Текст книги "Печать ворона"

Автор книги: Андрей Прусаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

А жизнь – только слово.

Есть лишь любовь, и есть смерть.

Эй, а кто будет петь, если все будут спать?

Смерть стоит того, чтобы жить.

А любовь стоит того, чтобы ждать.

В. Цой

Они вышли рано, чтобы быть на болоте засветло. По лесу шли молча. То ли наговорились ночью, то ли берегли силы для более важных дел, а пустые разго-воры изматывают хуже любого пути…

Иван шагал, погруженный в себя, шагал по наитию, зная, что на этот раз придет к цели. Ева вселила надежду, но он понимал: стая сильна и не захочет те-рять хозяина. Значит, будет нелегко. И с каждым шагом становилось страшнее. Особенно за Еву.

Болото показалось внезапно, открывая глазу серо-зеленые пустоши с хол-миками кочек и остовами сгнивших деревьев. Запах гнилой воды забивал ноздри. Иван двинулся вдоль топи. Как назло, набежавшие тучи закрыли солнце, но дождь не собирался, и ветер не беспокоил гладь водяных ям.

Ева молча шла следом, а Иван думал о ней чаще, чем о себе. Какое счастье, что она с ним, что он не один и идет не сдаваться, а побеждать. Все сложилось в его голове. Встреча с Александром Евгеньевичем, странный порыв бросить все и уехать в Белоруссию, где его ждал человек, знающий о его беде и готовый по-мочь… Все это наполняло Ивана удивительными и противоречивыми мыслями о предопределенности и судьбе.

– Иван, давай отдохнем, – сказала Ева. – Я устала.

Он остановился и снял с плеча сумку. Они взяли немного еды и, похоже, на-стало время перекусить. Тем более, что они почти у цели.

Иван расположился на раздвоенной у земли березе, Ева набрала сучьев и уселась на них – трава и мох были влажными, как губки.

– О чем думаешь? – спросила она.

– Я думаю о них. Вдруг стая не послушает меня? Я боюсь за тебя, Ева! – при-знался Иван.

– Не бойся, – сказала она. – Чему быть, того не миновать. Знаешь, я слукавила тогда…

– Когда?

– Я сказала: хорошо, если умеешь колдовать, если знаешь больше, чем простые люди. Это не так. Я поняла это быстро, сразу после того, как бабушка передала мне свой дар. Сначала я радовалась, гордилась, что не такая, как все. А потом по-няла, что любой дар – это и проклятье. Не потому, что за него приходится рас-плачиваться… А потому, что часто не знаешь, чем…

Иван взглянул на нее. Он понимал. Ева протянула бутерброд. Иван покачал головой:

– Не хочу.

– Ты должен. Потом не будет времени.

– Знаешь, Ева, иногда мне кажется: ты что-то не сказала, – Иван взял бутерброд. Он посмотрел на Еву. Она не отворачивалась, но ее глаза подернул туман. Ничего не понять.

– Я не могу рассказать все сейчас, – прошептала Ева. – Поверь мне, Ваня… По-жалуйста. Так надо.

– Кому?

– Мне. И тебе.

– Тогда ладно, – вздохнул Иван, гася огонь раздражения. Он должен держать себя в руках. Должен. Хотя бы этот… последний день.

– Ты любишь меня? – спросила она. Иван поднял глаза. Хватило мига – и взгляд Евы прогнал подступавшую тьму.

– Да, – он вспомнил, как любил Аню, и подумал, что сейчас все не так. Совсем по-другому…

– Тогда все будет хорошо, – сказала Ева. – Если действительно любишь.

«А если нет? – подумал он. – Что значит «действительно любишь»? Кто это определит? Как? Вороны определят, – пришел ответ, и Иван вздрогнул. Да, стая чует его страх, ярость и раздражение. Черные твари питались не одной только плотью, но всем, что разрушает в людях человеческое. Страх и гнев были пищей воронов многие века, и он не должен кормить их…

– Иван! – охнула Ева, указывая ему за спину. Иван оглянулся.

К ним приближался человек. Грибник? Но к Гати за грибами не ходят. И как он подобрался так близко, а они не услышали?

Иван узнал эту кривую ухмылку: подонок, едва не задушивший девочку. Верзила был выше Ивана на полголовы и весил не меньше центнера.

Он шел прямо на них. Уверенно, вразвалочку, словно он здесь хозяин.

– Чего тебе надо? – спросил Иван. Он поднялся и заслонил Еву.

– Все! – заявил мужик, осклабясь. Иван покачал головой:

– Уходи отсюда! Уходи, пока не поздно!

– Иван, только не надо… – предупреждающе крикнула Ева. Она все понимала, а бугай понял по-своему.

– Как стра-ашно, – проговорил он, надвигаясь на Ивана. Встретившись с ним взглядом, Иван понял: эту тварь не остановят ни мольбы, ни угрозы. Такие не знают слово «нет».

Мужик с ходу ударил правой, Иван ждал и блокировал, едва не отлетев в сторону. Ну, и силища у него! Но он должен справиться, чтобы не появились они…

– Спокойней! – сказал себе и ему Иван, медленно отступая. Он замер в в стойке, перенеся вес на одну из ног и подняв открытые ладони. Не злиться, сохранять спокойствие, как учил сенсэй… Не противостоять силе, а обратить против напа-давшего.

– Ладно, давай поговорим, – предложил Иван, протягивая верзиле руку. – Хо-рошо?

Мужик схватил за ладонь и занес кулак. Напрасно. Иван шагнул навстречу и мигом развернулся, оказавшись плечом к плечу с верзилой. Тот не отпускал за-хват, но Иван не дал ему развернуться и выкрутил кисть, заставив бугая охнуть и прилечь. И отскочил от опрокинутого противника. Вопреки уверениям сенсэя, не-плохо проведенный прием не заставил врага отступить. Он не знал о принципах айкидо…

– Я тебя пришью! – сказал мужик, поднимаясь на ноги, и Иван понял, что во второй раз так гладко не получится.

Страх и гнев рвались наружу. Скольких матерей он заставил плакать! Сколько крови на его руках! А я не могу… Не могу!

Верзила бросился на него. Иван не отступил, стараясь удержаться на ногах. Удар кулака вновь прошел мимо, но натиск стокилограммового тела Иван не сдержал и упал навзничь, стукнувшись головой о корень. Перед глазами расплы-лись круги и цветные шарики. Мужик навалился и схватил за горло. Иван захри-пел, отталкивая бандита.

– Отпусти его! – Ева прыгнула, вцепившись ногтями в лицо. Мужик вскрикнул и повалился на бок, но извернулся, схватив Еву за волосы.

– Ах ты, сука! – он пнул ее ногой так, что Ева отлетела и мешком повалилась на мох. – Я тебя порву!

Он шагнул к Ивану и, как на меч, наткнулся на взгляд. Черные глаза прон-зали и жгли, будя первобытный ужас перед неведомым. Верзила отшатнулся, по-нимая, что обречен. Это было так ясно, что он едва не обмочил штаны… Но ведь оружия у парня нет, значит, и бояться нечего! Сейчас придушу, а потом займусь сучкой…

Шорох множества крыльев заставил его замереть. Он вспомнил черную птицу, напавшую на него, когда он хотел позабавиться с девчонкой. Верзила ог-лянулся: меж покрытых лишайником стволов неслись крылатые тени. Он заорал.

– Ваня, не надо! – крикнула Ева, но он не слышал. Так разве не для того дана ему сила и дар? Кровь пьянила, и черные птицы рвали убегавшего человека. Что-то плеснуло, и булькнули болотные газов. Крик оборвался. Кончено…

Иван с ужасом ждал воронов, но они исчезли. Может, потому, что знали: никуда ему не деться. Он все равно придет к ним. Чтобы остаться навсегда.

– Я не мог сдержаться, Ева! – сказал он, садясь на сырой мох. Душу съедала пус-тота. Он чувствовал себя брошенным сосудом, из которого вылили содержимое, а на дне, среди заплесневевших остатков, свили гнезда жуткие бесцветные пауки.

– Ничего, Ваня, – Ева подошла, присела рядом. – Ты сделал все, что мог. Не ты убил его. Они.

– Какая разница, они или я! – выкрикнул он. – Мы одно целое! Я их хозяин, я в ответе! – Он рванул за ворот, открывая черный след. – Печать владеет мной!

– Нет! – она схватила Ивана за плечи, вгляделась в лицо. – Печать не имеет власти, пока ты можешь выбирать!

Пальцы Ивана впились в мох, выдирая его из земли. Вот так бы выдрать зло из сердца!

– Чем я лучше него? – спросил он, глядя на ладони в зеленой крови мха.

– Он другой. Он никого не жалел. И никто не помог ему, – тихо сказала Ева. – У тебя есть я. А у меня ты.

Иван не мог возразить, и не стал. Но в сердце паучьими лапами вцепилось сомнение. Он хорошо знал силу воронов. А любовь… Что может любовь?

Они двинулись дальше, стараясь идти посуху. Гать была близко. Иван чув-ствовал ее тоскливым, тянущим зовом печати, в последние дни мучившим его особенно сильно. Иван чуял запах воды и гнили, разлагающихся тел и душных бо-лотных трав. Над головами не прояснялось, и казалось: грязные серые тучи затя-гивают не только небо, но и душу обреченной, безотрадной пеленой. Они остано-вились.

– Вот она, Воронова Гать, – сказала Ева, глядя на путь через болота. Гать давно сгнила, о ней напоминали остовы трухлявых стволов, лежащих там и тут, словно болото противилось дороге, медленно растаскивая бревна в стороны. Да, еще фашисты бомбили гать и лес… Странно, что старожилы Подгородского этого не помнят.

– Дом там, – указал Иван. Он не мог сказать, как чувствует это. Знал и все. Он тут хозяин.

– Идем? – спросила Ева. Иван понял: она в последний раз проверяла его реши-мость. Он пойдет. Пошел мальчишкой, не струсит и сейчас. Хозяин должен пройти!

– Идем. Только ступай след в след, – предупредил он.

– Хорошо.

Они увидели черную птицу, пролетевшую через болото. Все, как тогда, по-думал Иван, провожая глазами ворона. Дурной знак? Пусть. Он не отступит. Пока есть хоть шанс, надо бороться. И даже, если шансов нет. Он поражался двойст-венному чувству обреченности и одержимости, охватившему его.

– А ты иди обратно. Я сам попробую.

– Я ждала, что ты так скажешь. Спасибо, Ваня. Но ты не справишься один. Я знаю. И я не справлюсь одна.

– Ты боишься, – сказал Иван. Он не отводил взгляд, зная, что, кроме них, здесь нет ничего живого. – Лучше останься.

– Я должна!

Он кивнул и шагнул на полусгнившую гать. Ноги по щиколотки погрузились в мягкий пружинящий мох, и выступившая вода тотчас залилась в ботинки. Не стоять! Иван пошел, наметив первый ориентир – кривую березу метрах в тридца-ти, торчавшую из топи, как утопающий человек, простерший вверх руки-ветви. Болото хлюпало и подрагивало, словно огромный спящий зверь, но Иван не боял-ся, шагал уверенно и зло, стараясь лишь обходить лужи, бездонные, как небо, от-ражавшееся в них. Гнилые бревна расползались под сапогами, обнажая трухлявые, кишащие жуками и белесыми личинками внутренности.

Он оглядывался, но с Евой все было в порядке. Девушка шла аккуратно, след в след. Длинные палки, срезанные на опушке, они держали у груди, как ка-натоходцы. До сухой кромки оставался десяток метров.

– Иван!

Он обернулся: Ева медленно погружалась в трясину.

– Падай! – крикнул Иван. Ева сообразила поздно и упала, когда болотная жижа добралась до бедер.

– Палку под себя! – сжав зубы, чтобы не закричать, Ева просунула под живот слегу. Оба конца палки погрузились в топь, но выиграли немного времени. Иван протянул палку, Ева ухватилась за нее. Иван потянул, забывая, что давит на почву в два раза сильнее. Ноги по колено погрузились в болото. Не выпуская слегу, Иван плюхнулся на живот.

– Держись! – он тянул изо всех сил, но получалось плохо. Локти вонзились в вонючий мох, ноги намокли, сырость холодной, парализующей волю змеей скользнула по телу. Но он дотянулся до ее пальцев…

Бросив палки, они доползли до ближайшей кочки, отдышались и оставшиеся метры шли очень осторожно. Уверенность исчезла. Иван не представ-лял, как еще раз пройдет эту трясину… Мокрые, перепачканные грязью путники распластались на траве и несколько минут лежали молча.

– Мы пришли, – сказал Иван, разглядывая грозящее дождем небо.

– Да, – отозвалась она. – У меня ноги дрожат.

Иван кивнул. Его тоже лихорадило. Колотило от пережитого и предчувст-вия того, что придется испытать. «Нервы. Просто нервы, – подумал Иван, – это не страх.» Теперь, добравшись до цели, он понял, что не справился бы один. И никто бы не справился. Никакой герой. Врут и фильмы и книги. Одиночка всегда слабее.

Иван зажмурился, не веря глазам. Что это? Ведь это уже было? Черный плащ мелькнул меж деревьев, старик сделал жест, зовя за собой. Иван поднялся и пошел.

– Ты куда? – спросила Ева. Иван двигался как сомнамбула. Так нужно. Поддав-шись чарам, а может, своей памяти, он найдет этот дом. Он шел – и висел в воз-духе, несомый человеком в черном плаще…

– Иди в дом! – сказал хозяин Гати, и Иван избушку. Она не изменилась. Толстые, покрытые мхом, бревна вросли в землю, домик казался нагромождением упавших после бури стволов, причудливой игрой природы. И наваждение не желало прохо-дить.

– Вот он.

– Где? Я не вижу никакого дома, – сказала Ева. – Здесь бурелом.

– Вот он, – показал Иван пальцем. – Идем.

Ева внимательно осмотрела полянку, потом задрала голову.

– Посмотри вверх! – тревожно сказала она. Иван поднял голову и понял, чем обеспокоена спутница. На окружавших поляну деревьях висели вороньи гнезда. Сотни гнезд. Сейчас они пустовали, но их пустота не успокаивала.

– Здесь плохое место, – озираясь, сказала Ева. – Очень плохое! Здесь лилась кровь. Много крови.

– Ты что-то чувствуешь? – спросил Иван. Он старался выглядеть спокойно, но не знал, насколько это удавалось.

– Смерть… Повсюду смерть, – ответила Ева. – Как на кладбище, только хуже. Здесь неупокоенные. Бабушка говорила: в этом месте умерло много людей.

– Идем в дом, – сказал Иван.

Лишь подойдя вплотную, Ева смогла увидеть избушку. Древний наговор за-щищал это место лучше любой маскировки. Тем более, от Змей. Когда-то крепкая дверь из дюймовых досок покосилась на ржавых петлях, за ней Иван видел только мрак. Он дернул за косяк, и петля вырвалась из трухлявой рамы. Он мог проло-мить дверь одним ударом, но не стал, а отодвинул в сторону, освобождая проход.

Сколько раз он бывал тут! В жутких снах, оставлявших ощущение реально-сти, в памяти, сжимавшей сердце ощущением обитающего здесь зла.

Прогнивший пол встретил недовольным жалобным скрипом. Иван перешаг-нул порог, шагнул к стоявшей в углу лежанке, и замер. Свет из крошечного, мут-ного окошка падал на ворох истлевших шкур. Это было здесь! Сюда хозяин Гати принес беззащитного десятилетнего мальчика, которого спас на болотах. Спас, чтобы забрать его прежнюю жизнь и передать свой черный дар.

Иван в ярости смахнул ветхие покрывала на пол, разодрав одно на части, и тяжело сел на ложе.

– Когда это кончится? – проговорил он, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Он ощущал себя ребенком, черные стены колдовского вертепа надвигались и пу-гали его. Ева присела рядом, обняла:

– Это закончится, Ваня, я знаю. Верь мне.

Иван сжал кулаки, заставляя себя успокоиться. Он устыдился минутной сла-бости.

– Все хорошо, Иван. Я знаю, что тебе больно… Но ты не тот мальчик, и ты не один. Я с тобой.

– Что мне делать? – спросил Иван. Ему хотелось бежать, чтобы не видеть того, что являлось в кошмарах многие годы.

– Ты не должен бояться. Это место питается страхом, – Ева огляделась и про-шлась по каморке, водя вдоль стен руками. У дверей обернулась. – Бабушка го-ворила: здесь прокляли первого Ворона. Здесь все началось!

В лесу и при плохой погоде темнеет раньше, и Ева велела Ивану принести дров. Далеко ходить не надо – мертвые деревья валялись в избытке, как угро-жающие, тревожные символы. Захваченным из дома топориком Иван нарубил охапку веток и втащил внутрь дома. Ева достала большую бронзовую плошку и, наломав веток, сложила туда.

– Почему не зажжешь печку? – спросил Иван. Ева посмотрела так, что он понял: лучше не спрашивать. Ей лучше знать.

– Что мы будем делать? – спросил он. – Ты обещала сказать.

– Искать, – сказал Ева, поджигая ветки. – У нас мало времени, Иван, надо ис-кать.

– Что искать? – удивился он.

– Сердце Ворона, – глядя в огонь, ответила Ева. – То, что владеет тобой. Оно здесь, Иван. Найдем его – снимем проклятье.

Иван огляделся. Вряд ли то, что они ищут, будет спрятано в печке или под кроватью. В стенах нет щелей – бревна пригнаны плотно. Остается пол…

Иван опустился на колени, схватил за половицу и потянул на себя. Гнилое дерево хрустнуло, сломавшись пополам. На обнажившейся земле копошились жирные слизни. Иван достал нож – изогнутый кинжал с наборной рукоятью и во-роненым, покрытым арабской вязью, лезвием. Он купил его в Ташкенте на память об армии и взял с собой. Вот и пригодился. Иван вскрывал оставшиеся половицы, Ева, не боясь слизней, хватала и вышвыривала гниль из домика. Ивану пришлось вытащить наружу стол, мешавший развернуться.

Он рыл ножом и руками, Ева относила землю за порог. Углубившись на ло-коть, Иван остановился: нож звякнул о камень.

– Что там? – мигом повернулась Ева.

– Сейчас посмотрим, – Иван заработал старательней. Из земли показалась вер-хушка камня, покрытая отталкивающей черной слизью.

– Под ним, – уверенно сказала Ева. Откуда она знает, думал Иван, со всех сторон окапывая камень. Надо спешить: за окном темнело, и с темнотой возвращался страх. Ева зажгла свечи, расставив по периметру комнаты, на полу у печки горел ведьмин бронзовый очаг.

Иван поднялся, с тревогой всматриваясь в окно. Он надеялся успеть до су-мерек, и видел, что не успевает. Надо бежать с Гати, иначе… Страх наползал, це-пляя душу холодными призрачными пальцами.

– Оно там, мы должны достать его, – Ева казалась спокойной, но Иван видел, ка-ким трудом ей это давалось.

– Мы не можем остаться здесь на ночь! – сказал он. «Проклятье! Мы не можем остаться. Это же их владения! – вздрогнув, подумал Иван. – Но есть ли у нас вы-бор? Бежать уже поздно. Ночь настигнет на болотах. Значит, так суждено…»

– Мы должны остаться, Ваня. Пока не найдем сердце.

– Значит, остаемся! – ответил он. «Будь мужиком, Иван! Посмей хотя бы раз», – говаривал Кир. Что ж, так я и сделаю.

В свете свечей Ева походила на статую. Тени на ее лице пугали Ивана, рас-плываясь в страшные маски. Глаза девушки вдруг стали золотистыми, зрачок вы-тянулся, как у змеи. Он поднял руку, протирая глаза.

– Это морок, Иван, – сказала Ева, – не бойся. Здесь дурное место. Много крови, много зла. Надо копать! Ночью их сила крепнет! Я помогу тебе, но мне надо кое-что сделать…

Иван схватился за камень, пытаясь вывернуть из земли, но валун стоял на-мертво, руки скользили по гладким влажным бокам. Склонившись над странными амулетами, Ева что-то шептала. Иван вновь налег на камень. Поначалу земля была рыхлой, затем пошел плотный грунт и глина, с трудом поддававшаяся ножу. Вы-бившись из сил, Иван схватил топорик и стал рубить. Без толку…

– Возьми, попей.

Иван повернулся: ухмыляясь, хозяин Гати протягивал плошку с отваром.

– Пей, не бойся! – сказал он, скрывая клюв в черной тьме капюшона. Иван уда-рил по плошке.

– Иван! – Ева схватила его за голову, приближая глаза. – Смотри на меня! Смотри в глаза!

Он мотал головой, но Ева держала крепко. Их глаза встретились – и стало легче. Морок, исходящий от камня, исчез. Иван почувствовал, как Ева что-то ве-шает на шею.

– Что это?

– Защита, – сказала она. – Выйди наружу, подыши, тебе нужен воздух. Только не уходи далеко.

Иван кивнул, поднялся на ноющие ноги, сделал пару шагов и оказался за порогом. Холодный воздух принес облегчение. Видно, болотные испарения так действуют на него. Постояв и отдышавшись, Иван почуял: что-то не то… Не тре-щали сверчки, не галдели лягушки, не ухали совы. Тишина. Мертвая тишина. И удар ледяного ветра в лицо, такого холодного, что Иван отшатнулся, и инстинк-тивно поднял глаза: в птичьих гнездах шевелились сгустки мрака…

Иван забежал в хижину и закрыл дверь. Она открывалась наружу – не под-переть. Эх, будь у него гвозди! Ева сидела на полу, шепча и водя вокруг камня ру-ками. Иван замер, прислушиваясь, но не различил ни слова. Похоже, говорит по-польски. А, может, по латыни… Он уставился на тень, упавшую на стену за Евой. Огромная змея, вытянув голову, раскачивалась над камнем…

Иван открыл рот, но ощущение чего-то живого за спиной заставило обер-нуться – и он застыл. Чернильное, дышащее холодом пятно на стене притягивало взгляд. Ивану казалось: оно живое, стоит протянуть руку – и почувствуешь ре-альность мрака… Тень разрасталась, разворачивала крылья, раскинулась по сте-нам, охватывая незваных гостей, и Иван вздрогнул. Мы в ловушке! Мы сами зашли в нее!

Иван помотал головой, закрыл глаза и схватился за оберег. Не верить, ни-чему не верить! Он приоткрыл глаз и глянул на стену. Никаких крыльев и змей. Хватит, отдохнул! Надо вытащить камень! Немедленно! Бормоча это заклинание, Иван взялся за нож. Валун пошатывался под руками. Оставалось сдвинуть его, но сил не хватало…

Ева подкинула хвороста. Стало светлей.

– Нужен рычаг, – сказал Иван и посмотрел на Еву. Выходить из дома не хоте-лось. Он не хозяин Гати, он предал стаю – и вороны знают это. Знают и ждут его там…

– Пойдем, – согласилась она, но Иван остановил девушку:

– Нет, ты останешься здесь! Если они там… Меня они не тронут, – как можно уверенней сказал он.

Иван открыл дверь, шагнул в чернильный мрак. Если бы не дорожка света, тянувшаяся от порога и твердая земля под ногами – он бы подумал, что мир ис-чез. Как канатоходец, Иван шагал по светлой полоске, слыша, как в ветвях шуршат крылья. Нашел! Иван поднял сухую толстую ветку, повернулся и побежал, чувствуя, как тьма хватает за ноги. Десять шагов до спасительной двери – и он ввалился внутрь.

Очистив сук от веток топориком, Иван воткнул его под камень и приналег. Дерево выдержало, валун поддавался, но силы одного было недостаточно. Ева без слов встала рядом, худые руки уперлись в рычаг.

– Давай! – Они дружно толкнули валун, но тот лишь качнулся.

– Еще подкопаю, – Иван взял нож. Ева помогала, отгребая землю доской. Он не знал, сколько времени, и скоро ли рассветет. Будь, что будет. Все едино.

Приготовив яму, они сели передохнуть, вытирая об одежду перепачканные глиной ладони. В этот миг в дверь постучали.

Иван вскочил, схватившись за топорик. Дверь открывалась наружу, запоров нет. Хозяину не от кого запираться. Хозяину…

Стук повторился.

– Не открывай! – вскрикнула Ева. Она подожгла пучок травы от плошки, проведя перед дверью несколько дымных знаков.

– Они не войдут, если мы не откроем!

– Надеюсь. Двигаем!

Валун сдвинулся, повалившись в вырытую рядом яму. Под ним белели кости. Дверь затряслась и задергалась, ходила ходуном, чудом не выскакивая из петель, за ней что-то верещало тонким надтреснутым голосом.

– Что теперь делать? – Иван давно так не боялся, но отчаянная решимость Евы придавала сил.

Не отвечая, Ева вытаскивала из ямы кости и бросала в угли на плошке, за-полыхавшие так, словно туда плеснули бензина. Жуткие тени заплясали по комна-те, окружая Ивана.

– Дурак! – засмеялся кто-то рядом, Иван изумленно огляделся вокруг. – Она хо-чет убить тебя! Разве ты не видишь? Коварная Змея приворожила тебя, завлекла в ловушку. Сначала она отнимет твою силу, а потом убьет! Убей ее первый!

Иван взглянул на Еву. Неправда! Она все мне рассказала. Она любит меня!

– Помоги, Иван, – повернувшись, сказала девушка.

Иван замер. Как же он не видел! Морок. Это Аня! Никакой Евы здесь нет… Аня предала меня! Зачем она меня сюда затащила?

– Убей ее, пока не поздно! Или впусти нас! – говорил голос. – Открой нам дверь! Открой!

– Иван, не слушай! – сказала Ева, взяв его за руку.

Иван отшатнулся. Аня улыбалась, но на змеиных клыках под губами висели прозрачные капли яда… Предательница!

Дверь тряслась мелкой возбуждающей дрожью:

– Впусти нас, хозяин!

– Ты змея, Аня! – сказал Иван. – Лгунья! Ненавижу!

Он хлестнул ее по лицу и бросился к двери. Тьма билась в экстазе, он чув-ствовал голод тех, кто стоял за дверью.

– Не открывай!

Запоздалый крик замер в сгустившемся воздухе. Иван рванул дверь и замер. Тьма протянула щупальца внутрь, переползая за порог. Язычки свечей дрожали и гасли. Иван понял: его зовут. Он сделал шаг, но ощутил боль и проснулся, в ужасе глядя на открытую дверь.

Нечто, стоявшее на пороге, шагнуло в дом, и Иван отшатнулся. От гостя не-сло холодом. Ева встала рядом с горящей веткой в руках.

Боль в обожженной руке отрезвила, и Иван застонал, понимая, что натво-рил.

Тьма наполняла комнату, сжимаясь вокруг людей. Факел в руке Евы выхва-тывал из мрака лица полулюдей-полуптиц.

– Ты… видишь воронов? – пятясь, прошептал Иван. – Они пришли за мной!

– Смотри! – Ева схватила его за голову, поворачивая, и он увидел останки скеле-та с птичьими лапами вместо кистей… Что за существо лежит здесь? Или сотни лет назад кто-то смешал в могиле кости человека и ворона? Иван уже не верил глазам…

Ева выдернула из земли череп, и тьма заметалась, шипя и хлопая крыльями. Костяк полетел в огонь, вспыхнув ровным белым пламенем. Иван схватил по-звоночник твари, и тот рассыпался в руках. Где же его сердце?

Огромный камень задрожал, надвигаясь на них. Иван вскочил и уперся в не-го руками, не давая придавить себя. Тьма была сильней, камень трясся и трепетал, но Иван не сдавался, сдерживая валун изо всех сил. Ева уперла в каменный бок подобранный Иваном сук, но тот гнулся и уходил в землю.

– Отойди! – крикнул Иван. Ева отскочила, успев схватить из костра горящую вет-ку. Иван отпрыгнул, и камень закатился на место, закрывая остатки костей и кос-тер. На ветке в руке Евы горел последний огонь. Они отступили в угол, мрак сгу-щался и хохотал, стуча по крыше и стенам.

«Я проиграл, и должен сделать то, что собирался давно, но не хватало духа. Теперь отступать некуда, и так оно легче…»

Ева повисла на плечах, оттаскивая его назад:

– Ты куда?

– Ева! Они зовут… Им нужен я. На мне Печать, я принадлежу стае. Я умер, утонул в болоте, я не живу, а мучаюсь. Так будет лучше…

Две человеческие фигурки прижались друг к другу.

Твари выжидали. Пища в двух шагах, но огонь в руках Змеи слепил. Ничего, мы подождем…

– И станешь клевать меня вместе с ними?

Иван сжал зубы. Что делать? Жить так нельзя – и умереть нельзя.

– Я люблю тебя, Иван! – сказала Ева. – Понимаешь?

– Кто я, чтобы меня любить? – проговорил Иван. – Я проклятый, убийца, вла-стелин воронов, которые владеют мной…

– Ты много лет не давал погубить свою душу, не дай и сейчас!

– Я уже погубил.

– Нет! Это не ты, это они говорят в тебе! Они не знают любви, неспособны лю-бить! А ты…

Ева не договорила. Ворон вскочил на камень и, щелкнув клювом, пытался достать девушку. Колдунья ткнула птицу факелом. Тварь вспыхнула и заверещала. Охваченная огнем, она упала под ноги. Иван придавил каблуком – и острая боль пронзила сердце. Там, где чернела печать. Иван вскрикнул.

– Оно во мне! – проговорил он.

– Ты понял, – прошептала Ева.

– Ты знала! – Иван поглядел на нее. – Тогда зачем мы сжигали кости? Зачем, если можно…

– Так было надо. Мы ослабили их… разорили капище. Осталось только дождаться утра!

Он выхватил нож и, оглядываясь на пляшущие тени, протянул Еве:

– Мы не успеем. Утро ничего не решит. Сердце ворона во мне, значит…

– Нет!

Значит, вороны лгали!

Тьма отпрянула и сгустилась вновь. Он не верил.

– Почему ты любишь меня? За что?

– Любят не за что. Любят вопреки.

Ветка в руке дотлевала, но глаза Евы горели сильнее огня. В них и было спасение. Иван чувствовал, как бьется ее сердце. Она любит его таким, какой он есть, любит, как и надо любить – вопреки всему. Она преодолела Печать, а он…

Последние язычки пламени растаяли во тьме.

– Я люблю тебя, – прошептала Ева.

– Люблю, – сказал Иван, сжимая ее крепче, и повернулся к стае. – Вопреки.

Свет двух сердец выжег глазницы ближайшим тварям, а первый луч восхо-дящего солнца пал на тьму, быстро впитавшуюся в стены.

Они стояли, прижавшись, и смерть не имела власти. В глазах Евы был мир, открытый, прекрасный и живой, зовущий, поднимающий над соснами, летящий выше лесов, к Солнцу… Боль стихала, сменяясь сладким предчувствием того, что не пережито, что придет и будет с ними, пока они есть…

Он знал: Ева видит то же самое.