Текст книги "Первый отряд. Истина"

Автор книги: Анна Старобинец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

…Гипнотизеры и медиумы попадались в основном неказистые – и все же иногда из этого мутного потока жуликов и безумцев удавалось вылавливать истинных мастеров своего дела. Как у многих человеко-зверей, у Варченко был хороший нюх, и он умел находить себе подобных с нюхом еще более развитым. Именно Варченко привел в спецотдел гипнотизера Орнальдо. Именно Варченко наладил отношения с телепатом Рудольфом Месиным. Именно Варченко нашел семейство Руслановых. И эту девочку. Эту чертову девку…

ХРАНИТЬ ВЕЧНО

(Фрагменты рукописи Варченко А.П.; другие части рукописи утрачены)

«…некой бестелесности, как будто наблюдал за происходящим не я, а кто-то посторонний. Еще раз прошу товарищей понять, что увиденное под землей я склонен был объяснять действием наркотических средств, безусловно подмешанных в мой напиток. Я счел все не более чем галлюцинацией, отвратительным смешением реальности и фантомов сознания… Поэтому описание этого «опыта» не было мной включено ни в отчет, предоставленный в Институт Мозга, ни в доклад, составленный для Спецотдела.

Как тогда, так и сейчас я по-прежнему полагаю, что в сентябре 1922 года в пещере близ Ловозера со мной случилась галлюцинация. Однако, коль скоро товарищи интересуются ее подробностями, я постараюсь восстановить их в памяти – хотя и не уверен, что мне это удастся в полной мере по прошествии пятнадцати лет.

Там было холодно – холоднее, чем снаружи, – и узкий подземный лаз был сплошь покрыт хрустящей корочкой льда. Я ждал увидеть внутри следы древней культуры, аналогичные тем, что уже встретились мне снаружи: каменные сооружения кубической формы, изображения человеческих фигур, свечеобразные колонны. Но ничего этого не было, мой фонарь выхватывал из темноты лишь бесформенные заледеневшие камни. Потом подземный коридор стал расширяться. Я смог выпрямиться и свободно идти, и я уже не видел рядом с собой каменных стен – вероятно, я оказался в чем-то вроде подземного грота. И вот тогда я услышал тот звук – дробный, стрекочущий звук, как будто по стеклянной поверхности рассыпали бисер…

Они явились из темноты – огромные насекомые, наподобие, может быть, комаров, но в сотни, в тысячи раз крупнее. Их было, кажется, пять, каждый размером с пони. Трое шли по земле, липкие присоски на лапах с чавканьем целовали лед, волосатые влажные хоботы раскачивались из стороны в сторону. Остальные двое пытались лететь, но тонкие и ломкие, точно из прозрачных больших льдинок, крылья не держали их вес. Их судорожные дрожащие взмахи… Именно они производили тот звук. Дробный, стрекочущий звук, как будто по стеклянной поверхности рассыпали бисер.

Они окружили меня и застыли, лишь черные волоски на хоботах слегка трепетали. Я не боялся – видимо, принятое мной наркотическое средство избавляло от страха, – я смотрел на них совершенно спокойно. Так мы стояли минуту или, может быть, две, потом они поползли по коридору вперед, и я понял, что должен идти вслед за ними…

Они вывели меня к развалинам крепости и полуразрушенному замку, по виду средневековому. Там было много таких, как они, они ползали или вяло летали, волоча по мерзлой земле свои мохнатые лапы. И еще там повсюду валялись черепа – множество черепов, в основном человеческих, но попадались иногда и звериные.

Стараясь не наступать на кости, я пошел вдоль остатков округлой крепостной стены. С той стороны доносились какие-то звуки.

Вход я нашел почти сразу.

За стеной были люди – или что-то вроде людей. Они строили какое-то новое сооружение на развалинах замка. В качестве материала они использовали камни, доски, ледышки, черепа, тела этих мертвых больших насекомых… Стена постройки, как ни удивительно, выходила достаточно ровной. Я подошел поближе к строителям. Поначалу они меня не заметили – или просто не проявили ко мне особого интереса.

Но мне хотелось вступить с ними в контакт, и я сказал им какую-то благоглупость. «Хорошо работаете, ребята» – или что-то вроде того.

От звука моего голоса они вздрогнули – и тут же окружили меня, точно любопытные лесные зверьки. У них были одинаковые восковые лица и белые, без зрачков и без радужных оболочек, глаза. Они заговорили все разом – очень быстро, каждый свое. Они торопились и захлебывались, будто боялись, что я их не дослушаю.

– …Мы работаем. Мы работаем от генератора…

– …Имеются богатые коллекции черепов всех рас и народов. Однако в распоряжении науки имеется так мало черепов евреев, что работа с ними не может дать достаточно надежных результатов…

– …От этих далёких времён не осталось ископаемых скелетов, потому что костей не было даже у зверо-человека, тем более у ангелов, и те и другие обладали полугазовой консистенцией…

– …Война на Востоке теперь дает нам возможность восполнить этот пробел. Получив черепа еврейско-большевистских комиссаров, которые представляют собой прототипы отвратительных, но типичных недочеловеков, мы сможем сделать ряд существенных научных выводов…

– …Мы работаем от генератора…

– …Мир переменится, Властители выйдут из-под земли…

– …Много входов, но совсем нету выходов…

– …Если у нас не будет с ними союза, если мы тоже не будем с Властителями, то окажемся в числе рабов, в навозе, который послужит удобрением для того, чтобы цвели новые города…

– …Мы работаем от центрального генератора…

Они бормотали и бормотали, они обступали меня все плотнее. Когда они подошли совсем близко, я вдруг заметил, что их лица стали меняться. Они словно бы обретали индивидуальность, разделялись на мужские и женские, молодые и старые, усталые, злые, грустные, сонные… Но глаза оставались белыми. Белыми, как у чуди из легенды нойда Данилова.

Лицо женщины, бубнившей мне прямо в ухо насчет черепов евреев, казалось смутно знакомым. Я вгляделся в ее черты… и они вдруг сложились так легко, так привычно, так точно, тем единственно возможным образом, каким я уже много лет безуспешно пытался сложить их в своей неподатливой памяти. Меня не было с ней, когда она уходила. Возможно, мое подсознание за это меня покарало – с тех пор, как ее не стало, мне никак не удавалось вспомнить в деталях ее лицо…

Я спросил:

– Ты узнаешь меня, мама?

Она перестала бубнить и сказала чужим монотонным голосом:

– Ты не дошел до Сумеречной долины. Не пересек границу. Твоя душа несвободна. Мы здесь работаем от центрального генератора. Мы имитации. Мы не умеем никого узнавать. Получив черепа еврейско-большевистских комиссаров, которые представляют собой прототипы отвратительных, но типичных недочеловеков, мы сможем сделать ряд существенных научных выводов…

Как вы можете убедиться, данная галлюцинация не представляет никакой научной или политической ценности сама по себе. Именно по этой, повторюсь, причине я не описывал ее ни в одном из своих отчетов. Однако же да, товарищи из Спецотдела совершенно правы в своих предположениях касательно того, что этот удивительный опыт оказался мне в некотором роде полезен в моей последующей научной деятельности, направил мою мысль в определенное русло и послужил своеобразным толчком к началу работы над интересующим Спецотдел изобретением.

Химическую формулу состава, необходимого для внутривенной инъекции «путешественнику», и способ приготовления инъекции я, как мне и было велено, написал от руки и передал товарищу Белову H.A. лично в запечатанном плотном конверте. Мой арест, последовавший в тот же день, представляется мне чудовищным недоразумением. Обвинения, выдвигаемые в мой адрес, – нелепыми и необоснованными. В частности, мне инкриминируется сокрытие информации государственной важности, якобы собранной мной во время экспедиции по пещерам Крыма в 1928 году. Так вот, я со всей ответственностью заявляю, что единственной целью экспедиции являлось изучение возможности наличия в этом регионе следов древнейших культур. Таковых следов обнаружено не было.

Вообще, совершенно очевидно: произошла какая-то ошибка. Чем еще, кроме нее, можно объяснить, что за мое многолетнее плодотворное сотрудничество со Спецотделом я «вознагражден» подобным образом?

Впрочем, к работе НКВД в целом и Спецотдела в частности я никаких претензий не имею и, когда данное недоразумение разрешится, не намерен задействовать свои связи и предъявлять сотрудникам НКВД какие бы то ни было претензии. Я понимаю, что время сейчас в стране сложное, наш враг не дремлет, предатели и враги народа раскинули по всей стране свои коварные сети. Оттого загруженность сотрудников государственных органов чрезвычайно высокая и иногда может случиться небольшая путаница – как, например, в моем случае. Это все нормальный рабочий процесс, и никаких претензий здесь быть не может.

Хотелось бы, впрочем, напомнить, что научная деятельность, которой я сейчас занимаюсь и от которой меня, увы, весьма отвлекает пребывание в этих гостеприимных стенах, представлялась и, смею надеяться, по-прежнему представляется весьма важной и даже приоритетной товарищу Белову H.A., который неоднократно говорил мне о ценности моего будущего изобретения для СССР.

Теперь же, когда основная часть работы закончена и «Аниматор-1» оказался, наконец, в нашем распоряжении, необходим длительный период его, так скажем, «обкатки» – и этот этап работы не менее важен, чем все предыдущие. Изобретение не может по-прежнему оставаться полностью засекреченным. С результатами моей деятельности необходимо ознакомить ряд лиц из руководства Института Мозга – с тем чтобы в ближайшие месяцы я мог приступить к проведению экспериментальных «путешествий» в лаборатории Института с участием комсомольских добровольцев.

В последний раз хочу подчеркнуть, что содержание под арестом очень тормозит финальный этап работы над изобретением – а это работа государственной важности.

К написанному выше добавить мне, пожалуй, нечего.

Разве что следующее: на все вопросы, касающиеся изобретения, я готов отвечать лишь в присутствии товарища Белова H.A.».

ОБОРОТЕНЬ

Обоим своим хозяевам Варченко готов был лизать ноги.

Оба хозяина ценили своего верного пса.

Оба хозяина отправили его искать Шамбалу. Искать Гиперборею. Искать Беловодье. Искать Сумеречную Долину. Ни он, ни его хозяева не в состоянии были понять, что все эти названия обозначают одно и то же. Полую Землю. Он должен был найти Полую Землю. Профессор Варченко – недостойный, непосвященный… Профессор Варченко – со своим звериным чутьем.

Он быстро взял след, хотя сам этого так и не понял. Он думал, что вход в Тибете, а в Тибет его не пустили. Он так и не понял, что входов может быть несколько. Он так и не понял, что сам нашел целых два.

Один в русской Лапландии, а другой в горах Крыма.

Он так и не понял, что видел Полую Землю.

За глупость или неведение, или за неспособность постигнуть, за чистый инстинкт или за пустоту на месте души, за что-то – мы не знаем за что, – но Полая Земля его пощадила.

Он не ослеп, не сошел с ума, не разучился управлять своим телом. Та же Земля, что погрузила во тьму Старуху, одну из лучших, – та же Земля дала этому ничтожеству свою благодать.

Профессор Варченко – недостойный, непосвященный… Профессор Варченко создал то, что не смогли создать мы. Он нашел способ открывать дверь в Полую Землю. Он сотворил чудо и назвал его чудовищным словом «Аниматор», позднее название заменили на не менее чудовищное «Некропортал».

Нам объясняли, что вожаки человеко-зверей не способны объединяться. Инстинкт заставляет их перегрызать глотки товарищам. Истреблять самых талантливых в своих рядах.

Профессор Варченко – недостойный, непосвященный – Полая Земля его пощадила, но братья по оружию – нет.

Они убили его в 38-м.

Перед тем как перегрызть ему глотку, они дали ему стопку бумаги и ручку. Они приказали ему написать исповедь. Он написал, он очень старался, ведь он считал себя еще и писателем… Им не хватило каких-то подробностей – так что Варченко пришлось исповедаться еще и устно.

Рукопись и стенограмму допроса они якобы уничтожили в сорок первом – когда наши воины подошли к Москве и они судорожно и трусливо сжигали свои архивные документы… Сжигали и разворовывали. И прятали в укромных местах.

Дело Варченко поделили между собой генерал Белов и его ассистентка Лиза Рауле.

Белов был занозой в заднице.

Его ассистентка работала на нас.

Лиза Рауле, юная белокурая латышка с нежным прибалтийским акцентом. На самом деле ее звали Эльза Раух, и в ее жилах текла кровь истинных ариев. Она была одной из лучших. Она и ее сестра.

8

НИКА

…Луна, огромная и червивая, как шляпа гигантского гриба. Она слишком близко, она притягивает всю кровь к голове, это из-за нее так болит голова, из-за этой луны, гнойно-желтой, заслоняющей небо… И лед – непрозрачный и желтоватый, это из-за него так тошнит, из-за этого льда, похожего на слипшийся сахар. И круг – пустой черный круг, который очерчен на льду… И шепот:

– У тебя на спине звездное небо…

Холодные пальцы вытягивают меня из моего сна. Холодные пальцы скользят по моей голой спине, и сквозь тошноту, сквозь наполняющую меня липкую муть, я слышу, как он говорит:

– У тебя здесь звезды.

Я голая. Совершенно голая. С ним.

Чужая постель, чужие белые стены.

Не помню.

– Вот это – большая медведица. – Он изучает родинки у меня на спине.

Их много, и при желании в них действительно можно разглядеть пару созвездий.

Он трогает меня рассеянно, по-хозяйски. Он водит холодным пальцем по моей коже. Кожа болит.

Не помню, откуда у него взялось право так делать.

Последнее, что я помню, – зеленая горькая дрянь с большим количеством льда. И совсем другая квартира.

Я морщусь и зажимаю руками рот, а он говорит мне:

– Вставай. Я спешу. Если тебя тошнит, ванная комната там.

Первый раз – он, говорят, самый важный. Решающий. Первый раз – это как инициация. Ритуал с кровью. Первый раз – он, говорят, запоминается на всю жизнь.

Хорошо, что я его вообще не запомнила.

Я смогу теперь воображать все, что угодно…

Я принимаю душ и вытираюсь одним из четырех полотенец. Полотенца все одинаковые, махровые, чистые, свернуты и аккуратно разложены в ряд на специальной железной решетке. Как в гостинице.

Ванна и раковина белоснежны. Пол блестит, коврик для ног не использовался явно ни разу.

Говорят, если твой первый мужчина был с тобой нежен и ласков, ты будешь счастлива в любви всю жизнь.

Я выхожу из душа и иду в комнату по пустому белому коридору.

Я понятия не имею, был ли он со мной нежен и ласков. Зато я вижу, что мой первый мужчина обитает в стерильном жилище… Это как минимум дает мне надежду на то, что он был осторожен.

Он сидит на идеально чистом полу, в позе лотоса, обнаженный. Он не двигается, не моргает, не дышит. Сфинкс. Используют ли сфинксы презерватив?

– Если у нас… насколько я поняла, что-то было… как это случилось?

Мой первый мужчина смотрит на меня так… Так смотрят из окна отъезжающего поезда на перрон: рассеянно и нетерпеливо ожидая смены надоевшей картинки.

– Все было отлично, – говорит он по-немецки и встает с пола. – Странно, что ты не запомнила, цукершнеке.

Я смотрю вниз. Смотрю на его голые ноги. Трогательные щиколотки. Изящные, как у цапли.

– Но ты… ты был осторожен?

– Я всегда осторожен. – Он натягивает штаны. – Но если ты имеешь в виду презерватив, то я им не пользовался.

– Ты что, псих? А если я залечу?

– Это решительно невозможно, – говорит он по-русски.

– Значит, ничего не было?

– Значит, я тебе ничего не отдал. Мой учитель йоги считает, что не нужно отдавать свои семечки.

– Семечки?!

– То есть я хотел сказать – семена.

Мне нравится его русский – идеальный, но с очаровательными ошибками слабоумного.

– Ты имеешь в виду, не нужно отдавать свое «семя»?

– Точно! Семя. Учитель говорит, это ослабляет мужчину. Лишает его энергии. На кухне есть апельсиновый сок…

Первый раз – самый важный, если ты, конечно, не выступаешь в роли подстилки для йоговских упражнений.

– …Ветчина и сыр в холодильнике. Я утром не ем, но ты можешь брать все, что захочешь.

– А что мы потом будем делать? – спрашиваю и тут же жалею.

– Мы?.. – Красивая бровь ползет вверх.

Мы во всем разберемся. Я тебя не оставлю…

– …потом?.. – Он улыбается; какие все-таки злые у него губы.

Ты можешь рассчитывать…

– …Полагаю, что каждый из нас займется своими делами…

Я буду рядом…

– …Ты вроде бы должна заняться этим своим Первым отрядом. Разве нет? «Суть задания «Первый отряд»: расшифровка послания; выяснение целей, диспозиции, численности и состава вражеской стороны. В случае необходимости – предотвращение агрессии с вражеской стороны…….

– Ты читал мои документы?!

– Ты мне дала. – Он разводит руками в издевательском недоумении. – Ты мне сама дала. Странно, что ты не помнишь.

Он врет. Дрожащая когтистая лапа царапает меня изнутри. Я голая. Я вдруг остро чувствую, какая я голая. А он одет. Он уже стоит на пороге. Его ботинки блестят.

– Хочу домой, – говорю я прежде, чем понимаю, насколько жалко это звучит.

Мой первый мужчина смотрит на меня без всякого выражения.

– Уеду сегодня же! В Севастополь! Как будто он станет меня удерживать…

– Тебя там никто не ждет, – говорит Эрвин. – Извини, у меня важное дело. Когда будешь…

– Меня ждет Амиго.

– Амиго умер. Amigo ist tot.

– Неправда!

– Правда. Будешь уходить, захлопни, пожалуйста, дверь. Если бы я врал, ты бы знала.

Я жду боль. Впервые в жизни я так ее жду.

9

ХРАНИТЬ ВЕЧНО

«Агенту N Документ № 3

(1938 г., из протокола допроса Варченко А.П., допрашивает лично генерал Э.В. Никифоров).

Э.Никифоров: Почему вы избегаете называть свое изобретение «Некропорталом»?

А.Варченко: Данное название представляется мне не вполне корректным. То, что вы именуете «Некропорталом», никоим образом не является средством перемещения в прямом смысле этого слова.

Э.Никифоров: Чем же оно является?

А.Варченко: Видите ли, речь ведь идет не о физическом перемещении человека в мир мертвых, а о погружении его в определенное состояние… О путешествии, так скажем, души. Поэтому я называю свое изобретение «Аниматор-1». Анима в переводе с латыни значит «душа»…

Э.Никифоров: Товарищ Варченко, вы христианин?

А.Варченко: Ну что вы. Я атеист. Я же ученый.

Э.Никифоров: И все же вы религиозны?

А.Варченко: Ни в коем случае.

Э.Никифоров: «Душа», как мне представлялось, является одним из религиозных понятий.

А.Варченко: Вы правы. Однако же я не располагаю ни одним научным понятием, которое лучше бы соответствовало той бестелесной материи, с которой работает «Аниматор-1».

Э.Никифоров: Уважаемый Александр Васильевич, в Советском Союзе одна религия – коммунизм. В нашей стране невозможно использование аппарата с предлагаемым вами названием. Мы будем называть его «Некропорталом», здесь и далее. Это больше не обсуждается, и я попросил бы вас не засорять текст протокола словами из лексикона деревенских бабулек.

А.Варченко: Полагаю, деревенские бабульки редко используют в своей речи слово «анима»… Впрочем, как вам будет угодно.

Э.Никифоров: Мы хотим, чтобы вы поподробнее описали механизм действия «Некропортала».

А.Варченко: Я уже много раз… Ладно. «Путешественнику» вводится внутривенно препарат, который я именую «анимусом», а вы, вероятно, как-то иначе. Информацию о химической формуле, способе приготовления и дозировке я уже предоставил товарищу Белову Никите Александровичу…

Э.Никифоров: Товарищ Белов, вы подтверждаете, что вся эта информация действительно была предоставлена вам в срок и в полном объеме?

Белов H.A.: Да, подтверждаю.

Э.Никифоров: Хорошо. Продолжайте, товарищ Варченко.

А.Варченко: После этого «путешественника» желательно поместить в полностью изолированное от внешних воздействий пространство.

Э.Никифоров: Что значит «полностью изолированное»?

А.Варченко: Это может быть звукоизолированная комната без освещения, мебели и так далее. Или нечто вроде большого аквариума – но тогда «путешественника» следует снабдить водолазным костюмом… На худой конец сойдет и что-то вроде… Что-то вроде тюремной камеры. Мне продолжать?

Э.Никифоров: Продолжайте.

А.Варченко: Во время сеанса ани… некропортации необходимо следить за физическим состоянием «путешественника». Все изменения его состояния должны фиксироваться медицинскими приборами. Его тело должно находиться под постоянным контролем, так как возможны осложнения и перегрузки. Вплоть до летального исхода.

Э.Никифоров: Возможен ли устный контакт с «путешественником»?

А.Варченко: Да, возможен. «Путешественник» может принимать голосовой сигнал ассистента через специальный наушник и способен ему отвечать… Правда, в этом случае «путешественнику» весьма сложно будет продвинуться далеко и полностью перейти границу, так скажем, миров.

Э.Никифоров: Почему?

А.Варченко: Контакт с реальным миром будет сдерживать «путешественника». Его душа не сможет в достаточной степени освободиться.

Э.Никифоров: Душа?

А.Варченко: Извините… Одним словом, продвигаться ему будет куда тяжелее.

Э.Никифоров: А не поможет ли в этом случае увеличение дозы препарата?

А.Варченко: До некоторой степени. Однако увеличение дозы строго не рекомендуется, это опасно для жизни «путешественника». Он может… Он может попросту не вернуться.

Э.Никифоров: Какую дозу препарата вы считаете однозначно смертельной?

А.Варченко: Двойную или тройную – в зависимости от веса тела и возраста «путешественника».

Э.Никифоров: Любопытно… Предположим, «путешественнику» немного за пятьдесят, среднего роста, плотного телосложения… Сколько вы весите?

А.Варченко: Простите?

Э.Никифоров: Я спрашиваю, каков вес вашего тела.

А.Варченко: Восемьдесят три килограмма.

Э.Никифоров: Ну так вот, предположим, «путешественнику» немного за пятьдесят и он весит восемьдесят три килограмма. Как вы. Какая доза препарата явилась бы для него смертельной?

А.Варченко: Полагаю…Я полагаю… полагаю, две, две с половиной дозы убили бы такого «путешественника».

Э.Никифоров: Хорошо, следующий вопрос… Александр Васильевич, вы, кажется, нервничаете? Не стоит нервничать, мы все же представители органов правопорядка, а не палачи. Вы что, нас боитесь? Вы полагаете, мы способны причинить вред невинному человеку?

А.Варченко: Нет… Нет, я не… Мне просто немного нехорошо. Я могу попросить стакан воды?

Э.Никифоров: Безусловно. Мы тут не мучаем заключенных, товарищ Варченко… Принесите товарищу Варченко стакан воды… Итак, следующий вопрос. Когда «путешественник» прибывает на место назначения, как ему удается найти именно интересующих его людей, а не, к примеру, Александра Сергеевича Пушкина?

А.Варченко: Дело в том, что… Еще раз хочу пояснить, что речь идет не о путешествии в прямом смысле, а о путешествии в некотором роде в голове путешественника. По прибытии на место, он встречается с теми, с кем был связан тесными ментальными узами.

Э.Никифоров: Значит ли это, что «путешественник» никогда не сможет встретиться во время своего путешествия с незнакомцем?

А.Варченко: Мои предварительные опыты показали, что встреча с незнакомцами также возможна.

Э.Никифоров: Вы себе противоречите.

А.Варченко: Я знаю. Это… это феномен, которому я пока еще не нашел научного объяснения.

Э.Никифоров: Думаю, вы понимаете, товарищ Варченко, что все, что вы нам сейчас здесь рассказывали, сильно отдает шарлатанством – или, в лучшем случае, сумасшествием. Насколько нам известно, ваша работа финансировалась Спецотделом. Мы потратили немалые деньги, и нам очень не хотелось бы думать, что впустую. Готовы ли вы доказать свои слова делом?

А.Варченко: Делом?

Э.Никифоров: Товарищ Белов, все ли у нас готово для сеанса некропортации товарища Варченко?

А.Варченко: Но…

Белов H.A.: Да, все готово.

Э.Никифоров: Товарищ Белов, пригласите свою ассистентку… Товарищ Варченко, у вас ведь тоже раньше был ассистент… Вместе с вами в научной группе долгое время работал Капелевич Матвей Михайлович. Говорят, вы были друзьями.

А.Варченко: Мы просто работали вместе. Мотя… Товарищ Капелевич ни разу не вел со мной антигосударственных разговоров и в моем присутствии не позволял себе никаких критических высказываний в адрес правительства СССР, поэтому я не знал, что он…

Э.Никифоров: Не стоит оправдываться, товарищ Варченко. И отрекаться от друзей тоже не стоит. Не волнуйтесь, никто сейчас не собирается обвинять вас в пособничестве врагу народа. Сам преступник уже получил свое – высшую меру наказания… А вам мы верим. Верим, Александр Васильевич. Вы ученый, ученые часто бывают рассеянными, они могут и не заметить, что под овечьей шкурой друга скрывается волк… так ведь?

А.Варченко: Да… вероятно.

Э.Никифоров: Так вы были дружны?

А.Варченко: Мы… да, я считал этого человека своим другом. Но я действительно не подозревал, что он…

Э.Никифоров: Значит, у вас с Капелевичем имела место тесная ментальная связь?

А.Варченко: Полагаю, что… Наверное, да. Можно сказать и так.

Э.Никифоров: В таком случае, непосредственно сейчас мы проведем сеанс некропортации, в ходе которого вы должны будете встретиться с вашим бывшим другом. Вы зададите ему вопрос…

А.Варченко: Но…

Э.Никифоров: Я не закончил. Непосредственно перед расстрелом ваш друг произнес одну фразу. Смысл ее остался нам непонятен… Спросите его, что он сказал перед смертью. Попросите его повторить. Если ваш сеанс некропортации действительно даст результат, если вы действительно вступите в контакт с Капелевичем и он повторит свои слова, – в этом случае вы полностью себя реабилитируете в наших глазах и заслужите наше полнейшее доверие.

А.Варченко: Это невозможное не готов… Товарищ Белов! Что происходит? Скажите им, сделайте что-нибудь!

Э.Никифоров: Не волнуйтесь, товарищ Белов будет постоянно находиться с вами на связи, его ассистентка будет следить, чтобы вы хорошо себя чувствовали… Через вот этот наушник вы будете слышать голос Белова. А мы будем слышать вас через этот вот микрофончик… Лизанька, введите товарищу Варченко одну дозу препарата внутривенно… Спокойно, Александр Васильевич, спокойно, не стоит так нервничать, ваше психологическое состояние может плохо сказаться на вашем самочувствии во время путешествия… Ну, вот видите, как хорошо. Все, все, расслабьтесь, препарат скоро начнет действовать. Товарищ Белов, вы готовы? Попрошу техперсонал проверить всю технику… Хорошо. Так, Варченко уже без сознания. Товарищ ассистентка, что с физическими показателями?

Елизавета Рауле: Пульс несколько замедлен, давление упало, но ничего критичного.

Э.Никифоров: Товарищ Белов… Желаю вам успешно провести этот сеанс. И не сомневайтесь – в случае удачи я позабочусь о том, чтобы интернат открыли и передали в ваше распоряжение в самое ближайшее время. В добрый путь! Приступайте.

Белов H.A.: Товарищ Варченко! Александр Васильевич! Вы меня слышите? Вы можете мне отвечать? Александр Васильевич, постарайтесь мне ответить. Я здесь для того, чтобы с вами ничего не случилось. Доверьтесь мне. Я гарантирую вам безопасность. Попробуйте рассказать, где вы…

Э.Никифоров: Не похоже, чтобы он был способен вам отвечать…

Белов H.A.: Александр Васильевич, и мне, и вам крайне важно, чтобы этот эксперимент прошел успешно. Тогда вы сможете вернуться к своей работе… Александр Васильевич! Где вы сейчас? Что вы видите?…

Э.Никифоров: Товарищ Белов, кажется, мы просто теряем время.

Белов H.A.: Товарищ Варченко! Говорите мной! Или ваше изобретение выкинут в мусор, сегодня же!

А.Варченко: Я вижу средневековый замок. Он уже почти достроен. Черепа… везде черепа… Но это еще не Сумеречная Долина… Я не могу продвинуться дальше… Я не вижу границу…

Э.Никифоров: Лиза, введите товарищу Варченко еще половину дозы… Спасибо.

Елизавета Рауле: Давление сильно упало…

А.Варченко: Луна. Очень большая луна. Лед. Я вижу границу. Мне холодно. Мне очень холодно. Я не хочу идти. Позвольте мне вернуться. Стимуляторы… Введите мне стимуляторы. Я хочу вернуться назад.

Белов H.A.: Александр Васильевич, дорогой, потерпите! Все скоро кончится. Но нам нужно довести эксперимент до конца. От этого зависит ваша судьба – и судьба вашего изобретения.

А.Варченко: Мне очень холодно. Тут везде лед. Я не хочу идти дальше.

Белов H.A.: Товарищ Варченко! Я прошу вас перейти границу. Ради науки. Ради прогресса. Ради СССР!

А.Варченко: Хорошо.

Белов H.A.: Александр Васильевич!.. Товарищ Варченко!..

Елизавета Рауле: Пульс тридцать ударов в минуту…

Белов H.A. Товарищ Варченко, вы меня слышите? Говорите со мной!

А.Варченко: Я… Он… Он уже на той стороне.

Э.Никифоров: Кто «он»? О ком он говорит?

Белов H.A.: Варченко упоминал, что после окончательного перехода через границу «путешественник», как правило, переживает деперсонификацию. Он смотрит на себя как бы со стороны… Смотрит на путешествие своей души…

Э.Никифоров: Души? Товарищ Белов, я попросил бы вас воздержаться от подобных терминов. Процедура протоколируется.

Белов H.A.: Извините.

Э.Никифоров: Так что у нас там?

Белов H.A.: Александр Васильевич, что вы видите?

А.Варченко: Он видит равнину…Пустынную равнину, поросшую жухлой травой… На траве иней… какие-то промышленные строения, больничные корпуса в отдалении… Теперь он видит женщину… У нее… У нее из живота торчит нож… Она пытается его вытащить… Падает. Снова встает… Снова тянет за рукоятку… Все, она ушла… Он идет по направлению к больничным корпусам. Он чувствует, что его друг где-то там… Он видит! Он видит своего друга… Но что-то… нет, он больше не видит… Я больше не вижу Матвея, все становится каким-то расплывчатым…

Э.Никифоров: Ассистент, введите товарищу Варченко ему еще половину дозы!.. Спасибо.

Елизавета Рауле: Пульс двадцать ударов в минуту…

А.Варченко: Он снова видит Матвея… Сейчас он задаст ему вопрос… Он задал ему вопрос… Матвей отвечает… Матвей говорит: «Перед смертью я сказал, что девочка из цирка была права»…

Э.Никифоров: Гениально! Потрясающе! Поверить не могу! Нет, ну ей-богу! Капелевич действительно сказал именно это! Поздравляю, товарищ Белов! Считайте, что интернат при Спецотделе уже открыт.

Елизавета Рауле: Давление падает.

Белов H.A.: Нам нужно его возвращать. Пора вводить стимуляторы.

Э.Никифоров: Нет, рано. Спросите его, что значили слова эти слова. «Девочка из цирка была права»…

Белов H.A.: Мы можем его потерять!

Э.Никифоров: Несомненно, это была бы большая потеря. И все же спросите товарища Варченко, что имел в виду Капелевич.

Белов H.A.: Александр Васильевич… Спросите, пожалуйста, вашего друга, что он имел в виду.

А.Варченко: Он не будет спрашивать своего друга. Он и сам знает ответ. За неделю до ареста Матвея он водил его в цирк на Цветном бульваре, чтобы показать, какой самородок он там нашел. Девочка лет десяти… Она просто Кассандра! Она выступала с завязанными глазами. Отвечала на вопросы из зала. Она видела всех насквозь. Она знала их прошлое – и предвидела будущее. Он и Матвей… Когда пришел их черед, они спросили ее, сколько важных научных открытий совершат еще в своей жизни… Она ответила: «Не надейтесь. Самых талантливых в своих рядах они истребляют».