Текст книги "Презерватив для убийства"

Автор книги: Андрей Воробьев

Соавторы: Михаил Логинов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

– Конечно, я.

– Правильно. «Дюна» – отличное местечко. Я там бывал.

– Только, Александр Дмитриевич, вы уж не бейте особенно нашего Витюшу. Даже если он будет выделываться и махать перед носом сувенирной зажигалкой. Просто скажите ему ключевое слово.

– Какое?

– Сядь, сучонок, пока член к стулу не прибил. Мне однажды рассказывал в сауне Анатолий Семенович занятную историю. В пионерлагере Витек любил заглядывать в палату к девчонкам, вожатая его поймала, посадила на стул и прибила гвоздем его за ширинку. И при этом слегка задела, ну, сами понимаете, что.

И снова Стаценко долго трясся на стуле.

– Ладно. Может, я сегодня этому ублюдку разок позвоню.

– Только про завтра ничего не говорите.

– Хорошо, не скажу. Но напугаю заразу… А ты завтра не опаздывай. Посмотришь на профессиональную работу. Ну, до встречи.

Денис позволил Стаценко немного помять себе ладонь и двинулся к машине. В этот день ему надо было совершить еще два вышеупомянутых визита и уладить еще несколько мелких дел. Он справедливо рассудил, что если все акционеры, как пауки в банке, готовы сожрать друг друга, то надо им помочь.

* * *

Километрах в пяти от Сестрорецка стоял вблизи шоссе один из многочисленных ведомственных санаториев. В конце девяностых он обгорел, предприятие восстанавливать его не стало и очень обрадовалось, когда нашелся коммерсант, не пожалевший тысячу долларов за пепелище.

Скоро выяснилось, что огонь нанес меньше вреда, чем можно было ожидать. Коммерсант открыл на месте региональной здравницы уютный ресторанчик с прекрасным интерьером и подобранным меню из отечественной и мировой кухни. Конечно, те, кто ехал из Питера в Финляндию, здесь не питались – до шоссе было метров двести, и с другими придорожными заведениями «Сосновой дюне» конкуренцию было не выдержать. Но любая обеспеченная компания, которой хотелось провести вечер в приятной обстановке, была довольна этим заведением.

Никто не назвал бы хозяина «Дюны» скупердяем. Он платил местной администрации, различным инспекторам и время от времени угощал водкой участкового. Еще перед входом в заведение сидел вышибала в камуфляже. Хозяин был уверен: этого хватит, чтобы избежать любых проблем.

Однажды в ресторан пожаловали гости, которые не собирались обедать. Они также не дали это и другим, повесив на дверях табличку: «Закрыто». Весь персонал, включая вышибалу, связали и спустили в подвал. Хозяина же затащили на кухню. Начался нелегкий разговор о проценте от выручки, с которым он согласился бы расстаться. Незваные гости не торопились, но постоянно намекали, что в любой момент готовы перейти к радикальным действиям. Пока же они дегустировали все дежурные блюда и винный погреб владельца, открывая бутылки старым корсарским методом – пробку долой вместе с горлышком. Хозяина утешало одно: супруга успела сбежать через подсобку, чтобы добраться до телефона и позвонить старому школьному другу Денису. Тот, вроде бы, был знаком с какими-то хорошими ребятами, всегда готовыми прибыть на помощь и выручить хороших людей из неприятностей.

Жена отсутствовала долго, и когда приехали две «бомбы» с хорошими «мальчиками», хозяин сидел на кухне, привязанный к стулу, а бандиты спорили: какого кипящего масла ему лучше налить за шиворот – кукурузного или оливкового? После этого хозяина развязали и попросили подождать немного в подсобке. Полтора часа шла интенсивная «терка», после чего плохие ребята распили с хорошими пару бутылок коньячку, торопливо извинились перед хозяином и удалились.

Хозяин так и не стал гадать: что было здесь – «наезд, в натуре», или спектакль? Он остался в живых, а это главное.

Отныне «Сосновая дюна» работала исключительно под патронажем Дениса. Конечно, тот не требовал никаких денег (за ними время от времени наезжали «хорошие ребята»), но хозяин не забывал, кому обязан своим спасением. И естественно, лишь только Денису надо было обсудить какую-нибудь важную проблему наедине, хозяин «Дюны» объявлял то, что в советские времена называлось «переучетом».

Сегодня был именно такой день. Накануне позвонил Денис и сказал, что завтра ресторанное секьюрити (несмотря на Денисову «крышу», с того дня «Дюну» охраняли двое охламонов в камуфляже) может отдохнуть. Охрану заведения возьмут на себя его люди. Один из них занял пост на дорожке, ведущей от ресторана к Выборгскому шоссе. Посередине был шлагбаум, открытый практически всегда и поэтому не вызывавший никаких нареканий у местной администрации. Но сегодня шлагбаум преграждал путь к ресторану. Возле него дежурили двое крепких ребят, и можно было с уверенностью сказать: в этот день в «Сосновую дюну» попадут только те, кого захотел там видеть Денис.

Первым в ресторан приехал Михин. Хозяин сам проводил гостя в пустой зал, усадил за столик и спросил: чего бы тот хотел выпить?

Элементарный вопрос поставил Виталия Самуиловича в затруднение – дело было в том, что тот привык полагаться на вкус партнеров. Те же обычно заказывали приличные вина. Сейчас же партнеров рядом не было. Кроме того, Михин никогда бы не признался себе в этом, но его питейные пристрастия сформировались в детские годы, когда он с приятелями давил перед танцульками дрянной портвяш в парадняке.

Витюша не любил виски, как любой другой крепкий напиток. Однако ему было жарко, и он, решив, что виски со льдом – штука прохладительная, попросил для начала принести именно его. По отсутствию опыта, он не сообразил, что сто грамм – это не конечный выход напитка, включая лед, а сто грамм непосредственно виски.

Как ни странно, напиток ему понравился. Михин не заметил, как одолел бокал и попросил повторить. Он задумался о закуске, но вспомнив, что виски не закусывают, делать этого не стал.

Прошло почти полчаса. Стаценко все не было и не было. «Не многовато ли будет?» – бродила спасительная мысль в голове у Михина. Мысль ушла, как назойливая медсестра, прогнанная больным, и Виталий Самуилович заказал третью порцию виски.

С каждым глотком прежние страхи уходили прочь. Ну и пусть сейчас сюда несется козел Стаценко! Приехал из своего Иркутска-150 и думает: «Я круче, чем вареные яйца парагвайского страуса». Он – мандовошка с претензиями, больше ничего. Мы в Питере и не таких обламывали. И пусть, скотина, только посмеет повысить голос на Виталия Самуиловича Михина! Он не дурак, у него кое-что во внутреннем кармане пиджака…

– Чего водочку не пьешь, Витюша? Боишься, что попадется бутылка с твоего завода?

Михин поднял голову. Он не заметил, как в зал вошел Стаценко и неторопливо направился к его столику.

– Добрый день, – Михин постарался кивнуть так, как обычно, не поднимая головы, кивает начальник при виде опоздавшего подчиненного.

На широком и морщинистом лице Стаценко появилась удивленная гримаса. Сибиряка удивил даже не тон Михина, а то, что тот почти не удивился его появлению.

– Какой ты, Витек, сердитый сегодня. Ну, не хочешь водочки, я выпью за тебя. Человек!.. Для начала сто грамм «Абсолюта» и пельменей. Я только горячим закусываю. И настоящих пельменей, а не вареных кошачьих яиц.

Потом Стаценко вынул «беломорину» (Михин знал, что сибиряк настолько любит этот сорт, что курил его даже на приеме во дворце Белосельских-Белозерских), затянулся и выпустил густое облако прямо в лицо Виталию Самуиловичу.

– А знаешь, Витюша, будь в здешнем меню настоящие кошачьи яйца, я бы их точно для тебя бы приказал сварить. Чтобы ты ими давился и думал: «Нельзя делать подлянки своим друзьям».

– Своим друзьям я подлянок не делаю, – с упором на первое слово сказал Михин.

– Стоп. Кто же у тебя друзья? Ларечники, которые твоей водкой торгуют? Или партнеры, благодаря которым ты смог хоть одну бутылку выпустить?

– Обо всех проблемах моего цеха я буду говорить только с исполнительным директором «Транскросса» Глебом Игоревичем Неврюковым! – отчеканил Михин, удивляясь: как ему так удается?

Официант подал водку. Стаценко на две трети опорожнил рюмку и продолжил:

– Нет, мужик, ты не верти. Скажи, я, Денис, ну, этот Неврюков – тебе друзья, или сортирная бумажка: попользовался и выбросил?

– Неврюков и Денис, пожалуй, друзья, – как можно наглее ответил Михин. – Я с кем попало не дружу.

– Значит, сука, у друзей за спиной крысятничать можно?! «Бабки» гнать в свой карман – это пожалуйста. А потом, не друзья, а г… на палочке? Не, ты не верти, ты тут отвечай, падла! – орал, распаляясь, Стаценко. – Тебя недавно три мужика в твоем кабинете от-трахали, понравилась, да, палочка-выручалочка? Сейчас еще одну от меня получишь!

– Сядьте, Александр Дмитриевич, – сказал Михин. – Не надо портить вечер.

– Нет, это ты у меня сейчас, зараза, на ж… сядешь! – продолжал орать Стаценко. – Я таких, как ты, говнюков в жизни больше обломал, чем у тебя волос на мудях.

С этими словами Стаценко встал из-за стола, отшвырнув ногой стул. Михин отскочил на шаг. Потная рука нашарила во внутреннем кармане рукоять пистолета, и он вынул его, снимая с предохранителя.

Для Стаценко вид оружия в руках человека, которого он презирал, оказался последней каплей.

– Да ты, мразь, на десантного офицера со «стволом»?! Да я сейчас тебя за яйца к табуретке прибью.

И он сделал еще один шаг вперед. На долю секунды, страх, нет, скорее сомнение, посетили душу Стаценко: он знал, что зажигалки делают в виде западных моделей, но никак не в форме отечественного ПСМ. Да и газовики такие есть вряд ли. Тогда…

Но он уже сделал следующий шаг.

– Стреля-я-ять буду! – взвизгнул Михин и, еще не докончив визга, нажал на спусковой крючок. При этом Виталий Самуилович смотрел прямо в лицо Стаценко, и ему показалось, будто он с размаха вогнал своему противнику в глаз раскаленное копье. Пуля вошла в мозг почти без препятствий. Сибиряк застыл на месте и медленно поехал вниз.

Хотя ПСМ самый маленький советский пистолет, но дело было сделано с первого же выстрела. Акционер «Транскросса» отправился в мир иной, даже не успев выругать себя за последнюю ошибку в жизни.

Что же касается Михина, то тот так и стоял с пистолетом возле стола. Все триста грамм поглощенного виски тотчас вылетели из башки. И Виталий Самуилович, глядя на труп недавнего собеседника, размышлял о том: как же его угораздило оказаться на месте убийства, понимая при этом: убийца – он сам.

* * *

Неврюков был скорее удивлен, чем рассержен, удивительной историей, произошедшей с ним. Он был приглашен в ресторан, но его не пускали.

Когда машина исполнительного директора «Транскросса» свернула на дорожку, ведущую к ресторану, шлагбаум был опущен. Охранник, дежуривший рядом, сказал, что сегодня в «Сосновую дюну» допускают лишь по особому списку. И если он там есть, то проблем не будет.

В списке, судя по всему очень коротком, действительно оказался Глеб Игоревич. Но Невраков. Неврюков убеждал охранника, что речь идет об опечатке. Тот извинялся, доброжелательно улыбался, один раз даже почему-то перешел на английский, но шлагбаум не поднимал. Он куда-то названивал, но там было занято.

Наконец, раздраженный Неврюков достал свою «трубу». В этот момент его мучитель наконец-то дозвонился и радостно крикнул гостю:

– Проезжайте!

Путь был открыт, и через полторы минуты Глеб Игоревич был уже перед «Сосновой дюной».

Каким-то особым чутьем, свойственным, в том числе и тем, кто сделал трудную карьеру, Неврюков еще с крыльца понял, что в заведении что-то неладно. Он прошел по коридору (вокруг никого не было) вошел в зал и увидел там лишь двоих людей. Оба были близкие знакомые Глеба Игоревича, но даже в кошмарном сне он не представлял, что увидит их в таком положении.

У стола в луже крови лежал Стаценко. А над ним возвышался Михин с пистолетом в руке.

«Как я мог сомневаться, дурак? – пронеслось в голове у Неврюкова. – Но как Денис смог вычислить эту сволочь?! Вот кто погубил Даутова. Лишь бы он не догадался, что у меня во внутреннем кармане пиджака».

В принципе, догадаться, что у Глеба Игоревича во внутреннем кармане пиджака, было не трудно. Исполнительный директор не заметил, как сунул туда руку. Но Михин, только что первый раз в жизни убивший человека, смотрел на своего старого партнера, хлопая глазами как филин, вытащенный мальчишками из-под кучи хвороста. Поэтому оба держателя акций просто стояли друг напротив друга, обмениваясь взглядами.

У Михина мелькнула мысль, что надо бы крикнуть Неврюкову: «Стаценко сам напал на меня!», чтобы заручиться свидетелем, когда приедет милиция. Но тут выпитое виски опять ударило ему в голову, и Витек решил припугнуть Неврюкова: «Буду перед ним унижаться! Он же сам хочет овладеть “Транскроссом”. Поставлю-ка его, козла, сразу на место».

– Как же вы так, Виталий Самуилович? – наконец произнес Неврюков.

– А крысятничать по-крупному тоже нехорошо. Кто хотел все себе загрести?! – крикнул Витек.

Последние слова окончательно вывели Неврюкова из транса. Он наконец-то вынул руку из кармана, и Виталий Самуилович увидел, какой сюрприз подготовил компаньон.

Пока Неврюков снимал пистолет с предохранителя, любой милиционер, даже первого года службы, успел бы пальнуть два-три раза. Но Виталий Самуилович продолжал переводить глаза с трупа Стаценко на Глеба Игоревича, казалось, забыв, что у него зажато в руке. Наконец, он несмело поднял пистолет. В этот момент Неврюков открыл огонь.

Первая пуля толкнула Михина в плечо, и он отступил назад. Еще одна пуля вошла в корпус посередине, и туда бы войти и третьей, но тело Михина начало складываться и третья пуля застряла в темени. Неврюков подскочил к упавшему партнеру и в ожесточении, граничившим с истерикой, вогнал тому в голову еще две пули. Благодаря этому, Глеб Игоревич увидел первый раз в жизни свежие человеческие мозги. Эта картина привела его в чувство, и он встал рядом со своей жертвой, тупо глядя на нее.

Так картина в ресторане изменилась всего на один труп. Как и три минуты назад, над только что убитым стоял человек с пистолетом, глядевший на знакомых-покойников с таким чувством, будто они сейчас встанут на ноги и начнут его ругать.

В этот момент в зал вошел Денис. Сзади топали еще двое парней амбалистого вида, но они встали у дверей, как личная охрана опереточного диктатора. Сам же Денис направился к шефу.

– Глеб Игоревич, – удивленно и укоризненно, но совершенно спокойно произнес он, как будто увидел всего лишь гору разбитой посуды. – Неужели вы не смогли договориться по-другому?

Неврюкова поразила эта хладнокровность, абсолютно неуместная в такой ситуации. Может, Денис креза-нулся при виде трупов? А может, крезанулся он сам?

– Денис Петрович, но вы ведь будете свидетелем, что он сам…

– Глеб Игоревич, извините, а свидетелем чего я могу быть? Я вошел сюда, когда стрельба уже закончилась, и обнаружил своего партнера рядом с трупами двух других партнеров и пистолетом в руках.

– Денис! Но ведь вы знали, что так может получиться. Вы ведь дали мне пистолет! – в отчаянии крикнул исполнительный директор.

Денис посмотрел на Неврюкова как учитель на школьника, сказавшего педагогу, что тот сам разрешил ему прогулять урок.

– Какой пистолет? Я что, по-вашему, оружейная лавка? Никакого пистолета я вам не давал.

Неврюков застыл с широко раскрытым ртом, а Денис спокойно подошел к нему, вынул из кармана носовой платок, осторожно взял им пистолет за дуло, легким рывком вырвал из обмякших рук Глеба Игоревича и кинул на стол, так что тому было бы до него не дотянуться.

– Денис. О чем же мы вчера говорили? – почти прошептал Неврюков.

– О том, что вам надо обсудить в этом заведении некоторые проблемы, возникшие между компаньонами. Надеюсь, вы не будете утверждать, что я предлагал вам кого-нибудь завалить во время переговоров.

– Но что же дальше?

– Что дальше? Одни неприятности, Глеб Игоревич. Видите ли, вы не учли еще одного нюанса. Стаценко вы тоже ухлопали?

Неврюков в ужасе взглянул на собеседника.

– Конечно, нет.

– И я тоже так думаю. Но тот, кто уложил Стаценко, тоже мертв. Кстати, не без вашей помощи. И вам будет очень трудно убедить милицию, что на вас один труп, а не два.

– Но…

– Работники ресторана, – спокойно продолжал Денис, – после первого выстрела разбежались по подсобкам. Тогда они побоялись вызвать милицию, правильно решив – «разборка» еще не закончена. Теперь же они боятся, что у сотрудников будет закономерный вопрос: почему никто не позвонил сразу после первого убийства? И персонал скажет: вы стреляли в обоих.

Только сейчас Неврюков отметил удивительное обстоятельство. До появления Дениса он тупо простоял минуты три перед над трупом Стаценко, с пистолетом в руках. Но ресторанное секьюрити не прибежало на звук выстрелов. И ни одна официантка не выглянула боязливо из подсобки. Неужели все они так испугались? Или заранее знали о происходящем и не удивились?

– Денис Петрович, а что вы сами скажете милиции?

– Ничего. Я им ничего говорить не обязан. Дело в том, что моя машина попала в небольшую аварию в пяти километрах отсюда и, согласно уже составленному протоколу ГАИ, я нахожусь сейчас там. Вы же знаете, Глеб Игоревич, гаишникп – самые сговорчивые менты. Алиби железное. Кстати, мне пора возвращаться к своей несчастной «тачке». А вы оставайтесь. Вы чего-нибудь уже заказали на кухне? Говорят, в «Сосновой дюне» неплохой стол.

Неврюков прозрел мгновенно, как ученик, долго бившийся над задачей, а потом уставший и заглянувший в ответ в конце учебника. Его подставили. Причем по-настоящему, как никогда еще не подставляли в жизни. И сейчас Денис уйдет, оставив его в ресторане с двумя, уже остывшими мертвецами.

– Подождите! – заорал он и бросился к Денису, уже повернувшемуся к двери. – Вы должны мне помочь. Это ведь вы втравили меня в эту историю.

– Глеб Игоревич, – сказал Денис, повернувшись к собеседнику, но показывая всем своим видом готовность уйти в любой момент. – Давайте, прежде всего, внесем ясность в наши отношения. Во-первых, я могу помочь вам, но не должен. Во-вторых, если я это и сделаю, наш вчерашний разговор не будет иметь к этому никакого отношения. Никто никуда вас не втравливал, во все вы втравились сами. Вы согласны с этим?

Неврюков кивнул. Денису этого показалось мало.

– Нет, вы согласны?

– Согласен, – выдавил Неврюков.

– Хорошо. К сожалению, статус-кво восстановить невозможно, так что придется иметь дело с тем, что есть. А мы имеем два трупа в ресторане.

– Вы постараетесь объяснить милиции, что произошло?

Денис грустно посмотрел на собеседника, будто перед ним был больной в бреду.

– Еще раз повторяю, я вообще не присутствовал на месте преступления. Я могу помочь в другом. Милиция появится здесь через часа полтора, а во время допроса персонала ваша фамилия всплывет лишь через двенадцать часов. Как я этого достигну – мое дело. Конечно, дело очень нелегкое и накладное. Придется договориться со всеми официантами и поварами. Наш человек привык дрожать перед милицией, поэтому договор будет труден. К тому же, возникнет опасность, что мое имя всплывет в этом деле. Поэтому я вынужден потребовать достаточную компенсацию.

– Какую?

– Сейчас мы едем к нотариусу (он нас ждет) и переписываем ваши акции на мое имя.

– Денис Петрович, это невозможно! Это же грабеж!

– Простой грабеж лучше, чем убийство. Причем двойное. Не так ли, Глеб Игоревич? С такой статьей вас не отпустят под залог, предложи вы даже Золотую кладовую Эрмитажа. А камера «Крестов» – не самый лучший офис. Душно, много соседей. Среди них, может быть, друзья Стаценко.

– Зачем мне эти двенадцать часов?

– Покончив с нашей нотариальной формальностью, вы закажете билет на франкфуртский ночной рейс. Шенгенская виза у вас открыта, я навел справки. Документы на вывоз некоторой налички у вас есть. Уже завтра вы будете отдыхать в старой доброй Германии, следя издали за тем, как здесь разворачиваются события. Если они будут развиваться по наихудшему варианту: вам позвонят, и вы переберетесь в страну, которая не подписала никаких соглашений о выдаче.

– Хорошо, я согласен, что это был бы неплохой вариант. Но что касается акций… Денис Петрович, надо найти компромиссный вариант.

– Глеб Игоревич, не надо было стрелять в партнеров.

– В партнера…

Я стою на точке зрения будущего следствия. Если вы хотите говорить о компромиссе, то оживите сначала хотя бы одного покойника. Но вы стреляли метко.

И добивали вполне хладнокровно. Так вы согласны с моим предложением?

– Да, – ответил Неврюков. Ему хотелось оказаться как можно дальше от залитого кровью и забрызганного мозгами ресторана. Хоть во Франкфурт, хоть во Владивосток!

– Замечательно. Мы выезжаем через десять минут. Костя, проводи директора в туалет, ему надо умыться. А я чего-нибудь перехвачу в кабинке по соседству. Вовочка, чего-нибудь горячего у вас не осталось?

– Денис Петрович, – сказал официант, которому наконец-то разрешили заглянуть из кухни в зал. – Есть пельмени. Их приготовили для клиента, который пришел вторым. Еще не остыли.

– Мясные блюда стынут медленно, – заметил Денис, удаляясь в соседний кабинет.

С трапезой он покончил минут за пять. К этому времени Неврюков уже немного привел себя в порядок, в том числе, вытер с брюк несколько бело-розовых капель.

– Отличные пельмешки, – сказал Денис с набитым ртом. – Какого удовольствия этот сука Витюша лишил дядю Сашу напоследок! Кстати, насчет Витюши. Он – мелкий гад, спорить не буду. Но под последними словами покойного коллеги я готов подписаться: «Крысятничать – нехорошо». Вот так-то, Глеб Игоревич.

«Так он же, сволочь, сидел по-соседству и все слышал!» – подумал Неврюков. Но ничего не сказал. Подальше бы отсюда. И чем скорей, тем лучше.

* * *

На следующий день газета «Санкт-Петербургские ведомости» поместила в рубрике «Криминальная хроника» небольшую заметку, сообщавшую об очередном «ужастике».

«Вчера на Киевском шоссе, в районе железнодорожной станции “Аэропорт”, произошел взрыв автомобиля “БМВ”, следовавшего в направлении аэропорта. В результате взрыва погиб исполнительный директор фирмы “Транскросс” Г.Н.Неврюков. По факту его гибели возбуждено уголовное дело. По предварительным данным, трагедия произошла в результате срабатывания неизвестного взрывного устройства с зарядом, эквивалентным приблизительно тремстам граммам тротила. Никто из сослуживцев погибшего не смог прокомментировать произошедшее. Однако, как уже сообщала наша газета, весной этого года уже была взорвана одна из машин фирмы. По чистой случайности тогда не пострадал еще один руководитель “Транскросса”…»