Текст книги "Последний рубеж"

Автор книги: Андрей Стерхов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

– Мой профессиональный долг – распространять основы авологии.

Влад обиженно хмыкнул:

– Нашла школяра.

Тыяхша ничего не сказала, лишь плечами пожала: мол, почему бы и нет.

Пустив коней, они целый час ехали молча. Каждый думал о своем. Но как это ни странно – об одном и том же.

День разгорался и обещал быть не менее жарким, чем вчерашний. Может, даже и жарче, поскольку облаков по блеклому небу ползало на порядок меньше, и подбирающаяся к зениту звезда Рригель жарила напрямую. Все живое, явив наследственную благоразумность, давно попряталось от жестоких лучей в норы и трещины. Или просто зарылось в песок. И только два всадника – мужчина и женщина – скакали по выцветшей долине, не обращая никакого внимания на пекло.

Влад все время отставал и с завистью поглядывал на коня Тыяхши. Ее Тукша скакал легко, в охотку. И ход его смотрелся грациозно, и сам выглядел красавцем. Не конь, а птица с четырьмя ногами. И как ни старался Влад ехать вровень, не получалось. Едва нагонял, Тукша, лидер по натуре, мгновенно надбавлял и вырывался на корпус. Потом на два. На три. И совсем уходил. Чтобы поправить дело, Влад пошел на военную хитрость – решил заговорить.

– Послушай, подруга! – крикнул он девушке. – Я хочу одну вещь для себя прояснить. Можно?

– Ну давай, – придержав коня, разрешила Тыяхша.

Влад, сравнявшись, ткнул пальцем в браслет и спросил:

– Если это механизм, то кто бы его ни сделал, он его делал по техническому заданию. Сначала придумал свойства, а потом реализовал. Так ведь?

– Наверное. Ты это к чему?

– Понять хочу, зачем в техническом задании предусмотрели возможность браслета обращать владельца в камень? Авторы спрогнозировали появление тепловизоров? Или тепловизоры уже существовали, когда браслет создавали? Что на это скажешь?

– Насчет тепловизоров ничего не скажу. Может, существовали, а может, нет. Это не так важно. Важно, что Зверь существовал. Вот это на самом деле важно.

– Стоп. Так что – эта функция браслета тоже предназначена для охоты?

– Конечно. Ведь это браслет Охотника. Использовать его для других целей, это, честно говоря, все равно как…

Тыяхша задумалась над примером, Влад подсказал:

– Как слушать с помощью радиотелескопа станцию поп-музыки?

– Вот именно.

– Я правильно тебя понял: от Зверя можно спастись, став камнем?

– Правильно. Если фенгхе при себе нет, не теряйся – стань камнем. Зверь понюхает и уйдет. Ждать не станет.

– Ну и отлично.

– Да, неплохо. Только злоупотреблять этим свойством браслета не стоит.

– А в чем проблема?

– Камнем можно становиться ограниченное число раз.

– Сколько?

– Это очень индивидуально. Кто шесть раз становился, кто семь. Был один Охотник, который сумел девять раз обратиться в камень. Правда, после девятого уже не вернулся.

– Как это? – не понял Влад.

– Так это, – ответила Тыяхша. – Не вернулся и все. Чуэжвам ни при чем, в организме человека что-то ломается.

– Ничего себе новость!

– Никто не знает, когда и на какой фазе для него прекратится эта возможность. Можно однажды обнаружить, что тебе больше не дано становиться камнем. А можно стать камнем и…

– Обнаружить, что не можешь вернуться в нормальное состояние?

– Ничего уже тогда не обнаружишь.

– Весело. Ты сколько раз уже этим пользовалась?

– Считая сегодняшний, пять.

– И зачем рисковала?

– Ты нужен нам. Ты прирожденный Охотник. К тому же – Человек Со Шрамом.

– Да с таким браслетом любой чудак Охотником может стать, – заметил Влад.

– Это ты зря, – возразила Тыяхша. – Вовсе не любой.

– Почему?

– Ты всерьез полагаешь, что всякий может носить такой браслет?

– Разве нет?

– Нет, конечно. Один из тысячи.

– Незаменимых не бывает.

– Но некоторых очень трудно заменить.

– А в чем проблема?

– Не знаю. А только многим кандидатам в Охотники браслет руку отрезал.

– Как это?

– Да просто. Сжимается и режет. Этот браслет не украшение, а оружие. Причем умное. Оно само себе хозяина подбирает. Никто ему не указ. Знаешь, как Айверройок с аррагейского переводится?

– Не задумывался. Подожди…

– Ай-верр-ойок, – помогла Тыяхша.

– Нет-рука-город? – дословно перевел Влад и попробовал истолковать: – Без руки город?

Тыяхша поправила:

– Город Безруких.

– Во как!

– Так аррагейцы его называют. А мы, муллваты, называем его Городом Сердца.

– Послушай, это и мне вчера руку могло отпилить?

– Запросто.

Влад сначала опешил, а потом возмутился:

– Ну вы, ребята, и даете!

– Никто тебя надевать его не заставлял, – напомнила Тыяхша.

– Но предупредить можно было?

Девушка не ответила. Не стала оправдываться. Может, и хотела, да не до того стало. Впереди, в заросшем чахлыми деревцами овражке, мелькнуло что-то серое, и она резко натянула поводья. Пока Влад соображал, что к чему, муллватка уже вскинула арбалет и крикнула:

– Зверь!

– Где? – не понял Влад. А потом увидел.

Впереди, всего в десяти шагах от них, на тропу вышел мальчишка лет семи-восьми. Выглядел он сущим оборванцем: чумазый, лохматый, одетый в несусветные лохмотья. Уши лопухами, руки-ноги худющие. Во взгляде – голодная надежда разжиться коркой или медяком.

– И это Зверь?! – не поверил Влад, но на всякий случай отстегнул арбалет от седла.

Тыяхша не ответила, она уже вступила в схватку. Крикнула, глядя в сторону:

– Убирайся в Бездну!

И, целясь через пришитое к плечу зеркало, выпустила стрелу в ребенка.

Тот увернулся – отпрыгнул в сторону и каким-то чудом оказался на другой стороне тропы. Устояв на ногах, стал приближаться. Шаги его выглядели неестественными. Казалось, мальчишка движется медленнее, чем переставляет ноги. Он будто наплывал, а не шел.

Влад почувствовал страх, а за ним – резкую головную боль. И стал задыхаться.

– Стреляй! – приказала ему Тыяхша и потянулась за новой стрелой.

Влад поднял арбалет, навел улыбчивому мальцу на грудь и прицелился. Мотнул головой и опустил арбалет.

Тыяхша ладила стрелу и при этом заклинала:

– Ну чего медлишь?! Стреляй! Он сейчас петь начнет!

Влад, сердце которого билось на пределе, мотнул головой:

– Не могу. Ребенок.

– Зверь это! Зверь! – отчаянно кричала Тыяхша. И натягивала тугую тетиву, быстро вращая рукоять рейки.

Влад верил Охотнице, но верил и своим глазам. И не мог выстрелить. Рука не поднималась.

А тем временем расстояние между ними и мальчишкой сокращалась. Влад уже видел родимое пятно на щеке мальца. Оставалось метров пять. Не больше. Виски сжало так, что тошнота подступала к горлу. Во рту стало солоно от крови. Веки налились свинцом. Солдат почувствовал, что еще секунда, и вывалится из седла.

Но обошлось.

Ближе мальчишка приблизиться не смог – Тыяхша не позволила. Успела выстрелить, и на этот раз попала. Трудно не попасть с такого расстояния.

Стрела прошила бродяге грудь. Он покрылся рубиновым свечением, отлетел на десяток метров и повалился на спину. Но в ту же секунду раздалось выворачивающее наизнанку шипение, и Зверь вскочил. Правда, вскочил уже не в образе мальчишки. Мальчишки больше не было. На том месте, где только что находился ребенок, появился слепой старик в рваном рубище. И этот бродяга тоже выглядел неприглядно: всклоченные грязные волосы, впалые щеки, растрепанная борода и покрытые коростой руки-клешни.

То ли само это превращение сыграло свою роль, то ли несоответствие дряхлости старика с резкостью его движений, но Влад поверил, что перед ним почуявший свежатину зверюга. А поверив, увидел его таким, каков он есть на самом деле. Увидел «другим» взглядом. О чем и сообщил Тыяхше со смесью Радости и азарта:

– Я вижу его!

– Ну так стреляй, – попросила Тыяхша.

И Влад вновь вскинул арбалет.

К ним приближался истекающий сероватым свечением энергетический кокон. Мутная прозрачность этого непостижимого образования позволяла разглядеть, как внутри шевелятся, скручиваются и переплетаются между собой разноцветные спирали – молочная, бежевая, рубиновая и лиловая. Они возились в коконе, как черви в тухлом яйце. Потом вдруг кокон пропал, и Влад вновь увидел старика. А через миг – вновь кокон. И опять старика.

Кокон.

Старик.

Кокон.

Такая вот пошла перед глазами солдата чехарда.

Наконец Влад решился. Когда в очередной раз Зверь обернулся стариком, откинул сомнения и надавил на рукоятку спуска.

Немудреный механизм сработал четко: отпущенная тетива радостно взвизгнула, стегнула болт, тот шаркнул по желобу паза, вырвался на волю, просвистел и воткнулся старикану точно в лоб.

А кокону – в верхнюю часть.

И вновь перед глазами Влада замельтешили разные пласты одной реальности.

Старик всплеснул худыми руками с тяжелыми бугристыми ладонями и повалился наземь.

Кокон лопнул.

Старик пропал – там, где он только что лежал, теперь валялась пробитая стрелой дворняга.

Разодранный кокон чах на глазах, скукоживался, рассыпался и опадал безобразными струпьями.

Собака исчезла, как до нее исчезли слепец и мальчик-поводырь. Появилась дохлая змея. Но лишь на несколько секунд. Вскоре и она как сквозь землю провалилась. Только стрела никуда не пропала – сделав свое дело, покойно лежала в пыли. Блестела золотым наконечником. Была настоящей.

Спирали, оставшиеся без оболочки, замедлили свое верчение, затем вовсе замерли, потускнели и растворились без остатка. Все, кроме одной – лиловой. Эта, похоже, не думала увядать: энергично раскручиваясь и играя яркими бликами, сжалась, как тугая пружина, а потом резко распрямилась и стала вытягиваться – спешно рванула от наконечника стрелы к небу. И походила на трассер баллистической ракеты, у которой сбилась программа, отвечающая за тангаж и вращение.

– Пробуй! – крикнула Тыяхша.

Влад показал кивком, что понял, вытянул руку с браслетом в сторону Зверя, потом, вспомнив, что это совсем не обязательно, опустил руку, закрыл глаза и выдал мысленно: «Получи, гнида, за пацаненка!»

В ту же секунду мелькнула молния и запахло озоном. Всполох оказался настолько ярким, что солдат почувствовал его и с закрытыми глазами. А открыв, увидел, как запушенный им разряд перерубил спираль надвое. Словно меч-трость анаконду-людоеда, что водится в гнилых болотах Луао-Плишки.

Части разрубленной спирали подергались в агонии, вспыхнули прощальными огнями и распались на куски. Куски пошли взрываться, и вниз посыпались темно-фиолетовые искры. Искры гасли, не долетая до земли. Но их не было жалко.

– С почином, – поздравила Тыяхша, когда все кончилось.

– Спасибо, – устало поблагодарил Влад. – Будем считать, что боевое слаживание прошло успешно.

– Да, будем. Записывай его на себя.

Влад помолчал, потом спросил:

– Где вы обычно оставляете насечки?

– Какие насечки? – не поняла Тыяхша.

Влад не стал ничего объяснять, выхватил тесак, рубанул по прикладу арбалета и сказал:

– Первый.

2

После встречи со Зверем они еще с полчаса скакали по тропе, в пыли которой глох топот копыт. Ни конного, ни пешего, ни живого, ни мертвого больше не встретили.

Ну а затем, обогнув пологий склон очередного холма, попали, наконец, в пределы долины, на том берегу которой угадывались сквозь пелену раскаленного воздуха очертания жилых построек.

Сама долина, поросшая жухлой травой, не пустовала – посреди нее, левее от тропы, в загоне, сплетенном из длинных гибких прутьев, паслось стадо скучных коров. Небольшое. Голов пятьдесят. Тощие скоты бродили меж каменистых груд, отмахивались грязными хвостами от назойливых слепней и, не имея выбора, покорно щипали грубую неаппетитную поросль. При этом их жующие морды выражали тупую покорность судьбе. То есть ничего не выражали.

В левом дальнем углу загона на ржавой бочке из-под солярки концерна «ЭкоОйл» страдал от безделья дюжий пастух. Надвинув шляпу на глаза, болтал ногами в разбитых сапогах, дымил невероятного размера сигарой и, казалось, ничего вокруг не замечал. Когда путники подъехали к калитке, парень и тогда никак не отреагировал. Впрочем, как и его коровы.

Нарочитая пастораль картинки Владу не понравилась. Нутром почуял – что-то здесь не так. Ощущалась во всей этой благости какая-то скрытая угроза. Поэтому осторожно вытащил пистолет и сдвинул язык предохранителя. Как ни старался сделать это тихо и неприметно, Тыяхша засекла и осуждающе покачала головой.

– Думаешь, этот аркадский пастушок не Зверь? – спросил солдат.

– Ты разве что-нибудь чувствуешь? – вопросом на вопрос ответила девушка.

– Честно?

– Честно.

– Не-а, не чувствую, – признался Влад. Затем тревожно огляделся по сторонам и добавил: – Но ощущаю. Что-то, подруга, здесь не так. Поверь бывалому солдату.

Тыяхша посмотрела на него с интересом:

– А в чем проблема?

– Ты пела, окрестности Айверройока врагом кишат.

– Конечно. Кишат.

– А почему пастух вальяжен, как бегемот в солярии? Страх потерял? Или Охотник?

– Нет, не Охотник. Пастух. Обыкновенный пастух. Я его с детства знаю. Зовут Джэхзо. Он сын тетушки Алахмо, вдовы дядюшки Росхата.

– Не Охотник, значит. А чего тогда один в поле? Смелый?

– Смелый. Но не один.

Тыяхша вставила пальцы в рот и лихо свистнула. Свистнула протяжно, с переливами. По-мальчишески.

Чертовка!

Эхо условного сигнала еще не затихло, а по периметру загона уже стояло с десяток орлов с арбалетами наперевес. Повыскакивали парни из заячьих нор и застыли на отведенных огневых позициях. И даже пастух Джэхзо теперь не сидел, а стоял на бочке и как все остальные шарил арбалетом в поисках цели. Откуда оружие вытащил – не понять.

Влад прикинул расклад: двенадцать против одного. Были бы «гаринчи», только троих успел бы завалить. Ну, может быть, четверых. Четвертого – уже будучи раненым. Причем тяжело. А потом все – стал бы подушечкой для иголок. Восхищенно покачав головой, спросил:

– Так это стадо – приманка?

– Приманка, – подтвердила его догадку Тыяхша. Потом привстала в стременах и помахала рукой. Поприветствовала всех принявших участие в демонстрации боевой выучки.

Парни ответили девушке без затей – вытерли пальцы о полы шляп. Только двое что-то крикнули. А один, видимо, старший, дав личному составу отбой тревоги, стал приближаться.

– И все эти парни, значит, Охотники? – спросил Влад.

– Один. Вот он, Ждолохо. – Тыяхша кивнула в сторону подходившего к ним человека. – Остальные – стрелки.

– На одного Охотника такая толпа стрелков? – удивился Влад.

– Зверей много, Охотников мало – как тут без стрелков обойтись? Сам подумай. Хорошо когда зверь на ловца бежит, а когда на ловца бежит стая? Пока перезаряжать будешь, тебя…

Тыяхша не договорила, Охотник по имени Ждолохо уже подошел. Интересно выглядел дядя. Весь такой из себя важный, а лицо простецкое. Лицо ладно, в ухе огромная золотая серьга – вот это дело. Не серьга – баскетбольное кольцо. Вещица с претензией. И все же крестьянин дядя, а не вольный стрелок – руки уж больно огромные. В таких руках плуг держать, а не арбалет.

Сняв шляпу, Ждолохо показал загорелую лысину и что-то сказал. Землянин, разумеется, ничего не понял. Впрочем, Ждолохо обращался не к нему, а к Тыяхше. С ней и перекинулся несколькими фразами на муллватском. Влад уловил только два знакомых слова. Одно из них – «пыхм». Теперь был в курсе, что это означает «конь». Другое – «шонкуц». Это «небо» в переводе с аррагейского (и, как очевидно, с родственного ему муллватского).

Получив от девушки какие-то объяснения, Охотник удивленно покачал головой и с интересом посмотрел на землянина. Влад в этот миг почувствовал себя запертым в клетке утконосом, которого рассматривает посетитель зоопарка. И от внезапного смущения вдруг пожелал Охотнику на аррагейском:

– Горизонта тебе!

Ничего лысый в ответ не сказал, лишь шумно высморкался. А затем вытер пальцы о штаны, закинул арбалет на плечо и, не попрощавшись, похромал в свою нору. И все качал по дороге головой. Никак поверить не мог, что новый Охотник из чужаков.

– У вас все такие? – спросил Влад у Тыяхши.

– Какие «такие»? – уточнила та.

– Такие вот вежливые.

– Ты бы еще на всеобщем языке с ним заговорил.

– А что, он не понимает аррагейского?

– Отчего же, понимает. Просто…

– Брезгует?

– …считает, что на земле муллватов нужно говорить на муллватском. Всем. Даже Носителям Базо…

– Подруга, я тебя умоляю, давай не будем! – остановил Влад Тыяхшу.

– Ладно, давай не будем, – согласилась девушка. – Тогда сам не подначивай.

– А чего я такого сказал?

Тыяхша тронула коня и пробурчала:

– «Вежливые, не вежливые». Какие есть. Разные. Не все из нас ваш Открытый заканчивали.

Влад, подзадорив шлепком Пыхма, нагнал ее и попытался объясниться:

– Не ворчи, подруга. Просто я-то думал, что Охотники – особая каста. Элита. Отборные люди.

– Отборные и есть. Только не в том смысле, какой ты в это слово вкладываешь.

– А в каком тогда?

– В том, что не Охотники браслеты себе выбирают, а браслеты Охотников. Понимаешь? Не мы браслеты, а браслеты нас. И они не смотрят на ум, пол, образование, благородность рода и размер кошелька.

– А на что они смотрят?

– Не знаю. И никто не знает. Знали бы, не ходила бы у нас треть города однорукими. С каждым разом браслеты все привередливее становятся. Видишь, некоторые даже без владельцев остаются. И в итоге выбирают странноватых чужестранцев.

– Это ты про меня?

– Про кого же еще.

– Будете, дамочка, выделываться, уйду, – предупредил Влад. – Больно надо с вами нянчиться.

Девушка даже глазом не моргнула:

– Не уйдешь.

– Почему?

– Ты солдат.

Влад только хмыкнул на это. Что здесь скажешь? Права. Помолчав, поднял руку, показал браслет и спросил:

– Скажи, а до меня кто его носил?

– Тебе зачем? – покосилась Тыяхша.

– Для расширения кругозора.

– До тебя Кугро им владел, сын Шломка и Арвыны.

– Погиб?

– Умер. Така-шалак цапнул.

– Темный паук?

– Черный. Чернее не бывает. От его яда Кугро и скончался, как это ни странно…

– Чего странного-то? Несчастный случай. Бывает.

– Кугро всю прошлую Охоту от первого заката да последнего рассвета прошел, сорок пять Зверей успокоил, а от укуса какого-то дурацкого паука не уберегся. Вот это и странно. И жаль.

– Жаль, – посочувствовал Влад. – А ты сама много Зверей успокоила?

Тыяхша посчитала в уме, потом сказала:

– В эту Охоту уже девять.

– А в прошлую?

– Двоих.

– А чего так мало?

– Эта Охота только началась. Еще не успела. А в прошлую… В прошлую я ребенком была. Берегли меня.

– Сколько же тебе тогда было?

– Пять.

– Пять?! А сейчас?

– Старуха. Скоро двадцать девять. А тебе?

– Мне тридцать четыре.

– По вашим земным меркам – мальчишка.

– Так точно, мальчишка. Только уже седой.

На этом месте (и пространства и времени) разговор внезапно прервался: Пыхм в очередной раз дернулся в сторону, испугавшись выползшей на тропу тени, и на этот раз Влад все же вылетел из седла. Впрочем, приземление прошло благополучно – повалился на тот самый куст, который и отбрасывал треклятую тень. Обошлось без травм. Лишь слегка оцарапал терниями подбородок и нижнюю губу.

После этого происшествия Пыхм стал прихрамывать. Оказалось, что во время козлиного прыжка содрал о случайный булыжник подкову с передней правой. Вот из-за этой незадачи первым делом и направились к кузнецу, которого Тыяхша назвала папашей Шагоном.

Ну это уже когда наконец-то добрались до Айверройока.

Пыльный, безлюдный, будто затаившийся перед бурей городишко несколько удивил Влада своей архитектурой. Не походил Город Безруких ни на один из населенных пунктов Схомии, о которых рассказывали на курсах.

Нет, окраины оказались именно такими, какие мелькали на многочисленных слайдах с видами местных поселений: жмущиеся друг к другу одноэтажные халупы из саманных блоков, соломенные крыши, покосившиеся заборы и жалкая утварь во дворах. А вот дальше, через десяток кварталов, пошли добротные дома, сложенные из красного кирпича, с двускатными (покрытыми черепицей) крышами, с окнами, застекленными хоть и мутным, но все-таки стеклом. И тут уже попадались двух – и трехэтажные постройки. Дворики стали попросторней, постройки в них – многочисленнее, каменные заборы – повыше, золотые полосы на косяках и наличниках – пошире. Правда, резала глаза одна странность: чем дальше, тем дома казались древнее. Добротнее, но древнее.

Видно было, что стены домов в последние годы ремонтировались из рук вон плохо – не выжженным кирпичом, а все той же навозно-глиняной жижей. И дыры в крышах латались не керамикой, а всякой подручной дрянью. А разбитые окна – пучками сухой травы.

Складывалось впечатление, что лучшие свои времена город уже пережил век-другой назад, ныне же просто тихо ветшает. А если что и строилось в его пределах, то на окраинах и донельзя убогое.

– А где народ? – спросил Влад через некоторое время у спутницы. С тех пор как въехали в город, им не попалось ни единой живой души. – Час сиесты?

– Не знаю, что такое «сиеста», но здесь не принято торчать на улице, – пояснила девушка. – Особенно во время тллонг.

– Понятно, – кивнул Влад. – Комендантский час.

Тыяхша промолчала.

Они скакали по широкой, продуваемой горячим ветром главной улице, от которой убегали влево-вправо узкие проулки. Иные настолько узкие, что конному не проехать. Только пешему пройти. И то боком.

В какой-то миг копыта вдруг звонко зацокали, словно по мостовой. И это Влада сильно удивило:

– Плиты, что ли?

– Ну да, от дома учителя Лоджаха и дальше, – Тыяхша махнула сначала влево, а потом вперед, – дорога каменными плитами выложена.

– Кудряво живете, – оценил Влад. – Еще бы всю эту хрень смести.

– Что-что смести?

– Пыль да песок. Стало бы еще кудрявей.

– А может, и деревья вдоль улицы посадить? – прищурилась девушка.

Влад ее сарказма не воспринял и пожал плечами:

– Почему бы и нет?

– Как-нибудь потом. В следующей жизни. Не сейчас.

– Ну да, ясен пень, не до того сейчас, – вынужден был согласиться Влад. И, повертев головой, спросил: – А куда ведет дорога? Такая к дворцу должна идти. К древнему.

– Эта дорога к храму, – ответила Тыяхша и уточнила: – К Храму Сердца.

– Это где?

– Во Внутреннем Городе. Там, на Хитрой Горе.

– Хочу взглянуть, – загорелся Влад.

– Позже, – пообещала Тыяхша и повернула направо в один из проулков, напоминающий двенадцатиперстную кишку. Столь был узок и извилист. По нему и добрались под эстафетный лай собак до квартала мастеров.

В кузнице, что находилась на самой окраине города, буквально на отшибе, работа кипела вовсю: дым стоял столбом, ветер разносил запах гари, а грохот слышался за три улицы.

Когда путники спешились и вошли внутрь, то обнаружили всю мужскую часть семейства кузнеца Шагона в сборе.

Младший сын, шустрый парнишка лет десяти, налегал всем весом на мехи, прогоняя воздух через фурму. Весил он чуть больше кролика, но справлялся – уголь в гнезде горел задорно, благодаря чему металл в горне уже подходил и томно булькал. Сам кузнец, медведь с головой бородатого суслика, орудовал у рогатой наковальни – удерживал здоровенными щипцами раскаленную заготовку колесного штыря и монотонно лупцевал по ней кувалдой. А старший сын, однорукий крепыш с бельмом на правом глазу и косым левым, стоял на подхвате – тюкал ручником, пока отец замахивался.

Влад остался стоять в дверях, а Тыяхша на правах хорошей знакомой переступила через порог, но мешать процессу не стала. Дождалась, когда кузнец сунет заготовку в чан, и только потом, перекрикивая шипение воды, объяснила, зачем пришли. Кузнец вынырнул из облака пара и показал кивком: мол, заводи, коли так.

Тыяхша привела Пыхма и затолкала горемыку в манеж для ковки.

Пока бригада возилась с безучастным ко всему на свете мерином, Влад принялся бродить с невинным видом по мастерской, как экскурсант по этнографическому музею. Это он хотел так выглядеть. На самом же деле чувствовал себя разведчиком в неприятельском логове.

И неспроста.

Появилась у него вдруг мыслишка, а не прячут ли украденный раймондий в одной из таких вот кузниц. Например, в этой.

Подозрение возникло не на пустом месте – на верстаке с огромными тисками горой лежали заготовки наконечников для стрел. Штук сто, наверное. Не меньше. И все, между прочим, из чистого раймондия. Тут поневоле задумаешься.

В помещении самой кузницы слитков, конечно, не наблюдалось. Лома всякого металлического – собранных черт знает где бочек, рессор, пружин, ступиц, прочих ненужных изделий из дешевого чугуна, ржавого железа и отличной легированной стали – этого полным-полно. А золота в слитках не видать. Только лежащие на верстаке заготовки. Впрочем, все это не удивительно: кто же на виду краденое держать станет? Дураков нет.

Помимо входной, имелись в кузнице еще три двери. Очевидно было, что ведут они в какие-то подсобные помещения – кладовки, чуланы и прочие каптерки. «Вот туда бы проникнуть, – размечтался Влад. – Может, как раз там и лежат драгоценные чушки аккуратными стопками». Да только как проникнуть? На виду у всех и без спроса – глупо. А спросить… Ну как тут спросишь?

А еще заприметил солдат в том углу, где располагались стеллажи с инструментом, окованную жестью крышку, скрывающую ход в подпол. Пнул ногой – чуть сдвинулась. Возникло желание дернуть за чугунное кольцо и заглянуть внутрь. Вдруг блеснет из темноты украденный раймондий? Но не сумасшедший вот так вот соваться. Чего доброго по кумполу кувалдой огребешь. За эдакое самоуправство – запросто. Тем более что, как Влад ни осторожничал, предпринятый им обыск привлек внимание сына кузнеца. Того, который старший. Косой, косой, а, поди ж ты, остроглазым оказался. И видать, не понравилось ему, что незнакомец бродит туда-сюда, будто у себя дома. Подозрительным показалось. И то. Чего доброго утащит чего-нибудь, пока хозяева в заботах. Ведь есть чем поживиться. Одних наконечников из фенгхе вон сколько. В общем, обеспокоился парнишка. Подошел, скосился в угол и, огладив здоровой рукой молодую бороденку, что-то спросил. Влад, конечно, не понял ни бельмеса. Улыбнулся в ответ. Мол, расслабься, чудак-человек. Я же просто так и без задних мыслей. Потом вспомнил, что улыбок тут не понимают, стер ее с лица и пожал плечами.

Тут Тыяхша что-то сказала парню на родном, и тот сразу перешел на всеобщий:

– Чего, не свой, хотел?

Влад дотянулся, снял со стеллажа дверной колокольчик и, позвенев изящной вещицей, спросил:

– Вы сделали?

Парень кивнул:

– Так.

Тогда Влад скинул винтовку с плеча, отстегнул магазин и вытащил один патрон. Показал на пулю:

– Сможете сделать такое же из фенгхе?

Парень взял патрон, с интересом повертел его в руке, потыкал в культяпку, проверив насколько остер конец, и вернул. Молча. Но в глазах его явно промелькнул интерес профессионала.

Влад, показывая на пулю, пояснил, чего конкретно хочет:

– Вот эту дуру надо вытащить, а из фенгхе вставить. Сможете?

Парень с кондачка отвечать не стал, закатил глаз в потолок представив технологию процесса, только потом ответил:

– Так. – И тут же добавил принципиальное: – Захотим когда.

Влад все сразу понял и тотчас вышел во двор. Вернулся через две минуты с цинком патронов и слитком раймондия. Стал договариваться предметно. И чтобы возник у мастеров интерес, скупиться не стал. Рубанул ребром ладони по середке кирпича и двинул влево:

– Это в работу. – Еще раз рубанул и двинул вправо. – А это – за работу. Понимаешь меня, дружище?

– Так.

– По рукам?

– Не так.

– Что не так?

– Не нужен фенгхе.

Влад удивился:

– А что возьмете? Федеральные талеры есть. Удэсхомы ваши.

Все это парня не заинтересовало. Абсолютно. Но тут в их торговлю вклинилась Тыяхша:

– Влад, у тебя соль есть?

– Есть немного, – ответил солдат. – Пакетиков пять. Грамм по десять.

– Одного хватит, – прикинула девушка.

Влад метнулся к мешку, расковырял одну упаковку с сухим пайком. Вытащил и показал пакетик с солью парню. Тот ничего не сказал, направился пошептаться с отцом.

Кузнец между тем уже зачистил невезучее копыто Пыхма, приложил на счастье новенькую подкову и ладил первый зацепной гвоздь. Не прекращая вколачивать, выслушал сына. И бровью не повел. Но, видимо, все же какой-то знак подал. Во всяком случае, косой повернулся к Владу и кивнул:

– Так.

Влад уточнил, правильно ли понял:

– Сделаете?

– Так, – подтвердил парень.

– Из всего слитка?

Парень задумался.

– Я прибавлю еще один пакет, – поторопился сказать Влад.

И парень кивнул:

– Так.

– Когда зайти?

– Сегодня – нет. Завтра – нет. Послезавтра – нет. Потом – да.

– Через двое суток, что ли? – попытался что-нибудь понять в этой тарабарщине Влад. – Ты толком скажи.

Но косой опять за свое:

– Сегодня – нет. Завтра – нет. Послезавтра…

Влад растерянно повернулся к Тыяхше. Выручай, подруга. Та сперва подала очередной гвоздь кузнецу, только потом что-то спросила у парня. И перевела его ответ:

– Через двое суток будет готово.

– Ну, через двое, так через двое, – согласился Влад и протянул парню руку. Сначала правую. Потом сообразил, что у парня правой нет, и протянул левую. Парень пожал. Крепко. Как кузнец, сын кузнеца. И сделка состоялась.

Когда дело с подковой сладилось и монеты за работу были отсчитаны, оседлали коней и пустились в обратный путь.

– Ты чего надумал? – спросила Тыяхша у Влада, едва они отъехали от кузницы.

Влад не понял:

– О чем ты?

– Я про оружие.

– А-а. Так я это… Как-то непривычно мне с арбалетом. Дартс – это не мое. Пойду на Зверя с привычной штукой.

– Неэкономно будет.

– Зато эффективно. Если, конечно, мастера не подведут.

Тыяхша была уверена:

– Не подведут.

– Посмотрим, – сказал Влад. Потом посмотрел на девушку и прыснул.

– Ты чего это? – не поняла Тыяхша.

– У тебя усы выросли.

Она тут же провела пальцами над губой.

– Какие еще усы?

– Ты в саже перемазалась, – объяснил Влад.

Выхватив нож, Тыяхша осмотрела себя в зеркальной поверхности лезвия и недовольно покачала головой. Потом некоторое время приводила себя в порядок платком, смоченным водой из фляги. И вскоре вновь стала прежней красавицей.

А через пятнадцать минут они выехали на главную улицу.

– Куда теперь? – спросил Влад. – Давай в храм. А?

Но девушка с ходу отвергла его предложение:

– Потом. Чуть позже.

– А сейчас куда?

– Здесь неподалеку постоялый двор. Определим тебя.

– А тебя?

– Мне брата нужно разыскать.

– Которого из двух?

– Любого. Найду одного, другой будет рядом. – И до самого постоялого двора не произнесла больше ни одного слова.

Заведение, название которого можно было бы перевести на всеобщий язык и как «Лунная ночь», и как «Вой зверя», состояло из группы ветхих построек. Настолько ветхих, что, на взгляд Влада, делать им ремонт не имело никакого смысла. Проще облить керосином, сжечь, а на пепелище построить новые. Стояли они так: слева трехэтажная домина с меблированными номерами, напротив – таверна, между ними, от дальнего крыла к дальнему крылу – конюшня и амбар. Внутри этой своеобразной буквы "П" за перекошенным забором располагался хозяйственный двор: в пыли копошились уморенные жарищей куры, над лужей помоев барражировали жирные мухи, за рассохшейся бочкой дрыхла кудлатая черная псина. Когда эта псина, честно отрабатывая кормежку, вскинулась и налетела на путников, обнаружилось, что, во-первых – кобель, а во-вторых – инвалид. Вместо передней правой лапы болталась бесполезная культя.