Текст книги "Печать ворона"

Автор книги: Андрей Прусаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– Сон видел.

– Чего? Да ладно, не ври!

– Не вру, – ответил Иван. – Я видел сон.

Девочка, сидевшая рядом с ним, удивленно посмотрела на него.

– Чудеса, – прокомментировал водитель. Он понравился Ивану, напоминая ста-рого друга Андрюху, казался таким же веселым и простодушным. – Вот бы нам такие сны видеть. Работать бы легче стало.

– Не верю я ни в какие сны, – возразил второй мент. – Только не пойму: если ты был там и ее видел, почему не помог, а нас позвал?

– Я не был там, – сказал Иван.

– А по лесу ходишь так, будто все тут знаешь. Где живешь? Документы есть? – спросил мент.

Иван почувствовал, что чем-то не понравился ему. Этот человек не верил Ивану. А если не верил, значит, мог и подозревать…

– Вот паспорт, – Иван протянул документ, радуясь, что не забыл его в комнате. – А живу я в этом кемпинге.

– Турист?

– Вроде того.

– Ага, – сказал милиционер, листая паспорт, – ленинградец. Понятно.

Что ему было понятно, Иван не знал.

– На, возьми, – мент отдал паспорт. Машина затормозила, и все вышли.

– Вот твой велосипед, – сказал водитель, доставая двухколесного коня из маши-ны. – Пошли.

Иван пошел с ними. Родители ждали в холле, и мама выхватила ребенка у водителя.

– Спасибо большое! – сказал отец, рыжеватый мужик с заметно натягивавшим ремень брюшком. – Как вы быстро ее нашли!

– Пожалуйста, – сказал милиционер. – Все в порядке?

– Да, конечно, – сказала мать, прижимая к себе дочку.

– Тогда утром придете в отделение и заберете заявление. До свидания.

– До свидания.

Про Ивана забыли, но он был этому рад. Поднявшись в номер, Иван поду-мал, что теперь заснет спокойно. И в самом деле, едва коснувшись подушки, он заснул. И больше ему ничего не снилось.

Его разбудил стук в дверь. Еле разлепив веки, Иван приподнялся на кровати. Солнечный свет бросал на стены и постель веселые блики. Похоже, давно уже ут-ро. Сколько же он спал? В дверь застучали сильнее.

– Откройте, милиция!

Иван запрыгнул в штаны и открыл дверь. Ворвавшиеся в комнату менты по-валили его на пол и заломили руки.

– Вы чего? В чем дело? – ошарашено спросил Иван, но ему не ответили. Менты с автоматами быстро обшарили комнату.

– Что вы ищете?

Молчание. Наконец, его подняли и усадили на кровать. В дверях встал гро-мила с сержантскими нашивками. Смотрел он не слишком дружелюбно.

– Собирай вещи, – сказал сержант. – Поедешь с нами.

– А что случилось? – спросил Иван.

– Там узнаешь.

Ивана привезли в отделение. Одноэтажное серое здание с красной таблич-кой у входа вызывало не самые лучшие чувства. Иван никогда не имел дел с ми-лицией, как-то не случалось попадаться, хотя шалил по юности, но от друзей про милицию слышал мало хорошего.

Его привели в одну из комнат и усадили на стул напротив стола, за которым располагался чернявый, с покрытым оспинами лицом человек в гражданской оде-жде.

– Оперуполномоченный Горюнов, – представился человек. – Знаете, почему вы здесь?

– Не имею ни малейшего понятия.

– Ясно, – опер порылся в ящике стола и извлек бумаги. Разложил на виду у Ива-на и протянул чистый лист.

– Значит, признаваться ни в чем не хочешь?

– Нет, – изумленно протянул Иван. – А в чем я должен признаться? Я ничего не совершал.

– Где вы были вчера вечером?

– В кемпинге. А еще я помог… вашим… найти девочку.

– Знаю, – сухо сказал опер. – Меня интересует, что было перед этим.

– Ничего не было. Я спал у себя в номере.

– Спал в номере? Кто может это подтвердить?

– А кто может подтвердить? – переспросил Иван. – Никто, наверное. Я закрылся и лег спать. А что случилось?

– Вопросы буду задавать я, – классической фразой ответил следователь, – а вы, если не хотите осложнений, должны отвечать на них честно.

Ивану стало тревожно. Он совершенно ничего не понимал.

– Значит, так, – медленно начал оперуполномоченный, – вы утверждаете, что весь вчерашний вечер провели в кемпинге и никуда не отлучались?

– Да.

– Так. А вот девочка, которую вы вчера помогли найти, рассказала, что незнако-мый мужчина пытался изнасиловать ее. Вы утверждаете, что были в кемпинге, но тогда откуда вы знали о местонахождении ребенка?

Вот оно что!

– Я видел девочку во сне, – сказал Иван.

– И вы думаете, что я вам поверю?

– Это правда! – сказал Иван, глядя оперу в глаза. – Да пригласите ее сюда, и она вам скажет, что это был не я!

– Пригласим. А вас пока задержим. До выяснения.

Опер поднялся из-за стола и выглянул в коридор:

– Климук, иди сюда!

Появился дежурный милиционер.

– Отведи задержанного в камеру. Пусть посидит, подумает.

– Пошли, – сказал дежурный, беря Ивана под руку. Иван вырвался:

– Я видел человека, который приставал к ней! Я могу его описать!

– Где и когда? – спросил опер, делая знак дежурному. Тот отпустил Ивана.

– Тогда, вечером. В лесу.

– Так значит, вы все-таки были в лесу? – обрадовался следователь.

– Был, – подтвердил Иван. – Во сне.

Опер сжал зубы и кивнул милиционеру:

– В камеру!

– Я могу рассказать! – уперся Иван. – Спросите девочку, она видела то же са-мое! Она подтвердит!

– В камере свои сны расскажешь.

Его вывели из комнаты и повели по коридору.

– Идиоты! – выругался Иван.

– А еще ленинградец, культурный человек, – проговорил дежурный, ничуть не обижаясь. Иван чувствовал исходящий от него запах пива.

– Да, я культурный человек! – с вызовом сказал Иван.

– Вот и хорошо, культурный человек, – сказал милиционер, беря Ивана под ло-коть. – Пожалуйте в камеру.

Пока они шли, Ивану захотелось оттолкнуть мента и бежать. Но тогда его точно примут за насильника. И потом ничего не докажешь. Он может вырваться из отделения и уйти в лес. Стая сильнее любого милиционера – но прольется кровь, а Иван не хотел крови.

– Вы не имеете права, – сказал Иван. – Я ничего не сделал!

– Потому и в камеру, что не знаем, что ты сделал, – ответили ему. – Вещи ос-тавь здесь, не пропадут. А шнурочки сними.

– Чего? – не понял Иван.

– Шнурки сними! – устал церемониться милиционер. – Быстрей!

Иван развязал шнурки и вытащил из ботинок.

– Положи в сумку. Ремень есть?

– Нет.

– Тогда пошли.

Его провели по коридору и открыли коричневую железную дверь с глазком.

– Отдыхай.

* * *

Кроме новичка, в камере находились еще два человека. Они сидели на лав-ках друг против друга и, едва Иван вошел, синхронно повернули головы. Иван прошел мимо них и сел на корточки у стены, прислонившись затылком к холодно-му крашеному бетону. Дверь с лязгом захлопнулась, послышался звук запираемого засова.

– Вот люди пошли невоспитанные, – проговорил один из сидельцев. – Пришел, как к себе домой, и «здрасьте» не сказал.

– Здравствуйте, – сказал Иван. Ему стало стыдно, но мысли о стае сводили его с ума. Тут не только поздороваться забудешь.

– Смотри, снизошел, – сказал второй насмешливо, наклоняясь к Ивану. – Ты кто?

– Иван, – назвался Иван.

– Вижу, что не Магомет. За что взяли?

– Сюда посадили? – не понял Иван. Второй рассмеялся. Он был неестественно весел. Как можно быть веселым в таком месте?

– Сюда, сюда. Сперва всех сюда, а уж потом кого куда. Чего натворил-то? Украл чего?

– Ничего я не крал, – возмутился Иван.

– А чего тогда? – не успокаивался мужик. – Подрался?

– Чего ты, Степа, как прокурор, пристал к человеку? – сказал, наконец, первый. Он выглядел более солидно, чем словоохотливый сокамерник, но не одеждой, са-мим умением держаться так, что каждое движение и каждое слово неизменно привлекали внимание.

– Да ничо, – смутился тот, явно не ожидая этих слов от приятеля. Ивану показа-лось, что он испугался. – Скучно же здесь, пусть бы и рассказал, чего сюда за-гремел. Иди сюда, садись, – пригласил он Ивана, хлопнув ладонью по лавке.

– Я здесь случайно, – сказал Иван. Он поднялся с корточек и сел рядом со Сте-паном. – Я вообще приезжий.

– Гастролер, значит, – обрадовался Степан. – Так и мы здесь случайно. Совер-шенно случайно!

Его живое, лукавое лицо буквально заиграло от слов Ивана.

– Здесь никто не бывает случайно, – неожиданно возразил второй. – Если и за-мели по ошибке, случайного мало.

В камере наступила тишина. Иван невольно задумался, чувствуя, что тот прав. Мы все всегда в чем-то виноваты…

– Ладно, давай знакомиться. Я Степан, – представился живчик. – А это Тертый. Авторитетный человек!

Мужик кинул на Степана косой взгляд и промолчал. Да, пожалуй, было в нем что-то, подсознательно вызывавшее уважение. Может, колючий, пробираю-щий до печенок взгляд, а может, неторопливые, уверенные движения, говорив-шие, что человек знает себе цену. Но простой серый костюм без галстука и об-шарпанные стены камеры бросали на слово «авторитетный» неясный Ивану смысл.

Неугомонный Степан болтал без умолку, не раз пытаясь узнать у Ивана, за что его посадили. Иван упорно отмалчивался, из вежливости переводя разговор на другие темы. Авторитет сидел тихо, откинувшись к стене спиной и закрыв глаза, ничего не говорил и, казалось, спал. Прошел час или два, Иван не мог сказать точно, дверь снова лязгнула, открываясь. Иван вскочил, думая, что пришли за ним.

– Федорчук, – сказал показавшийся в дверном проеме дежурный. – На выход.

Степан вскочил, пожал сидевшему рядом Ивану руку, сокамернику подавать руки не стал, помахал ладонью, кивнул, радостно улыбаясь, и выскочил в коридор.

– Фуфломет, – презрительно сказал Тертый, когда Степана увели. – А может, и наседка. Слышь, парень, правильно ты ничего не говорил. Не его это дело. И не мое. Здесь каждый сам за себя.

Иван кивнул. Он много слышал о воровских понятиях, но толком не знал, что из рассказов знакомых правда, что вымысел, и предпочитал помалкивать. И этим, видимо, нравился неразговорчивому соседу.

– Если наседку подкладывают, – размеренно сказал Тертый, – значит, дело серьезное. Значит, не колешься.

– Я ничего и не делал.

– Правильно, так и говори. Не верь, не бойся, не проси – так жить надо. Тогда тебя уважать будут.

Иван понурил голову. Уголовник думает: я такой же, как он. Неужели по-хож? Чем?

– Что шьют?

Иван поднял голову и поглядел на соседа. Тот глянул ему в глаза и улыб-нулся:

– Парень, я не спросил, что ты сделал, я спросил: что шьют?

– Меня приняли за другого. Скоро вызовут свидетелей и поймут, что я ни при чем, – Иван не хотел ничего рассказывать. Он не мог говорить об этом, было странно совестно за того подонка в лесу, будто бы он был его другом, и не оста-новил. Было горько и стыдно, что эти твари ходят по земле, и его, Ивана, прини-мают за такую тварь…

– Понятно, – кивнул Тертый. – Знаешь, ты чем-то похож на меня, Иван. Я в мо-лодости тоже был такой. Ни черта не боялся! Только смотри: менты не любят, ко-торых их не боятся. И не верь никому, особенно ментам, когда они будут тебе фуфло толкать про чистосердечное признание. Стой на своем: ничего не видел, ничего не знаю, понял?

– Как можно никому не верить? – спросил Иван. Он понимал: с этим человеком спорить бессмысленно. Он живет в своем злобном мирке, и думает, что вся все-ленная такова.

– Можно. Да так и жить легче. Верить можно только мертвым: они не продадут.

Иван задумался. Судя по словам, сокамерник был одинок, но, в отличие от Ивана, у него есть выбор. Он мог изменить жизнь, если бы захотел, ему не мешают черные пернатые твари… А жить, никому не веря – разве это жизнь?

Иван верил! Хотел верить, что хозяина можно найти и вернуть страшный дар. Хотел верить, что будет свободен. Не останься у него хоть капля этой веры, он бы уже не был человеком.

Через час дверь камеры открылась.

– Воронков, выходи! – сказал незнакомый милиционер.

Иван вышел. Куда его ведут? Снова допрос? Иван понимал, что ему не по-верят, но лгать не хотел и не собирался.

Войдя в знакомый кабинет, он увидел у стены на стульях двух мужчин. Ива-на посадили между ними. Через минуту дверь открылась и вошла девчонка с ро-дителями.

– Присядьте вот тут, – сказал родителям опер. – Иди сюда, Таня, не бойся. Вот здесь сидят трое дядей. Покажи, которого из них ты… видела в лесу. Который на-пал на тебя? Посмотри внимательно и не бойся. Который?

Девочка смотрела на мужчин, и ее удивленный взгляд остановился на Иване.

– Здесь его нет, – сказала она, и Иван вздохнул с облегчением.

– Точно нет? – обескуражено сказал оперуполномоченный. – Ты хорошо его помнишь?

– Хорошо. Здесь его нет, – повторила девочка.

– Ладно, спасибо вам, вы свободны, – сказал он родителям. Они и девочка ушли.

– Вы тоже свободны, – два мужика поднялись и вышли. Иван остался в кабинете. Опер смотрел на него. Внимательно и недружелюбно.

– Ну, верите теперь, что это не я? – спросил Иван.

– Я никогда никому не верю, – ответил опер. – Я верю фактам.

Иван не знал, что сказать. Примерно то же говорил и Тертый…

– Вы свободны, гражданин Воронков. Свои вещи возьмете у дежурного.

Иван молча поднялся. Хотелось, чтобы они извинились. Но вряд ли он дож-дется. Милиция не извиняется.

– До свидания, – попрощался Иван, и услышал в спину:

– Извините. Здесь одна тварь по лесам ходит. Это третий случай. Остальные дети так легко не отделались. Извините, – еще раз повторил опер.

– Да не за что, – удивленно проговорил Иван. Внезапная мысль заставила оста-новиться. – Девочка говорила, как он выглядит?

– Да.

– Высокого роста, спутанные волосы, кривой нос, маленькие глаза, – стал пере-числять Иван, и опер вытаращился на него, – губы такие, вывернутые. Одет в зе-леную куртку, сапоги, черный свитер с горлышком. Так?

– Так! – оживился опер. – Откуда вы знаете?

– Видел во сне, – пожал плечами Иван. – Но вы же в сны не верите!

– В совпадения я тоже не верю, – сказал Горюнов. – Пусть будет сон. Мы фото-робот сделали. Это он?

Перед Иваном легла черно-белая фотография. Немного похож.

– Дайте карандаш, – сказал Иван. Рисовать он не особо умел, но подумал, что сможет. – Шея у него толстая, не такая, как здесь. И скулы не такие, – он немно-го подправил рисунок. – И еще: на шее рана. А на спине следы от когтей.

– От каких когтей? – оторопел опер.

– Птичьих.

– Девочка говорила, что на мужчину набросился ворон, и заставил его убежать, но я думал: это от страха привиделось.

– Я тоже думал, что это был сон, – сказал Иван.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

В небе над нами горит звезда.

Некому, кроме нее, нам помочь

В темную, темную, темную

Ночь.

В. Цой

Он мог приказать найти и убить эту тварь, лишь с виду похожую на челове-ка, но – больше ни капли крови! Иван помнил, как трудно, чувствуя безграничную власть, оставаться собой, как сила, дремлющая в нем, требует свежей плоти, и как почти невозможно удержать отведавшую крови стаю…

Иван боролся с искушением, понимая: еще немного – и он станет другим. Голос тьмы нашептывал: загубленные птицами получили по заслугам, они должны умереть, а вороны получить пищу. Так было из века в век, и так будет. Их не надо жалеть. Иван не верил, он еще мог понимать соразмерность вины и расплаты. Он жалел своих врагов и знал, что в этом спасение. Иначе он станет властителем во-ронов, жестоким и беспощадным. Таким, какого они хотят. Еще немного крови, совсем чуть-чуть…

Выйдя из отделения, Иван вспомнил, как после ночи на болотах его отвели в соседнюю деревню к бабке.

– Там ведьма живет, – сказал тогда Андрюха. Та старуха не показалась ему ведьмой, хотя Иван навсегда запомнил ее странный пронизывающий взгляд. И жила та в обычной деревне с остальными колхозниками, а настоящие колдуньи живут в лесу… Да и Димка, помнится, что-то рассказывал, когда Иван перед ар-мией приезжал в Подгородское, да только забылось, что.

Иван захотел сходить туда. Он понимал: бабка давно умерла, но чувствовал необходимость побывать там. А почему нет? Это по дороге на Гать, совсем не-большой крюк. А ведь Димка говорил, что старуха могла творить чудеса. Вот бы она была жива и помогла ему! Хотя, если не помогла тогда…

Ему вспомнился случай, рассказанный мамой. Один из подгородских мужи-ков зимой отморозил руку. Пришел домой, а рука не гнется и почернела. Поехал в Брест, в областную больницу. Там доктора сказали: время потеряно, ампутиро-вать. Мужик на операцию не согласился, уехал обратно, и в тот же день прибежал к той бабке. Она нагрела таз воды, побросала туда трав, велела погрузить руку и терпеть, покуда сил хватит. Мужик сутки сидел в обнимку с тазом, бабка подлива-ла горячую воду и шептала наговоры. И рука ожила! А мужик тот до сих пор жи-вет и работает. Это Андрюшкин отчим. Вот тебе и сказки!

Иван медленно шагал по шоссе. Страшно идти, зная, что можешь не вер-нуться. По крайней мере, таким, как сейчас. Эта мысль наполняла сердце страшной тоской и мыслями, что лучше смерть, чем…

Умирать тоже не хотелось, и.

Иван упрямо шел, глядя только под ноги. Как называлась та деревня? Иван напряг память, вспоминая, что от Подгородского они поворачивали налево. Значит, иду правильно. За полчаса, час дойду! Наверняка, от деревни можно подъехать на ав-тобусе, но Иван хотел пройтись, подышать и подумать.

Иван шел, закинув за плечо тощую дорожную сумку, провожая глазами проносящиеся автомобили. Он не хотел спешить. Колдун сказал: Иван умер на Во-роновой Гати. А боль, и страдания – плата за жизнь. Но все-же это жизнь! Какой бы ни была. Ведь живут люди без рук, без ног, слепые… Иван подумал, что отдал бы ногу или руку, только бы избавиться от печати, заплатил бы любую цену! Поч-ти любую…

Впереди показался столб с указателем: «Жабинка» 1,5 км». Стрелка указы-вала на отходившую от шоссе проселочную дорогу. Кажется, здесь. Иван спустился в ложбину, поднялся на пригорок, пересек заросшее поле и увидел черные крыши. Жабинка. Точно, это здесь! Он чувствовал волнение и, подойдя ближе, рассмотрел всего с десяток дворов, в половине из которых явно никто не жил. Где-то мелькнула голова в цветастом платке, забрехала собака, с опаской уста-вившись на незнакомца. Какой же был дом? Вон тот, заколоченный? Вспомнить было непросто, ведь он был здесь всего лишь раз. Двенадцать лет назад…

– Здравствуйте! Кого-то ищете? – спросила женщина, выглядывая из-за забора. Иван остановился.

– Да. Я… Здесь бабка жила раньше. Знахарка, – Иван едва не сказал «ведьма», но это прозвучало бы грубо.

– Так она померла давно, – махнула рукой женщина. – А вы родственник? Или лечиться приехали?

– Лечиться? – переспросил Иван. – Нет, я… родственник.

– А-а! Тогда вон к тому дому идите! – Она показала измазанным в земле пальцем. – Там правнучка ее живет. Тоже недавно приехала. Во-он туда!

– Спасибо, – поблагодарил Иван, отправляясь в указанном направлении. Дом на окраине и впрямь показался знакомым, а когда возникли заросли репейника, все так же нагло разросшегося в огороде, признал это место окончательно и замер, вспоминая, как все было…

Вдоль репейника двигалась голова в кепке. Из-за разлапистых соцветий и почти в человеческий рост стеблей Иван не видел, мужчина перед ним или жен-щина.

– Здравствуйте! – раздался звонкий голос, несомненно принадлежавший молодой особе. – Вам что-нибудь нужно?

– Здравствуйте, – ответил Иван. – Я спросить хочу.

– О чем? – хозяйка не торопилась показываться, а Иван чувствовал, что его тща-тельно рассматривают. Ее он не видел, а сам как на ладони.

– О вашей бабушке.

Сейчас она скажет, чтобы он уходил… Но «кепка» вышла на заросшую тра-вой дорожку:

– А вы кто?

Перед Иваном стояла стройная девушка в джинсах, подвернутых у щиколо-ток и в футболке с фотографиями патлатых рок-звезд. Иван подметил маленькую плотную грудь с задорно выпиравшими сосками. Лифчик она не носит, да ей и не-зачем… Каштановые волосы хозяйки были скручены в дотянувшуюся до пояса ко-су, а кепка при ближайшем рассмотрении оказалась бейсболкой с вензелем «NY». А еще Иван не мог понять, какого цвета ее глаза. Не то зеленые, не то голубые. И что-то в ней было еще… необычное. Девушка встала по ту сторону старой поко-сившейся калитки, в двух шагах.

– Когда я был маленьким, ваша бабушка…

Он запнулся, не зная, как продолжить. Ее бабушка ничем не помогла ему. Наверно, не могла помочь. Дар, он же проклятие, был сильней деревенской кол-дуньи… Но девушка охотно продолжила:

– Помогла вам? Только не бабушка, а прабабушка. Она многим помогала.

– Да, она знахаркой была, – подтвердил Иван, желая поддержать разговор. Вдруг он что-нибудь узнает?

– Не знахаркой, а ведьмой, – поправила девушка без всякого стеснения. – На-стоящей ведьмой. Но она всем помогала.

– Да, – кивнул Иван. Он понял, что еще разглядел в ней. Вернее, расслышал. Она странно говорит. Как иностранка, идеально знающая язык, но не избавившаяся от акцента. Похоже разговаривали прибалты в армии.

– А у вас что-то случилось? – спросила она, глядя в глаза. Врать бесполезно – Иван понял это сразу. Да и не хотел он врать перед тем, как…

– Случилось, – сказал он.

– Она не смогла вам помочь? – спросила правнучка. Она угадывала все, о чем он думал.

– Не смогла.

– Мне мама говорила, что был только один случай, когда бабушка не смогла по-мочь.

– Наверно, я и есть тот случай, – сказал Иван. Девушка внимательно посмотрела на него:

– Тогда заходите.

Внутри дома все осталось таким же, Иван даже вздрогнул от нахлынувших воспоминаний. Вот старый сундук у входа, вот лавочка…

– Проходите сюда, – сказала девушка.

Он прошел в комнату. Справа возвышалась обмазанная глиной и покрашен-ная белой известкой печь, рядом с ней кровать. Более-менее современная, из ДСП, а не железная, на пружинах, как у бабушки.

– Как вас зовут? – спросил Иван. – А то неудобно как-то без имени.

– Ева-Ядвига, – представилась девушка. Иван удивился:

– Два имени?

– Я в Польше выросла, – раскрылась тайна акцента. – А теперь здесь живу.

Заметив изумленный взгляд Ивана, она засмеялась:

– Не здесь, конечно! В Белоруссии. Здесь я только на каникулах. Садитесь за стол, чего стоять?

Иван улыбнулся и сел. Тут хорошо. Впрочем, ему везде было бы хорошо, только б не идти на болота…

– Тогда я вас буду Евой называть, ладно? – спросил он. Она улыбнулась:

– Мне это имя тоже больше нравится. А вас Иван зовут?

– Да, – удивился Иван. – Откуда вы знаете?

– У вас на лице прочитала, – хитро улыбнулась Ева.

Иван усмехнулся.

– Я был здесь лет десять назад, – сказал Иван. – Совсем маленьким. Меня сюда привела бабушка.

Она слушала, прислонясь к стене, взгляд сине-зеленых глаз был добр и внимателен. Но Иван не захотел продолжать. Девушка улыбнулась и подошла. Их разделял старый, потрескавшийся деревянный стол. Такие раньше не мыли, а скоблили ножом. Она присела и положила перед гостем тонкие красивые руки.

– «Кино» нравится? – спросила она, глядя на футболку Ивана. На ней была фото-графия Цоя, а наискось шла надпись: «Кино».

– Да, – серьезно ответил Иван. – Моя любимая группа.

– Мне тоже нравятся некоторые песни. Только они все печальные. Это плохо.

– Это жизнь, – возразил Иван.

– В жизни не бывает все плохо.

– Бывает, – сказал он. Их взгляды встретились. Она смотрела, и взгляд был теп-лым, Иван почти ощущал это тепло. «Странно, – подумал он, – мне кажется, что я ее знаю. Но я вижу ее впервые!»

– Расскажете мне вашу историю? – спросила она. – Простите, что я такая любо-пытная!

Иван неопределенно качнул головой. Зачем? Что это изменит?

– Моя мама – психолог, – пояснила Ева-Ядвига. – Она говорит, что диалог по-зитивно действует на человека, особенно, если у него есть какие-то проблемы. Я тоже так считаю.

Последняя фраза рассмешила Ивана. Она хотела казаться умной и… ей это удавалось. А Ивану нравились умные и начитанные девушки.

– Не вижу смысла, – сказал он и отчаянно пожалел о вылетевших словах, поду-мав, что сейчас его попросят уйти.

– Мужчины во всем должны видеть смысл! – с укоризной произнесла она. – Раз-ве трудно что-то сделать просто так. Особенно, если сердце просит?

Все-таки гены старухи-ведьмы не пропали. «Она почти читает мои мысли, – подумал Иван, – вот и имя мое угадала. Загадочная девушка…»

– Вы же хотите рассказать. Я вижу!

Она была права. Ивану хотелось выложить все, как есть, Ева удивительным образом чуяла это, но плакаться незнакомой девушке неловко и унизительно. И стыдно.

– Я приехал просто так. Я знал, что… скорее всего, ваша бабушка умерла. Просто решил зайти и посмотреть. Вспомнить, как все было.

– Вспомнили?

– Вспомнил, – кивнул Иван.

– А теперь представьте, что я – это она, бабушка. Представьте и рассказывайте… Или идите, откуда пришли!

Иван разогнулся. За милым личиком скрывалась и воля и характер. Теперь он понял, что чувствовал в ее словах, движениях и взгляде. Потомок ведьмы. Вот как. Иван сдался.

– Это было двенадцать лет назад. Каждое лето я приезжал сюда к бабушке. У нее был дом в Подгородском…

Ева слушала внимательно, не перебивая и не улыбаясь, чего Иван, наверное, не потерпел бы. Сине-зеленые глаза неотрывно смотрели на него, полные губы подрагивали, словно желая что-то напомнить – и Иван вспоминал подробности, о которых совершенно забыл. Он говорил, и потоки памяти уносили, кружа и ударяя о камни событий. Картины прошлого били наотмашь, былые обиды истончались и линяли, заставляя страдать. Сначала он хотел рассказать бегло, вскользь, зачем посвящать во все эту любопытную девчонку? Но под этим взглядом тонны слов, до времени кипевшие в нем, прорвали плотину мученической гордости. Ивану было радостно оттого, что совесть позволяет ничего не скрывать и говорить без утайки. Значит, ему нечего стыдиться, и он прав, и все делал правильно!

Он говорил, захлебываясь словами, теряя мысль и вспоминая невпопад, и наконец, закончил, как и в начале истории, глядя в глаза Евы.

– Любой назвал бы это бредом, – произнесла девчонка. – Но я вам верю. Пото-му что знаю эту историю. И вижу, кому можно верить, а кому – нет.

– Ты… вы знаете все это? – изумился Иван.

– Я же говорила: мне мама рассказывала. Конечно, про вашу жизнь я знать не могла, только то, что случилось здесь…

– Так может, вы знаете, почему ваша бабушка не могла помочь мне? – вопрос буквально жег язык Ивана, он в волнении уставился на Еву.

– Если бабушка не могла помочь, она никогда не бралась, – тихо сказала Ева-Ядвига.

– Так почему, почему?!

– Она просто не смогла. В силу разных причин.

– Я не понимаю, – раздраженно сказал Иван. – Александр Евгеньевич сказал, что Дар… очень опасен. Он может поглотить душу. Мне сказали: придется бороться каждый день, всю жизнь, а я больше не могу! Я устал! Я дол-жен в тюрьме сидеть, ведь я людей убивал!

Иван замолчал. В душе поднималась черная тоскливая хмарь, и он понял, что лучшее для него – пойти и нырнуть головой в болото. Только тогда он найдет покой.

– Ваш Александр Евгеньевич ошибся, – сказала Ева. – Во-первых, это не дар. По крайней мере для вас. Для вас печать воронов – проклятье. И для любого хоро-шего человека. Для бизнесмена, который вас чуть не убил – это подарок. Хорошо, что вы сопротивлялись! А то, что он умер – не ваша вина. Зло притягивает зло. Рано или поздно он закончил бы так же, но представляете, сколько жизней он мог забрать, если бы получил силу воронов?

Иван молча согласился.

– А во-вторых, – продолжила девушка, серьезно глядя на Ивана, – ваш колдун ничего не смыслит в колдовстве. Дилетант-теоретик. Хотя, в принципе, советовал правильно.

Несмотря на ужасное настроение, Иван не мог не улыбнуться. Как она умыла знатока эзотерических наук. Круто. Но за глаза можно говорить что угодно.

– Бабушка знала, что это проклятье можно снять, – продолжила она.

– Тогда почему ничего не сделала?! – воскликнул Иван.

– Она была очень стара. Ей многое мешало. Очень многое.

Они замолчали. Ева-Ядвига смотрела на Ивана, словно чего-то ожидая. А он чувствовал тоску, черным потоком захлестнувшую сердце.

– Ладно, – сказал он, поднимаясь. – Я все равно опоздал лет на десять. Мне на-до идти. Что я тут буду…

– Куда? – спросила Ева. Он не ответил. Ее глаза рассердились, но Ивану поднял сумку, закинул на плечо и остановился перед дверью, стараясь не смотреть на хо-зяйку:

– Спасибо, что выслушали. До свидания.

– До свидания, – улыбнулась Ева, и Иван понял, что сморозил глупость. Какое, к чертям, до свидания, когда он уйдет навсегда?

– Прощайте!

Стиснув зубы, он сбежал по крыльцу. Хозяйка не попрощалась. Иван вышел за калитку и увидел, что вечереет. Ничего, успею! Здесь недалеко. Он повернул налево, в сторону леса, и зашагал по тропинке мимо серо-желтых скирд. Солнце еще держалось на небе, но голосистые лягушки начинали вечернюю перекличку. «Вперед, – думал Иван, входя в перелесок, – надо успеть до ночи!» Он гнал от себя мысли и пер напролом, решив: пойду через болото, а там будь что будет!

Но болото не появлялось. В ботинки засыпалась хвоя, комары нещадно ата-ковали со всех сторон, и наступавшая темень грозила поставить крест на походе.

В гостинице Иван смотрел карту области, вывешенную на стене: сразу за Жабинкой начиналось болото! Ну, не сразу, так через километр-другой Иван бы вышел к топи и пошел вдоль нее, пока не добрался до Вороновой Гати. Но болота все не было… Что за чертовщина! Он хозяин здешних мест, хозяин Гати – и поте-рялся в лесу!? Иван помнил, как после той ночи ему казалось, что лес вокруг – его, он знает каждую веточку и каждую нору, и никогда не заблудится. И вот, по-жалуйста!

Раздавшееся из-под ног шипение заставило подпрыгнуть и шарахнуться в сторону. Черт, опасно здесь, змей еще нехватало!

Да ведь у него есть вороны! Можно призвать одного, и тот покажет дорогу. Но звать птиц не хотелось. И странно, что уже давно он не видел ни одной, а ведь здесь их края, их дом. Будто они не хотели, чтобы он дошел до Гати, и скрывались в верхушках деревьев, презрительно и грозно наблюдая за ним.

Внезапно он почуял присутствие. Кто-то за ним наблюдал. Иван задрал го-лову, но вверху никого не было, лишь стремительно темневшее небо быстро за-глатывало верхушки сосен. Он обернулся. Никого. Но ощущение нарушенного одиночества оставалось. Иван заметил фигурку, мелькнувшую меж деревьев.

– Эй!

Фигурка исчезла. Иван двинулся следом, ускоряя шаг, пока не сорвался на бег, но человек маячил впереди, не давая приблизиться. Ивану показалось, что это – девушка. Ева! Кто же еще? Что ей нужно?

– Э-эй! Ева? – крикнул он и заметил, что лес поредел, а впереди просвет. Он вы-скочил на опушку и, ожидая увидеть болото, замер: он вышел к Жабинке! Он хо-дит по кругу! Вот дерьмо. Идти искать болото сил не оставалось, и Иван побрел к шоссе, обещая, что завтра начнет поход из Подгородского, оттуда точно не заблу-дится. Потом вспомнил, что в гостиницу возвращаться нельзя – мест там нет… Что ж, заночуем под открытым небом. Все-таки лето, не замерзну, подумал Иван, оглядываясь в поисках подходящего стога или сарая. И увидел Еву, стоявшую у калитки.

Она смотрела так, словно ждала его давно. Будто знала, что он вернется этой дорогой.

– Вам, наверно, негде ночевать? – сказала она, когда Иван поравнялся с калит-кой. – Заночуйте у меня.