Текст книги "Любовь опаснее меча (Наследник Алвисида - 1)"

Автор книги: Андрей Легостаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

– Какой рыцарь! – воскликнула Аннаура. – Вы представите ему меня, граф?

– Разве я когда-нибудь мог отказать тебе, Аннаура? – вздохнул Отлак. – Конечно, представлю.

Черный рыцарь нервно ходил взад-вперед перед шатром. Его тщательно продуманный план сорвался. Он предполагал, он был уверен, что зачинщики турнира выйдут из всех боев победителями. Он собирался выехать в четвертом заезде, когда желающих больше не останется и, с помощью магии герцога, сразить их всех по очереди. Сразить насмерть. Теперь же на ристалище оставались лишь этот невесть откуда взявшийся французский барон и сэр Гловер. Даже если Гловер победит, турнир закончен, а до черного рыцаря очередь не дошла. Рыцарь сам записался в четвертый заезд, где больше не было желающих, но теперь вспоминал герцогу, что тот опоздал к началу турнира и якобы из-за этого черный рыцарь не принял участие в первом же поединке. Чародей ничего не отвечал на эти обвинения. А черный рыцарь чертыхался, проклиная всех богов и святых – шесть самых умелых и отважных бриттов в строю, и поведение их предсказать очень трудно. Хотя ожидать, что они чего-либо испугаются в любом случае не приходится.

Герольд-церемониймейстер торжественно провозгласил имена участников последнего, шестого боя турнира. Имена двух рыцарей, не потерпевших сегодня поражений – сэра Гловера и сэра Ансеиса.

Оба рыцаря сменили доспехи и коней и ждали сигнала.

– Господи, почему ты сегодня не на нашей стороне? – в сердцах воскликнул верховный король. – Пошли победу Гловеру, Боже, все бритты в моем лице молят тебя об этом!

Но, похоже, не все зрители разделяли мнение своего короля. Часть из присутствующих (в основном, простолюдины, о патриотических чувствах понятия не имеющие) подбадривали отважного француза. Но и переживающих за известного бриттского графа, прославленного защитника родины, было немало. Зрители симпатизировали обоим рыцарям, показавшим незаурядные мастерство и отвагу, но каждый из наблюдающих за двумя готовыми ринуться навстречу друг другу всадниками, желал победы именно тому, за кого он переживал с самого начала турнира.

– Ну уж против Гловера-то наш француз не устоит! – Пенландрис взял с подноса очередной кубок с элем.

– Я бы не рискнул предсказать исход этого поединка, – заметил Отлак.

– А кому бы ты желал победы? – спросила Аннаура. – Только честно!

– Рыцарь всегда отвечает только честно, – сказал сэр Отлак и в задумчивости потер согнутым пальцем под правым глазом. – Если честно, то я желаю победы обоим. Они достойны этого.

– А кто же тогда будет выбирать королеву турнира? – спросила Аннаура. В случае победы Гловера она точно знала, что ей, со всей ее красотой и привлекательностью рассчитывать не на что.

– Выберут двух королев, – сказал Пенландрис. – Так уже было как-то раз. Давно, мы тогда еще совсем молодыми были.

– Да, – подтвердил сэр Отлак. – Помню. Было две королевы. Я на том турнире бился с отцом Гловера. Трудный был поединок... – Граф не стал объяснять Аннауре, что одну из королев красоты выбирал тогда он, а вторую – старый граф Камулодунский.

Трижды протрубили герольды. Барон Ансеис был спокоен. Он смотрел на маленькую фигурку у противоположных ворот, зная, что через несколько мгновений она превратится в грозного и сильного бойца, удар копья которого пробивает дюймовую доску насквозь. Но барон знал, что заволноваться перед боем, увлечься боем или разозлиться – значит проиграть. И он был спокоен.

Сэр Гловер повел плечами – проверяя все ли ладно в снаряжении, заставил погарцевать нового коня – он слушался малейшего движения господина. Гловер знал, бычья требуха, что не имеет права проигрывать – за ним пятеро товарищей, поражение которых требовало возмездия наглому французу. Гловер не чувствовал усталости от предыдущих поединков, он рвался в бой. "Этот француз, клянусь всеми святыми, не будет сегодня выбирать королеву красоты!"

Коротко и резко прозвучала труба, канаты с разноцветными флажками, преграждавшие рыцарям путь, упали. Зрители ревели в предвкушении последнего, решающего боя – слов было не разобрать в жутком гвалте.

Рыцари стремительно приблизились друг к другу, оба копья попали точно в щиты. Трибуны замерли.

Оба всадника остались в седлах.

Оба стали разворачиваться друг к другу и неожиданно произошло непредсказуемое, невозможное – щит сэра Гловера упал на землю. В момент столкновения лопнул основной ремень через спину рыцаря, на котором крепился щит, а на ручных Гловер не удержал, так как даже и не подумал о такой мелочи – о доспехах должны беспокоиться оруженосцы и слуги.

По трибунам разнесся вздох – это означало поражение бриттского рыцаря. Вздох заглушил страшные ругательства Гловера. Француз поклонился противнику, со словами искреннего сожаления о досадной случайности. Гловер посмотрел на победителя – в словах барона не было ни тени иронии или издевки. Гловер учтиво поблагодарил Ансеиса за поединок. Он побежденным покидал ристалище. Но завтра... Лучше бы завтра французу не появляться на ристалище – шесть прославленных бойцов жаждут реванша. Но теперь барон не сможет отказаться – по традиции победитель первого дня возглавляет одну из групп общего сражения. Естественно, все шесть зачинщиков будут выступать в другой.

– Однако Гловер сегодня кое-кого убьет, – заявил Пенландрис. Когда Аннаура удивленно посмотрела на него, а сэр Отлак понимающе усмехнулся, король Сегонтиумский пояснил: – Оруженосцу Гловера осталось жить до встречи со своим господином. Если, конечно, прохвост уже не скачет на быстром коне куда-нибудь в Каледонские горы.

Верховный король встал с трона и спустился по лестнице, чтобы вручить победителю первого дня, отважному барону Ансеису сверкающую корону, которую барон должен был возложить к ногам любой понравившейся ему женщины.

Победитель подъехал к королевской ложе, вставил копье (новое взамен сломанного ему уже подал оруженосец) в специальную подставку и снял с головы шлем. Увидев его благородное красивое лицо с тонкими чертами и спокойными глазами свидетели его рыцарской доблести прониклись к нему еще большей симпатией. Он наклонил голову в знак почтения.

– Сэр барон Ансеис, – торжественно и громко провозгласил верховный король Британии. – Мы восхищены вашим искусством и вашей храбростью. Мы просим вас, как самого достойного на сегодняшний день рыцаря, принять эту корону и вручить любой из присутствующих здесь дам. Ваша избранница станет королевой турнира. Королевой красоты.

– Благодарю Ваше Величество за столь высокую честь, – с достоинством ответил француз, – но осмелюсь просить вас о милости и справедливости.

– Я слушаю вас, барон.

– Из заявившихся сегодня на поединки рыцарей не все еще выезжали на ристалище. Правила в нашей стране не запрещают, и даже предписывают мне предоставить возможность каждому испытать свои силы. Может быть есть кто-то более достойный, чем я.

Король задумался. На мгновение, не больше. Затем кивнул.

– Это очень благородный поступок с вашей стороны. И я не вижу причин препятствовать вашему рыцарскому порыву.

Барон в знак благодарности вновь склонил голову.

Герольд-церемониймейстер после звуков труб, призывающих к вниманию, провозгласил, что барон Ансеис предлагает поединок любому, еще не выходившему сегодня на ристалище рыцарю, чтобы ни у кого не осталось сомнений в его праве на высокое звание победителя турнира. Оруженосец барона в эти минуты установил в центре поля, где зеленая трава была уже вытоптана лошадиными копытами, щит своего господина.

– Эх, – с сожалением сказал сэр Отлак, – будь я на пяток лет помоложе! Я бы отстоял честь Британии сколь бы ни приятен и не силен был барон. – И это была не пустая похвальба. – Но его поступок истинно рыцарский, я преклоняюсь перед его храбростью и благородством!

Главной и единственной целью Ансеиса на турнире было произвести как можно более сильное и приятное впечатление на сэра Отлака и его сыновей. И он добился желаемого результата.

Барон Ансеис терпеливо сидел на превосходном коне возле королевской ложи, ожидая противников. Желающих выступить против рыцаря, победившего всех шестерых зачинщиков турнира не находилось.

– Вот ваш шанс, принц, – сказал чародей черному рыцарю. Победите барона, сразившего лучших бриттских рыцарей и вы нанесете сильнейший удар по противнику. Если бритты в тайне и желают сейчас кому-либо победы над французом, то только не саксу.

– Да, – согласился черный рыцарь. – Эй, коня! Сообщите герольдам – я принимаю вызов.

Под звуки труб черный рыцарь на черном коне выехал на ристалище. Он медленно подъехал к щиту барона Ансеиса и со всей силой вонзил в него стальной наконечник копья.

Он вызывал француза на смертный бой!

Несмотря на всю серьезность происходящего произошел маленький конфуз, немало повеселивший зрителей, и донельзя разозливший черного рыцаря – острие копья прочно вошло в щит. Черный рыцарь поднял копье вместе со щитом барона. Подбежавший оруженосец с трудом освободил незаслуженный трофей.

– Кто этот самоубийца?! – задал риторический вопрос Пенландрис.

Ответ должны были дать герольды.

Наконец имя черного рыцаря было найдено в заявочном списке и герольд-церемониймейстер провозгласил:

– Сакский рыцарь сэр Джон Лайон, барон Окстерский вызывает на поединок боевым оружием французского рыцаря барона Ансеиса!

По рядам, как тем где находились знатные господа, так и там где сидели простые горожане, прошел ропот – саксов в Камелоте не жаловали. Не надо было долго ломать голову на чей стороне будут симпатии зрителей – кроме, может, близких друзей сакса, если таковые были на трибунах, победы ему не желал никто.

Барон Ансеис вздрогнул. Он лично знал сэра Лайона – свел случай в одной из таверн Лондона. Перед ним восседал на коне совсем другой человек.

Граф Маридунский чуть было не проговорился, что видел вчера на улице сэра Лайона, убил его четверых солдат, но вовремя спохватился – ведь он сказал Пенландрису, что идет спать. Никто не должен знать о его вчерашнем визите в королевский дворец. Не ведал благородный сэр Отлак, что шпионы уже доложили кому следует и что соответствующие меры приняты – к его замку отправился уже отряд беспощадных убийц.

Барон Ансеис занял свое место, оруженосец протянул ему боевое копье и более прочный (зато и намного более тяжелый) щит. Сакс занял место у противоположных трибун. Протрубили герольды. Церемониймейстер вновь прокричал:

– Да поможет Бог достойнейшему! Да здравствует верховный король Британии Эдвин II! Да здравствуют благородные рыцари, прибывшие на славный турнир! Да здравствует щедрость благородных рыцарей!

Барон неожиданно прочувствовал, что его противник не один. Что могущественный колдун внимательно следит за ними, что острие копья сакса будет направлено прямо в шлем барону силой магии, а вес копья в это мгновение превысит обычный в десятки раз – после такого удара не выживет ни один человек, как бы крепок он ни был. Бой действительно должен быть смертельным. Барону вдруг стало обидно – он же ведь сражался честно, не прибегая к помощи магии! Даже мысли о подобном у него не возникло. Но он тут же взял себя в руки – волноваться перед боем смерти подобно. Он вновь был спокоен и готов к поединку.

С трибун неслись приветствия и крики поддержки в адрес барона и проклятия и злые насмешки в сторону сакса. В последний раз протрубили герольды и флажки упали. Барон пришпорил коня и понесся навстречу противнику и его смертоносному копью.

Черный рыцарь лукавил, когда говорил, что ему надо непременно убить зачинщиков турнира, как лучших бриттских воинов, чтобы они не мешали его планам. Нет! Он сам страшился задуманного. Задуманного не им, подготовленного не им, но он встал во главе. Ничего значительного и героического знатный принц в жизни еще не совершил (если не считать подвигами многочисленные любовные успехи и недели непрерывных пиров, где выпивались моря тонких вин – в любви и способности выпить ему действительно не было равных). Принцу просто необходимо было, пусть с помощью магии герцога, но утвердиться в собственных глазах перед решающими действиями, задуманными на сегодняшний вечер. Его переполняла злость к этому французу, перешедшему, пусть в малом, ему дорогу. Он жаждал вычеркнуть наглеца из списков живущих, он уже представлял, как стальное острие копья проходит сквозь преграду щита и доспехов, как сквозь тонкую пряжу и продирает внутренности ненавистного француза, изгоняя из него жизнь.

Зрители словно почувствовали это. Тяжелая тишина воцарилась над ристалищем. Казалось, все бояться даже пошевелиться, чтобы таким образом не вспугнуть удачу, до сих пор сопутствующую отважному барону. Почти все искренне желали ему победы над сакским рыцарем. Даже зачинщики, обиженные Ансеисом, затаив дыхание следили за ним, переживая за него.

Противники сближались.

Чародей у холма собрал всю магическую силу – копье черного рыцаря летело прямо в цель, наливалось смертоносной тяжестью.

Между всадниками оставалось не более семи-восьми ярдов.

Никто, ни один человек не заметил наползшей со стороны столицы тяжелой свинцовой тучи – никто давно не смотрел на небо, всех интересовало то, что происходило на покрытой зеленой травой земле ристалища. Оглушающий громовой разряд, словно окрик Бога неожиданно прозвучавший в воцарившемся напряжении, заставил всех вздрогнуть и посмотреть на небо. Даже могущественного чародея, вложившего всю свою силу в удар черного рыцаря.

Полыхнула зловещим предупреждением вторая молния (первую никто не видел).

Когда взгляды всех присутствующих вернулись к сражающимся, то черный рыцарь уже валялся на земле, конь его скакал, покрытый пеной к противоположным воротам, а отважный французский барон неподвижно и гордо сидел на коне посреди ристалища, словно изваяние самому себе.

Шквал аплодисментов перекрыл грохот следующего раската грома. Бурное ликование овладело всеми присутствующими – сакс повержен!

Какой турнир! Такой случается раз в десятилетие, а то и реже. Ради этого стоило преодолеть сотни миль!

Черный рыцарь под улюлюканье зрителей поднялся с травы и тяжело передвигая ногами отправился прочь с ристалища. Копье его торчало посреди поля, все острие и часть древка ушло в землю. Чуть позже он зло спросит: "Что случилось, герцог? Вы лишились своей силы?" "Проклятая туча, – услышит он в ответ, – откуда она взялась? Я отвлекся на мгновение, и оно оказалось решающим. Это досадная случайность." – "Досадная случайность по вашим словам погубила Вольфангера!" – "Вы меняете наши планы, принц?" – "Нет. Злее буду. Но этот француз – мой! Я запрещаю кому бы то ни было прикасаться к нему. Просто так он не умрет!".

А тем временем оруженосец отважного барона вновь установил щит в центре поле, возле ног коня Ансеиса. Хотя вряд ли кто предполагал, что найдется еще какой-нибудь смельчак.

Все бурно обсуждали последний поединок.

Многочисленные чародеи, которым скоро уже предстояло состязаться друг с другом, объединили усилия и неизвестно откуда взявшаяся туча была погашена, разорвана на клочки и уничтожена – небо снова стало ярко-голубым и безоблачным.

Песочные часы герольда-церемониймейстера отмерили положенные полчаса. Желающих сразиться с бароном Ансеисом не нашлось. Под торжественные звуки труб барон был провозглашен победителем первого дня турнира и верховный король вручил ему серебряную корону. Француз медленно поехал вдоль трибун, как требовала традиция, внимательно вглядываясь в лица красавиц.

На самом деле ему были глубоко безразличны все красавицы, стыдливо краснеющие и прячущие глаза под его деланно-пристальным взглядом. Он знал, что поступит так, как хотелось бы сэру Отлаку. Проезжая мимо ложи графа Маридунского и короля Сегонтиумского, он наклонил голову в знак приветствия.

Прекрасная Аннаура увидела открытое лицо барона и поняла, что влюбилась. Влюбилась так, как никогда еще в жизни не влюблялась. Кажется, что не влюблялась.

Опытный барон сразу понял это, едва взглянув на красавицу. Он понял, что она от своего не отступится ни за что на свете, что она привыкла добиваться желаемого. Он прямо-таки кожей почувствовал исходящее от нее магическое очарование, и глубокая симпатия к высокой, томной, уверенной в себе красавице проникла в его сердце. "Только этого мне не хватало!" – с раздражением и озлоблением на самого себя подумал бесстрашный рыцарь и в сердцах пришпорил коня. До королевской ложи оставалось совсем немного – он объехал круг почета.

Легко соскочив с коня, барон поднялся по ковровыми ступенькам, и, ни на кого ни глядя, подошел к одиннадцатилетней девушке, широко открытыми восхищенными глазами глядящую на победителя турнира.

– Я не знаю, кто вы, прекрасная фея, – сказал барон, преклонив перед девочкой колено, – но красивее вас нет никого на этом турнире. Прошу вас, примите эту корону, вы поистине достойны ее!

Бурные крики и аплодисменты одобрили выбор барона – он был не только бесстрашен, но и обладал прекрасным вкусом. И был далеко не глуп, как отметили многоповидавшие на своем веку вельможи.

Верховный король встал.

– Это моя единственная дочь Рогнеда, – представил он барону его избранницу. – Я благодарю вас за оказанную честь.

"Да, – подумал Пендрагон, – это поистине достойный рыцарь. Жаль, что он служит не у меня. Но мы поговорим еще с ним на эту тему..."

В турнире наступила пауза. Многочисленные герольды и слуги готовили поле к состязанию магов и чародеев, толпа загудела, в ожидании еще одного яркого и своеобразного действа.

Протрубили герольды, представляя сэра Катифена, он гордо прошел к королевской ложе, сел на ступени лестницы, тронул струны звонкой арфы и запел балладу о битве под Лугуваллиумом. Верховный король, как и граф Маридунский обожал эту песню. Трибуны замерли. Глубокий голос певца разносился над трибунами, хотя до противоположной почти не долетал (там, воспользовавшись перерывом обсуждали вполголоса прошедшие поединки и подкреплялись после пережитых треволнений). Когда сэр Катифен дошел до замечательных слов: "Не выдержали, дрогнули ведь саксы, и побежали....", восторженные слушатели заглушили голос певца – ему пришлось несколько минут молча перебирать струны, чтобы допеть балладу. Как эти слова были созвучны сегодняшнему поражению сакского рыцаря!

Барон Ансеис снял доспехи, переоделся в парадное платье и пришел в ложу графа Маридунского.

– Я счастлив представить вам, барон, первую красавицу Камелота прекрасную Аннауру, – сказал сэр Отлак. – Она неоднократно избиралась королевой красоты.

– Семь раз, – уточнила Аннаура.

– Что? – не понял Отлак.

– Семь раз я была королевой турнира. Я счастлива познакомиться с таким благородным и бесстрашным рыцарем, как вы, барон. Я полностью одобряю ваш сегодняшний выбор – юная принцесса и сейчас очаровательна, а в ближайшем будущем непременно затмит всех красавиц, – она старалась говорить приветливо, но по тону ее можно было догадаться, что думает красавица не совсем так. А, вернее, совсем не так.

– Я также счастлив, познакомиться с вами, – учтиво, но несколько холодно ответил барон. – Вы не менее красивы и очаровательны принцессы, но я не мог выбрать двух королев.

– Конечно, – улыбнулась Аннаура. Она отлично понимала, что чужеземцу, победившему лучших бриттских рыцарей, просто необходимо было выказать уважение к этой стране, избрав королевой красоты дочь верховного короля Британии. Но о высокой политике вслух не говорят ее подразумевают.

Сэр Катифен закончил свою прекрасную балладу. Сэр Отлак встал, король Пенландрис тоже поднялся с кресла.

– Куда, вы, граф? – спросил барон удивленно. Пенландриса немножко задело, что вопрос француза был обращен лишь к Отлаку.

– Домой, в Камелот, – ответил граф. – Все интересное закончилось, а перед пиром во дворце надо отдохнуть.

– Но ведь сейчас состоится турнир чародеев. Это, наверное, любопытно...

– Меня не интересуют фокусы и чудеса, хотя я отношусь к ним с уважением. Я неоднократно видел состязания магов и ничего нового не жду. Но вы, барон, оставайтесь, вам принесут обед сюда. Прекрасная Аннаура составит вам компанию.

– Конечно, – мило улыбнулась красавица. – Я обожаю турниры чародеев. Я вам все объясню!

Барон вздохнул и улыбнулся ей в ответ:

– Я благодарю вас за любезность.

– Встретимся вечером во дворце, – сказал граф и вместе со свитой покинул трибуны.

Барон остался в ложе, наедине с прекрасной дамой. Поединки для него, увы, не закончились, предстояло новое сражение, ему совсем не нужное. Но и путей для достойного отступления не было.

Глава пятнадцатая. КОСТЕР

"Стены из стали казалися слиты,

Были решетками окна забиты,

Ставни чугунные, каменный свод,

Дверью железною запертый вход."

Роберт Саути

Сарлуза!

Уррий сжал голову обоими руками, закрыл лицо дрожащими пальцами.

Сегодня Сарлузу сожгут на костре. Первую женщину, которую он познал. Она колдунья – ворожила на фигурке, изображающей его, Уррия, чтобы влюбить его в себя. Что ж, ей это удалось – грудь распирает, словно он снова тонет, и на сердце давит огромная тяжесть. Он любит ее! Любит. И она любит его – она и колдовала-то, чтобы добиться его любви, потому что страстно любит.

И вот сегодня она будет сожжена! Уррий вздрогнул. Страшная смерть, мучительная...

Перед глазами встали безумствующие языки пламени, пожирающие молодое и такое отзывчивое к ласкам тело Сарлузы...

Уррий встал, кулаки его сжимались.

Он не может допустить этого! Он не может сидеть здесь, предаваясь бесплодной скорби – времени нет совсем, надо действовать! Что-то предпринимать!

Что?

Уррий не знал.

Эмрис и Ламорак помочь ему не могут, к сожалению, ничем.

Пресловутая сила Алвисида, заложенная в нем, тоже сейчас бесполезна.

Что ж, надо идти к отцу Сверу и попробовать убедить его, уговорить его, пригрозить ему...

Приняв решение, Уррий почувствовал себя лучше. Он привел в порядок одежду, пригладил буйные волосы и пошел разыскивать священника.

Он нашел отца Свера в маленькой церкви замка. Отец Свер стоял на коленях и молился. Уррию было неудобно прерывать его общение с Богом. Он постоял пять минут тихо у двери, десять... Время казни приближалось, больше ждать Уррий не мог. Он кашлянул. Священник не обратил на это ни малейшего внимания. Уррий кашлянул громче священник всецело был обращен к Богу.

– Отец Свер! – окликнул его Уррий, потеряв всякое терпение.

Священник заметил племянника и встал с колен.

– Здравствуй, Уррий. Ты что-то хотел спросить? – голос его был предельно измученный, но священник постарался вложить в интонацию как можно больше теплоты. Он любил младшего графского сына, которого обучал истории и грамоте.

– Святой отец, – Уррий решил прямо спросить интересующее его. – Мне сказали, что сегодня состоится казнь...

– Да. Мы сожжем колдунью, вступившую в богомерзкую сделку с Дьяволом, – подтвердил отец Свер, сразу внутренне напрягшись.

– Но... Разве без согласия моего отца, графа Маридунского можно кого-либо казнить?

– Преступление совершено против Господа нашего, – терпеливо сказал отец Свер. – А это дело церкви. Епископский суд вынес приговор.

Уррий понял, что отец Свер прав, с этой стороны подступаться бесполезно.

– Я могу спросить, святой отец, кто оказался колдуном и что он сделал против Бога?

– Колдуньей, – поправил священник намеренную ошибку Уррия. Это колдунья. Сарлуза, служанка из замка. Ты ее знаешь? – отец Свер пристально посмотрел на юношу.

Уррий выдержал его взгляд.

– Да, знаю, – сказал он. – Она убирала в наших с Эмрисом комнатах. Тем более я удивлен.

– Уррий, – в голосе отца Свера послышалась нервозность, – я не хочу знать, где ты был сегодня утром. Не заставляй меня узнавать это. А то ведь на костер колдунья может взойти не одна. Общение с Дьяволом – равносильно предательству Господа нашего, и церковь подобное преступление не прощает.

Щеки Уррий залила пунцовая тяжесть. Не от страха, нет – от бессилия и досады.

– Решение о казни окончательное? – спросил он, едва сдерживая дрожь гнева в голосе.

– Да. Ее вина доказана. Всем окрестным жителям велено явиться в замок. Его Преосвященство уже здесь.

Епископ Гудр в замке! Это совсем другое дело! С ним надо разговаривать. Он мудр, он поймет Уррия! Он поможет ему!

– Извините, святой отец, – сказал Уррий, стараясь не выдать голосом вспыхнувшую надежду. – Я отвлек вас от разговора с Богом. Я, пожалуй, пойду...

– Уррий, ты ничего не хочешь мне еще сказать?

– Нет, святой отец.

– Ты по-прежнему верен Богу?

– Да. Вера моя тверда и незыблема. Это же я сказал Царю Тьмы Луциферу.

– Я ничего не слышал!

– Я никому не собираюсь хвастать, – сказал Уррий, твердо зная свою правоту. – Но и стесняться мне нечего – того, что Дьявол искушал меня. Он искушает многих, искушал и Господа нашего Иисуса Христа, вы сами меня учили, рассказывали как он удалился в пустыню иудейскую...

– И ты ответил Дьяволу отказом? – в голосе священника послышалась гордость за племянника.

– Безоговорочным! – подтвердил Уррий.

Отцу Сверу хотелось задать Уррию еще несколько вопросов, и главный – по поводу Сарлузы. Но он сдержался. Решение принято Сарлуза будет сожжена. Она уже, считай, мертва, осталось несколько часов. И лучше забыть о ней, и обо всем, что с нею связано.

– Хорошо, Уррий, иди. Господь тебя защитит и сохранит.

Его Преосвященство епископа Гудра Уррий нашел в покоях графа. Епископ задумчиво сидел перед зажженным камином – несмотря на летнее время ему было холодно – и задумчиво смотрел на огонь. Сморщенные старческие руки рассеянно перебирали четки.

– Я тебя ждал, Уррий, – сказал он, не отрывая взгляда от маленьких синих язычков пламени, пожирающих сухое сосновое полено.

– Мне никто ничего не передавал, – удивился юноша.

Епископ усмехнулся.

– Никто ничего тебе и не должен был передавать, – сказал он и повернулся к Уррию. – Я просто знал, что ты придешь поговорить. Садись.

Уррий сел в кресло напротив епископа.

– Ваше Преосвященство, вы все знаете? – нерешительно спросил он.

– Конечно нет. Но то, что тебя интересует – знаю. Ты так громко переживал, что я услышал тебя.

– Я вас не понимаю, Ваше Преосвященство...

Епископ вздохнул и устало откинулся на спинку кресла.

– Мои дни сочтены, – сказал епископ. – Через три с половиной дня я умру...

– Ваше Преосвященство!.. – Уррий вскочил с места, он хотел возразить, он не представлял, чтобы человек мог так спокойно говорить о приближающейся смерти. Но властный жест епископа вогнал юношу обратно в кресло.

– Сядь, Уррий. Слушай и не перебивай. Я, как и ты, обладаю силой Алвисида, и я могу чувствовать мысли людей. Не всех. Твои, например, не могу – ты наследник Алвисида, твои мысли недоступны никому, если ты будешь контролировать себя. А вот ты слышать мысли других скоро научишься. Особенно, если ты будешь собирать тело Алвисида. Ты тогда сможешь стать бессмертным... Совершить большое, может быть даже великое, дело. Но ты не знаешь – Добро или Зло принесешь в мир, совершив это дело. Да и кто может мне сказать что есть Добро, что Зло?!

Епископ замолчал. Выстраданное за десятилетия мучительных раздумий выплеснулось, и он перевел дух.

Уррий осмелился сказать:

– Царь Зла Луцифер, искушая меня, тоже сказал, что Зло может быть и Добром. И наоборот.

Епископ кивнул:

– Да, Уррий. Только ты сейчас этого не понимаешь. Ты молод перед тобой целая жизнь, все дороги, все пути и бесчисленное множество предстоящих ошибок, которые непременно нужно совершить, ибо молодость никогда не хочет слушать старость. И она, конечно, права, Уррий... Я отдал жизнь Богу, Уррий. Я прожил хорошую жизнь, Уррий. Но ты, наследник Алвисида, поступай так, как сочтешь нужным – вот единственный мой тебе совет на всю жизнь.

Он замолчал. Уррий тоже молчал.

– Вон там, на столике у окна, – епископ кивнул, – лежит Священная Книга алголиан – Директории. Она твоя. Вот, возьми ключ. – Епископ протянул Уррию ключик на золотой цепочке. – Читай ее, Уррий. И береги ее, она мне очень дорого стоила. В ней ты найдешь ответ, как тебе жить, ведь жить ты будешь не по законам Господа. Ты – наследник Алвисида. Запомни это! – Епископ вздохнул. – Но ведь сейчас ты искал меня не ради этого...

– Да, Ваше Преосвященство, – Уррий понял, что должен быть предельно откровенен. – Я люблю женщину. – Он встал и подошел к отцу Гудру. – И она любит меня. Из-за того, что она колдовала на фигурке, изображающей меня, ее сегодня сожгут на костре! Я не могу допустить этого, Ваше Преосвященство! Если ее сожгут, я не смогу жить!

– Сможешь. Кто такая Сарлуза для тебя? Мимолетное плотское увлечение, которое ты принимаешь за страстную любовь! Пройдет от силы год, и ты забудешь о ней, как забыл о вскормившей тебя кормилице! Кроме матери нет женщины, которую бы помнил всегда!

– Я не про это говорю, Ваше Преосвященство. Не знаю, вы наверное правы, и любую женщину можно забыть. Я не спорю – просто не знаю. Но собственную подлость забыть невозможно, она будет жечь душу до самой смерти. Я не хочу жить с такой тяжестью в груди!

– И ты считаешь, что подлостью будет...

– Мое бездействие, в то время, когда женщине, любящей меня, грозит смерть! – воскликнул Уррий порывисто.

Епископ тяжело вздохнул.

– Уррий, ты уверен, что она любит тебя?

– Да. Я чувству...

Епископ остановил его властным жестом руки и сказал, устало закрыв глаза:

– Уррий, по приказу Белила, Князя Тьмы, она проверяла всех мужчин рода Сидмортов на силу Алвисида. Силу мог обнаружить амулет, данный ей Белиалом, и только в момент, когда носитель силы обладал женщиной. Сарлуза спала и с твоим отцом, и с отцом Свером, и со всеми тремя твоими братьями. К сожалению, я узнал об этом слишком поздно только сегодня.

Уррий сел, вернее упал, в кресло. Слова отца Гудра сразили его. Он не мог осознать этого.

– Вы уверены, Ваше Преосвященство? – спросил он.

– Да, – сухо сказал епископ. – Ты был последним, но никак не поддавался на ее кокетство. Ей пришлось очаровывать тебя колдовством. Только не колдовством она добилась тебя – трудно воздействовать колдовством на наследника Алвисида, не по плечу молодой колдунье...

– Ваше Преосвященство, – Уррий овладел собой и встал. – Я хочу видеть ее. Вы можете мне помочь?

– Тебе это очень надо?

– Да.

– Хорошо, Уррий. Но казнь отменить теперь не в моих силах, увы. Слишком поздно.

– Я теперь не знаю, что и думать, – растерянно признался Уррий. – Я должен поговорить с ней.

– Каррин проведет тебя, Уррий.

Он позвонил колокольчиком. Вошел Каррин и приблизился к господину. Тот тихим голосом дал ему указания – слуге пришлось наклониться, чтобы лучше слышать. Каррин кивнул, выслушав до конца и подошел к дверям. Уррий встал.

– Спасибо за все, Ваше Преосвященство, – сказал юноша. – Мы еще увидимся.