Текст книги "Последний рубеж"

Автор книги: Андрей Стерхов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

Едва Гэндж скрылся в проеме башни, Влад вынул из кармана шорглло-ахм. Фрагмент диска за это время не изменился, был все той же глиняной штуковиной, которая, похоже, и не собиралась раскрывать свою тайну.

Влад поскреб шершавую поверхность ногтем и, оглядевшись по сторонам (не дай бог, кто заметит), прошептал:

– Давай колись, как дать Бездне дно?

Никакой реакции.

– Выкладывай, а то расколю, – пригрозил Влад. – Думаешь, охота из-за твоего тупого упрямства быть не Человеком Со Шрамом, а человеком, обманувшим надежды?

Шорглло-ахм молчал.

– Выброшу!

Ничего.

«Гадом буду, если этот кусок выброшу, тут же второй найдется», – подумал Влад и усмехнулся – припомнилась одна история.

Однажды, в пору учебы в Центре боевой подготовки имени командора Брамса, он и его закадычные дружки Джек Хэули и Фил Той перелезли через измазанный солидолом забор и метнулись на берег реки Муррей. Дело было после сдачи наряда по автопарку. Дежурный офицер полагал, что они как порядочные отправились в казарму, а главный сержант Джон Моррис еще числил их в наряде. Короче говоря, украл Влад с корешами часок свободы. И мало того, что в самоволку улизнули, так еще и неорганизованное купание устроили: доскакали до реки, поскидывали на бегу все, что можно и нельзя и голышом с разбега – в воду. Сперва наперегонки заряжали потом друг друга топили, потом просто так плескались. Оторвались по полной. Еще, помнится, – ну, это уже когда обсыхали на берегу, – устроили конкурс «Кто Дальше Отольет». Победил как всегда Той. Недаром прозвище имел – Убойная Струя.

Ну а стали одеваться, тут и обнаружилось, что у Джека пропал ботинок. Левый, сволочь. Весь берег обыскали, хрен там. Как сквозь землю провалился. А время поджимало – того и гляди, в казарме хватятся. «Валим», – сказал Той и показал на часы. А там: пятнадцать минут до вечерней поверки. Край, короче. Джек разозлился и зашвырнул ни в чем неповинный правый в реку. Тот, к слову, и нескольких секунд не продержался, зачерпнул волну берцами и пошел на дно. Плавучесть оказалась у него ни к черту. Ну а как только правый затонул, по известному закону подлости сразу нашелся левый. Лежал, гад, под кустом. Джек еще больше разозлился, озверел просто и, недолго думая, отправил левый вдогонку за правым. И уже не оглядываясь, рванул босиком в Центр. А через километр у всех троих ржач случился. И уже до конца не отпускал. Так и ввалились в казарму, обливаясь слезами. Было дело.

А какую хрень наплели про исчезновение обувки главному сержанту Джону Моррису, это отдельная история. Даже не история – песня. Вряд ли, конечно, тертый дядька поверил наспех сварганенному вранью, но вида не подал. Почему? Бог знает. Имелись, видимо, у него на то причины. Слова дурного не сказал, просто дал Джеку семь минут смотаться на цейхгауз. Джек, кстати, обернулся за шесть с половиной. Но не суть. Вспомнив все это, Влад решил: «Нет, не буду выбрасывать». И сунул шорглло-ахм обратно в карман.

И тут его размышления прервали крики часовых: увидев что-то необычное, мужички разволновались, принялись орать и воинственно трясти арбалетами. Остальные, те, что отдыхали, тоже подскочили со своих мест, прильнули к амбразурам. Влад поспешил к брустверу.

В той стороне, где находился вход на плато, метались по небу, пытаясь увернуться от белых молний, несколько фиолетовых спиралей.

– Тыяхша, – сказал стоящий у соседний амбразуры Болдахо.

В этот миг одна из спиралей взорвалась.

– Тыяхша, – согласился Влад. – Все остальные Охотники здесь.

Спирали тем временем пошли взрываться одна за другой, и небосклон залили огни сиреневого фейерверка.

Через минуту-другую из зева ущелья на дорогу, ведущую к Внутреннему Городу, выехали восемь подвод с людьми. Вслед за ними показалась группа всадников – отряд под предводительством Охотницы. Быстро заняв позиции с двух сторон от ущелья, стрелки стали прикрывать отход гражданских.

«Грамотно, – мысленно одобрил Влад такой маневр. – Ущелье узкое, Звери попрут гуськом, тут их на выходе и перещелкают».

Так все и случилось.

– Арраги! – удивленно закричал Болдахо, когда на плато стали выезжать в колонну по одному всадники в ярко-красных мундирах.

– Звери, – поправил его Влад.

Он действительно видел, что никакие это не аррагейцы, что это Звери. Людьми там и не пахло: над пустыми седлами нависали энергетические коконы. Отчего, между прочим, лошади в глазах Охотника походили на одногорбых верблюдов.

Парни Тыяхши стали колоть коконы, стреляя в упор. Сама Охотница без устали косила рвущиеся в небеса спирали.

Взглянув на бой обычным зрением, Влад увидел то, о чем предупреждал Гэндж: налетающие на засаду Звери пытались отбиваться и по-человечьи – вскидывали арбалеты, целились, некоторые успевали выстрелить. Только толку от этого в данной ситуации было мало – уж больно выгодное положение заняли стрелки. Правда, одного Звери все же зацепили, вылетел бедняга из седла. Но остальных ополченцев это ничуть не испугало – спокойно и методично делали свою работу. Кромсали нечисть.

К тому времени, когда Тыяхша завершила свою жатву, подводы с беженцами уже достигли ворот крепости. В одной из них восседал дядюшка Шагон со всем своим многочисленным семейством. Глядя на то, как старший сын кузнеца подгоняет лошадь, Влад подумал: «Интересно, вышло у них что-нибудь с золотыми пулями?»

Как оказалось, вышло.

Через полчаса косоглазый лично приволок на стену небольшой мешок с патронами. Влад зачерпнул горсть, вытащил на свет, заценил работу. Сделано было на совесть. Сразу и не скажешь, что изготовлены пули в кустарной мастерской. На вид – заводские. Только внешний вид это всего лишь внешний вид. Главное – как эти штуки себя в работе покажут? Вот что главное. Но для того чтобы это проверить, пришлось ждать Тыяхшу. Сам отлучиться и забрать винтовку не мог. Был уговор – Охотник должен находиться на своей позиции. Уговор дороже денег. А также поваренной соли. И даже – замзам-колы. Добралась Охотница до сектора Влада не скоро: пока над своим раненым стрелком поколдовала, пока вновь прибывших горожан разместила, пока то, пока се – не менее полутора часов минуло. Но все-таки пришла. Как прежде – полная сил и вся из себя.

– Освоился? – спросила она, кинув Владу винтовку и швырнув к его ногам мешок с пожитками.

Солдат всегда солдат – прежде всего осмотрел винтовку со всех сторон, загнал один патрон в патронник, только потом ответил:

– Твоими молитвами.

И выстрелил по облаку. Как раз пролетало над ними одно, похожее на огромного борова.

Звук выстрела разлетелся по всему плато и еще долго метался эхом туда-сюда. Воодушевленные таким делом стрелки радостно загалдели.

– Пойдет, – одобрил работу кузнецов солдат и, задорно подмигнув девушке, стал снаряжать магазины.

Тыяхшу его игривость никак не тронула.

«На Снегурочку похожа, – косясь на нее, размышлял Влад. – На девочку из снега, которая считает, что любовь – зло. Думает, полюблю – растаю. Испарюсь. Поэтому морозит саму себя напускной строгостью. Холоду напускает. Подойти, что ли, поцеловать для смеха?»

Но не стал вытворять глупости на глазах у подчиненных, а, пристегнув один магазин к винтовке, спросил:

– Когда штурм начнется?

– Раньше все начиналось, как только Рригель заходил за горизонт, – ответила Тыяхша. – А как на этот раз будет, одному Агану известно. В эту Охоту все по-другому.

– Сколько сегодня завалила?

– Не считала.

– Что в городе? Зверей много?

– Полным-полно. Правда, в людском обличье пока не так много, но мои стрелки видели вчера на Главном Тракте большое войско аррагов. Идут сюда.

– Этим-то что здесь надо?

– Кто его знает, что у аррагов на уме.

– Сдается мне, что они уже давно не арраги, а как эти. – Влад махнул в сторону ущелья. – Уже Звери.

Тыяхша не стала спорить с очевидным.

– Вот это-то и плохо, – сказала она. – Не вовремя они здесь объявились.

– У нас так говорят: беда не приходит одна.

– Правильно говорят.

Помолчав, Влад спросил:

– Ты сказала, войско большое, а в пересчете на штыки это сколько?

– Говорят, тысячи три, три с половиной, – ответила девушка.

– Сколько?! – вытаращился землянин.

Тыяхша невозмутимо повторила:

– Три с половиной.

– Ни черта себе! – Влад покачал головой. – А у нас тут способных держать оружие наберется сотни три от силы.

– Да, что-то около того.

– На одного обороняющегося десять штурмующих – это перебор.

– Зато у нас есть Человек Со Шрамом, – сказала Тыяхша и тут же, без всякого перехода, спросила: – Что с шорглло-ахмом?

– Да ничего, – признался Влад и отвел глаза, будто был в чем-то виноват. Потом разозлился на себя за это и решил объясниться: – Знаешь, подруга, что я хочу сказать…

– Знаю, – оборвала его порыв девушка.

Влад стушевался, замолчал, только через какое-то время многозначительно произнес:

– Вот то-то же.

Тыяхша приблизилась, поправила на его голове шляпу, сдвинув ее чуть набок, и тихо спросила:

– Знаешь, Влад, в чем твоя проблема?

– В чем? – насупился Влад и вернул шляпу на место.

– В том, что ты не веришь в предопределенность.

– Каюсь – не верю. Мне не нравится идея, что я не могу контролировать свою собственную жизнь. Мне милее идея свободы воли.

– Эти идеи друг другу не противоречат, – сказала Тыяхша и неожиданно провела ладонью по его небритой щеке. Влад даже прикрыл глаза от удовольствия. И чуть было не замурлыкал. Что, впрочем, не помешало ему усомниться в ее словах:

– Так уж и не противоречат?

– Истинно так. – Тыяхша опустила руку. – Они не противоречат, они дополняют друг друга.

– Объясни, – попросил Влад и открыл глаза.

Тыяхша, почувствовав его пристальный взгляд даже через тонированное стекло, отвернулась.

– Тут нет ничего сложного, – глядя куда-то вдаль, сказала она. – С точки зрения твоего сознания, ты сам управляешь своей жизнью, а с точки зрения Сознания Высшего, твоя жизнь – часть давно прописанного плана, и каждый твой шаг предопределен. И здесь нет никакого противоречия, поскольку твое сознание встроено в Сознание Высшее, а Высшее – в твое.

– Авология? – догадался Влад. – Все во всем?

– Да – все во всем, – подтвердила Тыяхша.

– И что из этого следует?

– А то, что ты зря переживаешь. Делай то, что считаешь нужным, а то, что должно случиться, случится.

Произнеся это, Тыяхша поежилась и взглянула на небо, будто надеялась увидеть в вышине причину своего неожиданного озноба.

– Дай-то бог, чтобы случилось, – протянул Влад и тоже задрал голову.

Ничего нового там, наверху, он не увидел. Все то же: желто-голубая муть, легкая облачная пелена и оранжевый блин беспощадного Рригеля.

– Даст Бог, – продолжая глядеть на небо, пообещала Тыяхша. – Обязательно даст. Ты главное не волнуйся.

Влад хмыкнул:

– Твой старший брат уже посоветовал мне ум не волновать.

– Гэндж плохому не научит, – кивнула Тыяхша и вдруг озаботилась: – Кстати, он не забыл сказать, что с помощью браслета можно стрелы останавливать?

– Собирался. Только я уже в курсе. Вчера само собой вышло две завернуть. Освоил с перепугу.

– Ну вот и хорошо, – успокоилась Охотница и стала собираться: – Все, Влад, мне пора. Заболталась с тобой, а дел еще – не переделать.

– Куда сейчас?

– Новых добровольцев в стрелки определять. Видел, сколько набралось?

– Обратил внимание. Кузнецы-мастеровые?

– В основном – да, но есть и случайные люди. Приезжие торговцы, бродяги, несколько курьеров и даже один лекарь. Мы всех, кто в город случайно или по делу забрел, собрали в кучу. Кого силой, кого уговорами. Усадили на подводы и сюда.

– Это грамотно, – похвалил Влад. – И людей спасли, и Зверя с носом оставили. Зачет. Только я не видел твоего отца. Где он?

– Остался дома, – тихо сказала Тыяхша.

Влад не стал выспрашивать, почему так. Догадался, что мистеру Дахамо все нипочем. И Зверь в том числе. Чего ему Зверь, когда он сам колдун. Захочет, камнем станет. Захочет – солнечным зайцем. Или каплей росы. Был он, и – чики-пики – нет его. Ищи, Зверь. Свищи, Зверь. И даже не надейся.

– Значит, говоришь, будешь новых волонтеров под ружье ставить?

Вопрос был пустым. Просто хотел солдат еще на чуть-чуть задержать девушку.

Не распознав его уловки, она стала отвечать:

– Тех, кто захочет Зверя бить – обязательно. Это поначалу. Потом буду с женщинами и детьми сеять фенгхе. Потом – растягивать шатер. Потом – готовить барабаны.

Влад недоумевающе потряс головой:

– Зачем сеять? Какой шатер? Что еще за барабаны?

– Некогда рассказывать, сам все увидишь, – отмахнулась от его вопросов Тыяхша. – Побежала я. Час Зверя близится.

– Раз так, беги, – вздохнул Влад и «сделал ручкой». – Бог даст, увидимся.

– Даст, не сомневайся, – вновь горячо заверила Тыяхша и направилась к смотровой башне. Через несколько шагов остановилась и, обернувшись, сказала: – Совсем забыла. Я с новобранцами тебе ящик стрел пришлю. Про запас.

Влад приложил руку к сердцу:

– Спасибо за заботу. Отслужу.

И когда Охотница скрылась под аркой смотровой башни, пропел манерно на языке своей матери:

 
Но ты уйдешь холодной и далекой,
Укутав сердце в шелк и шиншилла.
Не покидай меня. Не будь такой жестокой.
Пусть мне покажется, что ты еще моя.
 

– Нравится? – спросил подошедший к нему Болдахо.

– Кто? – не понял Влад.

Муллват шмыгнул носом:

– Это-то… Тыяхша.

– Так нравится, что даже свататься буду, – признался Влад и тут же добавил: – Если, конечно, Зверя сегодня сковырнем.

После этого взглянул на Болдахо, ожидая увидеть на его лице иронию. Но тот оставался совершенно серьезным. Правда, если бы Влад хорошенько присмотрелся, прочитал бы во взгляде хитреца: «В женихи годишься. Главное – не арраг. А то, что землянин, так кто без недостатков». Но Влад не присматривался. Приобняв в порыве чувств своего простуженного заместителя, спросил:

– А скажи-ка, друг мой любезный, что это означает – «сеять фенгхе»?

Болдахо не стал разглагольствовать, показал пантомиму. Изображая сеятеля в поле, зачерпнул из воображаемой корзины воображаемое зерно и стал разбрасывать его вокруг себя широкими движениями.

– Зачем? – не понял смысла Влад.

– Крысы.

– Крысы?

– Так-то да. Крысы, мыши, эти еще… Того-самого… Которые слепые.

До Влада наконец-то дошло:

– Ты о Зверье в обличье всей этой мелкой зубастой сволочи?

– Так-то да, – закивал Болдахо. – Это-то так. Туда-сюда.

Вскоре Влад убедился, что никто тут с ним не шутит: не прошло и часа, как три десятка бригад дружно заработали на всех двенадцати улицах-радиусах Внутреннего Города. Мальчишки толкали небольшие тачки, наполненные золотым песком, а женщины рассыпали золото совками для печной золы. Через два часа вся брусчатка была засыпана драгметаллом. И город засверкал. Превратился из города-крепости в Сияющий Град на Холме.

А потом дело дошло и до шатра – огромного полотнища, сшитого из тонкой белой ткани, в которую искусно вплетена золотая нить. Полотнище натягивали сегментами, внахлест, от металлического штыря на перевернутом куполе Храма Сердца к смотровым башням крепостной стены. Участвовали в мероприятии все жители города: кто канаты тянул, кто скрепляющую нить сквозь петли просовывал, кто, стоя на крышах домов, подпирал с помощью особых телескопических мачт само полотно.

– Цирк-шапито на выездных гастролях! – восхищенно оценил Влад результат веками отработанной оборонительной технологии. – Пожалуй, тут ни одна птичка не пролезет.

– Так-то да, – согласился Болдахо, вставляя поданный снизу канат в специальную скобу на бруствере.

Только с шатром дело сладилось, в секторе появились двое – кривоносый мужчина лет сорока, по самые глаза заросший бородой, и худощавый юноша, почти мальчик. Они втащили на стену ящик со стрелами, о котором говорила Тыяхша. Кривоносый волонтер, быстро определив во Владе главного, подошел и, вытирая тыльной частью ладони пот со лба, заговорил на аррагейском. Тут уже Влад обошелся без помощи переводчика. Тем более что обменялись они с мужиком всего несколькими короткими фразами.

– Вы кто такие? – спросил Влад.

– Мы из Киарройока, – ответил кривоносый. – Я – врачеватель, а паренек – торговец солью. Нам девушка-воин велела с вами остаться.

– Стрелять умеешь?

– Доводилось.

Больше Влад пытать мужика не стал, кивнул – ладно, годится, принимаю под свою команду. И, подозвав Болдахо, приказал:

– Поставь этих двоих на довольствие.

Болдахо замялся. Влад сообразил, что его не поняли, и объяснил «на пальцах»:

– Место им определи и, когда ужин будешь получать, про них не забудь.

Болдахо закивал – вот так вот ясно, и вытянулся во фрунт – сделаю.

Но только ужинать им в этот день не довелось.

2

Враг появился на плато задолго до заката.

Наблюдая через центральную амбразуру за тем, как Звери выползают из узкого горла ущелья, Влад понял, почему Гэндж отверг идею дать бой прямо у порога. Это было бы равносильно попытке вычерпать ложкой селевый поток.

Выглядело все жутковато: конные и пешие, ратные и цивильные, женщины и мужчины, отроки и старцы, собаки и кошки, лисы и волки, коровы, быки, шакалы, овцы, всякая прочая живность – вперемешку, тьмой-тьмущей, без единого звука – растекались вдоль зубчатых бортов горной чаши.

И казалось, не будет этой процессии ни конца, ни края.

Взглядом Охотника Влад видел не менее захватывающее зрелище: бессчетное количество различающихся по интенсивности защиты коконов, энергетически взаимодействуя, отталкиваясь и прижимаясь, охватили Внутренний Город единым пульсирующим кольцом.

В какой-то миг количество коконов возросло настолько, что им перестало хватать места, и кольцо стало сжиматься. Неспешно, но с устрашающей неотвратимостью.

А потом, одновременно со всех сторон, задул ветер. В воздухе запахло подгоревшей яичницей. Небо стало черным от закруживших над вершиной птиц. Жители города забили в сигнальные барабаны, а стрелки прильнули в сосредоточенном молчании к своим амбразурам.

Настало время боевой работы.

– Готовность – ноль! – перекрикивая барабанный бой, скомандовал Влад. И когда первый ряд Зверья вышел на расстояние выстрела, приказал: – Огонь!

Болдахо зычно продублировал приказ, но почему-то выстрелил один только кривоносый лекарь. Он, занимающий амбразуру слева от Влада, выпустил сначала одну стрелу и, чуть выждав, – другую. Оба его снаряда попали в цель. Впрочем, промазать было невозможно – зазоров между коконами не было. Звери наплывали плотным строем.

Секунды шли, но помимо лекаря так больше никто и не выстрелил, даже Болдахо. Возмущению Влада не было предела:

– Что за хрень! Почему не бьем?! Они вот-вот до рва доберутся!

Заходясь криком, он не забыл по ходу дела срезать двумя точными молниями рванувшие в небо фиолетовые спирали. И повторил приказ:

– Огонь!

Но вновь ни одна стрела не улетела. Даже лекарь не выстрелил, но, правда, тот по уважительной причине – еще не успел перезарядить арбалет.

Влад сорвался с места и схватил за грудки затаившегося по правую руку Болдахо:

– Что за хрень?! Почему не стреляешь, аскариду тебе в пасть? Почему остальные не стреляют? А? Почему, спрашиваю? Традесканции нанюхались?

Болдахо, затравленно вращая глазами, прохрипел:

– Это-то… бабы там-то. Дети-то.

Влад, вновь припав к амбразуре, взглянул на Зверье обычным взглядом. И был поражен увиденным. Враг оказался не прямолинейно-тупым, напротив – явил себя тонким психологом: в первых его рядах шли существа исключительно в облике детей, стариков и женщин.

– Вот же сука! – возмутился Влад коварству Зверя. Тут же притянул к себе Болдахо и прокричал ему прямо в ухо: – Сам врубись и парням скажи, нет там наших! Там только Звери. Одни только Звери. И никого, кроме Зверей. Мамой клянусь! Смотри!

И в подтверждение своих слов засадил из винтовки в голову первому попавшемуся на глаза старичку. Старичок тут же показал свое истинное нутро – закружилась на том месте фиолетовая спираль. Когда Влад срезал ее молнией, Болдахо встрепенулся петухом и выкрикнул какое-то слово. Одно. Но, видимо, оно было настолько убедительным, что его хватило. Ополченцы поверили, и давно готовые стрелы наконец-то сорвались в сторону врага.

– Так их, парни! – обрадовался Влад и стал налево-направо рубить молниями заметавшиеся спирали. – Первая есть! Вторая есть! Третья есть! Четвертая, штырь ей в стык! Пятая…

А потом и счет потерял.

Через пять минут в такой раж вошел, что себя не помнил, и только приговаривал:

– Одну ягодку беру. На другую смотрю. Третью примечаю. А четвертая мерещится.

И рубил, рубил, рубил…

А потом враг отступил. Отхлынул к скалам одновременно и повсеместно. Так в час отлива отходит от берега вода – разом.

Птицы взмыли ввысь, а ветер затих, перестал трепать полотнища шатра.

До скал стрелы не долетали. Достать Зверя на таком расстоянии мог только Влад – из винтовки. Золотой пулей. Пулей мог, а молнией, как оказалось, – нет. Поэтому не стал впустую тратить боезапас. Отпрянул от амбразуры и обвел взглядом ликующих стрелков. Когда встретился глазами с кривоносым лекарем, подмигнул ему. А тот вдруг произнес на чистейшем всеобщем:

– Нормально вышло. Да, Кугуар?

У Влада от удивления глаза полезли на лоб. И с губ сам собой сорвался вопрос:

– Ты кто еще такой, дьявол тебя дери?

Лекарь усмехнулся и театрально-демоническим голосом произнес:

– Я часть той самой силы, которая всегда всему добра желает. – После чего уже совершенно будничным голосом закончил: – И поэтому вынуждена всегда и всюду сеять зло.

Влад нахмурился:

– А если серьезно?

– Серьезней не бывает, – ответил лекарь и кинул Владу медальон лицензии. После чего, одним движением сорвав с лица маску, встал в полный рост. Вместо колченогого сутулого урода перед Владом предстал статный красавец мулат, который тут же и отрекомендовался сухим официальным тоном: – Полковник Харднетт, начальник Особого отдела Чрезвычайной Комиссии.

Болдахо, на глазах которого произошло превращение аррага в черта, громко вскрикнул и попятился. Поднял арбалет, нацелился. Опустил. Вновь вскинул. Вновь опустил. И все это время косился на Охотника, пытаясь понять по выражению его лица – Зверь это фокусничает или нет?

Но Влад воспринял спектакль очень спокойно. Внутренне ожидал чего-то подобного. Мельком взглянув на медальон, швырнул его назад хозяину и сказал с нескрываемым раздражением:

– Вас тут только сейчас и не хватало.

Харднетт, который энергично стряхивал с лица струпья засохшей пены, умудрился поймать медальон на лету и, спрятав его в складках балахона, невозмутимо заметил:

– Поверь, солдат, не хватало.

Солдат какое-то время молча разглядывал его лицо, которое так разительно отличалась от физиономий тиберрийцев. Привыкал. Ну а потом спросил поскучневшим голосом:

– По мою душу заявились?

– И по твою тоже, – не стал скрывать Харднетт.

– Поня-я-ятно, – протянул Влад и, набрав полную грудь воздуха, погнал на одном дыхании: – Значит, господин полковник, было так. Вечером второго дня рейда проснулся на смену, гляжу – стоим. Огляделся – Воленхейма нет. Вылез посмотреть – тягач куда-то делся. И груз, естественно, вместе с ним. Вот такая вот беда – ни старшего конвоя, ни тягача, ни груза. Хотел доложить, но крутом сплошная Долина Молчания – фиг доложишь. Подумал-подумал, ну и двинул на поиск пропажи. А что мне, господин полковник, было делать?

Харднетт, с лица которого не сходило скептическое выражение, спросил:

– Ну и как – нашел?

– Пока нет, – переведя дух, соврал Влад.

– Зато Охотником заделался. Да, Кугуар?

– Уже в курсе?

– Знаю, что есть такие. И не слепой. Вижу, как молнии резво мечешь. И браслетик вон… Кстати, как ты из винтовки Зверя вскрыл? У тебя что – пули по спецзаказу? Из раймондия?

– Из раймондия.

– Из ворованного?

Влад промолчал.

Харднетт подождал, потом спросил с издевательской интонацией:

– Чего молчим? Откуда такая скромность? Язык проглотил?

Влад отвел взгляд – стало тошно. А Харднетт наседал:

– Хочешь, я расскажу, как на самом деле у вас там все вышло на Колее?

– Нет, не хочу.

– Все равно расскажу. Слушай. Так было. Шкандыбали вы, шкандыбали, никуда не торопясь, согласно маршрутному предписанию, как вдруг…

– Знаете что, господин полковник…

– Что?

– Вам не кажется, что сейчас не время и не место проводить допрос?

Харднетт облизал сухие пухлые губы и мотнул головой:

– Нет, Кугуар, не кажется. Истина – такая штука, для выяснения которой любое место и любое время подходяще.

– Истина?! – начал заводиться Влад. – Кому здесь и сейчас нужна эта ваша истина?

– Мне.

– А мне так на хрен не нужна!

– Ну-ну. – Харднетт посмотрел туда, куда так напряженно вглядывался Влад. В той стороне прижавшиеся к скалам Звери перестраивали ряды. Понаблюдав какое-то время за этим небывалым действом, полковник спросил: – Скажи, солдат, это ты Воленхейма завалил?

Спросил в лоб и заглянул в лицо, чтобы пронаблюдать за реакцией. Но Влад – кремень. Ни-ни. Недрогнувшей рукой поправил шляпу и сам поинтересовался:

– А вам, полковник, знакома такая вещь, как Вторая поправка?

– Ну как же, как же! Конечно. Уголовно-процессуальные па для нас – святое.

– Так вот, полковник, я не собираюсь топить себя своими собственными руками и против себя показаний давать не буду. Зарубите на носу.

– Ладно, солдат, не горячись, я знаю, что ты ни при чем, – примирительным тоном сказал Харднетт, а потом заговорщицки подмигнул: – Его муллваты кокнули.

Как обухом по голове.

Делано хохотнув, Влад покачал головой, дескать, бред какой-то. И, стараясь, чтобы голос звучал натуральнее, сыронизировал:

– Ага, это они кокнули Курта. Потом зажарили и схавали. Как аборигены Кука. А косточки закопали. – Он перестал улыбаться и еще раз соврал: – Говорю же, он сам куда-то делся вместе с грузом.

Номер не прошел, Харднетт по-прежнему ему не верил:

– Туземцев защищаешь? Добрый? Или в доле?

Владу все это порядком надоело. Невольно сорвавшись на «ты», он перешел в наступление:

– Слушай, полковник, хватит прессовать. Ага? Мы сейчас не у тебя в застенках, а на огневой позиции, где за старшего, между прочим, я. Вот Зверя сковырнем, тогда и будем – разбираться: кто, кого, как и за что. А пока заткни фонтан. Хочешь – помогай, не хочешь – вали отсюда.

Харднетт изобразил на лице обиду и сказал с осуждением:

– Чего так грубо? А еще филолог.

– Я не филолог. Потому и знаю главные слова.

– Это какие же слова у нас главные?

– Те, которые придумали воины. Эти вот главные. Остальные – мусор. Шелуха словесная. Белый шум и детский лепет.

Харднетт панибратски похлопал Влада по плечу:

– Крутой?

– Крутой не крутой, а в бубен заехать – запросто, – предупредил Влад и с не меньшей развязностью похлопал по плечу Харднетта.

– Ну-ну. Не боишься, значит?

– Кого?

– Меня.

Влад хмыкнул:

– Я только себя боюсь. Ну и еще немного высоты. Поэтому ты не дергай меня, начальник. Я и без того дерганый. К тому же – Зверем покусанный. Осерчаю – сразу в бубен.

По лицу Харднетта пробежала тень:

– Зверем, говоришь, покусанный?

– Зверем-Зверем, – подтвердил Влад, недоумевая, куда это вдруг исчезла игривость полковника. Если до этого по его лицу гуляло чудное выражение, странным образом сочетавшее в себе иронию, язвительность и высокомерие, то теперь, когда речь зашла о встрече со Зверем, вид полковника переменился он сделался серьезным и внимательным.

– Как дело было? – поинтересовался особист.

Влад рассказал. В общих чертах.

Полковник какое-то время молчал, что-то обдумывая, потом заявил:

– Ладно, солдат, ты, пожалуй, прав. О чэпэ на Колее позже побеседуем.

Влад хотел сказать на это что-нибудь увесистое, но тут стрелки взволнованно загалдели. Короткая передышка закончилась. Зверь пошел на второй заход.

На этот раз впереди следовала точная копия погибшей в неравной схватке с невидимым врагом конная гвардия федерального правительства Схомии. И следовала она во всем своем блеске: стеклянные аксельбанты, серебряные шпоры, стальные кирасы и покрытые лаком ложа арбалетов.

– Готовность – три! – дал Влад команду стрелкам и, повернувшись к Харднетту, предупредил: – Все, на жалость больше давить не будут. Теперь стрелять будут.

Полковник уточнил:

– Умеют?

– Умеют. Полагаю, обезьянничают.

– Ну что ж, посмотрим, кто кого. – Полковник, аккуратно раскладывая вокруг себя запасные стрелы, не сводил глаз с приближающегося врага. А по ходу дела еще и прокомментировал: – Нет такой пустыни, где бы птица не могла пролететь над головой, где бы кролик не мог выскочить из своей норки. А мне кажется, что и птицы, и рыбы, и кролики – все они стали шпионами кардинала. Так лучше продолжать начатое нами предприятие, отречься от которого мы, впрочем, уже и не можем, не покрыв себя позором.

Влад сначала сообразил, что это цитата, а потом и вспомнил откуда:

– «Три мушкетера»?

Харднетт кивнул:

– Да, глава про осаду Ла-Рошели. Вижу, знакомый текст?

– Читал.

– Фило-о-олог, – понимающе протянул Харднетт. И перевел: – Любитель слова.

Влад возразил:

– Шалишь, начальник, не филолог я. Солдат.

– Ну, солдат так солдат, – примирительно произнес полковник, хотя, судя по тону, не одобрял стремления Влада забыть о прошлом. И зачем-то спросил: – Книжка-то понравилась?

– Нет, – коротко ответил Влад и кинул влево: – Готовность – два!

Болдахо продублировал приказ, стрелки подняли арбалеты. А Харднетт озадачился:

– Почему не понравилась?

Влад пожал плечами:

– Просто не понравилась.

– Нет, ты скажи – почему?

– Главный герой сволочь.

– Это д'Артаньян-то сволочь?! – вскинулся Харднетт, обидевшись за любимого литературного героя.

– Еще какая, – кивнул Влад. – Исключительная сволочь. Друзей втемную использовать – последнее дело. А он использовал. Шагу без этого ступить не мог.

Харднетт закатил глаза:

– О! Пошло-поехало патентованное чистоплюйство.

Влад спорить не стал. Не потому, что сказать было нечего, а просто не до того стало. Скомандовал:

– Готовность – ноль!

И через секунду:

– Огонь!

Болдахо заорал как резаный.

– Нет, Кугуар, ты не прав, – выпустив первую стрелу, крикнул Харднетт. – В «Трех мушкетерах» д'Артаньян совсем еще пацан зеленый. Не умел финтить, брал нахрапом. – Выпустив вторую стрелу и потянувшись за новыми, продолжил: – Вот двадцать лет спустя он уже, конечно, предстал мастером разводок. Что да, то да. Но все равно, что касается друзей…

– Манипулировал он ими, – оборвал Влад монолог полковника, не переставая усердно кромсать спирали.

– Для их же пользы. – Харднетт быстро перезарядил арбалет и прицелился. – Счастья они своего не знали. Вот что. А он их носом ткнул…

– В счастье? – завернув летящую стрелу, спросил Влад.

Харднетт сначала выстрелил, только потом ответил:

– Нет, не в счастье. В убогость их существования. В это вот ткнул, а к счастью повел. К житейскому.

И, почти не целясь, выпустил вторую стрелу.

– Во-во, повел он их, и огребли парни счастья совковой лопатой, – подытожил Влад. – Аж пупки надорвали.