Текст книги "Любовь опаснее меча (Наследник Алвисида - 1)"

Автор книги: Андрей Легостаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

Наконец, они приземлились на небольшой, удивительно красивой горной лужайке. Со всех сторон возвышались горы – чистые, нарядные, все в зелени, с устремленными к облакам снежными вершинами. Сама атмосфера этого прекрасного места внушала ощущение праздничности.

– Где мы? – спросила Сарлуза.

– Это мое любимое место, – гордо ответил Гудсберри. – Здесь мы в полной безопасности. Это Олимп. Вон за той горой дворцы Зевса и других местных божеств. У меня есть хорошие знакомые среди сатиров, так что наше уединение никто не потревожит. И длинный взгляд Белиала сюда не дотянется – чужая территория... – Гудсберри прямо-таки пожирал молодую колдунью жадным взглядом.

Сарлуза отвернулась, чтобы не видеть его масляные бегающие глаза.

– Кто это там закатывает в гору камень? – удивленно спросила Сарлуза. Собственно, это ее сейчас не очень интересовало, а если честно – не интересовало вовсе, но что-то надо было спросить, как-то поддержать разговор. Не оглушать же в лоб: "Скажи мне Формулу Абсолютного Совершенства и делай со мной что хочешь". В понятиях Сарлузы это было неприлично. И обстоятельства этого пока не требовали.

– Где? – спросил Гудсберри вглядываясь вдаль.

Ярдах в двадцати от них гора круто сбегала вниз. Напротив голой светло-коричневой стеной возвышалась скала. По насыпанному пологому склону с трудом закатывал наверх огромный гладкий валун высокий человек с длинными седыми волосами. Дорога, на которой трудился старец, выходила из пещеры, вход в которую казался черным разинутым зевом чудовища, а дорога – его высунутым вверх языком. С лужайки человек казался совсем крошечным – словно муравей толкает перед собой ягодину крыжовника.

– Это Сизиф, – пояснил Гудсберри. – Наказан местными богами. Давно, еще до Великой Потери Памяти. И нет ему прощения.

– За что? – равнодушно поинтересовалась Сарлуза.

– Никто уже не помнит за что. Когда он затащит камень наверх, тот сорвется вниз. Сизиф вернется и покатит его снова. Я как-то просидел здесь целый день, чтобы посмотреть сколько раз он добирается до верха. Представь себе – целых пять раз. Он и шестой раз покатил, но наступила ночь, в темноте было ничего не видно и я тогда плюнул на это занятие.

– Бедненький, – пожалела Сарлуза.

– Кто? – не понял Гудсберри.

– Ну не ты же! Сизиф этот твой. Трудно, наверное, такой здоровенный камень в гору закатывать.

– Трудно не это.

– А что?

– Трудно знать, что когда дело приблизится к завершению, когда победа будет близка, глыбина вырвется из твоей власти. И остановить камень нет никакой возможности – либо ложись под него и умри, либо начинай сначала. И с тем же результатом в итоге. Вон, на краю растут гелиотропы, пойдем научу как надо собирать.

– Нужны мне твои гелиотропы... – кокетливо сказала Сарлуза.

– А что же тебе нужно?

Сарлуза томно закрыла глаза.

Гудсберри, не веря такому подарку, подошел ближе и робко обнял ее за талию. Сарлуза подавила тяжелый вздох где-то в глубине души и затрепетала всем телом – якобы от его прикосновения.

– Я хочу, – медленно проговорила она, не открывая глаз, – я хочу... Обещай, что выполнишь мою просьбу.

Гудсберри уже распахнул блузку на ней и собирался стянуть совсем.

– Да, да, да! – торопливо сказал он, – все, что хочешь.

– Я хочу, – повторила Сарлуза и подняла рукой полную левую грудь, к самым губам Гудсберри. – Я хочу знать Формулу Абсолютного Совершенства.

– Уум-м-м, – поперхнулся Гудсберри и отскочил от Сарлузы.

Она невинно улыбнулась ему и одарила обжигающим взглядом из-под полуопущенных длинных ресниц. Ее обнаженная грудь была так хороша...

Гудсберри потряс головой, его вдруг забила мелкая отвратительная дрожь, золотая пряжка с огромным бриллиантом на хвосте звонко застучала о валявшийся в траве камень. Гудсберри подобрал хвост рукой.

– Гудсберри, – укоризненно сказала Сарлуза. – Ты же обещал. Никто никогда не узнает об этом!

– Ты... ты уверена?

– Конечно. Сам подумай – зачем мне надо, чтобы Белиал узнал, что мы... здесь... с тобой... – Она обеими руками подняла пышные груди, нацелившись бутонами сосков прямо в несчастного Гудсберри, и чуть подалась к нему.

– Зачем тебе Формула Абсолютного Совершенства? – не унимался подручный Белиала.

– Просто хочу знать. Я познала столь многое, что мне не хватает самого малого, это малое и есть Формула. Ты же знаешь мою страсть познания! То, что я чего-то еще не знаю не дает мне спокойно жить.

– Ты много чего еще не знаешь, – неуверенно сказал Гудсберри. Руки его непроизвольно потянулись к манящей женской груди, которой он так долго и столь безнадежно добивался, что не надеялся когда-либо коснуться ее. И вот теперь эта, казалось бы недоступная для него плоть, так близко – на бери, сама просится в руки!

Сарлуза внутренне усмехнулась – она поняла, что победила.

– Хорошо, – проблеял Гудсберри. – Давай.

Колдунья протянула руки и положила изящные белые пальцы на виски Гудсберри. Подручный Князя Тьмы тоже коснулся узловатыми пальцами, унизанными золотыми перстнями, висков женщины, чуть откинув черные непокорные локоны. Какое-то время Сарлуза глядела в карие глаза Гудсберри, наблюдая как расширяются его зрачки, потом вдруг пальцам ее стало очень жарко, в висках заломило и перед глазами стали взрываться яркие синие и розовые вспышки. Шестерки на перстнях и пряжках Гудсберри засветились холодным голубым огнем.

Сарлуза без сил повалилась на землю и села, подобрав под себя ноги и оперевшись на правую руку, левой прикрыв нагую грудь. В голове яркими буквами светились слова, знаки и символы Формулы Абсолютного Совершенства. Она добилась своего. Гудсберри оказался феноменально глуп!

Подручный Князя Тьмы присел рядом, положил на ее обнаженное плечо руку, второй рукой больно ущипнул белую грудь. Его козлиная бородка коснулась нежной кожи колдуньи.

– Я устала, Гудсберри. Давай в следующий раз, – сказала Сарлуза. – Честно, у меня не осталось сил.

Гудсберри рывком вскочил. Кулаки его сжимались и разжимались, волосатый хвост нервно постегивал кривые ноги.

– Я так и знал, – сказал он. – Все вы такие. Все до одной. Ты думаешь: я – дурак, да? Что меня можно провести, как последнего идиота? Хорошо. Присмотрись к своему знанию Формулы. Два самых важных знака ты увидишь только тогда, когда я получу удовлетворение! Как видишь, Гудсберри не полный идиот...

Сарлуза охнула. Действительно, она недооценила Гудсберри. Это может ей дорого стоить – без двух знаков Формула не действует, а если она не узнает их, то все ее надежды на месть этой дряни озерной рухнут, как прогнившие мосты в бездонную пропасть. В голове на месте двух знаков в ярко светившейся Формуле было два черных пятна.

– Гудсберри, милый, – поспешила пойти на попятную Сарлуза, я и не отказываюсь. Я сама хочу тебя... Только я действительно очень устала, не обижайся. Давай потом.

Гудсберри всего трясло, но он сказал злорадно:

– Потом, так потом. Но и всю Формулу ты узнаешь тоже потом! В голосе его звучали нотки торжества.

Сарлуза с трудом встала на ноги. Она презирала и ненавидела этого козлоподобного представителя ада. Но ненависть к озерной дурнушке была сильнее. Много сильнее.

Она повернулась к нему спиной, нагнулась, подобрала все юбки сразу и рывком задрала их, ослепив Гудсберри белизной округлых ягодиц. Она не хотела лежать под этим подлым отвратительным мерзавцем. Она не хотела видеть его, она не желала, чтобы он целовал ее губы – они только для Уррия. Она закрыла глаза и решила представлять, что позади стоит ее возлюбленный.

Гудсберри заорал ликующе и подпрыгнул от радости, хлопнув в ладоши. Хвост его свернулся колечком. Гудсберри быстро скинул дурацкий коричневый балахон и повалился на колени перед нагнувшейся колдуньей. Дрожащими руками, не веря, что наконец-то добился своего, раздвинул плоть сочных ягодиц и кривым обломанным рогом пощекотал потаенное естество красавицы. Она дернулась от отвращения – он подумал, что от желания. Вскочил и овладел ею – грубо, жадно, противоестественно.

Сарлуза закричала от боли. Большего унижения ей испытывать не доводилось.

– Что ты делаешь, Гудсберри! Не так надо! Мне же больно!

– Я же еще не инкуб, – дурашливо спародировал он интонацию Белиала. – Мне нельзя по-человечески! – И он ускорил движения.

Сарлуза сильно укусила кисть руки. Из глаз покатились слезы слезы боли, обиды, злости. Ничего, она вытерпит и это. Проигрывать надо достойно. Она все вытерпит. Но берегитесь – настанет час, когда она рассчитается со всем миром. Было очень больно и очень мерзко. Но надо терпеть. "Бог терпел и нам велел," – проговорила сквозь слезы Сарлуза народную поговорку. Она не уважала Бога и присных его, но в этот момент о неуместности в ее устах этой поговорки Сарлуза не думала – было очень больно!

Но каждый дождь когда-нибудь кончается.

Гудсберри не обманул – недостающие два знака проявились в ее голове. Через несколько часов фигурка озерной соперницы растворилась в волшебной субстанции и страшное заклятие было тайно наложено на озерную девушку, перешедшую дорогу молодой колдунье.

x x x

– ...Ой, – Лорелла неожиданно прервала рассказ, закрыла глаза и замерла, прислушиваясь к внутренним ощущениям.

– Что случилось? – тревожно спросила Соррель.

– Нет, ничего... Показалось, наверное. А может быть Уррий что-то подумал обо мне дурное?!

– Плохо быть влюбленной! – заметила Журчиль. – Бедная глупая Лорелла, угораздило же тебя!

– Почему плохо? – возразила Лорелла. – Уррий такой... он такой... рядом с ним быть – счастье. Обо всем на свете забываешь рядом с ним!

– А он спит с другой! Я же говорю – бедная дурочка.

– Ладно тебе, – встряла Соррель. – Что дальше-то было, Лорелла? Рассказывай.

– Уррий уснул и я пошла домой. Выхожу в коридор, а она, ни слова не говоря, втыкает в меня меч. Хорошо Майдар обезопасил меня перед выходом. Но все равно было больно. И я от боли и обиды – ведь я-то не мешала ей наслаждаться любовью с Уррием, ждала терпеливо – я потеряла голову. Я... я хотела зарубить ее! Простить себе не могу этого!

– Так почему же не зарубила? – возбужденно спросила Журчиль. – Духа не хватило?

– Я сейчас с ужасом думаю, что хватило бы, – Лорелла чуть не плакала. – Мой разум помутился на мгновение. Но появился Майдар и спас меня от падения.

– Дурочка! – не сдержалась Журчиль.

– Майдар разнял нас. Он знает ее – это Сарлуза, колдунья Белиала. Майдар сказал, что озерный народ и подданные Князя Тьмы не должны причинять друг другу зло.

– И что?

– И она ушла... Мы тоже с Майдаром вернулись через колодец в озеро.

– Сарлуза, Сарлуза... Это та толстая корова, что иногда приходит менять всякую дрянь на наши снадобья? – спросила Журчиль.

– С черными неопрятными волосами? – добавила Соррель.

Лорелла утвердительно кивнула.

– И что ты теперь собираешься делать? – спросила Журчиль.

– Ничего. Я люблю Уррия, я спросила отца благословения выйти за него замуж.

– Ну ты даешь! – в голосе Соррель послышалось восхищение. – И что отец?

– Он согласился.

– Я спрашивала, что ты думаешь по поводу этой ведьмы, как ты сказала... Сарлузы? – не успокаивалась Журчиль. – Не спустишь же ты ей такое с рук?

– Но ведь Майдар запретил нам обоим вредить друг другу, поразилась Лорелла.

– Глупая! Ты полагаешь, что твоя ведьма будет сидеть сложа руки?

– Я... я не знаю. Но я ничего против нее делать не буду. Это недостойно. Если Уррий будет моим, то только потому, что сам захочет. А если.,.. если он выберет ее... То я... Мне тогда незачем будет жить!

Соррель и Журчиль поняли, что сестра не шутит, она действительно может наложить на себя руки.

– Смотрите, – сказала Соррель, – Кирлак плывет, видно к нам.

К ним торопливо и ловко двигался сквозь толщу воды маленький, юркий Кирлак – посыльный царя ста озер. Он утонул в Герранбиле более восьмидесяти лет назад, маленьким ребенком. За это время он освоился в подводном царстве и сделался любимцем местного повелителя.

– Соррель! Журчиль! Лорелла! Вас зовет царь Тютин! К озеру приближается Уррий по нашей просьбе!

– Скорее! – встрепенулась Лорелла. – Поплыли!

Она, не оглядываясь, поспешила за посыльным.

Журчиль придержала Соррель за одетый на руку плавник. Они взглядами проводили радостно удаляющуюся на зов отца сестру.

– Я надеюсь, ты не такая глупая? – спросила Журчиль, когда они остались вдвоем и вновь уселись на склизкие подводные валуны.

– Нет, конечно. Лореллу надо спасать, – сказала Соррель. Эта колдунья, один раз решившись на убийство, уже ни перед чем не остановится.

– Я тоже так считаю.

– Ты что-нибудь придумала?

– Пока нет. Нельзя, чтобы кто-нибудь догадался, что мы против этой колдуньи что-то сотворили. Надо придумать нечто очень хитрое.

– Заманить бы ее в болота, – мечтательно сказала Соррель. Мы бы натравили на нее одну из тамошних сибр и были бы не при чем.

– Не получится, – сказала Журчиль. – Но мысль хорошая. Надо устранить эту толстуху чужими руками.

– Как?!

Какое-то время они размышляли. Затем Соррель радостно воскликнула:

– Придумала! Надо сообщить в аббатство, что Сарлуза в услужении Белиала и околдовала Уррия! Все остальное они сделают сами!

– Умница! – похвалила Журчиль. – Кого бы послать? Может, кого из наших утопленников? Нет, нельзя.

– Можно просто написать письмо.

– Правильно! Расскажем об ее пещере, распишем колдовство Сарлузы... Что Красная часовня сгорела – на нее свалим... Да! Так и поступим.

– Но во всем озере один Майдар знает людскую грамоту... сказала Соррель.

Журчиль задумалась – на мгновенье, не больше.

– Попросим помощи у хвостатых морских родственниц, – сообщила она о своем решении.

– Давай прямо сейчас отправимся – время дорого! Наверняка та... как ее... Сарлуза, тоже что-то придумывает!

Как две ловкие большие рыбины, они быстро пересекли обширное озеро и устремились в узкое русло хорошо им знакомой подземной реки. Там они развили поразительную скорость, перебрасываясь на ходу отрывистыми замечаниями, и скоро оказались в просторах ирландского моря. Они направлялись прямо к строгому городу морского короля Лера. Но по пути встретили веселящихся русалок, которые им и были нужны. Русалки окружили бедного утопленника и всячески дразнили его, строя гримасы, тыча ему в лицо тугими грудями и сильно хлестая мощными чешуйчатыми хвостами.

– Игрейна! – позвала знакомую русалку Журчиль.

Та весело помахала озерным подругам и подплыла к ним. Журчиль вкратце изложила суть дела.

– Я знаю одного, кто мог бы вам помочь, – сказала Игрейна. Есть один монах-забулдыга, утонул лет шесть назад. Он читает иногда королю Леру по вечерам. Но даром он ничего писать не станет.

– И что ему нужно? – спросила Соррель.

– У вас же нет хвостов, – пояснила Игрейна и непонятно было чего больше в ее интонации – пренебрежительной иронии к озерным девушкам или тщательно скрываемой зависти. – Известное дело утопленниц не в пример меньше утопленников. И то всех женщин король Лер во дворец забирает. А мужиков мы дразним – они на нас смотреть не могут!

– Но ради нас ты договоришься с монахом?

– А вы согласитесь? – в глазах Игрейны прозвучало искреннее удивление.

Журчиль закатила глаза, ясно показывая этим жестом: "О чем разговор, какие могут быть вопросы? Делов-то..."

– Согласимся, лишь бы грамотно написал, – заверила русалку Соррель.

Иссохший от злоупотребления крепкого подводного напитка и от шестилетнего воздержания, монах-расстрига дрожащей от нетерпения и пьянства рукой два часа выводил текст диктуемого озерными девушками послания. Награда превзошла все его ожидания. Долгие месяцы после этого бывший монах вздрагивал и непроизвольно облизывал губы.

И невдомек было хитроумным озерным красавицам, что за гибель соперницы их любимой сестры, они заплатили схожую цену с той, что отдала Сарлуза за смерть Лореллы.

x x x

Уррий во главе вооруженного отряда приближался к берегу Гуронгеля.

Когда он заявил сенешалю замка, что собирается доехать до Гуронгеля, сэр Бламур категорически запретил Уррию удаляться от замка дальше епископского дворца. Никакие уговоры и угрозы пожаловаться отцу, когда он вернется из столицы, на сурового сенешаля не действовали. Тогда Уррий отозвал его в сторону и по строгому секрету рассказал о ночном визите озерной девушки, о ее просьбе и о своем обещании. Сенешаль выслушал юношу, как обычно нахмурив брови, и согласился. Но самолично возглавил отряд сопровождения. И терпеливо ждал Уррия четыре часа во дворе епископской резиденции, пока тот беседовал с Его Преосвященством.

Уррий вновь изучал священную книгу алголиан. Она содержала в себе пять директорий, написанных самими детьми Алгола, восемь посланий Алвисида в различные каталоги (храмы алголиан), шестнадцать субдиректорий, созданных учениками Алвисида, хэккерами, о деяниях своего учителя, и четыре субдиректории о жизни и деяниях остальных четырех богов, а также хвалебные файлы Алголу и аллитеративную поэму, включенную в книгу позже и приписываемую великому проповеднику алголиан Воктречу. Поэма обобщала все сказанное в директориях и субдиректориях, пытаясь устранить явные противоречия директорий между собой и сгладить неувязки. Но так как ее творец был художником, то в ней появилось множество других неувязок и противоречий.

В голове Уррия был полный сумбур. Конечно, осилить все написанное он не мог, но и то что успел прочитать повергло его в смятение (и уныние пред мыслью, что и остальное придется читать. Читать неоднократно и долго осмысливать). Он изначально был настроен против алголиан, но прочитав директорию Алвисида, стал задумываться – а вдруг мир не так прост, как он полагал до сих пор? Прочитав же остальные директории и послания он не знал теперь во что верить и стоит ли верить вообще во что-либо.

Старый мудрый отец Гудр предупредил Уррия, что книгу придется читать многократно, чтобы выудить из нее крупицы истины, отсеяв наносный ил лжи. Уррий и сам уже понял это. Но больше всего его поразила история жизни Его Преосвященства, рассказанная Уррию. Епископ говорил медленно, словно пробуя на вкус и цвет каждое словно, словно разглядывая с дальнего расстояния свои былые поступки. Он рассказывал долго и честно. Он не наставлял Уррия как жить и поступать с той непрошенной Силой Алвисида, что оказалась в Уррие. Много лет назад отец Гудр стоял перед такой же проблемой и сделал свой выбор. И теперь подробно рассказал обо всех перипетиях и переживаниях, чтобы Уррий сделал собственные выводы и поступал так, как подсказывает ему совесть.

Но Уррий все равно не знал ни как быть, ни что думать обо всем этом. Полный сумятицы в мыслях и чувствах. Чтобы осмыслить это требуется не четыре часа, не несколько дней, но несколько лет. В крайнем случае – месяцев.

И поэтому, приближаясь к озеру, Уррий решил не думать об алголианах и своем отношении к ним. Он попытался вспомнить образ Лореллы. Это у него получилось плохо, возможно потому, что он пока еще не имел случая долго любоваться ею – все встречи были мимолетны и сумбурны, за исключением вчерашней ночной. Но кроме удивительного аромата, исходящего от озерной девушки и нежного голоса в памяти не осталось почти ничего. Лишь сладкое воспоминание, что ему было необыкновенно хорошо рядом с ней.

Отряд выехал на песчаный берег. Воды Гуронгеля равнодушно раскинулись перед всадниками. Тайная надежда Уррия, что Лорелла будет ждать его на берегу не оправдалась.

"Ну и что теперь делать?" – подумал Уррий, глядя на коричневато-зеленую гладь озера. – Опять плыть на остров, а она снова не выйдет?"

Сэр Бламур подъехал к Уррию и молча остановился рядом. Остальные всадники почтительно ждали поодаль, готовые увидеть любые чудеса и в любой момент обнажить оружие. За спинами их висели крепкие голубые щиты с серебряными эмблемами графа Маридунского.

Уррий ждал. Озеро оставалось неподвижным. Со вздохом юноша направил коня к воде, решившись наконец плыть к острову. Свои обещания рыцарь должен выполнять. Волшебный таинственный шар, "частицу малую плоти Алгола" необходимо унести прочь от Гуронгеля.

Но не успел конь вступить в прозрачные воды озера, как словно огромный пузырь вздыбился неподалеку от берега. Конь Уррия испуганно заржал и попятился назад.

Водяной пузырь беззвучно лопнул и опешившим всадникам предстало удивительное зрелище: из воды к ним вышел красивый пожилой мужчина в переливающихся на солнце разными цветами длинных одеждах, на боку красовался царский меч в золотых ножнах. На груди на широкой серебряной плоской цепи висел большой золотой знак с изображениями древней эмблемы воды – символ власти над озерами. В руках он держал высокий, прозрачный посох – мириады искр бесновались в стеклянном плену. Голова озерного царя была непокрыта, пышные русые волосы касались золотого воротника, чистый подбородок говорил о твердости и воле озерного владыки, голубые глаза смотрели на Уррия открыто и доброжелательно. Позади озерного царя шла многочисленная свита маленький Кирлак, с морщинистым лицом; сосредоточенный, в строгих одеждах Майдар с волшебным посохом в руке – вся его поза выражала достоинство и торжественность момента; озерные телохранители царя мускулистые воины с плавниками на руках и ногах, c короткими темно-зелеными волосами и каменными лицами.

В свите царя был кто-то еще, но Уррий уже больше ни на кого не обращал внимания – в ярком солнечном свете он увидел Лореллу, в прекрасном сиреневом платье, подчеркивающем плавные линии стройной фигуры. В золотых волосах девушки маленькими солнышками блестели жемчужины броши. Уррий любовался ею ("Она меня тоже любит! Она вчера сама сказала!" – билась в голове радостная мысль), забыв где находится, зачем он здесь, и что перед ним царь ста озер Тютин.

По знаку сэра Бламура воины спешились и поклонились озерному владыке. В любой момент они готовы были обнажить оружие и сражаться за господина хоть с кем – с тварями ли озерными, с исчадиями ли ада, с варлаками ли, алголианами, разбойниками – какая разница?

Царь Тютин величественно ступил на песок. Уродливые сильные существа с огромными горбами на спинах, из которых торчали плавники, вынесли из воды роскошный трон, отделанный отполированными до зеркального блеска раковинами. Владыка озерный сел и вновь посмотрел на Уррия. Лорелла встала чуть позади трона и улыбнулась юноше сколько чувств было вложено в эту бесхитростную улыбку, никакими словами не высказать!

Уррий заметил взгляд царя, соскочил с коня, почтительно поклонился и встал на одно колено.

– Всемогущий царь Тютин, повелитель ста озер, приветствует вас в своих владениях! – громко и торжественно провозгласил колдун Майдар.

– Уррий Сидморт, четвертый сын сэра Отлака, графа Маридунского явился по вашей просьбе и выражает глубокое почтение, – сказал Уррий в ответ.

– Ты совершил благородный поступок, – сказал царь Тютин, голос его был чист и громок. – Ты спас моих дочерей от бесчестия и смерти. Ты достоин быть рыцарем, подойди ко мне.

Царь Тютин встал с трона и стукнул посохом о землю. От удара образовалась небольшая трещина, в которую тут же начал осыпаться прокаленный на солнце песок. Из трещины появился робкий фонтанчик чистого родника. Царь Тютин смотрел спокойным взглядом на родник и фонтан все увеличивался в размерах, пока не стал высотой вровень с царем.

Уррию при виде бьющей из песчаного берега воды и переливающихся в воздухе мелких брызг безумно захотелось напиться. Он сглотнул появившийся в горле комок, необъяснимое волнение охватило его. Лишь пение беспечных птиц доносилось из леса, все присутствующие почтительно замерли, завороженно взирая на рождающееся чудо.

Царь ста озер нагнулся к самому основанию бьющегося из песка ключа и схватил струю воды могучей ладонью, оторвал ее от земли. Водная лента застыла у него в руках, отвердела и превратилась в меч, отражающий в острейшем лезвии клинка спокойствие озера и жизнерадостное бесшабашие солнца.

Трещина в песке берега заросла, как будто ее и не было.

Озерный повелитель подозвал к себе Уррий. Юноша подошел и вновь преклонил колено. Царь Тютин возложил волшебный меч на плечо Уррия.

– За твой подвиг, Уррий Сидморт, властью, данной мне силами космическими, посвящаю тебя в рыцари, – громко сказал царь озерный. – Будь же добрым рыцарем, о чем молю за тебя Мать-Природу и всех духов земных и небесных. Будь доблестным и достойным! Нарекаю тебя рыцарским именем Радхаур. Этот меч по имени Гурондоль, что на древнем языке означает "Преданный и Оберегающий", прими от меня на память!

Уррий взял протянутый ему меч, превращенный могуществом озерного владыки из чистой родниковой воды в несокрушимую волшебную сталь. Удобная рукоять меча была сделана из разноцветных, плотно пригнанных друг к другу, полупрозрачных камней, венчал ее крупный бриллиант, блистающий многочисленными гранями. Лезвие Гурондоля было длинным и узким, оно сверкало на солнце, отражая удивленные глаза Уррия, всматривающегося в клинок.

– Пусть этот меч будет лучшим другом тебе и твоим друзьям и смертельным врагом твоим врагам! – сказал царь Тютин.

Свершилось! То, о чем Уррий так долго мечтал, наконец стало реальностью – он рыцарь. Сэр Уррий Сидморт – звучит! Впрочем, и сэр Радхаур – звучит! Посвящен! Посвящен раньше Эмриса! И даже раньше Морианса! Вот будет смех, если Морианс вернется с турнира еще не в рыцарском звании. От торжественности и значимости момента, Уррий еле нашел слова благодарности озерному царю.

Суровый и молчаливый сэр Бан, стоявший несколько впереди отряда, неожиданно захлопал в ладоши, поздравляя Уррия. Воины из замка тут же радостно стали выкрикивать поздравления в адрес нового рыцаря.

Уррий был вне себя от счастья – ради таких мгновений стоит жить!

Царь Тютин вновь сел на трон.

– Лорелла мене говорила, что ты хочешь взять ее в жены, сказал царь чистым и громким голосом. – Я не могу отказать спасителю моих дочерей, сэр Уррий.

Уррий встретился взглядом с Лореллой. Она счастливо улыбалась ему.

Уррий даже не думал о женитьбе – он еще слишком юн. Лорелла неверно истолковала его слова.

Но почему нет? Если он дорос до сражений с опытными бойцами, если он уже, в свои четырнадцать лет, победил злого колдуна какого-то там тайлора, если он уже посвящен в рыцари, то почему ему рано познать таинство брака? Лорелла... Она достойна быть его женой красивая, стройная, чистая, знатная... Он полюбил ее с первого взгляда – почему он не должен верить одному из самых сильных чувств? И Уррий понял – он хочет, чтобы Лорелла стала его женой. Он хочет иметь детей от нее – позже... Он обязательно честными подвигами завоюет себе земли, выстроит или завоюет замок и начнет новый род, ветвь знатного древнего рода Сидмортов. И Лорелла будет прекрасно смотреться в роли хозяйки замка. Наверное, это и есть его счастье. А алголиане, Сила Алвисида? – Уррий отогнал от себя эти мысли, как несвоевременные.

– Я счастлив, что вы согласны отдать за меня свою дочь, великий царь Тютин, – с поклоном сказал Уррий.

– Вот и хорошо, к свадьбе все готово. Приданое Лореллы достойно дочери царя Ста Озер...

– Но я не могу совершить брачный обряд без благословения отца, – осмелился возразить Уррий. – А его сейчас в замке нет.

– Это для нас совсем необязательно, – сказал царь Тютин. – Но если ты хочешь обвенчаться с Лореллой по вашему обычаю, мы возражать не станем. Я знаю графа Маридунского – это мудрый и благородный человек. Подождем его возвращения.

– Благодарю вас. Вы просили забрать с вашего острова то, что я принес по неведению...

– Да. – Царь Тютин вновь встал с трона, повернулся в сторону озера. Свита мгновенно расступилась. Царь стукнул чудодейственным посохом о берег и сказал зычно: – Дорогу благородному рыцарю сэру Радхауру!

Озерная вода словно закипела. Под многочисленными взглядами присутствующих Уррий подошел к самой воде и увидел, что огромные рыбины – судаки и щуки, каждая длиной не менее трех футов, всплыли к самой поверхности, плотно прижались боками друг другу, спинами образуя Уррию дорогу.

Уррий оглянулся в сторону сэра Бламура. Нет, он и не думал выказать страх, он не сомневался в том, что должен сделать. Просто непроизвольно оглянулся на сурового сенешаля. Сэр Бламур понял его взгляд, подошел и Уррий отдал ему "Неустрашимого". Юный рыцарь вложил в ножны Гурондоль, с которым ему очень не хотелось расставаться. И не расстанется никогда!

Уррий бесстрашно ступил на живой мост.

Он шел по глади озера, словно по суше. Многоопытные дружинники сэра Отлака крестились, глядя на такое чудо. С того места, где они стояли, не видно было живого моста, простершегося у Уррия под ногами. Да если бы и видно было – от этого чудо не становилось меньше!

На острове, у самой воды, валялись куртка, сапоги, а, главное, порванные ножны с трофейным клинком убитого Уррием алголианина. Теперь у Уррия меч куда как лучше – Гурондоль, но ни один уважающий себя воин не бросит оружие просто так. Уррий уважал себя. Он подобрал также куртку и сапоги – обношенные и такие удобные.

Чудесный шар был на месте. Уррий протянул руку в узкий лаз, едва дотянулся кончиками пальцев. Шар словно почувствовал хозяина – сам покатился по узкому лазу к Уррию. Шар был все такой же – твердый, легкий, чуть прохладный, неизъяснимое чувство душевной теплоты и энергии вливалось в Уррия от прикосновения к нему. Но выйдя на свет, юноша заметил, что теперь священный предмет алголиан не светится, он вновь, как и прежде, стал светло-бурым, лишь едва заметные золотистые вкрапления поблескивали на солнечном свету.

Держа шар на вытянутых руках, Уррий начал огибать скалу, чтобы вернуться на берег. И вдруг подумал, что у него, наверное, необычайно нелепый вид – с курткой и сапогами под мышкой, с двумя ножнами на обоих боках. Вынести волшебный шар из озера он должен величественно и торжественно... Но не бросать же хорошие вещи!

Поколебавшись мгновение, он отпустил шар, чтобы перепоясаться и заткнуть за ремень куртку и сапоги. И вообще привести себя в подобающий вид. Шар остался висеть в воздухе – там, где его отпустили руки юноши.

По чуть поддающемуся под ногами, но надежному живому мосту из озерных рыб, Уррий медленно и торжественно вернулся на берег. Царя Тютина и его свиты уже не было, лишь сэр Бламур с воинами, Лорелла и Майдар ждали его на берегу.

– Спасибо тебе, Уррий, – улыбнулась ему Лорелла.

В ее зеленых глазах Уррий прочитал гораздо больше, чем она сказала словами. Майдар тактично отвернулся и медленно прошел к спокойной воде Гуронгеля.

– Приходи сегодня ко мне, в замок, – попросил тихонько, чтобы никто не слышал, Уррий. – Я буду ждать. Придешь?

Она несколько секунд молча смотрела в его глаза, потом едва слышно прошептала "Приду!" и побежала к воде.

"Я люблю тебя!" – беззвучно прошептал Уррий, глядя ей вслед длинное платье совсем не мешало бежать стройной и ловкой девушке. Платье не скрадывало, а наоборот, подчеркивало ее замечательную фигуру.