Текст книги "Цикл романов "Анжелика" Компиляция. Книги 1-13" (СИ)"

Автор книги: Анн Голон

– Где ребенок? – спрашивала у всех Анжелика. – Маленький подопечный отца де Вернона Нильс Аббиал.

Сначала она побежала к опустевшему дому иезуита, но не найдя там мальчика, стала искать его повсюду. Вещи отца де Вернона он, видимо, унес с собой. Анжелике не давали покоя последние слова Джека Мэуина: «Письмо… д'Оржевалю… Оно не должно…» Анжелика чувствовала, что письме! имеет чрезвычайное значение. Ее воображение разгоралось, Я одновременно росла уверенность, что в этом письме есть ответы на все ее вопросы.

Да, теперь она не сомневалась: иезуит все понял и сорвал покров со всех тайн. Если бы ей удалось отыскать это письмо, она узнала бы имена своих врагов, смогла бы избежать их козней и защитить своих близких.

Отец де Верной несомненно хотел того же самого, когда, собрав последние силы, произнес последние слова:

«Письмо… д'Оржевалю… Оно не должно…» Что он имел в виду: оно не должно к нему попасть… или, наоборот, не должно потеряться…

Анжелика попросила Колена собрать людей на поиски мальчика.

Однако наступала ночь, и все пришлось отложить до утра.

Бесполезно было сетовать на жестокость происшедшего.

Со слов двух англичан из лагеря Шамплен понемногу становилась ясна причина разыгравшейся трагедии. В лагере прошел слух, что иезуит, сговорившись с местными папистами, графиней де Пейрак и Коленом Патюрелем, собирался доставить англичан в Квебек в качестве пленников. Прирожденная вспыльчивость пастора-пуританина сыграла свою роковую роль.

На притихший Голдсборо спустились сумерки. И только сверчки и цикады, хозяева ночи, вовсю распевали свои песни, словно бросая вызов людскому унынию.

Вместе с летней разноголосицей ночь несла с собой опасность и угрозу.

Наконец Анжелика вернулась в форт. Ей было страшно опять оставаться одной. Когда же вернется Жоффрей?

К ее страхам добавлялась еще одна причина для тревоги: целый день она не видела своего котенка. Не было его и здесь. Без резвого малыша дом казался холодным и мрачным. Анжелика даже вообразила, что котенок исчез навсегда, как и Джек Мэуин, навечно покинувший сегодня земной мир. Отсутствие ее маленького друга делало невыносимой ее скорбь и тяжесть, лежащую на сердце.

Анжелика вышла на улицу, решив во что бы то ни стало найти котенка. Она не осмелилась спросить у охранников, не встречался ли он им. После того, что сегодня произошло, ее заботы могли показаться смешными. Между тем для Анжелики они были чрезвычайно важны. Если котенок потерялся, исчез, умер, для нее это будет равносильно признанию, что беда схватила их за горло и уже не отпустит. Она должна его искать, как недавно искала ребенка.

Анжелика шла по улицам поселка и звала вполголоса:

«Где ты, мой маленький? Иди сюда! Иди!» Она останавливалась перед садовыми оградами, искала в тени заборов и деревьев. Она спустилась к морю, осмотрела все лодки и корзины рыбаков, что были на берегу, все камни, обнажившиеся после отлива. «Где ты, мой маленький?! Иди скорей, прошу тебя!» Яркая луна с золотистым нимбом освещала ей путь.

Анжелика не могла рассказать о своих мучениях редким прохожим, попадавшимся ей на улицах. Она думала, что, если бы Онорина была здесь, она бы ее поняла. Держась за руки, они шли бы вместе, охваченные одним простым неотступным желанием – найти потерявшегося друга, невинное существо, которое делило с ними кров и, выбрав себе хозяев, беззаветно полюбило их. Его непременно нужно найти. Он не должен исчезнуть навсегда, и именно в такой день.

Почти отчаявшись, Анжелика вернулась в форт, обошла его, поискала в тени у подножья стены и внезапно остановилась. Что это, светлячки? Ей почудилось, что возле изгороди в траве горят два золотых глаза.

– Это ты, малыш? – прошептала Анжелика. Ничто не шелохнулось в ответ. Но радостное предчувствие заставило сильнее забиться ее сердце. Она была уверена – это он. Но почему он не двигается? Она подошла поближе и наклонилась. На сей раз не оставалось никаких сомнений: на Анжелику глядели широко раскрытые глаза котенка.

– Это ты, – сказала она, – но что с тобой? Ты меня не узнаешь?

Она протянула руку, дотронулась до тельца зверька, но он издал дикий крик. Анжелика отдернула руку.

– Что с тобой? Что с тобой? Что случилось? Она бросилась к караульному посту.

– Пожалуйста, дайте мне фонарь!

Солдат снял фонарь с крюка и предложил проводить ее, но Анжелика отказалась. Она побежала обратно, моля небеса, чтобы котенок никуда не убежал. По счастью, он лежал на том же месте, скорчившись в зарослях густой травы. Это был он – неподвижный, свернувшийся в клубок, словно в раскаянии опустивший голову. При свете лампы Анжелика разглядела его мордочку, всю в крови.

– Что с тобой? Что случилось? Что с тобой сделали?

Она пыталась взять его на руки, но всякий раз, когда она дотрагивалась до зверька, он душераздирающе мяукал. Наконец Анжелике удалось завернуть его в шаль и прижать к груди. Котенок дрожал и глухо постанывал.

Анжелика принесла его домой. Едва она положила его на стол, чтобы внимательно осмотреть, в отчаянном прыжке он вырвался и попытался забиться в угол – все животные инстинктивно ищут укромное место, чтобы встретить там смерть. Но зверек не мог уйти далеко: он снова скорчился на полу, уронив голову, словно собирая последние силы. Анжелика опустилась возле него на колени.

– Это же я, – ласково уговаривала она. – Это я, ничего не бойся, я тебя вылечу.

Стараясь не дотрагиваться до котенка, она стала разглядывать его раны. Кровь текла из ноздрей. Местами у него были вырваны целые клочья шерсти – там тоже сочилась кровь. Повсюду виднелись следы ударов.

Анжелика осторожно взяла лапку, которую он не мог поджать под себя, и ей показалось, что на ней виднеются следы ожогов.

– Может быть, он наступил на кострище. Но кошкам не. страшны даже раскаленные угли…

Ужасное подозрение шевельнулось в ней, подобно тому как легкая зыбь на море превращается в черную волну, готовую обрушиться на берег.

– Его били! Кто-то умышленно бил и истязал его… Ее сердце замерло от страха и тоски.

– Кто это сделал? Кто?

Анжелика в ужасе поглядела вокруг, стараясь в полутьме различить очертания чудовища, которое невидимкой бродит среди них, сея панику, отчаяние и смерть.

Вскоре Анжелика украдкой вышла из форта, прижимая к груди несчастное умирающее существо, и направилась к дому Бернов. Она быстро шла по темным улицам, избегая даже света луны. По счастью, дверь Бернов была не заперта.

Семейство ужинало при свечах.

Анжелика показалась на пороге. Видимо, у нее был необычный, потрясенный вид. Габриэль Берн вышел из-за стола и как когда-то в Ла-Рошели по-хозяйски участливо спросил:

– Что с вами, дитя мое? Вам нездоровится?

– «Они» хотели убить моего котенка, – голос Анжелики невольно дрогнул. – «Они» били и мучили его. Теперь он умрет.

– Но кто «они»?

– Демоны! Демоны, которые хотят нашей гибели. Все ошеломленно смотрели на нее.

– Анжелика, – позвала Абигель, – подойдите ко мне. Со своей кровати она видела все, что происходит в соседней комнате.

– Анжелика, подойдите сюда, – мягко, но настойчиво повторила она. – Положите вашего котенка на кровать. Дети займутся им… И присядьте возле меня. Вы очень устали.

Дружеским, сочувственным жестом Абигель позвала Анжелику, и та подчинилась, словно дитя. Она оставила котенка, села на постель и без сил припала к плечу Абигель.

– На этот раз мы не выдержим, – жаловалась она. – Я чувствую. Зло восторжествует. «Они» в конце концов победят. Он не вернется, и я этого не вынесу…

– Не говорите так!

Абигель прижимала Анжелику к себе. Сегодня в роли утешительницы была она.

– Нет, он вернется, – вполголоса убеждала она. – И вы это прекрасно знаете. Он выдержит все. Вы сами мне однажды говорили: кто способен его одолеть? Нет битвы, из которой он не вышел бы победителем. Через несколько дней, может быть, и завтра, как знать, он будет здесь, благополучно завершив все дела во Французском заливе. И вы будете смеяться над вашими страхами.

– Но что случилось с моим котенком?

– Несчастный случай… Он попал под телегу, или какой-нибудь нетерпеливый матрос чересчур грубо его оттолкнул…

– Он выпил немного воды, – сообщили дети. Это было хорошим знаком.

– Он обязательно выживет, – подтвердила Абигель. – Не забывайте, что у кошки семь душ. А народное поверье говорит, что кошки сильнее демонов.

Окруженная дружеским участием, Анжелика постепенно приходила в себя.

– Простите меня.

Она выпрямилась, провела рукой по лбу, словно отгоняя мрачные мысли, и покачала головой.

– Какая я глупая! Просто меня потрясла смерть иезуита. Он был суровым человеком, но, несмотря ни на что, нравился мне. И он стал бы нашим союзником…

– Оставайтесь у нас сегодня ночью, – предложил господин Берн. – Вы переоценили свои силы, а мы виноваты в том, что оставили вас одну после того, что вам довелось увидеть. Два священника! Ужасное зрелище… – пробормотал он, качая головой. – Возможно ли это? Небеса еще не видели столь страшного сражения… Оставайтесь, сударыня, и ложитесь с Абигель. А я устроюсь в вигваме у Марсиаля.

Как когда-то в Ла-Рошели, Анжелика подоткнула одеяло у Лорье, поднялась на чердак поцеловать Северину, потушила огонь в очаге, кинула туда несколько листиков мелиссы от мошкары и москитов.

Затем она прикрыла дверь между комнатами, оставила зажженной одну свечу в спальне Абигель и занялась новорожденной.

Дом Бернов дышал спокойствием, человеческим теплом и уютом. Обруч, сжимавший сердце Анжелики, разжался. Здесь она была в безопасности, среди друзей.

– Раз мы заговорили о Марсиале, может быть, вы мне скажете, где сейчас Кантор? Мне кажется, у них какие-то тайны от нас.

– Все молодые люди любят тайны и хотят казаться незаменимыми, – улыбнулась Абигель. – Марсиаль намекнул мне, что они получили задание от господина де Пейрака на время его отсутствия, и поэтому должны часто находиться близ островов. Он мне ничего не объяснял, я знаю только, что возвращаясь, они всякий раз отчитываются перед губернатором и получают новые указания.

– Ну что ж, – со вздохом сказала Анжелика. Наверное, не стоило беспокоиться о Канторе. Анжелику утешала любовь и доброта Абигель. Как дорога ей была эта дружба! Особенно остро она это почувствовала, когда уехал Жоффрей. Америка еще сблизила их, здесь не придавали значения различиям в традициях и религии. У них были общие воспоминания, общие цели…

Абигель лежала на алой шелковой подушке. Она была очень красива: длинные белокурые косы обрамляли ее тонкое, точно фарфоровое лицо.

Малышка была спокойна и терпелива, но без конца сосала свой кулачок.

– Может быть, я ее плохо накормила? – забеспокоилась Абигель.

– Вы выпили весь настой, который я вам приготовила?

– Северина забыла мне его дать, – смущенно призналась молодая мать.

– Очень жаль, а ведь я специально поставила его на видном месте!

Анжелика нашла кувшинчик сбоку у очага, там, где он и был оставлен. Но маленький Лорье, когда вернулся с моря, загородил его своей корзинкой с раковинами. Поэтому забывчивость Северины была вполне объяснима.

– Настой еще теплый. Выпейте хотя бы чашку, – Анжелика подошла к своей подруге.

Она стала наклонять сосуд, но от волнения и усталости ее руки немного дрожали, и несколько капель упали на алую подушку. Анжелика смутилась:

– Лучше я вам приготовлю свежий отвар. Этот стал слишком темным, травы быстро теряют лечебные свойства.

Она подошла к окну и выплеснула содержимое кувшина в сад. Придержав широко распахнутое окно, она с наслаждением вдохнула ночной воздух. Дом Бернов стоял на опушке леса, и вокруг него витали тончайшие ароматы.

Анжелика вымыла кувшин, и пока он сушился, перевернутый вверх дном на деревянной решетке, она приготовила новый отвар в другом сосуде. Абигель послушно выпила. Анжелика сняла испачканную наволочку красного шелка и заменила ее на чистую, затем придвинула люльку к постели Абигель и пошла взглянуть на своего бедного котенка. Он забился в угол и молча боролся с болью и смертью. Как могла, Анжелика смазала его раны бальзамом и попыталась напоить, но он отказался от воды. Однако, когда она заговорила, котенок тихо и нежно мурлыкнул в ответ, а значит, он успокоился и почувствовал себя в безопасности.

Анжелика стала готовиться ко сну. Она решила оставить окно открытым, потому что было очень тепло, задула свечу, оставив гореть в углу лишь цветную масляную лампадку, сняла корсаж, верхнюю юбку и легла рядом с Абигель.

С кровати женщины могли любоваться мерцающими звездами на подернутом дымкой небе. Легкий ветерок колыхал листья деревьев, издалека, со стороны залива, доносились призывные крики тюленей.

– Абигель, – внезапно сказала Анжелика, – вы не хотели, чтобы состоялась женитьба матросов Колена на королевских невестах, не так ли?

Абигель слегка вздрогнула.

– Конечно, это могло привести к сложностям, но, в общем-то… это меня не касается, – неуверенно сказала она.

– Но ваш муж, Маниго, остальные, – они были против?

– Да, – честно призналась Абигель. Анжелика немного помолчала.

– Почему вы ходили беседовать с госпожой де Модрибур, а не со мной?

Молодая женщина снова вздрогнула.

– Герцогиня хотела знать мое мнение, – запинаясь, сказала она.

Анжелике показалось, что Абигель краснеет в темноте. Почему Абигель хочет скрыть, что протестанты направили ее выяснить намерения «благодетельницы»? Наверное, потому, что она не одобряла единоверцев и своего мужа и, любя Анжелику, старалась смягчить глухое сопротивление, которое гугеноты, видимо, никогда не перестанут проявлять по отношению к Жоффрею де Пейраку. Она знала, что Анжелику это очень печалит.

Анжелике и в самом деле тяжело было видеть, сколь тщетны надежды на то, что люди позабудут старые распри и начнут строить новую жизнь. На днях в доме Бернов у нее появилось ощущение, что такое чудо возможно на земле Америки. Но она знала, что переоценивает стремление людей к согласию. В какой-то момент у нее даже мелькнула мысль о том, что, возможно, именно среди гугенотов следует искать вдохновителя заговора с целью поссорить ее с мужем, подорвать их дух и разрушить особую атмосферу Голдсборо. На их ревнивый взгляд Пейрак привечает слишком много нежелательных людей. Анжелика подозревала, что один из таких завистников и настроил вспыльчивого Пэтриджа против иезуита, появление которого в Голдсборо было столь же невыносимо для гугенотов, сколь появление самого Сатаны. Но ловушка на острове Старого корабля… и котенок… Нет. В подобных поступках было нечто порочное, нечеловеческое… Конечно, про гугенотов говорили, что они беспощадны к себе и другим, но это касалось скорее их суждений… Конечно, бунт гугенотов на судне «Голдсборо» во время их совместного путешествия показал, что они, не колеблясь, переходят от слов к делу, и их представления о справедливости и благодарности довольно своеобразны…

Но они были прямодушны, по-детски бесхитростны и честны, и тем близки Анжелике, которая не могла помешать себе… их любить. Именно любить! И как тяжело ей было думать, что, возможно, они что-то замышляют против нее и особенно против Жоффрея, желая сломить его волю… Жизнь вдруг представилась ей непосильным бременем…

Анжелика почувствовала, как Абигель взяла ее за руку.

– Дорогая, не печальтесь, все образуется, – прошептала молодая мать.

– Я с вами, и вы мне очень дороги. Сколько раз зимой мы с Габриэлем говорили о вас, о господине де Пейраке, о ваших сыновьях и об Онорине, которую мы так любим. Сколько раз, просыпаясь в ночи, мы слушали, как завывает вьюга, и думали о вас, одиноких и затерянных в дремучем лесу с детьми и горсткой единомышленников… Именно в такие минуты мы поняли, как много вы для нас значите… Когда мое сердце сжималось от тревоги за вас, Габриэль говорил: «Не бойся, такие люди не могут погибнуть! На их челе – знак судьбы, они все преодолеют!» И он оказался прав. Вы здесь, и ваш пример учит нас всех преодолевать тернии на своем пути. Мой муж много говорил о вас. Например, как при встрече в Пуату он ударил вас палкой… Он до сих пор испытывает угрызения совести… Это были вы… Впрочем, самая первая ваша встреча произошла раньше… Он мне рассказал и о прошлом.

– Значит, вам все известно о молодом протестанте, который взял на себя заботу о несчастной женщине и помог ей спасти ребенка?

– Да… и он часто повторял… Это судьба. Такие узы…

Нужно смириться и понять: они даются нам, чтобы мы осознали свое единство на земле, невзирая на различия в положении и религии.

Абигель улыбнулась.

– Вы знаете Габриэля Берна. Под воздействием гнева он порой забывает о своих благих намерениях… Но он отходчив. Я уверена, что он питает к господину де Пейраку истинное уважение, более того – он им восхищается… О глубине» наших чувств свидетельствует наше беспокойство за вашу судьбу. Мы так встревожились, когда осенью зверобой Мопертюи вернулся с лошадьми и рассказал о том, как вы сражались с ирокезами, пожертвовали фортом Катарунк и частью продовольствия, чтобы избежать их мести, и были вынуждены уйти еще глубже в леса. Многие говорили: «Мы их больше никогда не увидим»… Мы тогда волновались за вас больше, чем за себя самих…

– А у вас наверняка зима была суровой.

– Суровой… верно! Шел снег. Берег был белым, а море черным и бурным, но не замерзало. Нам удалось сохранить связь с соседями. Несмотря на штормы, мы успешно торговали с французами из Порт-Руаяля и англичанами из Салема и Портленда. И все же человек чувствует себя одиноким и слабым, когда у берегов Америки дует северный ветер. Но теперь лето, и мы пожинаем плоды наших усилий и трудов… и наслаждаемся свободой, которую вы нам столь великодушно даровали.

Каждое слово Абигель было бальзамом для сердца Анжелики. Она не сомневалась в искренности подруги и отгоняла свои горькие мысли, чтобы не отравлять сладость этих мгновений и почерпнуть в беседе с Абигель столь необходимые ей силы. Анжелика рассказывала о Жоффрее, вспоминала, как он повел себя при набеге ирокезов, а затем в форте Вапассу, помогая всем, кто был рядом.

– Как можно не любить такого мужчину! Вскоре подруги заснули безмятежным детским сном. В середине ночи заплакала маленькая Элизабет. Анжелика встала и подала ее матери. Пока малышка сосала грудь, Анжелика, сдерживая опасения, пошла посмотреть, жив ли котенок. Она его не обнаружила. Он переменил место и забрался на кресло с мягкой подушкой, посчитав, видимо, что тяжелобольной имеет право на нечто большее, нежели жалкий квадратик пола.

Котенок жадно вылакал молоко, которое Анжелика ему принесла.

– Мне кажется, он выживет, – радостно сообщила она Абигель.

– Какое счастье! Как приятно снова видеть вашу улыбку.

Перед тем как лечь, Анжелика взяла на руки малышку Элизабет и стала ее баюкать, расхаживая по комнате и вполголоса напевая.

Она остановилась перед открытым окном. Луна, низко стоящая над горизонтом, излучала молочно-белый волшебный свет и походила на жемчужную камею на пепельно-сером небе. От этой картины веяло неизъяснимым покоем.

С улыбкой умиления Анжелика смотрела на маленькое личико девочки, лежащей у нее на руках. Ее безмятежность была сродни умиротворению этой ночи.

Анжелика мечтала, глядя на море: «Мне бы хотелось иметь от него еще одного ребенка… Какое безумие! Но это так!» Она покрыла поцелуями лобик младенца.

Темная густая листва тихо шелестела за окном, напевая свою нежную песню.

Внезапно ночную тишину прорезало мрачное рыдание, перешедшее в жуткий протяжный крик.

Крик! Как в тот раз. Кричали где-то рядом. Анжелика отпрянула от окна, прижимая к себе ребенка. Ее охватила ледяная дрожь, – Что это? – Абигель села в кровати. – Кто так кричал?

– Не знаю.

– Никогда не слышала такого крика.

– ч А я слышала однажды… Может быть, это дикий зверь?

– Закройте окно, – попросила Абигель.

Анжелика отдала ей девочку и потянула на себя ставень, не осмеливаясь вглядываться в темноту. Она заложила ставень железной перекладиной.

– Кто все-таки мог так кричать? – повторила Абигель. – Словно чья-то горемычная душа жалуется на свои страдания…

В детстве подруги слышали много старинных поверий, которыми так богаты французские провинции: истории об оборотнях, о козлоногом дьяволе, драконе, химере, о проклятых безутешных душах.

Анжелика считала, что на новой земле Америки нужно избавляться от дедовских суеверий. Здесь им приходилось преодолевать более осязаемые опасности. К тому же Анжелика не хотела рассказывать Абигель о своих опасениях, о некоторых необъяснимых происшествиях и пугать ее предположениями о том, что некто неизвестный и таинственный пытается причинить им вред. Когда женщины снова проснулись, солнце, видимо, было уже высоко. В закрытой со всех сторон комнате было жарко.

Анжелике почудилось, что совсем рядом, за окном люди о чем-то спорят.

Казалось, что в саду возле дома собралась целая толпа.

Анжелика встала, не совсем проснувшись, неверными шагами подошла к окну, открыла ставень и очутилась нос к носу с мужчиной в полотняной шапочке. Рядом стоял мужчина в шапке из меха и много женщин, среди которых была соседка Абигель Бертилья.

– Что вы делаете в саду госпожи Берн? – спросила Анжелика. – И почему вы так взволнованы?..