Текст книги "Бык в загоне"

Автор книги: Андрей Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

В этот миг грузовик тронулся с места, разрывая осями задних колес прицепа металл «БМВ». Одновременно из распахнутых дверей кузова выскочили четверо молодых парней и не спеша направились к покалеченному автомобилю.

Издав стон, Никитин вылез наружу, скривившись от боли в боку. Пальцы правой руки плотно сжали в кармане рукоять выкидного ножа.

Подошедшие налетчики, а в этом Сергей не сомневался, даже не обратили внимания на водителя, с сожалением разглядывая разбитую машину. Один из них произнес:

– Жаль, такую точилу загробили, – и кинув взгляд в сторону Никитина, погрозил ему рукой, у, бля, козел!

Не оставалось сомнений в том, что намерения этих парней были отнюдь не дружелюбными – скорей, вовсе наоборот. К тому же такое оскорбление в свой адрес он не спустил бы никому Припадая на правую ногу, Сергей обошел свою машину и, приблизившись к обидчику, воткнул нож тому в живот – раненый бешенно взвыл, пытаясь прикрыть ладонями кровоточащую рану. Тогда Никитин еще раз с силой воткнул короткое лезвие выкидухи в тело жертвы и резко дернул снизу вверх Увидев хлынувшую кровь и вываливающиеся наружу внутренности, остальные замерли как вкопанные, а Сергей, успев отереть лезвие ножа о куртку падающего противника, хромая, направился в их сторону:

– Твари голимые, идите сюда, пидарасы, – его лицо перекосила зверская гримаса, – тачка вам нужна, кумовские бляди, я вам сейчас жало под шкуру засуну…

Налетчики стояли в растерянности, испуганно моргая ресницами. И по мере того, как Писарь надвигался на них, они пятились назад, переводя взгляд с распростертого на асфальте тела товарища на сверкающее лезвие ножа.

Неожиданно на голову Сергея обрушился сокрушительный удар. Ноги его подкосились, и, выпустив из рук выкидуху, он рухнул на землю Наступая на грабителей, он не заметил, что есть еще и пятый, до сих пор остававшийся в кабине «КамАЗа». Это он, когда увидел разыгравшуюся трагедию, подкрался к Никитину сзади и обрушил на его голову пустую бутылку из-под шампанского.

Сергею на миг показалось, что произошла авиакатастрофа, землетрясение, цунами, причем ее эпицентром стал его затылок. Полная тьма окутала сознание…

Он ожидал чего угодно, только не этого. Так блестяще задуманная операция уже подходила к концу, и вдруг неожиданный финал…

Кто мог подумать, что бандиты тоже бывают жертвами дорожной шпаны?

…Сергей пришел в себя от резкого удара тяжелого ботинка. Над ним склонились налетчики За их спинами возвышались стройные сосны. Сергей немного приподнялся и обнаружил, что лежит на земле.

Тот, который только что пнул его носком ботинка, сказал:

– А ты, оказывается, богатый, – только сейчас Никитин рассмотрел, что тот держит в руках его пухлое кожаное портмоне. – Ну что будем делать?

За жизнь Червонца, – по-видимому, так звали убитого, – этого мало. Если достанешь еще столько же, может, мы тебя и простим, – говоривший окинул взглядом своих товарищей.

– Отсосешь, мразь, – процедил Сергей.

Тот, к кому была обращена эта фраза, еще раз зло пнул жертву в ушибленный бок.

Другой произнес.

– Ботва, чего с ним возиться? – в руках у него была веревка. – Давай вздернем его, и всех делов.

Тот, кого называли Ботвой, уныло проговорил:

– Жаль, можно было еще бабок срубить, но, видно, ничего не поделаешь. Дай сюда, – его рука потянулась к веревке.

Соорудив петлю, он накинул ее на шею Сергея, приказав подельникам Ботва явно был среди них главным – подтащить того к дереву.

Двое парней взяли Никитина под мышки и поставили на ноги. Когда веревка наконец была перекинута через сук, Ботва указал на куртку Сергея:

– Она ему больше не понадобится.

– Может, тебе еще и трусы отдать? – разозлился Сергей.

– Шутник, однако, – на лице одного из налетчиков, стягивающего с жертвы куртку, мелькнула саркастическая улыбка. – Слышь, Ботва, глянь, какая рубашка, джинсовая, на кнопках. Может, тоже снять? Почти новая.

– Носки у меня тоже ничего, всего месяц ношу, и заметь, ни разу не стирал, – Никитин, несмотря на близкую смерть, продолжал ерничать.

Не дождавшись ответа от старшего по поводу того, что делать с рубашкой, мародер резко дернул за ворот, обнажая всю в наколках грудь Писаря. Замерев от неожиданности, отпрянул назад.

– Ботва! Ботва! Глянь на него!

Старший обернулся на окрик. Рассматривая причудливые узоры наколки, он слегка растерялся.

Желающий заполучить рубашку неуверенным голосом спросил:

– Слышь, а может, он какой вор в законе? Может, бросим его? А то, я знаю, за это его дружки могут нас и за яйца повесить.

– Вот если мы его отпустим, – возразил главарь, – то, будь уверен, не только подвесят, но и заставят тебя сожрать свою мужскую гордость.

– Да-а-а, – протянул один из налетчиков, – напоролись…

Сергей, наблюдая замешательство на лицах бандитов, ухмыльнулся:

– Быдло позорное. Твари. Козлы. За, свои жопы трясетесь…

– Заткнись, – бросил Ботва, – тихо… – вдруг предупредил он остальных, услышав звуки автомобильного двигателя, доносившиеся со стороны дороги.

Послышался скрип тормозов. Захлопали дверцы машин.

– Ты машину убрал? – спросил старший у одного из своих подручных.

– Фуру да, а «бимир» не трогал, – ответил тот.

На его лице отразился испуг. – Думаешь, мусора?

– Идиот, – Ботва в гневе побледнел, переходя шепот, он закончил:

– Хрен его знает.

– А может, это проезжающие водилы тачку разбирают на запчасти?

Тем временем послышались голоса.

Парни замерли, боясь пошевелиться.

А из-за кустов со стороны шоссе уже обозначился темный силуэт.

– Братва, вали сюда! – Сергей узнал голос Лысого.

Новоявленные палачи, забыв о своей жертве, бросились от Никитина врассыпную. Но не успели они сделать и двух шагов, как на поляну выскочили человек десять. У каждого в руке был пистолет – это команда Ботвы поняла лишь после того, как грохнул выстрел и пуля пронеслась в нескольких метрах над их головами, сбивая сухие ветки с вековых елей.

– Стоять, шпанка! – выкрикнул Сопко, подскакивая к одному из парней, и ударом рукоятки пистолета сбил того с ног. – Какой прыткий!

Люди Лысого скрутили всех четверых, положив их в ряд на том самом месте, где десять минут назад лежал Сергей Никитин. Ребята из команды Сопко подобрали куртку и портмоне, оброненные перепуганным Ботвой.

Толик подошел к Сергею и аккуратно, стараясь не поранить друга, перерезал петлю. Они обнялись – Здорово, Писарь.

– Опаздываем, – вместо приветствия протянул Никитин таким тоном, будто речь шла о банальном опоздании на званый ужин.

– Прости, дружище, – Лысый понуро опустил голову, а затем, зло сплюнув, выдавил из себя – Бля, надо же, второй бок запорол за месяц.

– Ладно, не стоит расстраиваться, – успокоил его Сергей, – можешь считать, что ничего страшного не случилось.

– Да если бы я не успел, – резко выговорил Сопко, – то клянусь головой, застрелился бы у этого самого дерева, – он указал на сук, на котором еще болталась веревка с разрезанной петлей.

– Брось, – Сергей похлопал друга по спине.

– Я этих тварей разорву, – гнев Лысого обрушился на лежащих рядком пленников.

Подойдя к ним, Толик тяжелым каблуком наступил на промежность одного из лежащих, одновременно направив ствол тому в голову:

– Пискнешь, пристрелю сразу.

Сморщившись от нестерпимой боли, мародер пытался удержать рвущийся наружу крик, но напрасно.

– А-а-а… – крик был прерван звуком выстрела, эхом раскатившегося по лесу.

Лысый сдержал свое слово. Парень конвульсивно дернулся, и из его легких вырвался последний вздох. Ботва, скосив взгляд на убитого приятеля, по-собачьи взвыл.

– Заткнись, вафлер, – ствол Толика теперь был направлен на него.

Сергей подошел к другу и, взяв его за локоть, остановил:

– Подожди, так ты всех перешмаляешь. А я хочу удовлетворения, – он заметил среди прибывших Карпуху, – ты подал хорошую мысль.

Склонившись над Ботвой, Никитин приподнял его за волосы.

– Помнишь, я тебе сказал – отсосешь? – тот быстро закивал. – Вот и соси…

Через несколько минут Карпуха по просьбе Сергея притащил из машины ручку, иголку, которой он прочищал дырки омывателя, а потому всегда возил с собой, и фонарь. Никитин разложил этот нехитрый набор для татуировок перед собой.

– Давайте их сюда по-одному, – весело произнес он, имея в виду бывших налетчиков. – Ну что, гребни, как вам новая корона? Не тяготит? – Ботва не поднимал глаз.

– Пусть Карпуха колет, – предложил Лысый.

– Пускай, – охотно согласился Сергей, протягивая молодому приятелю предметы, – чего колоть, знаешь? – вопрос был адресован Поликарпу.

Тот отрицательно качнул головой. Сопко заржал:

– Мушки на губах и короля бубей на спине, да не жалей чернил. Ха-ха-ха.

Новоявленному кольщику вызвались помочь еще двое из бригады Лысого. Пришлось испортить все имеющиеся в наличии ручки. Когда дело близилось к завершению, на поляну вбежал один из подручных Сопко, оставленных на шоссе:

– Толян, там гаишники, спрашивают хозяина «БМВ», – взволнованно выпалил он.

Услышав о том, что поблизости находятся менты, на лице Ботвы промелькнул луч надежды на спасение и он непроизвольно вздрогнул. Карпуха, заметив это движение, назидательно произнес:

– Не дергайся, «акробат».

«Акробат» на уголовном жаргоне – синоним слова «петух», но Ботва, будучи не при понятиях, разумеется, не мог этого знать.

– А что ты мусорам сказал? – спросил прибежавший Толик.

– Сказал, что хозяин машины пошел до ветру, – пояснил тот.

– Пойдем, Серега, твоя тачила, покажешь им ксивы, – обратился Лысый к другу, – техпаспорт-то у тебя в порядке?

– А то как же!

– Вот и ладненько…

Выйдя на дорогу, они увидели патрульную машину ГАИ и стоящих около нее двух инспекторов.

Никитин, на ходу доставая документы, протянул их молоденькому лейтенанту, не преминув заметить:

– Извини начальник, запор.

Просмотрев бумаги, инспектор вернул их владельцу, спросил, указывая на покореженную «БМВ»:

– Это где ж так угораздило?

– Шел на обгон и впаялся в задние колеса фуры, – пояснил Сергей, – а водила грузовика даже не остановился. Бывает.

– А кто был виноват? – спросил лейтенант.

– Я, конечно. Да если бы и он, что толку, номера все равно не заметил.

– Претензий, значит, ни к кому нет? – продолжал интересоваться гаишник.

– Только к себе, – вздохнул Писарь, разведя руками в стороны.

– Тогда ладно, – удовлетворенный ответом, инспектор сел за руль желто-синих «Жигулей» и быстро покинул место происшествия.

Вернувшись на поляну, друзья увидели, как подсвечивая фонарем, Карпуха любовно осматривал результаты творчества, при этом приговаривая:

– Извини, «петушок», слегка кривовато вышло, но я ж не Рембрандт, а тебе не в Эрмитаже висеть. А в общем, ничего. На зоне оценят.

Лысый только рассмеялся, а затем одобрительно заметил:

– Молодец, Пикассо. Не знал, что в тебе скрыт такой талант. Я раньше думал, что ты только баб трахать умеешь да, нажравшись, лохов в кабаке гонять.

– Видишь, какая тебе честь, – сказал Сергей, обернувшись к Ботве, – еще целка, а уже «король всех мастей». Вздернуть бы тебя, да с покойника какой спрос, а так, если у тебя есть, конечно, хоть капля гордости, ты и сам повесишься.

Новоиспеченный педераст ничего не ответил. Оставив пидаров-новичков в лесу, все вышли на дорогу.

Сопко обратился к Никитину:

– Ну что, поехали? Только не знаю, что с твоей тачкой делать?

– Это мелочь, хотя и досадная, – отозвался тот, – главное вот что…

Сергей открыл капот автомобиля и снял клеммы с аккумулятора.

Все настолько были удивлены его действиями, что никто не догадался помочь.

Отвинтив пробки, он аккуратно выливал на землю электролит. Покончив с этим, он спросил – Молоток есть?

– Ну, Писарь, ты даешь, – удивленно процедил Сопко, тупо уставившись на приятеля.

– Молоток, говорю, дай, – повторил Сергей свою просьбу.

– Правильно, раздолбай его, – указывая на аккумулятор, засмеялся Сопко, – чтоб врагам не достался.

Так и не дождавшись молотка, Никитин высоко приподняв корпус батареи, с силой грохнул его оземь. Пластмаса треснула, однако не обнажила своего содержимого.

– Свинец плавить будет, – пошутил кто-то – На грузила…

Тогда Сергей, не обращая внимания на реплику, повторил попытку. Лишь после третьего удара в сторону разлетелись осколки блестящей «кроны», и на асфальте появилась груда синих банкнот В воздухе повисла долгая пауза никто так и не смог должным образом отреагировать.

Первым ее нарушил сам Сергей:

– Сумка есть?

Несколько человек стремглав метнулись к машинам. Первым вернулся Карпуха с огромной спортивной сумкой. Высыпав содержимое на дорогу, он протянул ее Никитину.

Аккуратно сложив деньги и застегнув молнию, Сергей повесил сумку себе на плечо, бросив на ходу:

– Поехали.

Глава 14

Пока Никитин занимался Мирзой в Берлине, парни в Крыму тоже не дремали – почти месяц люди Тягуна, сбиваясь с ног, искали концы, через которые можно было зацепиться за мирзоевских головорезов.

Тягуновцы показали такой профессионализм, которому бы позавидовали лучшие сыскари – не было в Крыму такого казино, такой гостиницы, такого кабака, в котором бы они не побывали. Таксисты, крупье, квартирные хозяйки, официанты лишь отрицательно качали головами, когда те описывали приметы: мол, может быть, и были, может быть, и не были – в Крыму теперь азеров, наверное, не меньше, чем в Баку или Нахичевани.

Короче говоря, поиски были тщетными – азеров точно след простыл.

Делать было нечего, и Тягун, скрипя зубами, решил, в отличие от коммунистки Нины Андреевой, «поступиться принципами».

– Надо подписать под это дело ментов, – сказал он однажды утром, мрачно поморщившись.

Витя Хитрый, глянув на пахана, удивленно почесал затылок – Ты что? А понятия?

– Ничего не поделаешь, – тяжело вздохнул старшой. – Мы, конечно, профессионалы, но менты-опера – профессионалы не меньшие. Да и возможностей для легального розыска у них больше.

– Мне, что ли, к мусорам заяву писать? – казалось, Витя никак не может поверить в то, что такой уважаемый человек, каким всегда считался в воровской среде Тягун, может пойти на такой шаг.

– Тебе – не надо, – ответил тот, доставая «беломорину» и прикуривая, а вот жена Рудковского – ей положено…

Конечно же, по факту зверского убийства известного бизнесмена было возбуждено уголовное дело – тем более, что в «Крымской правде» появилась даже соответствующая заметка. Однако стараниями людей Тягуна дело было замято: как говорили в ментовке, его просто «сунули под сукно», понимая, сколь оно бесперспективно.

Теперь приходилось давать откат, приходилось давать обратный ход…

– Думаешь, больше толку будет? И так раком весь Крым поставили.

– Надо их заинтересовать, – парировал Тягун более спокойно, – и предупредить, что в случае удачи зверей отдают нам на разрыв.

– Как?

– Так же, как и всех… Лавэ все уважают, и менты тоже.

– Так мне, что ли, с псами базлать?

– Жену Рудковского предупреди, когда та к следаку пойдет. Она баба-то неглупая, опытная…

* * *

Встреча была назначена в ресторане «Березка», славном тем, что он, как было известно в Симферополе всем и каждому, принадлежал одному очень известному симферопольскому авторитету.

Ресторан назывался так потому, что в зале у входа, подобно часовым у «поста номер один», то есть у Мавзолея В. И. Ленина, стояли в кадках две субтильные березки – полутрезвые завсегдатаи иногда стряхивали в кадки сигаретный пепел, а наиболее отчаянные даже удобряли остатками недопитого спиртного.

Менты предпочитали не соваться в кабак – «непонятки», происходившие тут не часто, гасились собственными силами.

И каково же было подполковнику милиции Гуденко узнать, что ему назначена встреча именно тут, в столь печально известном месте.

Начальник уголовного розыска – а именно такую должность занимал подполковник – прибыл к подъезду «Березки» в точно назначенное время.

Сержант-шестерка, выпорхнув из машины, приоткрыл дверцу шефу – тот опустил на асфальт одну ногу, осмотрелся по сторонам и только после этого вышел из автомобиля.

Войдя в зал, подполковник без особого труда узнал в сидевшей за дальним столиком пожилой женщине вдову убитого бизнесмена. Однако не только она привлекла его взгляд – недалеко от входа, как раз у кадки с субтильной березкой, сидел человек, чье лицо было хорошо знакомо – и не только тут, в Крыму. Это был известный вор в законе Гросич Михаил Яковлевич по кличке Тягун.

У подполковника нервно задергалась щека – надо было быть полным идиотом, чтобы не увязать желание вдовы покойного Рудковского поговорить о делах в присутствии известного «законника»; тем более что в достаточно большом зале «Березки» больше никого не было, если не считать братвы авторитета.

Однако отступать было не в обычаях подполковника. Напустив на себя независимый вид, Гуденко направился в сторону сидящей в глубине зала Рудковской, однако наперерез ему двинулся Витя Хитрый.

– Гражданин начальник, пожалуйте к нашему столику, – с улыбкой произнес бандит.

Гражданин начальник нахмурился: первым его желанием было, конечно же, отказаться – не для того же он прибыл сюда, чтобы развлекаться с окружением Тягуна.

Подполковник сделал вид, что не расслышал приглашения.

Однако Хитрый не зря носил свою кличку – он и не думал сдаваться: загородив проход к столику Рудковской, он легонько подтолкнул мусора к Тягуну, который, в свою очередь, хмуро взглянув на опера, произнес:

– Перетереть надо…

Гуденко удивленно вскинул брови.

– С каких это пор вор в законе садит мента рядом с собой?

– А мы сядем напротив, – процедил тот.

Отказавшись от предложенной выпивки и сигарет, подполковник ждал, что скажет авторитет. Гросич же не спешил начать диалог.

Сперва он, обращаясь к Хитрому, распорядился:

– Возьми пацанов и пойдите куда-нибудь погуляйте. И не спешите возвращаться…

И лишь когда спина подручного скрылась в дверном проеме, Михаил Яковлевич обратился к начальнику уголовного розыска:

– Сам понимаешь, полковник, – как бы невзначай повысив Гуденко в звании, начал пахан, – кабы не нужда, я б с тобой и срать на одном гектаре не сел.

– Спасибо за откровенность, – с сарказмом склонил голову главный опер.

– Я думаю, ты не меньше меня заинтересован в том, чтобы на твоей территории не было беспредела? – и, не дожидаясь ответа, продолжил:

– Убийство Абрама Рудковского – это чистый беспредел. Так нельзя.

– И что?

– Мы хотим наказать залетных.

– И вам для этого понадобилась моя санкция? – обнажил подполковник белоснежные металлокерамические зубы, – только санкцию на смертную казнь в нашей стране дает суд…

– Кончай скалиться, начальник, – Тягуну и так был неприятен сам факт их беседы, а тем более попытки собеседника блеснуть мусорским остроумием, – я хочу, чтобы ты сделал свою работу и нашел негодяев.

Беседа для главного сыщика приобретала достаточно неожиданный поворот. Он даже прикурил из пачки лежащих на столе сигарет (вопреки предыдущему категорическому отказу) и глубоко затянулся.

– Что-то я не совсем понимаю вас, гражданин Гросич. То на меня нажимают сверху, чтобы прекратить дело, а то требуют все начать сначала? – он вопросительно уставился на Тягуна.

– Желание закрыть дело исходило от жены убитого, которая сидит вон за тем столиком, – законник кивнул в сторону вдовы Рудковского, – однако она изменила решение. Если будет надо, мы ее позовем и она это тебе подтвердит. Однако дела никакого заводить не надо. Надо просто запустить вашу мусорскую машину на полную мощь. И если твоим легавым удастся взять азеров, то нужно передать их моим людям.

– Как вы себе это представляете? – искренне удивился Гуденко. – Я не могу, как вы выражаетесь, запустить машину на полную мощность, если у меня нет на то законных оснований.

– Слушай, опер, не крути мне мозги, как позорному фраеру. Я знаю все твои возможности, – Тягун через стол приблизил свое лицо к начальнику угро, – меня не интересует, как ты это сделаешь, так же, как тебя не должно интересовать, что будет с бычьим потом. Единственное, на что ты можешь обратить свое внимание, это пять штук баксов, которые получишь немедленно в случае согласия.

На лице подполковника отразилась целая гамма внутренних переживаний. Ну в принципе чем он рискует? Не надо никого выпускать из тюрьмы; не надо давать никакой информации; нужно просто найти преступников – сделать свою основную работу, только не за нищенское жалованье, а за серьезную сумму, то есть по коммерческим расценкам.

Ну а то, что впоследствии придется одних бандитов отдать на растерзание другим, с лихвой компенсирует вышеназванная сумма. Да и жена пилит: дача недостроена, дочку замуж выдавать, да и на себя было бы не плохо что-нибудь истратить.

Наблюдая за своим визави, Гросич решил ему не мешать. Когда же с уст мента была готова сорваться фраза, он опередил его:

– Могу дать слово, что никто об этом не узнает. А также обещаю не пачкать твою отчетность очередным висяком. Если трупы зверей найдут, то на территории соседней области, – интуитивно ощутив, что полкан почти сломался, Михаил Яковлевич вбил последний гвоздь, – тебе двойная выгода согласиться: во-первых, получишь бабки, а во-вторых, очередные визитеры задумаются, прежде чем соваться, и останется у тебя только одна головная боль – это я.

А, как говорят, со своими проблемами проще разобраться, – Тягун глухо засмеялся, закашлявшись.

– И что я должен ответить? – недоуменно спросил Гуденко.

– Можешь ничего не отвечать, – произнес авторитет. – Если согласен, то пройди к столику Рудковской, а если нет… – тогда скатертью дорога.

Мент, нервно затушив окурок, направился к указанному столику – через какую-то секунду пахан окликнул его, указывая на пачку «Мальборо»:

– Сигареты забери, все равно после тебя к ним никто из моих пацанов не притронется, – несмотря на явную издевку в прозвучавшей фразе, начальник розыска засунул пачку к себе в карман. Проследив за его действиями, Гросич покинул заведение в полной уверенности, что все произойдет так, как и задумано…

* * *

Несмотря на то, что подмазанный начальник уголовного розыска, стремясь честно отработать полученный гонорар, поставил на уши едва ли не весь оперсостав симферопольской милиции, видимых результатов пока не было.

Гуденко три раза на дню вызывал к себе на ковер районных начальников, которые и так из кожи вон лезли, опасаясь безудержного гнева шефа. Но выпрыгнуть из своей шкуры никто не мог.

Была еще раз опрошена уборщица офиса, в котором произошло убийство. С ее слов был сделан фоторобот и словесный портрет. Запрашивались сведения в соседней области, и делалось это аккуратно, чтобы не вызвать нездорового интереса у тамошних начальников.

Гуденко нервничал.

Больше всего он боялся того, что у него потребуют назад ставшие кровными денежки. Он часто срывался на жену, когда та упоминала о полученной взятке. Ей-то что – карьерой, погонами и свободой рисковать ему, товарищу подполковнику.

Наконец дойдя до исступления, мент приехал на квартиру вдовы бизнесмена, через которую они с Тягуном договорились поддерживать связь. Женщина проводила гостя на кухню и вежливо предложила чаю, не задав ни единого вопроса.

Чувствуя себя неуютно на краешке деревянного табурета, Гуденко выложил на стол несколько экземпляров фоторобота и смущенно произнес:

– Вот… пока больше ничего нет. Прикладываем все силы, – он нервно сглотнул, двигая кадыком, – но ищем и найдем обязательно.

Подполковник по привычке обнадежил потерпевшую, но в душе очень даже сомневался в сказанном.

– Спасибо, – хозяйка взяла фотографии и засунула их в дамскую сумочку. – Обязательно передам куда надо.

Отхлебнув из чашки чай, Гуденко обжегся и тут же поставил ее на блюдце, опять глупо повторив:

– Вот…

От внимательного взгляда женщины не укрылось то, что начальник угро нервничает. О причине его беспокойства вдова Рудковского догадалась без труда.

– Да, меня просили вам передать, чтобы вы не волновались по поводу денег, – он ловил каждое ее слово, – независимо от результата розыска, они ваши. В случае удачи вам заплатят еще.

Из груди мента вырвался вздох облегчения.

Вскочив с места и не зная, куда засунуть нервно подрагивающие ладони, он попрощался.

И вечером впервые после злосчастного посещения «Березки» начальник забылся глубоким сном…

* * *

Наконец-то на долю Хитрого выпали несколько дней долгожданного отдыха, когда он мог напиться вдребодан, взять в специально снятый по такому случаю номер проститутку и вообще позволить себе полный расслабон.

Вторые сутки загула подходили к концу. Витя открыл глаза, пытаясь сообразите, где он находится и что вообще с ним произошло. Окинув взглядом комнату, он обнаружил рядом с собой худосочную девицу, раскинувшуюся на простыне в чем мать родила. Тягуновский боец начал припоминать, что вчерашняя пьянка закончилась жуткой оргией, в которой, кроме него, участвовали три проститутки.

На соседней кровати, прижавшись друг к дружке, спали еще две из них. Та, что была рядом с ним, сопела, уткнувшись лицом в подушку. Хитрому вдруг очень захотелось узнать, кто же все-таки спит рядом с ним. На все попытки перевернуть девицу лицом вверх та отбрыкивалась. Тогда он пошел по другому пути: просунув руку под тело спящей, он нащупал округлость маленькой груди и через несколько секунд удовлетворенно произнес, обнажая в улыбке золотые коронки зубов:

– Галька…

От этих слов спящие на соседней кровати зашевелились. Одна из них приподнялась, уставившись на Хитрого, ничего не соображая спросонья.

– Сколько времени?

– А хрен его знает, – отмахнулся он, – на тумбочке лежит моя рубаха, под ней часы, посмотри, – предложил Витя.

Девица с трудом заставила себя спустить с кровати ноги и, растирая отекшее после сна лицо, медленно подошла к тумбочке.

Хитрый уставился на привлекательную округлость загорелого зада, размышляя про себя, стоит ли сделать еще один заход. Но решив, что вчерашнего вполне достаточно, прошел в ванную.

Обладательница сексапильно манящих ягодиц приподняла рубашку, лежащую на тумбочке, из ее кармана на пол выпала фотография. Качнув необъятной грудью, она автоматически подняла снимок. Лишь на миг ее взгляд задержался на усатом лице, смотревшем с фотокарточки, но этой секунды было достаточно, чтобы узнать в фотороботе одного из своих клиентов. Сна как не бывало, девица стремглав устремилась в незапертую дверь ванной.

Услышав позади себя шаги. Хитрый обернулся:

– Чего тебе? Не видишь, умываюся, – голос его звучал раздраженно.

– Я его знаю, – она приподняла руку с зажатой в ладони фотографией.

Виктор встрепенулся:

– Откуда?

– Мы с Лилькой рыжей их обслуживали, – поспешно объяснила она, сволочи черные кинули нас.

Привезли к себе на хату, отодрали и вышли якобы за шампанским. Мы, как дуры, прождали до утра, а утром оказалось, что квартиру сняли на сутки, и какая-то бабка с нас еще и за ночь потребовала заплатить.

Прикинь, получается, что мы сами же отдали свои кровные за то, чтобы нас всю ночь хороводили…

– Да подожди ты трендеть, – грубо оборвал ее Хитрый, – когда это было?

– Уже больше месяца прошло, – глупо хлопая ресницами, ответила девица.

– А имена, фамилии, может, адрес какой они не называли? – продолжал допытываться парень.

– Имена какие-то называли, да разве запомнишь эти их аглы да хурды, грустно посетовала большеглазая, – а потом ведь могли от балды назвать, паспорта же мы не проверяем…

– Ну, может, еще чего вспомнишь? – Хитрый не терял надежды.

– Да они все больше по-своему лопотали. Хотя подожди… – на лбу у девушки появились складки, обхватив пальцами виски, она натужно пыталась что-то вспомнить, – точно, вспомнила. В разговоре несколько раз проскочил Херсон, а потом я услышала, как один из них сказал: Симферополь и май.

Лилька тогда еще переспросила, что, мол, вы собираетесь приехать в мае? Но звери объяснили, что мы ослышались и не стали продолжать эту тему.

– Май, говоришь… – задумался Хитрый, – а сейчас как раз он и есть… Ладно, спасибо. С меня причитается.

– Да чего уж там, – вяло отмахнулась пышногрудая, – ты и так нас не обижаешь.

Поспешно натянув одежду, Виктор бросился к своей машине. Уже минут через пятнадцать он входил в ворота дачи Гросича.

Авторитет сидел на лавочке и, подставив лицо яркому весеннему солнцу, деловито дымил папироской. Завидев своего пацана, он недовольно уставился на его растрепанный внешний вид.

– Извини, Миша, – попытался оправдаться Хитрый, – не было времени переодеться.

– Сколько раз вам, баранам, повторять, чтобы не шастали, как беспризорники, по улицам. Лохи и так твердят, что, мол, мои люди чуть ли оборванцами ходят, – пахан явно был не в духе.

– Извини, – еще раз повторил Хитрый, – есть след азербонов…

Несмотря на то, что весть была неожиданной, Михаил Яковлевич ничем не выдал своего интереса, лишь холодно произнес:

– Выкладывай.

Боец в двух словах пересказал суть происшедшего и добавил от себя:

– Не знаю, может, и туфта все это.

– Передашь Рудковской, чтоб связалась с ментом, – деловито распорядился Тягун, – пусть поганый землю носом роет, как хочет, пусть перекроет вокзал, аэропорт, морские порты, а то получается, что мы ему капусту за фуфло отвалили.

– Понял, – ответил Хитрый, собираясь немедленно выполнять приказ.

– Переоденься, – остановил его хозяин дачи.

– Ах ты, черт, – Виктор хлопнул себя по лбу, замерев как вкопанный, – я мигом, – и скрылся в доме.

* * *

В кабинете начальника уголовного розыска раздался резкий телефонный звонок. Хозяин кабинета нетерпеливо снял трубку и рявкнул в телефон:

– Гуденко слушает.

– Товарищ подполковник, – из динамика раздался зычный молодой голос, докладывает лейтенант Микульский, старший группы наблюдения из ялтинского морского порта.

– Не орите так, лейтенант, – милицейский чин отдернул трубку от уха.

– Есть не орать, – все так же громко ответил лейтенант.

– Что у вас случилось?

– Обнаружен один из подозреваемых, – отчеканил Микульский, – сошел на берег с катера на подводных крыльях, прибывшего из Херсона; Сейчас торгуется с таксистом около рынка.

– Продолжайте наблюдение, – Гуденко был несказанно рад услышанному, – я распоряжусь, чтобы к вам присоединилась группа захвата. Но брать только в том случае, если будет ясно, что объект собирается скрыться. Поддерживайте со мной связь каждый час. Но не дай вам Бог, – в тоне подполковника зазвучали стальные нотки, – упустить его… Звание сержанта покажется вам манной небесной.

– Ясно, товарищ подполковник, – отчеканил лейтенант, – не упустим.

– До связи, – трубка мягко легла на рычаг аппарата.

К вечеру того же дня выяснилось, что прибывший является Натиком Тамерлановым, уроженцем города Баку, который оказался в Крыму только для того, чтобы сполна насладиться прелестями черноморского курорта.

Однако почему-то вопреки своему заявлению, сделанному инспектору ГАИ, остановившему такси на трассе Ялта – Симферополь для проверки документов, он снял номер в гостинице столицы Крыма.