Текст книги "Чёрные зеркала (СИ)"
Автор книги: Анна Бахтиярова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
Глава 24. Прощайте, полуцветы
Странная это была ночь. Первая ночь духа после выздоровления Гвендарлин. Больше не существовало в стенах колледжа никакого духа. Истинный защитник погиб, отдав жизнь за нас. Исчезли и основатели, забиравшие энергию учеников и погружавшие их в кошмарные сны. Сегодня никто не спал. Слонялись по сектору в ожидании чего-то необычного, но ничего не происходило. Самая обычная ночь. Как сотни других…
Под утро народ таки разбрелся по спальням, и мы втроем – Ульрих, Брайс и я – собрались внизу, сели на последнюю ступеньку со свечами в руках. Особыми свечами, ведьмовскими, которые Ульрих позаимствовал у матери. Считалось, они освобождают души ушедших от грехов, что те совершили при жизни. На Рашель висел грех – изуродованная соседка, да и Элиас не всегда бывал белым и пушистым, особенно во времена, когда дружил со Свеном и Дэрианом.
Верили ли мы в это ведьмовское предание? Мы сами не знали. Но пропустив прощальный обряд, что устраивали для наших друзей остальные (тогда никому не хватило моральных сил присутствовать), мы хотели отдать дань памяти Элиасу и Рашель. По-своему. Наверное, стоило провести прощание в берлоге, но она опять закрылась и отказывалась нас пускать. Теперь, видно, навсегда.
– До сих пор не верится, – проборматал Брайс, глядя на потрескивающую свечу.
– Не верится, – отозвался Ульрих и сжал мою руку. – Нам еще предстоит научиться с этим жить. Понадобится много времени.
– Не только с этим, – пробормотала я.
Минуло немало дней с ночи, когда замок чуть не погубил всех обитателей, а мне всё ещё чудилась тьма за окнами и чернильные, а то и кровавые разводы на стеклах. По ночам я просыпалась с громкими криками. Снились руки Дарлина на моей шее, а потом горячий прощальный поцелуй в лоб. А иногда я видела, как Элиас с Рашель танцуют в зале близнецов. Вот только не получалось разглядеть их лиц. Словно они уже не совсем они. Просыпаясь, я ревела навзрыд, а Урсул терся об меня, ласково мурлыкая, или принимался вылизывать мокрое лицо.
…Свечи догорели, и мы разошлись. Предстоял непростой день. Уроки по традиции отменили, но нас ждали дела. По большей части неприятные. В спальне я зажгла лампу. Еще одно отличие. Раньше в новолуние не горели ни светильники, ни факелы. Облачилась в ночную сорочку, расчесала волосы перед зеркалом. Взгляд невольно остановился на желтой постели Рашель. Заправленной, будто ожидающей возвращения владелицы. Шкафы ломились от ее вещей, а я понятия не имела, что с ними делать. Никто из педагогов не спешил озадачиваться вопросом. Вот комната и оставалась в неизменном виде, будто моя соседка вот-вот переступит порог.
Это угнетало. Каждую секунду напоминало о гибели Рашель. Но я не смела ничего менять. Словно это разорвало бы хрупкую ниточку, что нас еще связывала…
****
День выдался погожий, солнечный. Народ с утра высыпал на улицу, наслаждаться легким морозцем, дышать зимним свежим воздухом, играть в снежки. И все же по дороге в целительский блок мне то и дело кто-то попадался навстречу. Одни нервно кивали в знак приветствия, другие проскакивали мимо, вжимая голову в плечи, третья заискивающе улыбались в надежде снискать внимание, а, может, и дружбу.
Правда обо мне раскрылась. Спасибо Грегору Уэлбруку. Теперь все знали, что я дочь духа. Дочь основателя, веками недававшего обитателям Гвендарлин жить спокойно. Дочь убийцы. И наполовину дух, способный вселяться в чужие тела. У меня состоялся серьезный разговор с представителями совета Многоцветья. Мне под страхом заточения в темницу запретили пользоваться даром, унаследованным от Дарлина Ван-се-Рмуна. Я не возражала. Сдался он мне. Но окружающие мало верили в мою покорность. Боялись меня, как когда-то Дэриана.
Огорчало ли это? Ни капельки. Мне не нужна свита из трясущихся от страха магов. Не нужно глупое поклонение. Но если хотят, пусть боятся. Это лучше издевательств.
– Доброе утро, леди Виэра, – поздоровалась я с целительницей, предпочтя не заметить недовольный взгляд.
Она считала, мои ежедневные посещения излишни, но не спорила. Предпочитала не перечить. Как и все вокруг. Забавно. Считанные месяцы назад выставила бы вон без разговоров, а теперь лишь проводила хмурым взглядом.
– Привет, Юмми, – я вошла в палату и поставила в вазу свежие цветы, наколдованные Ульрихом, взамен старых, увядающих.
Я знала, что она не ответит. Еще очень долго. Леди Виэра не могла помочь старосте светлых, а Габриэла твердила, что нужно набраться терпения, браслет только начал входить в плоть. Браслет, что изначально предназначался Рашель. Он признал Юмми достойной спасения. Пока светлая девчонка выглядела, мягко говоря, не очень. Лицо бледное, губы серые, под глазами круги. Но я знала, это изменится. Однажды.
– Ночью ничего не случилось, – поведала я, присаживаясь на стул рядом с кроватью.
Целительница уверяла, что Юмми ничего не слышит, но я всё равно приходила день за днем и разговаривала с ней. Рассказывала последние новости.
– Брайс, по-прежнему, почти не разговаривает. Ульрих делает вид, что всё в порядке. Ради меня. Но мне это не нравится. Я же не хрустальная ваза. Вчера нам объявили, что истинные ведьмы и ведьмаки будут официально учиться в Гвендарлин. Но, скорее всего, не со следующего семестра, а со следующего года.
Работы предстояло немало: совету Многоцветья принять необходимые законы, чтобы узаконить существование истинных ведьм, а всем остальным магам осознать и смириться с этим фактом. В Гвендарлин никто не возражал после воистину чудесного спасения благодаря ведьмовскому обряду и жертве полуцветов. Но в стране хватало недовольных. Мол, истинные ведьмы и ведьмаки скрывались три столетия. Кто знает, на что они вообще способны. Учебники истории гласили, что маги проигрывали им войну.
Хорошо хоть Ульриха никто не трогал. Его происхождение перестало быть тайной. Среди пунктов соглашения между магами и ведьмами значилось и рассекречивание всех полукровок. Я ожидала бури, но она прошла мимо. Ульриха в Гвендарлин отлично знали. Как старосту, а теперь и члена ордена, принимавшего участие в спасении колледжа. Он никому не казался опасным и хоть чем-то отличающимся от остальных.
– А сегодня… – продолжила я делиться с Юмми новостями, – сегодня ОНИ уезжают. Что я чувствую? Пустоту. И злость. Хочется реветь и что-нибудь крушить одновременно. Это к лучшему, я понимаю. И всё же сегодня мне очень грустно… Ох…
Что-то коснулось ноги, и я подпрыгнула на стуле.
Урсул! Чтоб его демоны за хвост оттаскали! Что за манера появилась – подкрадываться?
– Что? – спросила я, заметив пристальный взгляд кота. – Меня вызывают? Куда? К директору? С каких пор он передает через тебя сообщения? А, там герцогиня…
Я шла, не спеша. Подождут. Исполняющего обязанности директора я не опасалась. После увольнения Сонсбери стараниями всё того же Грегора Уэбрука, посчитавшего его неудачным кандидатом, в кресло главы колледжа временно посадили Шаадея, как самого старшего педагога в Гвендарлин. Многие считали это ошибкой. Мэтр слыл рассеянным, неряшливым, озабоченным исключительно своими садами и «слежкой» за наказанными учениками. Но я придерживалась иного мнения. Он умен, справедлив. Будет думать о благе колледжа, а не о собственном.
А вот герцогиня… Встречи с ней я предпочла бы избежать. После гибели Элиаса она меня пугала. Потеря второго ребёнка всерьез подкосила Её светлость. Будто не живая магиня, а наполовину призрак с маской вместо лица. Эмоции выплеснулись тогда – в зале близнецов. Теперь осталось ледяное, ужасающее безразличие. Еще я опасалась, что, едва герцогиня придёт в себя, возьмется за меня. А я категорически не желала превращаться в замену Марго или Элиаса.
– Доброе утро, Лилит, – поприветствовал мэтр Шаадей. Он занял тот же кабинет, где обитал Дарлин, не стал подыскивать новое помещение.
Герцогиня, сидящая в кресле, кивнула и указала на стул по-соседству.
– Сюда рвалась приехать толпа членов совета, – проговорила она устало. – Но я убедила их, что лучше решить всё без лишнего шума. Советую и тебе не посвящать в этот разговор кого бы то ни было. Разве что Ульриха. Ему ты всё равно расскажешь.
Я смотрела не нее во все глаза.
Толпа членов совета? Никого не посвящать? Да что тут происходит?!
– Речь идет о твоем наследстве.
– Наследстве? – переспросила я, ничего не понимая.
Семья Вейн ничем не владеет, да и Дот с мамой, насколько мне известно, живы. О! Я превратилась в наследницу Маргариты? Клан Ван-се-Росса решил меня озолотить?!
Но всё оказалось гораздо хуже.
– Ты и Барбара Глайд – наследницы Дарлина Ван-се-Рмуна. По закону его имущество переходит вам.
Я закрыла лицо руками. Вот, спасибо! Только этого мне и не хватало!
– Лилит, умоляю, не устраивай сцен, – проговорила герцогиня строго. – Сначала выслушай.
Зубы сжались, сдерживая крик. Дражайшая бабуля права. Глупо орать, да еще в кабинете директора. Следует выдержать этот разговор и сказать твердое «нет». Мне ничего не нужно от Дарлина. Хватит ненормальной способности, которой запретили пользоваться.
– Ладно, я слушаю. Что за имущество?
– Гвендарлин.
Я вскочила, качнулась и уронила стул.
– Точнее, половина Гвендарлин, – продолжила герцогиня как ни в чем ни бывало. – Вторая половина принадлежала Гвенде. Детей чета Ван-се-Рмун не оставила, поэтому после их гибели замок поделили. Половина Дарлина перешла совету Многоцветья, а его деньги были потрачены на ремонт после пожара. Половину Гвенды унаследовала сестра, наша прародительница. В последствии ее дети продали это наследство совету. Однако теперь появились ты и Барбара. Каждая является хозяйкой четверти замка.
Ноги отказались меня держать, но поднять стул не хватало сил. Пришлось присесть на край директорского стола. Неприлично? Подумаешь. Мне как-то не до этикета.
– Но ведь мы появились после смерти… основателя
Назвать его имя – то еще испытание.
– Ситуация необычная, но это не меняет сути. Совет не имеет прав на вашу половину. Однако расставаться с ней никто не хочет. Вам предлагают продать унаследованное имущество. За хорошую цену. За такие деньги можно выкупить весь поселок Бирюзовой и еще парочку по соседству. Барбара согласилась. Однако… – герцогиня посмотрела на Шаадея, и тот кивнул в знак поддержки. – Я советую тебе не принимать решение сгоряча, а хорошенько всё обдумать. Выжди некоторое время, чтобы руководствоваться разумом, а не эмоциями. Хорошо?
Я кивнула. Но исключительно потому, что была не в состоянии сейчас хоть что-то ответить. Новости добили. Стали последней каплей. Точнее, последним камушком, позволившим остальной груде проломить пол под ногами.
– Договор пока полежит у меня, – сообщил Шаадей. – Можешь подписать его в любой момент. Или порвать, если сочтешь нужным. Раз с этим закончили, – он поднялся и поправил свой лучший сюртук, который тоже не особо выдерживал критики, – мне пора. Прощание вот-вот начнется.
Я тоже вскочила на ноги, остающиеся ватными. И мне пора. Туда же, куда и Шаадею.
– Директор, не возражаете, если мы ненадолго займем ваш кабинет? – спросила герцогиня. Впрочем, она не спрашивала, а ставила перед фактом. Как обычно. – Нам с Лилит нужно поговорить наедине.
– Но я… я…
– Успокойся. Успеешь попрощаться. Без меня никто не уедет. Сядь!
Она впервые повысила голос за последнее время, и я послушалась. Как шелковая.
– Как твои дела? – спросила герцогиня после ухода Шаадея.
Я пожала плечами.
– Разве не мне нужно задавать этот вопрос?
– Лилит, какая же ты неисправимая грубиянка, – попеняла она, но не в упрек. Кажется, я ее устраивала такая, какая есть.
– Как дела у Маркуса?
– Лучше. Но постельный режим придется соблюдать еще пару месяцев. В детстве он чуть не умер, когда проснулся дар. С тех пор пользовался им считанные разы. Но мы посчитали, что победа над Гвендой стоит риска.
– Почему вы скрывали, кем он вам приходится?
– Это решение Маркуса. Он предпочитал оставаться в тени.
– Я его понимаю.
Герцогиня тяжело вздохнула. Подперла щеку рукой и пристально посмотрела на меня.
– Вот об этом я и хотела поговорить. У нас с герцогом Эдвардом есть предложение. Мы могли бы провернуть все сами, но ты взбеленишься в компании своей побочки, что действовали за спиной. Все знают, кто ты. И кто твой отец.
Слово вонзилось в плоть глубже любого клинка.
– Не морщись. Ты еще не раз услышишь это от других. Такого родства никогда не забудут. И пока ты – Лилит Вейн, незаконная дочь погибшей незамужней девушки и духа основателя, никакой страх перед твоими способностями не закроет рты. Но всё можно изменить. Мы с Эдвардом хотим удочерить тебя. Официально. С фамилией Ван-се-Росса и законным статусом герцогского отпрыска жизнь всерьез изменится. Да-да, знаю, ты не хочешь. Но прежде чем затопать и устроить скандал, давай договоримся. Ты всё обдумаешь. И дашь ответ после моего возвращения. А случится это месяца через два-три.
Я вытаращила глаза.
– Вы уезжаете? Куда?
– Туда же, куда и остальные отправляются сегодня. Составлю им компанию, прослежу, чтобы с комфортом устроились на новом месте. Мне это тоже пойдет на пользу. Смена обстановки, новые впечатления. Звала и Эдварда. Но он не хочет оставлять герцогство без присмотра. К тому же, у него там есть компания.
Я не поняла значения последней фразы, а переспросить не удалось. Герцогиня поднялась и поманила за собой.
– Идем. Вряд ли официальная часть продлится долго. Шаадей не мастер произносить речи. Ни к чему заставлять всех ждать.
Сердце защемило, но я запретила себе расклеиваться. Сделаю это потом. В одиночестве. Всё это чертовски грустно. Но ОНИ, в отличие от Элиаса и Рашель, живы…
Да, ОНИ остались живы. Все до единого. Полуцветы пережили ведьмовской обряд, призванный вылечить сердце Гвендарлин. Отдали замку всё, что ему требовалось. Всю магическую энергию. Без остатка. И остались пусты. Ни намека на магию. Ни на искаженную. Ни на какую другую. Потому сегодня полуцветы навсегда покидали Гвендарлин. Какой смысл учить их магии, если ее нет…
Жестоко? Но, наверное, в этом был смысл, пусть и неприятный.
Увы, большинство полуцветов понятия не имело, что делать дальше. Как жить пустыми сосудами среди магов.
Выход придумала герцогиня Виктория. Предложила переселиться в соседнюю страну – к новым. К тем самым новым, о которых в начале семестра рассказывал Ульрих. Ее светлость сама провела переговоры с их главой и получила не только согласие, но и обещание проложить портал. Зимой туда по-другому не доберешься. По замершему морю на санях не поедешь. Кораблям и тем в теплое время года требуется около двух недель.
На переезд согласились не все. Большинство учеников младших курсов возвращалось домой. В том числе, и Лиан. Родители отказались с ним расставаться, но мальчишка заверил меня, что всё равно уедет, когда достигнет совершеннолетия. Какой смысл теперь жить в Многоцветье? Оставалась и Агния. Но лишь на несколько месяцев. Родные понимали, что среди новых ей будет лучше, но договорились об отсрочке, чтобы провести время вместе. Александр пообещал отвезти дочь на корабле лично. Весной. Или следующим летом.
А вот Шем покидал Многоцветье. Что ему еще оставалось? Не отправляться же к матери, которая работала на богачей и скрывала существование сына-полуцвета. Уезжала и Милли, выросшая без семьи. Но ее перемены не огорчали. Сказала, что будет скучать по Гвендарлин и по нам, однако впереди ждут возможности, о которых она не смела мечтать. Главное, чтобы настойка, маскирующая шрамы, не заканчивалась. С этим пообещала помочь леди Виэра. Последние две недели целительница учила Милли готовить лекарство самостоятельно.
…С полуцветами прощались в холле у северного входа. Провожающих собралось немного. Мэтры, воспитатели и пара дюжин учеников. В основном светлые. Из темных только я, Ульрих, Брайс и, как ни странно, Иви. А еще пара ведьм. Остальные не посчитали нужным поблагодарить полуцветов за жертву и проводить в дорогу. Мерзко. Но неудивительно. Когда у полноценных было иначе?
Как и предсказывала герцогиня Виктория, Шаадей закончил речь. С напутствием выступал Эмилио, стоявший рядом с Летисией Дитрих. Эта парочка сошлась официально и намеревалась летом узаконить отношения. Во-первых, следовало выдержать траур. Во-вторых, в Гвендарлин не хватало педагогов, и жених с невестой пообещали доработать этот и следующий семестр, чтобы новый директор мог спокойно найти им замену. Они решили построить семейную жизнь вдали от колледжа. И правильно делали.
– Прощайтесь и выходите наружу, – объявила герцогиня Виктория, накидывая на голову капюшон черного мехового плаща.
Сначала им всем предстояло пройти через обычный портал, ведущий от Гвендарлин к обычному месту сбора и отъезда. Возвращающихся домой там ждали сани, а остальных другой портал, ведущий в соседнюю страну.
Большинству прощаться было не с кем. Никто не обзавелся друзьями среди полноценных. Лишь мы с Ульрихом и Брайсом шагнули к своим. Парни к Милли, я к бывшим друзьям. Но Шем предпочел не задерживаться. Даже не взглянул в мою сторону, сразу рванул наружу. Лиан развел руками, мол, не обижайся на него. Он слишком расстроен всем происходящим. Агния посмотрела сурово, мол, говори, что хотела, и уходи.
– Надеюсь, у вас всё будет в порядке… – начала я, но огневичка оборвала:
– Давай без сантиментов.
– Я говорю искренне.
– Неважно. Мы по разные стороны пропасти. У тебя впереди будущее успешной магини, а я даже защититься теперь не могу. А еще Темнопламень. И почему одним всё, а другим ничего? Где справедливость, а?
Я подавила желание сказать грубость. Ну как она не понимает, что быть дочерью убийцы – то еще счастье. Не говоря уже об остальных моих проблемах, считая побочку и невозможность поцеловать любимого.
– Удачи, Агния.
Бывшая огневичка кивнула и пошла прочь, а Лиан сжал мою руку.
– Она поймет. Когда-нибудь.
– Наверное.
– Приезжай летом в гости. На этот раз не обещай из вежливости, а по-настоящему приезжай. Вместе с Ульрихом.
– Попробую, – проговорила я, подумав, что это вполне можно устроить.
Лиан ушел, а я подошла к Милли. Она убирала в сумку подарки парней. Я знала, что Ульрих приготовил для нее ведьмовские талисманы на удачу, а Брайс подвеску из семейных драгоценностей. Мол, захочет Милли, оставит себе, а захочет, пусть продаст, всё польза на новом месте.
Я тоже приготовила ей подарок, который передала еще накануне. Целый дорожный сундук с вещами Рашель. Милли сначала воспротивилась, но я настояла, заверив, что наша погибшая подруга точно бы не возражала против такого применения оставшегося имущества. Не родителям же всё это отправлять, а Милли точно пригодится.
– Всё будет хорошо, – пообещала она, заметив кислое выражение лица.
– Не хочется расставаться, – пробормотала я.
Разве скажешь, что год назад Милли ходила в невестах Кайла Нестора и попала в организованную Агнией ловушку, а я считала ее недругом?
– Мне тоже не хочется, – призналась она и обняла меня крепко-крепко.
Я чуть не разревелась. Еще одна подруга меня покидает. Агния отреклась, Рашель умерла, Милли уезжает. Осталась лишь Юмми, которая, возможно, никогда не очнется.
– Не переживай, – Милли почувствовала моё состояние. – Пройдет время, и всё наладится. Придут новые радости и заботы. А дурные воспоминания померкнут, как кошмар поутру.
– Присмотришь за Шемом, ладно? – попросила я на прощание.
Милли кивнула и широко улыбнулась. Это была улыбка предвкушения. Чего-то нового, особенного и непременно замечательного. Она переступила порог, и в этот самый миг зимнее солнце коснулось ее яркими лучами. Будто очень добрый знак…
****
Я сбежала от Ульриха и Брайса. Но спряталась не в спальне, где всё напоминало о Рашель, а в старом доме. Сектор полуцветов больше не охраняла особая магия. Она исчезла, едва обитатели лишились сил. Теперь попасть сюда мог каждый.
Или… хм… не совсем каждый…
БУМ!
Я ловко увернулась от слетевшего с лестницы пустого цветочного горшка.
– А, это ты. Так и быть, заходи. Тебе можно.
– Вот, спасибо, – я возвела глаза к потолку. – И не стыдно?
Ох уж, эти упыри!
– Теперь это наш сектор. Нечего тут бродить всем, кому не попадя.
– Разве вы не уезжаете к хозяйке? – поинтересовалась я ядовито. – Она теперь женщина богатая. Может еще пару десятков, таких как вы, содержать.
Упыри переглянулись.
– Мы решили тут остаться, – поведал главарь. – У тебя кот один, и то вечно шатается, где не просят. А у Барбары нас двенадцать. Такую толпу не только содержать, но и скрывать проблематично. Мы ж не шибко… того… послушные. А в Гвендарлин нам раздолье.
– Да и из Многоцветья уезжать не хочется, – добавил другой упырь. – Кто ж знает, какие порядки в чужой стране. Чего так смотришь? Хозяйка наша того… решила уехать подальше, где никто не помнит ее полуцветом.
Я мысленно похвалила Барбару. Разумное решение, если подумать. Купит себе дом, заживет в свое удовольствие, начнет всё сначала.
Упыри велели вести себя прилично на их территории и ретировались на второй этаж. Я подошла к окну гостиной, посмотрела на замершее море, на солнце, начавшее спуск к линии горизонта. В декабре дни самые короткие. Хотелось закрыть глаза и провалиться в забытье, где не погибают друзья, где не нужно каждую минуту думать о побочке, где я забуду, что родилась с единственной целью – умереть ради Гвенды.
Комната погружалась в сумрак, но я всё смотрела и смотрела на небо, окрасившееся в красно-фиолетовый цвет. Наверное, так же сегодня раскрашено и моё настроение. Злость и печаль. Ни единого светлого вкрапления.
Сзади раздалось покашливание. Я не испугалась. И даже не вздрогнула. Потому что не ощущала опасности. Ко мне пришли с миром.
– Не хотела тебя беспокоить. Но нам нужно поговорить.
Маргарита…
Она не объявлялась с ночи гибели Элиаса и Рашель. Но я не сомневалась, что с ней всё в порядке. Что может случиться с призраком.
– Слушаю, – я не обернулась. Не решалась посмотреть Маргарите в глаза.
– У меня две новости. Во-первых, герцог Эдвард, – она нарочно назвала его официально, а не своим отцом или моим дедом, – приглашает тебя погостить в каникулы в замке. Я предупредила, что ты, скорее всего, откажешься. Но не стоит оставаться одной. Его светлость легко придумает, чем тебя занять. Ему самому не помешает общество. Я не могу постоянно находиться рядом.
– Ты? – я развернулась и вздрогнула.
Маргарита изменилась. Выглядела старше и… реальнее, хотя и просвечивала.
– С тобой что-то не так…
– Наоборот. Мне значительно лучше. Дух перед смертью поделился силами. И кое-какими способности. Теперь меня видят все. И всегда. А еще я могу ненадолго покидать Гвендарлин. Побывала дома. Прошла через портал. Очень хотелось повидаться с… герцогом Эдвардом. Надеялась, шанс встретиться со мной немного смягчит удар из-за гибели Элиаса. Это не то же самое, как, если б я ожила. И всё же, это возможность поговорить, произнести вслух всё то, что было не сказано раньше.
– С герцогиней ты тоже всё обсудила? – съязвила я. – Простила, что меня выбросили вон, как мусор?
Маргарита печально вздохнула.
– Нет. Это еще предстоит. Когда-нибудь. Не простить. Такое не прощается. Поговорить по душам. Она всё ещё моя мать, Лилит…
Упоминание этого слова пришлось очень некстати. Побочка откликнулась, гнев вмиг достиг висков, уши запылали. Но я вонзила ногти в ладони. Нельзя. Нельзя спалить этот сектор. Тут только полгода назад сделали ремонт.
– Какая вторая новость? – спросила я деловито.
Маргарита спрятала руки за спину, нервничая.
– Меня оправдали. То есть, признали смерть убийством, а не самоубийством. Я больше не считаюсь преданной забвению.
– Поздравляю…
Новость, правда, хорошая. Это меньшее, чего заслуживала Маргарита.
– Но дело в другом, – продолжила она взволнованно. – Директор Шаадей предложил мне работу. В смысле, занятие. В деньгах я не нуждаюсь. Раз я застряла в Гвендарлин, могу приносить пользу. Директор попросил поработать воспитательницей в темном секторе.
Я качнулась. Ого! Это куда грандиознее, чем появление леди Барбары в секторе отверженых!
– Да, воспитатель-призрак – это неожиданно. И неординарно. Такого в нашем безумном колледже еще не случалось. Я обещала директору подумать. Хотела сначала поговорить с тобой. Если ты против, я откажусь. Не стану докучать.
Восторга предложение, сделанное Шаадеем, не вызвало. Я бы предпочла, чтобы Маргарита не селилась в темном секторе. Но она так отчаянно скрывала радость и надежду, что я не посмела сказать правду. Пятнадцать лет в лунной башне – не то же самое, что восемь столетий внутри зеркала. И всё же нельзя лишать Маргариту шанса избавиться от одиночества из-за моего эгоизма.
– Соглашайся. Я не возражаю. При условии, что устроишь парочку основательных взбучек ведьме Джемме Паскуале.
Маргарита просияла.
– Спасибо. Я постараюсь тебе не мешать. И всё же не теряю надежды, что однажды мы подружимся. О большем я и не мечтаю.
Сердце заныло. Вспомнилась мама. В нашу последнюю встречу. Здесь, в Гвендарлин. Миг, когда, прощаясь, она обняла меня, а я ощутила, что связь между нами утрачена. Наверняка, сейчас мама вместе с Аланом готовит детскую: он мастерит колыбельку, а она шьет одеяльца. У нее новая жизнь. Без меня. А я… я отталкиваю ту, которая хочет быть мне матерью. Не безумие ли?..
– Наверное… подружимся… однажды… – пробормотала я.
Маргарита подарила подбадривающую улыбку и исчезла, а я услышала тихие шаги, которые оставляли вовсе не ноги упырей. Но обороняться не пришлось.
– Это я. Так и знал, что ты прячешься здесь.
Ну, конечно. Ульрих. Ульрих, который легко вычисляет мои планы.
Он прошептал ведьмовское заклятье, и во всех светильниках гостиной вспыхнули огоньки. Больше не имело смысла скрывать свою сущность.
– Здесь… хм… – Ульрих огляделся. – Скромно и…
– Тесновато, – грустно добавила я, физически ощутив, что комната, казавшаяся раньше большой, сжимает нас, будто в тисках. – А до ремонта было еще скромнее.
– Им понравится среди новых, – заверил Ульрих, беря меня за руку. – Я там побывал летом, помнишь? Это хорошее место.
Я кивнула, сама плохо понимая, что расстраивает сильнее: родство с Дарлином, его наследство, отъезд полуцветов, назначение Маргариты, оставшаяся побочка или… невозможность нормальной жизни с Ульрихом. Всхлипнула и рассказала всё, выплеснула все печали разом. Говорила-говорила, пока не пересохло горло. Замолчала, ожидая серьезного разговора. В том числе, о нашем невозможном будущем.
Но Ульрих широко улыбнулся.
– Думаю, от наследства отказываться не стоит. Это же Гвендарлин! Замок с первых дней признал тебя хозяйкой. Кому еще он открывал синие коридоры? Не предавай его доверие. Что до Марго… мне кажется, вы, правда, подружитесь. Когда ты… хм… немного оттаешь. А побочка… Да демоны с ней. Пускай остается. Без нее это будешь уже не ты. Я влюбился в Лилит ершистую, а не белую и пушистую.
Я не выдержала, засмеялась. Но горечь осталась.
– А как же всё остальное? – спросила после паузы. – Мы же никогда не сможем…
Ульрих не дал договорить. Прильнул к губам. Я напряглась, ожидая очередного полета и болезненного приземления. Но ничего не случилось. Кроме поцелуя. Долгожданного и волшебного.
– Как? – прошептала я, отстранившись. – Я же не изменилась.
Разрушать идеальный момент не хотелось, но любопытство распирало. Может, я сплю?
– Помнишь последний подарок истинного защитника? – Ульрих загадочно улыбнулся. – Он передал мне часть себя самого. Думаю, теперь я тоже немного дух. Поэтому мы с тобой совместимы. Ты не изменилась. Зато изменился я. Для тебя. Дух нас благословил. А ещё… ещё матушка сказала, что ощущает во мне мощную жизненную энергию. Кажется, дух постарался обойти проклятье полуведьмаков, и у меня есть все шансы прожить до старости. Если, конечно, твоя побочка не прикончит меня раньше.
Я шлепнула его по руке, и мы засмеялись. Свободно. От души. Как не смеялись ещё ни разу в Гвендарлин…
