Текст книги "Презерватив для убийства"

Автор книги: Андрей Воробьев

Соавторы: Михаил Логинов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Внимательно смотря на непонятливого клиента, будто желая удостовериться, что тот правильно понимает, адвокат продолжал:

– Здесь есть, конечно нюансы. Остальные акционеры тоже попытаются установить факт смерти через суд, а потом – идти к нотариусу. Если какой-нибудь умник не подскажет, что это следует сделать раньше. Но, если вам удастся решить вопрос с судьей, они опоздают. Потом все, теоретически, можно будет оспорить, но ведь вам не обязательно иметь полный пакет акций? Часть можно подарить какой-нибудь «неформальной» структуре, которая, вроде третейского суда, поможет решить проблемы с остальными претендентами. Победителей не судят, не правда ли?..

Затем адвокат еще некоторое время распинался о том, что стопроцентной гарантии в успехе дать не может даже Господь Бог, многое будет зависеть от самого Глеба Игоревича… Разговор кончился тем, что хитрый поверенный распрощался с клиентом, засовывая в свой пиджак пачку стодолларовых купюр, а сам Неврюков остался мечтать, как же он распорядится будущим богатством.

Будь исполнительный директор «Транскросса» более разумным человеком – он никогда не подписался бы на подобную авантюру и навсегда расстался бы с юристом, предложившим ее: слишком много недоработок было в задумываемой операции, слишком далека она от действительно правового решения. Разве можно рассчитывать на множество всяких «но» и «вдруг». Вдруг другие акционеры тоже обратятся своевременно в суд и к нотариусу? Вдруг не удастся договориться с судьей, среди которых далеко не все взяточники, тем более, что в отличие от непутевого советчика, судьи прекрасно знают: объявить гражданина умершим и установить факт, «имеющий юридическое значение – две разные вещи? Вдруг «свой» нотариус откажется выдавать свидетельство о наследовании, опасаясь расстаться с лицензией? Вдруг…

На самом деле любой из претендентов на наследство запросто бы оспорил решение, на которое так уповал адвокат. И даже так называемые «неформальные» структуры никакими силами было бы не заставить ввязаться в дело, пока оно рассматривается с помощью юристов. Любая «братва» сказала бы просителю, мол, у тебя был выбор, но ты решаешь по закону, а не по понятиям – так по закону и решай. Вот, если суд выиграешь – договоримся о помощи, а нет, поговорим с твоими противниками, глядишь, им тоже помощь потребуется. Известно: где кончается право – начинается беспредел, стоимость которому подчас – жизнь. Однако Неврюков легкомысленно забыл про это.

Не знал про это и адвокат Глеба Игоревича. Он недавно окончил негосударственный вуз, ранее выпускавший каких-то плясунов и по недоразумению, а скорее из-за пронырливости ректора, получивший право штамповать юристов. Если в госуниверситете профессоров – докторов юридических наук – легче было считать десятками, то в вузе нашего адвоката профессорские места раздавались нередко по признаку занимаемой должности. Некоторые профессора успели опубликовать, дай бог, по одной-две работы, да и то в каких-то сомнительных многотиражках, в то время, как юридический факультет Санкт-Петербургского государственного университета входит в десятку известнейших юридических факультетов мира.

Ректор вуза, где некогда учился адвокат Неврюкова, старательно пускал гражданам пыль в глаза, появляясь на многочисленных презентациях, оплачивая заказные публикации, в которых его, молодящегося заморыша, титуловали то «жуиром», то «Дон Жуаном». Иногда он пытался безуспешно судиться с непокорной прессой, но кроме конфузов, связанных с правовой безграмотностью лиц, составлявших иски, из этого ничего не получалось.

Все это Неврюков не знал или не пожелал придать значения. Но не знал он и то, что весь разговор с напыщенным адвокатом старательно записывался на два магнитофона. Заказчики этих записей общих дел не имели и никогда не общались друг с другом.

Когда расшифрованную запись беседы положили на стол Арчи, тот, прочитав ее, лишь сухо усмехнулся. Но подобные листы оказались еще у одного заказчика, обо всей деятельности которого сыщик не знал.

Заказчик тоже прочитал бумаги и задумчиво процитировал:

– Есть человек – есть проблемы…

Потом резко встал, вместе с листами вышел из комнаты.

Глава шестая. ПРЕЗЕРВАТИВ ДЛЯ УБИЙСТВА

На фотографии был мужчина лет явно более тридцати с волевым, усталым лицом. Над правой бровью белел шрам. Судя по взгляду мужчины, он не знал, что кто-то собирается его снимать. Такие волевые лица запоминаются сразу, без напряга. На обратной стороне карандашом был написан адрес. Анохину оставалась самая малость: вспомнить, откуда у него оказалась эта фотография, и зачем она ему нужна?

Боль на минуту отпустила голову, и Анохин наконец вспомнил – этого мужчину он должен застрелить сегодня вечером. На всякий случай, он сунул руку в сумку. Там лежал пистолет «Макаров». Значит все действительно так.

С этого момента сознание прояснилось окончательно. Анохин оглянулся по сторонам. Это была обычная дерьмовая круглосуточная забегаловка, неудачная отечественная пародия на «Макдональдс», с пережаренными куриными окорочками, жидким кофе и разливным пивом комбината «Степан Разин».

На столике перед Анохиным стоял пустой пластиковый бокал. Значит он недавно пил. А потом – уснул. Сколько же сейчас времени?

У часов давно порвался браслет, а проблемы последних недель были такие – не до браслета. Часам полагалось валяться на дне сумки. Анохин открыл ее пошире, пытаясь найти злополучный хронометр. Голова прояснилась окончательно, но руки все еще копошились среди грязного белья, каких-то пакетов и прочей дряни, как в замедленном кино…

– Эй, мужик, сюда приносить нельзя!

Анохин даже не поднял голову. В такие часы его сознание становилось особо восприимчивым к окружающему миру, и он понял, что голос принадлежит высокому парню в грязной джинсовке, сидевшему у входа в заведение. В обязанности секьюрити-вышибалы входило не позволять окрестным бомжам напиваться за столиками закусочной принесенной водкой. За одного из бродяг вышибала и принял Анохина.

– Потерял «пузырь», что ли? Дай, найду.

Охранник склонился над сумкой Анохина, рассчитывая увидеть лимонадную бутыль, в которую областные водочные заводы разливают напитки за десять-пятнадцать тысяч – «смерть-твоим-печенкам». Такие бутылки охранник отнимал и уносил в подсобку: вдруг когда-нибудь понадобится растворитель?

Однако на этот раз в сумке «пузыря» не было. Там поблескивал пистолет. Причем явно боевой, охранник немного понимал в таких вещах.

Анохин наконец поднял голову и взглянул в глаза вышибале. Тот отшатнулся. Два литра халявного пива, выпитого им совсем недавно, казалось, расширили желудок и сдавили сердце. Охраннику захотелось сесть. А еще лучше – отойти на десять шагов. Просто оказаться за стенами заведения.

Но он остался на месте. Парень, сидевший за столом, продолжал вглядываться в глаза вышибале. А его правая рука все еще шарила в сумке.

Наконец он медленно, почти тягуче, спросил:

– Который час?

Охраннику показалось, что если он быстро не ответит, то может произойти непоправимая неприятность: парень просто выпалит ему в грудь. Он взглянул на свою толстую волосатую руку. Часов на ней не было – снял, дурак, как же быть?! Но тут же вспомнил и перевел взгляд на стену, где слева от грифельной доски с выведенными мелом ценами закусок, тикало блюдце дешевых офисных часов.

– Половина пятого.

Анохин еще раз внимательно посмотрел на охранника и спросил:

– Дня или ночи?

– Дня, дня! – торопливо ответил вышибала.

И снова они смотрели друг другу в глаза. Наконец охранник сказал:

– Я пойду.

– Да, – Анохин машинально кивнул головой. И снова начал шарить в сумке.

«Позвонить по “ноль-два”? – думал вышибала, севший на свой табурет при входе. – Нет, лишний раз с ментами лучше не связываться. А парень сейчас уйдет. Но что с ним такое? Не тяжелый бодун. И не “травка”. Что-то посерьезней. Скорей бы уходил!»

Минут через пять, казалось, услышав мысли охранника, парень медленно встал и пошел к выходу. Его пошатывало из стороны в сторону, лицо было бледным и покрыто большими красными пятнами. Когда он был рядом, вышибала присмотрелся к его когда-то бежевой рубахе. Рукав был тщательно застегнут, но в одном месте разошелся по шву. Приглядевшись, охранник увидел несколько отметин, как будто парень месяц подряд целыми днями лежал под капельницей.

«А ведь я сам бы мог в таком буфете работать, – равнодушно подумал проходивший мимо Анохин. – И все было бы в порядке. Сидел бы как этот мужик, попивал пивко литрами, щупал иногда девочек за стойкой, получал триста баксов в месяц – и больше никаких проблем».

Анохину было обидно вдвойне, ибо он действительно мог устроиться на такую непыльную работенку. Но он предпочел более веселый вариант.

* * *

Виктору Анохину, родившемуся в небольшой деревушке под Вологдой, крупно повезло. Одни его сверстники спились после армии, другие – до. Он же, вернувшись из Питера с погонами младшего сержанта внутренних войск, устроился работать в местную ментовку. Парень красивый, видный, с такого хоть делай фотографии для плакатов: «Моя милиция меня бережет».

Потом в его жизни случилась первая неприятность. Как-то ночью возле недавно открытого кабака патруль остановил группу ребятишек. Пацаны понимали: даже если ты по жизни хам, с дядей милиционером надо быть вежливым. Но один паренек решил, что команда: «Лицом к стене!», к нему не относится. Он заявил Анохину, что такие «шестерки» в форме для него двор метут и нетвердым движением руки сбил с милиционера фуражку. Она упала в лужу. Как на беду, у Виктора было дрянное настроение, и он немного расслабился: двое товарищей с трудом оттащили его от лежащего паренька. Конечно, Анохин сволочью не был, потом почувствовал даже некоторое угрызение совести, и сам вызвал «скорую» в отделение (разумеется, составив с помощью остальной повязанной компании протокол, в котором говорилось, что парень сам напал на милиционера и тот действовал в состоянии необходимой обороны).

А через два дня Анохина вызвал начальник РУВД. Избитый нахал оказался сыном депутата местного законодательного собрания, который всегда выступал в защиту интересов родной милиции и, кроме того, оказывал ей спонсорскую помощь из своих честных капиталов. Депутат готов забыть эту неприятную историю и не доводить дело до суда, но при одном условии: ни он, ни его сын, когда поправится, не увидят больше в Вологде милиционера Виктора Анохина. А заодно узнать, что Анохин больше не имеет отношения к системе МВД.

– Сволочь! – сказал майор как бы в сторону, не глядя на Анохина. – Сволочь, но нам еще пригодится. И не раз.

К сожалению, эти слова к Анохину не относились. Майор взглянул уже на него и сказал чуть ли не с отцовской нежностью:

– Так вот, Витя, получилось. Отдел кадров работает до пяти…

В городе остаться тоже не удалось. Неделю спустя на улице его остановили бывшие сослуживцы и сказали, что до Анохина, снявшего форму, депутат все равно доберется, уже частным образом. Анохин сел на поезд – и в Питер. Еще после армии он подумывал остаться там: устроиться охранять какой-нибудь ресторанчик. Но вернулся домой. Теперь же настала пора воплотить мечту.

Друг Сашка, осевший в северной столице, сказал, что бар за триста-четыреста долларов в месяц, плюс мелкие удовольствия за счет заведения, отыскать можно. Но он сам сейчас секьюрити в модном найт-клубе. А там и денег чуть побольше, а главное – веселей. «Ты скажешь в любом кабаке – я в “Дыре” охранником работаю, так на тебе будут девки гирляндами висеть: своди на халяву. Ты быстро сдашь экзамен по профессии секс-дегустатор».

Анохин стал охранять «Дыру», и занятие это ему нравилось чрезвычайно. Место было приличное, даже бандюки приезжали сюда не на разборки, а просто оттянуться под программы двух самых модных ди-джеев Белки и Стрелки. А в основном же «Дыру» посещал отвязный молодняк, которому непременно надо было потратить за ночь сотню-другую баксов. Анохин сперва обалдевал от грохота и разноцветного дыма, но месяца два спустя уже кое в чем рубил и знал, что Алена из группы «Пеп-Си» любит солиста из «Текила-джаз», а хит группы «Sim & Sebastian» значит не что иное, как «Заткнись и трахайся». Узнал он также, что кроме Книги рекордов есть еще и пиво «Гиннесс», а коньяк и виски надо пить только маленькими глотками.

Но для части посетителей пива и виски было мало. Наблюдать за этой категорией и не позволять им употреблять свой кайф на территории клуба входило в прямые обязанности Анохина. Правда, Сашок сразу дал ему необходимый комментарий.

– Видишь, там в углу сидит мужик, похожий на Челлентано? Он тут не оттягивается, а работает. У него можно взять и героин, и ЛСД. Спрашиваешь, чего его не вяжем? Один из наших так и сделал. «Челлентано» через неделю вышел под залог, а тот парень… Короче, ты на его место поступил. Сечешь?

– Что же делать? – спросил ошарашенный вологодский парень. – Ведь директор говорил, что здесь наркотики употреблять нельзя.

– А он их и не употребляет. Надо брать его клиентов. Ты присматривай, кто с ним долго рядом сидит, а потом идет в сортир. Запор на кабинках специально подразвинчен, так что войдешь без помехи. Если человек просто на унитазе тужится – извинись, пообещай коктейль за счет заведения. Но от нашего «Челлентано» никто просто так в туалет не уходит, запомни.

Анохин запомнил. Пару раз за ночь он врывался в сортир и вырывал шприц из рук очередного молокососа, уже приготовившегося вкусить порцию кайфа. Согласно инструкции, трофей он относил в кабинет исполнительного директора, наркомана же подводил к выходу и вышибал из «Дыры» добротным профессиональным пинком.

Долгое время Анохин не мог понять этот странный питерский молодняк. «Ну все же тут есть – и пиво десяти сортов, и водка шести, и коктейлей то ли тридцать, то ли сорок. Даже какой-то “арманьяк”. Так зачем же они колются и глотают?» В армии Виктору приходилось пару раз курить анашу, но ему не понравилось и он решил: хорошая водяра всегда лучше.

Однажды, вытащив из кабинки очередного парнишку в дорогой, но заблеванной рубашке, Анохин решил провести воспитательную беседу.

– И чего ты этим дерьмом занимаешься?

– А ты сам пробовал? – огрызнулся парнишка.

Разумеется, такая наглость сделала последующий пинок особенно мощным, но Виктор призадумался. И в следующий раз послесортирная программа оказалась сокращенной: наркоман вылетел из клуба, а его шприц Анохин притащил в свою комнату, снимаемую неподалеку от «Дыры». Что-то Виктор вспомнил из фильмов, заодно вспомнил, как делают медсестры, нашел вену на локте, всадил с одного захода, сдуру попал, надавил и…

Очутился в той стране которая, оказывается, ждала его с детства, только он об этом совсем не знал. Какой-то парень со своим отцом валялись в его ногах приговаривая: «Мы твой двор подметать недостойны». Высокий офицерский чин уходил в отставку и говорил, что начальником Вологодского ГУВД может быть только Виктор Анохин. А красавица из черного «лимузина» раз за разом выходила из автомобиля к лучшему парню Вологды и Питера – Вите…

Потом пришлось вернуться. К продавленному дивану, аляповатым стульям и прочим аксессуарам дешевой меблировки. В комнате было темно, абажур давным-давно покрыли мухи, Анохин понял, что с нетерпением ждет следующего дежурства, чтобы совершить очередную конфискацию.

С той поры начальство от него трофеев не видело. Сперва Анохин кололся дома. Позже он понял, насколько круче оттягиваться в самом клубе, под грохот, льющийся из колонок. Виктор специально прикрутил как следует одну из защелок на туалетной кабине, чтобы пользоваться ей безбоязненно. Наркоманом он себя не считал, ибо был уверен: все наркоманы – гомики, и обязательно любят десятки групп с незапоминающимися названиями на английском. Но даже такие не загибаются сразу. Он же, простой парень из простого северного русского города, просто решил посмотреть, чем в этом Вавилоне развлекается молодняк. Так взрослый дядя готов иногда вспомнить детство и попинать с пацанами мячик на пустыре.

Парень из простого русского города действительно оказался не чета полудохлым питерским наркоманам. Они, вводя отраву в и без того отравленный организм, проживают лет десять, а то и больше, устраиваются на работу, дают потомство. А здоровому отставному менту Анохину хватило года. Начальство долго не понимало, в чем дело. Затем (Анохин был уже в том состоянии, когда не помнят, что делают с родной тушей) напарник Сашок расстегнул ему манжеты, закатал рукава и показал директору левый локоть друга. Тот грустно вздохнул, что-то открыл, что-то вычеркнул, распорядился вызвать клубную машину, после чего сказал Сашку: «Еще раз приведешь такого – вылетишь сам…»

Отходняк начался у Анохина в его комнате, на привычном диване. Сперва он удивился: еще темно, почему же он не на работе? Включив свет, он обнаружил на столе свою трудовую книжку, пачку денег и короткую записку. В ней сообщалось, что с охранником Анохиным поступили гораздо лучше, чем он того заслуживал, а также предлагалось пересмотреть взгляды на жизнь.

В этот же день Виктор устроился грузчиком-вышибалой в торговый павильон возле Правобережного рынка. Ему надо было таскать ящики с товаром и укрощать особо наглых покупателей. На этой работе платили меньше, а главное – не у кого было отнимать шприцы и ампулы.

Однако Анохин быстро нашел тех, у кого можно было купить такую же ампулу за наличку. Конечно, он понял сразу, Правобережный рынок – это не уровень клубного «Челлентано», качество товара на порядок хуже. Кроме того, Анохина пару раз откровенно «кидали», подсовывая такую дрянь, от которой более слабый парень сразу попал бы на койку. Но, к сожалению, бывший вологодский милиционер привык все переносить на ногах, не замечая, как все рушится и перемалывается внутри.

Девочки, которых он отныне не мог сводить в «Дыру», поопали с него как листья с осенней осинки. Даша напоследок скаламбурила, мол, с таким кавалером и в простую дыру сунуться стыдно. Прежние друзья с ним тоже почти не встречались: у них были другие интересы и обычный водочный расслабон. Зато появилась своя компания – помятые, но понятливые люди, которым было знакомо и представимо все, происходящее с Анохиным. Они могли и помочь советом, и продать пару порций в долг. Грузчику платили мало, и долги росли.

Теперь ему уже снились другие сны, более подвижные. Он непрерывно пинал кого-то ногами. То депутатского сынка, то его высокопоставленного папашу. Бил милицейское начальство, топтал директора клуба. Иногда приходилось топтать даже невинного Сашка.

Пару раз Виктору предлагали сделать какое-то маленькое дело за очень большие деньги: отнести куда-то маленький пакетик, разумеется, не зная о содержимом. Но Виктор хорошо представлял, что это значит, и не брался. Он уже начинал понимать, что с ним происходит. И все-таки, считал: бывшему менту работать наркокурьером – большое западло.

В один из дней, когда сознание Анохина можно было назвать относительно светлым, его завели в мелкую кафешку-шалманчик и совершенно серьезно спросили: когда он отдаст пятьсот баксов? Не дожидаясь ответа (а что отвечать?), добавили – «через неделю».

Но ни через неделю, ни через две, разумеется, никто пятьсот баксов не получил. У Анохина начались неприятности. Пару раз его били, не смертельно, конечно, ибо новым знакомым были нужны доллары, а не обработанный труп наркомана. Во второй раз, правда, сказали: «Парень, шутки кончились, и в следующий раз с тобой обойдутся так, что все любители курить и вкалывать в долг навсегда запомнят печальный пример».

Анохин продал старый комбайн «Панасоник», еще какие-то шмотки, купил (не у кредиторов) хорошую дозу и решил кайфануть, пока есть время. Теперь он жил в самом павильоне, ибо за комнату платить не мог. Однако время шло, доза кончалась, а за ним никто не приходил.

Наконец, в павильон заглянул веселый крепыш Славик, которому Виктор и был должен пятьсот баксов. Славик всегда улыбался, даже когда кого-нибудь бил ногами, а его розовая морда напоминала личико поросенка из старого доброго мультика. Виктор внезапно понял, что этот жизнерадостный малый никогда не потреблял то, чем торговал. На этот раз Славик был веселее обычного.

– Привет Аношка-мандовошка. Можешь меня поздравить. Я твой долг продал.

– Кому?

– А, уже забыл. Я не знаю, кому ты нужен. Может, тебя раком поставят, может, на дачу отвезут, кроликов сторожить. Я, правда, сейчас тебе и черепах бы не доверил. Помнишь анекдот? Ха-ха-ха. Ну, ладно. Я мимо проезжал, заглянул. Попрощаться со старым клиентом.

Потрепав Виктора по щеке и что-то весело хрюкнув, Славик удалился.

Дальнейшие шаги Анохина отличались рационализмом. Он побросал в сумку свой разный хлам, после чего выгреб из кассы пол-«лимона» налички (в этот момент зал был под его присмотром) и вышел на улицу. Однако гулял он не долго. Рядом остановилась «БМВ», из нее вышел парень с лошадиной мордой, встал перед Анохиным и участливо спросил:

– Мужик, у тебя уколоться не найдется?

Ошарашенный таким вопросом, Виктор стоял несколько секунд с открытым ртом. Прямо в рот ему и прыснули чем-то из баллончика, а заодно двинули по затылку. Анохин даже не понял: садится он, падает ли, что вообще с ним происходит… Когда он открыл глаза, то первой его мыслью было: остался чего-то должен «Дыре», и его привезли туда. Вокруг приятная полутьма, негромко играет приличная музыка, а главное – стойка бара с десятками различных бутылок (большинство этикеток он уже успел забыть). Какое-то очень приличное заведение.

Что касается самого Анохина, то он лежал лицом на столе, покрытом белой скатертью. Правда, непосредственно из-под его подбородка скатерть была вынута. Вокруг сидели пятеро крепких ребят и потягивали пиво из больших бокалов. Увидев, что Анохин очнулся, один подошел к нему, взял за шиворот, потрогал и опять усадил на стул. После этого он обратился к остальным.

– «Братва», да нас «кинули»! Говорили; бывший мент, крутой секьюр… Это же доходяга из пятого блока санатория «Уголек». Кому такой нужен?

– Гриня, я знаю, куда его девать. Мой друган стаффордширов разводит для драк. Отвезти ему, пусть собачки свеженьким полакомятся.

– Димон, ты не понимаешь. Он же весь кайфом сочится. Песики после такого мясца сами без укола драться не будут. Ты хочешь всех собак у своего другана на иглу посадить?

Минуту-другую в кабаке стоял гогот. А парень, которого называли Максом, нагнулся к Виктору и сказал:

– Ну, что нам с тобой делать, вологодский ментя-ра? Ты даже собакам в миску не годишься.

Виктор поднялся. Была бы на столе бутылка, он постарался разбить ее о чью-нибудь башку. Лишь бы все скорей кончилось.

– Мужики, делайте, что хотите, – с трудом сказал он. – Я ваш. Только не тяните, ребята, ладно?

Снова раздался смех. Но его оборвал чей-то голос, видимо, бригадира.

– Кончай ржать, «братва»! Парень хотя и на игле, но не сачкует. Отвечать перед нами готов. Видно, деловой мужик, хотя и мент.

Макс отошел в сторону, а бригадир сел напротив Анохина. Он смотрел прямо в глаза Виктору, и его передернуло, как от ложки горького лекарства. За месяцы своей милицейской и охранной работы он часто смотрел в глаза бритым крепышам и на этот раз понял сразу: это не шпана. Такому приходилось командовать не просто бойцами, но и другими бригадирами. И при этом убивать самому.

– Как тебя зовут?

– Витя.

– Слушай, Витя, ты мне нравишься все больше и больше. Я человек не мелочный, слышишь, Витюня? Считай, твой долг уже простил. И еще могу деньжат подкинуть. И кайфа. Только услуга за услугу. Надо одного козла завалить. Душная такая сволочь, наезжает на хороших людей, житья им не дает. Объяснять тебе долго будет. Короче, сделаешь доброе дело, и мы – друзья. Хочешь, будешь со мной работать, хочешь, уедешь в свою Вологду. Лады?

Анохин вспотел мгновенно, как это происходит только с наркоманами на предпоследней стадии. Противная влага скатывалась по телу, капала с век. Но сознание прояснилось окончательно, и он наконец-то понял, что ему сейчас предложили. Пойди туда – не знаю куда, убей того – не знаю кого. Интересно, как: бомбой или пулей?

«Лучше было согласиться перенести пакетик с улицы на улицу. Правда, потом послали бы в другой город. Может, заставили бы наглотаться упаковками с героином. Сел бы по поганой статье. Все равно, было бы лучше. А чего сейчас-то дергаться? Послать их на х..? Так они и вправду могут собакам скормить».

– Бригадир, – Анохин тихо обратился к собеседнику, стараясь подобрать наиболее подходящие слова, – скажи, а что это за мужик?

Бригадир внимательно посмотрел на Виктора. Его взгляд стал более грубым: так руки, нежно поглаживавшие шею, слегка ее сдавливают.

– А какая тебе разница?

– Ну… просто… Если козел – то стрелять приятней.

– Козел, большой козел! – сказал бригадир. – Ну ладно, теперь к делу. Гляди на меня, не отворачивайся.

Виктор смотрел на бригадира, и в этот момент кто-то сунул ему в руки тяжелый предмет. Несмело ощупав его, Анохин понял, что это «Макаров».

– Вынь магазин и вставь обратно.

Металл скользил в потных руках, но Анохин без труда справился с задачей.

– Навыки не утратил. Дай его мне.

Виктор протянул пистолет. Бригадир вынул магазин и вставил на его место другой, видимо, заряженный.

– Вот фотография. На обратной стороне адрес. Это на Петроградской, недалеко от улицы Мира, вход в парадную со двора.

– А квартира?

– Квартира тебе не нужна. Ты должен завалить его в парадняке. Домой приезжает к десяти. Менты по этому подъезду не шастают; мы проверили. Так что стереги его там с восьми часов. Козел себя считает самым крутым, по сторонам взглядом не шарится и никаких подвохов не ждет. Так что завалить, плевое дело. Главное, незаметно из окна выглядывай. Там хороший обзор, так что, если не заснешь – увидишь издали. Перед тем как палить, натяни перчатку. Когда он свалится, добавь еще раз в башку. Обязательно добавь, если будет недостаточно – пошлю завтра переделывать в больницу. Когда отстреляешься, беги на Каменноостровский проспект. Там тебя подберем. Все понял?

– Понял, – ответил Анохин и в свою очередь внимательно посмотрел на бригадира: – Можно мне сейчас…

Бригадир недоуменно взглянул на него, но тотчас все понял.

– Колян, подбери ему подходящую дозу.

Колян подобрал дозу, вколол. После этого Анохину дали чего-то выпить, и он задремал. Еще он помнил, как его куда-то тащат, сажают в машину. «Братва» все шутила, подталкивала его локтями, говорили, как им потом будет хорошо с ним работать.

Пока же его затащили в эту закусочную, посоветовали выпить пивка и ушли. На прощание сказали: на позицию надо выдвигаться часа через четыре. Было это еще днем, а значит оклемался он скоро. Что же касается часов, которые он так долго искал, что привлек внимание подозрительного охранника, то труд, потраченный на поиски, был тщетным. Ибо часы он потерял еще две недели назад.

Неподалеку попалось еще одно заведение. Анохин вошел и попросил сварить самый крепкий кофе, какой получится. Девочка за стойкой рассмотрела Виктора, хихикнула, но просьбу исполнила. Когда, сев за столик, он взглянул на нее, вертихвостка продолжала хихикать, говорила о чем-то подружке-посудомойке и время от времени осторожно показывала пальцем на клиента.

После кофе стало еще легче. Анохин даже начал думать о происходящем.

Конечно, пистолет ему дали паленый. Неизвестно, с какого он дела, но с номером и явно в розыске. Из такого лучше всего пальнуть один раз. И оставить возле трупа, как бросают использованный презерватив на месте одноразовой любви. Кстати, почему заказчик не приказал его бросить? Забыл? А может быть, ему все равно: найдут пистолет вместе с ним, Виктором Анохиным, или отдельно от него?

Машинально Анохин еще раз рассмотрел содержимое сумки. Только сейчас он обратил внимание, что, когда надо было расплатиться за кофе, рука наткнулась лишь на мелкие купюры: пятерки и десятки. Все, что крупнее – экспроприированную кассу родного заведения, – видимо, взяла братва, пока он был полусонным, как муха. Такая мелочность разозлила его. «Тут главный, вроде бы, обещал много баксов, а его ребята позарились на “деревянные” полтинники и сотни. Видно, они считают, что я главного больше не увижу, – думал Анохин. – Как же машина, которая должна подобрать меня на проспекте? А как в том анекдоте про шпиона с двумя парашютами и машиной, обещанной в квадрате N. Помнится, оба парашюта у шпиона не раскрылись, и, приближаясь к земле, тот подумал: с парашютами эти козлы обломали, посмотрим, будет ли на месте машина?.. Похоже, мне сейчас думать про машину не больше смысла, чем тому шпиону. Все к тому, что я для них одноразовый киллер. Этакий презерватив для убийства: один раз использовали и бросили. А пальцы вышаривают в коробке новый… А что делать? Пойти в ближайшую ментовку? Так и так, ребята, завез меня кто-то куда-то, приказал зачем-то убить кого-то. “Ствол”, который, верно, взяли у вашего зарезанного коллеги (кстати, я сам бывший коллега), возвращаю неиспользованным. Документов, правда, у меня никаких, не обессудьте… Боюсь бы не поверили. Попинали бы для прояснения сознания, – Анохин тут же вспомнил того вологодского депутатского сынка, закрывавшего лицо руками, и его самого, опускающего на это лицо ботинок, – да и выкинули ко всем чертям. Это же не Штатник, где в таких случаях поднимают ихний ФБР, а такому свидетелю сразу выделяют взвод тайной охраны. А тут же сразу за углом новые друзья: “Привет парень. Да ты у нас профессиональный кидала. Садись в машину, собачки проголодались”».

Анохин представил над собой оскаленные челюсти и вздрогнул, как от реальной боли. Нет, придется идти в подъезд. А там – вдруг выберется?

Виктор спросил время у юной хихикалки, уткнувшейся в какой-то роман из серии «Константинов представляет…». Уже был восьмой Час. Он вышел из кафе и побрел к указанному дому.

Это был обычный дом, построенный то ли в конце прошлого, то ли в начале нынешнего века, каких немало на Петроградской стороне. Из подъезда еще издали разило человеческой мочой, кошачьей любовью и мусорными ведрами. На полураспахнутой двери висели остатки еще не добитого гопниками кодового замка. Первый этаж оказался таким, каким представлял себе Анохин: остатки хлама, подтеки и пара матерных слоганов на стенах.

На площадке первого этажа возле окна стояла пустая мусорная коробка (как такое богатство еще не приватизировали жильцы?). Анохин сел на нее, изредка поглядывая на улицу. В подъезд один за другим заходили жильцы. Они вызывали лифт и ждали его, как показалось Виктору, специально стараясь не смотреть на площадку. Кое-кто поднимался пешком и, увидев незнакомца, ускорял шаг. Лишь один пожилой мужичок в немыслимо грязной майке спросил его: