Текст книги "Сексуальный студент по обмену - 2 (ЛП)"

Автор книги: Анджела Грехем

Соавторы: С. И. Холл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Глава 19

Как и было обещано, он берет полный контроль, и я впадаю в состояние чистой покорности, следуя его молчаливой команде.

Он начинает с поцелуя настолько глубокого, медленного и замечательного, что я уверена, он ощущает мою капитуляцию. Его руки скользят по моим рукам, только чтобы затем поднять их над моей головой.

– Держи их там для меня, – рычит он.

Затем он немного поднимается, чтобы смотреть как он постепенно, мучительно скользит по моему животу, груди и наконец, к моей голове.

Он стонет, одобряя. – Совершенная.

Мои соски твердеют, а кожа пульсирует от его блаженных прикосновений. Каждый инстинкт говорит мне прикрыться, поскольку я намного уязвимее, чем когда-либо в своей жизни. Но он говорит то, что мне нужно услышать.

– Женщины думают, что они понимают мужчин, – его взгляд скользит по его рукам, скользящим по моему животу, который дрожит под его прикосновеньями. – Вот почему ты задумалась над тем, что у меня в голове. Ты прикидываешь, сравниваешь… достаточно ли сексуальна?

Он продолжает изучать каждый дюйм моей обнаженной плоти, дразня мои соски, которые слегка подпрыгивают от моего неровного дыханья.

– То, что ты не знаешь, что самцы очень – первобытные существа, они знают все о своей паре с той минуты, как только видят ее… – Он опускает голову, кончик его носа скользит по моей коже. – Нюхают ее. И когда они заявляют на нее права, она становится их, навсегда.

 – Кингстон, – шепчу я от нужды, бесстыдно изогнув спину на кровати, чтобы подтолкнуть к нему грудь.

– О, я знаю, малыш. Скоро, очень скоро. – Его язык скользит, сначала теплое, мокрое прикосновение заставляет меня выгнуться и выпустить крошечный всхлип.

– Ты должна понять, что в моей голове нет никого кроме тебя, и никогда уже не будет.

– Это тоже мой первый раз – мой первый раз, когда я когда-либо занимался любовью, и единственный раз, когда я когда-либо буду любить, – продолжает он. – И не потому что мне приходилось ждать, или какой-то мусор, вызванный проблемами, а потому что это ты… как и всегда должно было быть. Я ясно выражаюсь?

– Да…

– Хорошо. Я закончил говорить.

Его резкое предупреждение не успевает задержаться, когда он втягивает одну из грудей своим ртом, чтобы создать потрясающий шквал эмоций, который я когда-либо ощущала.

Я не могу не извиваться под напором страсти, но он быстро хватает меня за бедра и удерживает на месте. Он неустанно сосет, покусывает плоть, беря больше в свой рот. И все это время, его горячий талантливый язык ударяется об кончик моего соска.

– Ох, мой… Кингстон… – стону я. Моя голова запрокидывается назад, а глаза закрываются. Я не могу больше этого терпеть, мне нужно схватить его за волосы.

Он рычит, но не останавливается, переключая свое внимание на другую грудь и снова возобновляя восхитительный процесс пожирания. Мои руки танцуют на его плечах, руках и спине, каждая напряженная мышца выгибается при моем прикосновении.

– Больше… еще, – я задыхаюсь, умоляя его.

 Его довольный смех вибрирует на моей груди, затем он целует мою грудь и шею, чтобы добраться к моему ушку.

– Я еле сдерживаюсь, Любовь моя, потому что не планирую пройти мимо хоть одной из частей тебя, – я дрожу от его предупреждения и чувствую его веселую усмешку. – Грудь такая же восхитительная, как и ты – нетронутая, и вся моя – заслуживает восхищения. Ты согласна?

Я громко сглатываю и беззастенчиво киваю, стону, когда он вдавливается своей твердостью в меня.

Он больше ничего не говорит, прокладывая дорожку вниз по моему телу… а затем он стягивает мои шелковистые шортики и трусики с моих трясущихся ног. Мне так хочется прикрыться, плотно и сильно, но и расслабиться одновременно, я запуталась. Но он, должно быть, чувствует мое беспокойство, потому что внезапно останавливается.

– Эхо, любовь моя, посмотри на меня, – говорит он сладко и грустно. Когда он ловит мой взгляд, он пробегается пальчиком по моей щеке и добавляет: – Я люблю тебя, безумно. Я никогда не оставлю тебя и не отпущу снова. Ты в этом сомневаешься? Или просто нервничаешь?

– Н-нервничаю, – заикаюсь я, бессмысленно шепча.

– Не нужно, – он усмехается, плотское желание появляется в его глазах. – У меня есть все намерения позаботиться о тебе. Ты мне доверяешь?

– Да.

– Хорошая девочка.

Его палец медленно прокладывает путь, чтобы присоединиться к другой его руке. Он пытается взглянуть на меня, но замирает не в силах устоять от увиденного.

– Христос, Любимая, – стонет он, когда я полностью лежу перед ним обнаженная, облизывая нижнюю губу. Он ласкает мои ноги и бедра, зятем нежно разводит их в стороны.

Я закрываю глаза, взволнована тем, что он там увидит. Низкий гул вырывается из глубины его груди и, без предисловия, он касается меня – там – палец легко скользит по моей влажности.

И тогда мои глаза открываются в шоке, потому что я знаю этот звук.

 Боже мой, он…

Он сосет свой палец, в его глазах пляшет веселье, когда он видит мою реакцию.

– Ты даже не представляешь, что со мной делаешь: твоя невинность, чистота, которая будет только моей. – Его голос настолько жесткий, что это почти страшно.

Он снова раздвигает мои ноги, намного шире. На это раз, он ложится на живот, его рот атакует меня, словно изголодавшийся.

Я выгибаюсь дугой на кровати, пронзительный крик пронзает воздух. Святые угодники!

Он поедает меня, его соблазнительное мурлыканье заполняет мои барабанные перепонки. Перед глазами появляются искры, и постепенно нарастающий трепет, несравнимый ни с чем другим, с которым я сталкивалась раньше, отдается в моих пальчиках на ногах. Его чертовски горячий рот, покрывающий всю меня, посасывая, щипая, и расслабляя, в то время как его язык входит и выходит с моей сердцевины, иногда задевая мой клитор. Затем, он повторяет это снова и снова.

Я не могу этому противиться, да, и не хочу. И вскоре, я начинаю хныкать и дергать его за волосы, но при этом удерживая его голову прямо там. И я начинаю плыть, пульсируя изнутри с самым большим всплеском поднимающегося экстаза, который только можно вообразить.

И только когда я думаю, что все кончено, новая волна ударяет еще сильнее. И на этот раз мой оргазм исходит откуда-то гораздо глубже – ощущение полного тела столь же сильное в моих ногах, желудке и даже волосяных фолликулах на моей киске.

Несмотря на мою хватку на его волосах, он поднимает голову. И к моему собственному изумлению, я смотрю на него снизу верх, совсем не смущаясь. Вместо этого я чувствую себя ближе к нему, чем когда-либо считала возможным.

Понимание проходит молча между нами, и он встает, чтобы встать рядом с кроватью.

Я смотрю, словно зачарованная, когда он снимает свои боксеры. Затем он замирает, позволяя мне насладиться им в полной мере и оценить мою реакцию.

Он прекрасен… завораживающий. Раньше я видела только его грудь – широкую, изящную часть совершенства, но я всегда задавалась вопросом, куда приведет эта темная линия волос, накачанный живот с кубиками…

И полностью вставший, гордо-выглядывающий-из-под-него, угрожающе-выглядящий член. Мне не с чем сравнивать, но я понимаю, что он длинный и толстый, поэтому знаю, что боюсь не зря.

Я все еще наблюдаю, как он открывает ящик тумбочки и достает пакетик из фольги. Он использует свои зубы, чтобы разорвать его и слегка поворачивается, давая мне прекрасный вид, услышав меня, как я молча умоляла, чтобы он развернулся и надел презерватив передо мной.

И вот он, смотрит на меня, с обезоруживающим трепетом и обожанием… ожидая, когда я дам ответ на его невысказанный вопрос.

Я раздвигаю ноги и развожу руки, приглашая его.

Одним плавным, хищным движением его тело оказывается на мне, и я чувствую, что твердый кончик его члена упирается в мой вход. Наше дыхание сплетается, когда наши взгляды становятся одним целым, и связь, которую мы всегда разделяем, находится на волоске от реальности.

Эмоции, настолько сильные, что они не могут быть под контролем, и слетают с моего рта хриплым ропотом.

– Я и тогда тебя любила, – признаюсь я. – Я никогда не переставала… даже имея сомнения, которые у меня были. И я люблю тебя сейчас. И навсегда.

– И я тебя люблю, Любовь моя. Клянусь, это будет последний раз, когда я сделаю тебе больно.

Мои брови взлетают верх в замешательстве, и он улыбается, теплой и любящей улыбкой.

– Сделай глубокий вдох, – мягко инструктирует он меня, и когда я выдыхаю, он толкается в меня.

– Твою мать…

Его рот заглушает мой крик томным поцелуем, который кажется бесконечным, прекрасно отвлекающим меня, пока ноющая боль не стихает, и мое тело расслабляется.

– Лучше? – спрашивает он, звуча обеспокоенно, но выглядит самодовольно и вполне уверенно… время для шутки.

Я шатко киваю, но слегка прищуриваю глаза. – Так не по-джентельменски получать удовольствие от моей боли.

– Я козел, – говорит он, целуя меня в шею. – Признаю это. Но самый счастливый козел в мире. Ты, наконец-то, стала полностью моей.

И он начинает двигаться, с начала медленно, нежно скользя внутри меня. Его дыхание сбито, когда он шепчет мне успокаивающие слова на ухо, заботясь обо мне.

Но когда мои руки спускаются по его спине и хватают его за упругую круглую задницу, толкая его глубже в меня, его дикое рычание – единственное предупреждение, которое я получаю. Его толчки становятся безумными, интенсивными и жесткими, его рот клеймит мою грудь резким укусом болезненного удовольствия.

– Ах, черт возьми, Любимая.

Он откидывает голову и издаёт длинный стон, его тело напрягается под моими руками, и его длина дергается во мне. Затем он приваливает меня своим весом и зарывается лицом в шею, его горячее быстрое дыхание опаляет мою гиперчувствительную кожу. Мои руки продолжают блуждать и тереться об него, запоминая каждый дюйм его спины, задницы и рук, пока он переводит дыхание.

– Не шевелись, – ворчит он через несколько минут, покинув меня и кровать, чтобы пойти в ванную. Но затем он тут же возвращается, вручая мне небольшой стаканчик с водой и две таблетки.

– Возьми. Тебе будет больно утром.

Я не спорю. Мне уже больно.

Когда я проглатываю их, он ставит стакан на тумбочку, выключает лампу и ложится обратно рядом со мной. Я обвиваю его тело, его большая рука покоится на моей подушке.

– Гм, Кингстон? – бормочу я.

– Мм?

– Мы будем спать голыми?

– Ты правда думаешь, что я сделаю что-то еще? – смеется он, хватая мою попку одной рукой. – Я не стану брать тебя еще раз этой ночью, но я буду чертовски ласкать тебя где угодно. Хочешь попробовать возразить?

Я кусаю губу и улыбаюсь. – Нет.

– Хорошо. Теперь, – говорит он, целуя мою голову, – сладких снов, Любовь моя.

И я засыпаю… без снотворного.

Глава 20

Проснувшись на следующее утро, я снова могла вспомнить свои сны. Но на этот раз они были не просто желанием моего сердца найти жизнь во сне. Картинки, которые крутились всю ночь в моей голове, были воспоминаниями, мой разум продлевал радость каждого прикосновенья, поцелуя, слов, произнесенных шепотом и толчков его тела в мое.

– Утречко.

Его сексуальное приветствие раздается над ухом, когда он целует мою шею, и я чувствую, как его рука сжимает мою талию. – Как ты себя чувствуешь?

– Любимой, – выдыхаю я счастливо, извиваясь в его объятиях. – А ты как себя чувствуешь? – Невзрачный вопрос, возможно, учитывая, что это не его первый раз, но все же мне нужно услышать ответ.

– Счастливым.

Я смотрю на него через плечо, и то, что я вижу, заставляет мое дыхание задержаться в легких от осознания. Его утренний шепот, эта сонная улыбка… Я хочу, чтобы каждая из них, принадлежала только мне на всю оставшуюся жизнь.

Знаю, что должна чувствовать себя глупо – слишком молодая, влюбленная дурочка, однако это так далеко от истины. Я никогда не стану стыдиться своих чувств к Кингстону, я никогда не буду бороться с этим снова. Любая битва, которой я буду противостоять, будет заключаться в том, чтобы защищать то, что мы имеем против любого, кто осмеливается преуменьшить или опровергнуть это… и да, я больше всего боюсь, что это будет мой папа.

Я люблю Кингстона, и всегда буду любить. И хотя мой папа сказал, что он понял, и позволил мне остаться с Кингстоном во время его горя, я не знаю, как долго продлится его снисхождение дальше. И пока я не могу предсказать, что будет в будущем, уверена в одном – я больше не потеряю Кингстона.

Разве это не грустно, как жизнь… общество… да что угодно, поучает нас? Когда что-то оказывается слишком хорошим, чтобы быть правдой, все быстро говорят: «Подумай». Но когда что-то действительно вдохновляющее и чудесное, каждый сомневается в этом – или, в лучшем случае, не ценит это, как следует.

И все же, трагичные любовные истории продолжают удерживать рекордные кассовые сборы каждые выходные. Стоит только попробовать.

Но я отказываюсь соблюдать правила. Я буду верить всем сердцем, верить всем своим духом, с гордостью размахивая этим причудливым флажком.

Мы не торопясь, наслаждаемся своим новым статусом наших отношений с томными поцелуями. Наши непослушные руки бродят по нашим телам, и мы говорим ласкающие слова против теплой кожи.

Я знаю, что он сдерживается, боясь, что мне будет больно, и это на самом деле так, но блаженное возбужденное состояние заставляет меня приблизиться к тому, чтобы снова попросить его внутри себя – любить меня, медленно и нежно – когда в дверь кто-то стучит.

– Мистер Хоторн? – незнакомый голос раздается за дверью. – Простите меня, сэр, но вам нужно срочно спуститься вниз.

– Спасибо, Барклай, – громко отвечает Кингстон, поднимаясь с кровати.

– Это бабушка, – волнуясь вслух, говорит он, когда быстро одевается.

– Подожди меня.

Я хватаю одеяло и пробегаю по коридору, мимо Барклая, скромность – самая далекая вещь в моем разуме. Я должна добраться до своей одежды, которая все еще находится в моей комнате, а затем спешу обратно к Кингстону.

Я быстро одеваюсь, заплетая свои волосы, и брызгаю водой на свое лицо, делая все возможное, чтобы бесстыдно не «объявить» его семье, как мы провели прошлую ночь, потому что я почти уверена, что выгляжу совершенно растрепанной.

Мы встречаемся в коридоре, соединяя наши руки, прежде чем спуститься вниз в комнату, где находится Поппи.

Она бодрствует, ее глаза открываются, излучая радость, а Джерард сидит у ее постели.

– Бабушка, – голос Кингстона дрожит, когда мы медленно приближаемся к ней, и он ускоряет наш темп. – Что случилось? Что я могу сделать?

Она улыбается, красивые морщины ее возраста, любви и мудрости углубляются на ее лице, когда она отвечает слабым голосом: – Идите сюда.

Для нас уже стоят два стула. Я занимаю один, но Кингстон садится на ее кровать, рядом с ней. Я смотрю на Джерарда и замечаю покрасневшие глаза, выдавливая слабую улыбку, передающую то, на что я надеюсь, понимание и комфорт.

– Мой дорогой мальчик, – она протягивает бледную, дрожащую руку. Кингстон накрывает ее своими руками, и подносит к своей щеке, потираясь об нее. – Ты всегда занимал особое место в моем сердце, с того самого момента, как появился на свет. И теперь ты занимаешь самое важное место в другом сердце – кого-то настолько же искреннего и доброго – той, на которую я собираюсь тебя оставить.

– Бабушка … – умоляет Кингстон шепотом.

– Теперь я могу уйти с миром, – она выглядит довольной этой мыслью, когда говорит.

– Нет! – паникует Кингстон, качая головой. – Отец, сделай что-нибудь! Где врачи? Лекарства? Кислород? Помоги ей!

Джерард издаёт скорбный вздох, который заставляет мое сердце болеть, опустив голову. – Я был бы рад, но…

– Но я не хочу этого, – говорит Поппи со всей силы. – Я жила, любила и увидела здесь все. Теперь я готова увидеть своего творца и моего мужа. Я так скучаю по нему. Я не хочу сражаться, я не хочу убегать. Поэтому посиди со мной и поведай мне свои планы – все счастливые вещи, за которыми я буду наблюдать издалека.

Я слепо забираю одну руку Кингстона у бабушки, и не отпускаю ее весь день, пока мы сидим и разговариваем с Поппи обо всем, о чем только можем придумать. Даже когда персонал приносит обед и чай, я обхожусь одной рукой, отказываясь отпустить его.

И когда начинает темнеть, я извиняюсь и выхожу под предлогом дамской комнаты… но не возвращаюсь. Назовите это интуицией или осознанием, исходя из того, насколько медленные получаются ответы у Поппи – ее шепот становится хриплым, ее дыхание неровное – и я понимаю, что ее время на исходе.

Я иду в свою комнату и звоню домой, отвечает мама. Я объясняю ей, что происходит, и ее плач присоединяется к моему.

И затем я делаю то, что подтверждает мой неизвестный срок перебивания здесь. Я не только не прошу поговорить с отцом, но я вообще ничего не спрашиваю.

– Мам, я остаюсь здесь… до тех пор, пока буду нужна. Я не оставлю его одного.

– Конечно, дорогая. Я ничего не ожидала иного. Я люблю тебя, Эхо, и я так горжусь тобой. Всегда гордилась.

– Знаешь, – продолжает она, тихо посмеиваясь, – иногда у меня возникало такое ощущение, что за эти годы я не была нормальной мамой тебе. Но как только вина была признана, это чувство исчезло, потому что я поняла, ты никогда не требовала много моего внимания как матери. Ты всегда была мудра не по годам, уверенна и сильна в своем молчании. Ты любишь Кингстона, и это делает его поистине счастливым мужчиной. Потому что моя дочь серьезно относится к любви.

Я стараюсь не всхлипывать. – Спасибо, мам, за доверие мне. Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю. Будь сильной для него, Эхо, и дайте нам знать, если тебе что-нибудь понадобится.

– Конечно. Люблю тебя, – говорю я, перед тем как отключится.

Я встаю, затем сажусь и повторяю то же самое снова, я застряла с моей необходимостью быть там для Кингстона и его потребностью провести время наедине с семьей.

– Мисс Эхо?

Моя голова поворачивается, и я вижу Барклая в дверях.

– Ваше присутствие требуют внизу.

Я вскакиваю и бегу, не в силах добраться туда достаточно быстро. Если он хочет меня там, мне не нужно ничего большего.

Я уже понимаю, что все закончилось, когда вхожу. Лицо Кингстона уткнулось в одеяло, и его трясущиеся плечи сказали мне, что он плачет. Джерард кажется онемевшим, когда он ни на что не смотрит, его рот плотно сжат, а лицо призрачно бледно.

Он чувствует и переводит взгляд на меня, кивая головой в сторону Кингстона, и я киваю в ответ. Очевидно, рад тому, что я здесь, он покидает комнату.

Я подхожу и кладу руку на спину Кингстона, успокаивая. Он смотрит через плечо и накрывает мою руку своей, и вскоре, он немного успокаивается.

– Она ушла, – хрипит он, и отчаяние в его голосе убивает меня.

– Из тела, но не душа. Она по-прежнему с нами. Присмотрись, Малыш, и ты почувствуешь ее.

Он поднимает голову и поворачивается ко мне, блеск решимости мерцает в его опухших глазах.

– Ты права, Любимая. Она наблюдает, и ей очень бы понравился Малыш. – Он улыбается. Это попытка пофлиртовать, но понятно, что получается с грустью. – Я так рад, что ты здесь.

– Мне бы и не хотелось быть где-нибудь еще. Мое место здесь.

* * *

Следующие несколько дней мрачны, поскольку мы помогаем планировать и присутствуем на похоронах любимой бабушки Кингстона. Я узнала ее только недавно, но ее слова позволили мне увидеть ее душу… и она засела в моем сердце навсегда.

Кингстон тих, скрывает свою печаль, насколько это возможно, благодаря службе и бесконечным посетителям. Он не позволяет мне никуда отходить – словно я бы смогла – и с готовностью представляет меня своей девушкой всем.

Когда мы легли, наконец-то, в постель в среду вечером, через три для после ее похорон – моя голова покоилась на его груди, а его губы на моих волосах – он тихо говорил в темноте.

– Любимая, ты была бы ужасно разочарована, если бы мы отложили этот тур в Эбби Роуд, который я тебе обещал?

 Я быстро поднимаю голову. – Что заставило тебя подумать об этом? Конечно же, нет. Я все понимаю, это не должно тебя так волновать.

Я нежно целую его в губы, а затем запрокидываю голову назад. – Малыш, не беспокойся обо мне. Делай, что тебе нужно. – Что угодно, что облегчит твою боль. Это все, что имеет смысл сейчас.

– Твоя любовь такая превосходная. Я только мог мечтать об этом, – говорит он. – Я обожаю тебя, Эхо. Ты помогаешь мне пройти через все это. Я не смог бы сделать этого без тебя.

Я поворачиваюсь к нему и покрываю поцелуями его грудь, поглаживая его живот кончиками пальцев. – За что боролся, на то и напоролся, – шучу я. – Ты застрял надолго со мной, Малыш.

– Я упоминал, как мне нравится слово «Малыш»?

– Ага, – поглаживая его грудь, признаюсь я. – Я когда-нибудь упоминала, что млею, когда ты называешь меня «Любовь моя»?

– Тебе и не нужно было – твои большие голубые глаза всегда отвечали мне правдой. В тот первый раз, когда я сказал это.

Следует долгое молчание между нами, мы наслаждаемся компанией друг друга.

И затем, откуда ни возьмись, он совершенно огорошивает меня.

– Сегодня утром я говорил с твоим папой… получил одобрение. – Он поднимает голову и смотрит на меня. – Эхо, я хочу отвезти тебя в Шотландию – в поместье моей бабушки.

Кажется, мой отец продолжает удивлять. Или… может быть, он действительно имел в виду то, что сказал, и действительно понимает, что я чувствую к Кингстону.

– Ты уверен? – Я подпираю голову. – Это будет не скоро?

– Напротив, я не могу не доставить тебя туда достаточно скоро. Ты же знаешь, что я провел там все лето?

– Да.

– Это мое самое любимое место во всем мире, – его выражение лица теплеет. – Я хочу поделиться этим с тобой как можно скорее. И надеюсь… ты полюбишь это место так же, как я.

– Уверенна, что так и будет, – отвечаю я без всяких сомнений. – И если это так важно для тебя, я поеду. Просто скажи когда.

– Завтра, – уверенно отвечает он.

– Тогда хорошо.

Я хихикаю, когда он поднимается и переворачивает меня на спину, накрывая мое тело своим.

– Нуждаюсь в тебе, – стонет он мне в шею, когда его губы целуют меня, лаская ее своими пухлыми губами и искусным языком.

Мне не хватает воздуха, и развожу ноги, чтобы дать ему возможность лечь на меня полностью.

– Тогда возьми меня.

Он занимается со мной любовью, полностью поддавшись страсти, не оставив без поклонения любое местечко, обращая внимание на каждый мой дюйм, словно я его одержимость. Он возбуждает меня легко и везде, своим ртом, пальцами, а потом уже и его твердым, как камень, членом.

Я метаюсь и выгибаюсь под ним. Затем, по его команде, я оказываюсь на нем, его глаза смотрят на мои подпрыгивающие груди. Он жадно гладит их, и в его груди грохочет сильный рык, пока не приподнимается и не берет одну из них в рот.

– Кингстон… – я громко хныкаю и запрокидываю голову назад, чувствуя, как мой разум растворяется в экстазе.

– Кончи, любимая. Покажи мне, как я могу заставить тебя хорошо себя почувствовать, – рычит он, вбиваясь в меня с дикой силой.

Мой гортанный стон заполняет комнату, так громко, как и его сексуальное ворчание. Чувство покалывания, которое я теперь узнаю, проходит сквозь меня, пока я не начинаю повторять его имя снова и снова, прежде чем, наконец, плюхаюсь на его грудь.

Он гладит меня по волосам и по спине, используя удовлетворенный, но еле слышным голосом говорит, как сильно он любит меня, мое тело и наш секс с смесью сладких и грязных словечек. Очень скоро он переворачивает мое ослабленное тело, чтобы выйти из меня и помыть.

Это почти последнее, что я помню, перед тем как отключиться. Но я до сих пор слышу его «Сладких, моя любовь», даже в полусонном состоянии, и от этого улыбаюсь.