Текст книги "Любовь опаснее меча (Наследник Алвисида - 1)"

Автор книги: Андрей Легостаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Хмельной восторг первой в жизни победы переполнял Уррия, он был готов сейчас дать бой любому противнику. Тем более, когда в руке такой замечательный клинок. Но и своего меча Уррий не бросил. Против тяжелых рыцарей с двуручными мечами его собственный был игрушкой, а против легкого клинка иноверца – почти равны.

Бородатый нанес со всего размаху удар левой рукой, одновременно сбоку рубя правой. Уррий хорошо усвоил наставления старого Бана. Он мгновенно парировал верхний удар – трофейный клинок выдержал страшный удар с тонким звоном. Свой меч Уррий подставил под второй клинок рыжебородого и скорее понял, чем увидел, что меч его перерублен, словно был сделан не из железа, а из прогнившего дерева. Чудом Уррий успел отстраниться, но бок окрасился кровью – боли он в пылу боя не почувствовал.

В дверях часовни показался еще один воин. Затем еще один. И еще один – этот четвертый был со странной коричневой кожей. Один из них что-то закричал – Уррий не разобрал, что именно.

Рыжебородый противник Уррия оглянулся на крик правой рукой нанося рубящий удар сверху. Уррий подставил обломок меча, чтобы удар прочного клинка пришелся в перекрестье сломанного лезвия и рукояти, не надеясь, что это предохранит его. Но обломок меча выдержал, не раскололся на части. Прав, прав, прав сэр Бан – лучше сломанный меч, чем голые руки! Пользуясь непростительным для опытного бойца оборотом головы в сторону крика, Уррий вонзил трофейный клинок в разрисованную полосками грудь. Гигант среагировал, но чуть запоздало, его парирующий удар снизу лишь выбил клинок из рук Уррия. Острие изогнутого страшного оружие дюйма на четыре сидело в его груди – это был последний удар в жизни грозного рыжебородого бойца. Еще один поверженный противник лежал у ног Уррия (еще два прекрасных трофейных клинка!). Юноша быстро нагнулся и выхватил из левой руки умирающего оружие – взамен того, что Уррий всадил в его грудь.

Уррий медленно отступал вниз, оглядывая новых врагов. Кровь бешено стучала в висках, перед глазами побежали редкие светлячки. Бой не окончен – Уррий тряхнул головой, стараясь унять сердцебиение. Пять бойцов с одинаковой раскраской, шесть бойцов, семь, восемь... Эх, если хотя бы Эмрис с Ламораком стояли рядом, можно было бы выстоять!

Четырнадцать свирепых воинов стояли наверху насыпи скромной Красной часовни и взирали на двух поверженных товарищей. Месть их будет ужасна – в этом Уррий не сомневался. Из дверей часовни вышел еще один мужчина – пожилой, в сине-желтых одеждах, на боку в ножнах висел прямой меч – начальник этих бойцов. Они посмотрели на пожилого, ожидая распоряжений.

Уррий спустился к самому подножию холма. Услышал за спиной топот. Обернулся и чуть не закричал от радости – к нему бежали Эмрис и Ламорак с обнаженными мечами в руках!

x x x

Уррий в беде! Он может погибнуть! – эта мысль гнала Эмриса и Ламорака вперед, в черноту подземного тоннеля, словно ураганный ветер гонит вперед былинку. В порыве возбуждения юноши побежали не в том направлении и только сдавленные, неразборчивые звуки, издаваемые Трианом остановили их.

Триан вновь зажег факелы и дал им. Левой рукой коснулся стены и двинулся в ту сторону, откуда они пришли.

– Быстрее же, Триан, быстрее! – не мог успокоиться Эмрис. Уррий в опасности!

Но Триан и так шел со всей возможной в тоннеле скоростью.

– Как далеко от выхода до Красной часовни? – на ходу спросил Ламорак.

– Если напрямик, на лошадях... за полчаса, может, доберемся...

Что могло произойти у Красной часовни? Какие еще алголиане? Что-то там такое рассказывал отец Свер, что их бог Алгол якобы создал нашего Бога... Нет, не вспомнить, они тогда посмеялись над дурацкими ересями и заговорили со священником о другом. Но откуда алголиане здесь в Британии, в исконно христианской земле, где даже презренные саксы и англы поклоняются истинному Богу? И чем они могут угрожать Уррию? Ну это-то понятно, убить его... А вдруг они будут пытать, мучить? Впрочем, так, может и лучше будет – они точно успеют спасти друга живым. А вот если алголиане выйдут вдвоем-втроем против одного – могут убить, Уррий владеет мечом куда хуже его, Эмриса. И тогда они, Эмрис, Ламорак и Триан напрасно так торопятся, рискуя расшибить себе лоб о какой-нибудь предательский выступ. Но не спешить нельзя друг в беде, они должны приложить все силы, чтобы подоспеть вовремя. Красная часовня... Правильно он никогда не доверял Фраксу. Лишь такого лопуха, как Уррий можно обвести вокруг пальца!

Впереди открылся выход в бриллиантовую пещеру, в озере которого обитало жуткое чудовище. Триан остановился и поднял руку. Они перевели дыхание.

– Ну и что дальше? – спросил Ламорак.

Эмрис вопросительно взглянул на Триана. Тот выразительно перекрестился и махнул рукой вперед – так или иначе идти надо.

– Мы тут несколько раз ходили, – сказал Эмрис. – И всегда было тихо... только сегодня. По-моему, чудовище боится имени Божьего – значит, будем молиться. Вперед!

Но на всякий случай Эмрис перехватил факел в левую руку, а правой достал меч из ножен. Ламорак последовал его примеру.

Очень медленно и осторожно, прижимаясь спинами к шершавой стене, сверкающей мириадами огней, они миновали подземное озеро. Черная гладь воды оставалась неподвижной. Войдя в очередной тоннель все трое облегченно вздохнули. Эмрис и Ламорак убрали мечи в ножны и прибавили шагу.

Шли долго.

И Эмрису, и Ламораку казалось, что долгожданный выход должен быть совсем недалеко, где-то рядом. Но узкий черный тоннель, заросший всякой гадостью не кончался. Они все шли и шли быстрым шагом, разговаривать на ходу было неудобно.

Они продвигались еще четверть часа. Миновали очередной поворот, надеясь, что вот сейчас будет наконец выход. Но насколько пробивался вперед свет факелов виднелась лишь узкая кишка подземного коридора. В души друзей стала закрадываться тревога, вытесняя нервное нетерпения и даже – опасения за жизнь Уррия.

– Да где он, этот чертов выход? – раздраженно воскликнул Ламорак. – Триан, ты уверен, что мы идем правильно?

Триан остановился, повернулся к юношам и выразительно постучал левой рукой по земляной стене – он не отпускал ее всю дорогу.

– А в бриллиантовой пещере? – вдруг спросил Эмрис. – Там мы шли по правой стороне. Может там не в тот проход вошли?

Триан уверенно помотал головой.

Перед глазами друзей четко всплыла картина переливающейся пещеры с несколькими тоннелями – они это точно помнили.

– Мы наверняка перепутали проходы, – заявил Ламорак. – Нам следует вернуться назад в бриллиантовую пещеру и оттуда пойти снова.

Об Уррие почти забыли – самым важным казалось выйти на солнечный свет, а дальше все будет просто.

Но Триан на слова Ламорака отрицательно покачал головой и жестами показал: они идут правильно. Эмрис задумался, почему-то он сейчас считал себя здесь предводителем – Триан всего лишь беспрекословный слуга, а Ламорак и младше Эмриса, и гость на землях сэра Отлака, где Эмрис не без оснований считал себя одним из хозяев.

Триан показывал вперед, Ламорак призывал вернуться.

– Ладно, пройдем еще немного вперед, – твердо заявил Эмрис. Если после следующего поворота будет новый поворот – тогда повернем обратно. Идем!

Какое-то время они шагали молча, каждый думая о своем. Эмрис размышлял о подслушанном разговоре, об Уррие, о его неожиданно проявившейся загадочной силе и о себе – кто же он на самом деле? Ламорак вспоминал прелестные формы колдуньи и, хотя считал ее несколько полноватой, все же решил, что у Уррия есть чувство прекрасного, раз он положил на нее глаз. Хотя, скорее, это она его обихаживает, чем он ее, и неизвестно кто кого выбрал. Триан же размышлял о том как выбраться из подземелья. Он знал твердо, что свернул именно в нужный тоннель, он видел начертанный им же когда-то знак у входа, но он так же знал и то, что они давно должны были придти.

Тоннель заметно сузился, они шли затылок друг другу, обтирая рукава и плечи о шершавые стены. Но за поворотом ход опять оказался нормальным и они заметили впереди долгожданный свет. Они бросились со всех ног.

Свет шел из расщелины в стене. Это была трещина под потолком колдовской пещеры. Они заглянули внутрь.

Сарлуза стояла над котлом в столе и пристально всматривалась в волшебную жидкость, до краев наполнявшую котел. Черные волосы ее упали на лоб и выражение лица колдуньи разглядеть было невозможно. Пурпурный плащ распахнулся тяжелые, налитые жизненным соком груди красавицы почти касались стола.

– Я же говорил, что мы вошли не в тот проход! – вполголоса воскликнул Ламорак. – Сделали круг и вернулись сюда. Хорошо хоть не заблудились. Пойдем снова!

Эмрис и Триан согласно кивнули. Они уже не надеялись чем-либо помочь Уррию. Мечтали лишь выбраться на свежий воздух.

Путники снова осторожно миновали подземное озеро, тщательно осмотрели все четыре противоположных тоннеля и вошли в тот, рядом с которым Триан факелом осветил начертанный им в первое посещение кривой крест.

Через час утомительного путешествия по подземному царству, терзаемые тревожными предчувствиями, они вновь вышли к колдовской пещере. Колдуньи там не было – зеркало тускло отражало слабое сияние исходящее из угла.

Они не понимали что происходит. Безнадежность овладела путниками. Они в изнеможении уселись возле стены, чтобы немного дать отдых гудящим от напряжении ногам. Триан достал из сумки остатки их дневной трапезы.

Они не знали что делать дальше, они не знали сколько прошло времени с момента их входа в подземелье, они не знали день ли наверху или уже ночь.

В подземелье вечная ночь.

x x x

Уррий сразу понял: подбежавшие к нему люди не Эмрис и не Ламорак. Они выглядели точь в точь, как его друзья, также двигались и даже выражение их лиц было обычным для Эмриса и Ламорака, но что-то подсказало Уррию – это не настоящий Эмрис. Если бы был не Эмрис, то может быть Уррий и обознался бы, как и произошло со лже-Сарлузой, но с Эмрисом он ошибиться не мог.

Эти двое – такое же наваждение, как и Сарлуза, как и два черных рыцаря. Но на сей раз призраки стояли на его стороне. С оружием. С оружием, которое могло убивать – порез на груди, сделанный мечом исчезнувшего рыцаря не затянулся, а кровоточил.

Как бы там ни было, Уррий решил принять неожиданную помощь призраков и встал с ними в один ряд. Все четырнадцать разрисованных язычников спускались с холма с твердой решимостью покончить с ним раз и навсегда. И неожиданная подмога в лице еще двух юнцов их ничуть не смутила. Им оставалось преодолеть около тридцати футов.

Как странно, но в решительные моменты, когда необходимо действовать, голова иногда работает в самом неожиданном направлении. Уррий вдруг понял, что призраки появлялись как бы по его просьбе. Он хотел обладать Сарлузой и она явилась. Он очень боялся появления тяжеловооруженных рыцарей, против которых бессилен его меч и... Впрочем выражение "очень боялся" тут не совсем подходит, но близко к истине. Скажем: опасался. И Уррий очень хотел бы видеть рядом с собой Эмриса и Ламорака – вот их точные копии стоят рядом, плечом к плечу, готовые к бою.

А что, если Уррий очень захочет, чтобы ему на помощь пришел отец с конным отрядом в полном боевом облачении? Уррий захотел. Очень свирепые товарищи убитых им воинов приближались.

Он почувствовал сильный тупой удар по темечку – словно кто-то огрел сзади дубиной, обернутой тряпками. Уррий повернулся назад, даже вверх посмотрел. Призраки Эмриса и Ламорака стояли в напряженной позе с мечами наготове и смотрели на приближающихся противников – точь в точь как настоящие друзья юноши. Зато к насыпи, поднимая клубы пыли, мчался ощетинившийся копьями отряд отца. Уррий узнал их по по перьям на плюмажах шлемов и голубым плащам. Хотя не мог разобрать, что изображено на серебряных значках у них на плечах, Уррий знал: там вепрь – символ графов Маридунских.

И тут же сильная, обжигающая боль запульсировала в висках. Уррий испугался – у него никогда ничего не болело. Лишь многочисленные и неизбежные синяки, ссадины и царапины, которые мгновенно заживали. Но все внимание тут же привлекло разворачивающееся сражение.

Он заранее посторонился, отойдя футов на пятнадцать от насыпи в сторону, чтобы дать дорогу призракам бронированных всадников. Как то незаметно для него копии Эмриса и Ламорака исчезли – необходимость в них отпала. Разве устоять воинам с голой грудью против рыцарей в доспехах!

Иноверцы остановились при виде появившегося невесть откуда целого отряда всадников. Они слаженно отступили выше, убрали сабли. Предводитель на самом верху насыпи громко кричал, потрясая длинным мечом. Бойцы встали в странные позы и принялись метать какие-то маленькие блестящие кружочки в приближающихся рыцарей.

Но Уррий лишь усмехнулся – он уже догадался, что призраки бессмертны, пока он верит в их существование. Либо в нем случайно открылись некие магические возможности, либо что-то таинственное, могучее и волшебное, скорее всего находящееся в Красной часовне, воплощает в реальность его мысли. И Уррий не сомневался, что через несколько мгновений всадники размажут наглых иноверцев по насыпи, только кишки от них останутся в грязи. Как и подобает истинному рыцарю, Уррий всей душой ненавидел стоящего перед ним противника, хотя видел его впервые и ничего плохого тот ему не сделал. Перед тобой вооруженный враг, осмелившийся бросить вызов? Убей или погибни с честью! – вот один из основополагающих жизненных устоев настоящего рыцаря.

Однако стоящий наверху предводитель иноверцев видимо догадался откуда взялся отряд. Поза бывалого бойца стала неестественно-напряженной, он простер к стремительно надвигающимся всадникам руки. С пальцев сорвались зеленоватые молнии и ударили в самую сердцевину отряда. Против всех известных законов всадники, мчавшиеся на полном скаку, мгновенно остановились, словно превратились в неподъемные каменные статуи, и начали терять очертания.

Непонятная сила, сейчас помогающая Уррию, встретилась с другой силой. И Уррий понял, что победить он сможет, если вообще сможет, только умом и хитростью. И тут же гениальная идея посетила юношу.

Он захотел, он очень захотел, он страстно захотел, чтобы огромный Чертов камень, загораживающий тропу близь Большого холма возник над насыпью. Да так, чтобы и пожилого предводителя иноверцев захватило.

Словно по мановению сказочного жезла серый валун материализовался в прозрачном воздухе. И рухнул вниз, скрябнув краем по стене часовни, накрыл всех воинов – они даже закричать не успели. За грохотом, вызванным падением валуна Уррий не услышал хруста костей. Камень тяжело пополз по насыпи вниз.

Все кончено. Уррий подумал: выдержали удивительные клинки разрисованных воинов такой вес или переломались?

Огромный темно-серый валун, оригинал которого сейчас наверняка покоится на вековечном лежбище неподалеку от Большого Холма, медленно исчезал. Уррий в который раз за короткий промежуток времени наблюдал за исчезновением морока. Что происходит, черт возьми? Что творится в Красной часовне? Уррий вновь вспомнил о Фраксе. Надо подниматься наверх. Сколько там может быть иноверцев? Как отличать живых людей от наваждений? Уррий не знал. Черный зев входа в Красную часовню пугающе взирал на него сверху. Оттуда не доносилось ни единого звука – то ли там никого больше не было, то ли враги затаились в засаде.

Уррий решительно пошел вверх, стараясь идти по самому краю и не смотреть на грязно-бурое месиво, оставшееся от бесстрашных бойцов. Он не боялся вида смерти, он воспитывался на рассказах о подвигах и сражениях и сам мечтал сражаться и побеждать. Но видеть насильственную смерть (в бою, а не на плахе, воинов, а не преступников) ему до сих пор не доводилось.

У самого края насыпи, заботливо отодвинутые, лежали трупы двух убитых Уррием воинов – Уррий и не заметил, когда мертвецов оттащили с насыпи. Камень не задел их. Рыжебородый сжимал оружие в правой руке. Юноша разжал начинающие коченеть пальцы покойника и взял клинок, который принадлежал Уррию по праву победителя. Сунул в ножны от меча – изогнутый клинок вошел плохо, на треть торчал.

Но какие клинки у иноверцев! Уррий еще раз прочувствовал на вес саблю, которую держал в руке. Да... Преодолевая отвращение он посмотрел на раздавленные останки... Заметил полосы необычных клинков. И пожелал, чтобы какой-нибудь небрезгливый слуга собрал для него неоценимые трофеи (интересно, а каков меч предводителя?). Сам того не осознавая, Уррий оттягивал мгновение, когда надо будет войти внутрь часовни. Он не боялся, нет. Но почему-то медлил.

Никто не появлялся выполнить его желание – наваждения не было. Уррий чуть не топнул в раздражении ногой. Если он так легко вызвал к жизни призраки Эмриса и Ламорака, то почему он не может вызвать призрак Триана? Или магическая сила умерла? Он вспомнил Триана – как мало он обычно замечает немого слугу, и как всегда в нужный момент Триан оказывается рядом. И хотя Уррий желал этого, он вздрогнул, когда молчаливая фигура Триана возникла перед ним из ничего. Но Уррий тут же справился с охватившим волнением.

– Собери клинки убитых мной врагов, – приказал он призраку, и...

И куда же их? Самому Уррию тащить все разом в замок? Сейчас, когда он устал и в крови... Конь, может и выдержит такую охапку благородного металла, но... лучше спрятать их где-нибудь поблизости, а потом вернуться.

– ... сбрось их в воду Безымянного озера, туда, левее, не далеко от берега, чтобы я нашел потом. – Уррий показал в каком примерно месте надо затаить драгоценный трофей.

Призрак Триана беспрекословно и ловко принялся выполнять приказ. Уррий поднялся на несколько шагов вверх и наблюдал. Триан вытирал клинок тряпкой и относил к краю насыпи, укладывая трофеи Уррия в ровный ряд, рукоятями в одну сторону. Уррий подошел и взял меч пожилого предводителя иноверцев.

Клинок меча был безукоризненной формы, в меру длинный, необычайно острый, из серого, в разводах металла. Он был легок и эфес лежал в ладони, словно продолжение руки. Уррий сделал несколько рубящих движений – меч со свистом рассек воздух. Волшебный меч, меч мечей, меч достойный короля и у этого меча обязательно должно быть имя. Например – "Преград не знающий". Или: "Неустрашимый". Какой он легкий! Тусклый металл нехотя отразил в своей глубине блеск солнца, которое собиралось клониться к горизонту. Помнится, старый Бан рассказывал о таких необыкновенных мечах – булатных. Может, это и есть легендарный булат?

Призрак Триана сгреб собранные клинки в охапку, обернул тряпкой, чтобы не порезаться, и понес вниз по насыпи, к озеру. Интересно, может ли призрак порезаться, или он просто поступает так, как поступил бы настоящий Триан? Уррий проследил за ним взглядом и забеспокоился о своем коне. Но тут же увидел его, безмятежно пасущегося вдали у берега – происшествия сегодняшнего дня прошли мимо бессловесного животного. Триан дошел до Безымянного озера и пошел вдоль берега, туда, куда указал Уррий. Сбросил трофеи в воду.

Уррий запомнил место и повернулся к часовне со свороченной выморочным Чертовым камнем дверью. Дальнейшая судьба чудесной копии Триана его не волновала – больше необходимости в нем не было. И причин оттягивать дольше посещение часовни – тоже. Уррий вздохнул и, сжимая в руках удивительный меч, пошел наверх. В ножнах ждал своего часа изогнутый клинок рыжебородого.

x x x

С самого начала церемонии с лица верховного координатора Фоора не сходило спокойное торжественно-мрачное выражение. Ни одного лишнего движения, ни единого звука, поза воплощала величие и силу. Величие и силу алголианской веры – истинной веры.

Но координатор знал: сегодня – необычный день. День, который изменит всю его жизнь, придаст ей новый смысл. Ночью, во сне, к нему приходил Алвисид. За долгие годы, что пронеслись с момента гибели сына Алгола, он снился Фоору трижды – и всегда происходили чрезвычайно важные события. Так, в предыдущий раз Алвисид снился Фоору накануне гибели верховного координатора Шелена восемьдесят с лишним лет назад.

Сегодня Алвисид приходил к нему не как прежде – в сине-желтых ритуальных одеждах, расшитых драгоценными камнями, а в том удивительном черном костюме, плотно облегающем тело, в котором Алвисид отправился на свой последний бой с единоутробными братьями. Он был точно таким, каким Фоор, младший из учеников Алвисида, запомнил его. Фоор тогда был молод, восхищен и глуп, он не понимал всей важности происходящего. Но благодаря божественной милости Алвисида он приобрел долгие года жизни, приобщился к крохам колоссальной мудрости Алгола и встал во главе движения алголиан, совет хэккеров выбрал его верховным координатором единогласно.

Только всеведающий Алгол знает сколько времени провел Фоор в ирландском каталоге у окаменелой головы поверженного учителя. В часы радости и в часы отчаянья, в моменты великого торжества и в мгновения, когда все казалось на грани краха – он стремился к учителю: поделиться с ним мыслями, спросить совета... Но голова Алвисида, вместилище необычайного разума, мертво молчала, дожидаясь часа, когда кто-либо могущественный соберет вновь тело сына алголова и вдохнет в него жизнь. Голова оживала лишь однажды, когда наследник Алвисида был рядом... Но тогда Фоор не уберег наследника от трагической оплошности, не сумел выполнить предназначения возродить учителя и бога из небытия.

"Готов ли ты к великим потрясениям?" – вопрошал ночью во сне Алвисид ученика и раба своего Фоора, координатора созданной Алвисидом церкви.

Да, готов.

В распоряжении Фоора могущественная организация, пустившая корни по всему миру, сотни тысяч фанатично верующих, по первому слову готовых встать на защиту идей Алгола. За восемьдесят лет пребывания Фоора на посту верховного координатора алголианская церковь достигла небывалого дотоле расцвета. Фоору было чем гордиться. О нем рассказывали легенды и одно имя его наводило на людей священный трепет – ученик самого Алвисида. Никто уже не знает, что Алвисид прохладно, чуть ли не презрительно относился к шестнадцатому ученику, взятому в спешке для числа. Лишь в последние месяцы жизни Алвисид приблизил к себя Фоора, как на самого молодого из учеников возлагая на него свои надежды. И не ошибся в выборе. Координатор Фоор был готов к страшной битве не на жизнь, а на смерть во имя Алгола и сына его Алвисида.

Что-то должно произойти, но пока ничто не нарушало размеренной церемонии священного Дня Одухотворения частицы малой плоти Алгола. Фоор стоял на подиуме у северной стены подземного храма, устремив глаза вверх – к священной реликвии алголиан. Рядом с ним, на коленях, в торжественной позе пели пятнадцатый файл апологеты – три хэккера и послы всех шестнадцати каталогов. Вдоль стен, между шестнадцатью рядами уходящих к небу колонн облицованных дорогим коричневым мрамором также на коленях пели алголиане – сопровождающие апологетов, особо доверенные и преданные люди, посвященные в тайну самой сильной из шестнадцати частиц малых плоти Алгола. Взгляды присутствующих были устремлены вверх – туда где по спиралевидному пандусу из золоченых прутков медленно поднимался отстоятель Зуур, неуклонно приближающийся к заветной реликвии. Прямо под священным шаром, на мозаичном полу храма в покорной позе распластался преемник.

Отстоятель Зуур был родным сыном Фоора. Иногда, очень редко, великий координатор позволял себе плотские утехи, что верой и учением не возбранялось. У него не было причин стыдится своих сыновей, в том числе и главного действующего лица сегодняшнего ритуала – Зуура. Но никто, тем не менее не знал происхождения отстоятеля, и сам Зуур в том числе. Мать его давно ушла во Вселенную Алгола, где Зло отсутствует как таковое, а Фоор не считал нужным открывать тайну Зууру. Но пристально следил за его судьбой. И гордился, что Зуур погибнет, как и подобает алголианину – приобщившись к великой мудрости Алгола. В исходе церемонии Фоор не сомневался ни тогда, когда шестнадцать лет назад предложил родного сына в отстоятели Красной часовни, ни тем более сегодня, после видения ему во сне Алвисида. После соприкосновения в День Одухотворения с частицей Алгола Красной часовни еще никто не оставался в живых. В других каталогах – да, и не редко. Но не здесь.

Отстоятель Зуур медленно приближался к гибели и в душе его все ликовало. Путь по спиралевидному золотому пандусу Алвисида длиной в тысячу шестьсот семьдесят пять ярдов оказался длиной в жизнь. Оставалось четыре последних витка из шестнадцати, около пятидесяти ярдов... последние минуты жизни. Лучшие минуты, ради которых стоило жить. Зуур не сводил взгляда с частицы малой, ставшей для него самой жизнью, все остальное просто перестало существовать. Священный предмет, с которым отстоятель сроднился за шестнадцать лет, ожил едва заметно вибрировал, от него исходили флюиды могущественной силы, он из холодно-коричневого, матового бугристого камня превратился в прозрачно-чистый и идеально ровный шар, излучающий зеленое сияние. Пение внизу священного файла сюда, к частице малой не доносилось до испещренного формулами Алвисида мозаичного пола было не менее семидесяти пяти футов.

Все внимание Зуура поглотил священный шар. Зуур говорил с ним, рассказывая частице плоти Алгола всю свою полную битв и опасностей жизнь, открывая душу саму, ничего не утаивая. Ему не было дела до поднявшегося переполоха наверху – он готовился к встрече со справедливым и мудрым Алголом.

Координатор Фоор тоже ни одним мускулом лица не выразил озабоченности, хотя краем глаза видел, как тихо распоряжались дебаггеры, как к платформе у южной стены храма устремились вооруженные воины и контрлбрики. Пение файла продолжалось, церемония приближалась к кульминации. Магические кристаллы Алвисида, унесли стремительно вверх платформу с разъяренными воинами. "Началось, думал Фоор, – но чтобы ни случилось – случится по воле и с ведома Алвисида и надо все воспринять мужественно и должным образом встретить любые испытания. Я готов".

Уррий, взъерошенный, с выступившим на лбу потом, сжимая в руке меч дебаггера Саара, щурился, привыкая к полумраку часовни. Он был поражен, хотя, после сражения с призраками и разрисованными иноверцами считал, что уже потерял способность удивляться. Привычная, обыденная, хорошо знакомая Красная часовня была теперь неузнаваема! Исчез алтарь, стены другие, с невообразимыми по реальности изображениями, пропал пол, черт побери! – внизу открывалась панорама подземного храма. И шар, тот, в который превратился старец Варинод, шар, привычный Уррию с семилетнего возраста, когда Уррий впервые оказался в часовне и тогда в первый и последний раз удививший мальчика тем что не падает, этот шар теперь ожил и сверкал жизнерадостно, словно здороваясь с Уррием, как преданный пес после долгой разлуки с хозяином. Уррий тысячу раз бывал здесь и всегда шар был безжизненнен. Однажды, несколько лет назад, в отсутствие Фракса, Уррий даже оседлал, балуясь, шар верхом. Правда, он никогда никому не рассказывал об этом, опасаясь упреков и сам стесняясь, усматривая в детской шалости осквернение несчастного старца Варинода.

Уррий оторвал наконец взгляд от шара и посмотрел вниз. Удивительная лента из золотых перекладин кругами сбегала вниз, поддерживаемая прямоугольными столбами. Редкие золотые перекладины странным образом позволяли видеть все, что происходило внизу, хотя расстояние до пола и было велико – фигурки людей казались крошечными, словно там копошились насекомые. По круговой золотой дороге поднимался человек – Уррий, приглядевшись, с трудом узнал в нем отшельника Фракса. Как он сейчас не похож на себя! Исчезли усы и седеющая борода, исчез и венец волос вокруг головы. Одет он в непонятную одежду, не одежду даже, а просто завернут от шеи до пят в огромный кусок сине-желтой ткани с отливом, голые руки покрывали такие же, как и у раздавленных Чертовым камнем воинов, полоски. Фракс шел, не отрывая взгляда от сияющего шара, Уррия он не замечал. До верха ему оставалось считанные ярды. Шар сверкал все интенсивнее, в зеленоватое сияние добавились фиолетовые, бордовые, алые оттенки.

Уррий-то считал, что Фракс в беде, что иноверцы пытают, а может даже убили его, а он... Он, оказывается, тоже иноверец...

– Фракс! – закричал Уррий. – Что происходит, Фракс?!

Фракс сделал несколько шагов, потом до него видимо дошло, что кличут его, и он, с трудом соображая, посмотрел на осмелившегося прервать торжественное восхождение. До конца пандуса, переходящего в узкий, не более двух футов шириной, мостик, ведущий к шару, оставался ярд.

– Уррий? – удивился отшельник и вдруг взгляд остановился на чем-то, находящимся за плечом юноши. На лице Фракса появилось выражение недоумения, затем лицо отшельника исказила гримаса – то ли ужаса, то ли необычайного восторга.

– Алвисид! – заорал Фракс так, что казалось его услышат аж в Рэдвэлле. – Ты – Алвисид!

Уррий вздрогнул от вопля отшельника и обернулся. На картине перед ним был изображен он. Ошибиться было невозможно, Уррий многократно разглядывал себя в матовых зеркалах замка и в чистой воде озера – это был он, только старше и с другой прической (собственно, прически у Уррия как таковой не было, но все равно волосы не так лежали). "Откуда здесь эта картина?" – хотел спросить Уррий и обернулся к Фраксу. И увидел, что из дверей, ведущих в келью и подсобные помещения показались воины – такие же, как те, с которыми он сражался снаружи. Уррий бросил мимолетный взгляд вниз и заметил, что там опускается огромная площадка, поддерживаемая неведомой силой, и ее ждет новый отряд вооруженных иноверцев. "Господи Боже, сколько же их там?!" – пронеслось в голове.

Воины приближались к нему по узкой дорожке, оставшейся у стены, часть из них пошла в обход с левой стороны. Надо было что-то решать, как-то снова вызывать наваждение, но в голове все вдруг перепуталось, Уррий не мог решить, кого бы он хотел, кто бы пришел на помощь Эмриса, отца, сэра Бана, или... О, черт, они уже близко! "Господи, помоги рабу твоему, сделай хоть что-нибудь!" Даже мысли о возможности бегства из часовни от наступающих врагов у Уррия (как у истинного рыцаря) не возникло.

И что-то произошло. Уррий не понял вначале что. Но иноверцы вдруг разом бухнулись на колени и с диким истеричным воплем простерли вперед руки, положив на пол грозные клинки.

Шар двинулся к Уррию. Прямо по воздухе – медленно и плавно, свечение перешло в бешеную пляску разноцветных огней: зеленых, красных, синих...

И Уррий вдруг почувствовал, с приближением шара, как ошеломляющая сила наполняет его, вселяя в душу уверенность и отвагу. Он протянул руки в сторону шара (хотел откинуть в сторону меч, но пожалел бросить, хотя надо было бы) и сделал шаг к нему, к самому краю дорожки вокруг стен. Шар словно обрадовался движению Уррия и послушно уткнулся в левую ладонь юноши. Правой рукой Уррий, не отпуская меча, придержал волшебный предмет. Шар представлялся на вид холодным и тяжелым, но оказался теплым, как щенок и ласковым. Шар, который два века ничто не могло сдвинуть в сторону ни на дюйм, сам отдался Уррию.