Текст книги "Дверь в сказочный ад (СИ)"

Автор книги: Андрей Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Та-ак… Минимум несколько бессонных ночей мне обеспечены, а может чего и похуже. Я до смерти не хотел поддаваться этим юношеским амурным чувствам, да и не по статусу мне было (как-никак стал владельцем крупного имения!).

– Извините, можно узнать ваше имя? – дабы как-то прервать очередную неловкую паузу, и я задал вопрос, без которого немыслимо всякое знакомство.

– Элена… Элена Стинвенг.

– А… далеко до вашего замка?

– Около мили отсюда, – она указала рукой в сторону захода солнца, в каждом ее незатейливом жесте присутствовало чуть ли не откровение.

На моем месте в подобных ситуациях мужчины обычно распыляются пестрыми комплиментами, а у кого нет комплиментов довольствуются просто веселой болтовней. Я же с величайшим усердием выдавливал из себя каждое слово. Все мои умные мысли и острые фразы предательски разбрелись по закоулкам сознания, как бы давая мне понять: «выкручивайся сам как хочешь, мы тут не при чем».

– Вы не против, если я побуду некоторое время вашим сопровождающим… то есть, я не то хотел сказать! Наоборот. Я сам немного заблудился, и понятия не имею, найду ли вообще дорогу домой. Будьте моим гидом, мисс Элена! В этом дремучем лесу немудрено потерять всякий ориентир.

Мастера риторики из меня явно не получалось, слова путались, но кажется, ей это нравилось. Она рассмеялась и молча кивнула. Какое-то время мы ехали рядом, почти касаясь друг друга, в совершенно непонятном, безразличном для меня направлении. Вдруг поймал себя на мысли, что в присутствии мисс Элены потерять ориентир куда боле вероятно, так как я совершенно не смотрел по сторонам. После того, как пару раз я неудачно и нелепо пошутил, наша беседа стала наконец более непринужденной и легкой. Словно вокруг разорвались и рухнули наземь невидимые цепи, в коих постоянно путались наши мысли и слова. Она много рассказывала об этих местах, о том, какая дичь здесь водится, еще о каких-то бытовых мелочах, что было совершенно несущественно. Я наслаждался одним ее голосом и не упускал ни одной возможности поймать искоса ее взгляд. В эти минуты я забыл обо всем на свете: о своем замке, о выжившем из ума бароне Маклине с его идиотскими завещаниями, о планах на будущее, даже о собственном существовании. Мир с его жалкими, лишенными смысла заботами остался где-то там, за пределами нашей пустой веселой болтовни. Присутствовала только она и этот короткий участок лесной дороги, что улавливал взор.

– Вы когда-нибудь были в Менлаувере? – спросил я, надеясь отыскать повод для приглашения.

– Да. Причем, много раз. Мой отец всю жизнь дружил с графом Каллистро, а я – с его дочерью Анной. Она уже два года как замужем… за каким-то итальянским сеньором, не помню его имени.

Интересно. По крайней мере, любопытно. Значит она неоднократно видела эти сумасбродные портреты, раз уж они висят на виду, причем – в гостиной. Не хотелось бы столь милый романтический вечер осквернять скучной доисторической темой, но мне почему-то стало интересно знать ее мнение о всех этих вещах. Даже не как мнение очаровательной леди, а просто как мнение со стороны. В моем замке буквально все помешались на этих мистических тайнах, и с ними вряд ли можно было разговаривать, как с людьми полноценного рассудка.

Спросить – не спросить? Все же решился.

– Вы наверняка слышали о мрачной легенде старого чулана, и уж конечно, от вашего взора никак не могли укрыться картины одного средневекового мастера, в присутствии которых меркнет и бледнеет всякая критика…

Не смотря на то, что я старался выглядеть ироничным, лицо мисс Элены сохраняло свою серьезность. Таким же выглядел и ответ:

– Эту легенду знает почти вся местная округа… – последовала пауза, в течение которой как-то некстати два раза гаркнула кружащая над нами ворона. – В Менлаувере есть один заброшенный чулан, на двери которого уже триста лет висит огромный замок. И триста лет не нашлось никого, кто бы осмелился открыть его и заглянуть внутрь. Граф Каллистро неоднократно рассказывал об этом и, похоже, верил в легенду больше, чем в Библию. Как-то, будучи в гостях, я попросила, чтобы мне показали эту дверь, но отец категорически возразил.

Я выдавил из себя искусственный смех (это когда не хочешь смеяться, но заставляешь себя, так как необходимо выглядеть веселым). Затем произнес:

– Мисс Элена! Будьте любезны, приезжайте в любое время и смотрите на эту дверь сколько душе угодно! – вот, кстати, и повод для приглашения. – Только умоляю вас, не говорите мне, что вы воспринимаете всерьез эти байки для непослушных детей!

Она пожала плечами и, по-моему, распознала лживость моего веселья, бросив на меня несколько укоризненный взгляд.

– Что происходит в нашем мире мы никогда не поймем до конца, только слухи не возникают на пустом месте: так говорила моя няня.

Я хотел было возразить: «слухи для того и возникают, чтобы чем-то заполнить скучную пустоту этого пустого места», но после подумал, что лучше согласиться.

– Справедливое замечание.

Дух смущения и скованности, что еще полчаса назад витал между нами и постоянно скалил свои зубы, окончательно сгинул. Мы оживленно разговаривали как старые добрые друзья, у меня даже получилось экспромтом несколько острых фраз, в награду за которые удалось услышать звонкий смех моей попутчицы. Уж явно неподдельный. Все складывалось более чем великолепно, только увы, наше рандеву как-то внезапно пришло к завершению.

– Ну вот я и дома! – мисс Элена произнесла это с таким облегчением, будто прогулка с моей персоной являлась для нее томительным испытанием.

Тут только я сообразил, что лес куда-то подевался, и рядом с нами возник ТРЕТИЙ. Вечный соперник в любовных делах, созданных лишь для двоих. Я имею в виду серый угрюмый замок, что ревниво выглядывал из-за укрытия пышной зелени. Ему и суждено было нас разлучить. Солнце висело совсем низко над миром и задевало собою кроны деревьев. Надвигающийся вечер являлся неизбежным в той же степени, каким неизбежным было наше расставание. Наспех я начал выдумывать какой-нибудь невинный повод для нашей следующей встречи, но в голове ленивые мысли опять поспутались, и всякое мое предложение выглядело как явная навязчивость. Как ни странно, она сама пришла мне на помощь:

– Мы с Принцем часто прогуливаемся в этих лесах, пребывание на природе нам обоим поднимает настроение. Если когда-либо пожелаете присоединиться к нашей компании, будем только рады. А теперь мне пора.

Хотелось бы надеяться, что Принц – это кличка лошади, а не титул некого заморского жениха. Я еще некоторое время смотрел ей вслед уверенный, что она хотя бы разок оглянется в мою сторону. Но нет. Кажется, она забыла о моем существовании с такой же внезапностью, с какой ее стройная фигура исчезла за массивными воротами. Я дернул поводья, и мы с Виндом понеслись со скоростью ветра, почти не касаясь земли, сквозь сказочный лес и волшебство вечерних красок. Все вокруг пело и ликовало: деревья восторженно махали мне своими пышными кронами, птицы перекликались руладами щебечущих звуков. Мне сложно было понять, что происходит у меня внутри. Хотелось бесконечно куда-то бежать, воспарив над мирозданием. Хотелось и плакать, и смеяться одновременно. Хотелось остановить навеки это единственное мгновение и пребывать в нем до скончания своих дней. Скупая человеческая речь и это ленивое перо, что я держу в руках, слабы в своих потугах передать хоть маленькую толику в принципе непередаваемых ощущений.

Иными словами, кажется, я влюбился. И еще не знал – беда это или счастье.

Когда мы с Виндом приблизились к Менлауверу, небо уже дозревало темно-синими красками вечерних тонов. Лес готовился ко сну, натягивая на себя черное покрывало ночи. Мой замок единой монолитной глыбой с пикообразными остриями башен возвышался над задремавшей землей, глядя во все ее стороны десятками зажженных глазниц-окон. Меня встречала миссис Хофрайт в своем ярко расшитом пеньюаре, в котором она куда более походила на хозяйку замка, чем я сам: запыленный, вспотевший, в неприглядном походном камзоле.

– Господин Айрлэнд, куда прикажете подавать ужин? Вы сегодня даже не обедали, весь день куда-то пропадали. Я уж хотела посылать Ганса на поиски – мало ли что…

Миссис Хофрайт забавляла меня всякий раз, когда что-либо говорила. В ее голосе сочетались старческая дрожь и почти детский фальцет, вследствие чего я все никак не мог отделаться от ощущения, что она как бы слегка распевает слова. «Господин А-айрлэнд, куда прикажите подавать у-ужин?». Так и тянуло ее передразнить. Но я деловито произнес:

– Пустяки… Уверяю вас, поездка стоила того, чтобы проторчать в лесу еще несколько дней и ночей. Я там повстречал настоящую фею из настоящей сказки!

– Могу предположить, что речь идет о мисс Стинвенг, не так ли?

Я кивнул. Других фей, по всей видимости, в округе не водилось. Она улыбнулась и посмотрела на меня так, как может смотреть только наивное беззаботное дитя:

– Завидую вашей молодости, мистер Айрлэнд. И все же, где изволите трапезничать?

– Да не все ли равно… где накроете. Сегодня, миссис Хофрайт, я полностью в вашем подчинении. Как скажете, так и будет.

– Тогда я немедленно отдам распоряжение Франсуа, чтобы принес вам ужин в гостиную.

Это, кстати, мой повар. Граф Каллистро, помнится, во все уши его расхваливал, сочиняя на ходу легенду о знаменитой французской кухне, а может, просто набивая цену прислуге. Не знаю, не знаю… По-моему здешние провинциальные яства ничем не лучше и не хуже наших столичных. К гурманам я себя никогда не относил, но целый день прогулки по лесу и соблазнительный запах рагу пробудили во мне одно из самых возвышенных человеческих чувств, именуемое аппетитом. Чувство, граничащее со страстью. Франсуа галантно откланялся и оставил меня в обществе с моим одиночеством.

Впрочем, не совсем… Именно в тот блаженный момент, когда мой язык распробовал вкус рагу, залитого жгучим лафитом (хорошо отстоявшимся), вечно блуждающий взор волей-неволей скользнул вверх по стене и наткнулся на те самые шесть «шедевров» руки самого барона Маклина. Всякий раз, глядя на них, я испытывал самые противоречивые чувства, готовые разорвать душу на две враждующие половинки. Нет, это не была смесь крайнего восхищения и жгучей саркастической издевки, и даже не борьба желания преклонить перед «святынями» колена с желанием сорвать их и выкинуть в огонь. Чувства оказались совершенно нераспознаваемые, но в душе они постоянно что-то ворочали.

С позолоченных рамок на меня по-прежнему с нескрываемым высокомерием взирали облики зверей, небрежно намалеванные красками на полотне. Свинья с серьгами в ушах. Волк – зубами щелк. Рысь с самым ехидным на свете кошачьим взглядом. Медведь – возможно, голодный. Бегемот – я, кстати, так и не знаю, в чем его отличие от гиппопотама. И наконец: в меру вшивый, в меру плешивый кот, одетый во власяницу – наверное, аскетический подвижник.

Ну и Бред с большой буквы этого слова! То, что барон Маклин был выживший из ума маразматик – давно уже понятно. Его чрезмерная страсть к животным тоже явление обычное, даже в чем-то похвальное. Но само это идиотское, ни на чем не основанное завещание: «ни в коем случае не снимать!», – непозволительный каприз, должен сказать. Даже для такой легендарной личности, как основатель Менлаувера. Ведь ко мне часто будут приходить гости, изумляться, задавать соответствующие вопросы. И что теперь: каждому объяснять историю про средневекового шизофреника, делая себя к ней непричастным?

Я пересел на другую сторону стола, повернувшись к портретам спиной и, позабыв обо всем на свете, увлекся французским рагу. После ужина, утолив голод и обретя способность бесстрастно воспринимать окружающие вещи, я по неписанному жизненному закону, который давно уже стал привычкой, прочитал несколько листов содержательного, но крайне нудного романа, и окунулся в постель… Ночь, как и предполагалось, выдалась бессонной, насыщенной мечтами и счастливыми грезами.

«Завтра я подарю ей все звезды на небосводе», – с этой мыслью наконец ко мне подкралась дремота…

* * *

Последующие дни проносились с быстротечностью сна. У времени явно отказали тормоза, и оно куда-то неслось, неслось, неслось… Сразу после обеда я садился на Винда и мчался в одном и том же направлении. Найти ее оказывалось совсем несложно, нужно было только заставить Винда подать свой голос, и Принц тут же отвечал ему дружеским ржанием. Спросите, что мы делали в диком лесу целые часы напролет? А что вообще могут делать влюбленные? Разумеется, заниматься всякими пустяками и болтать о всякой чепухе, лишь бы находиться рядом. Мы с ней подолгу бродили между задумчивых сосен или скакали наперегонки по извилистым тропам. В лесу у нее оказалось немало пернато-пушистых друзей. Она собственноручно делала какие-то кормушки для птиц. В одном дупле жила почти ручная белка, которой она каждый день приносила орехи. Еще я познакомился с пугливой ланью по кличке Каролина, на шее у нее пестрела перевязанная ленточка с несколькими бубенцами. При виде меня Каролина трусливо отбегала в сторону (ведь чуяла душу охотника!), делала круглые-прикруглые глаза и настороженно навостряла уши.

Разумеется, мысль о какой-либо охоте отпала сама собой. Скажу более: иногда я сам приносил полные сумки разных вкусностей и почивал ими Истинных Хозяев Леса. Мисс Элене это нравилось, а я был почти на небесах от счастья. Уже очень скоро я имел честь познакомиться с ее отцом, бароном Стинвенгом. Замок мы посетили по его личному приглашению. Земля, как известно, слухом полнится, и наши встречи не могли долго оставаться тайной от внешнего мира. Сам же барон, изрядно располневший и не по годам поседевший мужчина, вряд ли когда-нибудь привлек бы мое внимание, если б у него не имелась такая прекрасная дочь.

Но все же подавляющую часть времени мы проводили в лесу. Часто во время наших прогулок я специально притормаживал Винда, чтобы несколько отстать и полюбоваться ее фигурой, выточенным точно из живого мрамора гибким станом. Она со своей стороны, желая немного пококетничать, пришпоривала Принца и делала вид, что хочет от меня убежать. Я, как одержимый, разумеется бросался в погоню. Ее звонкий смех был слышен на милю вокруг, привнося в мир животворящую доброту. Деревья в лесу, не имея ни стыда ни совести, совершенно беспардонно подглядывали за нашими амурными утехами, но даже при этом продолжали оставаться такими же хмурыми и заторможенными.

Догоняя ее, я говорил какие-нибудь избитые трюизмы или банальные комплименты, прочитанные мною в книгах, например:

– Мисс Элена! Будьте снисходительны! Вы же знаете, что моей старой кобыле не угнаться за вашей царственной лошадью.

И вот, когда моя почтительность переходила в явную лесть, причем, грубую и даже бестактную, она всегда хмурилась. Но, черт побери, даже в гневе она была по-своему великолепна!

– Не думайте, Майкл, что женщинам нравятся надутые комплименты, если их пышное содержание не соответствует действительности. Я хорошо знаю, на что способен ваш Винд, и уверена, что в конюшне моего отца вряд ли найдется ему соперник.

– Честное слово, еле за вами угнался, Элена! – я так воодушевленно врал, что сам начинал верить в то, что говорю.

– Ну хватит, Майкл! Лучше помогите мне слезть с Принца.

Этих слов я ждал каждый день как божьей росы, чтобы еще раз подойти к ней поближе, взять за руку и осторожно, как святыню, опустить на мягкую землю. Наши ладони плотно соединялись друг с другом. Секунды пьянели и затормаживали свой бег, а мне в голову ударяла их заразительная хмель. В тот момент наши лица находились так близко, что мне было достаточно одного незначительного движения, чтобы коснуться губами ее губ. Это движение без зазрения совести я мог совершить как бы по неловкости. Но нет. Сдерживал себя от этого неосторожного поступка, боясь впасть в ее глазах до образа безвольного сладострастного ловеласа, и тем нарушить наши хрупкие, еще до конца непонятые отношения.

Дни пролетали над миром и уже потеряли свой счет… Лишь однажды она задала мне вопрос, от которого меня чуточку стошнило:

– Скажите, Майкл, а вы сами верите в легенду про старый чулан?

О, боже мой! Я уже и забыл о его существовании! Помнится, пару раз, находясь в подвальных помещениях, я подходил к этой проклятой двери, с неким любопытством разглядывал огромный чугунный замок, несокрушимой печатью преграждающий вход всякому смертному. Каких-либо особых впечатлений у меня это не вызвало: дверь как дверь, замок как замок. Подметил лишь одну странность: за целых триста лет этот замок должен бы покрыться историческим слоем ржавчины, но выглядел он довольно-таки ничего. Голбинс поспешил мне объяснить, что его попросту регулярно смазывают. Еще я спросил у миссис Хофрайт, есть ли от него вообще ключ, и получив какой-то неопределенный ответ, вскоре потерял интерес к чулану и его мрачным загадкам.

Впрочем, мисс Элена ждала от меня ответа на собственный вопрос.

– Если вас интересует, верю ли я в мистику, заклинания, проклятия и слоняющихся по замку приведений… – мне снова хотелось казаться более оригинальным, чем я являлся на самом деле. – Знаете, Элена, я бы с удовольствием во все это верил, и жизнь бы начала казаться намного любопытней или… разнообразней, что ли. Но увы! Мир устроен хоть и очень сложно, но вполне обыденно. Душа жаждет поверить в сказку, пусть даже и мрачную, но ум прагматика видит все по-своему. Даже скучно… Что же касается конкретно того старого чулана, коим «прославился» Менлаувер, я его не открывал и открывать не собираюсь. Не подумайте только, что из-за предрассудков. Просто обещал, и не люблю нарушать собственных обещаний. Поверьте, это единственная причина.

– Значит, правда, что уже три столетия та дверь находится взаперти?

Как она очаровательна, когда задает свои наивные вопросы! Проста, как ребенок.

– Похоже на правду. Столь долгая неприкосновенность сделала из чулана своего рода легенду. Люди, верящие в нее, запутались в сетях собственных сплетен и ни на чем не основанных страхов. Такова уж наша природа.

То, что для меня являлось очевидным и по сути вздорным, ей приходилось разжевывать как малому дитяти. Девятнадцатым веком в округе даже и не пахло. Провинция была отброшена во времени неведомо на какую глубину. Знают ли они вообще, что люди уже изобрели паровые машины и электричество? А здесь какие-то мрачные чуланы, проклятия, заклятия, слоняющиеся по ночам привидения… Смех и грех. Не удивлюсь, если когда-нибудь узнаю, что в тамасских лесах поселились гоблины, эльфы, тролли и другие проходимцы из запредельного для нас мира.

– Но я слышала, что все, кто побывал в том чулане, кончали жизнь самоубийством, – не унималась моя попутчица. – Это что: совпадение или обман?

Из моей груди вырвался тяжелый и задумчивый вздох. Помнится, еще в юности я повстречал одного монаха, который спросил меня: как объяснить некоторые неясности в споре еретика Ария и святого Афанасия? Тогда я изрек точно такой же тяжелый вздох с подтекстом сострадания за все человечество. Уже позабыл, что я ответил именно на эту ее реплику, но то получился самый неромантичный из всех наших разговоров.

Всякий раз мое возвращение в Менлаувер было тождественно возвращению в серую будничную жизнь. Даже цвет стен моего замка имел банальный серый цвет. Уж коли барон Маклин задумывал сотворить восьмое чудо света, мог бы придать каких-то красок своему архитектурному шедевру.

А то, что Менлаувер и впрямь являлся шедевром, я пишу без тени иронии. Во-первых, он был самой настоящей крепостью, в которой без проблем можно вынести месячную осаду целой армии. Широченные бетонные стены, сторожевые башни, хороший обзор окружающей местности. Не хватает только солидных орудий. Его внешняя угрюмость с лихвой компенсировалась внутренней роскошью. Меблировка на всех трех этажах словно была привезена из музея, резные лакированные перила лестниц и фреску на дверях могли сотворить только настоящие мастера своего дела. Я уж не говорю о богатых турецких коврах да сервантах, уставленных золотом и фарфором. «А ведь ты прав, господин Каллистро. Цена за имение с твоей стороны слишком занижена.».

Первые дни обитания в замке для меня было целой проблемой разобраться, что где находится, еще и запомнить это. Я слонялся по залам и будуарам словно по лабиринту, и какой-то внутренний дьяволенок, сидящий в душе, часто повторял: «Майкл, ты приобрел настоящий дворец. Ты – король!». Мало-мальски я ознакомился со всей прислугой, которая на первых порах меня вполне устраивала. Просто невозможно еще раз не упомянуть о странной девочке Лули, внучке миссис Хофрайт. Ее комната находилась на первом этаже и все время была слегка приоткрыта. Лули целыми днями (подозреваю – что и ночами) сидела там и играла в свои куклы. Нет… с первого взгляда ничего странного. Ведь обычное дело, когда маленькие девочки возятся с куклами, но у Лули это занятие превратилось в какую-то манию. Я почти никогда не видел ее бегающей по улице или вообще занимающейся чем-либо другим, хотя она росла вполне здоровым ребенком. С утра до вечера только куклы, куклы и куклы… Пытался поговорить о ней с миссис Хофрайт, но та лишь вяло отмахнулась: «Не обращайте внимания, мистер Айрлэнд, с возрастом у нее это пройдет.».

Как-то я не выдержал и все же заглянул к ней в комнату.

– Здравствуй, Лули, как поживаешь?

Рыжие косички описали в воздухе замысловатые траектории и хлестнули ее по лицу. Она глянула в мою сторону совершенно равнодушно и с той же непосредственностью ответила:

– Здравствуйте, поживаю нормально.

Даже голос ее чем-то походил на певучую речь миссис Хофрайт. Глянув вокруг, я слегка опешил. Кукол в этой комнате находилось не менее полусотни: все в ярких нарядах, с самыми невообразимыми прическами на головах. Одни были разряжены в платья, другие – в мужские костюмы. Какая-то их часть расположилась на книжных полках (где полностью отсутствовали книги), иные сидели на стульях и кровати, а те, кому не досталось вольготных мест, вынуждены были обитать прямо на полу. В данный момент Лули расчесывала какой-то пластмассовой даме черные как смоль волосы.

– У тебя здесь… очень мило, – никакая другая мысль в тот момент в мою голову не пришла.

– Да, у меня здесь очень мило, – девочка говорила, как бы передразнивая.

– А почему бы тебе не пойти погулять? В наш сад, например.

– Я там уже была. Там неинтересно.

– Может, тебе скучно одной? Могла бы познакомиться с деревенскими девочками. У них тоже есть куклы. Правда не такие красивые, как у тебя.

И тут Лули меня просто ошарашила своим ответом:

– Высокое светское положение не позволяет мне играть с деревенскими замарашками. Посмотрите, кто живет у меня в комнате: одни графы, герцоги, короли и королевы. Вот это, – она показала мне ту куклу, что находилась у нее в руке, – синьора Индира, правительница Индии. Красивая, да? И очень умная.

– По-моему, в Индии правят одни мужчины.

– Это сейчас, а в следующем веке синьора Индира займет там трон, и ее надо к этому подготовить: хорошенечко-прихорошенечко расчесать.

Лули опять заводила расческой по черным волосам куклы «Индиры». Я молчаливо ретировался. Да… прав был мой кучер Мэтью: в этом замке все немного с шизой. Впрочем, как выразился один мыслитель, сумасшествие – это самая глубокая и самая ироничная вещь на свете. Я подписываюсь под его словами.

Во всем же остальном наша жизнь прекрасна…