Текст книги "Бык в загоне"

Автор книги: Андрей Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Дружный смех посетителей провожал его…

Все произошло мгновенно – буквально в считанные секунды – зрелище было сродни голливудскому боевику.

Пряча не пригодившийся нож «в карман, Никитин обратился к администратору:

– Паскуды, такой вечер обломали. Ладно, сколько с меня причитается?

– Да я не знаю, – ответил тот, вконец растерявшись, – надо у официантки спросить.

– Ты с халдеями сам разберись, а я пойду, чует мое сердце, сейчас архаровцы налетят, – правильно просчитал ситуацию Никитин. – На вот, возьми, – улыбнулся Сергей, протягивая администратору пачку денег в разорванной банковской упаковке.

Оценив опытным глазом, что суммы вполне хватит, чтобы оплатить счет и разделить с официанткой и вахтером щедрые чаевые, администратор, растянув на лице заискивающую улыбку, проворно спрятал деньги.

Сергей, взяв за руку ошеломленную происшедшим Елену, поспешно покинул ресторан. Она даже не обратила внимания на то, что ее спутника величали в ресторане Антоном.

* * *

Дома, когда Лена привычно переобулась в свои домашние тапочки и отправилась на кухню варить кофе, Сергей бесшумно подкрался к ней сзади и закрыл ей ладонями глаза.

От неожиданности она вздрогнула:

– Ой! Ты же знаешь, что меня пугает твоя дурацкая привычка бесшумно приближаться.

– Извини, – сказал он, – просто хотел сделать тебе сюрприз.

– Какой? – полюбопытствовала Лена.

– Загадай желание, – предложил Сергей.

– Уже загадала, – после небольшой паузы, мечтательно улыбаясь, ответила Елена.

– Угадал? – спросил ее Писарь, вытаскивая из кармана черную бархатную коробочку.

Он осторожно открыл ее и извлек оттуда изящные золотые часы.

– Ax! – глаза девушки светились неподдельным восторгом. – Это мне? вопрос прозвучал довольно наивно, что очень позабавило Сергея.

Вместо ответа он взял ее руку и надел на запястье часы. Лена, прижавшись к нему всем телом, нежно поцеловала его в губы.

Ощутив сквозь неплотную ткань платья крепкую, высокую грудь девушки, он почувствовал, как желание охватило все его естество.

В неудержимом порыве Сергей легко поднял девушку на руки и отнес в спальню. Торопливо скидывая одежду, они ласкали друг друга, чередуя нежные ласки с долгими поцелуями…

Этой безумной ночью они так и не смогли заснуть, целиком отдаваясь друг другу; сон сморил их с первыми лучами утреннего солнца…

* * *

Сергей проснулся от теплого прикосновения ее мягких губ.

– Доброе утро, – приветливо отозвался он.

– Доброе утро.

– Сколько времени? – поинтересовался Сергей.

Лена, многозначительно взглянув на вчерашний подарок, произнесла:

– Десять минут третьего, восьмое марта одна тысяча девятьсот девяносто первого года.

– С праздником тебя, – он чмокнул ее в щеку.

– Пока ты спал, я приготовила поесть, так что поднимайся, одевайся и за стол.

Покончив с поздним завтраком, который одновременно был и праздничным обедом, они уселись на диван и включили телевизор.

– Смотри, смотри, – Лена громко вскрикнула, – нашу рекламу показывают!

– Ты так кричишь, что можно подумать, это тебя показывают, а не рекламный ролик.

– Все равно приятно, – несколько успокоившись, парировала она.

– А кстати, действительно через вашу фирму можно неплохо отдохнуть? спросил Сергей.

– Конечно, – в Лене проснулся профессионал, – а что, есть желание?

– Есть, а главное, есть возможность. Да и устал я что-то, – вздохнув, признался Сергей.

– Рекомендую – Испания, Пальма-де-Майорка, лучшие отели, европейский сервис, африканские пляжи и марсианские цены, – переходя на заученно любезный тон, грудным, глубоким голосом продекламировала Лена.

– Поедешь со мной? – спросил он.

– Вряд ли, – она печально вздохнула, – шеф не отпустит, а работу терять не хочется. К тому же я считаю, что мужчина должен отдыхать один, если, конечно, речь идет именно об отдыхе.

– Настаивать не смею, а сколько нужно времени на оформление?

– Думаю, за неделю управимся.

– Окажи любезность, – попросил Сергей, – помоги уладить формальности.

– Сережка, какой разговор! Через неделю начнешь поглощать ультрафиолет.

Глава 3

Огромный гробоподобный «линкольн», угрожающе поблескивая черными лакированными поверхностями, выехал на Карл-Маркс-штрассе и затормозил перед светофором. Такие машины тут, в Берлине, достаточно редки – по крайней мере, в сравнении с юркими «фольксвагенами», проворными «БМВ» и демократичными «фордами-эскортами». В дивной американской машине, кроме водителя, сидело еще двое: высокий мужчина ярко выраженной кавказской внешности, с выпуклыми мускулами «качка», и толстый, маленький, с заплывшими жиром глазами и тройным подбородком – тоже явно кавказец Судя по внешности и манере вести беседу, «качок» выполнял функции телохранителя, а жирный был патроном.

– Все-таки, Тахир, – начал патрон, открывая пачку сигарет, – у нас в Баку – Азия… Только тут, в Берлине, начинаешь это понимать…

Тот, кого патрон назвал Тахиром, подобострастно улыбнулся.

– И не говори, Самид, только тут я почувствовал себя человеком. Да, верно ты подметил – у нас, на Кавказе, очень некультурные люди. Думают, что если есть деньги, то можно все.

Самид решил не продолжать нехитрую беседу – он загодя знал: Тахир согласится со всем, что ему скажет патрон. Если бы сейчас он, Самид, начал бы на чем свет стоит ругать немцев (а такое, кстати говоря, также случалось, когда патрон был не в духе), телохранитель точно так же поддакнул бы: «Да, патрон, все они тут изверги, фашисты недорезанные…»

Тем временем зажегся зеленый свет, и машина двинулась дальше. Медленно набирая скорость, она ехала в сторону Курфюрстендамм, где располагался офис Самида Мирзоева.

Видимо, хозяин проснулся в настроении и потому говорил с телохранителем больше, чем позволяла «табель о рангах».

– Ванда звонила? – Самид, сидя радом с телохранителем, дымил ему в лицо, нимало не заботясь о том, что тому подобные вещи могли быть неприятны.

– Звонила, – эхом отозвался Тахир и, не в силах удержаться от нехорошей усмешки, добавил:

– Говорит, что ты ей мало платишь…

Ванда Сверубская, приехавшая на заработки польская проститутка, была одной из немногих телок, постоянно обслуживающих бакинца. Самид, по натуре человек жадный, мелочный и амбициозный, экономил даже на таких мелочах, как платные бляди: чаще всего он давал им помесячное жалованье, точно так же, как водителю или секретарше, однако за это «абонемент» требовал таких вещей, от которых даже у видавших виды берлинских шкур волосы вставали дыбом.

Когда Мирзоев заставлял ту же Ванду зализывать у себя анальное отверстие, она, подсчитав в уме гешефт, еще терпела. Но когда три дня назад Самид, упившись в полный хлам «Русской водкой», которая навевала на него ностальгические воспоминания юности, ополоумев, засунул ей в задницу пустую бутылку (к счастью для шкуры, горлышком внутрь), терпению проститутки пришел конец: она, некрасиво, по-бабьи расплакавшись, убежала, даже не взглянув на пачку новеньких, соблазнительно хрустевших стомарочных банкнот.

Но все-таки полька устраивала азербайджанца и красотой, и податливостью, и опытом, и терпением, и – главное! – относительно умеренными ценами, и именно по этой причине Мирзоев решил завести разговор с Тахиром об этой шкуре.

А Тахир не переставал удивляться потенции патрона, а главное – его неуемному желанию перетрахать всех женщин Германии. Мирзоев, какой-никакой, а все-таки восточный человек, наверняка мечтал о гареме – на «абонементе» азера состояли и негритянки, и вьетнамки, и немки, и латиноамериканки.

По непроверенным слухам, он даже оплачивал услуги какой-то узкоглазой женщины с Аляски.

Но Ванду он почему-то любил больше других (если только такие люди были способны на столь высокое и светлое чувство, как любовь).

– Так что она? – этот вопрос Мирзоева отвлек Тахира от пикантных размышлений.

– Обижается, – телохранитель повел плечами. – Плакала в трубку.

Казалось, эта информация удивила Мирзоева.

– Ва – и на что?

– Говорит, что ты, патрон, в последний раз немного нескромно себя повел…

– Я? Подумаешь, ну напилась девка, нажралась до потери пульса, хотел ей еще налить, стакана не было, так я ей из горла – в рот…

– Она называла другое место, – Тахир скромно потупил взор.

– Какое?

– Говорила, что ты в дупло ей бутылочное горлышко засунул, – печально вздохнул Тахир – так печально, будто бы не Ванда, а он пострадал от зарвавшегося патрона.

Самид отпрянул.

– Что?

– Да, она хоть и шкура, но честная и порядочная, фуфла гнать не будет. Невыгодно, иначе прогонишь, – резюмировал телохранитель.

Мирзоев на секунду задумался, но только на секунду. Этот человек умел находить выход из любого положения, иногда – самого неприятного для себя.

Нашел он такой выход и теперь…

– Ва, знаешь, наверное, я тогда сам слишком сильно нажрался, – с беззаботной улыбкой оправдания произнес он. – Это же как надо было нажраться, чтобы рот с дуплом перепутать?

Машина неслась дальше, спустя несколько минут Фридрихштрассе с его исторической застройкой осталась позади. Слева медленно проплыл серый купол Рейхстага, вскоре показались Браденбургские ворота и остатки знаменитой Берлинской стены, по кусочкам разбираемой туристами.

– Приедем в офис – поговорим о более серьезных вещах, – нахмурился Самид Мирзоев, когда «линкольн» поворачивал на Курфюрстендамм.

– Об Украине?

– Вот-вот…

* * *

Фамилия «Мирзоев» вызывала если не отвращение, то, как минимум, стойкую неприязнь у любого, кто с ним сталкивался, – этот человек обладал редкостной способностью настраивать против себя любого более или менее порядочного человека.

Это началось еще давно – в шестидесятые годы отец Мирзоева, известный в Баку партийный функционер районного масштаба, отправил отпрыска в престижный «Артек», предел мечтаний многих сверстников Самида. Будучи прежде всего не столько партфункционером, сколько кавказским мужчиной, отец сунул своему отпрыску сумку с гостиницами – в основном с фруктами.

Разумеется, Самид ни словом не обмолвился об этом обстоятельстве своим новым приятелям и после отбоя, набив финиками, урюком и сушеной хурмой полные карманы, прокрался в туалет – пожирать гостинец. За этим занятием его и застукали пацаны…

Подростковый возраст, как известно, не знает пощады. И Самид, вместо того чтобы с речевками и пионерскими песнями маршировать к пляжу, был вынужден неделю ходить в рубахе с длинными рукавами: тело мальчика, покрытое ссадинами, обильно смазанными зеленкой, вызвало бы у тех, кто не был свидетелем туалетного пожирания плодов щедрой азербайджанской земли, нездоровое любопытство.

Самид, конечно, тут же настучал на обидчиков, и некоторым из них, несмотря на высокие ранги родителей, пришлось отправляться домой…

Эти два качества – мелочная жадность и трусость – были, наверное, определяющими в его натуре. Став небедным человеком Востока и Запада, крупным бизнесменом, Мирзоев по существу не изменился.

Свой капитал он добывал обманом и хитростью, вынуждая многих коммерсантов согласиться на убытки, лишь бы не контактировать больше с этим человеком, и не один из них затаил на него злобу, мечтая при случае отомстить проходимцу.

Наверно, именно по этой причине азербайджанец окружил себя телохранителями. И хотя его жизни пока не угрожала опасность, он ездил исключительно в сопровождении охраны, никогда не «светился» в многолюдных местах – особенно там, где мог встретиться со своими земляками. Даже приходя в ресторан, он приступал к еде только после того, как верный Тахир пробовал принесенное блюдо…

Мирзоев, в отличие от Сергея Никитина, никогда не задавался вопросами «а если бы…» Он просто брал от жизни все, что мог, и даже чуть-чуть больше.

А сейчас он думал только об одном – на сколько десятков марок увеличить плату за «абонемент» польской шкуре Ванде Сверубской…

* * *

Сергей, отправленный стараниями Лены на Пальма-де-Майорку, не имел желания напрягать извилины, в его расплавленной от южного солнца голове не оставалось места философским размышлениям над извечным вопросом «а если бы».

Описанный в рекламном проспекте испанский курорт превзошел все его ожидания. Наверное, таким, думал он, и был библейский райский сад, откуда Бог Саваоф изгнал Адама и Еву за то, что те по наущению Змия вкусили запретный плод. После дождя, слякоти и грязи серых московских улиц – яркая зелень, обилие настоящего тропического солнца, аккуратно подстриженные газоны, каскады светящейся рекламы в сочетании с блеском дорогих отелей могли и более искушенного человека, нежели он, свести на какой-то миг с ума.

Всему разнообразию всевозможных развлечений Сергей предпочитал дни напролет проводить в шезлонге у гостиничного бассейна. С невольной усмешкой наблюдая за фланировавшими примадоннами местного масштаба, он пытался определить их примерный возраст и национальность. Эта игра с самим собой от души забавляла Сергея, если с первым дело обстояло довольно просто, так как приблизительный возраст девушек колебался от восемнадцати до двадцати восьми, то со вторым было несколько сложнее.

Ровный, устойчивый загар праздно шатающихся дам, стройность ног и пышные формы делали их похожими друг на друга. Иногда ему казалось, что, проведи он ночь с одной из этих красоток, наутро мог бы не узнать, кто из них дарил ему свои ласки.

С наступлением вечера московский гость направлялся в близлежащие питейные заведения. Ему хотелось за эти подаренные провидением две недели обойти как можно больше баров, пивных, ресторанов и ночных клубов – будет что вспомнить, будет о чем рассказать: в один и тот же день Сергей мог составить персональную карту вин, начиная от дешевого «хереса» и кончая самымэд дорогими и изысканными испанскими винами.

В один из таких дней Сергей по обыкновению нежился под щедрыми лучами солнца, время от времени ныряя в бассейн с прозрачной морской водой, и внимательно рассматривал недавно появившуюся стройную брюнетку в белом манящем бикини.

От этого бесцельного занятия его оторвала услышанная русская речь. Он обернулся и увидел высокого, с намечающейся лысиной толстяка, грудь и плечи которого щедро покрывали замысловатые узоры татуировки.

– Писарь, не может быть! – толстяк, слегка запрокинув голову назад и театрально разведя руки в стороны, с громким возгласом направился к Сергею вот так встреча!

– Злодей! Здорово!

Приятели бросились друг другу в объятия.

Олег Викторович Злобин в прошлом был известным авторитетом по кличке Злодей. С ним Никитин столкнулся еще на зоне. Нельзя сказать, чтобы Злобин питал к Сергею такое же уважение, как Вася Доктор, но, во всяком случае, приязнь его к Никитину была искренней.

– А я еще вчера тебя приметил, – радостно вещал нежданно объявившийся приятель. – Гляжу, кто это почтил своим присутствием эту землю… Наколка она и в Африке наколка, и на Канарах…

– Ты-то здесь каким ветром, – перебил его Сергей, – один?

– Кабы один, ни в жизнь бы не выбрался, – ответил Злодей.

– Кто ж тебя сюда притащил?

– Жена, – сказал приятель.

– Давно женился?

– Через год, как откинулся. Видишь, раздобрел, залоснился, оброс комком нервов, – похлопав себя по животу, сказал Злодей.

Глядя на выпирающий живот приятеля, Никитин улыбнулся и спросил:

– А знаешь, когда кончается мужчина?

– Нет, – на лице Злобина застыл вопрос.

– Когда женщина ему говорит: втяни живот – а он это уже сделал.

Приятели дружно рассмеялись, причем Злодей долго не мог остановиться, утирая тыльной стороной ладони слезы. Затем, переведя дух, он, как бы оправдываясь, произнес:

– Быт – вещь въедливая: плюшки, пончики, – и, видимо, желая сменить столь щекотливую для собственного самолюбия тему, спросил:

– Ну а ты как, с кем, где, чем живешь-кормишься?

– Узы брака, как, в общем, и любые другие, меня пугают, – искренне признался Сергей, – а работы в наше время всем хватит. Ты по-прежнему фармазонишь или как?

– Я с этим завязал. Сейчас молодняк очень ушлый пошел, лохи через одного, или бригадные, или подрядные, или звеньевые, – с некоторой грустью произнес Злобин, – тут как-то раз решил баксы поменять около «Макдональдса», смотрю, у фраера зенки бегают, ладошки вспотели, я его решил предостеречь и говорю: ты, мол, кореш, или лавэ меняй, или по сторонам зюкай. Насунешь, так через лепень твоя мамаша на поминках гостям будет вермишель откидывать. Видел бы ты его хайло, – Злобин громко рассмеялся, – челюсть свело, набычился, как кот на собаку. Вернул мне капусту, а потом так робко спрашивает: дядь, мол, извини за нескромность, а что такое лепень?

– И что?

Злобин хмыкнул.

– Я ему, конечно, объяснил про пиджачок.

И они вновь рассмеялись.

– Молодо-зелено, – сквозь смех выдавил из себя Сергей, – насобачится и еще тебя подучит.

– Да уж, – согласился Злодей, – поэтому я и умыл руки, теперь заправский бизнесмен. У жены папаша еще при Брежневе в Штатах в торгпредстве работал. Связей дай Бог каждому, ушел на пенсию и открыл свою контору, где я имею честь быть коммерческим директором. Закупаем в Гонконге джинсы по три доллара, лепим на них фирменные лейблы и по двадцатке за пару продаем. Короче говоря, не бедствуем, – закончил он свой рассказ.

– А где ж твоя дражайшая? – спросил Сергей, окинув взглядом окружающих.

– Где-то здесь, – сказал Злобин, пытаясь отыскать глазами свою жену, затем, вперив взор в проходящую мимо мулатку и забыв на миг, кого искал, многозначительно присвистнул, – глянь-ка какая!

– Да, ничего, – согласился с товарищем Никитин, – здесь вообще есть, на ком успокоиться.

– Слушай, я вчера такую биксу видел, думал, с копыт слечу от затрещины, – шепотом, как будто их могли подслушать, доверчиво поведал новоиспеченный бизнесмен, – жена, оказывается, строго следит за моей нравственностью.

Сергей тихо рассмеялся.

– Эх, надо будет сюда без довеска приехать, – вздохнул озадаченный супруг. Затем, встрепенувшись, вполголоса предупредил:

– Тихо, моя идет.

К ним приближалась невысокого роста белокурая девушка лет двадцати пяти. Ровный загар выгодно оттенял ее длинные, вьющиеся волосы, мягко ниспадающие на плечи. Четкий овал лица, пухлые губы, широко раскрытые голубые глаза в сочетании со стройными ногами и высокой грудью давали все основания назвать ее красавицей.

– Познакомьтесь, это мой давний приятель и сосед по шконке Сергей Никитин, или просто Писарь, – указал Злодей на товарища и, повернувшись к жене, добавил:

– А это Светлана, моих очей очарованье…

– Твоя унылая пора, – мягким грудным голосом закончила за мужа фразу его дражайшая половина.

* * *

Олег с женой пригласили Сергея на, вечер в небольшой греческий ресторанчик, где хозяин-повар готовил изысканное мясное блюдо, которое принесло его заведению заслуженную славу и сделало его своего рода достопримечательностью курорта.

Около семи часов вечера, когда дневная жара слегка спала, Сергей вошел под своды зала ресторанчика, отделанного под средневековую таверну.

Он не сразу нашел среди посетителей неожиданно подвернувшихся москвичей, пристроившихся за угловым столиком в полумраке свечей. И немудрено – на Светлане было длинное вечернее платье, плотно облегавшее ее ладную фигуру. Волосы были уложены в причудливую прическу, а лицо преобразила искусно нанесенная косметика. Олег же облачился в строгий, хотя и легкий, светлый костюм.

Поборов совершенно понятное смущение перед дамой за свои потертые джинсы и тенниску, Сергей подсел к их столику.

– Ну что, приступим, – сразу же взял инициативу в свои руки Олег.

Они с наслаждением предавались чревоугодию, сдабривая жирную пищу старинным вином, не забывая каждый раз произносить какой-нибудь тост.

Старый грек сегодня был в ударе. Он старался угодить русским гостям от всей души. Это объяснялось не только богатыми чаевыми, но и каким-то магическим весельем и жизнерадостностью, которые отличали русских от других посетителей.

Незаметно время перевалило за полночь.

Порядком набравшийся Злобин, исчерпав весь запас острот и красноречия, норовил пуститься в пляс и требовал от хозяина заведения балалаечников. Старый грек, конечно же, догадался, чего от него хотят, и, поставив кассету с записью греческой музыки, принялся выплясывать сиртаки, увлекая за собой Олега.

Сергей со Светланой, вдоволь нахохотавшись, усадили-таки пьяного Олега за стол. Тот немедленно потребовал вернуть ему его лучшего друга Андраполиса, как, уверял он, звали толстого грека.

Еще минут через двадцать потомок древней Эллады лез к Злобину обниматься, повторяя по-русски только что заученные слова:

– Друг, Олиг, мир, Москва, Горбачев, перестройка, выпьем…

На что вконец окосевший «Олиг» отвечал, старательно произнося слова, окончания которых иногда сглатывались:

– Анд-э-рррюша, да мы с тобо… знае… как загуди-и-им, когда ты ко мне пррриеде…

– Ладно уж, загудел уже, – Светлана встала, собираясь уходить, пойдем, гуделка. Завтра посмотрю, как ты у меня загудишь.

…В гостиницу они вернулись уже под утро. Более стойкий грек и Сергей несли в стельку пьяного Злодея, который в перерывах между напевами мелодии греческого танца неустанно повторял:

– Смотри, как гуляют новые русские, и запоминай, внукам будешь рассказывать.

Светлана, шедшая сзади, глаза опустила вниз, боясь встретиться взглядом с гостиничным персоналом, и тихо приговаривала:

– Я тебе завтра покажу, как гуляют новые русские, мать твою…

* * *

Утром Никитин постучал в номер приятеля. Ему открыла Светлана. Извинившись за ранний визит, он спросил:

– Ну как наш древний грек? Пришел в себя?

– Вот лежит, просит таблеточку, – указав на лежащего на диване Олега, ответила Светлана.

– Здорово, гуляка, – проходя в комнату и усаживаясь в кресло напротив друга, произнес Сергей.

Гуляка больше напоминал бритый кактус, чем вышеозначенного древнего полугрека. Казалось, по его физиономии проехал танковый полк в неудержимом порыве триумфального марш-броска.

– Какой там здорово, слышь. Серый, дай анальгинчику, – простонал Злодей.

– Может, тебе еще и пирамидольчику, героинчику или кокаинчику? улыбнулся гость.

– Киздюлинчику ему, – зло бросила Светлана и добавила:

– Господи, прости меня, грешную.

– Пойдем в бар поправим здоровье, – предложил Писарь.

– А бар сюда не зайдет? – простонал Олег. – Я сейчас разве что до сортира доползти смогу. Слушай, притащи что-нибудь.

– На, алкаш, – вошла в комнату Светлана, протягивая ему бутылку виски, – только не забудь потом купить, это я папе в подарок отложила.

– «Джон Уокер», – прочел Злобин на этикетке и поморщился, – вискарь, какая гадость. А ты случайно водочки в подарок никому не приобрела?

– За это скажи спасибо, – пробурчала она.

Когда Светлана вышла, Злобин обратился к Сергею:

– Слушай, старик, я вижу, ты огурчиком выглядишь, – он окинул Никитина оценивающим взглядом и удивленно продолжил:

– Хотя вроде бы вместе пили, ну ладно, неважно, не в службу, а в дружбу, сходи позагарай с моей, а то я этим испанцам не доверяю. А я как только приду в себя, к вам присоединюсь.

– Не боишься, что уведу? – пошутил Сергей, улыбнувшись.

– Слушай, заканчивай, без тебя тошно, – бросил Олег.

– Ладно, шучу.

– Где вас искать, если что?

– В моем номере, – рассмеялся Сергей.

– Кстати, у меня к тебе дело есть, – неожиданно перешел на другую тему Злобин.

– Что за проблема?

– Должок надо получить.

– Большая сумма? – без особого интереса полюбопытствовал Никитин.

– Двести косарей зеленью.

– Зеленью аллей, в пухе тополей, – не к месту процитировал Сергей.

– Чего? – недоуменно уставился на приятеля Злобин, поморщившись.

– Да это я так, Розенбаума вспомнил, есть у него такая добрая песня, пояснил Сергей.

– Ну так как, возьмешься? – не слушая, продолжал Олег.

– Надо подумать, сумма приличная.

– Как положено, за половину.

– Да ты меня не уговаривай, – сказал Сергей, – он московский?

– Кто, должник?

– Да.

– Нет, киевский.

– Ладно, вернемся в Москву, обсудим, – поставил точку в разговоре Никитин.

В это время вошла Светлана, в шортах и футболке, с небольшим полиэтиленовым пакетом в руках.

– Я на пляж, – заявила она.

Олег многозначительно посмотрел на товарища.

Тот среагировал моментально:

– Меня с собой не возьмешь?

* * *

На пляже было достаточно оживленно. Никитин с женой приятеля заняли облюбованное место…

Она была не самой плохой пловчихой, и ему доставляло удовольствие соревноваться с ней.

Часа через два появился Олег. Выглядел он по-прежнему неважно, хотя и не так прискорбно, как утром.

Подойдя поближе, он произнес:

– Ну что, голубки, воркуете?

– Где двое, там третий лишний, – пошутил Сергей, – а ты насовсем или в разведку?

– Нет, пожалуй, пойду посплю, – и, обращаясь к Сергею, сказал:

– Можно тебя на два слова?

Они отошли, и Олег, протягивая клочок бумаги товарищу, зашептал:

– Помнишь, я тебе вчера про одну красотку рассказывал?

– Ну…

– Так вот, я с ней сейчас добазарился, – торжественно сообщил он, здесь номер ее телефона, если моя поднимет хай, позвони.

– Ну ты даешь!

– Делов-то на двести баксов, – засмеялся уже на ходу Злобин.

Спрятав записку с телефоном в кармашек лежащих на песке брюк, Никитин вернулся к прерванному разговору с женой друга.

Внезапно Светлана, отвлекаясь от темы их беседы, с загадочной улыбкой спросила:

– Что-то Олег не похож на жертву зеленого змия, а скорее на юношу с явным перестоем. Ты часом не знаешь, куда он пошел?

– Наверное, в номер, – смущаясь соврал Сергей.

– Может быть, только не в наш, а к вчерашней вульгарной шатенке, – и опять так же неожиданно она вернулась к ничего не значащим обсуждаемым до этого мелочам, лишь бросив в сторону ушедшего мужа:

– Неисправимый бабник. Так на чем мы остановились?…

* * *

Дни отдыха пролетели незаметно, как будто ничего и не было, а просто приснился сладкий, сказочный сон.

Пробуждение наступило от нежного голоса хорошенькой стюардессы:

– Наш самолет произвел посадку в аэропорту «Шереметьево-2», командир корабля и экипаж прощаются с вами и желают вам всего самого доброго.

Просьба не забывать свои вещи в салоне нашего лайнера.

Остались позади необходимые пограничные и таможенные формальности, и вот уже угрюмый таксист везет Никитина по грязным и слякотным улицам Москвы.

Как ни странно, но за неполных пятнадцать дней он успел стосковаться по этим серым домам, невзрачным и постоянно спешащим куда-то пешеходам, даже по не желавшей сдаваться зиме, мокрому снегу и пасмурному, затянутому плотными облаками московскому небу.

В квартире ничего не изменилось за время его отсутствия. Да и как могло быть иначе, ведь, кроме Сергея, здесь никто не жил.

Прослушав информацию на автоответчике, он выделил для себя два звонка от Доктора и Лены, все остальное было незначительным.

Сбросив куртку, Писарь набрал номер Корина.

В ответ услышал детский голос:

– Алло.

– Здравствуй Ира, – Сергей узнал по голосу одну из внучек Григорьича, дедушка дома?

– Да, – ответила девочка.

– Если он не занят, дай ему трубку, – попросил Сергей.

– Дедушка Вася с кем-то разговаривает, – сказала Ира.

– Тогда передай ему, что звонил дядя Сережа.

– Хорошо, дядя Сережа, передам, – пообещала она и повесила трубку.

После нескольких безуспешных попыток дозвониться на фирму к Елене он прошел на кухню и заглянул в холодильник – увы, там было пусто. Как назло, жутко хотелось есть. И он отправился в магазин.

После сытного незамысловатого ужина, договорившись с Леной встретиться на днях, Никитин, развалился на диване с сигаретой в зубах. И тут вспомнил невзначай о разговоре со Злобиным. Он набрал номер и уже через минуту услышал его громогласный бас – Здорово, турист, как самочувствие?

– Вашими молитвами, – сказал Сергей.

– Приезжай в гости, Светка пирог испекла, – пригласил товарища Злодей.

Никитин сперва вяло отказывался, но, когда трубку взяла Света, сдался и пообещал быть через час.

Скромной обителью квартиру Злобиных на Кутузовском проспекте даже с сильной натяжкой назвать было нельзя.

Удивленному взору гостя предстал пятикомнатный дворец в старом доме с причудливым орнаментом по фасаду. Высокие потолки, современный дизайн, дорогая, со вкусом подобранная мебель. Несмотря на большие размеры, квартира выглядела уютно.

Ужин прошел весело Болтали ни о чем, в основном вспоминали совместный отдых.

В конце концов сморенная усталостью Светлана пошла спать, сказав на прощание:

– Сергей, я тебе постелила в гостиной – Спасибо, но я поеду домой, поблагодарил Никитин.

– Оставайся, – запротестовал Олег, – а завтра поутру вместе двинем Нет, я все же поеду, – категорически отказывался переночевать гость.

Когда за Светланой закрылась дверь, Олег сразу же приступил к делу:

– Ну что, подумал над моим предложением? – спросил он Сергея.

– Да, – ответил тот, – прокачусь в славный город Киев. Заодно с корешами старыми встречусь, тем более, мне кажется, дело несложное.

– Не скажи, – возразил Злобин, – там такой гнус геморройный. Я уже согласен и счетчик включить, так охота негодяя наказать.

– Слушай, а почему бы тебе киевским пацанам маляву не накатать? спросил Сергей.

– Я ни с кем из тамошней братвы близко не дружен, хотя знаю, что с понятиями у них там все нормально.

– ?

– Не хотелось бы, чтобы обо мне базарили, как о фраере.

– Ладно, договорились уже, – прервал товарища Сергей, – потрясем твоего должничка.

Злобин достал из серванта пачку плотно перевязанных стодолларовых купюр и протянул их Никитину со словами:

– Это задаток.

– Злодей, да ты совсем со своим бизнесом мозги растерял, – со вздохом сказал Сергей. – Я с корешей задаток не беру.

– Не кипятись, Писарь, это на дорожные расходы, – извиняющимся тоном пояснил Олег.

– Я не нищий, на билет наскребу, – Сергей начинал злиться. – Еще раз сунешь мне деньги, можешь забыть, что мы с тобой знакомы.

– Прости… Я думал, может быть, у тебя какая-то напряженка?

– Пусть у моих врагов будет напряженка. Деньги я беру за работу или попрошу в долг, если понадобится, – поставил точку в споре Сергей.

– Все, проехали, остынь, – протягивая другу рюмку, наполненную водкой, примирительно сказал хозяин квартиры, – давай на посошок…

* * *

Город спал.

Улицы и проспекты были практически пусты, машин почти не было, за исключением круглосуточно работающих таксистов и загулявших «крутых», несущихся на дорогих машинах с бешеной скоростью.

Сергей тоже любил быструю езду, но сегодня настроение не располагало к таковой. Мягкая музыка Эннио Мориконе, струившаяся из мощных колонок немецкого «Блаупункта», и согревающее нутро спиртное настраивали на лирический лад.

Проезжая на красный свет непонятно для кого работающего светофора, Сергей невольно сощурился от ослепившего его в зеркале заднего вида дальнего света фар следующей за ним машины.

Он переключил рычажок на зеркале, поставив его в верхнее положение.

Через несколько секунд рядом с его спортивным автомобилем поравнялась черная «девятка» с тонированными стеклами.