Текст книги "Революционная сага"

Автор книги: Андрей Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Попытка ограбления

Ожидая уже на перроне поезд, начальник вокзала все же задал вопрос, который его беспокоил полтора десятилетия.

– И все же… Могу я узнать, на кого работаю?..

Геллер кивнул:

– На организацию древнюю, могущественную, с целями благими. Вам нечего стыдиться…

– А какой стране эта организация принадлежит?

– На самом деле страны принадлежат этой организации.

– И Россия?..

– В определенной степени – да.

Смотритель стал печальным – получалось, что работал он на ту страну, против которой и шпионил.

Заметив это, Рихард мысленно махнул рукой. У смотрителя существовала сотня способов лишиться жизни. Но, право-слово, нехорошо выйдет, если человек приютивший Геллера, умрет из-за его молчания.

– Книги свои с записью движения сожги сегодня же. – для большей серьезности Рихард перешел на «ты». – Сейчас же после моего отъезда брось в огонь. И впредь не пиши ничего подобного… По крайней мере без команды. Ты понял?

Смотритель кивнул. И спросил:

– Так что, в моей работе не никакого толку?

– Как это никакого? – Рихард сделал вид, что возмутился. – Ты содержал в порядке линию, по которой я бежал… Оторвался от опасного врага… Ты дал мне приют… От некоторых за всю жизнь меньше проку.

Раздался гудок. Из-за леса поднялся сноп пара – в морозном воздухе он поднимался высоко.

Паровоз приближался к станции.

– Так мы не будем взрывать мосты? Пускать под откос поезда? – спросил смотритель.

– Пока в этом нет никакой необходимости. Если мы пустим поезд под откос, как я отсюда тогда уеду?

Смотритель выглядел откровенно расстроенным, и Геллер посчитал нужным его успокоить.

– Не волнуйтесь. Есть сведенья, что и без того скоро все расстроится.

И надо сказать, Геллер словно в воду смотрел. Поезда вне расписания со временем стали явлением обычным, зато само расписание как-то сошло на нет: отмены поездов следовали одна за другой. Поездов становилось все меньше, а затем они пропали и вовсе.

О станционном смотрителе забыли.

И лишь через полвека на станции снова появились люди.

В году традиционно поворотного пленума Партии молодые да непуганые строили рядом железную дорогу.

И рядом, совершенно случайно, обнаружили дорогу другую с проржавевшими рельсами и гнилыми шпалами. Времени прошло так много, что меж путей выросли деревья и корнями разворотили пути. Молодежь прошлась по насыпи, нашла станцию.

От смотрителя не осталось следов. Удавился ли он от тоски в лесу, или ушел сразу после Геллера – то никому неизвестно.

-//-

Поезд после узловой станции уходил на западную ветку. Геллер думал пересесть на другой состав, но оказалось, что ничего в Великий Кокуй не идет. По той причине, что рельсы туда не имеется.

Отчего станционный смотритель это не сообщил Рихарду, было непонятно.

Да если бы и железную дорогу в Великий Кокуй и проложили, доехать туда вряд ли бы получилось.

– Дрянной город. – объяснил Геллеру машинист. – И порядки там дрянные. Скажем, помочил кто мешки с мукой… Мешки вешают сушиться, а рядом с ним – вешают за шею и виновника. Если какая-то телега с грузом придет с опозданием – значит саботаж, значит к стенке возницу. Потому даже если б туда были рельсы со шпалами – я бы туда не поехал. Уж лучше я получу расчет здесь, чем пулю в лоб – там…

Отбыв днем в дорогу выспавшимся, Рихард потерял в другом – на узловой он оказался уже ближе к вечеру. Стоило бы, наверное, переночевать в зале ожиданий, но кто-то сказал, что до города здесь всего ничего, версты три. И тракт хороший, сбиться с дороги трудно, тем паче, что с полдороги город уже видно будет.

Поэтому, закинув винтовку на плечо, Геллер пошел по кокуйскому тракту. Шел быстро, бодро, насвистывая под нос марш «Седан».

И все было бы хорошо, но дорога делала небольшой поворот, обходя рощицу. Уже не понять, отчего строители тракта решили, что проще сделать крюк, нежели прорубить просеку. Может, роща скрывала нечто вовсе непроходимое вроде озера, может сделано так было для блага ночных путников вроде того же Геллера. Ведь если бы тракт проходил меж деревьев, история Рихарда, возможно, закончилась бы на этой дороге.

Но нет, будто чувствуя что-то, Геллер пошел по левой обочине тракта, дальней от рощи.

Четверо постарались выскочить неожиданно для проходящего. Но получилось это не весьма. Геллер не успел убежать, но винтовку с плеча сбросил.

Появившиеся из леса одежду носили все больше цветов черных. Может, иные вещи были крашены в коричневое, синее или даже красное. Но в темноте все цвета сливались в черное.

Вооружены они были чем попало. У одного имелся кистень, у второго – шашка. Двое других были вооружены… Рихард даже не сразу понял, что это такое: лезвие косы из поперечного положения переставили в продольное.

Такое оружие, наверное, появилось приблизительно одновременно с косой. Но во все времена крестьяне у глеф, сиречь боевых кос, держак оставляли прежним. Во-первых длинная ручка давала дополнительный шанс достать противника раньше, чем он достанет тебя. Во-вторых крестьяне полагали – вот закончатся смутные времена, косы будут переделаны в мирное положене и можно будет вернуться с ними на покосы.

Но люди, вышедшие из рощи, вряд ли когда пользовались косами по назначению. За сим, от косье оставили недлинную в две ладони рукоять. Получилось нечто похожее на саблю.

– Бросай свою пукалку! – крикнул тот, кто был с кистенем. – Нас пули не берут! Мы – черные всадники!

Геллер посмотрел на свою винтовку с недоверием. В самом деле – слишком уж многих в губернии не брали пули. Настолько многих, что огнестрельное оружие на черном рынке падало в цене, зато дорожали сабли, кастеты. По подобию французских «апашей» умельцы фабриковали ножи-револьверы, кастеты-пистолеты.

Может, против таких вот феноменов помогли серебряные пули. Но Рихарду доселе не представлялось возможности их опробовать. А сейчас, когда они вроде бы, был самый тот случай, пулемет находился за десятки верст.

К тому же, в имеющейся винтовке был только один патрон…

– Эй, ты… – сказал другой. – Давай сюда свою деньгу. И разувайся-раздевайся.

То, что его раздевали живым, еще ничего не говорило – так могли поступить, скажем, чтоб не портить кровью ткань.

А какого, собственно, демона? – подумал Геллер.

И, резко развернув винтовку, прямо с бедра выпалил в стоящую напротив фигуру.

В принципе, такое расстояние не оставляло шанса промазать даже посредственному стрелку. Рихард таковым не был.

Может, с полсекунды четверо пребывали в оцеплении, в удивлении. Бандиты – от того, что Геллер выстрелил. Рихард – потому что выстрелом бандиту снесло пол-лица.

Первым опомнился Геллер. Крутанул винтовку, и щекой приклада смазал по голове ближнего. Тот пошатнулся, рукой схватился за челюсть, но не упал и даже оружия не выпустил.

Зато Рихарда чуть не смел удар кистенем. Но в темноте бандит ошибся, смазал, шар лишь задел шинель Геллера.

Под следующий удар Рихард поднырнул, и оказался прямо возле бандита.

Тяжелая гиря потянул руку бродяги так, что он словно обнял Геллера. Рихард чуть помог врагу повернуться. Получилось как раз вовремя: второй бандит ударил саблей-косой в их строну.

Коса вошла глубоко – на мгновение показалось, что бандит проткнет соучастника насквозь и достанет Рихарда. Но нет – лезвие застряло, да так, что понявший ошибку бандит, не мог его вытащить назад.

Меж тем, тело убитого стало оседать, и косу-саблю просто вырвало из рук. Рихард отступил на шаг назад, не мешая убитому падать.

Бандит отскочил назад и из руки застреленного выхватил саблю. Ударил тут же косым ударом. Рихард закрылся винтовкой – с цевья полетели щепки.

От первого подсечного удара Геллер ушел, второй также приняла винтовка. Бандит давил, пытаясь оттеснить Рихарда, но тот ударил подло – ногой в колено. Когда противник упал, проскочил за спину, накинул на шею ремень. Душил азартно, сильно.

Когда закончил – вздрогнул. Ведь был же еще и четвертый.

Рихард осмотрелся.

Четвертый был в саженях пяти, в одной руке он по-прежнему держал оружие, второй держался за голову. Из-под руки, кажется, что-то капало.

Отчего он не пришел на помощь своему товарищу? За болью было не до того, или не такого уж и большого друга убили.

Рихард засмеялся и топнул ногой в направлении уцелевшего.

Тот намек понял и потрусил в лес.

Черная одежда имела еще то преимущество, что в темноте бегущий терялся меж деревьев. Рихард подумал, было, передернул затвор, вскинул оружие к щеке, прицелился, плавно, словно на стрельбищах нажал на спусковой крючок.

Ответом был лишь негромкий щелчок. Как-то совершенно забылось, что патрон был один, да и тот закончился.

Может, стоило побежать, рискуя свернуть шею, догнать преступника. Коль они именовали себя черными всадниками, так может у них есть какие-то лошади?

Но нет – откуда у таких неудачников лошади? Они даже на нормальное оружие не скопили

Да и зачем те кони?

С места драки уже было видно огни Великого Кокуя.

…а в ресторане…

– …Сегодня у нас пирует сам генерал Подлецов… Гроза красных! – гордо известил посетителей швейцар, стоящий у входа в ресторан «Яръ».

Клим хотел фыркнуть, но совершенно резонно сдержался.

Впрочем, особой надобности в подобных предупреждениях не было. Возле подъезда стоял автомобиль «Бугатти», скучал военный патруль. Из-за дверей и окон ресторана было слышно, как оркестр аккуратно и чопорно выводил легкомысленные кружева вальса "Дунайских волн". Сам по себе он пьянил не хуже иного вина.

Шумели волны шелка, в зале было невозможно дышать за запахом "Любимого букета императрицы".

Когда уселись за стол, Аристархов доверительно известил своих сотрапезников:

– …Впрочем, я уточнял. Генерал он самопровозглашенный. После того как потрепал красных, якобы ему присвоил чин генерала не то Деникин не то Колчак, не то оба сразу. Но злые языки говорили, дескать, не тот и не другой, а некто сам находящийся в генеральском звании.

За "Дунайскими волнами", заиграл оркестр иные волны, холодные, тяжелые амурские.

Будто из-под земли появился официант, изготовился принимать заказ.

Шампанского в меню не имелось.

– Что же это такое? Ресторация и без шампанского.

– Личное распоряжение генерала Подлецова. Пока не побьем большевиков – никакого шампанского.

Заказ делал Евгений. Говорил четко, так, словно всю жизнь питался исключительно в ресторанах.

Лишь раз уточнил:

– Даме, разумеется, вино?..

– Водки мне! – распорядилась Ольга. – От дурного вина у меня изжога, а откуда в этой дыре хорошее вино.

– Зря вы так сударыня. – обиделся официант. – Хорошее есть… «Абрашка» из старых запасов…

– Делай, что тебе говорят. – распорядился Евгений.

Довольно скоро принесли закуски и графин с водкой. Аристархов тут же разлили ее по бокалам:

– Выпьем за наше спасение. И за его творца – деву Ольгу!

Возражений не последовало.

Рюмка водки натощак подействовала освежающе, резко, словно пощечина. Кровь прилила к лицу, стало жарко. Иль, может быть, Ольга покраснела еще до выпитой рюмки?

– Так расскажите… – проговорил Евгений, тут же наливая по второй. – Расскажите, откуда вы такая расчудесная.

– Ранее… Да так ли важно? Училась в университетах с труднозапоминаемыми названиями, в городах далеких. Работала на стольки фабриках и заводах, что все не упомню.

– Часто меняли место работы? – полуулыбнулся Аристархов. – Наверное, тяжело даме работать на мужской работе?

– Пролетарская революция уровняет в правах мужчин и женщин. – вмешался в разговор Клим, и тут же зачем-то покраснел.

– Ну я в этом конкретно сомневаюсь. Попытки, безусловно, будут… Но ничем хорошим это не закончится.

– Вы против феминизма? – удивилась Ольга. Не верите в движение суфражисток? В прогресс?

Евгений еще раз вдохнул воздух, густо пропитанный духами:

– Нет, отчего же, я за прогресс. Раньше для того чтоб привлечь мужчину женщины использовали приворотное зелье, готовили какие-то гадости из пепла и волос, то теперь для тех же целей пользуются пудрой, помадой… Так что да здравствует прогресс. А если серьезно…

Евгений начал и замолчал.

– Да простит меня Клим, но деление мира на женщин и мужчин есть наипрекраснейшим неравенством на свете. Всему свое место, и каждый на своем месте. Женщины созданы красивыми, чтоб вдохновлять мужчин на подвиги. Мужчины сильны, дабы защищать женщин, красоту. А если мы начнем уравнивать, получится существо не шибко сильное, и не совсем красивое…

Выпили по третьей. Выловив вилкой маринованный гриб, Евгений хотел что-то сказать. Но не успел.

– Жаль, потеряли Рихарда… – проговорила Ольга, голосом больше похожим на шепот. – Как он там…

– А мне ничуть не жаль… – ответствовал уже осоловевший от водки Евгений. – Мне жаль людей, которые на него наткнутся.

За соседними столами подобострастно шептались:

– А вы слышали? Генерал Врангель взял Царицын. И сам Джугашвили бежал, переодевшись в женское платье, впрочем, не сбрив усы…

И тут, будто сама по себе открылась двухстворчатая дверь. Из полутемноты коридора в обеденный зал вошли четверо. За их спинами почти сразу закрылись створки. Только все одно, в зале сразу стало всем зябко. Показалось, вошли они не из коридора, а из склепа, где холоду и смерти по-домашнему уютно.

На пороге остановились, не то, привыкая к яркому свету, не то осматриваясь.

Отдыхающие ответно оглядели их.

Высокие, худые, черные плащи до пят, капюшоны, скрывавшие лица. Но заглянуть под капюшон хотелось меньше всего. С плащей капала вода, хотя будто бы на улице дождя не было.

Кто-то пробормотал:

– И как их пустил швейцар?..

Но вопрос остался без ответа. Даже вопрошающему стало ясно: таких попробуй не пустить. Такие пройдут по трупам. А кому хочется, чтоб по их трупам ходили?

И четверо шагнули, освобождая из ножен мечи. Пошли в глубину зала.

Шагали не в ногу, но четко. Подогнанные ранее без скрипа половицы стонали, молили о пощаде.

Было понятно: они пришли сюда не обедать. Почувствовав что-то, вскочили офицеры из-за стола Подлецова, ощетинились стволами пистолетов.

– Не стреляйте, и никто не пострадает… – устало предупредил один из вошедших. – Кроме полковника Подлецова.

Странно, но пока четверо шли, никто так и не смог пересилить себя, нажать на спусковой крючок.

Сам генерал сидел за столом совершенно бледный. Он не бежал – просто не понесли бы ноги. Лишь когда до фигур осталось с пол-сажени, выдавил:

– А кто вы такие, позвольте спросить?..

– Нет времени. – был гулкий ответ.

Взмах пяти мечей.

Кровь.

Карминовая струя упала на вечернее платье одной дамы. Красное на белом фоне хорошо смотрелось.

Голова генерала упала лицом в салат. Обезглавленное тело расслаблено откинулось на спинку стула.

И лишь тогда юный, молодцеватый поручик из двух револьверов и стал стрелять по фигурам в черном. Бил по-македонски, с обеих рук.

И стрелял довольно сносно. Лишь раз пуля прошла мимо фигур. Остальные тринадцать пуль двух офицерских «наганов» попали в цель. Вернее, в цели.

Стрелял, пока ударники не стали бить уже по стреляным гильзам.

Тогда четыре черные фигуры повернулись. Сидящие в зале видели, как дыры на их одежде затянулись. Казалось, что плащи вокруг ран стали ветхими, рассыпаются в прах, в пыль. Эта пыль засыпает отверстия, затем становится тверже, превращается в ткань.

Один из черных подошел к поручику. Руки в черных перчатках касались рукоятей сабель. Но их лезвия оставались в ножнах.

Стал в двух шагах от офицера, так что они могли бы прикоснуться к друг другу, пожать руку, если на то есть желания. Но такое желание ни у кого не возникало.

Зато поручик был единственным человеком, который видел лицо пришельца. Не мог не видеть.

Говорят, некоторые седеют за ночь. Поручику, для того чтоб постареть и поседеть понадобилось не более пяти секунд.

– Я убью тебя. – голос из-под капюшона грохотал глухо, словно снежок, брошенный в водосливную трубу. – Но не сейчас… Прости, но твое время еще не пришло.

Затем черная рука протянула что-то зажатое в кулак поручику.

– Держи… Это твое…

Но за минуту постаревший поручик не спешил принять дар. Тогда ладонь раскрылась и повернулась руба.

На пол посыпались нагановские пули.

– Пора… – сказала фигура повыше. Та, что носила мечи за спиной.

И четверо пошли вглубь зала.

Говоривший с поручиком, шел чуть сзади и в стороне. Возле столика, где сидели Аристархов, Чугункин, Геддо и Ольга.

Внимание проходящего привлекла последняя. Он сбил шаг, остановился, словно вспомнил что-то…

– Ольга? Дочь Косты?.. Вас ли я вижу?

Ольга сглотнула и кивнула. Евгений незаметно расстегнул кобуру пистолета.

Но совершенно напрасно:

– А мы ведь недавно гостили у вашего батюшки. – неслось из-под капюшона. – Он отошел от дел, но пребывает в добром здравии. И если бы ваш батюшка знал, что мы свидимся, то непременно бы велел вам кланяться.

Ольга кивнула:

– Передавайте ему тоже поклон, если попадете в те края.

– Пренепременно. Впрочем, не знаю, слишком много дел…

В это время трое прошли через весь зал. Тут же распахнулось окно, словно какая-то дверь, хотя потом владелец ресторана клялся, что окна у здания были на зиму закрыты и законопачены. С улицы ударил осенний ветер, задул свечи в эркерах, остудил горячие блюда, еще больше охладил водку.

Трое один за другим становились на подоконник, расправляли плащи, словно крылья и спрыгивали вниз.

– И сейчас мы спешим… – сказал четвертый. – Простите, но дела.

Ольга кивнула.

Четвертый пробежал через зал и тоже выпрыгнул в окно.

За окнами заржали кони. От этого ржания стыла кровь в жилах.

В зале молчали долго.

– Кто это был? – спросил Аристархов.

Ольга покачала головой:

– Не знаю, хотя и догадываюсь…

– А кто ваш отец, Ольга? – спросил уже Геддо.

– Палач…

Замолчали опять.

Дул ветер, играл створками окон. Был слышен стук копыт, сначала громкий, словно барабанный бой, затем все тише и тише, как тарабанит дождь по далекой крыше.

Снова ударил ветер, в зал ресторана занес капли воды.

На улице действительно начинался дождь…

– Да закройте кто-то окно! – крикнул Евгений. – Простудимся ведь! И нам кто-то собирается нести горячее?

Дракон?

В гостиницу вернулись ближе к полуночи. Полуспящий кельнер кивнул постояльцам. Те поднялись мраморными ступеньками на свой этаж. Прошли по коридору, открыли дверь.

Еще в прихожей некурящий Евгений почувствовал – в номере пахло табаком.

Дал знак: подождите. И, сжимая в руке «Кольт», осторожно открыл дверь.

В общем зале, у окна сидел человек. Он курил папиросу.

У его ног в полосе лунного света лежала собака.

– Рихард, ты? – спросил Аристархов.

– А кого вы хотели увидеть? Колдуна?

Геллер незаметно потушил папироску об оконное стекло. Искры впаялись в стекло так, что их не удалось отчистить горничным в течение двадцати лет с лишком. Только через двадцать году мальчишки-хулиганы разбили это стекло камнем.

– Как вас пустили сюда? – спросил недовольным голосом Чугункин.

– Очень просто. Я подошел к портье и спросил, здесь ли остановились мои друзья. Описал вас, упомянул про собаку. Портье спросил, какого цвета волосы у вас, Ольга. Надо ли говорить, что с задачей я блестяще?.. В качестве приза он открыл мне номер, дабы я ждал вас уже тут.

И, встав с подоконника прошелся через номер к входящим.

Из-за спины вытащил розу, подал ее девушке.

– Это вам Ольга… Кстати, вас было легко найти – как раз по этой клумбе роз. Впрочем, ее срезали. Говорят – не положено. Не сезон.

Та розу приняла, сделала книксен, поднесла цветок к лицу, вдохнула аромат, к слову почти незаметный. Улыбнулась…

– Ой… – вдруг опомнилась она. – Вы, наверное, с дороги голодны. А мы только что поужинали.

– Не стоит. Я тоже поужинал. – кривовато улыбнулся Рихард. – Говориться же: обед съешь с другом, ужин отдай врагу. Чтоб не остаться голодным, мне достаточно было нажить нескольких врагов. Кои и завещали мне свой ужин…

– Добирались, так понимаю, с приключениями? – учтиво спросил Геддо.

– Не то слово. Если я скажу, что сам убил Черных всадников, это будет нескромно. Но если я скажу, что не убил или убил не сам – это будет неправда. Поскольку ложь хуже нескромности, я признаюсь… Я убил этих всадников.

– Всех четырех?

– Один ушел, зараза… Но я ему как минимум выбил пару зубов. Может и челюсть сломал. Теперь он не сможет жевать и умрет от голода.

– Это как? – спросил Аристархов.

– Да так… Пытались меня ограбить… Одного я пристрелил, остальных убил в драке. Совершенно никчемные люди. Заодно удалось у них найти немного денег и курева.

Аристархов покачал головой:

– Ты убил не тех… Настоящим вряд ли нужны деньги и табак…

Тогда Геддо задал вопрос, ответа на который и боялся и ждал:

– Вы встречали Лехто?

– Лехто? – притворно задумался Рихард. – Ах да, именно это имя он называл. Милейшей души человек. Обещал заковать меня в кандалы лишь для того, чтоб в них и утопить. Я смотрю, вы с ним колдуны разные. Или, как говориться, в семье не без урода?

– Вернее, мы из разных семей. А что касательно его семьи… То там уроды все… Это наследственность, стиль жизни, семейная традиция наконец… Говорят, он болел в детстве свинкой. Болезнь так и не долечили и свинка переросла в свинство. Человек он особенный, в том плане, что второго такого гада еще надо поискать… Впрочем, что с ним стало, позвольте полюбопытствовать? Тоже убит вами?..

– Ага, держи карман шире. Просидел я день в гадюшнике, в плену. Потом бежал, пристукнув какую-то шушеру. В общем, день был наполнен событиями… И знаете, что я вам скажу?

Геддо выглядел задумчивым. Новость о том, что Лехто жив, его явно расстроила. И то, что Рихард обращается к нему, колдун понял не сразу.

– Что?.. – переспросил Геддо после изрядной паузы.

– Знаете, первой моей мыслью после побега из плена было то, что от этого колдуна надо убираться. Бежать – долго, старательно и не оглядываясь. Сначала из этой губернии, затем из страны. Еще лучше – покинуть этот материк, драпать до Патагонии! В Антарктиду к пингвинам! Но потом все же задумался: а какого лешего? Я видел немолодого человека, с ним – может десяток-другой полусолдат. Пытался казаться при них бодрым, смелым… Затее бежал, через ночь, через мороз, и ломал голову: из-за чего это происходит. Вы мне не хотите это объяснить?

Геддо покачал головой:

– Давайте поговорим об этом утром?

– Отчего утром? Как по мне – сейчас самое то время. А то, я, может, ночь спать не буду.

– Утром…

Но Рихард был настойчив. Это была принципиальность человека получившего по морде.

– Сегодня. Я бы даже сказал: немедленно. Потому что утром вы наверняка исчезнете. Впрочем, сделаете это, как вам будет казаться, нам во благо. А я к слову, я имею ордер на ваше убийство. На ваше, и на убийство того колдуна…

– Я тоже… – добавил Аристархов.

Геллер посмотрел на него без удивления. Кивнул, продолжил.

– В общем, если я вас сейчас пришибу, часть задания я выполню. Но я не буду этого делать. И даже не знаю почему. Может, вы мне назовете причину?

– Я спас вашего друга… – напомнил Геддо.

– А хотите, я его пришибу для гамбургского счета?

Геддо посмотрел по сторонам, вероятно ища поддержки. Ее не было: Клим потупил взгляд, зато Рихард и Евегений смотрели чуть не зло.

– Говорите. – наконец проговорила Ольга. – Чего уж тут. Облегчите душу. Я тоже хочу знать, из-за чего рисковала. И рискую…

И колдун сдался:

– Дело касается одного дракона…

– Это, что ли того полковника, которого сегодня убили? – спросил Аристархов. – Забыл фамилию…

– Да нет. Полковник был все же человеком. Это касается, наверное, последнего дракона земли.

– Весьма забавно. – согласился Евгений. – Только драконов не бывает.

– И что стало с тем драконом? – не обращая внимания на Аристархова, улыбнулся Рихард.

– Он издох. – сообщил Геддо.

– Вот еще! Как может издохнуть то, чего нет?..

Но Аристархова перебил Рихард:

– Неужели дохлые драконы так высоко ценятся? И что, Лехто ищет его могилу?

– В некотором роде. Этот дракон принадлежал некогда великому колдуну по имени Ву.

– Ву? Что-то слишком простое имя для колдуна. – вмешалась Ольга. – Я вообще-то думала, что имена волшебников должны быть на две-три строки.

– Ну да. Ву. Когда он принял это имя, на свете не все вещи были названы, поэтому он мог выбирать. Ву оставил после себя зашифрованные дневник – знаменитую "Пегую книгу". Ее пытались расшифровать, даже раз размножили типографским методом. Но покамест никто не смог прочесть даже часть. Существует даже мнение, что это вовсе не код, а тетрадь, в которой Ву расписывал перо. И как мне сейчас служит пес, ему испокон веков служил дракон. Но в конце-концов тот умер от старости. И Ву тоже решил откланяться. Не то умер, не то отправился путешествовать по мирам, не то пребывает где-то рядом с нами… Но прежде чем уйти, то, что было накоплено, закрыл в горе, путь в нее защищает мертвый дракон…

Немного подумав, Геддо махнул рукой, продолжил:

– Мало того, есть версия, что умерший дракон был не последним, а предпоследним. Он может нырнуть в море, и вынырнуть через несколько месяцев и за триста верст. Сможет сжечь город. А ведь молодой дракон – что сырая глина. Что из него вылепишь, то и будет. И важно, кто дракона воспитает, как воспитает…

– И вы знаете, как туда пройти? – спросил Рихард.

– В некотором роде. По его просьбе была составлена указующая карта, которая тут же была разбита на части. На одном листе были нарисованы некоторые дороги в этой местности, на другой – остальные. На иных листах поместились реки и озера, леса, холмы… И если листы наложить один на другой, то можно будет увидеть полную карту. А затем части этой карты были разосланы почтовыми голубями по свету.

– Я так понимаю, у вас тоже имеется часть этой карты. – предположил Рихард.

– Да. И самая главная.

– Но без остальных она мало что значит?

– Именно так.

– Тогда, наверное, вы нам можете ее показать?

– Легко.

Из своей сумки Геддо достал деревянную тубу. С пронзительным скрипом снял хорошо притертую крышку. Из тубуса извлек листок бумаги.

Продемонстрировал его присутствующим – бумага была тонкой, почти прозрачной.

Затем, вернул бумагу на место.

Долго никто не мог ничего сказать. Наконец, заговорил Аристархов:

– Вы ничего не спутали?

Геддо покачал головой.

– Но насколько я мог рассмотреть, на бумаге имеется только одна пометка. Или я что-то пропустил?

За поддержкой Евгений повернулся к Геллеру. Тот молча кивнул: да, именно так…

– Не сильно впечатляет.

– На самом деле многие истины выглядят не особенно значительно.

– И что отождествляет этот крест?

– Остальные листы соберут карту – с лесами и реками, дорогами и селами. Но моя даст положение на местности… Координаты.

– Глупости какие-то. Координаты никто крестом не обозначают. Должны быть цифры, ориентиры.

– Это место будет видно за версту. Все говорит о том, что схрон будет таким, что мимо него не пройти.

Рихард пожал плечами, печально улыбнулся:

– Я бы на месте этого Лехто искал бы не карту, а картографа. наверняка он что-то запомнил.

Геддо покачал головой:

– Не выйдет… Были такие хитрые…

– Почему? Вы что, его убили?

– Отнюдь. По условию контракта ему обещали вернуть юность… И избавить его от некоторых воспоминаний.

– Скажите… – задумчиво проговорила Ольга. – А Лехто тоже получил свою часть карты?

– Вероятно, получил. Несомненно, он получил не только свои, но и чужие части… Лехто, безусловно, лучший. Может быть даже величайший. И ему взбрело в голову, что в один день он станет единственным. Его проклинать или насылать порчу – бесполезно. На него наведено сотни, если не тысячи порч. Есть мнение, что некоторые он распознает и возвращает назад.

– И что там находится? – не вытерпел Аристархов. – Вероятно, банальные сокровища?

– Нет… Вернее, они там тоже есть, но дело совсем не в них. Гораздо важнее знания, библиотека, которая осталась после Ву. Но наверняка там есть что-то неожиданное… Потаенное…

Геддо говорил спокойно, проникновенно. Выглядело так, словно дедушка читает сказку на ночь. Еще немного, и его слушатели разбредутся по комнатам, лягут в свои кровати, заснут крепко и им присниться…

Да и неважно, что приснится…

– Пожалуй, пора спать… – зевнула Ольга.

– Да, пора… – кивнул Рихард. – Завтра продолжим. А вы, милейший волшебник, не думайте бежать. За пулемет и серебряные пули к нему полсостояния отдал, и теперь этого так не оставлю. Сбежите – за вами начну гоняться и я… А уж поверьте – опыта у меня в поисках много. Останетесь – завтра подумаем, что делать. Ибо как говорят малороссы "Вместе хорошо и отца бить"…