Текст книги "Болотная Империя (СИ)"
Автор книги: Анита Фрэй
Жанры:
Прочая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
– Что бы ни случилось, говори: «Мной руководит любовь к народу».
– Так и есть, даже врать не придётся, – отвечал новый избранник.
– И не забудь своё происхождение обнародовать, чтоб не завидовали. А то зависть не способствует любви. Говори: «Мать – уборщица, отец – рабочий».
– Так и есть, и тут врать не придётся...
Про всю эту чехарду кто-то знал, кто-то – нет. Но результатом были довольны все. Граждане стали активнее смотреть в зомбоящик, и зобоящиком его почти что совсем перестали звать.
И о Санкт-Петербурге не так активно вспоминали, ибо столицей прочно сделалась Москва.
В общем, вроде, всё устаканилось. Лишь одна только старуха-привидение, та, что с розовой вороной на плече, продолжала нервничать и материться. И громко осуждать кого-то за отсутствие рачительности.
– Доэкономились! – выкрикивала она, носясь по улицам Северной столицы – когда в видимом, а когда и в невидимом режиме.
Как уже сказано, старуха с розовой вороной на плече, имеющая страсть к порядку, была никем иным, как постаревшей Аделью. Как она дошла до жизни такой, будет длинный рассказ. И о городе не мешает поговорить подробно. Ведь болото, украшенное дворцами, есть завлекалочка непреодолимой силы.
15.
Поскольку мы имеем дело с потусторонним миром (с болотным зазеркальем, подземельем или как ещё), необходимо уточнить хотя бы некоторые его качества, иерархию и прочее.
В болотах отражаются не только камыши, но и деревья, и пролетающие птицы. И небеса в них отражаются, но по-особому, по-болотному: часть благой энергии всасывается, поэтому не всё так хмуро и безрадостно даже там, внизу.
Властные структуры ада многогранны, многослойны, многокристальны, многокафельны, многокирпичны. Во всё это вникать – жизни не хватит. Человеческой жизни уж точно не хватит.
Обычный человек не всех святых-то помнит, куда уж ему помнить все подземные чины.
И наземных чинов не упомнишь. Наполеон знал наперечёт имена всех своих солдат, но кто он был на самом деле, тут уже говорилось, хватит.
Обычному, земному человеку достаточно знать главное: на небесах есть Бог-Царь, а не так давно, всего две тысячи лет назад, и Богоматерь появилась.
Подземного царя пока не будем трогать, и о нём сказано достаточно, а вот о зазеркальной матери можно и поговорить.
Родильная камера с табличкой «Мама» была очень уютной, поэтому в один прекрасный момент роженица стала рожать по двое, трое, четверо... Пятерых за раз стала рожать!
Подземный Совет (зазеркальное лобби, болотный комитет или как его ещё) выразил глубокое одобрение по этому поводу и вынес новое постановление: пятерняшек растить до размеров человека, делать из них наземных правителей, гигантов мысли, «хоть и маленького роста, но зато имеющих кучу двойников». Конечно, можно было их выращивать и дольше, до состояния «высокий-интересный» – с помощью специальных упражнений, с помощью уже известных нам дуэлей на символических деревянных мечах, Кстати, для этого имелись и другие специальные магические упражнения, их также можно было использовать для увеличения размеров тела, а смысл? Часть умственной энергии ушла бы в рост! А ведь экономию ещё никто не отменял, ведь только небесные энергии бесконечны.
Рождавшихся меньшими группами решено было считать неполноценными, им запрещены были «дуэли роста», как мы уже не раз сказали, а чтоб они не очень обижались, им было дозволено пользоваться адской валютой, то бишь «кхеками», неограниченно.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
«НЕЖДАННЫЕ МЫТАРСТВА»
1.
В преддверии Северной войны шведы разбегались из своего насиженного городища как тараканы. Кто-то им шепнул о контракте между «Руссией» и болотным зазеркальем? Если и шепнул, то не всем.
Значительная часть населения всё же не покидала городище, долго не покидала, достаточно долго для того, чтобы Адель почувствовала себя почти шведкой. Целых два года наслаждалась она общением с монахинями, говорила с ними на чистейшем шведском языке. Ей нравилось дурачить набожных северянок. Она и сама была северянкой, но лишь по отношению к южанкам – к баваркам и прочим южным немкам. Для шведок она была южанкой.
Как уже сказано, весёлое общение, перемежавшееся молитвами, длилось почти два года. Затем весь этот северный монастырь собрался, как по военной тревоге, отчалил ещё севернее – в Стокгольм. Хотели взять с собой и Адель, «долговязую новенькую», и та уж было согласилась, но буквально накануне отбытия ей приснился сон, в котором холщовый коротышка, «друг её отца, младшего болотного владыки», запрещает ей уезжать.
– Ты мне здесь нужна, не смей никуда ехать! – прозвучал его голос в ушах девушки, уже когда она почти проснулась.
Адели даже показалось, что всё это происходит наяву. Открыв глаза, она ожидала увидеть пузатого карлика, смахивавшего на карлицу, но вместо него увидела настоятельницу – худую, высокую шведку.
– Сестра, ты едешь с нами или...
Никуда Адель не поехала, к вящему удивлению товарок. Решила послушаться друга своего настоящего отца. Болотного друга болотного же отца.
Послушалась, осталась, но в какую передрягу угодила!
Не нашлось для неё другого приличного места, так как в городище начались странные метаморфозы, и пришлось ей на время поселиться в заброшенном подвальчике маслобойни, спать на голом полу. Ночью спала, а днём попрошайничала.
Те, кому она была якобы нужна, больше не объявлялись, никаких голосов она больше не слышала. Зато слышала непрерывный стук молотков и больших молотов, днём и ночью.
Ещё война толком не началась, а уже началось строительство дворцов, так необходимых для появления зависти у горожан будущего города, великого города, столицы будущей великой империи.
Первым делом начали втыкать в жидкую болотную почву сваи. Неопытные русские строители, привыкшие возводить у себя в деревнях одни лишь избы да амбары, «мёрли, как мухи», согласно рапортам Алексашки Меншикова царю. Так и писал друг детства другу детства: «Мрут, как мухи».
Особенно много трупов появилось на территории Весёлого острова, где начали возводить Петропавловскую крепость.
В наше время часто можно слышать: надо было ограничиться крепостью, а сам город строить поодаль. К сожалению, все умны задним числом. А в то время, учитывая амбиции и резкий характер государя, о строительстве столицы в другом месте и речи быть не могло. «Отсель грозитить мы будем шведу!» Отсель, и больше ниоткуда.
Строители были русские, а архитекторы сплошь иностранные, но последним их благородное происхождение не помогло. Большое болото, как правило, любит всех одинаково. Затягивает всех подряд, высасывает силы и здоровье у всех без разбору.
Топи Целау тоже отличаются сильной хваткой, но с хваткой петербургских топей, бывших шведских, им и сегодня не сравниться.
Впоследствии и писателей с поэтами сюда затянуло, тем же сквозняком у большой двери, которую Пётр прорубил в Европу. Многих и многих затянуло и обобрало до нитки. Тяга-то действует непрерывно, без выходных и праздников.
Хорошо живётся на болотах лишь тем, кто там родился, им даётся дополнительный ангел. Адель родилась на других болотах, там и ангел её болотный остался. Здесь у неё ангела не было. Хотя... А Бехер на что?
Ворон тоже не совался к девушке, целых два года не совался. По двум причинам: во-первых, обижался на неё за гордыню, а во-вторых, не осмеливался: кто мешает болоту делать его, болотное, дело, кто пытается накрыть своим крылом приезжих, часто бывает жестоко наказан.
2.
Адель за эти несколько лет обнищала, но не одичала. Много раз переболела всякими болезнями, но не сдавалась. И даже ухитрялась милостыню подавать, чем придётся.
Как-то раз подала корку хлеба нищенке, сидевшей у стен непонятной обители.
– Спаси тебя Господь, милая... – сказала нищенка и упала.
Адель встрепенулась.
– Помогите кто-нибудь, скорее! – крикнула она озираясь. – У неё, верно, голодный обморок!..
Из ворот непонятной обители выбежали две монахини, одетые в такие диковинные облачения, каких Адель сроду не видывала. Они стали поднимать нищенку.
– Помогла бы ты нам, сестрица, – взмолилась одна из монахинь, глядя на Адель.
Втроём понесли нищенку к воротам, где поджидали ещё четыре монахини, которые изрядно помогли, и уже через десять минут нищенка приходила в себя на столе в большой столовой, то бишь в трапезной.
– Что это за монастырь? – спросила Адель.
– Святой Бригитты! – ответила одна из монахинь.
– Разве есть такая православная святая?
Сёстры переглянулись, но почему-то не ответили.
Адель не обиделась на них и совершенно не удивилась, так как мало чего православного было в «Руссии» того времени, наипаче в строящемся «европейском городе». Многого она не знала, но зато была уверена: чтобы навести порядок на земле, его надо устроить сначала в аду ( в зазеркалье, в болотной обители или как там ещё). Она скучала за отцом и за его «старшим другом». И по-детски счастлива была, ведь судьба привела её в монастырь, где, как поговаривали, на каждую монахиню по сорок искушающих демонов имеется. Значит, на работу в ад желательно шагать из монастыря. Не знала она, что всё случится очень быстро, что её дорога в ад находится буквально в двух шагах...
3.
В огромной спальне было сорок с лишним коек. Иногда по ночам Адель, лёжа в постели, слышала шушуканье и хихиканье. Кое-кто из девушек разговаривали о мужчинах.
– Я бы за такого вышла не раздумывая, деньжищи у него завидные...
– А любовник он какой?
– Пока не знаю...
Такие разговоры не удивляли Адель, ведь она до того ни разу не общалась с русскими монахинями и послушницами. То, что в Европе запрещено, в дикой «Руссии», вполне могло приветствоваться. То, что в Европе считалось неприличным, русские охотно совершали, будучи в полной уверенности, что поступают в соответствии с общечеловеческими нормами и правилами. Вели себя как дети!
Возможно, эти девушки ничего не слышали о пуританских методах воспитания. Адель легко прощала им маленькие слабости.
Возможно, вся эта дикая страна нуждалась в добром воспитателе. Или учителе. Ведь к христианству она, всё-таки, пришла! Хотя потом, столкнувшись с «техническими трудностями», с двухчасовым выстаиванием служб, со строгими постами, епитимьями, а также с другими, чисто техническими, деталями, многие православные позавидовали католикам: у тех и служба вдвое короче, и выстаивать её не нужно, а есть скамеечки. И много всяких других послаблений католикам даётся, и даже в наше время. Многие православные, погоревав-посокрушавшись, перестали регулярно церковь посещать, стали ограничиваться свячением пасх и яиц. Лишь два процента утруждают себя подвигами.
Адель ничуть не осуждала послушниц и надеялась на их скорейшее исправление. «Господь вразумит их сам, не моё это дело!» думала она и продолжала молиться: и днём, и ночью, когда лежала без сна.
Среди ночи в спальню вошла девушка в простой одежде: коричневая юбка, серая блузка, серая косынка. Она направилась к Адели.
– Не нужно ли тебе чего, родная?
– Нет... Кто вы?
– Миранда...
– Мне ваше имя ничего не говорит...
– Оно и к лучшему...
– Почему к лучшему?
– Потом узнаешь... Спокойной ночи!
Миранда покинула спальню. Послушницы всполошились.
– С кем это новенькая болтает?!
Адель села на кровати.
– Я беседовала с Мирандой! Вы её знаете?
В ответ раздался смех.
– Я же говорила: она странная...
– Да! Всё время молится, непрерывно. А теперь вот говорит сама с собой...
Адель возмутилась. Могли бы обсуждать её и потише.
– Так вы здесь только что никого не видели?
Снова раздался дружный смех послушниц.
Адель улеглась, накрыла голову подушкой и решила более не обращать внимания на разговоры в спальне. Пусть оскорбляют и издеваються, христиане должны прощать.
Она и раньше прощала им издёвки, прощала с лёгкостью, ведь эти девушки многого о себе ещё не знали. Они даже не знали, на что способны, хотя многие уже собирались принять постриг. Земной человек не может знать всё о себе, даже если он монах или монахиня.
В доме отчима Адель не получала любви, зато получала свободу. Например, свободу чтения. В богословских книгах она нашла прелюбопытный факт: будто бы монахи одного из афонских монастырей позавидовали достижениям нового послушника, который сильно преуспел в молитве и духовном делании, добился высшей похвалы настоятеля. Монахи не выдержали, бросили выскочку в выгребную яму. Если бы не помощь Богородицы, неизвестно, чем бы всё закончилось.
4.
Адель непрерывно молилась, совершенствовалась в духовном делании и смирении. И не ждала ничего хорошего со стороны товарок.
Однажды она шла по коридору, как всегда бормоча молитвы, кланяясь всем монахиням и послушницам, а также настоятельнице. Настоятельница в очередной раз кивнула на неё, как бы ставя в пример всем остальным. Послушницы нервно захихикали.
Было утро, а утром положено завтракать. Адель завтракала, сидя в одиночестве, мысленно читая молитву. Послушницы поглядывали на неё, перешёптываясь. Затем две из них встали со своих мест, подошли к ней.
– Сестра, вчера во время службы в храме ты приглянулась...
Другая цыкнула на неё.
– Вчера во время службы на тебя обратил внимание священник из соседнего монастыря. Он хочет с тобой поговорить...
Незаметно наступил вечер, время ужина. За ужином к Адели снова подошли послушницы, напомнили о священнике, который где-то ждёт её для беседы.
И вот уж совсем поздний вечер наступил. Адель в сопровождении послушниц подошла к каменному особняку.
– Здесь он живёт, этот святой отец? В таком шикарном доме? – спросила она.
– Здесь он только служит. В каждом уважаемом особняке есть внутренний храм. Ну что, войдёшь, или постесняешься?
– Войду! Стучите!
– Без надобности, нас тут давно ждут...
Адели ничего не оставалось, как войти туда и...
Какая музыка! Она сроду ничего подобного не слыхала.
Поднялись по низенькой мраморной лестнице, с неё свернули вправо по коридору, который привёл в нарядно обставленную гостиную.
В гостиной ждал молодой человек в рясе, рыжий, очень высокий, и очень некрасивый с лица. Из-под чёрного подола выглядывали щегольские башмаки. Очень красивые.
– О! Какое послушание! Ровно в одиннадцать, как и договаривались! – воскликнул он.
Послушницы сделали серьёзные лица.
– Нам нужно стразу же покинуть вас.
– Да, матушка ждёт нас для вечерней молитвы.
– Может и мне уйти? Прийти в другой раз? – спросила Адель.
Человек в рясе бросился к ней, осенил крестом, дал поцеловать руку и свой большой нагрудный крест.
– Другого раза может не быть, ведь завтра я уезжаю в Европу. Мне очень нужен твой совет, сестра, ведь я ни разу не был в Пруссии. Ты ведь оттуда?
– Да, но...
– Что значит это «но»? Ты не желаешь мне помочь?
– Живя дома, я редко ходила в церковь. Здешние сёстры приобщили меня к монастырской жизни и к постоянной молитве. Я очень им за это благодарна и не хочу, чтобы они думали, будто я...
– А я буду благодарен тебе, если ты меня научишь некоторым европейским манерам, – перебил её человек в рясе. – Особенно застольным! Чтобы меня, там, у вас, в Европе, не сочли русским медведем.
Священник махнул послушницам, те вышли. Затем он жестом указал на накрытый стол.
– Прошу разделить со мной трапезу.
– Но сейчас пост!
– Меру поста определяет духовник. Да и душа сама ведает. Душа меру знает! А дело священника – лишь благословлять. Благословляю!
Он перекрестил Адель, снова дал поцеловать руку и крест.
– Что скажет матушка?
– Я говорил с ней.
– Обо мне?!
– Ничего странного в этом не вижу. Новые послушницы всегда являются предметом особого внимания матушки. Она следит за каждым их шагом, иногда советуется со мной. Ты ведь новенькая?
– Да...
– Тогда садись и вкушай с чистым сердцем.
– Если матушка и вправду разрешила...
– И благословила!
Он наполнил две рюмки водкой.
– И водку разрешила?! Не может быть!..
– Может! Пей, говорю!
Тон священника был наглым, но не таким уж чтобы очень. Тембр голоса напоминал...
Ой! Адели стало почти дурно. В этом голосе она уловила знакомые нотки. Любимые. Так Эрик с ней когда-то разговаривал: нагло, но с любовью. Это лучше, чем без любви, но вежливо.
Священник оказался почти полной копией её друга, особенно после первой рюмки. После второй она уже не сомневалась: душа Эрика стремится к слиянию с её душой, и Бог посылает им обоим приятные встречи. Возможно, Эрик в тот же самый момент общался с девушкой, похожей на неё.
После третьей рюмки она уже вообще ни в чём не сомневалась: раз матушка благословила и священник не против...
После четвёртой она сама предложила рыжему и некрасивому мужчине, разительно похожему на её друга, не стеснять себя ничем и не мучить.
– Пожалейте же себя, наконец! Господь хочет от нас милости, а не жертвы...
5.
В болотной столице, которая только и делает, что сосёт из тебя соки, трудно жить-выживать, а долго жить-выживать ещё труднее. Плюс эти белые ночи! Получается двойная нагрузка на психику. Тут не только день с ночью перепутаешь, но и бордель с монастырём.
Настоятельница монастыря явно что-то перепутала в своё время, ещё в самом начале. В один прекрасный день её стало мучить безденежье, и она подумала: пусть сёстры помогут, христиане должны помогать друг другу.
Правильно она рассудила или нет, не нам с вами судить. Судить имеет право только Бог.
Утром того дня, который наступил после посещения Аделью рыжего священника, настоятельница находилась на монастырском подворье, срезала георгины и астры. Примерно в десятом часу «рыжий человек в рясе» вошёл через калитку. Теперь на нём, вместо рясы, был дорожный костюм. В правой руке он держал саквояж, а в левой – небольшой мягкий свёрток – с одеянием священника. Вежливым жестом подозвал настоятельницу, вручил ей деньги и свёрток. С особым благоговением вынул из-за пазухи большой нагрудный крест. Поцеловал его и тоже передал настоятельнице.
– Благодарю за возвращение меня к жизни. Ах, эта ночь... Моя душа поёт!
– Неужели так понравилась вам эта грубоватая девица?
– Дело вкуса! Она напомнила мне мою первую любовь...
Псевдосвященник закатил глаза, на момент ушёл из этой жизни, а потом вернулся. Видимо, его первая любовь тоже была неотёсанной девственницей, и, видимо, тоже зело пришлась по вкусу в момент первого свидания с ним.
Настоятельнице пришлось по вкусу такое отношение к её новенькой воспитаннице. И щедрость клиента пришлась по вкусу.
– Покидаете нас? Надолго?
– На всё воля Господа...
– Воистину! Неисповедимы пути Господни. Господь хочет от нас смирения, а не заумства...
6.
В то же самое утро, всё ещё юная, но уже отнюдь не невинная Адель, сидя полуодетая на кушетке, вяло вспоминала, чего хочет от неё Господь. Но утренние мысли совсем не то, что вечерние, когда мозг работает быстрее и охотнее. Она отрешённо смотрела на деньги, лежавшие на столе среди объедков и окурков. Выражение её лица сильно отличалось от лица настоятельницы, которая любила деньги гораздо больше, чем она.
Заглянула служанка.
– Мадмуазель, половина денег моя. Я рисковала не меньше вашего. Скоро господа приедут, хозяева дома.
– Откуда приедут?
– Точно не знаю, но должны прибыть нынче утром.
Адель, широко улыбнувшись, схватила деньги, швырнула их служанке под ноги. Та начала лихорадочно их собирать.
– Мадмуазель, не гневайтесь, но я ещё приду, убраться надо, грязно тут. А вы бы шли к себе...
Адель кивнула. Служанка вышла.
Адель, с той же улыбкой, весьма новой для неё, начала бродить по комнате. Заметив на полу рядом с камином плошку с надписью «крысиный яд», она схватила её, прижала к груди, затем поднесла к лицу, зарыдала.
– Ну, вот и конец мой пришёл! Как просто всё! Всегда мечтала заглянуть в преисподнюю, хоть одним глазком. И вот сейчас там буду...
Она залпом выпила содержимое плошки. Часть его пролилась на пол.
Девушка глянула на своё отражение в большом зеркале. Поверхность зеркала покрылась рябью...
В тот момент служанка старательно подметавшая под дверью, заглянула в замочную скважину.
– Мадмуазель, ну, когда же вы уйдёте? Мне из-за вас достанется...
В коридор с парадной лестницы пришёл слуга с двумя саквояжами.
– Господа спрашивают, готовая ли ванна?
– Знамо дело, готова!
– А завтрак?
– Накрою в зелёной гостиной!
Слуга направился к двери в зал.
– Багаж поставить в залу велено...
– Здесь поставь! Я там уберусь и сама отнесу...
Слуга поставил саквояжи, удалился, а служанка распахнула дверь зала.
– Выметайтесь, живо, а не то нам обеим не сдобровать!
В зале было пусто.
– Где вы? Прячетесь? Что за вздор? Не иначе как хотите сжить меня со свету... Выгонят меня из-за вас...
Она заглянула под стол, под кушетку, проверила окна, запертые изнутри. Заметила пропажу плошки с ядом.
– Сама куда-то сгинула, а посуду зачем красть? Ведьма, не иначе ведьма... Небось, умчалась на метле! Такой, конечно, никакие деньги не нужны, ей главное людей с ума сводить. Но я не из пугливых, и не такое видела...
Она вышла в коридор, вернулась с саквояжами, поставила их в угол, начала уборку.
В это же самое время юная Адель, держа в руках пустую плошку, озиралась вокруг. Помещение, в котором она находилась, было начисто лишено мебели, стены оказались абсолютно голыми: четыре голых голубых стены с одной белой дверью.
– Эй! Придёт кто-нибудь за мной? Прибыла ещё одна грешница! – крикнула Адель.
7.
Дверь отворилась, в помещение вошла старушка, весьма экстравагантная, в полупрозрачном пеньюаре. Она бросилась обнимать Адель, целовать её.
– Наконец-то! А я уж думала, что никогда не выйду замуж.
Девушка отстранилась.
– Вы замуж хотите? Вы?!
– Доживёшь до моих лет, тоже захочешь...
– И сколько же вам лет?
– Точно не помню, но несколько сотен уже набежало, пока я тут прохлаждалась. По-моему, четыреста! Да, не меньше четырёх сотен набежало...
Она схватила плошку, стала рассматривать её.
– Крысиный яд... Ты это выпила?!
– Как видите. Иначе бы меня здесь не было.
– Ха! «Здесь»! А ты уверена, что знаешь, где ты?
– За зеркалом. То бишь на том свете. То бишь... в преисподней?
Старушка улыбнулась.
– Какая осведомлённость!
Она начала раскачиваться, а затем вальсировать, фальшиво напевая.
– «То бишь в подземелье»... «То бишь болотных глубинах»... «То бишь глубинных высях»... «То бишь в»...
Она остановилась, уставилась на плошку.
– Всё верно! Все давно всё знают! И всё всем ясно!.. Не ясно мне одно: что ещё было в этой посудине. Не поверю, что, просто выпив крысиного яду, ты сразу, без похорон, попала к нам. Это было бы слишком банально! Тут что-то ещё... Так что ещё было в этой посудине?
– Ничего! Хотя, я так рыдала, что могла не заметить, как служанка, всё утро путавшаяся у меня под ногами, подсыпала ещё чего-то...
Она обернулась. Сквозь зеркало был виден зал, только что оставленный ею. Горничная продолжала уборку. Но старуху это почему-то мало трогало.
– Рыдала, говоришь?
– Рыдала! Перед смертью все рыдают!
– Ну и изобретательница ты! – услышала Адель ласковый голос. – До сих пор все пользовались эликсиром Бехера, а ты свой изобрела!
Прибежали крысы.
– Ой, и крысы примчались, лизнув твоего нового чудесного эликсира...
Старушка сорвалась с места, убежала. Через момент вернулась с каким-то старичком.
– Дорогой жених, мой будущий муж и повелитель! Разреши представить тебе новую привратницу, хранительницу зеркала в доме на улице... Как бишь её?
– У этой улицы ещё нет названия. Вернее, название устарело. – сказал старик. – Но скоро будет тут новый город! Который построится изрядно быстро!
Старушка чмокнула его.
– Умница моя, цветочек мой!
– Мой ангел!
Они ещё пообнимались. Затем старушка впала в раздумье.
– О чём это я? А! Дорогой, я готова представить тебе ту, которая сменит меня на моём посту.
– А она согласна?
– У неё нет выбора.
– Тогда идём собирать вещи!
– Идём!
Адель опешила.
– Погодите, а мне что делать? Оставаться тут?
– Если хочешь, оставайся...
– Как долго?
– Не знаю. А если хочешь... иди с нами.
Старичок поддержал свою старую невесту.
– Да-да! Пусть поможет нам паковаться!
– Благодарю за приглашение... – промямлила Адель.
8.
Адель, вслед за старой привратницей и её старым женихом, вошла в спальню. Весь интерьер был завален произведениями ручной вязки: жакетками, шарфами, пледами и пр. Старый жених схватил огромную сумку, ручной же вязки, начал запихивать всё это богатство в неё. Рядом на полу лежали такие же сумки, но пока пустые.
Адель взяла в руки шарф и плед.
– Как красиво! Чья это работа?
– Наша! – сказал жених.
– Наша! – поддакнула привратница.
Как бы в доказательство, старый жених подобрал с пола недовязанный шарф, стал лихорадочно вывязывать узоры. Затем, махнув рукой, бросил это дело, снова начал паковать сумки.
У Адели перехватило дух.
– Потрясающе!
Раздался стук в дверь.
Старая привратница бросила набивать сумку, разогнула спину.
– Войдите!
– Войдите! – повторил за ней жених.
Вошла... Миранда.
– Тебе что-нибудь нужно, милая? – тихо спросила она у Адели.
– Не-е-ет... – удивлённо протянула Адель. – Кто ты? Как ты здесь оказалась?! Ты что, охотишься за мной? Или ты кудрявая ворона-проводница? Кто ты?
Ничего не ответив, Миранда ушла.
Снова раздался стук в дверь. Будущие молодожёны разом отозвались:
– Войдите!
– Войдите!
Вразвалку, щёлкая клювом и царапая пол когтями, вошёл Бехер-Стоцкий.
– Тебе что-нибудь нужно, милая? – голосом Миранды спросил он.
– А ты откуда здесь?! – взорвалась Адель. – Как ты узнал, где я?!
– Я же проводник! Или уже забыла?
– Ничего я не забыла. Ты ещё и в ангелы ко мне набивался...
– Мда... – задумчиво произнёс ворон. – Кто-то любит задирать нос себе во вред... Ничего я тебе больше не скажу, хотя и мог бы.
Он гордо вышел.
Старая привратница и её жених переглянулись.
– Похоже, ей здесь не дадут скучать, – сказал жених.
– Вязать, по крайней мере, не придётся, – буркнула привратница. – Будут у неё более интересные развлечения.
Снова раздался стук в дверь. Старая привратница бросила гневный взгляд на Адель.
– Это опять к тебе?
Тут она заметила, как из-под двери, прямо на неё, поползли толпища гнид.
– Ой, нет, на этот раз ко мне!
– Ты хотела сказать «к нам»! – почему-то обрадовался старый жених.
Адель от страха и гадливости запрыгнула, прямо в башмаках, на кушетку.
– Эти насекомые тоже хлебнули моего эликсира и пробрались через зеркало?!
– Цыц! – оборвала её привратница. – Это наша служба безопасности...
Адель сняла башмаки, прижала их к груди и улеглась на кушетке, накрывшись с головой пледом.
9.
В дверь вошёл коротышка в холщовом балахоне, весь обсаженный вшами и гнидами, а также в сопровождении оных. Старая привратница и её старый жених пали перед ним на колени.
– О, повелитель! Простите, что не от нас узнали о смене главного лица на этом посту, – замурлыкала старая привратница.
– И об уходе второстепенного! То бишь меня! – крякнул старый жених.
Коротышка поморщился.
– Не будь у меня таких хороших осведомителей, я всегда всё узнавал бы с огромным опозданием.
Он умильно глянул на насекомых, которые сформировали у его ног аккуратный полукруг, почтительно застыли. Затем продолжил.
– И какова причина вашего отбытия?
– Будто вы не знаете! – хихикнула привратница.
– Знаю, но хотел бы слышать от вас.
– Как же! Как же! Вы же обещали, если мы найдём себе сильную замену... – воскликнул старый жених.
Старая привратница цыкнула на него.
– Если мне будет найдена замена! Ты-то здесь при чём?!
Холщовый коротышка снова поморщился.
– И кто она, эта несчастная?
Старого жениха взорвало.
– Почему «несчастная»?!
Привратница снова цыкнула на него.
– Бдеть у зеркала, конечно, дело невесёлое, но можно ведь найти массу дополнительных занятий. Я ведь нашла себе развлечение!
Она кивнула на горы вывязанных вещей.
– Мы нашли! – крякнул старый жених. Он схватил недовязанный шарф, продолжил вязку. Руки его сильно тряслись.
Коротышку перекосило.
– И чем же она так сильна, эта ваша замена?
– Ну, как же, как же! – залепетала привратница. – Вы же сами ставили условие: кто сможет сам, без моей помощи, пройти из верхнего мирка в наш мир через это зеркало, тот будет иметь право здесь остаться и... Работать!
– А желание? Будет ли он... То бишь она...
Он подошёл к кушетке, брезгливо приподнял край пледа, которым укрылась Адель.
– Будет ли она иметь желание работать? Мне доложили, что она попала сюда случайно, не желая этого, стала жертвой обстоятельств...
Привратница деловито подбоченилась.
– Желание появится в ходе работы. У неё нет другого выхода. Вылезай!
Адель выскочила из-под пледа. Холщовый коротышка смерил её презрительным взглядом.
– Хорошее начало! Сейчас я никого не нашёл на сторожевом посту, – он кивнул на дверь. – А потом и она, по вашему примеру, будет всё время прятаться здесь. С вашей лёгкой руки!
Привратница не растерялась.
– У неё на это не будет времени! Она отпетая изобретательница, она будет всё время что-то изобретать, неотлучно находясь на своём посту, правда, солнышко моё?
Адель неуверенно кивнула. Холщовый коротышка поднял брови.
– В чём же состоит её изобретательство? Приведите хотя бы один пример.
– Она додумалась налить слёз в крысиный яд! А до того её изнасиловали, лишили девственности. Слёзы изнасилованной девственницы вкупе с крысиным ядом явились чудесным пропуском к нам. Это очень оригинальное изобретение, нечто совершенно новое.
Старый жених как бы обрёл второе дыхание.
– Или хорошо забытое старое! Я тут знал одну девственницу, лет триста назад...
Старая привратница бросила на него ревнивый взгляд.
– Ещё скажи, что она тебе отдалась!
Холщовый владыка утомлённо вздохнул.
– Не переводите разговор на другую тему! По вашему мнению, одного изобретения достаточно, чтобы заслужить титул привратницы и восседать тут следующих пару сотен лет?
– Но вы же сами говорили, что если кто-то сможет сюда пробраться без моей помощи...
– Я это говорил, будучи уверенным, что никто не сможет!
