Текст книги "Самая страшная книга 2014"
Автор книги: Андрей Буторин
Соавторы: Ольга Дорофеева,Олег Кожин,Дмитрий Тихонов,Алексей Жарков,Альберт Гумеров,Ирина Скидневская,Михаил Павлов,Дмитрий Костюкевич,Александр Юдин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)
Самая страшная книга 2014
Сборник рассказов
Открывая самую страшную книгу…
Жил-был человек.
Всю жизнь он искал книгу. Одну-единственную, самую страшную книгу. Он искал ее так долго, что уже и сам позабыл, зачем эта книга ему когда-то давным-давно понадобилась.
Этот вечный поиск стал для человека главным смыслом в жизни. Он шел на самые черные преступления. Обманывал, предавал, крал, грабил и убивал, нисколько не терзаясь муками совести, ибо внутренним взором всегда четко видел перед собой свою цель. Человек объездил весь белый свет, побывал во всех библиотеках мира, спустился в затхлые подземелья и бродил по хладным коридорам старинных готических замков, говорил с колдунами и шаманами, переводил с мертвых языков древние манускрипты, изучал заклинания, вызывал на спиритических сеансах души умерших и демонические сущности.
К концу своего пути человек исхудал и осунулся, кожа его посерела и высохла, волосы стали редкими и белыми, и он уже сам стал похож на ветхий фолиант. Но Цель была уже близка, и он не думал о себе. Как не думал и все эти годы.
И вот, преодолев тысячи километров, оставив позади десятки холодеющих тел, стенающих вдов и осиротевших детей, человек нашел старика, который хранил самую страшную книгу.
– Зачем она тебе?
Человек попытался вспомнить, что он отвечал раньше на этот вопрос, но старец не стал его ждать.
– Не надо лгать. Ты уже и так знаешь, что увидишь на этих страницах. Кого ты там увидишь.
Человек согласился.
– Себя. Я увижу там себя. Что может быть страшнее?.. Но я не боюсь себя! А значит, я ничего уже не боюсь. И значит, самая страшная книга не очень уж и страшна.
– Зря ты так думаешь.
– Неважно. Дай мне ее!
Он взял книгу в руки и не смог скрыть удивления: она оказалась не такой большой и толстой, как ему представлялось. Ее обложка была сделана не из человеческой кожи, и на ней не было изображено никаких монстров, на ней вообще не было рисунка – простая белая бумага.
– У каждого из нас, – произнес старик, – своя самая страшная книга.
Человек открыл ее и начал читать.
Книга и правда была о нем. Но она рассказывала не о том зле, которое он совершил. Не о том, как он предавал родных и близких. О воровстве, насилии и убийствах страницы книги также молчали.
Ровным убористым почерком там говорилось о его детстве, о том, как мать целовала его на ночь; о безумно-синем небе, в которое он всматривался, лежа на луговой траве; о первой, давно уже забытой любви…
Он читал книгу. Он читал себя.
И с каждой строкой, с каждым словом ему становилось все страшнее.
Как и в этой маленькой истории – у каждого из нас своя Самая Страшная Книга. Свое представление о том, что такое хоррор, литература ужасов и мистики. В конце концов, у каждого из нас свои скелеты в шкафу, свои потаенные страхи. И, несмотря на столь громкое название, создатели того тома, что вы держите сейчас в руках, конечно же, не претендуют на то и не гарантируют, что вы будете напуганы до умопомрачения. Но я уверен, что любой из тех, кто любит и ценит этот жанр, найдет на страницах Самой Страшной Книги страхи себе по вкусу.
Позвольте поведать о том, как создавалась эта антология. Ведь вы имеете дело с уникальным случаем в истории не только российского, но и мирового книгоиздания: впервые рассказы для сборника отбирали те, кому книга в конечном счете и предназначается, – ваши коллеги, читатели!
А дело было так.
В 2011 году несколько людей, уже давно занимающихся продвижением хоррора на просторах мировой паутины, представители тематических сайтов, сообществ, писатели, критики, исследователи – да и просто фанаты, в конце концов! – задались вопросом: Почему?
Почему вот уже скоро четверть века, как в России не издано ни одной достойной антологии рассказов в жанре ужасов и мистики, написанных не зарубежными, а отечественными авторами?..
Вопрос этот задают друг другу любители ужасов уже не первый год. Он тянет за собой, как Ктулху щупальца, множество иных, связанных с ним вопросов: популярен ли хоррор в России вообще? Можно ли, в принципе, написать на русском языке и в российских реалиях достойное произведение ужасов? И если «да», то почему тогда предыдущие попытки были не слишком успешными?..
И правда, ранее в разных издательствах уже выходили разные антологии «русского хоррора», но ни одна из них не удовлетворила ни читателей, ни авторов, ни самих издателей. И касается это не только России, но и вообще стран бывшего СССР.
К примеру, один украинский писатель и фэн жанра ужасов рассказывал:
Приведу эпизод, который лично наблюдал какое-то время назад в книжном. Иду по ряду с изданиями наших авторов, замечаю очередной сборник «Украинский хоррор», присматриваюсь… Рядом останавливаются двое ребят лет восемнадцати, скользят глазами по именам авторов-«паровозов» на обложке антологии. Затем следует такая фраза: «Так я и думал… Как не было, так и нету нас своего настоящего хоррора!» Удаляются в сторону стеллажей с книгами зарубежных авторов… Вот и весь сказ. Сколько раз может обжечься любитель ужасов, давно заждавшийся появления «своих» жанровых писателей? Ну раз, ну два. И все…
Случай вполне себе характерный. Почти наверняка каждый из нас может рассказать что-то подобное, каждый в тот или иной момент оказывался на месте вот этих безымянных ребят, которые искали свой, «наш» хоррор, но натыкались на нечто иное – либо не «наш», либо (чаще) вообще не хоррор.
Фэны со стажем уже привыкли искать подобного рода литературу преимущественно в Сети, поскольку в «реале» издатели и редакторы слишком часто их обманывали, пытаясь выдать за ужасы нечто иное. Не то чтобы плохое, просто – другое, произведения иных жанров и направлений. Городское фэнтези, магический реализм, паропанк, философская фантастика (!), юмористические зарисовки – все что угодно могло входить и входило в состав тех сборников, в аннотациях к которым составители утверждали, что на самом деле все это – ужасы и мистика. Бывало, проскользнут там действительно одна-две жанровые вещицы, но на общем фоне останутся в заведомом меньшинстве. И обязательно будет несколько рассказов от «паровозов» (так в книгоиздании называют известных авторов, имена которых помещают на обложке, дабы привлечь внимание и «вытянуть» книгу). Вот только… «Паровозы»-то эти к хоррору отношения не имеют, прославились совсем в других жанрах, ужасы и мистику зачастую писать не любят и не умеют. И в итоге получается, как в приведенном примере: откроет ценитель страшненького новую книгу, заглянет в содержание, увидит снова знакомые, но не оправдавшие надежд имена… и книгу закроет, пойдет искать что-то еще.
Но разве издатель враг себе, что издает такие вот странноватые, прямо скажем, подборки? Еще один вопрос, порожденный тем, самым первым…
Постойте, скажете вы, но, может, прав был Говард Лавкрафт, писавший век тому назад, что литературу ужасов оценить способен далеко не каждый, а значит, просто аудитория поклонников хоррора изначально мала? Ведь проводят же любители фантастики и фэнтези каждый год с десяток-другой конференций, ведь наполняют же сообщениями множество тематических форумов, групп «по интересам» в социальных сетях, комментируют на сайтах и в блогах. Так, может, просто эти жанры популярны, а хоррор – не очень?..
Еще лет пять – десять тому назад, услышав подобное, можно было только удрученно покачать головой. Но не теперь. Теперь в каждом доме есть Интернет, и любой желающий может провести собственное статистическое исследование и узнать, как обстоят дела на самом деле. Мы (я и мои товарищи) с 2005–2006 годов этим интересуемся, создаем как раз такие хоррор-сайты, заводим блоги, организуем сообщества…
И вот вам простой пример для сравнения (причем информацию эту может проверить каждый из вас сам, лично): самая популярная в социальной сети «В контакте» группа по запросу «Фантастика» имеет порядка 70 тысяч подписчиков-участников; самые массовые группы по запросу «Фэнтези» имеют порядка 40 тысяч подписчиков; наиболее популярная общая страница в той же соцсети, объединяющая поклонников и фантастики, и фэнтези (и мистики, между прочим), может похвастать аж 160 тысячами подписчиков. Отличные результаты, бесспорно. Но самые популярные паблик-страницы по запросу «Ужасы» имеют 100, 300, 500 тысяч и даже БОЛЕЕ МИЛЛИОНА подписчиков.
Существует и статистика по популярным тематическим веб-сайтам: посещаемость лучших из них достигает 200 тысяч человек в месяц, а то и больше. Мы это точно знаем хотя бы потому, что создавали некоторые из этих сайтов.
Как ни крути, но приведенные данные показывают (и доказывают!) хотя бы то, что интерес к ужасам, страшному у россиян и жителей ближнего зарубежья в общем и целом, уж по крайней мере, не ниже, чем интерес к другим жанрам. Поклонники хоррора объединяются в Интернете, обсуждают здесь фильмы, книги, игры – и таких «клубов по интересам» существуют десятки, даже сотни.
Почему же тогда нет ни конвентов, ни тематических журналов, почему не проводятся встречи в реале, не издаются книги?.. Хороший вопрос! А ответ на него прост: потому что никто никогда не пробовал организовать какую-либо тематическую встречу фанатов ужасов.
Чтобы понять, почему у любителей фантастики и фэнтези подобные мероприятия давно уже в порядке вещей, а у поклонников хоррора еще нет, нам придется вернуться в прошлое, во времена СССР.
Достаточно одного беглого взгляда на историю отечественной фантастики, чтобы увидеть, что так называемые КЛФ – Клубы Любителей Фантастики – начали плодиться на территории России и стран ближнего зарубежья еще несколько десятилетий тому назад. Не будет преувеличением заявить, что традиция такого рода объединений покрывает уже несколько поколений, а первые встречи читателей и авторов фантастики посещали еще дедушки и бабушки современных поклонников этого жанра (и примыкающего к нему русского фэнтези).
В СССР никто и никогда не запрещал ни научную фантастику, ни сказки (и сказочную фантастику, из которой во многом и выросло нынешнее фэнтези).
А вот ужасы… Официальных запретов на хоррор не существовало. Зато существовало непреложное правило: в СССР все хорошо, все замечательно. В стране «победившего продвинутого социализма» не было и быть не могло ни маньяков, ни упырей, ни других чудовищ. И официально ничего такого действительно не было, лишь много позднее, когда держава уже шла к распаду, жители Союза узнали про Чикатило, Сливко, про ужасы лагеря «Чергид» и другие реальные кошмары и реальных монстров из плоти и крови.
В советском же искусстве хоррор если и всплывал иногда из бездны небытия на поверхность, то весьма и весьма редко – в кино («Вий» – кстати, один из самых популярных в те годы у советского зрителя фильмов!), а в литературе еще реже. И, уж само собой разумеется, что такой «загнивающий» жанр, как хоррор, в тех идеологических условиях признан властями быть не мог ни при каких условиях. Естественно, что и клубы любителей страшного и мистического находились фактически под запретом. Линия партии одобряла истории о том, как бравые советские космонавты бороздят межзвездные пространства в недалеком будущем, но никак не истории другого сорта – о том, как немыслимые чудовища из иных миров сводят с ума одним своим видом гражданина Страны Советов или как какой-нибудь зампарторг коллекционирует у себя на даче головы убиенных им пионеров.
Прорыв свершился уже в конце 1980 – начале 1990-х годов прошлого века, когда прилавки книжных магазинов, лотки уличных торговцев, страницы толстых журналов буквально заполонили зарубежные авторы, а авторы хоррора среди них внезапно оказались наиболее востребованы отечественной читающей публикой. Сотнями тысяч экземпляров издавались в этот период произведения Стивена Кинга, Дина Кунца, Роберта МакКаммона и других западных корифеев жанра, миллионными тиражами выходил «Дракула» Брэма Стокера. Вплоть до середины 90-х вообще трудно было издать российского автора любого жанра – настолько огромны были спрос и предложение на внезапно ставшую доступной и разрешенной зарубежную литературу «запретных» жанров во главе с ужасами и мистикой.
Именно в тот период и начало формироваться первое в истории России (со времен создания СССР) полноценное поколение любителей хоррора.
И только сейчас, спустя четверть века, это поколение тогдашних подростков «входит в пору». Таким образом, мы с вами живем в те счастливые времена, когда у русского хоррора есть уже не только поклонники, но и творцы. Этим творцам, кажется, осталось лишь дать дорогу, дать шанс заявить о себе. Показать, чему они научились с тех пор, как сами ночи напролет зачитывались Кингом и Лавкрафтом, Кунцем и Баркером, Уилсоном и Лаймоном… Кажется, время пришло.
Готовы ли понять это сами авторы? Готовы ли дать этим авторам тот самый шанс наши редакторы и издатели? Готовы ли принять творчество этого «хоррор-поколения» современные читатели?
Снова вопросы, как много их!..
Эта антология, «Самая Страшная Книга» – призвана дать ответы.
Но чтобы создать ее, нам пришлось давать ответы самим себе уже на другие вопросы. И главные из них: как провести отбор? Какие рассказы должны попасть в такую книгу? Кто должен стать их автором, а кто – составителем?
Изучив неудачный опыт предшественников (тех, кто издавал те самые книги, про которые читатель говорил потом, что «как не было у нас своего хоррора, так и нет»), мы увидели их недостаток в том, что «делали» их люди, далекие от ужасов и мистики в принципе. Это были вполне достойные, уважаемые товарищи, но – не фанаты и не знатоки хоррора, а чаще – любители фантастики и фэнтези. Выходцы из тех самых КЛФ, той еще, советской, «закваски». Критики, писатели, ушедшие в редактора издательств или занимающиеся по заказу составлением различных тематических сборников (сборников фантастики!) – могли ли они объективно оценить произведения жанра ужасов, если были (и остаются) абсолютно уверены, будто бы хоррор – это некий поджанр, «нелюбимое дитя» НФ?.. Удивительно ли, что в собранных ими антологиях было трудно сыскать настоящие ужасы, зато на обложках красовались звучные имена тех, кто никогда хоррор не писал, в заслугах перед этим жанром замечен не бывал?..
Полноте, у нас до сих пор не было хоррора в принципе, не успели еще вырасти те авторы, которые могли бы заслужить признание именно у ценителей хоррора. А тех немногих, что пытались работать в этом жанре, все те же редакторы и составители насильно запихивали в серии к фантастике, нещадно правили тексты, выгрызая из них мрак и ужас, скрывали под ярлычком «современная проза».
Так, может быть, нам и не нужны пресловутые «паровозы», если на деле выходит, что читателя их имена на обложке по соседству со словом «хоррор» лишь отпугивают от приобретения книги? Так может, вместо того, чтобы публиковать ради «имени» и по блату (не секрет, бывает в России и такое) тех, кто хоррор не очень-то любит, не очень-то понимает, а главное – не очень-то и умеет писать, нам нужно открывать новые имена – то самое подросшее поколение, молодую хоррор-волну?..
И еще. Как угадать, что именно, какие произведения этих авторов должны войти в такую антологию? У кого спросить, если нет еще в жанре у нас признанных авторитетов? Есть лишь фанаты, поклонники, читатели… которые уже заждались нормальной антологии ужасов и мистики отечественного «розлива».
И мы, задумав проект такой антологии, решили воспользоваться «помощью зала», то есть – обратиться непосредственно к читательской аудитории.
Ресурс, площадки у нас уже были – это и группы в социальных сетях, и хоррор-сайты, и форумы (их адреса и названия вы найдете в конце этой книги, в «благодарностях»). Объединив усилия, мы кинули клич, предложив читателям то, чего им еще никто и никогда не предлагал, – САМИМ выбрать те произведения, которые войдут в книгу.
Получив несколько десятков заявок от заинтересовавшихся проектом читателей, мы провели среди них анкетирование для того, чтобы отобрать специальную целевую группу, в которой в равной мере были бы представлены люди разных возрастов, разного пола, с различными индивидуальными предпочтениями в хорроре. Формирование таргет-группы (как мы ее назвали) стало первым этапом на пути к изданию «Самой Страшной Книги».
Вторым этапом стал набор текстов от авторов. И здесь мы принципиально не стали делать никакой ставки на пресловутых «паровозов». Решено было так: каждый желающий присылает свои произведения, мы удаляем из текстов всякую информацию об их авторах и – передаем читателям из таргет-группы. Чтобы все были на равных, а у читателя не возникало соблазна, увидев знакомое имя, дать свое одобрение рассказу только лишь из-за наличия самого этого имени. Разумеется, всякий «блат» был также исключен – и уже на этом этапе кое-кто из именитых авторов «взял самоотвод». Читатели из таргет-группы должны были, познакомившись непосредственно с текстами (но не с их авторами!), высказать свое читательское мнение – нравится или не нравится. А в итоге в антологию прошли те рассказы, которые набрали у читателей больше оценок «нравится», чем другие. И, кстати, на этом этапе отсеялось еще несколько рассказов от потенциальных «паровозов» – людям просто не понравилось то, что авторы «с именами» предложили для проекта. Или точнее (чтобы никого не обидеть) – понравилось меньше, чем то, что прислали другие писатели, пусть и не столь известные.
Всего таким методом было «процежено» более двух сотен произведений. Остались лишь те, что вы можете прочитать далее. На правах самых лучших. На правах самых страшных. Эти рассказы отбирал не какой-то ученый муж или дама, не уважаемый (но бесполезный для такого проекта) деятель фантастического фэн-дома, не унылый сотрудник из редакции «фэнтези и фантастики». И не ваш покорный слуга. Рассказы в эту книгу отобрал ваш брат, такой же читатель. Только он решал, чему здесь быть, а чему – не быть. Только он, этот коллективный фанат ужасов, говорил, что его пугает, а что нет. И именно поэтому антология гордо зовется «Самой Страшной Книгой». Ведь с ее страниц на вас взирает некто, весьма похожий на вас самих. Он, этот Некто, знает, что вы любите порой послушать жуткие истории, посмотреть при выключенном свете фильм ужасов… Он знает, что вы любите читать.
Ваш двойник был в числе составителей этой книги. Уже страшно, не так ли?..
Парфенов М. С.,
руководитель проекта «Самая Страшная Книга»,
главный редактор портала «Зона Ужасов»,
издатель вебзина DARKER,
участник литературного общества «Тьма»,
бакалавр филологических наук.
Дмитрий Тихонов
Сквозь занавес
На последней неделе августа Серегу Хвощева, среди сверстников известного как Хвощ, привезли обратно в детдом.
Стояли теплые дни, полные ласкового солнца, и большинство воспитанников, вернувшихся из загородных лагерей и предоставленных самим себе, проводили все свободное время на улице.
Горб, Рыжик и Муха играли в футбол во дворе и прекрасно видели, как у ворот остановилась машина и из нее вышел Хвощ с какой-то незнакомой женщиной.
– Хрена… – пробормотал Рыжик, беря мяч в руки – По ходу, его назад прислали.
– Ну, дык, не стали бы они его там все время держать, – пожал плечами Горб. – Кормить надо, расходы всякие, кому он нужен…
Муха, прищурившись, рассматривал новоприбывших, которые шли по асфальтированной дорожке к входной двери. Когда они скрылись, он обернулся к друзьям:
– У Хвоща рожа, как у сраного терминатора. Глаза в кучу.
– Это его в дурке какой-нибудь дрянью накачали.
– Ага. – Муха выхватил у Рыжика мяч. – И теперь он грустит, что здесь уже не с чего будет поторчать!
Смех взлетел в спокойное безоблачное небо, налитое густой синевой, подхваченный внезапным порывом ветра, ударился в окна, отразился от запыленных стекол и растаял в легком шелесте травы. Игра продолжалась.
Если тебе двенадцать, то полгода – большой срок. Именно столько прошло с того февральского дня, когда Хвощ, обычно спокойный и замкнутый, медленный на подъем, вдруг посреди урока географии вскочил с места, схватил стул и с размаху кинул в учительницу. Она еле увернулась, а мальчишка бросился к ней и, крича: «Убью, сука!», ударил по лицу, сбив очки. Драться флегматичный и щуплый Хвощ никогда не любил, а если приходилось, то делал это так неуклюже и неумело, что заставлял и противника, и зрителей давиться от хохота. Но этот удар ему удался. Географичка выбежала из класса в слезах, и с тех пор дети ее больше не видели. Оно и понятно, после такого ни о каком авторитете среди учеников речь идти не может. Но дело не в учительнице, а в том, что, как только она выскочила за дверь, ноги Хвоща вдруг подломились, и он осел на пол, заходясь в беззвучных рыданиях на глазах у ошеломленных одноклассников. Никто так и не сказал ни слова, пока не подоспели завучи и не увели Хвоща. Он не сопротивлялся, не отвечал на расспросы и не поднимал глаз. Бледный и поникший, сидел он сначала в кабинете директора школы, потом в кабинете заведующей детским домом, уставившись в одну точку, тихо всхлипывая и время от времени кусая грязные ногти. На другой день его увезли, и многие не без оснований решили, что навсегда. Как теперь выяснилось, они ошибались – Хвощ вернулся.
Вскоре стало ясно, что лечение мало подействовало на беднягу. Он не говорил никому ни слова. Понуро слонялся по коридорам и комнатам, скользя по стенам пустым, ничего не выражающим взглядом. Если к нему обращались, не отвечал. Вообще не реагировал, даже не поворачивал головы. Просто проходил мимо. Казалось, что он ищет нечто, известное и важное лишь ему.
Между тем лето все-таки закончилось, несмотря на все надежды и мольбы. Грянуло сумбурно-бессмысленное первое сентября, безрадостный праздник, не нужный ни ученикам, ни учителям. Во время торжественной линейки впервые за последние три недели пошел дождь, холодный и серый, и завуч со школьного крыльца читала свое ежегодное обращение равнодушным зонтам. Хвощ стоял вместе с остальными детдомовскими, и ни у кого из них не было зонта. Вода текла по его лицу, капала с подбородка, но он ни разу не поднял руки, чтобы стереть ее. И ни разу не моргнул.
Началась учеба, и лето, полное безмятежного покоя, свободы и солнца, стало превращаться в сон. Многим уже казалось, будто бы его и вовсе не было – так, мелькнуло что-то теплое и светлое и тут же исчезло. Классы, уроки, занудные учителя, скучные учебники. Скука, скука, скука. Бредовые, бесполезные правила, факты, мысли, никчемные обрывки какой-то другой реальности. Москва была основана в таком-то году, свет проходит расстояние от солнца за восемь минут, глаза – зеркало души. Кому это нужно?! Сидишь в четырех стенах, слушаешь голос, бубнящий то ли таблицу умножения, то ли английский алфавит, и думаешь только о футбольном поле. После ужина в детдоме – свободное время.
Хвощ не прогуливал и не хулиганил. Он даже не курил. На переменах стоял где-нибудь в уголке; на уроках, не отрываясь, смотрел в окно. Преподаватели не беспокоили его. Класс, сформированный из детдомовских, был очень тяжелым, и в нем каждый, способный хотя бы просто сидеть тихо, ценился на вес золота. Классная руководительница, с головой ушедшая в ведомости на питание и составление учебного плана, и думать забыла о своем необычном подопечном, тем более что он не доставлял никаких хлопот. Одноклассники и соседи по комнате тоже перестали обращать на Хвоща внимание. По крайней мере, до тех пор, пока он не нарушил свой обет молчания.
Во вторую учебную субботу, по старой традиции, администрация школы решила провести день здоровья.
Это значило следующее: никаких уроков, пробег, пожарная эстафета, классный час. Для детдомовских – настоящий праздник, единственная возможность хоть в чем-то превзойти домашних. Естественно, с того времени, как стало известно о готовящемся мероприятии, во всех комнатах и укромных курилках обсуждалась только одна тема – кто будет участвовать в субботних соревнованиях.
В четверг вечером Муха, Рыжик и еще двое ребят постарше сидели на старых качелях за жилым корпусом. Вились синие струйки табачного дыма, а вместе с ними и неспешная, обстоятельная беседа, сопровождавшаяся смачными плевками в траву.
– Надо Бориса первым поставить. Он стопудово сразу всех сделает.
– Борис не побежит, – помотал головой Рыжик. – Он в изоляторе.
– Аче?
– Говном на уроке кидался. Из толчка принес в бумажке завернутое.
– Герой, бля. А кого вместо него?
– Не знаю.
– Хвоща надо, – вдруг предложил Рыжик. – Помните, как он раньше гонял? Ну, в начальной школе?
– Да, гонял здорово, только теперь ты его не заставишь.
– Точно. Кстати, он во сне разговаривает.
– Серьезно?
– Отвечаю. Вчера проснулся… Ну, в толчок пойти. А он бормочет чушь какую-то.
– И что бормотал?
– Да не помню. Про театр и короля вроде… король гнили или боли, хрен его знает. Еще ногой дергает и так быстро шепчет: «Отпусти, отпусти, отпусти…»
– Во дурик!
– Больной, хер ли…
За ужином Муха сел рядом с Хвощом и, ткнув его локтем под ребра, заговорщицки подмигнул:
– Как там король гнили?
Хвощ вздрогнул и выронил ложку. Лицо его вытянулось и побелело, Муха даже испугался, что тот сейчас грохнется в обморок. Но нет. Глубоко вдохнув, Хвощ спросил дрожащим голосом:
– Откуда ты знаешь?
Муха заржал:
– Оказывается, ты не только во сне разговариваешь!
Хвощ, видимо, понял, что к чему. Краска постепенно возвращалась на его лицо. Он схватил ложку и зло пробормотал:
– Хочу – говорю, хочу – не говорю!
Сине-серые сентябрьские сумерки заполнили собой комнату. Дежурная воспитательница уже закончила обход и погасила в спальне мальчиков свет. Наступило странное, зыбкое время между днем и ночью, между сном и явью, время теней и жутких историй, важных разговоров, подводящих итоги, расставляющих все по своим местам. Муха, которому не спалось из-за воспоминаний об отце, сел на кровати и спросил:
– Эй, Хвощ, как там в психушке?
Он не надеялся на ответ, но услышал его:
– Весело.
– Да ладно. Что может быть веселого в психушке?
– Может. – Хвощ лежал на спине, не мигая, глядя в потолок, – У нас был кукольный театр.
– Триндишь! Театр, блин. Откуда в дурке театр?
– Не знаю. Он там всегда был.
Муха переглянулся с Рыжиком и выразительно покрутил пальцем у виска.
– И что там показывали?
Хвощ недовольно поморщился, не отрывая взгляда от потолка:
– Показывали всякое. Какая разница? Про Гамлета там, еще много…
– Про кого? – фыркнул Муха – Это что за мудак такой?
– Принц один. У него отца убили, и он с ума сошел.
– Ни хрена себе! Вам там вокруг своих дуриков мало было?
– Ты не веришь мне? – Голос Хвоща был спокоен и холоден, как лесной ручей.
– Нет, не верю, – Муха зло ухмылялся. – Мне кажется, в дурдоме тебя просто перекормили таблетками, потому что ты псих, долбанутый на всю башку. И теперь втираешь нам какую-то хрень про принцев и кукольный театр. Либо просто триндишь, либо тебя приглючило.
Рыжик встрепенулся:
– А еще этот, гнилой король, или как там!
– Точно! Он тебе снится, что ли?
Хвощ даже не повернул головы. По-прежнему глядя вверх, он просто сказал:
– Сам все увидишь.
И закрыл глаза.
Следующим утром на тумбочке рядом с кроватью Мухи появился билет. Это была половинка обыкновенного листа в мелкую клетку, вырванного из школьной тетради. В центре синей шариковой ручкой было изображено нечто вроде занавеса с двумя классическими масками трагедии и комедии. Сверху шла надпись, сделанная крупными корявыми буквами с многочисленными завитушками:
«ДОБРО ПОЖАЛАВАТЬ В НАШ ТЕАТР».
А снизу еще одна, короткая, ровными четкими буковками:
«Билет № 1».
Муха повертел бумажку в руках, стукнул в плечо Рыжика:
– Глянь, как этого психа прет. Всю ночь, наверно, сидел рисовал.
Рыжик хмыкнул и, пожав плечами, полез в тумбочку за зубной щеткой. Муха подошел к Хвощу, процедил сквозь зубы:
– Это ты мне положил?
Тот медленно и настороженно повернулся, будто бы не был уверен, действительно ли слышал рядом с собой чей-то голос:
– Что?
– Что! Оглох, ептвою?! Это ты мне положил, спрашиваю?
Хвощ кивнул:
– Я. Положил. Пригодится.
– На хрена?
– Это билет – Он еле заметно улыбнулся. – В театр. Ты же хотел посмотреть.
– И че, типа, они ко мне приедут теперь?
– Да. Уже скоро.
Муха скривился. Чокнутый слишком далеко зашел в своем вранье, это отличный шанс проучить его. И, несмотря на то, что держать бумажку в руках было неприятно, Муха аккуратно сложил ее, сунул в задний карман джинсов и сказал:
– Хорошо. Но если никакого театра не приедет до понедельника, я тебе рыло начищу, лады?
– Лады, – просто ответил Хвощ и начал натягивать свитер, давая понять, что разговор окончен.
День выдался суматошный, но удачный. Утро было туманное и холодное, однако небо оставалось чистым, без единого облачка, и ни одно из запланированных мероприятий не отложили. В пробеге детдомовские оставили домашних далеко позади, без труда победив на каждом из десяти этапов.
Потом была пожарная эстафета. Они разматывали шланг, таскали на носилках «раненых», носились вокруг стадиона в противогазах. Рыжик схлестнулся с одним шестиклассником, и Муха кинулся другу на подмогу. К тому времени, как подоспел физрук и растащил их, у обоих уже были разбиты носы и губы, хотя шестикласснику досталось сильнее, все-таки его били его вдвоем. Классная руководительница накричала на них, пообещала рассказать все воспитателям. Муха послал ее по всем известному адресу – громко и прилюдно. Он был слишком взвинчен, чтобы соображать, что делает. Классная отвесила ему пощечину и пообещала засадить в изолятор на неделю. Муха плюнул ей под ноги, развернулся и пошел прочь. Двое десятиклассников остановили его и привели в детдом, где оставили под надзором подслеповатой технички тети Саши до окончания всех мероприятий дня здоровья.
После обеда у них была забита стрела с одним парнем из домашних, который вдруг начал ни с того ни с сего кричать, что Горб на своем участке эстафеты срезал путь. Вполне возможно, это действительно имело место, но сдавать своих никто не собирался. Победителей, как известно, не судят.
На стрелу, кроме виновников торжества, подтянулись Муха с Рыжиком и еще парочка любителей на халяву подраться. Со стороны домашних подошло трое.
Но махач не состоялся. Пацан вдруг взял и вежливо извинился перед Горбом, признавшись, что был неправ. Горб важно кивнул, пожал протянутую руку и, глупо улыбаясь, отправился назад. От расстройства Муха подрался с Рыжиком. Через десять минут они уже помирились и уселись в туалете играть на мелочь в новые карты с фотографиями голых женщин, которые подарил Горбу один его друг из города.
Неудивительно, что Муха совсем позабыл про билет, лежавший в заднем кармане джинсов.
