Текст книги "Белый Ворон: Малыш (СИ)"

Автор книги: Андрей Щербинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц)

Спайк включил навигационную карту и в системе поиска, набрал название планеты. В ответ выскочили координаты и запрос: «Проложить курс?» Спайк ответил утвердительно. Компьютер начал вычисления и через минуту доложил о готовности. Нажатием кнопки, Спайк активировал программу полёта и автопилот повёл катер к Балбарону.

– Молодец, – удовлетворённо сказал «Лесник», – когда мы туда придем?

– Через двенадцать дней, – ответил Спайк, поднимаясь, – если «Аваксы» нас не найдут.

Глава 2

Двенадцать дней тянулись долго и мучительно. Первое время, Спайк слушал «интеррадио», в надежде выяснить хоть что-то полезное для себя. Информационный канал кричал о заговоре террористов и о том, что кто-то помог Спайку бежать. Всевозможные пресс-секретари ГСБ, да ещё какие-то руководители, серьёзным тоном уверяли, что Мартер будет пойман, или уничтожен в ближайшие дни. Они подробно рассказывали о том, какой он негодяй и как в его услугах заинтересованы кланы межпланетного терроризма. Эти разговоры распаляли в Спайке тупую и совершенно бессильную ярость. Он начал закипать и стал похож на котёл, который вот-вот взорвётся. Во что может вылиться этот взрыв, не знал ни он сам, ни «авторитет», который молча наблюдал за его поведением. «Лесник» не понимал сути происходящего, но всё же счёл за благо вмешаться и выключить радио:

– Достали своими россказнями! Всё «Мартер», «Мартер», а обо мне ничего! Я ведь тоже птица не малая! Могли бы хоть, словом обмолвиться.

А по правде сказать, он был доволен. Если о нём не говорят и даже не упоминают, что сбежал ещё кто-то, есть вероятность, что его искать не будут. Быть может, в возникшей суматохе, надзиратели не успели сообщить о «Лесник», а позже никто из них не выжил.

– Ты в Законе? – Спросил его Спайк.

– Да что ты? – «Лесник» отмахнулся от него, как от чумного, – мне в Закон? Ростом не вышел. Да и не хочу я. Хлопотно очень. Не для меня такая честь. – Он сел и показал одну из татуировок. – Ты об этом? Знак Законника. Это, Спайк, провокация. Кинули меня коллеги. Чтобы не делиться, сдали копам. А что бы из «зоны» я им не «хват» предъявил, орла нарисовали. В «зоне» самозванцев не любят. Если носишь орла, а сам не в Законе, на перо посадят – однозначно.

– Что значит, «на перо»?

– На нож.

– А откуда в «зоне» нож?

«Лесник» засмеялся:

– Ты как вчера родился. Ножей в «зоне» хватает. Думаешь, я чего с тобой рванул? Шанс был. Теперь доберусь до коллег и всех, – он провёл пальцем по горлу, – а там хоть на гильотину, хоть на перо. Но только после того, как обоссу их могилы. Нам бы только до Балбарона добраться.

– Тебе хорошо, – позавидовал Спайк, – ты хоть врагов своих знаешь. И за дело попал, а у меня и враги неизвестны, и дела никакого нет.

– Да брось ты! – «Лесник» не поверил, – дела нет у него! Станцию взорвал? Вот и дело. Только за тридцать кусков я бы за это не взялся. Мало. Миллиона три кинули – я б ещё подумал.

– А люди?

– Какие люди? – не понял «Лесник».

– Люди, которых бы ты взорвал?

– А при чём здесь люди?

– А при том! – распалился Спайк и вскочил на ноги, – люди садятся в корабль, куда-то летят, у них какие-то планы, их ждут дети, а может с ними летят, а ты приходишь и взрываешь их из-за каких-то трёх миллионов!

Под конец своей речи, он уже кричал и сжимал кулаки. «Лесник» даже испугался:

– Ты чего? Ты за тридцать «кусков» рванул.

– Да не рвал я ничего! Не рвал, понимаешь?

Будь у «Лесник» а рубашка, или пиджак, Спайк бы ухватил его за грудки и тряс бы изо всех сил. Но «Лесник» был по пояс голый, а накопившаяся ярость, искала выхода. Спайк отвернулся и со всей дури ударил кулаком в переборку. Облицовочный пластик треснул и мелкие кусочки посыпались на пол. Спайк на этом не успокоился. Частыми и сильными ударами, он начал добивать облицовку.

– Не рвал я никого! Не рвал! Всех сожрали! Я едва ушёл. Эти твари, ботинок с ноги сорвали, – он повернулся, – ты, говоришь, я взорвал. Все говорят, что взорвал. А не было ничего! Не было этих денег вонючих. Не было! Что мне было сдохнуть там, что бы мне поверили?

Неожиданно, Спайк осел на пол, обхватил голову руками и зарыдал.

«Лесник» растерялся. Он беспомощно оглянулся по сторонам, будто искал поддержки. Хотел что-то сказать, но не нашёл слов, а потом, потрясённый догадкой, присел рядом.

– Только не бей меня, малыш. Не знал я, прости.

Спайк вскочил, бросился к переходному шлюзу и успел добежать до кнопки, прежде чем «Лесник» сообразил, что он хочет сделать.

– Стой, – он бросился за ним через весь салон, – не дури!

Передний створ шлюза раскрылся, загудел контрольный зуммер и «Лесник» прыгнул вперёд. Сбил Спайка с ног и телом прижал к полу:

– Я не дури! Я сдохну без тебя! Ты слышишь? Я даже «SOS» послать не сумею!

Спайк дёрнулся и затих.

– Не дури, – «Лесник» ласково погладил его по голове, – к чему так психовать? Полежи немного, отдохни и всё пройдёт. Жизнь это такая дрянь… Хорошая, в общем дрянь. А выпрыгнуть всегда успеешь. Только уж без меня, ладно? Идем отсюда. В салоне полежишь. На мягком-то лучше.

Он осторожно поднялся. Спайк полежал немного и медленно сел. Посмотрел на разбитую о стену руку, коснулся пальцами капелек крови и встал.

– Ладно, – со вздохом сказал он, – долетим до Балбарона твоего… Сдохнуть и то нельзя.

Спайк закрыл шлюз и пошёл в кабину. Полностью, откинув спинку пилотского кресла, лёг и закрыл глаза. Он слышал, как «Лесник» разложил соседнее сидение и тоже улёгся.

– Не взрывал я, – глухо сказал Спайк.

– Верю, – ответил «Лесник» и они замолчали.

С этого дня «Лесник» называл Спайка не иначе, как Малышом.

– Ты, Малыш, не лежи так много, – сказал он на пятый день полёта, – а то захиреешь. Нельзя так много думать. Нужно просто жить. Остальное – не твои проблемы.

– Как жить? Без документов? – Спросил Спайк.

– Будут тебе документы, – уверено пообещал «Лесник», – главное долететь. Ты лучше смотри, чтобы нас не долбанули по дороге. Думаешь, те, кто тебя засадил, позволят тебе спокойно уйти? Ты им теперь, как кость в горле.

– Почему?

– Ты, Малыш, хороший, но глупый. А потому, ты им кость, что они теперь бояться тебя будут. Вдруг правду искать начнёшь?

– Правду искать? – Спайк нервно засмеялся, – Как? Я сижу здесь и слушаю твои бредни.

– Не бредни это, – «Лесник» ничуть не обиделся, – сам посуди: тебя засадили и засадили капитально. Просто так это не делается. Была причина и причина весомая, раз под «вышку» подвели. Меня вот сдали копам за деньги. Делиться не захотели и по пол миллиона на рыло выхватили, а тебя за что? Денег у тебя не было, на дело ты с кодлой не ходил. Что может быть? Подумай.

– Ты сам сказал, что думать много нельзя.

– Здесь другое дело, – парировал «Лесник», – месть греет душу. Ты сдохнешь, но и они пускай подохнут.

– Не хорошо это, – возразил Спайк.

– Что не хорошо? – Не понял «Лесник» и сел на своём кресле, – не хочешь дохнуть, пускай они дохнут. Я к тому, что дохнуть за зря не надо. Глупо прыгать в космос только потому, что тебя обидели.

Спайк тоже сел. В этом «Лесник» был прав. К тому же, захотелось поговорить. Он посмотрел на вора и возразил:

– Мстить нехорошо.

– Да? – «Лесник» дёрнул бровями, – это кто сказал? А подставлять можно? Засаживать, да под «вышку» подводить? Ты пойми, дурья твоя башка, если тебя так засунули, то и другого засунут. И будут они совать всех кого не лень. А ну как брата твоего засадят, или сестру? А мститель может остановить их.

– У меня нет, сестры, или брата. У меня никого нет. Детдомовец я.

– А, – сокрушенно протянул «Лесник», – прости. Не знал. Но сам подумай, Малыш, у других-то братья есть. И сёстры тоже имеются. И будут эти твари жировать, сажать, кого вздумается, а ты будешь по космосу отираться, да в шлюзы выпрыгивать. Хороша жизнь, не правда ли?

– Хватит об этом! – Потребовал Спайк и провёл рукой по воздуху, как будто обрубил что-то, – достал.

– Как знаешь, – согласился «Лесник» и лёг, заложив руки под голову, – а что на станции произошло?

– Не знаю, – хмуро ответил Спайк и повернулся к пульту, осмотреть приборы, – твари на людей набросились. Пауки какие-то с клешнями… И ещё медузы зелёные со щупальцами… Еле ноги унёс.

– Ты серьёзно? – Недоверчиво спросил «Лесник».

– А что, я похож на шута?

Они уставились друг на друга. «Лесник» не выдержал и отвёл взгляд в сторону.

– Вот и ответ, Малыш. Сдали они тебя из-за этих монстров. Сам рассуди: не посади они тебя, надо будет выяснять, откуда взялись эти твари и кто их завёз на станцию. А главное: зачем их куда-то везли.

Спайк был поражён. «Лесник» ухватил самую суть того, о чём он думал всё время, пока шло следствие и готовился суд.

– И что? – осипшим голосом спросил он, – что бы ты сделал на моём месте?

– Что я бы сделал? – Задумался «Лесник» и почесал грудь, – да «замочил» бы их всех. Сам бы подох, но и их, тварей, потащил бы за собой!

– Но я даже не знаю кто они!

– Всегда найти можно. «Следака» за ж… надо взять и от него всё разматывать. Он наверняка в курсе, что почём. Только в таком деле «жмуриков» будет немеренно. Но ты, я вижу, парень не промах – справишься. Если глупить не будешь.

– Чушь! ГСБ не завалишь.

– А ты пробовал? – «Лесник» пристально посмотрел на него и повторил, – ты пробовал? Нет невыполнимых задач. Размотать можно что угодно. Надо только думать, – он поднял палец к виску, – и стараться. Ты на воле, руки у тебя свободны – делай что хочешь. А то ведь, эти «паучки» сожрут ещё кого-нибудь.

Спайк не знал что возразить. Отвернулся. «Лесник» выдержал паузу и добавил:

– А ты говоришь, нехорошо это. Нехорошо оставить всё как есть.

Спайк взялся теребить один из переключателей. «Лесник» опасливо покосился на этот переключатель, но, увидев, что ничего страшного не происходит, успокоился. Но всё же сказал:

– Ты бы это… Руки убрал, а то не ровен час, с дуру нажмёшь чего-нибудь.

Спайк послушно убрал руку и признался:

– Я другого хочу. Хочу жениться, ребёнка родить. Двух пацанов и девчонку… Или ещё… – Замолк, опасаясь, что «Лесник» станет смеяться. Но «Лесник» с пониманием кивнул:

– И это дело. Но ты вырастишь детей, а их пауки сожрут.

Спайк вскочил, будто пауки уже напали на его сына.

– Ты! – Выпалил он в ярости. И умолк потому, что других слов не оказалось.

– Я? – «Лесник» тоже вскочил. Не так быстро, как Спайк, но всё же вскочил и большим пальцем ткнул себя в грудь. – Я? Это ты! Я вор. Моё дело красть и разбираться с подельщиками, а ты кто? Ты ЧМО, или мужик? И вообще, – он вдруг успокоился и лёг на место, – надоел ты мне.

Спайк постоял немного и вышел в салон. Посмотрев на ряды кресел, прошёл на середину и сел в одно из них. Может, «Лесник» прав? Надо мстить, хотя бы ради будущих детей? Легко сказать. Он даже представить себе не может, как это сделать.

Глава 3

Брюс Блумфинг жил на окраине Морвиса – столичного города планеты Морловия. Он был крупным мужчиной, с красным и некрасивым лицом. Его нос, был давно сломан и повёрнут на бок, на левой руке не хватало мизинца, а на шее имелся не очень заметный шрам – след от острого ножа, которым ему пытались перерезать горло. На его груди – ещё один шрам, чуть более заметный – след от пули, которая когда-то пробила бронежилет и застряла в кости. А на правой ноге осталась уж совсем заметная отметина. То был след не от пули, или ножа, и даже не от лазера, а от зубов огромной собаки, которая набросилась на него на одной из планет Внешних Миров. В шкафу, в кабинете Блумфинга хранились некоторые экспонаты его не очень спокойной биографии. Среди них был нож, которым пытались порезать ему горло, пистолет, пуля из которого пробила бронежилет, и всякая всячина, вроде старого скремблера, или короткого дротика с отравленным наконечником. А вот зубов собаки, что пожевала его ногу, среди экспонатов не было. Блумфинг тогда треснул собаку между ушей, а потом, очень быстро убежал. Правда, не пешком, а на машине, но это сути не меняет.

Блумфинг жил не один. У него была дочь семнадцати лет от роду. Она была рослая и грудастая, а в руках имела силу крепкого мужика. Силу она от папы наследовала. Всё другое, начиная от характера и заканчивая внешними данными, позаимствовала у матери. Даже голосом они были похожи. Звали её Линдой. Мать свою она едва ли помнила – та бросила их, когда Блумфинг был в очередной командировке. Бросила, не оставив даже записки, скинув малолетнюю дочь в приют, вытащив из дома всю мебель и мелочевку, вплоть до тарелок, вилок и ножей. Вернувшись, Блумфинг мог бы найти её, но не стал искать. «Чёрт с ней», – сказал он себе и занялся дочкой. Но Служба не оставляла возможности уделять ей много внимания. То и дело начальство срывало его на «важные Дела» и каждый раз клятвенно заверяло, что это в последний раз. Мол, они понимают его положение, но и он их понять должен: дело срочное, а послать, как всегда, некого. Продолжалось это до тех пор, пока у него истёк срок контракта. Не смотря на все уговоры и посулы, он категорически отказался подписываться на новый срок и скоро оказался в отставке. Даже после этого, к нему нет-нет, да засылали связников, с просьбой оказать Службе «услугу». Блумфинг никогда не соглашался и со временем, его оставили в покое. Устроившись в строительную фирму, разнорабочим, он был вполне доволен своим новым положением. Вечерами, занимался с Линдой её уроками, по выходным дням, ходил с ней гулять, ездил на рыбалку, а зимой катался на лыжах. В общем, был примерным семьянином и заботливым отцом.

Теперь, когда Линда выросла и заканчивала школу, «родная» Служба вновь вспомнила о нём. Прямо домой, пришёл незнакомый человек, назвался Крафтом и предъявил удостоверение сотрудника Галактической Службы Безопасности.

– Я в отставке, – сказал ему Блумфинг, – нам не о чём говорить.

– Есть, – возразил Крафт, – было бы не о чём, я не пришёл бы. Ну, а то, что вы в отставке, мне известно и без ваших сообщений. Я читал ваше досье, «Кабан».

Брюс Блумфинг усмехнулся:

– То, что вы назвали мою кличку, ещё не значит, что вы читали моё досье. А хоть бы и читали. Мне-то что с того? Читайте, хоть зачитывайтесь. Я не хочу с вами работать. Меня вполне устраивает та жизнь, которую я имею сейчас.

– Вам нравится месить бетон?

– Мне нравится заниматься своей дочерью, – в тон ответил ему Блумфинг, – а месить бетон ничуть не хуже, чем гоняться по планетам за всяким отребьем. К тому же, я вышел из формы.

– Профессионал из формы не выходит, – возразил Крафт.

Они стояли у калитки и Блумфинг закрыл бы её перед носом Крафта, если бы тот нахально не подпирал её ногой.

– У вас, что агенты кончились? – неприязненно спросил Блумфинг, выталкивая своей ногой ногу Крафта, – так наймите новых, чёрт вас побери! А меня оставьте в покое.

Он вытолкнул ногу непрошеного гостя, но тот просунул в калитку плечо.

– Но дело очень важное. Мне нужна ваша помощь.

– Да пошёл ты! – Разозлился Блумфинг и двинул Крафта так, что тот вылетел на тротуар. – Другого дурака ищите, ясно? А я работаю на стройке. Проваливайте!

Линда услышала его крик и высунулась в раскрытое окно:

– Чего так ругаешься, пап?

– Да ходят тут уроды.

– «Особисты»?

– Они, – согласился Блумфинг.

Он закрыл калитку на засов и неспеша пошёл к дому. Через несколько шагов остановился: за двором послышался визг сорвавшейся с места машины. Спустя секунду, его железные ворота с грохотом разлетелись. Во двор вломилась машина, за рулём которой сидел Крафт. Свирепея, Блумфинг рывком выдернул Крафта из машины, ухватил его за грудки и приподнял над землёй.

– Да я тебя!

Крафт был небольшого роста, худеньким и тщедушным на вид. Справиться с таким Блумфинг мог без труда. И Крафт это понимал. В качестве оправдания, он сунул к лицу фотографию:

– У меня тоже была дочь…

Разгневанный Блумфинг начал трясти его и изрыгать проклятия в виде нецензурной брани. Но на третьем, или четвёртом слове, «Кабан» умолк.

– Была? – Переспросил он и поставил Крафта на асфальт, – а ворота тут причём? Я недавно их покрасил.

Он взял фотографию. На снимке, подперев щеку, в кресле сидела девушка и лукаво улыбалась. Её волосы были распущены и стелились по плечам. Розовая блузка, серёжки в ушах. Молодая, совсем юная особа.

– И где она? – Спросил Блумфинг.

– Погибла на «КСД-3».

Блумфинг опустил фотографию и что-то припомнил:

– Дело Мартера?

– Да, – ответил Крафт.

– А я вам зачем?

К разбитым воротам выкатилась полицейская машина. Два бравых стража порядка, вошли во двор:

– Что произошло?

Блумфинг повернулся к ним и сделал предупреждающий жест:

– Мой двор – частная собственность, господа. Оставайтесь за калиткой.

Полицейские были молодыми, но не из тех, кто пасует в подобной ситуации.

– У нас есть основания полагать, что не вы хозяин дома, – парировал сержант. Предлог надуманный: оба полицейских постоянно патрулировали их улицу и знали Блумфинга в лицо. Тем не менее, этот предлог давал им основание оставаться во дворе и устанавливать свои порядки.

– Линда, – Блумфинг обернулся к дочери, – принеси мой паспорт и документы на дом.

Девушка улыбнулась, стрельнула глазами на сержанта и исчезла. Через минуту появилась, но уже не в окне, а во дворе и с нужными бумагами.

– Держи, – вручила отцу документы, а сама снова стрельнула в сержанта.

Блумфинг заметил это и нахмурился. Сержант подошёл ближе и с деловитым видом взял паспорт Блумфинга. Посмотрел и вернул обратно:

– Извините, – поднял руку под козырёк, – но, нам сообщили, что кто-то таранил ваши ворота.

– Я не сообщал, – сказал Блумфинг, передавая бумаги дочери, – у нас было пари с приятелем, сможет ли он пробить мои ворота.

– Странное пари.

– Может быть. Я его проиграл.

– Придется уплатить штраф, – сержант достал из кармана блокнот, – нарушение общественного порядка.

– Чего? – Удивился Блумфинг, – вот новости! В каком законе сказано, что я не могу сломать свои ворота?

– Вот этот закон, как раз есть, – подал голос второй полицейский, – про ворота там ничего не сказано, но издавать резкий шум в спальном районе запрещено. Если вы не согласны, проедемте к судье и решим этот вопрос.

Блумфинг решил, что к судье ехать не обязательно.

– Пишите свой штраф, – согласился он, – сколько я должен?

– Десять долларов, – ответил сержант, отрывая уже заполненное извещение, – у вас есть две недели, чтобы оплатить.

Блумфинг взял бумажку и указал за ворота:

– Я в курсе. Покиньте мой двор, господа.

– Как скажете, – сержант спрятал блокнот и оба полицейских вернулись к своей машине.

Линда проводила их заинтересованным взглядом.

Блумфинг посмотрел извещение и, поманив за собой Крафта, пошёл в дом.

– А ворота? – Линда указала на покореженное железо, – так и будут лежать?

– Позови кого-нибудь, – сказал Блумфинг на ходу, – и если кто-то появится, меня нет.

– Ты ж в отставке, – язвительно напомнила Линда, – а все «особисты» – уроды.

Блумфинг не удостоил её ответом и повёл гостя гостиную.

Плотно закрыв двери, он придвинул гостю кресло и сел против него:

– Ничего не обещаю, но выслушать могу.

Собираясь с мыслями, Крафт выдержал паузу и начал так:

– Речь идёт о деле Мартера.

Блумфинг согласно прикрыл глаза:

– Я понял. Телевизор смотрю.

– Он сбежал…

– Я и это знаю. Давайте к делу. Сразу и без вступлений.

Крафт вздохнул:

– Мне поручено разобраться в этом.

– Кем? Этим занято Шестое Управление. Ты не из «Шестёрки».

– Да, я не из «Шестёрки». Два дня назад меня вызвал Резидент и просил кое-что проверить по делу Мартера. Это было так странно: я никогда раньше не встречался с Резидентом. Я спросил: почему я? Он ответил, что я лицо заинтересованное, потому что на космостанции погибли моя дочь и жена… А Мартер был там. В общем, странно это. Когда «КСД» взорвалась, меня к делу не допустили, мотивируя тем, что я лицо заинтересованное и по Закону это не положено.

– Так оно и есть, – подал голос Блумфинг, – но в Законе есть оговорки.

– Я знаю. Тогда меня не допустили, а сейчас Резидент сам попросил заняться этим Мартером и именно потому, что я лицо заинтересованное. Я подумал с чего бы это вдруг?

– У него надо было спросить.

– Я спросил.

– И что?

– Он странно на меня посмотрел и выставил за дверь.

– И ничего не сказал?

– Ничего, – подтвердил Крафт, – а сегодня утром, он закрылся в своём кабинете и застрелился.

Блумфинг от неожиданности подался вперёд.

– Лайгер застрелился? Ему ж до пенсии осталось…

– Два месяца, – согласился Крафт, – но это не всё. В своей почте, я обнаружил конверт с запиской, – он полез в карман и достал почтовый конверт с портретом какого-то деятеля, – взгляните. Я полагаю, что Лайгера застрелили, обставив дело так, будто он сделал это сам. Удивительно, что никто не пытается отработать эту версию.

Слушая его слова, Блумфинг взял конверт, неторопливо раскрыл его и вынул сложенный лист бумаги. «Похоже, Мартер не убивал вашу дочь. Ищите Эдварда Чехарда из технического отдела. Он что-то нарыл. Обратитесь за помощью к «Кабану» и никому больше не доверяйте».

– Кто такой Эдвард Чехард? – Спросил Блумфинг, прочитав записку.

– «Почтальон». Бумаги разносит по кабинетам. Говорят, что он зачем-то ходил к Резиденту, но тот выгнал его из кабинета. Но я не уверен, может, это сплетни. Он, знаете ли…

Блумфинг жестом остановил его:

– Давай на «ты».

Крафт кивнул:

– Хорошо. Этот Чехард – рубаха-парень. К нему относятся, как к дефектному. Он обо всём имеет суждение и ни в чём не разбирается. Болтун, одним словом. Последнее время, он копался в деле Мартера. Допусков у него не было, но после суда, дело попало в архив, а оттуда его может получить всякий, кто захочет. В общем, после побега Мартера этого Чехарда никто не видел. Пропал он. А сегодня утром по телевизору, «Шестёрка» обвинила его в заговоре с террористами. Выяснилось, что он написал прошение о помиловании от имени Мартера, и приложил поддельное письмо, якобы от Резидента, чтобы Мартеру заменили смертную казнь на длительное заключение. Всё что я выяснил, так это то, что Чехард купил билет до Авалона[3]3
  Одна из планет Федерации.


[Закрыть], но в корабль не сел.

– А не может быть, – Блумфинг поднял руку, чтобы остановить речь Крафта, – что Резидент действительно написал это письмо, а потом застрелился из страха предстать перед судом? Для некоторых такие вещи страшнее, чем смерть.

– Нет, – решительно ответил Крафт, – я его подпись знаю. На письме от имени Резидента, стоит не его подпись. Штамп и печать, скорее всего подлинные, а подпись – определённо не его. А кто в Коллегии Суда знает его подпись? Вот и приняли за чистую монету. Лайгер в любом случае останется чист.

– Чем этот лже-Резидент мотивировал свою просьбу?

– Оперативной разработкой, всё ещё ведущейся по делу Мартера. Мол, выгоднее, чтобы Мартер был жив.

– Умно, – признал Блумфинг, – но из всего этого ещё не следует, что Мартер не убивал вашу жену.

– Я знаю, – торопливо согласился Крафт, – но я хочу найти убийцу, кем бы он ни был. Будь это хоть Мартер, хоть Президент Федерации, хоть Император из Империи. Но один…, – он сокрушённо качнул головой, – я реалист. Один я ничего не добьюсь.

– В разведке, друг мой, и один в поле воин, – возразил Блумфинг и задумался.

Сдвинув брови, он долго сидел и смотрел в одну точку. В его голове роились противоречивые мысли и Бог знает каким образом Блумфинг умудрился их понять.

– Это всё? – Спросил он, вернув взгляд на гостя.

– Да. Пока всё.

– Тогда распорядимся так: ты мой агент-осведомитель, я твой начальник. Что говорю, то и делаешь. Прежде всего, мне нужна будет информация, но до тех пор, пока я не скажу какая, ты сам никуда не лезешь и ничего не делаешь. Кто знает, что ты встречался с Резидентом?

Крафт был удивлён. Что? «Кабан» вот так взял и согласился? По опыту он знал, что агенты вышедшие в отставку неохотно берутся за дела. Их приходится долго и нудно уговаривать, а вместо этого, «Кабан» сразу начал распоряжаться.

– Многие, – ответил Крафт, которому всё же не понравилось распределение ролей. Но «Кабана» надо было заполучить и Крафт не смел выдвигать свои условия. Он действительно читал досье Блумфинга и имел представление, что за разведчик сидит перед ним.

– Это плохо, – сказал «Кабан», – а кто знает, о чём вы говорили?

– Никто. Не имею привычки болтать лишнее.

– Это хорошо, – Блумфинг снова задумался, – и плохо тоже. Ещё дети у тебя есть?

– При чём здесь они?

– Я спрашиваю, ты отвечаешь, – грубо осадил его Блумфинг.

Крафт, скребя сердцем, претерпел и это:

– Есть. Сын. Три года.

– Ага, – Блумфинг чему-то обрадовался, – сейчас нам это на руку. Сделаешь так: в разговорах с сослуживцами обмолвишься, что Резидент предлагал помощь в воспитании твоего сына. Мол, есть у него связи и он может договориться, что твоего мальца устроят в хорошую школу. Ну и деньгами обещал помочь. А теперь всё прахом пошло. Но много не болтай. Разок, другой скажи – всё, больше к этому не возвращайся.

Он ещё говорил, когда Крафт начал меняться в лице. Он понял чего добивается «Кабан» и получил возможность воочию убедиться, что перед ним профессионал. Профессионал, не растерявший своих способностей за пять лет бездействия.

– И ещё, – продолжал Блумфинг, – хочу, чтобы ты усвоил одну вещь: мы работаем в одной команде, а значит никакой ревности по поводу того, кто командует не должно быть. Я соглашаюсь именно на таком условии.

Крафт хотел озвучить своё согласие, но «Кабан» возвысил голос:

– Я не привык проигрывать Дела, поэтому требую полного подчинения. Ты сидишь в Резиденции и сейчас для Дела это самое важное. Я подключу ещё людей. Действующих и отставных агентов. Кого именно – пока не важно. Если согласен – играем вместе, если нет – я играю без тебя. А ты действуй, как знаешь.

– Я согласен, – твёрдо сказал Крафт, – как будем держать связь?

– Обсудим, – сказал Блумфинг, поднимаясь, – сейчас пойду, сварю кофе и мы поговорим более предметно.

Вот и пойми этих разведчиков: то они руками-ногами упираются и не хотят браться даже за пустяковые дела, то чуть ли не сами лезут в Дело, прекрасно понимая, что шею в нём можно запросто свернуть.

Вообще-то, Блумфинга понять не сложно. Он сразу почуял, что Дело Мартера стоит его внимания. Ещё до суда, когда по телевидению сообщали о ходе расследования и кричали, что «террорист» должен быть наказан, Блумфинг не мог отделаться от ощущения, что стал зрителем хорошо разыгранного спектакля. Расследование, доказательства, которые ещё до суда предъявлялись прессе, обнаруженная и расстрелянная база террористов где-то в каком-то далёком космосе – во всём чувствовалась рука профессионалов. Это не значило, что Блумфинг признал Мартера невиновным, но просто так, от нечего делать, такой спектакль разыгрывать не станут. Обычно ГСБ до конца расследования стремилась скрыть всё оперативную информацию от любопытных журналистов. А тут, получалось с точностью до наоборот: ГСБ сама раскрывала свои тайны и старательно привлекала к себе внимание. Блумфинг почувствовал, что Дело действительно серьёзное и отмахиваться от него нельзя.