Текст книги "Трагедии Финского залива"

Автор книги: Андрей Платонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Трагедия шестая, обидная

Осень в 1941 г. выдалась короткой, и уже на Ноябрьские праздники молодой ледок затянул Маркизову лужу, а 13 ноября сплошной ледовый покров толщиной до 20 см распространился до Толбухина маяка, и далее до Шепелева залив покрыл крупнобитый лед. Совсем немного времени осталось до того, как весь Финский залив превратится в ледовое поле. А значит, военно-морская база Ханко будет обречена, так как даже теоретически снабжение ее морем станет невозможным.

Теоретически, потому что практически после оставления Таллина никто ее реально и так не снабжал – жила и воевала база почти исключительно за счет своих довоенных запасов. Кроме этого, в отличие от ситуации с Таллином, на Ханко находились хорошо подготовленные вполне боеспособные войска, которых в тот момент очень не хватало под Ленинградом и Тихвином. Все это вместе привело к тому, что Военный совет КБФ получил приказание Ставки Верховного главнокомандования об эвакуации ВМБ Ханко.

Военно-морская база Ханко, расположенная на одноименном полуострове в северной части устья Финского залива. К началу войны на полуострове создали мощную группировку береговой артиллерии, которая во взаимодействии с кораблями, авиацией и береговой артиллерией Береговой обороны Балтийского района (БОБР) преграждала вход в Финский залив. Таким образом, ВМБ Ханко являлась ключевым элементом в системе недопущения крупных артиллерийских кораблей противника в Финский залив. После постановки оборонительных минных заграждений, беспрепятственно в залив проникнуть не могли не то что броненосцы или крейсера, но эсминцы и канлодки.

К сожалению, реально система Ханко – минные позиции – БОБР при поддержке Отряда легких сил свою задачу не выполнила. И не потому, что какие-то крупные корабли противника до эвакуации Таллина проникли в Финский залив – таких попыток даже не было. Подобные оборонительные позиции имеют своей целью не только противостоять конкретным ударам, но и создать под их прикрытием благоприятный режим для действий своих сил между этими ударами. Однако, как видно из планирования прорыва сил флота из Таллина в Кронштадт, командование КБФ не верило в «непроницаемость» оборонительной позиции – а значит, она оказалась бесполезной.

Отличительной чертой ВМБ Ханко являлось то, что она единственная из всех баз советского флота обладала полноценной сухопутной обороной. Кроме Сектора береговой обороны, в ее составе находились 8-я отдельная стрелковая бригада, участок ПВО и эскадрилья самолетов-истребителей. Командиру базы генерал-майору С.И. Кабанову, кроме того, подчинялись погранотряд и инженерно-строительные части.

Общая численность гарнизона составляла 25 300 человек. Артиллерия базы насчитывала более 100 орудий разных калибров. В июне с Ханко убрали 1-ю бригаду торпедных катеров и 8-й дивизион подводных лодок. Так что корабельный состав базы включал всего семь малых охотников ОВР базы, погранотряд и несколько малых катеров.

По плану обороны силы базы развернули на двух оборонительных участках. На первом (от госграницы до линии мыс Копнессудд – о. Тальхольмарне) занимали оборону 8-я стрелковая бригада, пограничный отряд, саперный и два строительных батальона, три железнодорожные и одна строительная роты. Кроме того, на островах, расположенных к востоку и западу от участка, находились в обороне семь стрелковых рот 8-й бригады и пулеметная рота сектора береговой обороны. Силам, развернутым на первом участке, ставилась задача: во взаимодействии с береговой артиллерией не допустить вторжения и прорыва противника с материка, моря и воздуха на полуостров Ханко и прилегающие к нему острова. Командиром участка являлся командир 8-й стрелковой бригады полковник Н.П. Симоняк.

Второй участок (территория базы к югу от первого участка) обороняли Сектор береговой обороны; стрелковая, танковая и саперная роты 8-й бригады; два строительных и инженерный батальоны, а также несколько других более мелких подразделений. Этому участку ставились задачи: артиллерийским огнем береговой артиллерии прикрыть северный фланг центральной минно-артиллерийской позиции; не допустить высадки морского и воздушного десантов, а также вторжения войск противника на территорию своего участка. Командиром участка являлся комендант Сектора береговой обороны базы генерал-майор И.Н. Дмитриев.

Командиры оборонительных участков, корабельный состав, пограничные войска, средства ПВО, строительные и инженерные части во всех отношениях подчинялись командиру базы. Этим было достигнуто единство командования и облегчено управление.

Силы противника, сосредоточенные у границ базы и на прилегавших к ней островах, были сведены в так называемую «ударную группу Ханко», основу которой составлял 55-й полк, а также отдельные пехотные, артиллерийские и инженерно-строительные части со средствами усиления. Кроме этого в августе в эту группу вошел шведский добровольческий батальон. Финская авиация не представляла серьезной опасности для базы, но наличие в близлежащих районах значительного числа аэродромов и посадочных площадок, которые использовала германская авиация, создавали угрозу ВМБ и заставляли держать средства ПВО в постоянной готовности.

Активность противника, особенно его артиллерии, резко возросла с конца июня. Финны начали вести интенсивный артиллерийский и минометный обстрел. Одновременно в течение июля предпринимались несколько попыток прорвать оборону частей 8-й стрелковой бригады, но каждый раз, встречая сильное огневое противодействие, финны отходили на исходные позиции. Успешному отражению атак в большой степени содействовала береговая артиллерия. Имея хорошую связь с частями бригады и заранее пристрелянные рубежи на вероятных направлениях наступления противника, артиллерия оказывала эффективную поддержку сухопутным войскам.

Оборона военно-морской базы Ханко

Финские броненосцы береговой обороны предприняли несколько ночных артиллерийских обстрелов объектов базы с моря. Это происходило в ночь на 2, 12 и 14 июля, а также 2 сентября и 15 ноября. Береговые батареи их не наблюдали и поэтому противодействия не оказали. Торпедные катера к тому времени ВМБ покинули.

Оборона базы позволила не только отразить все удары противника, но в течение июля-августа захватить 19 финских островов. Однако после эвакуации Таллина положение военно-морской базы Ханко значительно осложнилось. Она оказалась в глубоком тылу противника, изолированной от главных сил флота. Организация сообщений с базами восточной части Финского залива, побережье которого почти на всем протяжении находилось в руках противника, в условиях большой минной опасности представляла исключительные трудности. Попытка снабжать ВМБ подводными лодками не увенчались успехом. Вышедшая 9 сентября в Ханко подводная лодка П-1 с грузом снарядов, медикаментов и продовольствия до места назначения не дошла – по-видимому, погибла от подрыва на минах.

В связи с изменением обстановки командование ВМБ перешло от активной обороны к жесткой. При дальнейшем укреплении оборонительных сооружений, вводился режим жесткой экономии всех запасов с расчетом обеспечить оборону базы до летней кампании 1942 г. своими собственными силами.

После оставления нашими войсками Таллина финны заметно активизировались, особенно их авиация и артиллерия. Ежедневно объекты ВМБ подвергались шести – восьми налетам, а артиллерия выпускала до 7000 снарядов и мин. Особенно сильному воздействию артиллерии подвергался аэродром. Для сохранения материальной части вокруг него построили подземные ангары, что позволило избежать потерь самолетов. Контрбатарейная борьба осложнялась необходимостью лимитировать артиллерийский боезапас. Но, несмотря на все ограничения, было ясно, что запасов до весны не хватит. Если угля имелось на год, то жидкого топлива – только на пять месяцев, продовольствия и дров – на четыре, а вот боезапас мог закончиться уже к новому году. К тому же, как отмечалось, с ледоставом база становилась крайне уязвима «с тыла», со стороны моря.

Все это было предсказуемо, и поэтому впервые об эвакуации базы заговорили еще в начале августа, но тогда хотели прежде всего воспользоваться войсками с Ханко для усиления обороны Таллина. Однако своими директивами от 13 и 14 августа нарком запретил эвакуацию. Позже, 21 августа Военный Совет КБФ вновь вернулся к идее эвакуации ВМБ Ханко, на этот раз ее войска хотели использовать для прорыва из Таллина в район Ленинграда по суше. И опять Ставка и нарком приказали всем оставаться на местах. Только 28 августа, когда силы КБФ уже двигались в Кронштадт, Главком Северо-Западного направления опять запросил у Ставки разрешение на эвакуацию ВМБ Ханко, но при этом сразу оговаривался, что это возможно только после завершения прорыва сил флота из Таллина. В этот же день разрешение получили, но стало уже не до Ханко: начался непосредственный штурм Ленинграда. Вновь об оставшейся далеко на западе базе вспомнили уже с началом ледостава.

В Финском заливе противник в то время ограничивался главным образом ведением систематической воздушной разведки в нашем островном районе и атаками с воздуха дозорных кораблей, его надводные и подводные силы большой активности не проявляли. В частности, за весь осенний период финские подводные лодки не поставили в районе Гогланд – Кронштадт ни одного минного заграждения, а надводные корабли поставили всего два заграждения: И-45 (8 сентября в нескольких милях северо-восточнее Сескара) и И-46 (11 сентября восточнее Гогланда). Оба эти заграждения оказались в стороне от действовавших фарватеров, и никакого влияния на последующие действия не оказали, причем И-46 вообще не было обнаружено.

Финны явно не стремились заграждать минами восточную часть Финского залива, так как надеялись, что вскоре она станет их внутренними водами. Так или иначе, несмотря на опасения, что противник постарается широко использовать минное оружие для заблокирования сил КБФ в Кронштадте, к зиме минная обстановка в восточной части Финского залива оставалась такой же благоприятной, как и в начале войны. Это обстоятельство значительно облегчало задачу по эвакуации гарнизона ВМБ Ханко.

По имевшимся данным разведки, финские броненосцы береговой обороны держались в Або-Оландском шхерном районе на рейде Люм (у острова Корпо), а канонерские лодки, катера и подводные лодки, выходя из шхерных баз, несли дозор и проявляли некоторую активность в восточной части Финского залива.

Менее всего известной оставалась обстановка, сложившаяся в западной части Финского залива, в районе между меридианами Хельсинки и Ханко. Чтобы выявить характер противодействия, которое противник мог оказать проведению операции по эвакуации гарнизона ВМБ, было принято решение провести разведку боем небольшим отрядом кораблей. Сначала хотели выделить для этой цели группу базовых тральщиков, придав им в прикрытие один или два эсминца – но в таком случае пришлось бы проводить миноносцы за тралами, на что при расстоянии от Гогланда до Ханко в 160 миль не хватило бы темного времени суток. Поэтому командование КБФ склонилось к посылке одних базовых тральщиков без непосредственного прикрытия, поручив им доставку в Ханко груза продовольствия, бензина и боеприпасов, а на обратном пути – вывоз раненых.

Получив 23 октября соответствующую директиву начальника штаба КБФ, командование ОВР приказало командиру отряда траления капитану 3-го ранга В.П. Лихолетову разработать план этой операции и лично возглавить группу тральщиков. После проведенного совещания с участием командира 2-го дивизиона старшего лейтенанта М.Д. Годяцкого и командиров кораблей, командир отряда траления решил переход совершить ночью полным семнадцатиузловым ходом в строю кильватерной колонны, поставив впереди груженных запасами Т-215, Т-218 и Т-210 два тральщика Т-203 и Т-217 в виде прорывателей минных заграждений. Эта мера предосторожности предусматривалась только на время перехода по фарватеру 10 ТБ, то есть на случай уклонения от протраленной на этом фарватере полосы. В районе маяка Кери Т-203 и Т-217 планировали повернуть на обратный курс, так как на дальнейшем пути остальных трех тральщиков не предполагалось встречи с минными заграждениями противника.

Сосредоточившись 24 октября у острова Лавенсари, группа тральщиков в тот же день вечером при слабом ветре и в плохую видимость вышла по назначению. Около полуночи, когда до меридиана маяка Кери оставалось пройти семь миль, под средней частью корпуса Т-203, шедшего головным, взорвалась мина. Корабль лег на борт, потом стал вертикально и в таком положении через четверть часа затонул. Т-217 и один из двух находившихся в охранении катеров МО подобрали с воды личный состав. Не досчитались тринадцать человек, поэтому на Т-217 продолжали поиски еще в течение 40 минут, после чего пошли к Гогланду.

Т-215 с командиром отряда траления и два оставшихся корабля, обойдя малым ходом тонувший Т-203, продолжали следовать по назначению с несколько уменьшенной скоростью 15,5 узла, чтобы не подойти к Ханко в полной темноте. Предполагалось, что группа тральщиков сразу же будет встречена лоцманским судном, однако из-за тумана и небольшой неточности счисления эта встреча сильно задержалась, вследствие чего три тральщика пришли на рейд Ханко только в 11 часов 25 октября. Благодаря плохой видимости они не были обнаружены наблюдательными постами противника. Согласно полученному по радио новому распоряжению вместо раненых на борт приняли стрелковый батальон, благополучно доставленный в Кронштадт к вечеру 27 октября. На обратном пути от Ханко до Гогланда в ночь на 27 октября из-за плохой видимости ни кораблей, ни самолетов противника не наблюдали.

Даже с учетом потери одного тральщика вся операция прошла так легко, что командование КБФ сразу вышло на Военный совет Ленинградского фронта с предложением немедленно начать полномасштабную эвакуацию ВМБ Ханко. Несмотря на то, что соответствующая директива Ставки пришла только 7 ноября, уже 31 октября ВС фронта приказал приступить, прежде всего, к вывозу в Ленинград боеспособных войск.

По расчетам штаба КБФ, эвакуацию гарнизона Ханко предполагалось осуществить в течение примерно одной недели кораблями трех отрядов, в соответствии с чем подводным лодкам, посылавшимся в оперативное прикрытие, приказали оставаться на позициях у входа в Финский залив до 8 ноября.

Штаб флота старался учесть ошибки, допущенные при планировании прорыва сил флота из Таллина – однако просчеты прошлого постоянно давали о себе знать. Например, отсутствие 22 июня корабельного дозора на ближних подступах к тогдашней Главной базе флота Таллин, так и оставило нас в неведении о минной обстановке в проходе между маяком Порккала и островом Найссар. С того времени вплоть до начала осенних походов в ВМБ Ханко не представилось случая выявить наличие минного заграждения И-17, выставленного еще в ту первую военную ночь. Из-за этого рекомендованный 31 октября штабом КБФ путь в обход с севера своего минного заграждения 12-А, случайно почти совпал с направлением заграждения И-17. Далее на запад рекомендованный курс для сокращения пути проложили по не проверявшемуся тралами фарватеру 16 ТБ-г.

Общая длина маршрута от рейда Сууркюля, служившего промежуточным пунктом развертывания отрядов, до Ханко составила 151 милю, причем на протяжении 62 миль от района маяка Кери до начала входного фарватера на рейд Ханко путь с начала войны не проверялся тралами. Кроме этого, в штабе не насторожились, что первая группа тральщиков шла на Ханко и обратно без тралов и в условиях плохой видимости. А значит, нет гарантии, что на этом маршруте нет якорных мин, опасных для кораблей с осадкой большей, чем у тральщиков. Кроме этого, эвакуировать целую военно-морскую базу и в дальнейшем на принципе скрытности было нереально, а какие силы противника могли активно нам противодействовать, оставалось неизвестным. Все это привело к тому, что, как и при эвакуации Таллина все планирование операции практически свелось к разработке маршрутов перехода.

Командование операций по эвакуации гарнизона Ханко возложили на командующего эскадрой вице-адмирала В.П. Дрозда. Чтобы ознакомиться с условиями проведения операции он лично возглавил первый отряд в составе минного заградителя «Марти», эскадренных миноносцев «Стойкий» (флаг командующего эскадрой) и «Славный», базовых тральщиков Т-210, Т-218, Т-207, Т-217, Т-215 и шести катеров МО. В отряд также включили торпедные катера № 72, 82 и 102, на которые погрузили бочки с бензином. Они шли из Кронштадта на Гогланд самостоятельно, их атаковала авиация противника и сожгла. Чуть позже в том же районе получил повреждения малый охотник, и его вернули на Лавенсари, так что катеров МО осталось пять.

Первый отряд совершил переход от Гогланда в Ханко в ночь на 2 ноября при ветре силой от 2 до 4 баллов, при лунном свете, в хорошую видимость, достигавшую девяти-десяти миль. Условия кораблевождения являлись благоприятными, но скрытность перехода, естественно, обеспечить не представлялось возможным.

Руководивший действиями базовых тральщиков командир отряда траления решил с одобрения командующего эскадрой испытать новый походный ордер. Вместо применявшегося ранее строя двойного уступа с параван-тралами применили строй свернутого уступа, потом условно именовавшийся «минным». Этот уступ был «свернут» до такой степени, что по существу мало отличался от строя кильватерной колонны, вследствие чего общая ширина тральной полосы пяти базовых тральщиков не превышала полутора кабельтовых. Зато в случае попадания на плотное заграждение из германских якорных мин ожидалось, что «минный» уступ сократит расход параван-тралов и обеспечит неразрывность тральной полосы в случае потери трала одним из тральщиков, так как перекрывался бы не менее чем одним тралом сзади идущего. Кроме того, уменьшалась опасность от подсеченных мин, так как в общем случае они должны всплывать на кромках или близко к кромкам тральной полосы, тогда как проводившиеся за тралами корабли шли примерно по ее центру.

Однако «минный» уступ обеспечивал безопасную проводку лишь при небольшой длине кильватерной колонны обеспечиваемых кораблей. В данном случае эта длина не должна была превышать семи кабельтовых при общей глубине проходного ордера 19 кб. Фактически, как видно из записанных в навигационных журналах моментов изменения курса, общая глубина строя на переходе колебалась в пределах от 18 до 22 кб. Быстроходность проводившихся кораблей позволила базовым тральщикам идти с наибольшей возможной скоростью с параван-тралами, составившей около 13,5 узлов. При таких условиях ветровой снос почти отсутствовал, так что, хотя кромка протраленной полосы, по обыкновению, ничем не обозначалась, новый походный ордер вроде бы себя оправдывал.

Несмотря на то, что отряд кораблей уже в 20:30 1 ноября обнаружил финский пост на острове Вайндло, до 23:24 ничто не нарушало спокойствие. Однако именно в это время произошел взрыв мины в параван-трале головного Т-210. Через четверть часа в восьми милях северо-восточнее маяка Кери на заграждении И-47 трал того же тральщика повреждается взрывом еще одной мины. За этот промежуток времени тралами двух других тральщиков подсекаются две мины заграждения И-38, прошедшие потом в нескольких метрах от обоих бортов заградителя и эсминцев.

Видимость в ту ночь была настолько хороша, что финны наблюдали наши корабли на расстоянии около 10 миль, в частности в 23:30 с острова Кери. Курс отряда явно указывал на вероятную цель похода – однако противник, получив донесения от своих постов, проявил пассивность. По-видимому, события застали его врасплох.

Около 1:40 2 ноября, когда корабли первого отряда последовательно повернули на курс 225°, никто на них не мог подозревать, что их путь пролег немного восточнее линии минного заграждения И-17 по касательной к ней. «Минный» уступ выстроили вправо, в связи с чем первый взрыв мины произошел в 2:02 в трале концевого Т-215. Затем на протяжении трех миль в течение пятнадцатиминутного промежутка времени произошло еще четыре взрыва, в результате чего перебило тралы Т-207 и Т-217, и с исправным тралом остался один только Т-215.

В этих условиях проводившимся за одним тралом корабли с трудом удерживались в узкой тральной полосе, и в 2:22 при пересечении крайней северной части минного заграждения И-57 в параванный охранитель заградителя «Марти» попала мина. Ее взрывом, происшедшим в семи-восьми метрах от борта корабля, оторвало правый параван и повредило рулевое устройство. Заградитель на несколько минут остановился, походный ордер отряда нарушился. После исправления неисправности на «Марти» дали ход и заменили правый параван. Одновременно поставили новый параван-трал на Т-210.

Около 7 часов отряд, своевременно встреченный военным лоцманом, пришел в ВМБ Ханко. В тот же день, 2 ноября, на корабли приняли свыше 4000 человек из состава войск гарнизона Ханко, и уже вечером первый отряд вышел в море обратными рекомендованными курсами. Исключительно хорошая видимость позволяла проверять счисление по пеленгам на незажженный маяк Юссаре вплоть до 22:20 на расстоянии до 13 миль. Около 22:08 на Т-210 якобы наблюдали две торпеды, прошедшие по носу. Однако по иностранным источникам германские торпедные катера конвой не нашли, а финские подлодки в атаку не выходили.

Пересекая на курсе 45° северную часть заграждения И-57, три тральщика за пятиминутный промежуток времени вытралили несколько мин и при этом потеряли тралы от их взрывов. Кроме этого не менее четырех мин оказались подсеченными, одна из которых прошла потом близко к борту заградителя, а две другие – одновременно немного дальше от другого борта этого корабля. О подсечении мин на тральщиках не знали, так как не заметили их в темноте. А на Т-217, в трале которого в 23:29 взорвалась мина, только около часа ночи 3 ноября при осмотре трала обнаружили, что правый параван отсутствует.

Проводившиеся корабли на этом переходе почему-то растянули строй, так что общая глубина походного ордера, от головного Т-218 до концевого эскадренного миноносца «Славный», достигала трех миль. Несмотря на это, опасный участок, когда с исправными тралами шли только Т-218 и Т-215, миновали благополучно, поскольку заграждение И-17 осталось в стороне от пути отряда. Ко времени поворота на фарватер 10 ТБ-ж поврежденные тралы уже заменили запасными, и все пять тральщиков снова выстроились в «минный» уступ.

На переходе по фарватеру 10 ТБ опять не обошлось без затраливания мин и повреждения тралов. Кроме того, батарея противника, вероятно, получившая с острова Кери сообщение о возвращении отряда, в 2:40 начала обстрел с дистанции около 95 кб, но попаданий не добилась. В это время Т-218, выйдя из колонны, прикрыл заградитель «Марти» дымовой завесой. В 3:37 обстрел прекратился.

В восточной часта Юминданинского минного поля на заграждении И-69 за кормой Т-210 взорвалась мина, захваченная буксиром трала. От близкого взрыва деформировалась кормовая часть корпуса корабля, рулевое устройство получило повреждения, а также сорвался стопор якоря, вследствие чего корабль остался стоять на месте. Подошедший на помощь Т-218 взял Т-210 на буксир, и так как трал Т-207 перед тем был поврежден взрывами двух мин, то проводку кораблей опять продолжали только Т-217 и Т-215. Но их путь пролег в протраленной ранее полосе, и около 8 часов отряд без дальнейших происшествий пришел на рейд Сууркюля. К тому же времени подошли догнавшие отряд Т-218 и Т-210, на котором перешли на ручное управление рулем.

В ночь на 4 ноября первый эшелон гарнизона Ханко доставили в Ленинград. Т-210 остался там в ремонте до 21 ноября, а минный заградитель «Марти» вообще больше не участвовал в походах на Ханко, так как в результате близкого взрыва мины, происшедшего в ночь на 2 ноября в параванном охранителе, сдвинулись с места главные котлы.

Таким образом, поход первого отряда на Ханко прошел успешно – чему, безусловно, способствовала высокая выучка экипажей базовых тральщиков.

Около 0:20 3 ноября, когда возвращавшийся из Ханко первый отряд находился еще в районе маяка Порккала, из Кронштадта к Гогланду вышел второй отряд в составе эскадренных миноносцев «Суровый» и «Сметливый», ледокола «Суур Тылл», базовых тральщиков Т-205, Т-206 и Т-211, а также четырех катеров МО. Вследствие спешной подготовки к походу, на тральщиках не успели принять вторые запасные комплекты параванов и тралящих частей, а на Т-205, на котором перед походом срубили мачты, не оказалось времени для уничтожения и определения девиации магнитных компасов. Сколько бед принесла эта самая спешка в период проводки конвоев между Таллином и Кронштадтом! И вот снова она – как будто только вчера приняли решение на эвакуацию…

На переходе к Гогланду ледокол из-за плохого качества угля сильно отстал, и так как он не мог развивать необходимую для проводки за параван-тралами минимальную двенадцатиузловую скорость, то его от похода отставили. Никакого резерва предусмотрено не было, и таким образом количество возможных эвакуируемых сразу сократилось в несколько раз. В этой ситуации, когда поход становился не только рискованным (запасных тралов нет), но и малоэффективным, его никто не отменил.

В течение дня 3 ноября оба отряда – первый и второй – стояли на якоре на рейде Сууркюля. По приказанию командующего эскадрой Т-207 включили в состав второго отряда в качестве ведущего тральщика, хотя все три комплекта параван-тралов на нем потеряли при проводке первого отряда. Командиру тральщика старшему лейтенанту Шумакову, как старшему в группе, сообщили подробные данные об обстановке – мало прибавившие, впрочем, к тому, что ему самому было известно из личного опыта. Со своей стороны, командир второго отряда, только недавно назначенный начальник штаба эскадры капитан 2-го ранга В.М. Нарыков, инструктируя Шумакова на переход, не дал никаких указаний относительно обхода обнаруженного в районе маяка Порккала минного заграждения И-17.

Около 19 часов 3 ноября корабли второго отряда начали движение от Гогланда. Головным шел Т-207, за ним в строю «минного» уступа – Т-206, Т-205 и Т-211. Эскадренный миноносец «Суровый» (брейд-вымпел командира 4-го дивизиона эсминцев капитана 1-го ранга А.И. Заяц) держался в кильватер среднему Т-205, концевым шел эсминец «Сметливый» с командиром второго отряда на борту. Катера МО, как обычно, находились в охранении миноносцев на курсовых углах 60° правого и левого бортов; один катер шел впереди «Сурового» для указания плавающих и подсеченных мин.

Погода стояла тихая и ясная, видимость после восхода луны временами достигала 13–15 миль. Тем не менее противник никак себя не проявлял. На фарватере 10 ТБ-е в тралах взорвались две мины. Через 10–12 минут, около 3:30 4 ноября два залпа на дистанции 140 кб произвела тяжелая батарея Мякилуото. Снаряды упали с большими недолетами.

Придя утром 4 ноября в Ханко, корабли второго отряда приняли из состава гарнизона базы около 2070 человек и в 19 часов вышли в обратный путь. Вследствие неисправности гирокомпаса на «Сметливом» командир отряда перенес свой командный пункт на «Суровый», поменявшись местами с командиром дивизиона, перешедшим на «Сметливый». Походный ордер остался без изменений, условия погоды были те же, что и в предыдущую ночь.

Примерно до 22 часов, пока второй отряд лежал на курсе 106° (фарватер 16 ТБ-г), между кораблями выдерживалось положенное расстояние, в соответствии с чем общая глубина строя от головного Т-207 до концевого эсминца «Сметливый» составляла 13–14 кб. Но на курсе 45° из-за неопытности вступившего в 22 часа на вахту молодого лейтенанта «Сметливый» заметно отстал, и расстояние до «Сурового», шедшего впереди, возросло примерно до 10 кб. Около 23 часов, когда сменившийся в 22 часа с вахты командир БЧ-3 старший лейтенант П.И. Иванов вышел на мостик, «Суровый» еле наблюдался, а его кильватерной струи вовсе не было видно, поэтому рулевому приходилось править преимущественно по компасу. Командир БЧ-3 тотчас посоветовал вахтенному офицеру «нагонять звонками».

Естественно возникает вопрос – а почему в такой сложной ситуации понадобилось увеличивать ход на 10 оборотов звонками машинной группы? Ведь проще было бы сразу изменить скорость корабля на ступень посредством машинного телеграфа – то есть дать, например, кратковременно «полный ход» [69]69
  Полный ход корабля назначается командиром корабля еще в базе при приготовлении корабля к бою и походу. После проверки средств управления машинами дается команда: «Назначенный ход столько-то узлов. Исполнять приказания основного машинного телеграфа». Так вот, назначенный ход и будет полным. А назначить могут любой, исходя из условий обстановки и удобства управления кораблем. «Самый полный ход» – это на 4 узла больше назначенного, а «средний ход» – 0,75 от назначенного, малый – 0,5. И только самый малый ход имеет другую природу и зависит от ходовых качеств корабля. Как правило, за него принимают наименьшую скорость корабля при которой он еще может управляться с помощью руля (удерживаться на курсе).


[Закрыть]. Дело в том, что согласно существовавшей организации курс и скорость задает командир корабля, и только он или лицо его замещающее может их изменить. Но при совместном плавании для точного удержания своего места в строю вахтенный офицер имел право самостоятельно увеличивать или уменьшать обороты главных машин подачей необходимого количества звонков в машинное отделение. В той ситуации не могли воспользоваться машинным телеграфом потому, что командир корабля на мостике отсутствовал. В принципе он был рядом, в ходовой рубке, но спал.

Теперь немного об организации службы на корабле, регламентировавшейся действующим в то время Корабельным уставом издания 1939 г. В походе кораблем управляет командир, а в его отсутствии старший помощник, допущенный к самостоятельному управлению. Был ли допущен к самостоятельному управлению командир эсминца капитан 2-го ранга В.И. Маслов, неизвестно. Дело в том, что последний приказ комфлота по этому поводу издали 8 июня, а командир принял «Сметливый» 28 октября – кстати, сменив на этой должности нынешнего командира отряда Нарыкова. Но поскольку до этого он был командиром сначала 4-го, а потом 3-го дивизионов эсминцев, то будем надеяться, что допуск к управлению, если не эсминца пр. 7, то корабля пр. 7у у него имелся.

А вот старпом допуска точно не имел. В подобных ситуациях при длительных или очень напряженных выходах по возможности на корабле в море шел командир или начальник штаба соединения. Время от времени он подменял на мостике командира, давая возможность ему отдохнуть. В данном случае на корабле находился командир 2-го дивизиона, но здесь имеется одна пикантная деталь: «Сметливый» входил в состава 1-го дивизиона и Заяц, перейдя со «своего» «Сурового» на чужой корабль, оказался в роли пассажира.

Вне всякого сомнения, попроси командир «чужого» комдива побыть на мостике вместе с не допущенным старпом, тот наверняка не отказался бы. Но по неизвестным причинам этого сделано не было. В результате командир через четыре часа после выхода в море спал в ходовой рубке, комдив – в каюте, а на ходовом мостике в боевом походе кораблем фактически управлял молодой лейтенант.