Текст книги "Болотная Империя (СИ)"

Автор книги: Анита Фрэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

   Эпиграф:

   «Я открыл банку килек и заглянул внутрь. Кильки внимательно смотрели на меня чёрными, блестящими глазами. Мне стало не по себе. Я прикрыл банку рукой. Ничего не произошло. Я убрал руку и понюхал ладонь. Она пахла рыбой. Нет, то что килька пахнет рыбой, – это нормально. Но к чему эти взгляды?» (Виктор Ярвит)

   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

   «ПРАЖСКИЙ ВОРОН»

   1.

   Ад живет среди нас. Его границы размыты и неосязаемы. Но кто-то чувствует его дыхание с самого рождения.

   В аду не только огонь, но и адская скука – в темных комнатах, где одиночество червём съедает мозг, и где многие жертвы предпочли бы пламя.

   Или, скажем, едете вы по дороге, с двух сторон которой серые кусты и серая трава, а вокруг ни души, не с кем даже словом перекинуться. И никаких адских демонов вокруг!

   Адские демоны гораздо охотнее болтают с нами, с «верхними людьми». Засоряя наши умы, разжигая войны и мелкие конфликты.

   Самая большая война, самая кровавая резня 17 века произошла между католиками и протестантами.

   В те дни многие преступления, совершаемые во имя Христа, стали нормой.

   В те дни земля напоминала ад.

   То были дни, когда живописные долины превращались в пепел, а бывшие зеленые холмы и горы напоминали потухшие вулканы.

   Тридцать лет борьбы и разрушений, смертельных эпидемий и массового голода уничтожили даже память о хорошей жизни.

   Представьте: ни хлеба, ни мяса, ни пива.

   Ах пиво!

   Говорят, что Тридцатилетняя война началась в дешевом кабаке, в Праге, 23 мая 1618 года.

   В тот день стояла отличная погода.

   Было не сыро, не пыльно, не ветрено, не душно, не холодно, но еще не жарко.

   Солнце поднялось достаточно высоко, чтобы вызывать у населения хорошее настроение.

   – Отчего вы, святой отец, в таком обширном теле пребываете? Не соблюдаете постов? – спросил прихожанин протестантской церкви католического падре, едва переступив порог паба.

   Священник отодвинул кружку и взглянул на оборванца. Он не хотел отвечать. Но вдруг вспомнил, что на днях эту пивную посетил один известный ученый экспериментатор, который, после многих опытов на самом себе, выявил недуг, приводящий тучности.

   – У меня плохой обмен веществ.

   – Что это значит?

   – Болен я... А посты я соблюдаю, не волнуйтесь.

   Падре положил деньги возле кружки, затем встал из-за стола, как бы намекая, что разговор окончен.

   – Подождите! – не унимался оборванец. – У меня ещё есть парочка вопросов к вам! Скажите, что делает святой отец в этом неприличном заведении?

   – Да-да! А если вы больны, то и душа ваша больна, и вы не можете лечить души других людей! "

   Последние слова выкрикнул Иржи Навратил, вокалист пивной, более известный как «Ирка Губичка» из-за своего большого рта.

  Перестав мучить клавир, он запел по-латыни акапелла:

   – Mens sana in corpore sano!!! – что означало: в здоровом теле здоровый дух.

   Падре не выдержал, помчался в музыкальный угол, схватил обидчика за лацкан зелёной шёлковой курточки.

   К сожалению, в тот момент хозяин заведения Павел Счастны отсутствовал. Вернее, он был неподалёку, за дверью чёрного хода, вышел вылить остатки вчерашнего пива и замечтался. У него таки имелся важный повод для мечтаний: новый певец пришёлся по душе некоторым представителям местной и приезжей знати, что резко подняло престиж заведения.

   Заведение располагалось на самом берегу реки Влтавы. Счастны взял коврики и пошёл полоскать их к реке. Рядом паслись чьи-то коровы.

   Выполоскав коврики, хозяин пивной закурил, бросил взгляд на вершину высокого холма, где виднелись городская ратуша, костёл и королевская резиденция. Надо же! Тут тебе коровы, а тут вдруг властные покои.

   Не окажись трактирщик таким сентиментальным, ничего бы страшного не произошло.

   Был второй час дня, пивная быстро заполнялась. Скоро стало невозможно в ней находиться из-за возникшей драки. Первым покинул помещение пан Губичка. Выскочив из кабака, он помчался к холму, взял курс на самую его вершину, к ратуше...

   2.

   В пышной зале пражской канцелярии бургомистр принимал высочайших гостей: двух имперских наместников из Вены и их писца.

   – В пивной у Счастного несчастье!

   – Что ты говоришь, дитя моё? – встрепенулся градоначальник, услышав весть.

   – Там побоище! Уже есть первая кровь!...

   Городскому голове ничего не оставалось, как подняться, вынуть из-за ворота салфетку.

   – Мне надлежит лично проверить ситуацию, иначе потом всю жизнь буду корить себя за чёрствость и отсутствие интереса к жизни горожан...

   Не укоров совести боялся отец города, просто вспомнил, что примерно двести лет тому назад из окна ратуши был выброшен его далёкий предшественник, а также дюжина представителей городской власти. То была первая в истории Европы «дефенестрация», повлекшая за собой более тяжёлые события: начало Гуситских войн.

   На формирование процессии ушло чуть больше часа. Шествие укрепили молодыми людьми из числа католиков, ярых приверженцев правящей династии Габсбургов. Однако битва завершилась победой голодранцев, то бишь протестантов, где-то раздобывших огромное количество оружия. И очередным выкидыванием из окон высокопоставленных особ: жертвами стали бургомистр, оба имперских наместника и писец.

   В этот раз «дефенестрация» осуществлялась не из окон ратуши, а из окон канцелярии. К счастью, обошлось без рассыпания мозгов по булыжнику и без побиения ногами властных тел, ибо тела упали в кучу навоза. Дело житейское, пустяки, мелочь. Но большая война, всё-таки, началась. Самая продолжительная война семнадцатого века...

   Так пан Губичка вошёл в историю. Но об этом ли он мечтал? Он мечтал стать всемирно известным певцом. И, буквально накануне, его приметили знатоки хорошей музыки, два богатых путешественника из Вены, заглянувшие в пивную по ошибке. Им кто-то рекомендовал таверну Счастного как вполне приличное заведение. Шум, просторечье и резкие запахи чуть было не выгнали новых гостей прочь, но сладкий голос певца удержал их. Австрийцы вошли, сели за один стол с простолюдинами, остались допоздна. Когда пивная начала пустеть, они заказали Губичке классический репертуар. Иржи знал его и исполнил. Один из незнакомцев подошёл к нему, пожал руку. Другой резво подбежал, обнял и поцеловал.

   На следующий день трактир украсился клавиром, купленным гостями на местном музыкальном рынке. Немного погодя были присланы ещё подарки, даже деньги, что дало Губичке, выходцу из маленького городка, возможность переселиться из лачуги под холмом в комнату на холме, которую любезно предоставила ему семья потомственных музыкантов.

   Не дожидаясь конца побоища и омерзительной «дефенестрации», Иржи снова помчался наверх по склону холма, но уже не в канцелярию, а к себе домой. Очутившись в узком переулке, он остановился, чтобы перевести дух. Сунул руку в карман, достал компенсацию за надорванную одежду. Он выдал её себе сам. Интересно, что раньше Губичка не воровал, даже малейшего намерения не имел. В куда больших потасовках приходилось ему участвовать, с куда большим уроном, но чтобы брать компенсацию за подпорченный внешний вид, брать её самовольно, тайком, из чужого кармана...

   Теперь Иржи было стыдно. И не только за это. Много чего плохого насовершал он за последние два месяца, и каждый раз сокрушался. И чувствовал, что он тут совершенно ни при чём, что им руководила некая сила, которой он не мог сопротивляться.

   3.

   Последние два месяца пан Губичка не принадлежал сам себе, им владел некто Бехер-Стоцкий, который был скорее вороном, нежели мужчиной, и который имел свойство делаться невидимым. Он и заставил вокалиста выкрикнуть столь обидную для католического священника фразу. А ведь Иржи сам был католиком! Он предпочитал католиков протестантам, ибо первые не так строги. И против Габсбургов ничего не имел, он уважал их за любовь к роскоши, которая спасает от смертного греха уныния.

   «Надо будет в ближайшие дни извиниться перед уважаемым падре», – подумал Иржи. Не ведая о том, что ни один из ближайших дней для него не наступит.

   А пока что он стоял в своей комнате, перед венецианским зеркалом, обдумывая жизненные планы.

   Наверное, нехорошо долго смотреться в зеркало. Скорей всего, это даже грех. Иржи, получая в подарок концертные костюмы, часто грешил в этом смысле. Однако сейчас он не видел в зеркале ничего кроме своей унылой рожи. В которую хотелось плюнуть. Затеял драку, лишился карьеры. Теперь начинай всё с нуля...

   Вообще-то напрасно ругал себя Иржи Навратил, не так уж много он и проиграл на тот момент. Потеряв богатых покровителей, он вышел на гораздо более значительную птицу. Птицу в прямом смысле слова!

   Бехер-Стоцкий числился вороном, хотя и не от самого рождения. До сорока лет он был человеком, очень маленького роста, сутулым, лысоватым, почти таким же невзрачным с виду, как Иржи. За что и полюбил последнего.

   Двести лет назад Йозеф Бехер-Стоцкий тоже обожал смотреться в зеркало, ещё когда он был «просто Бехером». И очень любил фантазировать, кем бы он мог стать, будь он красивее, стройнее, выше ростом.

   – Как глянешь на портреты всех этих учёных снобов – красавцы в дорогих очках, вихрастые, патластые, а если кто из них плешивый, то обязательно высокий. А ты на кого похож?! Уууу, пошлый коротышка... Так и будешь овощами торговать, до самой смерти, и никто тебя толком не похоронит...

   В один из таких сеансов Бехер заметил в зеркале большого ворона – необычного, с кудрявым оперением. И даже голос его услышал.

   – Стань моим другом, засранец, и я похороню тебя в лучшем виде!

   Йозеф съёжился. Ворон продолжил издеваться.

   – Ладно, я пошутил. Хотел бы ты стать красивым, Бехер?

   – Да...

   – А бессмертным?

   – Ммммм...

   Уклончивость ответа не смутила вопрошавшего. Он вылетел из зеркала, присел на подлокотник кресла, стал отряхиваться. В результате этих действий половина комнаты усеялась чёрными колечками перьев.

   – Возьми одно перо! – скомандовал гость.

   Йозеф наклонился, взял колечко.

   – Положи в карман!

   Для выполнения второй команды пришлось надеть штаны, так как Бехер любил позировать перед зеркалом обнажённым. Карман раздулся, затвердел. Там появились монеты. Много монет!

   – Возьми ещё одно перо...

   Бедняга повиновался.

   – Положи его себе на плечо!

   Плечо было голым, покатым. Йозеф растерянно заморгал.

   – Клади-клади, не свалится!

   И вправду не свалилось, даже приросло, не оторвать.

   – Итак! – сказал пернатый гость. – Либо ты становишься моим преемником, либо я тебя сейчас убью.

   Бехер вздрогнул, но ничего не ответил. Наглая птица сменила тон.

   – Хорошо, я снова пошутил. Работать со мной будешь или нет?

   – Смотря, что мне придётся делать. Я всегда мечтал стать изобретателем...

   – Изобретать будешь после работы, работа прежде всего. Полетели!

   Ворон взмахнул крыльями, и перья, взвившиеся вихрем с пола, стали липнуть к телу бедолаги, прирастать намертво, руки превратились в крылья. Только нижняя часть оставалась человеческой – благодаря штанам.

   – Ну же, прояви смекалку! Изобретатель... кхм...

   Птица употребила местное ругательство. Бехеру пришлось снова снять штаны, сделаться сплошь курчавым и снизу. И вылететь в окно.

   4.

   За окном висел густой туман. Что спасало от любопытных взглядов. Немного полетали над полями, над лесами, над небольшими городишками и сёлами. Работа оказалась лёгкой, напрягать пришлось только зрение: то были поиски трупов, свежих тел с ещё не до конца отделившейся душой.

   – Хочешь быть проводником, Бехер?

   – ???

   – Будешь провожать души на тот свет, и не бесплатно...

   С незапамятных времён за каждую душу ворону-проводнику полагалась мзда. Когда человек умирает, он выделяет пучок энергии и издаёт характерный звук. Иногда «кхак», иногда «кхок», иногда «кхэауоуау», но чаще всего «кхек». Так же называется валюта того света, ибо деньги, как ни крути, тоже энергия. Кошельков у воронов нет, поэтому вместо ассигнаций и монет им удобнее всего носить перья.

   Когда душа отделяется от тела, к ней подлетает кудрявый ворон, исполняет ритуальный танец, уносит её вдаль. Затем появляется стая обычных ворон, гладкопёрых, клюющих мертвечину.

   В тот день Бехер узнал все необходимые детали своей будущей работы. Самые необходимые, ибо у наставника был на него ровно один день.

   – Будешь совать клюв куда не надо или задавать глупые вопросы, станешь гладкопёрым. Хочешь жрать мертвечину?

   – Нееет!!!!

   – Имей в виду, – сказал благодетель, – одно перо – это один «кхек». На тебе их две с половиной тысячи, ты уже сказочно богат, Бехер! Будешь хорошо работать, станешь ещё богаче. И не смей больше говорить «пошлый коротышка», у нас это табу...

   Остальное Йозефу пришлось додумывать самому. И с первых же дней наслаждаться тем, что уже получил. Больше всего наслаждался он своим новым жилищем – торжественной чёрной залой, находившейся сразу за венецианским зеркалом, за тем самым. Стены залы, от пола до потолка, были облеплены «кхеками», как сейчас у богачей принято везде клеить доллары. Шкаф и два сундука, набитые перьями, были украшены аналогично.

   Новая внешность также пришлась Бехеру по вкусу: он стал красивым. Пугающе красивым! Многие шарахались, глянув в зеркало, в то самое. Увидев там огромный клюв и два жёлтых сверкающих глаза на бархатно-чёрном фоне, съёмщики комнаты теряли дар речи и убегали, иногда оставив свои вещи.

   Хозяева дома, которых за двести лет сменилось немало, пытались избавиться от зеркала, но оттуда слышалось: «Не трогать! Дом сожгу!»

   Иржи Губичка не обращал внимания на зловещие слухи, он всегда мечтал пожить в богатом интерьере. Такая комната в любом другом месте стоила бы втрое, вчетверо, а то и в десять раз дороже. Поэтому он не очень сильно испугался, увидев чёрную кудрявую птицу.

   – Вот тебе пёрышко, ради знакомства! – каркнул Бехер-Стоцкий, вылетев из зеркала и легонько тряхнув крылом.

   В кармане рваной курточки пана Навратила появилось перо, которое, в свою очередь, превратилось в кошелёк, туго набитый монетами. Золотыми!

   На такие перемены каждый реагирует по-своему. Иржи почему-то решил выбежать на улицу. Где был убит мятежниками и ограблен. Его предсмертная гримаса отдавала неприличием: некогда широкий и красивый рот певца превратился в куриную гузку. Бехер-Стоцкий недолюбливал кур. Ещё меньше любил он предателей, а посему не счёл достойным заниматься этим трупом.

   Совесть ворона была чиста, возиться с конкретным мертвецом или не возиться, каждый раз зависело от доброй воли проводника, никаких предварительных договоров с потенциальными покойниками «кудряши» не подписывали.

   5.

   Не только вороны уносят души в другой мир, но и Ангелы с Архангелами. Прекрасно зная это, Бехер-Стоцкий всегда смотрел: что за душа, его ли это клиент. При малейшем сомнении отлетал в сторонку и терпеливо ждал своего куска.

   Если Ангел или Архангел забирал душу в рай, то пучок земной, испачканной человеческим грехом энергии, совершенно не нужный там, наверху, мог быть в полном его, Бехера, распоряжении.

   Если в течение часа Ангелы не прилетали, Йозеф исполнял ритуальный танец, брал под мышку, то бишь под крыло, душу и летел сдавать её куда следует. Гонорар за душу, один «кхек», получал там же.

   Когда выждать час было невозможно, приходилось принимать оперативное решение, не всегда правильное. За ошибку полагался штраф, примерно тридцать «кхеков» – если потом за душой, прямо в ад, прилетал Архангел Михаил.

   Чем позже появлялся Архангел Михаил, тем больший штраф приходилось платить нерадивому «кудряшу». Ад не гостиница, но даже одни сутки содержания там чего-то стоят.

   Не желая платить штрафы, многие «кудряши» летали за советом к юродивому по прозвищу Григорий Фига. У того была очень ценная книга, он называл её «Книгой Жизни».

   Обитал Григорий под стенами пражского монастыря, рядом с канализационным люком, то бишь «над стоком». Поэтому все вороны-проводники, прилетавшие к нему за советом, называли себя «Стоцкими»: «Майер-Стоцкий», «Лишка-Стоцкий», «Кузьменко-Стоцкий». Если кто-то представлялся просто: «Аллендорф», «Корецки», «Фигнер», совета от юродивого он не получал.

   Решётка люка была изумительно красивой, ведь тогда не в каждом городе Европы была канализация. У той решётки и просиживал вещун целыми днями, листая книгу. Страницы были абсолютно пустыми: ни одной буквы, ни одного рисунка.

   Услышав имя мертвеца и сверившись с книгой, невидимые знаки которой читать мог только он, Григорий либо кивал, либо показывал фигу. Первое означало: «ошибки нет», второе: «за этой сволочью придут». Иногда он тыкал фигу прямо в люк – если спрашивавший находился под решёткой.

   Работал Григорий не бесплатно, но его советы были во много раз дешевле, чем зазеркальные штрафы.

   Предсказатель Фига отличался солидным возрастом, был старше Бехера лет на триста. Возможно, он и сам когда-то работал проводником, а потом вернулся к людской жизни. Для простых смертных он был русский дурачок, незаконнорожденный, брошенный родной матерью сорок лет назад. Мать, якобы, сбежала назад в Москву после неудачного общения с представителем богемской элиты. Будто бы она была дворянкой.

   Бехер-Стоцкий частенько навещал Григория, предпочитая делать это тайно, подкрадываясь к люку подземными лабиринтами.

   Всех лабиринтов ада не охватишь, не облетишь. Бехер усиленно делал вид, что нисколько не любопытен и что свой клюв не будет совать куда не надо, что не желает тратить драгоценное время, отведенное для работы, на вынюхивание того, что ему бы и сами показали, если б захотели. Кто? Хозяева ада, коротышки.

   О том, кто такие коротышки, Йозеф узнал довольно быстро – из слухов, источником которых являлись непрерывный шёпот, гул, крики, свист и хохот в подземном пространстве. Тогда же ему стало ясно, почему нельзя произносить «пошлый коротышка».

   Согласно слухам, с коротышками лучше всего было дружить. Они, якобы, общались с «Тем, Кого Никто Не Видит». По их протекции можно было менять адские профессии и даже возвращаться к земной жизни, заплатив немалый выкуп, ведь после пекла человек уже не тот: у него открывается третий глаз, а также появляются другие адские способности.

   Как это ни странно, выкупать себя из ада мало кто хотел. Всего лишь раз вкусив ужасающей халявы, большинство жителей «того света» (подземелья, зазеркалья или как его ещё), не хотели оттуда выселяться. Ну да, если уж заключённые, выйдя из тюрем, стремятся попасть туда опять, то что говорить об адских мучениках, которые все как один мазохисты.

   Свободы в пекле чуть больше, чем в тюрьме, а должности есть прямо-таки очень привлекательные. Самая заманчивая должность полководческая, её кому попало не дают, ею пользуется исключительно начальство.

   Война приносит смерть и энергетический убыток «верхним» людям, но зато даёт большую прибыль зазеркалью. И немыслимую славу полководцам!

   Наполеон, Геббельс, Ленин, Сталин – этих коротышек в семнадцатом столетии в помине не было. Зато были другие, не менее смекалистые воеводы-карлики, специалисты в области массовых убийств и массового накопления адской валюты, вышеозначенных «кхеков».

   Если ты маленького роста, это чисто твоя проблема. Если ты, к тому же, человеконенавистник, это проблема для твоего ближайшего окружения. Ну, а если твоё имя, при всём при этом, стоит в одном ряду с именами маршалов и адмиралов, ты постепенно становишься головной болью для всей планеты.

   6.

   Бехер-Стоцкий глобально-исторически не мыслил, ему хватало и своих проблем. Ему в тот день срочно нужен был совет наставника, который, как это ни странно, все двести лет не покидал его: являлся во сне, развлекал байками, помогал подсказками, ну, и, конечно же, потчевал шутками, которых у него в запасе был целый вагон. И все угрозы его были шуточными, как выяснилось позже.

   Наставник вернулся к земной жизни, стал успешным продавцом мехов и параллельно сделался вещуном. Внешность его была так себе: пузатый, рыхлый, с чёрной кудрявой шевелюрой. Но чувствовал себя он при этом весьма неплохо.

   – Не хочу худеть! Зачем? Мне и так комфортно! – воскликнул он однажды, отрезая себе огромный кусок пирога с курятиной.

   После этих слов Йозефу смертельно захотелось такого же комфорта, то бишь возвращения к нормальной жизни. Жмурики народ приятный, но с живыми общаться веселее.

   Как именно удалось наставнику вырваться из преисподней? Всех деталей он долго не сообщал. Бехер был уверен, что то была премия за развязание Гуситских войн. Позже оказалось, что премия действительно была, но её хватило лишь на оклейку перьями чёрной залы. И на заполнение – перями же! – сундуков, не таких уж и громадных, как показалось на первый взгляд, скорее небольших.

   – Так мало заплатили?! – удивился Йозеф.

   Разговор происходил на улице, рядом с лавкой наставника, в самый разгар городских боёв. Кругом звучали выстрелы.

   – А сколько ты хотел? И другие «кудряши» старались, вносили свою лепту. На всех поделить – выйдет совсем чуть-чуть.

   – Кхм, тогда где же вы нашли средства на самовыкуп?

   – Определил тебя на своё место! Это и был мой выкуп. Можно было «кхеками» заплатить, но такая сумма мне не по карману, да и жадный я, скупой. Стыдно мне за себя, веришь? Не обижаешься хоть?

   Бехер, конечно, обиделся. В основном, на себя. Почему он не выспросил обо всём этом раньше, ещё до драки в злосчастной таверне? Столько сил и времени было потрачено на обхаживание глупого певца. Надо было применить ровно такую же хитрость, хорошенько запугать губастого кривляку, и всё. И тот бы жив остался! Носил бы сейчас Иржи «кудрявый чёрный балахон», а он, его мудрый наставник, Йозеф Бехер, уже никакой не «Стоцкий», давал бы ему ценные указания, являясь во сне.

   Зачем вообще нужна была та драка? Тем более что одна драка в одной-единственной пивной всё равно ничего не решала. Много драк произошло в тот день между воинствующими христианами, в самых разных местах Праги, многие невидимые вороны-подстрекатели рассчитывали получить в конце надвигавшейся войны свои «кхеки».

   Йозефу хотелось ещё что-то спросить, но окончить разговор не удалось: мятежники стали поджигать все лавки в городе, не обошли и заведение наставника. Тот мгновенно сделался невидимым, оставив Бехера хлопать крыльями над пустым местом.

   Бехер загрустил. На всякий случай тоже сделался невидимым. Куда лететь? Домой? Хорошая идея, если дом твой цел и невредим.

   Прилетев в свою милую комнатку, прослужившую ему целых два столетия, Йозеф обнаружил, что зеркало разбито. Хозяева дома сбежали, забрав всё, что можно было унести. В чёрную залу с этого дня пришлось попадать окольными путями, проникая в адские лабиринты через кротовьи норы, дупла старых деревьев и тому подобные неприглядные отверстия.

   Чёрная зала практически утратила своё значение, её можно было использовать лишь в качестве кладовой, но уже никак не в качестве дежурки привратника адского портала.

   Бехеру нравилась должность привратника, он любил работать кем-нибудь по совместительству, он вообще любил много работать.

   Без зеркал в те дни остались многие его коллеги: и трудяги-"Стоцкие", и легкомысленные «просто Аллендорфы». Сверхэкономное коротконогое начальство обязало их срочно подыскать себе временные жилища, пусть не очень уютные, но пригодные для отдыха. Выбор куцых командиров пал на болота, они их очень рекомендовали, ведь болота это те же порталы, хоть и не такие уютные, как европейские гостиные.

   Старым «кудряшам» не привыкать к переменам, смирились, а вот молоденьким, которым было всего лишь по двести-триста лет, всё время хотелось возмущаться. Но они этого не делали, ведь каждое кривое слово бунтаря грозило переводом в гладкопёрые.

   Работу свою «кудряши» продолжали выполнять, но уже бесплатно – «по законам военного времени». Как уже неоднократно говорилось, наглым коротышкам война всегда на руку: можно беспощадно лгать и так же беспощадно экономить, прикрываясь героическими лозунгами.

   «Стоцкие» и «просто Аллендорфы» дали толчок новой войне, но не ожидали, что она продлится тридцать лет. Запас «кхеков» кончились у всех довольно быстро, гораздо раньше, чем они рассчитывали, и огромное количество трупятины, валявшейся вокруг, постоянно искушало их питаться бесплатно, вместе с гладкопёрыми.

   Бехер тоже предпочитал помалкивать. Единственной его отрадой были редкие прогулки по подземным лабиринтам к самому ядру Земли, где вкусно пахло магмой и где в голову могли прийти умопомрачительные идеи. Магма, магия, колдовство... В новых условиях ещё сильнее мечталось о карьере изобретателя.

   После двух лет напряжённых раздумий он однажды вдруг нащупал путь к такой карьере. Успех пришёл не один, а вместе с деньгами и славой. Правда, вскоре обнаружилось одно существенное неудобство: результаты его научных экспериментов боялись солнечного света, действие должно было происходить в полной темноте, оптимально – в пекле. Война тоже своеобразное пекло, но, большей частью наземное, да и рядом с военными позициями не особенно-то поколдуешь – не та атмосфера.

   7.

   Первые два года войны выдались весьма неудачными для протестантов – католики постепенно одерживали верх. А чуть позже началась большая путаница: временами невозможно было разобрать, кто против кого воюет. Эта путаница длилась очень долго, практически до самого конца войны – благодаря тому, что страны-участники тридцатилетнего конфликта не проводили воспитательную работу среди своего контингента. Вчерашние сторонники Габсбургов легко переходили на сторону врага, католики перекрашивались в протестантов, а протестанты вдруг, ни с того ни с сего, становились ярыми приверженцами Рима. В такой неразберихе, как никогда, нужны были переводчики.

   Английский язык в семнадцатом столетии ещё не приобрёл международной значимости, поэтому французам, итальянцам, датчанам, венграм, немцам, шведам и прочим приходилось общаться буквально на пальцах, ибо непонятные ситуации, требовавшие словесных разъяснений на высшем уровне, возникали чуть ли не ежедневно, сразу во многих местах.

   Тут-то и подоспел Бехер со своим первым крупным изобретением. Невероятно, но почти все международные встречи проходили под его руководством!

   Поскольку эти встречи проходили в пекле («в зазеркалье», «на том свете» или как там его ещё), проникнуть туда можно было лишь выпив специального напитка зелёного цвета. Позднее тот напиток был назван «бехеровкой», и это название существует до сих пор, однако современная «бехеровка» вся поддельная, с ней в зазеркалье не попадёшь, ну, разве что на короткий момент, пока действует алкогольный дурман.

   Одной фамильного сходства недостаточно! Доказано веками.

   Кстати, и сегодня каждый, кто имеет фамилию «Бехер», а таких людей немало, нет-нет, да и попробует схимичить что-нибудь зелёное, приторное, алкогольное. Однако результат всегда выходит непутёвый.

   Итак, пробравшись с помощью зелёного напитка в пекло, участники переговоров становились по обе стороны огромного подковообразного магнита. Когда кто-то произносил речь, словесный поток, преобразовавшись в силовых линиях, выходил с другой стороны уже на другом языке.

   Слава Бехер-Стоцкого докатилась до ушей герцога Валленштейна, который пожелал сделать Йозефа своим секретарём. Помешанный на колдовстве и гороскопах герцог нуждался именно в таком помощнике, он был уверен, что одной лишь военной наукой и хитростью, без адской подмоги, создать свою собственную – мировую! – империю было невозможно.

   Йозеф уже возомнил себя правой рукой всемирного владыки, уже чуть было не поселился в его новом дворце. Но римские католики, которых высокомерный герцог явно раздражал, объявили Валленштейна двуличным и предателем, подослали убийц.

   Помешанный на гороскопах герцог и не думал защищаться, так как накануне успел побеседовать с очередным астрологом. Тот посоветовал не дёргаться, а молча принять то, что диктуют звёзды.

   Йозеф снова остался не у дел. За десять лет до окончания войны! Все последующие десять лет ему пришлось неимоверно бедствовать, так как он впал в немилость у коротышек, симпатизировавших Риму. Благо, другие коротышки симпатизировали протестантам, и до судебного разбирательства дело не дошло. Во время войн не до судов, тут успевай считать: выигрыши, проигрыши, трупы, «кхеки».

   Чудом избежав трибунала, Йозеф ещё пуще ударился в изобретательство. Но на этот раз решил не идиотничать, не поддаваться излишним мечтаниям, а действовать наверняка. Либо вовсе не действовать, а терпеливо ждать случая. Очень уж хотелось ему снова стать человеком.

   Много прекрасных идей толпилось и роилось тогда у него в голове, но продать их можно было разве что своим соседям, адским демонам и ведьмам, которые были совсем не богаты.

   8.

   Когда ведьма бедная, это даже хорошо, так как богатая ведьма начинает швыряться деньгами, и все остальные могут подумать, что она добрая и хорошая. Получается, что хорошая ведьма хуже злой ведьмы, так как она может быть хорошей в течение длительного времени, и все остальные могут успеть забыть, что она ведьма. Это может иногда довести до сумасшествия. Так один из адских коротышек чуть не сошёл с ума от одной ведьмы, потому что когда ведьма влюбляется в кого-то, это катастрофа.

   Ведьма по имени Лола, или Бешеная Лола, большей частью пребывала в зазеркалье (в адском подземелье или как там его ещё), но и в люди иногда выходила, например, ездила в Испанию на отдых.

   Всем известно, как жарко в Испании. Теплые чувства там становятся ещё теплее, а большая любовь ещё больше.

   На курорте Марбелья повстречала Лола давнего знакомого. Это был один из ответственных коротышек, весьма честный и работящий зазеркальный деятель, но и он иногда прибегал к нечестным трюкам, выезжал в южную Европу, чтобы спрятать наворованные «кхеки» у одной из своих любовниц.

   В наши дни этот коррупционер пошёл бы в надёжный банк, скажем, в швейцарский, но в семнадцатом веке надёжных банков не существовало. К тому же, испанские любовницы, как правило, бедны, никому и в голову не придёт искать сокровища у них дома.

   К тому же, испанки красивы, притягивают мужской пол как магнит, чем вызывают ревность у девушек и женщин всех возрастов, даже у старых ведьм, не говоря уже о молоденьких ведьмочках.

   Бешеная Лола стала дико ревновать, когда увидела бедно одетую испанку в объятиях богатого коротышки, в то время как у нее не было ни мужа, ни любовника, а лишь сплошное одиночество, хотя она была не очень бедная. Каждый раз будучи в Испании она, конечно же, спускала все свои денежные средства на испанских мужчин, которые тоже очень хороши собой. Но потом ухитрялась эти средства пополнять. Как? Лучше не спрашивать, свои тайны ведьмы хранить умеют.