другие

способы, да и вообще, ты на Отборе, а…

– Что он сказал?! – я закричала, ничуть не заботясь ни о чувствах свахи, ни о том, что по

одному ее слову, меня сегодня же могут отправить домой. Хотя, что тут скрывать, вариант с

изгнанием меня бы устроил – сразу отпадала необходимость общаться с маменькой.

Кларисса недовольно поджала губы, но реплику о том, что императрица должна быть

терпеливой, оставила при себе.

– Он попросил передать, что некий Хопсвуд скрылся в неизвестном направлении, несмотря на

залог и подписку о невыезде.

Я медленно сползла на пол, неловко подогнув под себя дрожащие ноги. Смотрела снизу вверх

на испуганную Клариссу и не понимала, что она мне говорит. А что-то говорила она безусловно, потому что я, как в немом кино, видела, что рот ее открывается и закрывается, и как в

замедленной съемке, замечала капельки слюны, которыми сваха брызгала. Такое состояние

закончилось так же внезапно, как и началось: я осторожно встала, держась за стенку, оправила

платье, и, разозлившись на включившийся звук – слова Клариссы были громкими, но

малоинформативными, спросила:

– Я могу поговорить по телефону?

– Насколько я знаю, все невесты, и вы тоже, ограничили доступ к связи той девушке, которую

принц пригласил на свидание, а ведь…

– Я помню, спасибо, – перебила я, но сваха даже не возмутилась, с тревогой наблюдая за

моим лицом. Заметно было ее колебание, но подумав, Кларисса все-таки спросила:

– Это очень важно? Я к тому, что, может быть, вы воспользовались бы моим телефоном?

Я едва удержалась от желания себя ущипнуть, чтобы быть уверенной, что не сплю. Вполне

можно было благородно отказаться, и поговорить с Икером по родительскому телефону. Но, в

первую очередь, у меня отсутствовала уверенность, что в отчем доме будет момент, удобный

для того, чтобы обсуждать такую специфическую тему, как побег преступника (все ж таки с

нами будут журналисты), а во вторую, я точно знала, что моя мама не позволит мне

использовать телефон для звонка мужчине, который не носит титул Его Высочество. Слишком

уж привлекательной для нее является возможность стать тещей будущего императора.

– Это было бы замечательно, – искренне воскликнула я и чуть ли не выхватила из рук свахи

телефон.

– Слушаю, – Икер трубку взял сразу. Наверное, ждал новостей о Хопсвуде.

– Это Рэйя, – выдохнула я. – Что произошло? Хопсвуд не отмечался?

– Нет, – Икер был серьезен и строг, хотя такое за ним водилось нечасто. – Уже пару дней.

Один день списали на забывчивость, а когда забили тревогу, его уже и след простыл. Кирро

Путтча взяли под стражу, но не думаю, что он что-то знает.

– Я в этом уверена. За эти два дня девушки пропадали?

– Вроде бы нет, но сама понимаешь, пока информация о том, что известный маньяк скрылся, не просочилась в СМИ, всем исчезновениям девушек на один день, никто не будет придавать

особого значения. Загуляла, у любовника задержалась… Не все девушки домашние, Хопсвуд

мог напасть и на последнюю оторву, которую искать станут через полгода.

Я покосилась на Клариссу. Она тактично отошла на пару шагов, но мои ответы, безусловно, слышала. Не думаю, что, даже услышав что-то важное, сваха бы помчалась доносить это

журналистам – женщина отличалась крайней благоразумностью.

– Почему ты не связался со мной через Личную охрану? – поинтересовалась я.

– Это же официальный канал – запись, запрос, связь только старших по званию, – хмыкнул

Икер. – А капитан запретил тебя беспокоить: «Рэйя на Отборе, вполне возможно, что она уже

не будет нашим сотрудником», – он нагло передразнивал начальство, причем получилось

настолько похоже, что я с трудом подавила смешок, совершенно неуместный в данной

ситуации. – И еще кое-что. Нас, наверное, выставят виноватыми в произошедшем —

задерживали следствие, если бы передали дело в суд, Хопсвуд бы уже сидел в тюрьме, и так

далее. Поэтому, постарайся задержаться на Отборе как можно дольше. Если даже не получится

стать императрицей, так пока появишься в отделе, шумиха уже утихнет.

Вот оно! Как я опять не упала, только теперь от того, что меня наконец-то посетило озарение, не

знаю! Я молчала, слушая Икера, а глаза мои горели пониманием ситуации так ярко, что даже

Кларисса проявила заинтересованность в случившемся, и не постеснялась спросить, что

случилось.

Как ни пытался сообщник защитить Хопсвуда, постоянно предупреждая того об облавах и

действиях следствия, пунит все-таки был пойман. Невыгодно это было сообщнику по двум

причинам – вся их преступная деятельность (знать бы еще какая) сворачивалась, а также

существовал риск того, что Хопсвуд назовет его имя. Думаю, за свое молчание пунит

потребовал свободу, возможно, ему ее даже предложили – это неважно, но как свободу эту

обеспечить? Через Кирро Путча, запугав его угрозами, и вынудив вложить собственные деньги

в залог, сообщник обеспечил Хопсвуду замену меры пресечения с заключения под стражу на

подписку о невыезде, но что с того, если такая мнимая свобода продлилась бы только до суда.

Нужно было помочь Хопсвуду скрыться, но для этого, наверняка, тоже необходимо время.

Время – вот причина того, что украдены были справки! Задача сообщника состояла в отсрочке

судебного заседания, и у него получилось. Икер не стал доносить начальству, решил, что

задержка в пару недель особой роли не сыграет, и это сыграло на руку преступникам. Теперь, единственной возможностью отыскать Хопсвуда, станет разоблачение его сообщника, который

окопался в СИБ.

Спешно попрощавшись с Икером, я протянула телефон свахе, и сказала:

– Я понимаю, что вы и так много сделали для меня, но не могли бы вы оказать еще одну

услугу?

Кларисса заинтересованно на меня взглянула.

– Попробуйте озвучить в чем она состоит, Рэйя, а потом уже я решу, смогу ли вам помочь.

– Мне нужен сок фижевого цветка.

Кларисса нахмурилась.

– Я слышала о нем. Заставляет говорить правду, не так ли? Но где я его возьму? Вряд ли его

продают в магазинах.

Фижевый цветок очень редок. Растет он на одной из планет Иделльской галактики, бутон его

зацветает раз в три года, и всего лишь на половину ночи. Если бы он был более распространен, миссия следствия заключалась бы совершенно в другом – капнуть на кожу всех подозреваемых

в каком-либо преступлении, но так как природа распорядилась иначе, нам приходилось искать

доказательства самостоятельно. Капля сока, которую я использовала, чтобы наказать хулиганов

в своем дворе, попала в мои руки случайно – неучтенная контрабанда одного из задержанных, и применять ее к кому-то из преступников было не совсем удобно: пришлось бы объяснять

откуда у меня такое дорогое вещество, почему не сдала его, как вещдок… Хотя если бы знала, что когда-либо буду подозревать своего коллегу, и без его честных ответов не смогу избавиться

от этого груза, драгоценный продукт на шалость бы не тратила.

Я поколебалась, не зная, можно ли открыть свахе, что я знакома с регентом, но решила, что это

уже не имеет особого значения.

– Обратитесь к Виктору, – твердо сказала я. – Передайте ему наш разговор – он поможет.

– Виктору? – не поверила Кларисса. – Вы говорите о Его Величестве?

– О нем, – подтвердила я. По коридору ко мне уже спешил охранник, который должен был

отвезти меня к родителям. – Прошу вас, это очень важно.

– Хорошо, – пожала плечами сваха. – Это не такая уж сложная задача. А Его Высочество

знает о вашем знакомстве с его дядей?

– Пока нет, – призналась я, и пообещала: – Совсем скоро ему станет об этом известно, даю

слово.

Охранник уводил меня, а сваха задумчиво смотрела вслед. Я отчего-то была уверена, что

Кларисса не станет спешить донести информацию Максимилиану, а даст мне возможность

объясниться с ним самостоятельно.

Ликования от возвращения во двор, знакомый мне с детства, я не испытывала. Вышла из

машины и затравленно огляделась – каменная коробка презентабельных четырехэтажных

домов, большая арка и идеально подстриженные кусты по всему периметру, напоминали мне о

том времени, когда я спешила домой, боясь опоздать хотя бы на минуту, когда на гуляющих в

парке детей смотрела из окна, и получала за это хлыстом по пальцам, ведь отвлекаться от игры

на фортепиано нельзя… Сейчас двор был полон людей, и пришельцев с других планет – всем

было очень интересно вблизи взглянуть на одну из невест.

– Что-то случилось? – удивился охранник. Из соседней машины появилось четверо его

коллег.

– Все хорошо, – едва слышно пробурчала я, и рукой решительно стерла с нижней губы кровь

– так сильно, досадуя на судьбу, прикусила ее.

Охрана обеспечила мне безопасный коридор сквозь толпу, но могу сказать, что публика в

основном была адекватная – выкрикивали слова поддержки, приветствия, я даже заметила

пару плакатов с моим изображением. Впервые удалось прочувствовать эту популярность, которую дарил даже не мой статус невесты, я уже не говорю о каких-то заслугах перед

Отечеством, а тот факт, что моя физиономия безостановочно мелькает по телевидению.

Мы поднялись на третий этаж: из подъезда любопытные зрители были удалены, но жильцы

оставались в своем праве выглядывать из дверей квартир, и напоминать мне о том, как

пятнадцать лет назад угощали меня конфеткой. Тут же шнырял один из журналистов —

спрашивал, какой я была соседкой, и водились ли за мной хулиганские выходки. Наивный! У

меня с детства по минутам был расписан день, даже туалет приходилось посещать по графику, где уж тут выкроить время на шалости. Но ничто не мешало наиболее активным соседям

придумывать всякие небылицы.

Вдова какого-то важного чиновника, которая жила этажом ниже моих родителей, рассказывала о

том, как в детстве я влезла на дерево с унхалийскими яблоками, упала на грядки, на которых

произрастал взращенный заботливыми вдовьими руками лук, а соседка меня не только не

пожурила за это, так еще погладила по головке и угостила фруктом. Каждое слово в рассказе

женщины было ложью. Во-первых, грядок и плодовых деревьев в нашем дворе и рядом с ним, отродясь не водилось – центр города все-таки, во-вторых, тяжело было представить вдову, копошащейся в земле, когда она даже дверь открывала в одноразовых перчатках, а в-третьих, если отбросить все несостыковки, и предположить, что я и правда упала с дерева на ее грядки, то по голове соседка меня погладила бы, только оторвав оную от тела – весь район был

наслышан о скверном характере этой женщины.

Дверь в квартиру была распахнута настежь. Рядом замер оператор с камерой наперевес, и еще

два или три угадывались в недрах прихожей. Я сделала глубокий вздох, как перед погружением, и натянула на лицо самую широкую улыбку – предстояла встреча с мамой.

Родители ждали меня в прихожей. На лице отца заметно прибавилось морщин, да и лысина

начала оформляться, зато мама совершенно не изменилась. Высокая, статная, с густыми

черными волосами, волнами спускавшимися на плечи. При должном освещении ей нельзя дать

больше тридцати лет, но сейчас, из-за огромного количества ламп, все женские уловки были

сведены на нет, и, наверное, именно поэтому мамино лицо дышало такой «благостью», что даже

страшно стало. Я с удивлением заметила, что рядом с родителями, чувствуя себя совершенно

свободно, стоит мальчик лет восьми – этакий классический зубрила в очках и с лишним весом, с трудом втиснутый в костюм троечку.

Мне пришлось задуматься – а не брат ли это мой, настолько тепло его обнимала моя мать, но

возраст мальчишки явно превышал количество лет, которое я отсутствовала, и поэтому мысль о

новом родственнике пришлось признать несостоятельной.

Операторы не прекращали снимать, поэтому, дабы не портить впечатления, пришлось оставить

все вопросы при себе, и расцеловаться с родителями.

– Кто это? – успела я шепнуть матери, естественно, имея в виду мальчика, которого она

держала за руку, даже обнимая меня. Мама недовольно дернула плечом и ничего не ответила, что, впрочем, было вполне ожидаемо. Что ж, будем надеяться, что когда начнется спектакль под

названием «Самая лучшая теща», завеса тайны над присутствием на смотринах чужого ребенка, приоткроется.

Я прошла в комнату, которую мама горделиво называла – столовая. Пищу в ней всегда вкушали

(да-да, именно вкушали, просто кушать моя мать не может по определению) три раза в день.

Если вдруг мне случалось опоздать на обед, или ужин, я оставалась без оного, так как

накрывать огромный стол «из-за одной, недисциплинированной особы» никто не собирался.

Примечательно, что начало трапезы, для которой уже все было накрыто, моя мама задерживала

впервые, и как же приятно было осознавать, что система тоже может дать сбой.

– Неправда ли, обед для Его Высочество подготовлен безупречно? – улыбаясь, уточнила мать.

Действительно, сервировка, да и внешний вид блюд, напоминали приемы пищи во дворце, и

мама бы изменила себе, если бы не обратила на это чужое внимание. Помня, что нас снимают, я

растянула губы в улыбке и согласилась:

– Да, все очень даже достойно.

Мама дернулась. Как видно, моя пренебрежительная оценка ее не устроила, но она промолчала.

Зато не смог удержаться от реплики мальчишка, основание присутствия которого я так и не

определила.

– Я помогал готовить, – заявил он, а я взглянула с сомнением. О способностях моей матери к

готовке, мне, как никому другому, было известно: самостоятельно родительница умела готовить

две вещи – сварить макароны и отварить макароны, и я могла поспорить, что кулинарные

изыски, дразнящие своими запахами журналистов, были доставлены из ближайшего ресторана, шеф-поваром которого был давний мамин поклонник.

– Как мило, – проворковала я и погладила мальчика по голове. Как знать, может это и правда

мой брат – от матери можно ожидать чего угодно, нужно налаживать общение с самого

начала. – А что именно ты делал?

Мальчик закашлялся. Готова поспорить, такой вопрос они с моей мамой не отрабатывали, но

она сразу же пришла на помощь.

– Я научила Марика чистить овощи.

Чистить овощи! Кто бы тебя этому научил – всю мою жизнь в родительском доме, картошку

чистил отец. Есть захочешь, и не то сделаешь, а есть ему, как ни странно, хотелось часто.

На такую возмутительную ложь я даже не придумала, что ответить, и этот раунд остался за

мамой. Очень скоро с улицы донеслись восторженные крики – приветствовали принца, и один

из операторов принялся руководить нами, выстраивая подходящую мизансцену. Мне было

наказано встречать Максимилиана у двери. По замыслу репортеров, я должна была завести его в

квартиру и познакомить со своими родителями. Вроде бы все было просто и очень понятно и, обменявшись с мамой выразительными взглядами, мы ненадолго расстались.

Максимилиан был заметно рад меня видеть. Не могу сказать того же о себе – нашу встречу

омрачали мои угрызения совести, но демонстрировать их всей стране я не собиралась, и потому

любезно поприветствовав Его Высочество, протянула ему руку, и уж точно не ожидала, что

Максимилиан сожмет меня отнюдь не в дружеских объятиях. Если бы не журналисты, с

восторгом встретившие такое проявление симпатии со стороны принца, можно было

представить, что я и впрямь встретилась со своим молодым человеком, и веду его знакомиться

со своими родителями. Вот только и репортеры нас обступили, и родители мои, обычного парня

в свою семью не приняли бы, да и влюблена я была совсем не в того мужчину, который стоял

сейчас передо мной и залихватски улыбался.

– Извини, не удержался, – заявил Максимилиан. – Хотел еще и поцеловать тебя, но подумал, ты не оценишь.

– Не оценю, – подтвердила я, и смутившись, спросила: – А вырезать этот момент из эфира

никак нельзя?

– Думаешь, нужно? – поскучнел принц, и, получив мое подтверждение, повернулся к

журналистам. – Слышали даму? Придется спрятать от зрителей этот момент.

– Но, Ваше Высочество, – расстроился один из операторов. – Сцена встречи – ключевая в

нашем выпуске. Может быть, переснимем?

– Если бы кто-то держал себя в руках, переснимать бы не пришлось, – пробурчала я.

– Если бы кто-то не выглядел так восхитительно, я бы держал себя в руках, – передразнил

меня принц. Максимилиан спустился на этаж ниже, порадовав вдову парочкой комплиментов, и

мы разыграли сцену приветствия заново. В этот раз принц вел себя безукоризненно —

поздоровался, поцеловал мою руку и только тогда прошел в квартиру. А там нас уже ждала вся

моя семья, причем неизвестного мне ребенка с дурацким именем Марик выдвинули вперед, чтобы камера никак не смогла пропустить его светлый лик.

– Добрый день, – проворковала моя мама. Отец, для которого, вероятно, был проведен

инструктаж, улыбался так широко, что мне захотелось вызвать врача, мальчишка заворожено

разглядывал Его Высочество. – Я – мама Рэйи – Виттория, это мой муж – Илиас, а вот это

– мой ученик, юное дарование, которое я приняла под свое крыло и всячески опекаю. Зовут его

Марик, и я надеюсь, вы запомните его имя, уверена, скоро он станет знаменитым.

Моя мать в который раз не позволила мне занять пальму первенства, и забыла, что это моя

прерогатива – представлять жениху семью. Но возмущение ее поведением меркло на фоне

моего раздражения, которое возникло, когда я узнала, кем является этот мальчик. То есть на мои

смотрины она еще и не родственника привела! Нет, я, конечно, понимала, что раз уж у мамы не

вышло сделать знаменитой послушной во всем куклой меня, то она найдет себе другую персону

для того, чтобы вышколить ее по своим потребностям, но никогда не думала, что она

воспользуется первой встречей со мной за последние пять лет для того, чтобы продвинуть

своего протеже. Я чувствовала, что мирно закончить сегодняшний вечер не удастся, и приказала

себе молчать, как можно дольше.

Не понимая, что надвигается гроза, мама мельком показала Максимилиану квартиру.

Разумеется, она могла задержаться с многочасовой экскурсией в каждой из комнат, но о

занятости принца ее, безусловно, предупредили, и потому нас достаточно скоро пригласили к

столу.

Должна отдать должное блюдам – все они были прекрасны и на вид и на вкус, отчего я еще

больше уверилась в том, что ни одно из них не было приготовлено моей матерью. Вообще, задачи наесться до отвала ни у меня, ни у Максимилиана не было, и, похвалив хозяйку, принц

приступил к разговору. Журналисты вели себя на удивление тихо – строчили что-то в своих

блокнотах, и с их стороны слышен был лишь шорох ручки по бумаге, да иногда, кто-то тихо

покашливал. Мама и Его Высочество чувствовали себя превосходно, присутствие третьих лиц и

камер их ничуть не смущало. А вот отец нервно оттягивал ворот рубашки, Марику не лез кусок

в горло, я боялась открыть рот, чтобы не сказать какую-нибудь гадость, и поэтому в разговоре

безраздельно властвовала моя мать.

– Столько сил вложено в Рэйю: ведь я всю жизнь посвятила ей, – как и следовало ожидать, после традиционного разговора о погоде, мать села на любимую лошадку. Максимилиан с

интересом слушал ее подправленные рассказы о моем исключительном детском непослушании

и первые пятнадцать минут я еще могла это терпеть: считала полоски на новых обоях, но когда

стены закончились, а нового достойного занятия для себя отыскать не получилось, терпение мое

приказало долго жить.

– Рэйя чудесная, – согласился со словами Виттории принц.

– Рада, что вы это поняли. Должна сказать, что мне, как матери, очень больно видеть, что вы

обходите мою дочь вниманием. Этот ваш Отбор…мероприятие лишнее, когда два человека, которые так подходят друг другу, встречаются.

– Об этом я и хотел с вами поговорить, – Максимилиан положил приборы, а я поперхнулась, заподозрив, что сейчас принц сделает мне предложение. К такому повороту сюжета я, мало

того, что не была готова, так еще и отказывать Максу на глазах у репортеров не хотелось. Вряд

ли журналисты сотрут такую сенсацию из памяти своих видеокамер – это вам не объятия у

двери с невестой. – Рэйя на меня немного обижена, и мне кажется, что пригласи я ее на

свидание – откажется. Так что хотелось бы, чтобы вы в некотором роде повлияли на свою

дочь, – Макс засмеялся, показывая, что пошутил, но мама так взглянула на меня, что стало

понятно – откажись я на ее глазах от свидания с принцем, и смерть моя будет ужасной.

Максимилиан повернулся ко мне, мне пришлось улыбнуться ему в ответ. – Рэйя, давай

сегодняшний вечер проведем вместе?

Я с горечью вспомнила о том, что сегодня должны была встретиться с Виктором, но отказать

принцу не могла – в одну сошлись все причины: и близость журналистов, и присутствие

родителей, и тот факт, что с Максимилианом следовало объясниться.

– Конечно, Ваше Высочество! – надеюсь, я выглядела счастливой.

– Вот и замечательно, – надулась от гордости мама. – Наконец-то, прошли те времена, когда

моя дочь была непослушной девчонкой.

– Скажите, маменька, – вспомнив книги, которыми меня потчевали в детстве (исключительно

классика, развлекательная литература даже в пять лет в мои руки не попадала), встряла я. – А

можете ли вы припомнить хотя бы один случай моего непослушания? Только давайте обойдемся

без фантазий и тех историй, в которых я еще на горшок ходила.

Настроение у моей матери было превосходное – еще бы, она в центре внимания, света в

столовой стало немного меньше, что позволяло ей выглядеть моложе, да и про Марика удалось

вставить пару слов. Принц, незаметно для самого себя почти пообещал моей матери сводить ее

воспитанника в театр. К слову сказать, пышнотелый Марик уже настолько освоился перед

камерами, что усиленно налегая на сливовый пирог, вставил несколько реплик, разбавив этим

стройную мамину речь. Поэтому она, ослепительно улыбаясь, проворковала:

– Конечно, дорогая. Например, в одиннадцать лет тебя провожал домой этот пренеприятный

мальчишка из соседнего двора, хотя я ясно дала понять, что общаться с противоположным

полом тебе рановато.

Я до сих пор помню этого застенчивого мальчика, который плелся позади меня и настойчиво

просил разрешения понести портфель. Из-за его симпатии меня заставили выучить три

огромных произведения для фортепиано за один день.

Максимилиан закашлялся. В его прошлом точно уж присутствовали и более серьезные

прегрешения, и потому эта ситуация ему серьезной показаться не могла. Как и большей части

телезрителей.

– Я считаю, не такой уж это и страшный проступок, – улыбнулся принц. Но поглядывал на

мою мать уже с легкой задумчивостью, наверное, понял, что все заявления о моей

непоседливости стоит делить, как минимум, на три. – Например, у меня в четыре года было

настойчивое желание поджечь шторы. Да-да, но руководила мной не охота устроить пожар, нет, мысли мои занимал исключительно научный интерес. Мне хотелось узнать, как быстро

разгорится ткань. Она была очень плотная, знаете, похожа на плащевку, и не горела, а тлела.

Самое интересное, что я к этому опыту серьезно готовился – отыскал где-то зажигалку, учился

ей пользоваться.

Я представила маленького мальчика в богатых одеждах, который спрятался ото всех нянек и

старательно чиркал колесиком зажигалки. Отчего-то, четырехлетний принц в моих мыслях

представал лопоухим, курносым и лохматым, и чем-то неуловимо напоминал мальчишку, который когда-то хотел меня проводить. Меня затопила волна нежности, но не к Максимилиану, а к тому ребенку из моих мечтаний, который так хотел провести опыт.

– Как мило, – проворковала моя мать, но с таким видом, что было понятно – будь

Максимилиан ее сыном, ему бы пришлось туго. Возможно, его бы даже отлупили. Хотя о чем

это я? Его бы точно отлупили. – Мальчики такие непоседы, но спешу заметить, Марик —

идеальный ребенок.

Противный Марик, пользуясь тем, что внимание камер направлено на принца и мою мать, показал мне язык.

– Судя по вашему примеру из прошлого, Рэйя тоже была, да и остается идеальной, – хохотнул

принц. – Только уже не ребенок.

– Вы правы, – криво улыбалась Виттория. – Но чего стоит даже ее демарш с этой глупой

секцией борьбы! Разве это занятие для девочки?

Я с силой сжала в левой руке вилку, и удивительно, что она не погнулась.

– Ты занималась борьбой? – натянуто улыбнулся Максимилиан. Он видел, что встреча

приобретает негативный оттенок, и спешил сменить тему. Глубоко вздохнув, я постаралась

успокоиться, но ответить мне не удалось.

– Конечно, занималась! – мать раздраженно бросила приборы в тарелку. Я досадливо

поморщилась – этот дешевый спектакль когда-то знаменитой актрисы был совсем некстати. —

Это сразу понятно, ведь сейчас она не играет в императорском оркестре, а работает в этом

СИБ, – название службы, которая денно и нощно защищает ее покой, Виттория прямо-таки

выплюнула, интонацией демонстрируя все презрение, которое испытывала к месту моей

работы.

– Дорогая, – проснулся отец от своих мечтаний. – Сейчас не лучшее время для выяснения

отношений.

– Да, наверное, – блеснула глазами моя мать, но приборы опять взяла в руки и попыталась

улыбнуться. Вышло у нее это преотлично, то ли и впрямь талант не пропьешь, то ли не таким

уж и сильным было возмущение. Мама успокоилась, а вот я – нет.

Ослепительно улыбнувшись (выходило у меня не так хорошо, как у родительницы), я вытерла

салфеткой рот, и сказала:

– Ты что, папа, маменька отлично понимает, что свои претензии ей удастся высказать в лучшем

случае, лет через пять. После сегодняшнего ее поведения возобновлять наше общение я не

собираюсь.

Максимилиан смотрел на меня очень серьезно, положил свои приборы и даже привстал.

Надеюсь, мыслей, что я начну драку, у него не появились – такие подозрения на мой счет были

бы даже оскорбительны.

– И насчет этого ребенка, – ничуть не заботясь о том, как я буду выглядеть в глазах

телезрителей, я ткнула пальцем в Марика, который не переставал жевать. – Мама, перестань

кормить парня и дай ему хоть немного свободы! Иначе, когда у него появится возможность, он

сбежит точно так же, как и я! Ваше Высочество, – я повернулась к принцу. – У вас, кажется, было мало времени, думаю, пора возвращаться во дворец.

– Да, конечно, – Максимилиан вышел из-за стола, поблагодарил мою маму за обед и, подхватив меня под руку, повел на выход. Операторы возражать не решились, хотя сцена

прощания тоже, наверняка, была в их съемке очень важна. Но думаю, горячих моментов им на

сегодня хватит – одно признание Максимилиана в поджоге чего стоит.

Принц проводил меня к машине. Двор был пуст, зрители разошлись по домам – не думали, что

мы освободимся так рано.

– Рэйя, – принц приподнял мой подбородок. Я подняла на него глаза и с удивлением

почувствовала, что дрожу: то ли от нервов, то ли от холода – пальто я оставила в квартире.

Представляю, с каким удовольствием мама его выбросит. – Мне очень жаль, что так вышло.

– Что именно? – удивилась я.

– Сегодняшний обед, и вообще…у тебя очень жесткая мама.

– Максимилин, – я закрыла глаза, пытаясь найти в себе силы сказать этому чудесному

человеку о своем предательстве. – Мне нужно тебе кое-что сказать…

Я с удивлением и даже испугом ощутила на своих губах мягкое прикосновение. Принц легко и

нежно поцеловал меня, и когда я в страхе распахнула глаза, нерешительно улыбался.

– Давай мы поговорим об этом на сегодняшнем свидании. Осталось совсем немного времени, ты сможешь потерпеть? Не хочу, чтобы тебе сейчас, на нервах, приходилось что-то говорить, объяснять, извиняться…

Извиняться? Он что, решил, что я буду просить прощения? За что это? За поведение моей

матери? Или за то, что застала его с Брунисой и Вудтир? Этот момент надлежало выяснить, но

не успела я задать вопрос, как принц повторно поцеловал меня, правда теперь в щеку, и, подмигнув на прощание, удалился. Я еще долго стояла у автомобиля, обхватив себя руками, хотя охранник уже распахнул дверцу, и повода задерживаться вроде бы не было. На нос мне

упала крупная капля, затем еще и еще одна. Я подняла голову и взглянула на серое, покрытое

тучами небо. Почему-то, именно в этот момент я ощутила глухую тоску. Тоску, причиной

которой стало то, что даже один раз в жизни Виттория Адальстан не смогла притвориться

обычной любящей своего ребенка матерью.

Я даже не удивилась, когда по возвращении, у дверей своей спальни встретила Мирану. На мой

немой вопрос рыжая пожала плечами и с извиняющейся улыбкой пояснила:

– Увидела тебя в окно.

Ничего не отвечая, я открыла дверь и прошла в спальню, ничуть не сомневаясь, что Мирана

последует за мной. Так и вышло.

– Как все прошло?

– Великолепно! – раздраженно фыркнула я, и спряталась за дверцу шкафа. Переодеваться

перед любопытной Мираной я так и не привыкла, хотя девица и провела в моей комнате добрую

часть Отбора.

– Точно?