Текст книги "Сексуальный студент по обмену - 2 (ЛП)"

Автор книги: Анджела Грехем

Соавторы: С. И. Холл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава 13

В то время как мы закончили с едой, я думаю, все осознали, какой это был долгий день. В нас у всех присутствует чувство лени, и я замечаю несколько зевков и сонных глаз. Будет ли приятней вернуться в отель на автобусе или такси, и продолжить завтра на отдохнувших ногах? Думаю, да.

Эйфелева башня теперь пылает, как маяк, маня нас к себе, и поэтому все голосуют единогласно.

Удивительно, но когда мы добираемся туда, очередь не такая уж и большая. И вскоре семь из нас делятся, большинство выбирает подъемники, чтобы подняться на великолепную конструкцию.

Я не одна из них. Я хочу больше впечатлений, и чтобы получить это, поднимаюсь по лестнице… которая должно быть не менее 600 метров.

Когда мои мышцы ног горят и выдыхаются, думая, что совершила какой-то чудесный подвиг, я немного разочарована, когда лестница подходит к концу… а я все еще не на верху.

Я приседаю, чтобы посмотреть на вид с этой высоты и отдохнуть, когда пугаюсь кого-то сзади.

– Хороший подъем? – смеется Чад.

Я, наверное, выгляжу настолько же смущенной и побежденной, как и чувствую, когда поворачиваюсь к нему лицом, потому что его следующими словами становятся: – Есть только один путь подняться наверх – лифт. – Он указывает своей головой в его сторону, гордо улыбаясь. – Остальные уже поднялись. Не планировал подниматься по лестнице, но я хотел подождать тебя.

– Ну, спасибо. – Я улыбаюсь, несмотря на небольшое разочарование, нотки которого вспыхивают во мне, от осознания того, что он единственный, кто ждал.

Мы стоим в очереди за лифтом, и через несколько минут один из них открывается. Мы садимся со многими другими, смешавшись с толпой. Чад, вроде, хороший парень и достаточно умный, но мы чересчур близки для комфорта.

Достаточно скоро мы остановимся, ожидая, когда придет наша очередь выгрузиться… на самой вершине Эйфелевой башни! Я даже и мечтать, несмела, что когда-то испытаю это. Конечно, это моя заезжая фраза каждому новому удивлению, но Эйфелева башня?

Здесь менее людно, так как много места для людей, чтобы они могли разбрестись по разным направлениям, но здесь дезориентировано высоко ночью, поэтому я стараюсь быть рядом с Чадом, так как не вижу кого-либо еще с нашей группы, чтобы собраться вместе.

– Черт, – выдыхает Чад. – Довольно удивительно, не так ли?

Я слышу его, но просто не могу сформулировать ответ. Слишком очарована видом.

Он смеется, толкая меня в плечо. – Потерялась в своих «девчачьих мечтах», а?

Теперь я поворачиваюсь к нему, в моем смущенном взгляде появляется вопрос.

– На самой вершине Эйфелевой башни, ночью… – Он понижает голос до флиртующего. – Помимо того, чтобы быть спасенной рыцарем из замка, разве это не самая романтическая фантазия каждой девушки?

– Наверное.

Я чувствую, как покраснели мои щеки, но пожимаю равнодушно плечами, отводя взгляд в сторону и стараясь не думать о самой важной части моей фантазии, которую он, к счастью, упустил.

– И чтобы это значило… ах. – Он скользит напротив меня, произнося свои следующие слова. – Вот, к примеру, у меня есть одна фантазия. Только не говори моим сестрам, что мне пришлось так долго этого ждать, хорошо?

А затем, его руки оказываются на моих щеках, а его рот накрывает мой, сливаясь в поцелуе, который я не намеренна терпеть. Ох, так вот о каком виде фантазии он говорил – «поцелуй». Но, к сожалению, для него он не тот, с кем я хочу его.

Я отстраняюсь, одновременно отталкивая его, не сердясь и даже не съеживаюсь, желая избавить меня от его чувств.

– Чад, я… – Я смотрю на свои ноги. – Ты очень милый парень, и я…

– Хотела здесь поцеловаться, – перебивает он.

Я не могу смотреть ему в глаза. – Да.

– Только не со мной, – утверждает он, без всякого сомнения, или обиды.

Я смотрю на него извиняющимся взглядом и киваю.

– Прости. Это было очень мило с твоей стороны, правда, и той самой девушке когда-то повезет, когда ты воплотишь все свои причудливые мечты, но…

– Все в порядке, я понимаю, – говорит он, несколько неискренне, посмеиваясь. – Но не вижу, чтобы он заботится об этом, и я не хотел, чтобы ты пропустила этот момент. Ты заслуживаешь этих моментов, Эхо, никогда не соглашайся ни на что меньшее. Никаких обид?

– Неа, – улыбаюсь я. Тройничек, по пьяни. Он реально крутой парень. – Спасибо тебе, Чад.

– Не нужно благодарить меня – это не сработает. – Он снова посмеивается, пытаясь ослабить напряжение, но это как-то натянуто и на самом деле делает ситуацию еще неудобнее.

– Я… увидимся внизу, – успокаивает он, прочищая горло.

– Хорошо.

– Ты побудешь еще здесь, одна?

– Ага, спасибо.

Я отвечаю легко, потому что каждый нерв в моем теле и дрожь в моем сердце уже предупредили меня, что я не буду одна.

Когда я уверена, что Чад ушел, и моя маска безразличия прочно закреплена, поворачиваюсь и ищу его. Он стоит в не поля досягаемости, ожидая в углу.

Секунда, и наши глаза находят друг друга, он медленно поднимает руку, маня к себе пальцем.

Я немного смущаюсь, и он улыбается, сексуально и уверенно, поднимая брови в сомнении. Мы с ним оба знаем, что я подойду. Я просто пытаюсь сохранить достоинство, но это не работает.

Все что мне остается – молиться про себя, когда я делаю неспешный шаг, в то время как он пожирает каждое мое движение. Теперь я могу слышать свое сердцебиение в ушах, и оно становится все громче, когда мое волнение только нарастает с каждым шагом, который я делаю.

– Разочарована? – спрашивает он с самодовольной уверенностью.

– Насчет чего? – бормочу я слишком быстро… слишком очевидно.

 Его глубокий смех обрушивается в воздухе.

– Ты знаешь насчет чего именно – и мы оба знаем, что ответ «да».

Сексуальное влечение между нами крепчает. Он хватает меня за бедра и притягивает к себе, прерывая тишину хриплым шепотом.

– Моя сентиментальная, романтическая Эхо не выглядит как женщина, которая только что получила поцелуй, о котором она всегда мечтала и представляла миллион раз.

Он окидывает меня взглядом, медленно и соблазнительно, а затем смотрит мне прямо в глаза и требовательно, властно рычит: – Сотри его.

– Ч-что? – задыхаюсь я.

Он притягивает меня ближе – жестко. Наши тела теперь сливаются вместе.

– Сотри. Его, – повторяет он. – Убери его со своих губ моими губами и поклянись, что никогда в жизни не посмеешь снова его поцеловать. Потому что, зная тебя, ты не хотела, и тебе не понравилось это, и все это легко забудется, и вот эта единственная мелочь, которая останавливает меня прямо сейчас сделать из него кровавое месиво.

Я в полнейшем шоке молчу, подбирая слова, но ничего не нахожу. Я чувствую, как бьется его сердце напротив моей груди, его хватка на моих бедрах становится сильнее, и едва неконтролируемое собственничество отлетает от него сердитыми волнами.

Это первобытно и даже шовинистически… если бы он не заставлял меня почувствовать себя востребованной и обожаемой, в действительности, полностью востребованной.

Поэтому я удерживаю его взгляд, чувствуя страстную потребность в нем, и подношу медленно его руку к своему рту и начинаю тереть. Любые поцелуи из тех, что я разделила с Кингстоном, уже давно забыты.

Одна рука обнимает меня за талию, а другая скользит в мои волосы.

– Вот как это должно ощущаться, Любовь моя, – хрипло ворчит он, и, без колебаний, его рот жестко прижимается к моему.

Его губы сильные и дикие, почти карающие. Я сдаюсь, и его язык быстро сливается в танце с моим. Я дышу с каждым его вздохом, балансируя на цыпочках, чтобы приблизиться, нуждаясь в большем, цепляясь за его волосы.

Это поцелуй, столь требовательный и глубокий, как два столкнувшихся шторма, и все остальное перестает существовать. Остаются только его вкус, наша связь и покалывания по всему моему телу. Наши рты, словно зависимые, не хотят отпускать друг друга.

Но как будто мы знаем, что должны это сделать, поцелуй замедляется, посылая нежные судороги от посасывающих и мягких кончиков наших языков на моих губах. В конце концов, мы отстраняемся, оба тяжело дыша.

– Вот, – шепотом шепчет он, проведя пальцем по моей щеке. – Вот такой должен быть взгляд у женщины, у которой был поцелуй.

Я зарываюсь лицом в его шею, впитывая его запах и увековечиваю в памяти ритм его пульса на моей щеке.

– Пойдем, Любовь моя, нам нужно найти других. Но помни, – заканчивает он, поднимая мой подбородок, чтобы заставить меня взглянуть на него, – ты только что ответила мне, что, наконец-то, готова, и я больше не могу ждать. Все изменится.

Я знаю. И я до чертиков боюсь этого.

      * * *

 На следующий день, Нат подозрительно на меня смотрит, полностью выздоровевшая, вернувшаяся к своему любопытству и откровению.

– Что-то в тебе поменялось, – говорит она. – Что я вчера пропустила?

Я не смотрю на нее, когда отвечаю, балансируя на грани стопроцентной честности.

– Я же говорила, – и я поведала ей о каждой остановке, которые мы только делали… возможно и обо всем, что произошло в каждой из них.

– Хм, – говорит она. – Это хорошо. Ты можешь делать из себя невинную, сколько захочешь. Но я выясню, в чем причина.

– А что насчет тебя? Тебя не было всю ночь. Ничего не хочешь рассказать?

– Неа, – выпаливает она. – Поверь, мне жаль, я бы хотела что-то рассказать, но у меня этого нет.

– Прости, Нат.

–Не нужно. Я не заслужила. Я не ждала чего-то грандиозного, чего в принципе не могло получиться. Я найду это – его – однажды.

Я понимаю, что она имеет в виду, поэтому легко опускаю эту тему, молча про себя молясь, чтобы осуществились все ее сказочные мечты, как можно скорее.

– Можем ли мы просто насладиться нашим последним днем в Париже, теперь, когда ты согласилась встать с постели? – спрашиваю я, посмеиваясь.

– Любыми средствами.

И мы наслаждаемся весь день в компании друг с другом. Наша первая остановка музей-катакомбы: мрачные, но увлекательны. Затем мы делаем перерыв на вкусный обед, прежде чем отправиться в наш конечный пункт назначения в Париже –кладбище Пер-Лашез, которое просто огромно.

Чад не так уж и много смотрит в мою сторону, я о нем очень беспокоюсь только потому, что действительно не хотела причинять ему боль. Но Кингстон? Его запах следует повсюду, где бы он ни прошел вблизи меня, и он весь день бросает тлеющие взгляды, некоторые, из которых я посылаю ему обратно.

После нашего поцелуя прошлой ночью, клянусь, я ощущаю этот вкус каждый раз, когда облизываю свои губы, и каждый раз, когда закрываю глаза, я больше не могу противиться. В ближайшее время ему и мне предстоит поговорить и очень серьезно.

Сумерки быстро сгущаются, когда мы блуждаем по кладбищу, и я знаю, что у меня не будет времени, чтобы увидеть даже половину из этого, поэтому отправляюсь на поиски последнего места на кладбище, которое я хочу увидеть больше всего.

Кингстон подходит ко мне и протягивает руку. – Это здесь. Пошли.

– Которая из этих дорог? – спрашивает Нат, следуя за нами. – Куда мы идем? Эхо, ты знаешь?

– Надеюсь, что да, – отвечаю я со смехом, сжимая руку Кингстона. – Посмотрим, знает ли меня мистер Хоторн настолько хорошо, как думает.

– Он знает, – смеется она.

– Я уже упоминал, что она мне нравится? – тихо спрашивает он.

– Да, ты что-то говорил. – Улыбаюсь про себя, прежде чем громче сказать: – Если вы двое закончили меня обсуждать, то можем ли мы прибавить шаг? День имеет свойство заканчиваться.

Он ведет нас прямо к тому месту, которое я искала, и, когда мы подходим ближе, его брови приподнимаются вместе с его растущей довольной, неотразимой усмешкой.

– Я угадал?

– Да, да, – я закатываю глаза и обхожу вокруг, чтобы разглядеть это – сюжет Джима Моррисона.

Нат вздыхает, ее рука прикладывается к груди.

– П-почему люди делают это – все эти граффити?

– Так люди творчески проявляют себя, как художники, – говорю я мечтательным голосом.

– Не все видят это в таком смысле, как ты, – бормочет Кингстон, обнимая меня и даря мягкий поцелуй в волосы. – Как всегда на высоте.

Еще один шокирующий звук от Натали.      Я оборачиваюсь к ней, увидев ее широко открытые глаза и рот.

– Я так и знала, что что-то вчера пропустила. Проявление любви на публике не было в повестке дня, когда я соглашалась! Эхо, – скулит она, – ты не рассказала мне, черт возьми!

Прежде, чем я собираюсь засмеяться, появляется помеха иного, тошнотворного рода.

– Кингстон! – пронзительный голос Джеки эхом разносится по всему кладбищу. – Где ты?

Потому что здесь не место, где стоит орать среди мертвых.

– Иди, – говорю я ему, присев на корточки, чтобы выразить свое уважение. – Я еще не готова уйти.

Кингстон смеется. – Натали, так как моя Эхо все еще не понимает, что ты замечаешь, не могла бы ты догадаться, что я собираюсь сказать?

– Он ни за что не покинет нас, Эхо. И мы, я имею в виду тебя, твоего великолепного друга и меня не оставит одних здесь. – Отвечает она тут же и с гордостью. – Боже, женщина, научись догадываться!

– Хорошо. Спасибо тебе, Натали, – холодно говорит он.

– Всегда, пожалуйста.

– Кингстон! Мы готовы уходить, если тебя это волнует! – снова кричит Джеки.

Я встаю, запечатлев этот момент в памяти, и громко вздыхаю. – Хорошо, пойдем. Этот голос… – дрожу я, решив не добавлять «разбудит мертвых» вслух.

Мы присоединяемся к группе. Джеки не тратит времени зря, чтобы пристать к нам, встав в боевую стойку.

– Что вы там трое делали? – усмехается она.

Я знаю, что это произойдет в любую секунду, и Нат не задерживается с ответом. В ее глазах сверкает шанс, и Джеки может винить только себя в очень плохом выборе слов.

– Явно не то, что ты делаешь в группе из троих, – бросает моя подруга.

Ход сделан. Вызов принят.

– Довольно! – кричит Паттон, хлопая в ладоши. – Итак, мы готовы? Вернемся в отель?

– Когда приедет автобус. Он скоро будет здесь. Лучше не бродить по темноте, – объясняет Кингстон, потом шепчет мне на ухо, несколько потрясенный, но с ноткой юмора: – Ты наблюдала за тройничком?

Я толкаю его локтем и смущенно бормочу: – Ты же сказал, что тебя не волнуют детали.

      Он все еще тихо хихикает, когда подъезжает автобус.

Глава 14

Следующее утро включает еще одно горькое прощание. Мои глаза, укутанные пеленою слез, смотрят, как Париж исчезает позади автобуса, когда мы направляемся в Амстердам.

– Ты слишком сентиментальна, да? – хихикает Нат рядом со мной, а Кингстон, очевидно, подслушивая, присоединяется с приглушенным смешком.

– Я предпочитаю думать об этом как о ностальгии или о чем-то ценном, – защищаюсь я, гордо подняв подбородок.

– Оба синонима «сентиментальные», – усмехается она. – Это комплимент. Вот почему мы такая классная парочка, потому что я полная противоположность.

Она может притворяться жестокой задницей, все что угодно, но меня не обмануть – она уже достаточно показала, насколько проницательная и заботливая – но я не спорю. Мне слишком хорошо известно, что люди «строят стены» по какой-то причине, и вы не можете просто так разбить их. Вы должны ждать, пока человек сам доверится вам настолько, чтобы позволить вам проникнуть внутрь.

– Ладно, нам еще ехать пять часов, – добавляет она, одевая наушники. – Разбуди меня, когда приедем.

 Она использует пальто в качестве самодельной подушки, чтобы склонить голову к окну и закрыть глаза, оставив меня развлекать саму себя.

– Эй, Кингстон, – Карсон наклоняется вперед с места позади него. – Я тут подумал… мы ведь не брали много рюкзаков в этот туристический поход.

Я вопросительно выгибаю бровь, глядя на Кингстона и лучезарно улыбаюсь, ожидая услышать его ответ, потому что Карсон прав.

– Твой рюкзак с тобой? – спрашивает его Кингстон.

– Ну да.

– Ты путешествуешь по нескольким городам?

– Дааааа, – протягивает Карсон.

– Ты хочешь, чтобы тебя оставили здесь, и ты пошел пешком к Амстердаму?

На этот раз он медлит с ответом. – На самом деле… нет.

– Значит, ты, в самом деле, использовал рюкзак, совершив путешествие по Великобритании, и представлял себе роскошные номера отелей?

 Я оглядываюсь на Карсона и не могу не рассмеяться. На его лице побежденное выражение, но он сам нарвался на это.

– Карсон? – спрашивает Кингстон, намек юмора слышится в его голосе.

– Что?

– Что-нибудь еще?

– Нет, – бормочет он, откидываясь назад.

Я вытаскиваю свой телефон, планируя отправить Кингстону сообщение и подразнить его за то, что он этим слишком наслаждался, когда кто-то садится рядом с ним.

Даже если я и не могла боковым зрением увидеть, кто это был, подавляющий запах духов тут же оттолкнула меня от этой идеи.

– Мне скучно, – слышу я, как Джеки раздражительно визжит ее особым тоном. – Расскажи мне что-нибудь на твоем сексуальном акценте.

Поскольку я уже достала свой телефон, я, черт возьми, не стану слушать грядущий, нервокрушительный разговор, поэтому следую примеру Нат и надеваю наушники, включая расслабляющий плейлист, а затем пишу брату. Он, вероятнее всего, уже спит, так уже глубокая ночь, но попытаться стоит.

Я: Приветик, как там дела? Надеюсь, я не бужу тебя.

Он отвечает через две песни, в течение которых я то закрываю глаза, позволяя музыке успокоить меня, то смотрю на экран, ожидая ответа, отказываясь проверять, как там обстоят дела напротив.

Себ: Нет, просто лежал. Я хорошо, ничего нового. Тебе весело?

Я: Конечно! Это просто нечто! Ты получит фото, которые я отправила?

Себ: Ага, показал родителям даже. Мама была просто в шоке, что пропустила твой звонок прошлой ночью. Ты должна позвонить снова, и как можно скорее.

Я: Я позвоню, просто нет свободной минутки. Каждый день в движении. Скажи им, что со мной все в порядке, и что ты со мной говорил, хорошо?

Себ: Вас понял. Так, где ты сейчас?

Я: В автобусе, едем в Амстердам.

Себ: Классное место! Но не переусердствуй там. Будь осторожна, ты меня поняла?

Я: *Закатила глаза* Хорошо. Я держусь рядом с Нат… и Кингстон ни на минуту меня не оставляет.

Себ: ЛОЛ, кто бы сомневался. Между вами теперь все хорошо?

Я: Ага.

Себ: Рад это слышать. Он хороший парень, Эхо.

Я: Знаю.

Себ: Ага, знаешь… но я так же знаю ТЕБЯ. Итак, все еще не сдалась?

Я: Я еще не прыгнула к нему в постель, если ты об этом. Кроме того, кто ты и что сделал с моим братом?

Себ: Ну, я не это имел в виду, но тот факт, что ты только что сказала «не прыгнула к нему в постель», словно 12-летняя, меня радует. Теперь я определенно знаю, что мне не о чем беспокоиться. Оставайся той сестрой, которой уехала отсюда.

Я: Ты придурок, тебе это известно?

Себ: Агась. Итак, эта Нат… тебе она нравится? Хорошая подруга?

Я выправляюсь, тщательно обдумывая мой ответ. Я смотрю на Нат, которая крепко спит, а затем на свой телефон.

Я: Да, она мне очень нравится. Она умная, забавная и заботливая, она отличный друг, которого я планирую сохранить даже после этой поездки.

Себ: Это очень хорошо. Счастлив, что она у тебя есть. У нее отличный голос. Теперь нужно поспать, но мы тебя очень любим и скучаем. И Эхо?

Я: Да?

Себ: Проведи там хорошо время, правда. *Сказал голосом твоего старшего брата*

Я: Ну, последую твоему совету!

Себ: Ты поняла, что я имел в виду. Люблю тебя. Передавай Кингстону привет.

Я: Люблю тебя больше, до связи.

Хорошо, это было интересно и познавательно все в одно и то же время. Я не понимала, какого мнения Себастьян о Кингстоне, или что он, по-видимому, действительно согласен с тем, что я уже взрослая и могу сама принимать решения без его постоянного присмотра 24/7.

Единственное, что меня не удивляет, это то, что он спросил о Нат. Могу только молча молиться, что я правильного мнения о ней, потому что в последний раз, когда я вот так доверилась подруге, я была опустошена.

Я, уже мысленно начинаю критиковать свою бывшую подругу, когда поворачиваю голову к источнику, который меня трясет, впоследствии чего мои наушники выпадают.

Я не говорю, вместо этого спрашиваю, чего он хочет, нетерпеливым выражением.

Он утверждает очевидное. – Она ушла.

– Спасибо, что сообщил, – выплевываю я. Это предназначалось для того, чтобы пнуть его под зад, а не заставить его усмехнуться и не для появления блеска во взгляде.

Он наклоняется стоя через проход и подносит голову к моему уху.

– Я так люблю, когда ты суетишься – одна из моих любимых сцен в тебе. И еще с ноткой ревности? Просто сводишь с ума. Мне так хочется, что бы мы прямо сейчас были наедине.

К черту его и его сексуальный голос, и провокационные слова. Я полностью теряю возможность мыслить трезво, когда он так делает, каждый сексуальный слог проникает в каждую эрогенную зону моего тела.

И еще более тревожно то, что я теперь точно знаю, что догадывалась об этом. Это не мое неопытное любопытство, учитывая, что Клей, Паттон и даже Чад все безуспешно пытались вытащить из меня что-то кроме кратковременной вежливости. Дело в том, что меня тянет к Кингстону, несомненно и более смелее, каждый раз.

Это всегда был он, такой откровенный и простой, хотя, конечно, наша энергия, это нечто иное.

– Нечего сказать? – бормочет он у моей шеи, не двигаясь, пока я роюсь в своих мыслях.

– Я не ревновала…

Нет. Я снова начинаю притворяться, а это не имеет никакого смысла, так как мне предстоит признаться ему, что соврала.

– Да, хорошо, я ревновала. Доволен?

– Очень. – Его дыхание опаляет. – Ты знаешь, что я не заинтересован в ней, и она просто хочет насолить тебе, да? Должен… – он смеется над следующими словами возле моей кожи. – Стоит сказать ей спасибо за это, наверное.

– Чего она хотела? – смело спрашиваю я, не в силах отстраниться, потому что, в глубине души, я желаю еще больше его ощутить.

– Я же только что сказал тебе, Любовь моя, чтобы смутить тебя. Хотя это и делает меня гадом, но рад, что это сработало. Моя Эхо, наконец-то, признала, что я ей не безразличен, и она даже ревнует, а это означает, что считает своим. – Он скользит по моему уху кончиком языка. – Меня.

– Кингстон… – молю я.

– Справедливо, как и в твоем случае. Быть. Моей. – Это глубокое, притягательное рычание, от которого меня трясет. – Ты всегда была моей, не так ли?

– Кингстон, пожалуйста… – я утыкаюсь лбом ему в плечо, пытаясь обуздать свое тяжелое дыхание. – Люди смотрят. Они могут увидеть.

– Они просто видят, что мы беседуем. Они не могут видеть, как сильно ты сжимаешь свои бедра прямо сейчас, или насколько ты влажная для меня, Любовь моя. Только я это знаю. И я прав, не так ли?

Да. Еще как.

Я внезапно откидываюсь назад, отворачиваясь от него, и быстро возвращаю наушники на прежнее место. Я возбуждена и трясусь от этого сексуального напора. Я не могу смотреть на него.

 Мой телефон, который все еще у меня на коленях, вибрирует, и я издаю испуганный писк.

Кингстон: Ты мне не ответила.

Я знаю, что он смотрит прямо на меня, чувствую тепло его любящего взгляда на моей щеке, но держу голову опущенной и пялюсь на свой телефон.

Я: И не собираюсь. Пожалуйста, прекрати. Ты меня смущаешь, мы в автобусе полном людей!

Кингстон: Да или нет? Ответь, и я это прекращу. Откажешь мне, и я вытащу тебя из твоего кресла и усажу к себе на колени, чтобы выяснить самому.

Я: О, Божечки! Что, черт возьми, напало на тебя?

Кингстон: Я считаю до трех. Ответь мне.

– Раз, – рычит он вслух.

Моя голова поворачивается к задней части автобуса, чтобы посмотреть, следит ли за этим кто-то. Только несколько случайных взглядов встречается со мной, и я быстро возвращаюсь на свое место, когда слышу.

– Два.

Я: Да! Ты грубый, грязный придурок! Да. Теперь отстань.

Боковым зрением, замечаю, как он смеется.

«Моя», произносит он одними губами и подмигивает.

Это будет та еще долгая поездка.

 * * * 

После регистрации в нашей гостинице, день только начинается, поэтому Кингстон предлагает проголосовать. Решено, что у нас будет ранний ужин, а затем поход в Музей Ван Гога, перед тем как он закроется. Говорят, что столпотворение меньше ближе к закрытию, и это как раз нам подходит.

Нат и я добираемся до нашей комнаты и мы по очереди принимаем ванную, чтобы быстро освежиться, когда она произносит, возможно, самое отвратительное, о чем когда-либо мне говорила.

– Так, значит, в автобусе у тебя на самом деле случился оргазм или ты была совсем близко? – Она усмехается от уха до уха, быстро потирая руки в нетерпении.

И я чуть не давлюсь своим собственным языком, мое лицо настолько горит, что я могу ощутить, как покрываюсь волдырями.

– Я… э-э… ну…

– Хороший ответ, – на ее лице разочарование. – Если бы получила это, ты бы не была такой напряженной. Ну, ладушки, – она пожимает плечами. – Не волнуйся. Это ненадолго.

– Ч-чего? Нет, не важно. Мне правда не нравится эта, гм… тема.

– Ну, подруга, тебе лучше привыкнуть к этому, потому что этот сексуальный кусочек небес намерен выполнить миссию, и его миссией являешься ты!

Боже, я чокнусь с этой девушкой.

– Теперь мы уже можем идти? – спрашиваю я, качая головой. – Я готова поесть.

– Говоря о еде, держу пари, он…

– Натали! – кричу я, закрывая ей рот рукой. – Хватит, я серьезно! Если я уберу руку, ты обещаешь не произносить другое грязное слово?

Она кивает, бормоча «Обещаю» в мою ладонь.

Я убираю руку с ее рта, но слежу за ней, пока она идет к двери.