Текст книги "Сексуальный студент по обмену - 2 (ЛП)"

Автор книги: Анджела Грехем

Соавторы: С. И. Холл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Глава 2

–  Добрый день, мисс Келли, – приветствуют меня, как только переступаю через порог потрясающей двухстворчатой двери.

– Здравствуйте, – отвечаю я человеку, протягивая свою руку.

Не понимаю, откуда он знает мое имя, и как я выгляжу, но он кажется довольно– таки дружелюбным, чтобы спрашивать. Я бы предположила, что он хочет пожать или поцеловать мою руку, но по тому, как он то и дело пялится на меня, уничтожает оба варианта. Я оглядываюсь туда-обратно, наблюдая за его тревожным выражением лица, с ожидающей рукой, не зная, чего он хочет.

– Ваша сумка, – объясняет он.

– О! Конечно.

Я передаю ему ее и наблюдаю, как он подходит к другой девушке и делает то же самое: забирает ее вещи, но уже без приветствия, как было со мной.

Не уверенна, что он самый лучший дворецкий, но я осмеливаюсь все же спросить его.

– Простите, вы не знаете, где мы остановимся сегодня вечером? В программе не было указано никакой информации об отеле.

– Здесь. Вам покажут вашу комнату после обеда.

Другой человек появляется и открывает вторую дверь, и все быстро заходят внутрь, желая увидеть, что же будет дальше. И убраться подальше от пугающего парня, я уверена.

Но, несмотря на мой общий страх перед «Мистером Личностью», я полная противоположность группе. Я останавливаюсь, чтобы осмотреться вокруг. Интересно, здесь ли вырос Кингстон, бегал ли он по этому холлу, когда был ребенком? И больше всего на свете, я нервно размышляю о том, появится ли он здесь в какой-нибудь момент.

Мои шаги твердые, а ладони потные,  когда я вхожу в большую гостиную. Потолки высокие и могут похвастаться несколькими люстрами, в то время как огромные скульптуры и дорогие картины украшают остальную часть комнаты. Я быстро понимаю «гостиная» является немножко неправильным словом для данной обстановки. Это святыня «Смотри, но не трогай… и двигайся очень осторожно».

Мое внимание привлекает портрет молодой женщины, сидящей на деревянной качели с босыми ногами. У нее милая и нежная улыбка Я заворожена смелым взглядом ее знакомых серых глаз.

Я все еще стою перед картиной, плененная ею, когда слышу, как меня зовут.

– Мисс Эхо. Рад видеть, что Вы благополучно добрались.

Я поворачиваюсь, чтобы найти более взрослую, но одинаково красивую версию лица, которое я никогда не смогу забыть, независимо от того, насколько сильно буду стараться.

– Мистер Хоторн.

– Джерард, пожалуйста, – поправляет он, беря меня за руку и нежно сжимая, прежде чем отпустить. – Как прошел ваш полет?

– Это было здорово, спасибо. Не так страшно, как представляла себе, – я нервно смеюсь.

– Твой отец испытает облегчение, услышав это.

– Да, мне нужно будет ему позвонить, как можно скорей.

– Я уже уведомил его, что автомобиль тебя доставил в ценности и сохранности, и думаю, он ждет сегодняшнего звонка от тебя вечером.

Я киваю, улыбаясь. – Спасибо, – снова возвращаюсь к портрету, который на сегодняшний день является самым беззаботным произведение искусства в комнате. – Она прекрасна.

– Да, она была восхитительной, – замечает Джерард, его тон мрачный. – Она была настоящей находкой. Всегда чем-то интересовалась, никогда не была в состоянии усидеть на месте. Думаю, именно это я обожал в ней больше всего.

Мне не нужны разъяснения о том, кто она есть. – Как же вы двое встретились? – спрашиваю я, мгновенно чувствуя себя комфортно радом с этим человеком. Еще одна вещь в нем, которая настолько знакома.

– Она ходила по сельской местности, возле Баса, когда оставила свои туфли. Я был там: молодой, и слишком серьезный для моего же блага. Я наблюдал за ней, и подумал, «Какая девушка теряет свою обувь? Она ведь не так давно их одевала до этого, как можно забыть о них так быстро?»

Он смотрит на меня, как будто на самом деле до сих пор смущен этой историей, но я заметила, как его губы немного подергиваются.

– Разве это не указывает на ее глупость?

Я улыбаюсь, но не отвечаю. Понимаю, что этот вопрос был риторическим, и блеск в его глазах говорит о том, что он очень хочет рассказать продолжение.

– Ну, явно не о моей Миранде. Последнюю вещь, которую можно сказать о ней, что она была глупа. Восхитительная, опьяняющая, завораживающая, но нисколько не глупая. Она сняла их, пока прилегла вздремнуть на берегу реки, а когда проснулась, они таинственным образом исчезли. Я не знал о ней ничего и должен был вернуться к своим делам, но было что-то увлекательное в ней. Наблюдая как она, спотыкаясь о кусты,  что-то бормочет о бродячих животных с ее обувью, и абсолютная, слегка причудливая, убежденность в этом, побудила что-то необъяснимое во мне. Я не мог оставить ее.

Он останавливается на мгновенье, опустив взгляд в пол, и прежде чем поднимает снова, нежная улыбка расцветает на его губах.

– Я прокатил ее на своей спине, пройдя три мили, пока не встретился со своей группой в кафе. После этого дня, я никогда не отпускал ее снова. И купил ей новую пару обуви, вспоминая о том, как старая была у нее украдена. Мы поженились через год.

Я поворачиваю голову и быстро вытираю слезу с моей щеки, надеясь, что он не заметить этого.

– Это невероятно романтично.

Прежде, чем могу сказать что-то дальше, официант останавливается рядом с нами, держа в руках поднос с бокалами шампанского. Я могу быть совершеннолетней для алкоголя здесь, но я никогда не делала и глотка спиртного, поэтому не решаюсь.

Джерард берет бокал и протягивает мне. – Игристый сидр.

– Спасибо, – издаю я хриплый смешок и принимаю бокальчик, наслаждаясь вкусом. – Итак, вот откуда взялись поездки – из-за того, что вы встретили ее, да?

 – Да. Она верила, что мы бы встретились несмотря ни на что, так же, как она держалась теории, что ее обувь украло пушистое существо, но я всегда был благодарен за свою поездку. Организация – это мой способ помнить и почитать ее, позволяя поддерживать с ней связь, и делиться этим с другими. Прошло более двадцати лет с тех пор, как мы ее потеряли, но и по сей день, она любовь всей моей жизни. И она подарила мне невероятный подарок.

Я жду, не зная, что именно, и это вызывает в моей голове воображение о  масштабном, романтическом жесте.

Его лицо светлеет. – Сын, вольный духом и упрямый, как она, – он усмехается. – У Кингстона доброе сердце, ты же знаешь. Я вижу ее каждый раз, когда смотрю на него. Она бы с удовольствием встретилась бы с тобой, Эхо.

– Почему? – ляпаю я, а затем быстро сжимаю свои губы в смущении. – Мне так жаль, не хотела никого обидеть, и я бы с удовольствием встретилась с ней тоже. Я… –понижаю свой голос, чувствуя, что возможно пересекла черту. – Я ценю всю эту поездку, я действительно ценю. Просто не совсем уверена, почему вы предоставили такую возможность мне. Я едва знаю вашего сына.

Он задумчиво склоняет голову. – Жизнь странная, и полностью неконтролируемая. Часто требуется и доли секунды, которая связывает неразрывной связью. Кингстон подвластен некоторым из них. Поверь мне, когда я говорю, что для меня большая честь сделать тебя частью поездки этим летом, и моя бы жена позаботилась о тебе, будь она здесь. Это все что тебе нужно знать.

Джерард не дает мне возможности ответить, развернувшись на каблуках и двигаясь с легкостью сквозь толпу официантов и других гостей.

– Я так понимаю у тебя хорошие отношения с этой семьей?

Меня передергивает, когда Паттон задает вопрос, скользя рядом со мной. – Вот почему ты не должна была писать эссе?

– Я никогда не говорила, что я не писала …

Его поднятые брови говорят мне, что он не купился  на это дерьмо, поэтому я вздыхаю и делюсь собственной версией.

– Мой брат был иностранным студентом по обмену с сыном Хоторна.

– Понятно.

К счастью, наше внимание внезапно притягивает передняя часть комнаты. Джерард держит микрофон, приветствуя всех и объясняя, как мы проведем следующие два дня знакомства с Лондоном и Басом перед поездкой к нашей следующей остановке.

– У нас есть блестящий гид, который будет с вами на каждом этапе этого пути. Любые вопросы, которые возникают или вопросы, которые у вас возникнут, должны быть направлены к нему, – Джерард поворачивается к открытой двери. – Скажите, пожалуйста, привет моему сыну – Кингстону Хоторну.

Конечно, его имя нужно объявлять в тот момент, когда я решаюсь сделать глоток. Я не совсем в шоке, когда вижу, что он заходит в комнату, но я, конечно, поражена.

И соответственно,  делаю самое худшее из всего возможного – выплевываю сидр на спину блузки Бриджет.

– Боже мой! – лепечет она вокруг, глядя на меня. – Ты…?

– Мне очень, очень жаль, – бормочу я, вытирая рот, чувствуя себя нецивилизованной деревенской девушкой.

Пока вручаю свой бокал мимо проходящему официанту, я понимаю, что комната не только погрузилась в мертвую тишину, но и все глаза уставились на меня, в том числе стальную пару глаз, которые по-прежнему проникают в самую глубину моей души.

Чем дольше мы смотрим друг на друга, тем больше Кингстон, должно быть, ощущает мое беспокойство, поэтому он выбирает момент, чтобы прервать наш зрительный контакт и вернуть себе всеобщее внимание, объявив ужин, который накрыли в другой комнате.

Я пользуюсь отвлечением, чтобы убежать, куда, сама не знаю, но уверена, что мне необходим свежий воздух.

– Эхо! – я слышу, как он зовет меня, в тот момент, когда выхожу в прихожую, заставляя мое тело замереть на месте. Я не могу думать сквозь оглушительный стук моего сердца. Затем ощущаю его у меня за спиной, его дыхание отражается на моей коже.

–  Ты должно быть проголодалась. Иди, поешь, Любовь моя.

Это простое слово, ласковое обращение, что далеко не просто, когда он говорит мне это, стало моей погибелью.

Я поворачиваюсь на пятках, чтобы встретится с ним и сделать осознанный шаг назад.

–  Не называй меня так. Никогда больше не зови меня так снова.

Я снова отворачиваюсь, не готовая отказать от стремления быть снаружи, когда он хватает меня за обе мои руки.

–  Там дождь. Пожалуйста, приходи на ужин.

–   Я не хочу есть, –  не могу смотреть на него, новая волна гнева разгорается внутри меня. Почему он говорит со мной после того, как прошло столько времени? Я почти убедила себя, что он забыл мое имя.

–  Как пожелаешь. Должен ли я показать тебе, где ты будешь спать сегодняшней ночью?

–  Да, пожалуйста.

Он начинает уходить, затем останавливается и добавляет. –  Я буду неподалеку, если тебе что-нибудь понадобится.

* * *

Я буду неподалеку. Эти слова преследуют меня, когда я поднимаюсь вверх по лестнице и иду по длинному коридору.

Ох, безусловно, будет неподалеку, не только в своем доме сегодня ночью, но и в течение следующих нескольких недель, учитывая, что он будет гидом. Мне хотелось бы быть обозленной, хотя, таковой и являюсь, я в какой-то степени – большой комок нервов. Каждая эмоция, которую я когда-либо чувствовала, теперь смешалась с целым набором новых, которые я не совсем понимаю.

Мой сопровождающий эскорт останавливается перед одной из многочисленных дверей, устилающих коридор, и открывает ее для меня.

Один шаг внутрь, и я замираю.

–  Ты уверен, что это правильная комната?

Он ставит мой рюкзак на кровать. – Да, мисс, –  подходит к двери и говорит: – Завтрак будет в 7 утра. Учти это.

И с этим он оставляет меня в одиночестве в этой комнате, о которой я только знаю, что это нетипичная комната для гостей; это было ясно с той секунды, как только я вошла внутрь.  Его запах духов были повсюду, спортивные трофеи на полке в углу, все с выгравированным его именем на них.

Я в спальне Кингстон. Этого не может быть.

Я мчусь к кровати, чтобы забрать свои вещи, затем убежать отсюда в поисках Дживс, и замечаю записку на зеркале, стоящем на комоде.

«Твоя очередь шпионить. Сладких снов, Любовь моя».

Я не могу сдержать улыбки, которая появляется на моих губах, и ставлю свою сумку на кровать, решив сыграть. Почему бы мне немного не осмотреться? Это не выглядит так, словно он попытается присоединиться ко мне этой ночью, а это значит, что я в безопасности в этой комнате, пока что. И как я уже однажды сказала, что хорошо для Эхо, то хорошо и для Кингстона, поэтому ответная игра «в шпионов»  принята!

В комнате немного пусто, по сравнению с комнатой Себастьяна. Недалеко от трофейной полки, голые стены и несколько дорожных знаков, которые не выглядят как магазинные, но вместо этого затертые, изогнутые и украдены.

И на туалетном столике стоит одна фотография на всю комнату, где его мама держит маленького мальчика, который одет в гоночный костюм.

Я поднимаю ее и улыбаюсь. Кингстону не больше шести месяцев на ней; думаю, его мама была настолько близка со своим сыном, что уже на ранних стадиях знала, что он вырастет адреналиновым наркоманом.

Поставила ее на место и открыла верхний ящик. Я не была сосредоточена на поисках,  все еще испытывая печаль от потери, которую он пережил из-за своей мамы, когда осознаю, что смотрю на небольшую коллекцию его черных боксеров.

Я собираюсь захлопнуть ящик, с грохотом, как вдруг замечаю проблеск розовой ткани в углу. Смеюсь и дергаю ярко-розовые боксеры от «Calvin Klein», с все еще прикрепленной биркой с боку.

«Око за око. Мои никогда не были ношены, тоже».

Я взрываюсь от смеха, когда кладу их обратно. Очень мило, Кингстон, думаю я, решая, что с меня хватит шпионажа.

Я направляюсь в ванную комнату, чтобы принять быстрый душ, часть меня ждет сообщения на двери душевой кабинки. Когда этого не происходит, я смотрю на зеркало в ванной. По-прежнему ничего, но не уверенна, может это и к лучшему. Нет смысла ворошить прошлое сегодня.

Я поднимаюсь к себе в постель, мгновенно впитывая его ошеломляющий, мужской аромат. Он спал тут прошлой ночью, чувствую это. Его голова покоилась на этой же подушке, которую я сейчас плотно сжимаю, и его тело было укрыто этим же одеялом, укрывающим мое.

И когда я уже думаю о шансе быть вежливой, слышу хихиканье, идущее из коридора, сопровождающееся писклявым голосом, называющим его имя.

Я знаю, что не должна, но все равно подкрадываюсь, шпионя, как он и предложил мне, и открываю дверь ровно настолько, чтобы можно было достаточно подсмотреть.

Там, в коридоре – Джеки. Ее руки обвиты вокруг Кингстона, ее губы приближаются к его…

Я захлопываю дверь, не заботясь о том, даже если весь проклятый особняк услышит, и запираю ее на замок, прежде чем броситься к своей сумке и достать снотворное. Игнорирую стук, который раздается через несколько секунд, моя голова уже лежит на подушке, на которой больше нет наволочки, так как я разорвала эту пахнущую чертову вещь сразу и бросила ее через всю комнату.

Мне было известно, кто такой Кингстон, я наблюдала за ним в прошлом году, как он колесил по городу, целуя костяшки каждой живой тарталетке, видела, как он открывал дверь пока нестандартные, трусико-срывающие девочки садились в машину. Я знаю парня, каков он есть, и каким навсегда останется. И только потому, что он является хорошим, и немного смешным с розовым бельем, возвращаясь к прошлому, не значит что-то большее… И, конечно, не то, на что мое сердце хотело надеяться, чтобы это означало.

Я чувствую, что мои барьеры обратно возвращаются, становясь выше и крепче, чем когда-либо, пульс слабеет и сон поглощает меня.

Глава 3

Гнев. Это все, что я ощущаю следующим утром, и даже не из-за него. Позорная ярость кипит внутри меня исключительно на себя.

Я такая идиотка, волноваться по поводу того, что Кингстон – это Кингстон? На самом деле, я должна была усвоить свой урок прошлой осенью, и хорошенько его запомнить. Ближе концу, мы подружились, ну, искренне  равнодушные отношения, и шанс для нас был утрачен, откровенно и неоднократно, снят с повестки дня.

 Почему же я волнуюсь из-за того, чем он занимается с остальными девушками, спустя несколько месяцев, и, в результате, пытаюсь моей тупизной разрушить эту уникальную возможность в первый же день?  Он явно испытал эмоциональный подъем от того, что мы когда-то делили что-то общее, и я думаю, что тоже.

 Время доказать это.

 Я принимаю быстрый душ и решаю распустить свои волосы, позволяя им высохнуть естественным путем, затем выбираю пару коротеньких шортиков и красную майку безрукавку. После того, как все распаковано, у меня еще есть время, чтобы подумать о том, что имеет значение, и я готова окунуться в приключения этого дня.

 Хватаю свою сумку, надеваю на плече и иду к двери спальни.

 Но что-то меня останавливает, попадая под мою ногу и почти заставляя меня спотыкнуться. Звон колокольчиков в то время, пока я пытаюсь восстановить равновесие, и смотрю вниз, чтобы обнаружить…

 Ловушку. Ага, кто-то соединил нитку с колокольчиком к нему через дверную  коробку. И я не должна звонить дважды, потому что один маленький стук в дверь раздается прямо напротив меня, заставляя открыть тотчас.

 Кингстон стоит там, в черных пижамных штанах без рубашки, которые хорошо на нем сидят, я видела их раньше, но не понимала до сего момента, как сильно скучала по ним. Его темные волосы растрепаны, его обычные яркие глаза, покраснели.

 – Ты проснулась, – утверждает он сонно очевидное, проводя рукой по своему лицу.

 –  Ну, да, –  дарю ему фальшивую улыбку и рву нитку и колокольчики внизу, бросая их ему, которые он ловит воздухе.

 –  И насчет этого, –  говорю я, кивая своей головой в сторону штуковины в его руке, – не стоило.

 Достаю бутылочку с передней стороны моей сумки и гремлю ею.

 –  Снотворное.

 Я делаю шаг, чтобы пойти вниз по коридору, когда он перегораживает мне путь.

 – Я беспокоюсь о тебе, – шепчет он, его глаза устало смотрят в мои. – Прошлой ночью…

 Я качаю головой и издаю смешок.

 –  Не нужно. Сделай себе одолжение, не волнуйся больше за меня. Не переживай за то, как я сплю и определенно не волнуйся о своих подвигах, беспокоящих меня. Прошлой ночью не было ничего, кроме раздражающего возмущения в зале. Вот так вот. Ты хотел трахнуться с Джеки и любой другой женщиной, которые попадаются на твоем пути? Тогда вперед. Мое нахождение по близости никогда не мешало тебе раньше.

 –  Ты ведь несерьезно. И тебе до сих пор жутко от этого.

 - Прости? – мои глаза сужаются. – У тебя не было никаких проблем ходить с напыщенным видом из-за своего «парада шлюх» прямо мимо меня в прошлом году. Ты думаешь, теперь это меня беспокоит?

 –  Я слышал тебя прошлой ночью, через дверь, после того, как ты захлопнула ее. Ты злилась.

 Никакого тебе подмигивания, ни очаровательной улыбки. Он хочет серьезного разговора.

 – Нет, я не злюсь.

 – Эхо…

 Он тянется к моей щеке, но я отворачиваюсь от его прикосновения, словно оно обожгло мне кожу.

 Его вздох поражения не останавливает его следующие слова.

 – Я вижу, это сейчас написано на твоем лице. И даже сильнее, чем это, я чувствую, как оно тлеет между нами. Ты дымишься внутри от того, что увидела, Любовь моя. Мне просто нужно знать это.

 – Иди ты нафиг! Я не дымлюсь от того, чем ты занимался с какой-то девушкой! У меня есть много других причин ненавидеть тебя. И я уже предупреждала тебя насчет прозвища «Любовь моя». Есть много слов, какими бы я тебя назвала, но какая не состыковка, «тугой на ухо» –  это одно из них.

 – Мои извинения, Любовь моя, я забыл. Привычка, – он пожимает плечом и одаривает меня робкой улыбкой, но выражение его лица быстро становится мрачным от предположительных кинжалов, которыми я стреляю в него взглядом. – И да, у тебя есть много причин и прав чертовски меня ненавидеть. Но нам нужно поговорить…

 – Нет!  У тебя были месяцы, чтобы объяснить, что произошло в ту ночь, но вместо этого ты решил покинуть город и никогда не оглядываться назад. Ты не можешь играть сейчас со мной только потому, что тебе скучно. Мои чувства не являются твой личной игрушкой, Кингстон!

 – С тех пор, как я покинул Штаты, мне было скучно.

 – О, я могу только представить, – я закатываю глаза, сжав кулаки по бокам. – И мне плевать. Ты и Джеки можете жить долго и счастливо, давать имя каждой достопримечательности, которую мы увидим, мне все равно, – я слышу это от себя, как я прошипела ее имя, ярость сочилась в каждом моем слове.

 Он не упустил этого, так или иначе, судя потому, что его рот скривился в уверенной улыбке.

 – Здесь есть что-то еще, всегда было, – говорит он. – Мы оба это знаем. Я попытался отпустить тебя, потому что ты заслуживаешь намного лучшего, чем я мог предложить. Ты заслуживаешь весь мир. И теперь, когда я знаю, что не полностью потерял тебя, хочу убедиться, что ты получишь это. Так как насчет того, чтобы заключить сделку?

 Сделку? Возможно ли, чтобы он отправился в ад, пока я исследую его страну? По мне, так звучит очень справедливо.

 Я не стала указывать на то, что он не знает, как заключать сделки, учитывая  танец, над которым так много работала, а он не потрудился даже посмотреть, и то, что я не была на выпускном вечере, и как Сэмми пришлось увидеть меня лишь частично во время его шоу магии. Это только добавляло масла в его эгоистичный огонь.

 – Я слушаю, – все, что я говорю ему, таким тоном, который делает акцент на тот факт, что теперь я та, которой уже скучно.

 – Ты и я проведем много времени вместе  в течение следующих нескольких недель, так как насчет того, чтобы начать сначала? Только на период этой поездки?

 Он приближается, кончиками пальцев сжимая мою руку.

 Я отступаю. – Нет. Слишком многое случилось, чтобы забыть.

 Он просто кивает головой. – Ты абсолютно права, и если честно, не хочу начинать все сначала. Это означало бы, забыть о том, что у нас уже было, и я отказываюсь забывать что-либо из этого. Что я хочу сделать на самом деле, так это исправить.

 – Я считаю, что лучше не облажаться в первую очередь.

 – Согласен. Как на счет  дать мне шанс, чтобы показать тебе все, что ты пропустила, и я не стану заигрывать с тобой.

 – Серьезно? – я чуть не фыркаю. – Спорим, ты будешь заигрывать со мной? После нескольких недель в этом гипсе, моя верхняя часть тела лучше, чем когда-либо, особенно мой правый хук.

 Его взгляд опускается на мою руку, и темная тень проходит по его лицу.

 – Не сомневаюсь в этом, отвечает он, а затем обращает свое внимание к моему лицу. – И я несу всякую чушь. Я собираюсь быть полностью откровенным с тобой, Любовь моя.

 Мы снова танцевали; он движется вперед, а я делаю шаг назад. Но он не останавливается на этот раз, продолжая надвигаться на меня, пока моя спина вплотную не упирается в стену.

 Моя рука дергается и прижимается к его груди, но он просто берет ее и подносит медленно к своим губам. Мои колени подгибаются, а губы дрожат, но я не останавливаю его, пока он оставляет небольшой, но затяжной поцелуй  на нижней стороне моего запястья.

 Я закрываю глаза, сдерживая слезы, которые начинают собираться. Я хочу накричать на него, оттолкнуть, но какая-то предательская часть моего мозга взяла все в свои руки, не позволяя мне ничего сделать, кроме как стоять там и разрешать ему далее ворошить болезненные ощущенья, которые я думала, что похоронила.

 Кингстон пропускает свои сильные пальцы через мои волосы, в конечном счете, останавливая свою руку на моем затылке, когда он наклоняется к моему уху.

 – Я хочу тебя, Эхо, каждую прекрасную, упрямую часть тебя. Я не собираюсь сдаваться снова, потому что знаю, что такое чувство утраты. И теперь, когда у меня здесь есть ты, вернувшаяся обратно, я слишком эгоистичный, чтобы когда-нибудь отпустить тебя снова. Ты моя. Ты была уже моей с той ночи, когда упала на меня, и я собирался остановить Джеки прошлой ночью, пока не услышал, как открывается твоя дверь. Хороший человек бы извинился, но я прошу простить меня за то, что играл с твоими эмоциями, мне нужно было увидеть, чувствовала ли ты тоже самое. Ты доказала то, что мне было известно, когда ты захлопнула эту дверь… что я твой.

 – Ты не мой, – шепчу я, борясь с эмоциями, в попытке защитить себя от всего, что он только что сказал, слова, которые я так жаждала услышать, в его исполнении звучат еще лучше, чем в моих мечтах. Но это слишком поздно.

 – Я собираюсь доказать это, независимо от того, чего это стоит. Мы принадлежим друг другу.

 И прежде, чем я могу даже подумать рационально, его губы обрушиваются на мои, твердые и горячие. Его руки зарываются глубже в мои волосы, и он вплотную прижимается ко мне. Я чувствую его повсюду, в каждой области моего тела, каждая его частичка трется об меня, выворачивая наизнанку.

 Он рычит, прося входа, и я поддаюсь без оправданий. Его язык врывается внутрь, гладя мой. Я не могу остановить эмоции, которые проходят через меня. Из меня вырывается стон, который выплескивается из самой глубины моего сердца, взрывая и выпуская всю память о нем, которую я сдерживала взаперти...

– Нет! – кричу я, так сильно, как только могу, не смотря на свою вздымающуюся грудь и одышку, прерывая грубо поцелуй.

 Он не останавливает меня, но также и не отпускает. Вместо этого, мы стоим там, каждый дюйм наших тел по-прежнему соприкасается. Мои слезы скатываются из глаз, и хотя он пытается стереть их, они выступают с новой силой.

 – Пожалуйста, я просто хотела приехать сюда и немного посмотреть на мир. Я не могу этого сделать. То, что мы можем или нет, осталось в прошлом. Я прошу тебя оставить это там.

 – Эхо. – Он упирается своим лбом в мой, глядя в глаза. – Я забочусь о тебе больше, чем о ком-либо в этом мире, и буду делать все возможное, чтобы остановить твои слезы и заставить тебя улыбнуться.

 Больная уязвимость трещит в моем голосе. – Тогда, пожалуйста, просто отпусти меня.

 – Я не могу.  Не в этот раз. Больше никогда.

 Мои глаза закрываются, и я готова сказать ему, что его отказ означает, что еду домой, когда он добавляет: – Но я дам тебе время и верну обратно твою дружбу. Это то, что мне нужно больше, чем что-либо, Эхо, ты в моей жизни, любым способом, которым я смогу обладать тобой.

 – Даже если это означает, что все, чем мы когда-либо может стать  –  это просто друзьями? – я осторожно толкаю его в грудь, нуждаясь в пространстве, чтобы дышать.

 – Да. Если это все что ты можешь дать, то да. Позволь мне взять тебе завтрак, и я расскажу тебе все, что случилось за тот последний день.

 Я качаю головой непреклонно.

 – Нет. Я не могу услышать все это прямо сейчас. Я просто хочу забыться на некоторое время и наслаждаться Лондоном, потом Парижем, и везде, где мы сумеем побывать. Я двигаюсь вперед и не готова воспринять все это дерьмо. Ты хочешь получить обратно свою дружбу? Тогда дай мне пространство.

 – Я дам тебе все.

 – Я просто хочу повеселиться прямо сейчас. По рукам?

 Он подмигивает.  – По рукам.

 Я обхожу его, чтобы вернуться в спальню, требуя минутки, чтобы взять себя в руки и умыть лицо.

 – Мне нужно немного успокоиться.

 – Конечно. Не торопись, – отвечает он. – И Эхо?

 Я оглядываюсь через плечо.

 – Твои волосы великолепны. Они тебе очень идут, намного нежнее и блистательнее, чем я предполагал, какими они будут.

 Я только улыбаюсь, закрываю за собой дверь между нами и умоляю свое сердечко закрыть окно для Кингстона и хорошенько его запереть.

 Но знаю, что это просто глупое заявление. Как я могу ожидать от своего сердца, самого мощного, но такого хрупкого органа в теле, сопротивления, когда моя кожа головы до сих пор покалывает от отчаянного прикосновения его пальцев, а мой язык продолжает облизывать распухшие губы, смакуя его вкус?