Текст книги "Печать ворона"

Автор книги: Андрей Прусаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– Возьмите его!

Десятки когтей вцепились в верещавшего от ужаса парня и подняли его в воздух. Иван смотрел наверх. Вороны держали извивавшегося человека в пяти метрах над землей. Искаженное смертным страхом лицо Руслана было смешным и жалким.

– Ну, что? – крикнул ему Иван. – Ты здесь хозяин? Ты здорово ошибся, сука! А за ошибки надо платить!

Не слушая крики и плач Руслана, Иван склонился над Димкой. Друг был без сознания, его лицо залила кровь. Иван приподнял Димкину голову:

– Димыч! Очнись, Димыч! – но Удав молчал. Убили?! Иван вскинул голову и без звука, одним взглядом отдал приказ. Хруст раздираемого мяса смешался с пред-смертным криком, и кровавый дождь пролился из тьмы.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Я смотрю в календарь: я знаю, что скоро зима.

Наша улица на глазах меняет цвета.

За решеткой желтой листвы я вижу птиц.

Моя двадцатая осень сводит меня с ума.

В. Цой

Происшествие возле общежитий надолго выбило Ивана из колеи. За выход-ные он оклемался, с ног до головы обмазавшись мазью от ушибов, купил черные очки, чтобы скрыть синяки, и вышел на работу. Но работалось вяло. Иван выпро-сил у мастера пару отгулов – но от безделья стало только хуже. Мысли назойли-вой мошкарой точили и грызли – а от себя не скроешься. Хорошо, что с Димкой все в порядке: отделался сломанной ключицей и сотрясением мозга.

Иван навестил друга в больнице, с удовлетворением узнав, что тот воронов не видел и не помнит.

– Что с теми козлами? – спросил Дима.

– Менты приехали, они и свалили, – соврал Иван. – Кто еще мог ходить.

Удав слабо, но довольно усмехнулся:

– Будут знать, – проговорил он.

– Будут, – повторил за ним Иван. Да, они получили урок. Хотя урок – это когда в человеке что-то меняется, а что измениться у трупа? Ивану было худо, когда он думал об этом. Он не хотел убивать, он защищался! Но помнил, что вид распятого в небе Руслана доставил ему неизгладимое, сравнимое с оргазмом, удовольствие. «Что со мной? Я становлюсь другим, – думал Иван, сидя у постели друга. – Но это было справедливо! Ведь справедливо?»

– Кстати, менты и ко мне приходили, – сказал Дима.

– И что? – Иван похолодел, представляя, что будет, если менты выйдут на него, начнутся допросы, и он сорвется? Или, того хуже, арестуют?

– Я им лапши навешал. Сказал, что тебя не знаю, познакомились у ларьков. И что эти хорьки тебя первого загасили. Так что ты здесь не светись, понял, а то менты говорили: там труп… Не знаю, как такое случилось. Не ты же его убил?

– Так они на тебя не подумают? – обеспокоено спросил Иван, уходя от прямого ответа.

– Нет. Скорую кто-то вызвал, меня первого нашли без сознания, а потом труп. Не пойму, Ваня, нам что, кто-то помог и загасил их?

– Да, – медленно проговорил Иван.

– Ты видел, кто это был? – с любопытством спросил Удав.

Иван молчал. Как сказать правду? Он не хотел врать, но иначе не мог.

– Нет.

– Ну, и ладно. Это и к лучшему. Ты иди, я полежу, подумаю. Знаешь, когда все время лежишь, столько мыслей в голову приходит! Не успеваешь думать. Кажется, за всю жизнь не думал столько…

Иван кивнул:

– Тогда я пойду. Спасибо, Димыч. Я твой должник.

– Фигня, Ванюха. Давай, пока.

Иван пожал другу руку и вышел из палаты.

* * *

Свобода и жизнь в удовольствие делали свое дело, драпируя прошлое спа-сительной пленкой однообразных дней. Работа и повседневный быт затягивали крепко и навсегда, редким удальцам удавалось избежать участи миллионов. Армия и все, что с ней связано, забывалось, и крылатые покровители ушли в тень, не по-казываясь до времени. Но они всегда были рядом, ожидая приказа – Иван знал это абсолютно точно.

Он сидел и пил пиво в полуподвальчике недалеко от дома. Ночная смена закончилась, но домой Иван не пошел. Захотелось где-нибудь посидеть и побыть одному. Заведение было вполне приличным – ни пьянчуг, ни бомжей. В углу иг-рала музыка, кажется, шансон. И никого. Правда, пиво стоило в два раза дороже, чем в магазине, зато можно спокойно сидеть и думать.

Если бы не они, как знать, чем закончилась бы драка на пустыре? Лимита забила бы их до смерти, и концов бы не нашли! Иван вспомнил наглую физионо-мию Руслана и злорадно ухмыльнулся: таких надо учить, чтобы знали, что на лю-бую силу найдется другая! Козлы! Приехали в чужой город, да еще выделываются! Иван медленно накачивался пенистым напитком, мысли тяжелели и казались почти гениальными.

А все-таки хорошо, что у него есть вороны! Хорошо, что можно не бояться всякую сволочь, а если потребуется, заставить у себя в ногах валяться и прощения просить! Иван захихикал, вспоминая, как вороны подняли в воздух Руслана, как он вопил и наверняка обосрался от ужаса. О том, что было дальше, думать не хотелось. Было страшно.

Дверь пивной отворилась, по ступеням спустился человек в длинном свет-лом плаще, едва не достающем до пола. Он заказал кофе и остановился рядом с Иваном.

– Здесь свободно? – вежливо спросил он.

– Свободно везде, – повел рукой Иван. – А здесь я сижу!

– Я вижу, – улыбаясь, сказал незнакомец. – Потому и спрашиваю.

– Садитесь, – пожал плечами Иван. – Мне-то что?

– Спасибо, – мужчина сел и посмотрел на Ивана. Его лицо было худощавым и вытянутым, тщательно выбритым, серые глаза смотрели на парня с интересом. Официантка подала чашечку с дымящимся кофе, к нему блюдечко с лимоном и пакетиком сахара.

«А ведь интересно будет спросить, – подумал Иван, поднимая глаза на по-сетителя, – что он думает обо всем этом? Хорошо бы узнать мнение совершенно случайного человека… Вот как он».

Незнакомец отпил глоток.

– Извините, – сказал Иван. – Раз уж вы сюда сели… Можете ответить на один вопрос?

– Конечно, – сказал мужчина. Он поставил чашку и положил руки на стол. – Я вас слушаю.

– Чтобы вы сделали, если бы владели большой силой? Точнее, не силой, а… вла-стью? Только не обычной властью, а… – Иван запутался в словах, не зная, как спросить незнакомца, не рассказывая ему всего.

Мужчина кивнул.

– Понимаю. А что, в вашем понимании, есть власть?

Вопрос застал Ивана врасплох. Что есть власть? Ясное дело…

– Власть – это когда ты все можешь, – сказал Иван. – Ну, или почти все. Все, что захочешь, можешь! И никто тебя не остановит.

– И у вас есть такая власть?

– Есть! – с гордостью ответил Иван. Он приподнялся, ощущая за спиной могучие черные крылья. Потом сел. – У меня есть дар!

– И что это за дар? – спросил мужчина. Вопрос прозвучал без капли иронии, был задан серьезно и деловито, будто посетитель с ходу поверил Ивану. Это было странно, и даже разгоряченный пивом Иван притих, хорошенько обдумывая ответ.

– Многое могу. Могу убить. Могу спасти. Любого гада плакать заставлю!

– Этот дар был всегда? – спросил незнакомец.

– Нет. Мне его дали. Но отказаться я не мог, – Иван вспомнил Воронову Гать и жуткий обряд обитателя древней избушки. Ведь это был не сон! Странный, не-ожиданный разговор с незнакомцем заставил многое вспомнить, и поднявшиеся из глубины души чувства были тревожны и новы.

– Дар не дают насильно, – возразил собеседник. – Тогда это не дар.

– А что?

– Вы должны сами понять. Бойтесь данайцев… Слышали, наверное? И еще скажу одну избитую, но очень верную фразу: в нашем мире за все приходится платить. И за зло, и за добро. За все. В этом смысле даров не существует.

– И что мне делать с ним? – спросил Иван. Пива уже не хотелось.

Человек в плаще допил кофе и поднялся из-за стола:

– Верните его туда, где взяли. Чем больше берешь, тем сильнее связываешь себя.

– Я не могу, – обреченно сказал Иван. Как он вернет дар? Кому? Идти на Воро-нову Гать искать того колдуна? Иван вспомнил сон, и сердце сжалось. Не у кого теперь просить, не к кому идти. Он сам – хозяин Гати и своего дара.

Человек уже поднимался по ступенькам, Иван, как за соломинку, ухватился за его плащ:

– Подождите! Я не могу вернуть, понимаете! Что бы сделали вы?

– Что сделал бы я? – переспросил мужчина. Сверху вниз он посмотрел на Ивана. – Если нельзя вернуть, живите, как все и не старайтесь показывать свою власть. Власть – опасная штука. Сначала думаешь, что владеешь чем-то, потом окажется – не ты владеешь, а тобой.

Он повернулся и зашагал наверх. Иван отпустил плащ и стоял, быть может, минуту, думая над словами незнакомца. «Что он имел в виду? Что вороны владеют мной? Это каким образом?» – Иван усмехнулся и вспомнил, что сам призвал во-ронов на пустыре! Он пользовался данной ему силой. Да, может быть, через мину-ту они и сами помогли ему, Иван в этом не сомневался, но все же он позвал пер-вый, и это значит… Что я не могу без них? Чушь, чепуха! Это просто исключение! Не каждый же день я бьюсь с толпой подонков! Да ведь они могли убить меня! И Димку покалечили! И получили по заслугам!

Оставив недопитое пиво на столе, Иван выскочил за незнакомцем, но того простыл и след. На улице сновал народ, но все были в темной одежде. Белого ни-кто не носил.

* * *

Вечером без звонка нагрянула мать. Хотела проверить, как сын живет один. Несмотря на неожиданный визит, Иван был рад ее приезду. Мама неизменно при-возила полные сумки снеди, обязательную жареную курицу и пирожки с «приветом от тети».

– Наверно, грязью зарос, – сказала она, раздеваясь в прихожей и, конечно, не забыла отпустить пару колкостей в адрес соседки:

– А где эта ПростоМария?

Так она величала дядь Мишину жену, выговаривая известное каждой домо-хозяйке имя с издевкой, подразумевая другое, известное всем слово.

– Не знаю, я ее сегодня не видел.

Раздевшись, мама проинспектировала квартиру, допытываясь, как часто ПростоМария поет пол и убирает в туалете. И, как всегда, осталась недовольна. Если соседка во время инспекции была дома, непременно вспыхивал скандал из-за какой-нибудь мелочи. Иван замечал, что они терпеть не могли друг друга и ис-пользовали редкие моменты встреч, чтобы выпустить пар, накопившийся за меся-цы разлуки. Державшийся во время битвы в стороне Иван подмечал, что после разборок «кто есть ху» каждая из сторон считала себя победителем, и у обоих улучшалось настроение.

На этот раз соседки не было, и досталось исключительно Ивану за грязную посуду, неубранную постель и пустую бутылку водки, стоявшую под столом в ком-нате. Особенно за бутылку. Иван заметил, что пил эту бутылку полгода, а допил только на днях, а выбросить забыл… но мать не слушала и попрекнула «алкоголи-ком-отцом», в которого Иван, очевидно, очень хочет превратиться. Ивану стало смешно, а потом сорвалось:

– Чего ты тогда за алкоголика замуж вышла?

Мать глянула укоризненно, молча оделась и ушла. Ивану стало неловко. Она еды привезла, а он ее обидел. Хотя ничего такого не сказал. Всего лишь правду.

Но через неделю мать сама позвонила и, как ни в чем не бывало, выспра-шивала о работе и соседях. Простила. На то она и мама…

* * *

Наступила зима. Иван жил, но как-то по инерции. Ездил на работу, ходил с Димкой на дискотеки, в видеосалоны и кино, но радости от жизни не было. Даже не черные птицы, а простые городские вороны, изредка пролетавшие над крыша-ми, напоминали о страшном даре, и Иван мрачнел. Что делать с даром, он так и не решил. А забыть, как советовал тот прохожий, не мог. Слишком многое их свя-зывало. Его и воронов. Он был обязан им. В армии они спасли ему жизнь, но ино-гда Ивану думалось: не будь их, он и сам бы выкрутился… Со временем все ка-жется не таким страшным. Как знать. И еще: нельзя забывать того, кто тебе по-мог! Иван был щепетилен в таких вопросах, и терпеть не мог неблагодарных лю-дей. И быть таковым не хотел.

Они всегда рядом, они – как единое целое, но Иван не радовался их союзу. Какой прок в силе, которая не нужна? Какой смысл во власти, которой не хочешь?

Тоскливыми зимними вечерами об этом думалось особенно часто. За даром тянулась вереница смертей. Смертей, которых он не желал, но хранители считали по-иному. А сколько их было до него? Иван вздрагивал от таких мыслей. Что было раньше, в старые времена, когда кто-то другой владел силой? Иван вспоминал рассказы подгородских стариков о Гати. О том, что во время войны отряд немцев, сунувшихся туда в поисках партизан, сгинул на болотах, и люди слышали ужасные крики… Но самым страшным было то, что Иван не просто верил старикам – он знал, что там случилось. Если сильно захотеть, он может увидеть это, несмотря на пятьдесят прошедших лет. Потому что вороны были там, а они жили долго, очень долго. Но он боялся даже шевелить доступный ему пласт многовековой памяти. Так с ума можно сойти. Что же им надо? Для чего дана эта сила?

Иван пытался забыться, залить память пивом, отвлечься фильмами и книга-ми. Он чурался людей, и, если поздно возвращался домой, шарахался от подвы-пивших компаний.

Это была длинная и тяжелая зима. Бесцветный кисель дней, надоевшая ра-бота… От депрессии спасали книги, изредка фильмы, если шло что-нибудь по ду-ше. Однажды, перепив пива, Иван заставил попавшегося на глаза ворона прыгать по тротуару, скакать по крыльцу дорогого бутика, распугивая посетителей, и об-гадить шикарную иномарку.

И лишь когда встретил Аню, темные дни просветлели, и новое чувство сол-нечными брызгами разметало серую хмарь. Начиналась весна.

* * *

Звонок раздался довольно поздно. Иван оторвался от телевизора и вышел в прихожую к телефону.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте.

– Позовите, пожалуйста, Катю.

Иван хотел сказать, что никакой Кати здесь нет и повесить трубку, но сдер-жался, и его понесло:

– А кто это звонит?

– Аня, ее подруга.

– Вот как? Мне Катя много про тебя рассказывала.

– А-а… вы кто?

– Я ее брат. Меня Иван зовут.

– А она никогда не говорила, что у нее есть брат.

– А я двоюродный. Кузен, – выкрутился Иван. – Да она вообще скрытная дев-чонка. Вот просил ее познакомить с какой-нибудь хорошей подругой, с тобой, на-пример, а ей все некогда. Но про тебя она постоянно говорит: вот, Аня, красивая, умная… Заинтриговала! Давай встретимся?

На той стороне трубки задумчиво задышали.

– А может, у меня молодой человек есть?

– Нет! – нагло сказал Иван. – Все-таки кое-что я про тебя знаю, Катя говорила. Забыла только сказать, что у тебя еще и приятный голос…

– Ладно, – сдалась девушка, и Иван довольно улыбнулся. Неплохо получилось. Напор и уверенность! Кир сказал бы: моя школа!

– Где встретимся?

– Давай у Аничкова моста.

– Давай.

– Когда?

– Можно завтра.

– Давай сегодня! – настоял Иван. – Мало ли что случится завтра!

– Ладно, давай сегодня, – согласилась она. – В семь. Раньше не получится.

– В семь так в семь. Ты как выглядишь? – спросил Иван.

– А разве у Кати нет моей фотографии? – спросила Аня, и Иван замялся. Неожи-данный поворот мог все испортить.

– Не знаю… Она мне не показывала. Из вредности, наверное. Знаешь, как бывает, брат с сестрой вредничают? – импровизировал Иван.

– Ха, – хихикнула Аня, – я думаю, ты меня узнаешь. Я ведь умная и красивая, так? Так что узнаешь! А ты какой?

– Мрачный и загадочный. Как сфинкс.

– Здорово, – засмеялась Аня. – Люблю загадочных. А как я тебя узнаю?

– Я на коне буду, – ляпнул Иван.

– Как на коне?

– Ну, там же кони стоят, на мосту, – пояснил он. – Вот я на коне и буду. Там еще дядьки будут, зеленые и голые – смотри, не перепутай!

– Не перепутаю, – засмеялась девушка. – Ты же не будешь зеленым и голым?

– А вот увидишь!

Без пятнадцати семь Иван взлетел на мост и остановился, разглядывая про-хожих. Девушек в яркие весенние дни на Невском было множество, и все они, со-гревшись солнцем, демонстрировали длину ног и красоту нарядов, так что Иван засомневался, сработает ли его план. В восьмом часу он остановился у скульптур Клодта, издалека заметив девушку, сосредоточенно разглядывавшую бронзовых коней.

– Привет, Аня! – он подошел и протянул цветок.

– Иван? – недоверчиво сказала она. Чувственные губы раздвинулись, показывая задорную белозубую улыбку. – Ты же обещал сидеть на коне!

– Я сидел в семь, – сказал Иван. – А ты опоздала. Пришлось слезть. Не могу же я сидеть на коне до ночи.

– Девушка может опоздать, – заметила Аня. Через ее светлые кудряшки просве-чивало яркое заходящее солнце. – А ты лишил меня такого зрелища! Я иду и ду-маю: какой парень, для меня на коня залезет! А ты просто трепался. Так?

– Не так, – серьезно сказал Иван. – Это по телефону я трепался, потому что не знал, какая ты. А теперь вижу. – Он посмотрел на нее, и в ответном взгляде по-чувствовал, что ныряет в пучину, в самую глубину. Едва встретившись взглядами, за короткий миг он познал и овладел ею, и знал абсолютно точно: она не уйдет, и будет с ним… Невероятное знание пугало и завораживало его.

Они отправились гулять по Невскому, потом по Дворцовой. Пришли на Стрелку, где долго смотрели на воду и новобрачных, пьющих шампанское и бью-щих бокалы о гранитную набережную. Аня сказала, что когда-нибудь тоже хотела бы так, как они, а Иван рассказал историю про дядю, который на этом месте тоже пил шампанское с невестой, а когда грохнул бокал, вспомнил, что в бокале было его кольцо…

– И что? – спросила, широко распахнув глаза, Аня. Иван млел от ее детского взгляда, понимая, что она далеко не девочка, но это лишь сильнее распаляло его.

– Ничего. Полез за ним в воду. А был, между прочим, ноябрь. Целый час нырял, искал между камнями…

– Нашел?

– Нашел. Но вместо свадебного стола поехал в больницу. Синий весь был.

– Обалдеть! Нет, правда, что ли?

– Правда, – Иван не врал.

Закончили прогулку затемно и как-то невзначай оказались у Иванова дома.

– Ну что, я тут живу, – сказал Иван. – Зайдем, чайку попьем?

Аня посмотрела на него и улыбнулась:

– Зайдем!

Иван знал, что она останется. Он поражался своей уверенности в этом, впервые он мог чувствовать и предугадывать события. Раньше у него такого не случалось. До самой постели он не был уверен ни в чем, но сейчас не торопился, зная, что все будет…

Они пили чай, говорили о пустяках, о жизни, музыке, друзьях и знакомых. Наконец, не в силах сдерживаться, Иван встал и погасил свет. Она ни о чем не спросила, молча ожидая его. Иван подошел, она запрокинула лицо, подставляя его поцелуям. Он хотел любить ее молча, без слов, слова бы только мешали, от них суета и непонимание. Любить надо без слов, думал Иван, прижимая к себе Аню. Они обнялись у окна, наслаждаясь молчаливой страстью, слыша лишь вздохи, стук сердец и шорох падающей одежды. Он замирал, восторженно следя за полной, качающейся в такт движений грудью, любовался ее телом. Он отнес Аню на постель и лег рядом, не веря счастью, и свет уличного фонаря плясал на спле-тенных в страсти телах.

Такого счастливого утра у Ивана не было никогда. Он тихо встал, улыбаясь до ушей, и смотрел на Аню, разметавшую по подушке светлые длинные кудри. Иван тихо оделся и прокрался на кухню. Там поставил чайник и приготовил бу-терброды. Потом вернулся и тихонько стащил Анину одежду. Чайник вскипел, Иван принес его и бутерброды в комнату и приготовил все, как надо, намеренно звеня ложками по чашкам. В смежной комнате скрипнула кровать, дверь откры-лась, и явилась завернутая в простыню заспанная Аня.

– Доброе утро, – сказал Иван. В том, что это так, он не сомневался. Доброе, еще какое доброе, восхитительное утро!

Увидав приготовления Ивана, Аня улыбнулась:

– Доброе утро. А где моя одежда?

– А зачем она? – пожал плечами Иван. – Тебе лучше без нее!

Аня усмехнулась и приоткрыла простыню. Иван забыл про чай.

Когда они, счастливые и помятые, сели за стол, чайник пришлось ставить заново – он совершенно остыл. Потом Аня засобиралась домой, и Иван ощутил небывалую прежде грусть. Он не хотел, чтобы она уходила даже на час. Но она торопилась. И это была счастливая грусть.

Он проводил Аню до метро, думая, как ему повезло, как же все-таки здорово жить, когда любишь, и на улице, как на душе – погоже и солнечно.

– Завтра в семь на том же месте, – шепнул он ей, улыбаясь. Она кивнула:

– Хорошо.

Аня исчезла в людовороте подземки и, возвращаясь домой, отупевший от счастья Иван вспомнил, что не признался ей в обмане. И если она поговорит с Ка-тей… Догонять уже было поздно. Иван в бессилии сжал кулаки. Как же так?! Ну, и дурак же я!

Вернувшись домой, Иван бухнулся в кресло и сидел, слушая стук трамвайных дверей и механический голос, объявлявший остановку. Время шло, завтра идти на работу, но Иван думал об Ане. Она решит, что он обманул, поматросил и бросил, и эти мысли кололи, язвили Ивана в самое сердце. Прежнюю уверенность как рукой сняло…

А он хотел быть с ней, хотел видеть каждый день, накручивать пальцами ее вьющиеся светлые волосы, смотреть в глаза, целовать пьянящие губы… Только бы она не пропала, только бы пришла!

Назавтра, не дожидаясь семи, Иван примчался на мост. Кони Клодта были ниточкой, связавшей их тогда, и Иван молился, чтобы она пришла. Она пришла.

– Ты обманул меня!

– Я просто забыл, понимаешь! Телефон…

– Ты мне врал! Про брата, про Катю, про дядю…

– Про дядю не врал, – поправил Иван.

Она отвернулась и пошла прочь. Иван догнал:

– Аня, ну, прости! Мне так хорошо с тобой было, и тебе тоже. Ну, прости, Аня!

Он обнимал, она отталкивала. Он бегал вокруг, сталкиваясь с прохожими, извинялся, чертыхался и просил прощения.

– Ну, что ты обижаешься? Ведь мы же встретились! Я же не пропал! Я пришел! Я ждал тебя, и ты пришла.

– А если бы не пришла?

– Я бы приходил сюда каждый день и ждал.

Она остановилась. Ударила негодующим взглядом:

– Врун! – но в голосе не было злобы.

– Аня! – широко улыбнувшись, проговорил он. «Чудесное имя, – думал Иван, – говоришь – и улыбаешься!»

– Врун! – повторила она капризно, и он понял, что прощен. Но все же чувство-вал вину. Иван встал перед ней:

– Смотри, делаю, как обещал! – и полез на перила, перебрался на гранитный по-стамент и попытался залезть на коня. Получалось плохо. Конь был металлический и гладкий, к тому же слишком большой. Собрав кучу зрителей, Иван повернулся к улыбающейся Ане и пожал плечами.

– Атас, парень, менты! – крикнул кто-то из столпившихся на мосту. Иван увидел спешащий к нему наряд. Он спрыгнул на мостовую и сгреб Аню в охапку:

– Бежим!

Как раз загорелся зеленый, они перебежали дорогу и нырнули в подворот-ню.

– Я здесь все дворы знаю! – пропыхтел на бегу Иван. Стражи порядка уже вхо-дили во двор. – Сюда, быстро!

Они завернули в боковой дворик и забежали в парадную.

– Давай наверх!

На втором этаже остановились, переводя дух. Иван прижал поддавшуюся Аню к стене и целовал, наблюдая через немытое окно, как забежавшие во двор менты покрутили головами и ушли.

А они целовались. Жадно и яростно, отирая куртками исписанные похабщи-ной стены, и хватались друг за друга, утопая в любви.

* * *

Вечером в пятницу раздался звонок. Иван сорвал трубку, но в ухе звучал не Анин, а насмешливый и странно знакомый голос:

– Здорово, Ванюха! Не узнал?

– Нет, – стушевался Иван.

– Это хорошо, – довольно засмеялся незнакомец. – Богатым буду!

– Кир! – догадался Иван.

– Он самый, – подтвердил Кир. – Что делаешь?

– Да ничего. Дома сижу.

– Раз телефон старый, значит, адрес не изменился, – констатировал приятель, – сейчас я приеду. Жди, – и повесил трубку, не ожидая ответа.

Иван улыбнулся и покачал головой. Кир в своем репертуаре. Как всегда, беспардонный и наглый, но старый друг лучше новых двух.

Он наскоро прибрался в квартире и смотрел в окно, представляя, как теперь выглядит приятель. Все-таки не виделись больше трех лет! Иван звонил ему после армии, но Кир надолго исчез, и постепенно Иван позабыл о нем. И тут этот зво-нок…

Под окнами остановилась темная иномарка с люком, дверь открылась, и вышел Кир. Иван не узнал его – просто догадался, сам не зная, как. Кир повер-нулся к машине, та послушно мигнула фарами, и приятель зашел в парадную.

Иван заранее открыл дверь и, стоя на лестничной площадке, ожидал друга. Кир явился, вальяжный и благоухающий, в модном пиджаке, с золотыми цепями на шее и кисти. Они обнялись, и Иван провел друга в комнату.

– Блин, ничего не изменилось, – сказал Кир, усевшись на старый диван и огля-дываясь. – Все, как раньше. Будто в прошлое попал. Не дай бог! Ха-ха. Ну, как живешь, Ванюха?

– Нормально, – улыбнулся Иван. – Помаленьку.

– Вижу, что помаленьку, – скривился Кир. Он внимательно посмотрел на Ивана. – А ты изменился. Все-таки армия здорово людей меняет! У тебя даже глаза из-менились. Черные стали. Вроде карие были?

– Были, – согласился Иван. Вспоминать об армии сейчас хотелось менее всего. А глаза… Он сам не знал, почему они стали черными. От южного солнца. – Может, сходим куда-нибудь, отметим встречу? У меня завтра выходной.

– Хороший подсвечник, – сказал Кир, ткнув пальцем в бронзовую девушку, сто-явшую на шкафу, – у меня друг антикварный держит, я адрес дам, отнеси, он оценит нормально, не кинет, скажешь, что от меня. Вещь, думаю, хорошая.

– Зачем? – удивился Иван. – Пусть стоит.

– Тебе что, бабки не нужны? – удивился Кир, оглядывая не менявшуюся лет два-дцать обстановку.

– Нужны, конечно, – пожал плечами Иван. – Да я заработаю.

– Где работаешь? – спросил Кир.

– В типографии.

– Чего ты там делаешь? – изумился приятель.

– Работаю. Там такие машины есть, – начал было объяснять Иван, но Кир обор-вал:

– Да уж, там ты заработаешь… Ладно, потом расскажешь. Насчет отметить – это правильно. Только не сходим, а съездим, и не куда-нибудь, а в Метрополь.

– Ты чего, Кир? Какой Метрополь? У меня денег столько нет.

Приятель махнул рукой, словно отмахиваясь от надоевшей мухи:

– Какие там деньги? Забудь, я угощаю. Поехали. Одевайся.

Иван пожал плечами: чего там одевать? Накинул парадно-выходную джин-совую куртку, и они спустились вниз. На темно-синем капоте Иван увидел извест-ный сине-белый значок «БМВ», и изумленно покачал головой: откуда у Кира такая тачка?

Внутри было еще круче. Иван никогда не сидел в таких машинах и с насла-ждением откинулся на мягкое кожаное кресло. Машина беззвучно завелась и тро-нулась с места.

– Ну, как ты? – расспрашивал Иван. – Из наших кого-нибудь знаешь, видел? Я до многих дозвониться не могу. Пропали.

– Да, – снова отмахнулся Кир, – все как-то некогда. Знаю, что Андрюха-Красавчик на зоне чалится, за наркоту… А Вовка-самбист утонул.

– Как утонул?!

– Я его брата встречал. Он сказал, Вовка пьяный был, и с моста Невского бросил-ся. Утонул. Из-за бабы, говорят…

Иван покачал головой. Вовка был их одноклассником, хорошим парнем. Иван едет в шикарном «БМВ», а Вовка утонул. И Красавчик! Кто бы мог подумать! Любимец девчонок и учителей, умный парень – и на зоне! Вот, блин, как бывает. Судьба…

Кир повернул на Невский. Машину он водил небрежно, с оттенком презре-ния поглядывая на проезжавшие мимо изделия отечественного автопрома.

– А ты чем занимаешься? – стараясь сдержать рвущееся из голоса любопытство, спросил Иван. Кир повернул улыбающееся лицо:

– Всем понемногу. Кручусь, верчусь. Жалко, что ты в армию пошел, здесь такие темы открылись, такие возможности! Кто захотел, у кого мозги были – наверх пошли. Люди так приподнялись, ты не поверишь!

– Ты тоже вроде не бедствуешь, – сказал Иван.

– Да, – довольно улыбнулся Кир. – Ты еще мою квартиру не видел. Ну, посмот-ришь как-нибудь.

Машина остановилась на Садовой. Иван вышел за Киром и с наслаждением вдохнул влажный осенний воздух. Ему приходилось проходить мимо «Метрополя», и он свыкся с мыслью, что никогда не побывает внутри, за сверкающими неоном вывесками. Но вот он здесь. Иван старался выглядеть уверенно, будто бывал здесь ежедневно и невозмутимо прошел за Киром. Приятель скороговоркой зака-зал что-то, халдей чинно удалился. В ожидании заказанного Кир откинулся на спинку стула, забарабанив пальцами, унизанными золотыми печатками. Иван смотрел на друга, пытаясь понять, что изменилось в Кире, как он смог стать… тем, кем стал.

– Ну, что, – сказал Кир, – рассказывай, как там в армии? Где служил?

– Далеко, – слабо улыбнулся Иван, – в разных местах. В основном в Узбекиста-не.

– Ничего себе! – удивился Кир. – Ну, тебя и кинули! Ну и как там?

– Интересно, – сказал Иван. – Экзотика!

– Да я вижу: смуглый стал. Теперь понятно, почему.

Официант принес коньяк и водку, выложил огромные дымящиеся блюда и салаты с гигантскими креветками.

– Давай за встречу! – Кир ловко разлил водку в рюмки, чокнулся с Иваном и вы-пил.

– Ты же за рулем!

Приятель усмехнулся:

– Ну и что?

– Как что? Милиция…

– Вот где у меня милиция, – Кир вынул внушительный бумажник и потряс перед носом Ивана, – понял? И все дела. – И отправил в рот внушительную порцию са-лата.

Иван не бывал в ресторанах, но знал, что там положено есть, держа вилку в левой, а нож – в правой руке. Есть левой рукой было чертовски неудобно, и в мыслях Иван проклинал чудил-аристократов, придумавших идиотский этикет, а потом обратил внимание на Кира, орудовавшего зажатой в кулаке вилкой, и пле-вавшим на все правила.

– Давай еще по одной, – предложил Кир. – Или коньячку?

– Нет, давай уж водки, – коньяк Иван не любил.

Иван больше смотрел по сторонам, чем закусывал, и быстро пьянел, хотя выпил всего ничего. С Димкой пивал и больше. А по Киру вообще незаметно, что пил. Взгляд приятеля оставался таким же пристальным и настороженным. Именно настороженным. Иван еще хотел спросить, почему, но забыл. Водка была ледяная и вкусная.

О делах Кир распространялся мало, больше спрашивал. Иван рассказывал все, не скрывая и не таясь, лишь о воронах не проронил ни слова. Это была тайна, табу, о котором не должен знать никто. Он так решил. После драки в общаге Дим-ка едва не узнал его тайну, но, в крайнем случае, на него можно положиться, Кир же всегда был треплом.

– Да, веселая у тебя была служба, – сказал Кир, потягиваясь на стуле. – А во-обще, чем думаешь заниматься?

– Как чем? Я работаю.

– Разве это работа? – усмехнулся Кир. Ивану стало неприятно. Пускай Кир неве-роятным образом заработал кучу денег, пускай у него такая машина, но что ж он так выделывается? Зачем эти понты? У Ивана даже аппетит пропал.

– Слушай, Кир, я пойду, – сказал он, кладя на стол вилку. Заморские креветки стали в горле комом. – Пора мне.

– Пора? Ты ж говорил, что свободен?

– Чего-то настроения нет.

– А-а, понятно, – прищурившись, Кир посмотрел на приятеля, словно бы говоря: знаю-знаю, все знаю, это у тебя от зависти аппетит пропал! – Ну, ладно, я, в принципе, и сам не могу долго сидеть. Дела.

– Ночь скоро. Какие у тебя дела? – спросил Иван, вставая.

– Темные, – засмеялся Кир. Он сунул подскочившему официанту пару зеленых купюр.

Они вышли на улицу.

– Садись, подвезу, – предложил Кир. Иван помотал головой:

– Не надо, я так дойду. Здесь недалеко. Воздухом подышу.

– Ну, подыши. – Кир протянул Ивану руку. – Давай, Ваня, еще увидимся. И с ра-ботой что-нибудь придумаем. Я тебе позвоню.

– Звони, – механически ответил Иван. Он повернулся и пошел к Невскому. Поза-ди хлопнула дверца «БМВ», и темная машина, обогнав его, скрылась за зданием библиотеки.